На эту авантюру меня вытолкнул офицерский корпус округа. Выиграть выборы генералу без поддержки партии и при отсутствии денег было, конечно, невозможно.

Перед решением идти в президенты я обратился к министру Язову. Тот долго смотрел на меня, что-то думал - вероятно, кто за мной стоит, - и сказал: «Разрешаю». Я обратился в ЦК КП РСФСР. Соколов (ныне покойный), затем Зюганов - согласились. А иерарх Русской Православной Церкви владыка Питирим, митрополит Волоколамский, когда я по телефону обратился к нему за благословением и назвал его «высокопреосвященнейший», рассмеялся и перебил меня вопросом: «Долго тренировался, чтобы чин мой выговорить?» Благословляя, произнес: «Валяй, сын мой!»

И я начал валять.

Без рубля, без поддержки КПСС и Главпура, без связей я пошел на это аутодафе. Мне не препятствовали и не помогали. Программу свою написал сам. Прочитайте ее и убедитесь, что она и поныне сохраняет актуальность. Хотя бы за утверждение, что может (и должна) быть «трудовая частная собственность», т. е. не наворованная, а заработанная. Кто-то должен быть первым.

Политуправление сухопутных войск разослало телеграмму в войска голосовать за Рыжкова. Я знал, что меня снимут с должности, но отказаться от борьбы тогда уже не мог. Можно было снять кандидатуру, но когда я посмотрел и послушал, как говорят и ведут себя Ельцин, Рыжков, Бакатин,

Жирик, Тулеев, то решил до конца донести этот свой крест. Ельцина вызывал в прямой эфир, но он струсил.

//-- Ельцин --//

Первая моя личная встреча с Ельциным произошла в августе 1990 года.

Мне в Куйбышев позвонили из Генштаба и сообщили, что он прилетает в Казань. По уставу внутренней службы мне полагалось встречать Председателя Верховного Совета РСФСР и выставлять почетный караул. Спрашиваю службу войск сухопутчиков, затем Генштаб - ставить ли? Ни там ни там не знают. Спрашиваю начальника ГлавПУРа Лизичева. Он и «за», и «против» высказался, а потом - «как хочешь». Я полетел в Казань, поехал в Дом приемов. Через полчаса появился Ельцин в окружении кучи подхалимов. Все вслух, в голос восхищались его речью. Той самой, в которой он ляпнул: «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить.» Чтобы не затоптали подхалимы, я стоял в стороне. Ельцин заметил меня, снимая пиджак. Весь мокрый подошел, поздоровался, спросил, почему не был на аэродроме, почему не было почетного караула, т. е. высказал неудовольствие. Я промолчал. Хрен вас знает, политиков. Одним давай почетный караул, другие (большинство) из республик этого не требовали. Тут же, при мне, к Ельцину подскочили двое. Речь шла о каких-то шинах и выгодной сделке.

Оба слова «Родина» и «Россия» не выговаривали - видать, соску в детстве не так держали.

Это сейчас ясно, какой страшной бедой был Ельцин для России, а тогда, в самом начале его пути, я сам с большим интересом наблюдал за этим человеком - после его первого выступления на XIX партийной конференции, когда он резко высказался против роли Раисы Максимовны в государственном управлении. В то время большинство народа очень сочувствовало ему, и слухи о его выступлении быстро долетели до Тбилиси, где я тогда находился. Но потом, когда появилась возможность более внимательно следить за его деятельностью, я убедился, что во многих вопросах им руководили не государственные интересы, а обычное себялюбие - именно себялюбие, а не самолюбие. С годами оно буквально съедало его, трансформируясь до невиданных, страшных размеров и форм. Кроме того, он был очень непостоянен. Ельцину ничего не стоило сказать одно, а через некоторое время заявить совсем другое. Помню одну, касающуюся его, деталь из моей, армейской сферы: когда он был первым секретарем Свердловского обкома КПСС, а министр обороны Д. Устинов был еще членом Политбюро, Ельцин каждое утро докладывал Дмитрию Федоровичу о количестве кирпичей, уложенных при обустройстве одной из свердловских дивизий. Когда же он стал первым секретарем МГК КПСС, а министр обороны членом Политбюро уже не был, с подачи Ельцина была запрещена прописка уволенных офицеров в Москве.

Анализируя его действия, трудно провести границу между осознанными решениями и пьяным полубредом. Нормальный человек никогда не сделает против своего народа то, что натворил Ельцин. И, так или иначе, за все свое зло он ответит - жалко лишь, если только на том свете, надо, чтобы сегодня.