Итак, полиции пока не удалось добиться хоть каких-нибудь результатов.

Утром, после того как ушел Уолач, детектива предприняли попытку исправить положение, позвонив Самуэлю Готлибу – адвокатская контора “Готлиб, Грэхэм и Норден”. Они осведомились у старшего компаньона, сколько уголовных процессов провел Норден со времени поступления в контору. “Четыре”, – ответил Готлиб и сразу же выдал имена четырех клиентов, уточнив, кто из них был осужден, а кто оправдан. Потом они взялись за составленный миссис Норден список, где фигурировали названия контор, в которых раньше работал Норден. К одиннадцати часам они обзвонили все эти конторы, и черный список пополнился еще двенадцатью именами осужденных клиентов Нордена. Список передали в справочную службу полиции с просьбой выяснить все адреса. Затем они сели в служебную машину и отправились в университет Рэмси в надежде получить хоть какие-нибудь сведения о Бланш Леттиджер, убитой проститутке.

Карелла припарковал машину в запрещенном месте, опустил противосолнечный щиток с надписью “Полиция” и, сопровождаемый Мейером, пошел вверх по аллее.

Они поднялись по ступеням в административное здание. Внутри было прохладно и сумрачно. Службой регистрации заведовала очаровательная шестидесятилетняя дама в хорошо накрахмаленной блузке с оборками и воткнутым в волосы карандашом. Ее звали Мориарти. Узнав, что посетители из полиции, она пошутила:

– Мориарти, позвольте вам представить Шерлока Холмса и Ватсона.

– Карелла и Мейер, – улыбаясь, поправил ее Карелла.

– Чем могу помочь, господа?

– Мы хотели бы получить некоторые сведения о бывшей вашей студентке Бланш Леттиджер.

Изучив регистрационные книги, они узнали, что Бланш Леттиджер в 1940 году, в возрасте восемнадцати лет, действительно поступила в университет Рэмси на факультет театрального искусства и дикции. Был указан адрес ее родителей: Джонсборо, штат Индиана, – городишко недалеко от Кукумо; а также ее временный адрес: 1107, Хорсли Роад. В университете она пробыла только около пяти месяцев, а потом бросила учебу. Этот поступок был довольно странным, потому что оценки у нее были превосходные: три и восемь из четырех. Мисс Мориарти не имела ни малейшего представления о том, что стало с Бланш Леттиджер. Она никогда больше не приходила в университет, никогда не давала о себе знать.

Карелла спросил мисс Мориарти, мог ли остаться в университете кто-нибудь, кто знал Бланш Леттиджер в те времена, когда она была студенткой. Не колеблясь, мисс Мориарти отвела их к профессору Ричардсону, который вел курс театрального искусства и дикции. Ричардсон был тощий старичок. Походкой и жестами он очень напоминал актера шекспировских времен, говорил очень громко, как бы для того, чтобы ребята с галерки получили сполна за свои денежки. Карелла почти с уверенностью мог бы сказать, что каждое слово, которое он таким образом запускал в пространство, обязательно долетало до комиссариата, расположенного на другом конце города.

– Бланш Леттиджер? – спросил он. – Бланш Леттиджер... – Он поднес тонкую руку к львиному лбу, большим и указательным пальцами потеребил переносицу, как бы в молчаливом раздумье, потом покачал головой, поднял на них глаза и сказал: – Да.

– Вы ее помните? – спросил Карелла.

– Да.

Ричардсон повернулся к мисс Мориарти:

– Помните такую труппу – “Парики и котурны”?

– Да, – сказала она.

– Тогда вы должны помнить и “Долгое возвращение”.

– Боюсь, что я этой пьесы, не видела, – тактично сказала мисс Мориарти. – Университетская театральная труппа так плодовита...

– М-м... да. Хорошо, – сказал Ричардсон и повернулся к Карелле: – Я был художественным руководителем этой труппы в течение четырех лет. Бланш играла в этой пьесе.

– “Долгое возвращение”?

– Да. Прелестная девушка. Я ее очень хорошо помню. Это был наш первый спектакль в сезоне. Бланш Леттиджер, да, именно так. Она играла роль... э-э-э... малодобродетельной особы.

– Как это? – спросил Карелла.

– Видите ли... – Ричардсон промолчал, глянул на мисс Мориарти и продолжил: – Одну из проституток.

Карелла и Мейер молча переглянулись.

– Это была очаровательная девушка, – продолжал Ричардсон, – немного скрытная, чуточку меланхоличная, но очаровательная. И очень хорошая актриса. Действие пьесы происходит в притоне в лондонских доках, а значит, героиня Бланш должна была говорить как кокни. Она сразу сумела найти верный тон, нужный акцент. Это просто удивительно. У нее и память была отличная. После двух репетиций она уже помнила все реплики партнеров. У нее была главная женская роль Фреды. У этой девушки в пьесе длинные диалоги с Ольсеном; она берется усыпить его, чтобы силой затащить на корабль, на котором не хватает экипажа. В этой пьесе мы использовали круглую сцену. Это было впервые у нас. Играли мы в университетском театре, конечно, но расположили скамьи для зрителей полукругом прямо на сцене. Актеры играли посередине. Это было потрясающе. В одной из сцен, если вы помните...

– Мистер Ричардсон, – прервал его Карелла, – а она играла еще в каких-нибудь пьесах, кроме этой пьесы О’Нила?

– Нет.

– Она посещала ваши занятия?

– Нет.

– Вы не знаете, были у нее здесь какие-нибудь родственники?

– Мне очень жаль, но я не знаю.

– Большое вам спасибо, – сказал Карелла.

– Не за что, не за что, – ответил Ричардсон. Они вышли из его маленького кабинета и вместе с мисс Мориарти спустились по лестнице.

– Кошмарно скучный человек! – сказала мисс Мориарти. – Но у него великолепная память. Я убеждена, что он описал вам Бланш Леттиджер именно такой, какой она была тогда. Как вы думаете, вам будет полезно то, что он рассказал?

– Увы, мисс Мориарти, – сказал Карелла, – самое обидное в нашей работе, что мы толком не знаем, что нам будет полезно, пока не склеятся все разрозненные куски.

– Надо будет запомнить, – сказала мисс Мориарти. – Это могло бы помочь в моей смертельной борьбе с Шерлоком Холмсом.

– Пусть победит сильнейший, – сказал Карелла. Они попрощались с мисс Мориарти и очутились на залитой солнцем улице.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Мейер.

– Пока не знаю. Почему она бросила университет вот так, ни с того ни с сего? Хорошая студентка, хорошие оценки, участвовала в разных мероприятиях... – Карелла пожал плечами.

– Странно, да? Особенно если ты приехал из такой дыры, как Кукумо.

– Да не Кукумо.

– Ну, тогда Джонсборо.

– Именно.

– Ты думаешь, стоит туда поехать?

– Зачем?

– Не знаю, может, посмотреть, что за семья, родственники – в таком духе.

– Ну и что нам это даст? Нет, Мейер, почему эта девица вдруг все бросила? До этого была хоть какая-то связь, пусть самая хрупкая. А теперь... – Он пожал плечами. – Мне это не нравится. Правда.

– Я ведь тоже не особенно в восторге.

– Может, все-таки псих? Тогда мы так и будем бегать. Он будет забавляться и стрелять в кого попало, просто так, наудачу.

– Кто эта блондинка, которая машет тебе рукой? – спросил вдруг Мейер.

Думая, что он шутит, Карелла ответил:

– Блондинки всегда мне машут руками, старина.

– Неужто? Даже шестнадцатилетние?

Карелла посмотрел туда, куда показывал Мейер. С противоположного конца парка им навстречу быстро шла белокурая девушка в темно-синей плиссированной юбке и голубом пуловере. Он сразу узнал ее и помахал рукой в ответ.

– Ты ее знаешь? – спросил Мейер.

– Конечно. Одна из моих поклонниц.

– Я все забываю, что ты звезда сыска.

– Вот и не забывай, понятно?

* * *

Волосы Синди Форрест рассыпались по плечам. Она чуть-чуть подкрасила губы и надела жемчужное ожерелье. Книги она прижимала к груди. Синди подошла к детективам, загадочно улыбаясь.

– Привет! – сказала она. – Вы меня ищете?

– Нет, – ответил Карелла, – но я очень рад вас видеть.

– Вы очень любезны, – сказала Синди. – Какими судьбами вас занесло сюда?

– Хотели пошарить в архивах. А вы, вы что здесь делаете?

– Вы забыли? Я здесь учусь.

– Я не забыл, вы готовитесь стать психологом.

– Вот и нет. Преподавателем.

– И вы хотите преподавать в университете.

– Нет, в колледже, – поправила Синди.

– Вот так суперсыщик! – вздохнул Мейер.

– Мейер, познакомься. Это Синтия Форрест. Мисс Форрест, мой коллега детектив Мейер.

– Очень приятно, – сказала Синди, протягивая руку.

Мейер, улыбаясь, пожал ее.

– Счастлив познакомиться.

Она тут же опять повернулась к Карелле:

– Вы нашли то, что искали?

– Кое-что нашли, но не уверен, что это будет нам так уж полезно.

– Архивы не полны?

– Да, почти так, – сказал Карелла. – Только...

– Вы видели мистера Фергюсона?

– Кого?

– Фергюсона. Тренера футбольной команды.

– Нет, его мы не видели.

– Он, наверное, мог бы вам помочь. Он здесь уже тысячу лет. Команда никогда не выигрывает, но он все равно остается тренером, потому что он очаровательный старикашка.

– Понятно, – сказал Карелла.

– Вам следует с ним поговорить.

– А зачем, Синди?

– Но разве вы пришли не за тем, чтобы... – Синди посмотрела на Кареллу. – Извините, кажется, я что-то не так поняла.

– Думаю, мы все здесь в одинаковом положении, – сказал внезапно Мейер, прищурившись. – Почему вы считаете, что мы должны повидаться с этим тренером, мисс Форрест?

– Да потому, что он тоже играл в этой команде.

– Кто играл в команде? – спросил Карелла.

– Папа, конечно! – Она замолчала, а потом, глядя на детектива широко открытыми глазами, спросила: – Так вы что, не знали, что он учился в Рэмси?

* * *

Сальваторе Палумбо, пятидесяти семи лет, маленький, сухонький человек родом из Неаполя, приехал в Соединенные Штаты в 1938 году. Приехал потому, что ему не нравился ни Муссолини, ни то, что он делал со страной. Палумбо высадился в Америке, не зная ни слова по-английски, и всего богатства у него было сорок долларов, жена, двое детей и адрес одного из кузенов. Он разыскал его в Филадельфии. Кузен радушно принял их, а потом дал понять, что Сальваторе лишний. И Палумбо, который еще совсем не говорил по-английски – все произошло через неделю после его приезда, – истратил половину своих долларов на железнодорожные билеты, посадил семью в вагон и отправился в другой город, где постарался выбиться в люди.

Америка – страна, где все возможно. Тот, у кого есть отвага, воля, честолюбие, как у Сальваторе Палумбо, может лет через двадцать пять стать владельцем маленького дома на Риверхед – в итальянском квартале, конечно, но не в трущобах или гетто – и маленького овощного магазинчика неподалеку от дома, а точнее, на Доувер Плейнз-авеню, и звать его будут Сэл вместо Сальваторе.

Первого мая, в полдень, когда совсем в другом районе детектива Карелла и Мейер сделали целый ряд удивительных открытий, Сэл Палумбо, стоя на тротуаре перед своим магазином, перетирал фрукты. Во-первых, детектива только что выяснили, что Энтони Форрест учился в университете Рэмси (чего они до сих пор не знали), а во-вторых, под сильным впечатлением от этого открытия они вспомнили, что Мэй Норден, вдова Рэндольфа Нордена, адвоката, говорила им, что муж учился на юридическом факультете этого университета. Они как будто отыскали недостающую деталь скучнейшей головоломки, которую никак не могли найти, а она все это время ждала их, лежа под пепельницей на столе. На радостях они наконец-то могли связать два первых убийства со смертью Бланш Леттиджер, проститутки, тоже учившейся в Рэмси. Исполненные невыразимого блаженства, они сочли, что загадка почти решена, тогда как все еще только начиналось.

Что до Сэла Палумбо, то он вовсе не блаженствовал, перетирая фрукты. Против фруктов он ничего не имел, он их даже очень любил, но не испытывал никакой радости от того, что их надо перетирать. Делал он это, чтобы фрукты нравились покупателям.

Одна из его клиенток как раз приближалась к магазину – ирландка миссис О’Греди. Он не знал, как зовут эту даму. Он знал, что она живет на Риверхед, но не очень близко от его лавки.

– О, синьора! – сказал Палумбо, когда она подошла к нему.

– Ах, Сэл, никаких этих ваших итальянских штучек! – ответила она.

Миссис О’Греди, маленькой очаровательной женщине с лукавыми зелеными глазами, было около пятидесяти лет. Она уже почти пять лет делала покупки на Доувер Плейнз-авеню, потому что цена и качество товара тут выгодно отличалась от тех, что были в ее квартале. Ни миссис О’Греди, ни Сэл Палумбо не потерпели бы ни малейшего намека на то, что уже почти пять лет они легко и невинно флиртуют. Они назвали бы сказавшего такое человека просто сумасшедшим. У Палумбо была жена, двое взрослых сыновей и еще три малыша; миссис О’Греди была замужем, и дочь ее тоже уже была замужем и ждала ребенка. Но у Палумбо была слабость к женщинам – ко всем женщинам, будь они южанки с черными волосами и еще более черными глазами, как его жена, или ирландки – миниатюрные, с упругим задом и зелеными глазами, как миссис О’Греди. Что до миссис О’Греди, то она была женщиной темпераментной и любила пообниматься с хорошо сложенным парнем, а у маленького Сэла Палумбо были очень сильные руки и мощная грудь, покрытая вьющимися волосами, выбивавшимися в открытый ворот рубашки. Они обменивались невинными фразами о фруктах и продолжали флиртовать, в чем никогда бы не признались. Впрочем, этот флирт никогда бы и не зашел дальше легкого касания рук. Но тем не менее раз в неделю, по вторникам, флирт этот расцветал пышным цветом благодаря грушам, яблокам, сливам и персикам.

– Сегодня у вас не очень-то хороший товар, Сэл, – сказала миссис О’Греди. – Это все, что есть?

– Что же вам нужно?! – вскричал Палумбо, в голосе которого слегка ощущался итальянский акцент. – Мои фрукты великолепны. Чего вы хотите? Хотите отличных груш? У меня даже абрикосы есть. Первые в этом сезоне.

– Держу пари, горькие, как хина.

– У меня? Горькие фрукты у Сэла Палумбо? Ах, прекрасная синьора, не оскорбляйте меня!

– Это ведь испанские дыни?

– Конечно. Есть же у вас глаза? Вы их правильно назвали: испанские дыни.

– Они хорошие?

– Великолепные?

– Откуда мне знать?

– Синьора, только для вас... Я вам отрежу ломтик, но это только потому, что это для вас, и потому, что тогда вы увидите, что не бывает дынь более сладких, сочных и зеленых... зеленых, как ваши глаза.

– Оставите мои глаза в покое, – сказала миссис О’Греди. – Не стоит резать для меня ваши дыни. Я вам верю. А слив еще разве нет?

– Каждому времени года свои плоды, – ответил Палумбо.

– Хорошо, так и быть, дайте мне кило яблок. А сколько стоят абрикосы?

– Тридцать девять центов за фунт.

– Это слишком дорого.

– Я и так на них теряю.

– Ну да? – спросила она, улыбаясь.

– Синьора, – сказал Палумбо, – так вы берете их? Да или нет?

– Возьму, – сказала миссис О’Греди, лукаво глядя на него. – Возьму, но вы просто бандит с большой дороги.

Палумбо взял коричневый бумажный пакет, кинул туда немного абрикосов и положил пакет на весы. Он собирался добавить еще несколько штук, но в этот момент с платформы станции метро, нависавшей над улицей, вылетела пуля, которая попала ему в голову. Он рухнул на прилавок, потом скатился на тротуар. Фрукты и овощи раскатились вокруг него – отлично отполированные яблоки и груши, зеленый перец, апельсины, лимоны и картофель. Миссис О’Греди посмотрела на него и закричала.