Настроение у покупателя из Техаса было как нельзя лучше. Всю неделю он ел, пил, и теперь настал черед «Джулиена Кана» оплатить все его расходы. С первого дня пребывания в этом чудесном городе техасец не видел вокруг себя ничего, кроме красивой обуви (разве сравнишь с Сан-Антонио?), ничего, кроме изящных ножек. Надо было перевести их в крупные дома моделей — уж они-то знают, как развлечь мужчину. Теперь настал черед «Джулиена Кана», и техасец прекрасно понимал, что осенняя серия проработана просто великолепно, да и цены были умеренные, разве что в эту организацию надо было впрыснуть немного свежей крови. Манекенщицы были столь же очаровательны, как и все те женщины, которых он видел на протяжении всей недели, окруженные ореолом легкой отчужденности, с изумительными ногами (хотя и не такими прекрасными, как у техасских девушек), и туфельки на их ножках сидели как влитые, да и выпивка, которой его снабжали люди «Кана», сильно обостряла восприятие, очень сильно.

Он бродил по комнатам своих апартаментов с бокалом мартини в руке. Прифранченные гости пребывали в состоянии приятного, теплого дружелюбия, и сейчас, после окончания демонстрации, болтали с манекенщицами, и каждый был готов наполнить его бокал, как только он опустевал. Чистые и светлые молодые лица парней, которые работали на «Кана», и чудные, округлые, маленькие попки стайки манекенщиц — ну разве не упала бы Луиза в обморок, если бы увидела его здесь, в Нью-Йорке, в окружении всех этих людей?

О, это будет, судя по всему, шикарная вечеринка, даже лучше той, которую организовали вчера. Эти парни из «Кана» разработали отменную осеннюю серию, так что вечеринка определенно удастся на славу!

— На вашем месте, мистер Силверстейн, я бы прямо сейчас оформил свой заказ, — сказал Мэрфи. — Ведь при их подготовке вы обычно руководствуетесь одним лишь здравым смыслом. Эта партия была с успехом продана нами вам прошлой осенью; в этом же году мы придали ей гораздо больше шика. Поэтому не вижу причин, почему вам следует упустить ее.

— Да, та партия хорошо разошлась, — признал Силверстейн.

— Не берите слишком много товара, если именно это вас беспокоит. Возьмите пар тридцать и разделите их на две части по пятнадцать в каждой: одна из синей замши, другая — из черной. Если они пойдут, вы всегда сможете обновить заказ. И уверяю вас, мистер Силверстейн, что я с вами вполне откровенен.

— Средний каблук, — сказал Моррисон. — Если вы обнаружите, что высокий каблук не пользуется популярностью, к осени вы всегда сможете заказать средний. Но вы должны признать, мистер Кэннинг, что наш фасон в этом сезоне способен заставить глаза любого вылезти из орбит, не так ли?

— Один из лучших, которые я когда-либо видел, — признал Кэннинг.

— Лодочки мы можем поставлять как отделанные горным хрусталем, так и без него. Это подлинная красота в данной серии. А теперь взгляните сюда, мистер Кэннинг, на модель, которая стоит рядом, — сделанная из кожи гигантской ящерицы, она называется «Обнаженная плоть». Красивые туфельки, не правда ли? Но заказ надо оформлять прямо сейчас, чтобы мы могли планировать наперед. Фабрика скоро начинает нарезку кожи, и…

— Если вы хотите, чтобы они были на платформе, мы сделаем платформу. Но мне лично кажется, что это нарушит гармоничность линий туфли.

— Но у меня масса заказов на платформы.

— В таком случае закажите что-нибудь из тех моделей на платформах, которые мы вам показывали. Зачем портить силуэт других туфель, прилепляя к ним платформу? Сэм, поверьте, я сейчас разговариваю с вами как со своим братом. Я могу дать вам платформы, но уверяю вас, самой туфле это не поможет.

— Мы уже получили кое-что в этом году, — говорил Канотти, обращаясь к Стигману. — Дэйв, за свою жизнь я исколесил много дорог, но эта партия будет сама продавать себя, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Я чувствую, когда партия обладает этим… изяществом, придающим ей способность самораспродаваться, уверяю тебя.

— Да, я знаю, — кивнул Стигман. Он наблюдал за рыжеволосой манекенщицей, которая ходила по комнате, выуживая из мартини гостей оливки и отправляя их в рот. Для нее это была игра — посмотреть, сколько всего ягодок ей удастся таким образом заполучить. Заманчивая штучка была эта рыжая, определенно заманчивая.

— И, что более важно, покупателям они нравятся. Обычно эти люди совершенно не разбираются в том, что мы им показываем. А эта «Обнаженная плоть» из разряда тех творений, которые способны потянуть за собой всю партию. Дай мне чемодан, набитый этими лодочками, и я без труда продам все остальное, что лежит в этом чемодане.

Манекенщица остановилась, чтобы поговорить с Манелли. Девушка что-то сказала ему, Манелли захихикал, и тогда она резким движением выудила из его бокала очередную оливку, тут же отправив ее себе в рот. Манелли снова рассмеялся и что-то сказал стоявшей рядом с ним брюнетке. Кстати, кто она такая? Кто-то с фабрики? И зачем Манелли приволок ее с собой?

— Интересно, клюнут ли девки на эту модель? — спросил Канотти. — Западут они на нее или нет? Я лично уверен, Дэйв, что они будут от восторга качать бедрами. Они просто обалдеют от радости.

Стигман улыбнулся. «Куда делась эта рыжая? Куда она пошла? А…»

— Можно создать вокруг туфли соответствующую витрину. Мистер Гриффин, я не знаю, насколько хорошо вы разбираетесь в вопросах розничной торговли, но умелое оформление витрины очень важно в нашем бизнесе. Я лично не променяю одного хорошего оформителя витрин на полдюжины не менее способных торговцев. Что вы думаете по этому поводу?

— Я понял, что вы хотели сказать, — сказал Грифф. Он смотрел в то место, где рыжеволосая только что рассталась с Манелли и Карой. Он не ожидал увидеть Кару на демонстрации, но потом смекнул, что Манелли просто хотелось несколько повысить в глазах окружающих уровень своей значимости как контролера, вот он и привел с собой секретаршу. Впрочем, Гриффа отнюдь не разочаровало присутствие Кары; более того, он был даже рад ему. Он так и не набрался смелости вторично пригласить ее куда-нибудь, и сейчас эта встреча во время общественного мероприятия оказалась именно тем, что помогло бы ему преодолеть возникший барьер. А выглядела она просто прекрасно, намного лучше, чем во время их первого свидания. На ней было зеленое платье с низким вырезом, и он внезапно осознал, что у нее дивная фигура. Это открытие повергло его самого в немалое изумление. На ней также были туфельки от «Джулиена Кана» с пряжками из горного хрусталя. Впрочем, глянув вокруг себя, он не заметил ни одной женщины, которая не носила бы туфли от «Кана».

— …правильно оформить витрину, расположить соответствующие модели на нужных местах. Иногда у нас бывают просто фантастические модели, иногда мы знаем, что особо удачной торговли не будет, но в любом случае это привлечет внимание покупателя к витрине. Ну, вроде той модели, которую вы выпустили в прошлом году, — она хоть и неважно продавалась, а все же привлекала к себе взгляд.

— Согласен, — сказал Грифф. — А скажите… — Он изобразил удивление. — О, извините меня, пожалуйста. Я только что заметил человека, которого не видел уже тысячу лет. Вы позволите мне…

— Ну разумеется, Грифф, о чем речь. У вас, парни, отличное виски с содовой. Наверное, и туфли какие-нибудь так же назвали, а? Пойду налью еще стаканчик. А вы идите, не позволяйте…

Манекенщица была высокой блондинкой с выдающейся грудью. Полагая, что в комнате никого нет, Аарон вошел, чтобы достать из кармана пальто новую пачку сигарет, и тотчас же увидел девушку. На звук его шагов она обернулась и сказала:

— Привет.

— Привет, — чуть насмешливым тоном ответил он. — Можно войти?

— Ну конечно, — ответила она. На ней было черное вечернее платье, а ее массивные груди едва не вываливались через край выреза.

— Я вот сигареты хотел взять, — пояснил он.

— А я — поправить свой лифчик, — ответила она.

— Простите?

— Не верьте никому, кто скажет вам, что большая грудь — это большое достоинство, — низким голосом проговорила девушка. — Уверяю вас, мой друг, что это, черт побери, отнюдь не так.

— Сказать по правде, — с улыбкой проговорил Аарон, — лично у меня таких проблем никогда не возникало.

— Вам повезло.

Только сейчас он заметил, что манекенщица уже основательно окосела. Слегка пошатываясь, она безуспешно пыталась просунуть руку за спину и нащупать застежку бюстгальтера. Он прошел к кровати и стал искать свое пальто.

— Вы можете мне помочь? — спросила она.

Он обернулся:

— Что?

— Ну, с этой чертовой застежкой. Я бы попросила какую-нибудь девушку, но боюсь, что грохнусь на пол, если сделаю еще хотя бы один шаг.

— Конечно, конечно, — закивал Аарон.

— Просто приподнимите повыше бретельку у меня на спине, вот и все.

— Да, конечно, — сказал Аарон, подходя к блондинке.

Блондинка повернулась. Молния на спине ее платья была расстегнута, образуя широкую букву «V».

— Это вы делали эти туфли? — спросила она.

Аарон глянул вниз на ее вечерние лодочки из черной замши.

— Да, — ответил он.

— Они мне жмут, — сказала блондинка. — Ну так поднимите же эту чертову бретельку. — И после некоторой паузы добавила: — Мистер, я чувствую себя атлантом, несущим двойную ношу.

Макуэйд с улыбкой протянул ей бокал с мартини. Мардж поначалу было взяла его, но потом покачала головой:

— Это уже мой третий.

— Мартини идет вам только на пользу, — проговорил Макуэйд. — От него крепчают ноги.

— Мои ноги и так достаточно крепкие. — Ее лицо было почти пунцовым от смеси возбуждения и триумфа. Она даже не подозревала, что может быть настолько счастлива. Покупатели искренне аплодировали, когда она шагала по подиуму, натягивая юбку на бедрах и демонстрируя новую модель обтяжных туфель. Ей было ясно, что их аплодисменты обращены именно к обуви, и все же она тешила себя надеждой, что хотя бы малая их толика адресована и ей лично. О, это было восхитительное чувство, просто восхитительное. А теперь вот эта вечеринка — и здесь все было чудесно, и создавалось ощущение, что ты часть всего происходящего, часть компании, а не просто крохотный винтик, вращающийся неизвестно где.

Она больше не испытывала былого страха. Ну, разве что самую его малость. Во всяком случае, она была уверена — почти уверена — в том, что и Макуэйда тоже бояться не следует, и, кроме того, здесь было столько народу, разве что-то могло случиться в присутствии этих людей?

— Пейте, — сказал Макуэйд.

Она отхлебнула из бокала. Напиток был очень мягкий, и она испытала приятное чувство, когда он вонзил ей в язык свое жало — мягкое жало, похожее на поцелуй кобры. «Бог мой! Откуда это чувство? Кажется, я немного опьянела».

— Ну как, понравилось? — спросил Макуэйд, успевший усесться на подлокотник ее кресла и опустить руку на его спинку.

— Вы о работе манекенщицы? — Мардж откинула голову назад. — Это было чудесно.

— Вы счастливы?

— И даже очень.

— Так выпейте до конца. Вы, Мардж, должны научиться отмечать знаменательные события. А вы сегодня кое-чего достигли. Возможно, не очень многого, но все равно это очень приятно. В наше время люди не умеют ценить своего счастья, Мардж, и это очень печально. Люди не понимают, что они счастливы, до тех пор, пока им не скажут об этом.

— И вы отвечаете за то, чтобы говорить людям, что они счастливы? — спросила она, замечая, как с другого конца комнаты один из покупателей смотрит на ее ноги, закинутые одна на другую.

— Я отвечаю за то, чтобы люди были счастливы, — ответил Макуэйд. — Выпейте. Терпеть не могу, когда счастливое событие проходит неотмеченным.

«А ведь он прав, — подумала Мардж. — Разве это, действительно, не счастливое событие? И разве я не стала воспринимать окружающее чуть более радостно после того, как начала пить мартини, которое Мак приносил мне?» Мак казалось ей гораздо более приятным именем, чем Макуэйд.

— Мак, — проговорила она, как бы смакуя это имя.

— Да?

— Нет, ничего. Это я просто для пробы. — Она улыбнулась и припала губами к бокалу. Жало исчезло. Осталась одна лишь мягкость.

— Привет, Кара, — сказал Грифф.

Кара подняла взгляд:

— О, Грифф. Как дела?

— Спасибо, отлично. Не ожидал встретить тебя здесь.

— А я не ожидала, что вообще окажусь здесь. Это идея мистера Манелли. Проявляет заботу о своей маленькой секретарше.

— Похоже на то, что это его первая здравая идея за долгое время.

— Спасибо, — сказала Кара.

— Вид у тебя просто сногсшибательный.

— Еще раз спасибо.

— Забавно вот так разговаривать с тобой, когда за спиной не надрывается тромбон, — с улыбкой сказал Грифф.

— И не чувствуешь себя как сельдь в… — Она осеклась и смущенно улыбнулась.

— Это было просто ужасно, правда ведь?

— Да, — согласилась Кара.

— Я имел в виду… знаешь, я чувствовал себя полным идиотом из-за того, что все так вышло. И подумал, может, мы как-нибудь еще раз попробуем. Когда погода будет в нашу пользу.

— Я не против, — сказала девушка.

— Может, на следующей неделе? Как насчет вечера в субботу?

— Позвони мне в понедельник, — ответила Кара.

— А почему сейчас нельзя решить?

— Ты ведь немного выпил, а я никогда не использую в своих интересах людей, находящихся под воздействием алкоголя.

— Ты не только красива, но и благородна, — заметил Грифф.

— Ее Высочайшее Благородство мисс Кара Ноулс.

— Хорошо, я позвоню тебе в понедельник. Так, а о чем мы теперь поговорим?

— Тебе понравилась демонстрация?

— И даже очень.

— А та девушка…

— Мардж? Моя машинистка. Она имела успех, правда ведь? — Вспомнив про Мардж, он обвел комнату взглядом и с некоторым неудовлетворением заметил, что она сидит с Макуэйдом. — Пошли отсюда, — импульсивно проговорил он, — поболтаем где-нибудь.

Кара с некоторым любопытством посмотрела на него:

— Ну ладно, пойдем.

— Если вы ищете оливки, — сказал Стигман, — то у меня их здесь полный бокал.

Рыжеволосая манекенщица равнодушно посмотрела на него. Затем ее взгляд соскользнул с лица Стигмана, и она увидела, что в руке у него и в самом деле бокал, полный маленьких зеленых оливок.

— Как мило с вашей стороны, — ледяным тоном проговорила она.

— Я заметил, что вы собираете оливки где только можно, и подумал, что такая симпатичная девушка не должна попрошайничать. Такая симпатичная девушка должна иметь целое ведро оливок, если ей этого хочется. Вот что я сказал себе.

— И что же вы себе ответили? — спросила рыжая.

— Простите?

— Вы от «Кана» или вы покупатель?

— Я работаю у «Кана», — ответил Стигман и снова предложил ей оливки.

— А я надеялась, что вы покупатель.

Стигман с любопытством посмотрел на нее:

— Извините, но я не припоминаю, чтобы сегодня днем вы демонстрировали обувь. Вы одна из…

— Я манекенщица, — равнодушным тоном проговорила девушка.

— Но…

— Слушайте, мы ругаться будем или станем друзьями?

— Я бы предпочел дружбу.

— Вот затем-то я и пришла сюда, дорогуша, — сказала рыжая. — И все же я хотела бы, чтобы вы были покупателем.

— Итак, — проговорил Хенгман, — после того, как все сказано и сделано, у нас остаются еще дела, не так ли? Все веселятся, забыв про былые раздоры. У нас была демонстрация, а теперь мы развлекаемся, и именно так все и должно быть. Я прав?

— Ты прав, Борис, — сказал Эд Познанский.

— Какой смысл убивать самого себя? Или, может, у нас не одна жизнь, а больше? Мы живем на этой земле только один раз, запомни это, Эд. А потому жить надо в свое удовольствие. Это мой принцип.

— Ты абсолютно прав, Борис, — хмельным голосом сказал Познанский. — Кстати, Борис, некоторые называют тебя глупым сукиным сыном, но я всегда отвечаю им, что они не правы. У тебя есть мозги, Борис. — Познанский постукал себя по виску.

— Кто называет меня глупым? — спросил Хенгман.

— Ну, как они смотрятся? — спросила блондинка, застегивая платье.

— Дорогуша, — ответил Аарон, — поверь мне, они просто не могли бы смотреться лучше. Не могли бы, даже если бы ты этого захотела.

— Фетишисты по части грудей, — с отвращением сказала блондинка. — Эти чертовы компании, производящие лифчики, создают страну почитателей бюста. Знаете, мистер, как бы мне хотелось жить на Бали или где-нибудь еще в этом же роде. Я бы бегала повсюду с этими чертовыми штуковинами, болтающимися у меня возле колен, и мне не пришлось бы каждый раз напяливать на себя эту сбрую. Знаете, в этой стране я могла бы устроиться манекенщицей в любую компанию, производящую бюстгальтеры. Но я этого не делаю. Вместо этого я предпочла рекламировать обувь. И знаете почему? У меня нога размера 4-В, и как же, черт побери, это сочеталось бы с бюстом размера 38-С? Невозможно. А знаете, вы умеете слушать.

— Спасибо, — сказал Аарон.

— Кроме того, мне не нравится дефилировать перед покупателями в одном нижнем белье. Одно время я рекламировала одежду, но даже это показалось мне мукой со всеми этими дегенератами, которые так и норовят ухватить тебя за ногу всякий раз, как опускают взгляд на край юбки. С обувью гораздо безопаснее, поверьте мне. А уж чем я занимаюсь в свободное от работы время, это мое личное дело, правильно?

— Вы абсолютно правы, — согласился Аарон.

— А вы к тому же еще и сообразительны. Знаете, вы чем-то похожи на потерявшегося щенка.

— Спасибо, — сказал Аарон.

— Вы хотите выйти туда, к этим дебилам? — спросила она.

— Ну…

— Половины из всех этих девушек я сегодня вообще не видела. Не скажете же вы мне, что все они манекенщицы обуви.

— Скажу по секрету — далеко не все.

У блондинки вытянулось лицо.

— И к тому же почти ни у одной нет приличного бюста. Знаете что, давайте останемся здесь. Идите стащите бутылку, и мы с вами потихоньку напьемся.

— А домой вам еще не пора?

— Разумеется, пора, — сказала блондинка. — Но какое это имеет отношение к выпивке в обществе друга? — Она принялась одергивать платье, и окружья ее грудей заколыхались в такт каждому движению.

— Э, да посмотрите, кто к нам пришел! — воскликнул Макуэйд. — Грифф, приятель, как дела?

— Спасибо, нормально, — сухим тоном ответил Грифф. — Вы знакомы с Карой Ноулс?

— Красивейшая женщина Джо, — сказал Макуэйд, кланяясь в пояс. — Рад вас видеть с нами, Кара.

— Спасибо, — ответила та.

— Мардж, познакомься с Карой, — сказал Грифф. — Кара — это Мардж.

— Мы уже встречались, — с улыбкой проговорила Кара.

— Ну, как ты себя ощущаешь? — спросил Грифф у Мардж.

— Все прекрасно, — ответила Мардж, чуть приподнимая плечи и прижимая руки к груди, словно обнимая плюшевого мишку. — Прекрасно, прекрасно. — Немного напитка выплеснулось через край ее бокала, она быстро поднесла его к губам и отхлебнула, чтобы понизить уровень жидкости.

— Ты очень хорошо смотрелась сегодня на подиуме, — сказал Грифф.

— Он явно недооценивает вас, — сказала Кара. — Мне кажется, вы были лучшей манекенщицей на сегодняшней демонстрации.

— Ну, — проговорила Мардж, просияв. — Спасибо вам, моя дорогая. Я готова прижать вас к своей груди.

— Как действует мартини? — как бы мимоходом спросил Грифф.

— Уже четвертый, — с улыбкой проговорил Макуэйд, — но это отнюдь не отразилось на ее зрении. Наша маленькая Мардж — крепкая девушка.

— Ты бы полегче с этим, — сказал Грифф, понижая голос.

— О, Грифф, я так счастлива! — воскликнула Мардж. — Не будь вонючкой, а то ты все испортишь. Мак, принесите мартини Гриффу. Грифф, ты даже не представляешь, я просто пьяна от счастья.

— У вас есть основания чувствовать себя счастливой, — заметила Кара.

Макуэйд обнял Кару одной рукой.

— Вы редкое создание, мисс Ноулс, — сказал он. — Женщина, без зависти и злобы признающая триумф другой женщины. Да, крайне редкое создание.

— Меня просто переполняет злоба, — с улыбкой проговорила Кара. — Несправедливо, когда у какой-то другой женщины такие ноги.

— О! — воскликнул Макуэйд, поднимая указательный палец. — Но только не надо все портить. И потом, Кара, не преуменьшайте очарование своих собственных ног. И вообще никогда не принижайте собственных достоинств — это главное правило выживания. Также никогда не недооценивайте противника.

— У вас хорошие ноги, — чуть заплетающимся языком проговорила Мардж.

— Мардж, почему бы нам немного не проветриться? — предложил Грифф.

— Проветриться? А зачем мне проветриваться?

— Воздух, Грифф, плохая штука, — сказал Макуэйд. Он казался крайне возбужденным и напряженным, чуть ли не до нервной дрожи. — Воздух — это для воздушных шариков, а не для людей. Что вы думаете на этот счет, Мардж?

— Думаю, что я набралась. Но я не разревусь. Я поним… понимаю людей, которых, как напьются, так и тянет на слезу. Я же счастлива, очень-очень счастлива.

— Не все люди плачут, — сказал Макуэйд, — а кроме того, у вас есть все основания чувствовать себя счастливой. Я принесу вам еще один бокал. — Он снял руку с плеча Кары. — Только никуда не уходите.

— Мардж, с тобой все в порядке?

— Мы переоценили опасность противника, мистер Гриффин, — жестким тоном сказала Мардж. — Переоценили вражеские силы. Нет никаких оснований для страха. Освободитесь от страха. Страх. Со мной все в порядке.

Где-то в другой части комнаты заиграл проигрыватель. Апартаменты наполнили звуки «Звездной пыли», которые разнеслись и по другим комнатам, где стояли столы, кресла, стулья, стеклянные подставки для обуви, а на стенах висели красные плакаты с белыми дисками и черными контурами туфель.

— О, музыка, — проговорила Мардж. — Грифф, потанцуй со мной.

Грифф быстро глянул на Кару, а Мардж тем временем продолжала:

— Ну пожалуйста, можно мне? Обещаю, я не стану демонстрировать свои ноги.

— Идите, — сказала Кара. — Я это как-нибудь переживу.

Мардж с трудом поднялась и тут же оказалась в руках Гриффа. Он обнял ее и вывел в зал. Туда же устремились покупатели, продавцы, манекенщицы, другие девушки. В другом конце комнаты Хенгман и Познанский с трудом скатывали ковер.

— А она миленькая, — сказала Мардж.

— В самом деле?

— Угу. Ноги у меня, конечно, получше, но все равно она миленькая. Даже Мак это заметил.

— Он тебя не достает?

— Совершенный джентл… джентльмен. Никаких проблем.

— Мардж, тебе пора завязывать с выпивкой.

— Почему? Я же развлекаюсь. А ты знаешь, я в жизни никогда не напивалась, ни разу. Двадцать четыре года прожила, а так ни разу и не окосела. Стыдоба. Сегодня день моей славы. Манекенщица. Манекенщица Мардж Гэннон. Возможно, это мне пока что ничего не дало, но у меня, по крайней мере, был сегодняшний день, Гриф, ты понимаешь меня? Все, чего я хотела, — это сегодняшнего дня. А ты хорошо танцуешь.

— Спасибо. Если тебе понадобится какая-нибудь помощь…

— Не понадобится. С ним все в порядке. Ты просто переоценил его, вот и все.

Краем глаза Грифф увидел, как Макуэйд заключил Кару в свои объятия и повел в зал.

— Все в порядке, — сказал Хенгман. — Я ценю твою доброту, Эд, и мне нравится все то, что ты говоришь у меня за спиной. И я тоже всегда говорил, что ты порядочный парень, Эд, поверь мне. Но меня продолжает интересовать одна вещь: кто назвал меня глупым? Кто?

— Кто назвал тебя глупым, Борис? — проревел Познанский. — Да я ему морду в задницу превращу. Ты только покажи мне его, Борис, и я клянусь тебе, что так отделаю его, что он… Кто это, Борис? Кто?!

— Я и сам хотел бы это знать, мой друг, — сказал Хенгман, покачивая головой.

— А вы знаете, сколько существует синонимов слова «грудь»? — спросила блондинка Аарона.

— Сколько?

— Масса, уверяю вас. Что это за виски? «Кэнедиан клаб»?

— Да.

— Дайте мне стакан. И это прямо указывает на то, каких масштабов достиг в этой стране культ женской груди. Да я сама знаю не меньше дюжины таких слов. А вот задайтесь вопросом: что такого особенного в женской груди? Так, жировая ткань, и ничего больше.

— Титьки, — привел Аарон одно из определений.

— А как вам «пузыри»? — предложила блондинка.

— Или «шары»?

— Или «баллоны»?

— Или «кокосы»?

— Чтобы понять концовку этого анекдота, надо знать французский, — сказал Манелли. — В общем, приехал солдат в Париж, зашел в туалет и стоит перед писсуаром. Потом начинает хлопать себя по карманам и обнаруживает, что у него нет спичек. Тогда он обращается к стоящему рядом французу: «Скажите „Бо“», но француз молчит.

— Я его уже слышала, — сказала высокая брюнетка, скидывая туфли.

— Лучше бы вы их надели, — сказал Канотти. — Все наши покупатели видят, что…

— А этот ты слышал, Майк? — спросил Манелли.

— Нет, — ответил Канотти, наблюдая за тем, как брюнетка пытается втиснуть ноги в туфли.

— О’кей, о’кей. Значит, солдат продолжает искать спички, потом поворачивается к соседу и снова говорит: «Скажите „Бо“», — и вновь француз ему не отвечает, а просто стоит и смотрит…

— Или «молочники»?

— Или «фары»?

— Или «грейпфруты»?

— Или «баллоны»?

— «Баллоны» уже были.

— Хорошо, а как насчет «шишек»?

Грифф ушел, но Мардж уже не помнила, когда это произошло и сколько раз она танцевала с ним — два, три или всего один раз, но очень долго, кружась в волнах чарующей «Звездной ныли». «Он хорошо танцевал, он вообще милый, очень милый мальчик. О Боже, как же я напилась».

— Вот еще один, — сказал Макуэйд.

Мардж закачала головой.

— Н-нет, — пробормотала она.

— Ну давайте же, еще один коктейль вам не повредит. Ведь это же час вашего триумфа. Разверните знамена. Раскрепоститесь.

«Расслабься и раскрепостись, расслабься, строй знамен, знамен, красное поле, белый диск и черный силуэт, и знамена, знамена…»

— Н-нет, хв-ватит. Достчно…

Он поднес бокал к ее губам. Она ощутила его кромку, потом бокал слегка задрожал, и она почувствовала, как в рот ей вливается жидкость, на редкость безвкусная, которая все льется и льется, через горло стекает в желудок, потом ниже; синяки у нее на бедре, бедро… У нее кружится голова, сильно кружится, воздух для шариков, знамена, переоценили врага, Мак, Мак…

— Мак, — слабым голосом проговорила она.

— Да, я здесь.

— Мне правда больше не н-надо.

— Мардж, да это же всего лишь третий бокал, — мягким, очень мягким, милым, успокаивающим голосом проговорил он.

«Симпатичный мужчина Мак, только третий? И это все? Всего три? Девчонка-слабак, только три коктейля, а я уже нагрузилась до полусмерти, ну хорошо, хорошо…»

— Хорошо, Мак. Ты в нем дырочку прделай, а то я држать не мгу. Где… где… о… спсибо.

Она опрокинула бокал, после чего вытянула ноги и откинула голову на спинку кресла. Она очень устала, сильно хотелось спать, просто лечь где-нибудь и уснуть, но при этом спрятать синяки, отвратительные синяки на бедре… Сильные, как клещи, пальцы… спрятать синяки, но нет, так устала, так сильно устала, и все же спрятать синяки… «Испортил ноги, тебе нравятся мои ноги?»

— Мак, тебе нравятся мои ноги? Дурацкий вопрос, нельзя задавать дурацкие вопросы, потому что они заслуживают дурацких…

— Они очаровательны, — приглушенным шепотом ответил он.

— Нажать, — пробормотала она. — Лошадь? Нет, человек. Человек. Мак.

— Мардж, пойдем немного подышим свежим воздухом. Тебе нужно проветриться, вот и все. Пошли со мной, Мардж, глотнем свежего воздуха.

— Воздх дль шриков.

— Пошли, Мардж, пошли со мной. Пойдем, Мардж. Ну же, девочка-маргариточка. Вот кто ты такая. Хорошая девочка, хорошая. Мардж, твои ноги просто очаровательны. Чудесные ноги, милые…

— …чароватльны. Воздух дль шриков. Мак, воздух для шриков.

— «Баллоны».

— Мы это уже два раза говорили.

— Хорошо, но вы уловили смысл, так ведь? А вам надо отвечать: «Я уловил оба смысла». Помните тот фильм с Джейн Рассел? «Я вышибу тебе оба глаза!» Бедная, несчастная девочка, поверьте мне. Я понимаю, через что ей пришлось пройти.

— И все-таки они прекрасны, — сказал Аарон. Протянув руку, он дотронулся до одной из грудей блондинки, слегка пощекотав ее пальцами. — Прекрасны.

— Вы так считаете? — спросила она. От прикосновения его пальцев ее грудь поднялась еще выше. Она улыбнулась и прислонилась головой к его плечу. Потом взяла его вторую руку и стала водить ею по передней части своего платья. — Наверное, все же приятно иметь такие, — счастливо промурлыкала она.

— Кто назвал меня глупым? — спросил Хенгман.

— Сломать ему шею, — отозвался Познанский.

— Кто назвал меня глупым?

— C’est beau! — по-французски взорвался Манелли. — C’est magnifique!

Канотти залился смехом.

— Я его уже слышала, — сказала брюнетка.

Манелли по-отцовски похлопал ее по бедру.

— Вы не едите мои оливки, — сказал Стигман.

Рыжая улыбнулась:

— Мистер, моя профессия не поедание оливок.

— А что?

— А угадайте. Но то, что не поедание оливок, — это точно.

Он видел, как Макуэйд помогает Мардж выйти из комнаты, и почувствовал раздражение. Отчасти потому, что вызвался служить покровителем Мардж, отчасти потому, что у него самого прекрасно складывались отношения с Карой. В сущности, он не чувствовал, что покинул Мардж. В какой-то момент у него даже промелькнула мысль: а не послать ли все к черту и не позволить ей поступать так, как ей хочется? Но у нее был такой беззащитный, такой уязвимый вид, да и сама мысль о том, что Макуэйд прикасается к ней, показалась ему отвратительной. Непонятно почему ему вспомнилась небольшая царапина на ноге Марии Терезы Диаз.

— Извини меня, пожалуйста, — обратился он к Каре.

— Да, разуме…

Он оставил ее и пошел через всю комнату. Макуэйд обнял Мардж за талию и вел ее по коридору в направлении спален. Грифф ускорил шаг. Настигнув их, он похлопал Макуэйда по плечу.

— Привет, — сказал он.

Мардж подняла взгляд, пытаясь сфокусировать его на Гриффе.

— Привет, Грифф, — ответил Макуэйд, на сей раз без тени улыбки на лице. Он сильно вспотел, пот градинами катился по его лбу и верхней губе. Глаза горели.

— Грифф? — спросила Мардж и кивнула, словно подтверждая его присутствие.

— Я просто хотел вывести ее на воздух, чтобы она немного проветрилась, — сказал он, не сводя взгляда с лица Гриффа.

— Я так и понял, — с улыбкой проговорил Грифф. — Я сам позабочусь об этом. Я обещал Мардж, что отвезу ее домой, и сейчас для этого, как мне кажется, самое подходящее время.

Он сам удивился тому, с какой легкостью ложь слетает с его губ.

— Но мне кажется, что еще не время уезжать, — сказал Макуэйд.

Грифф пожал плечами:

— А мне кажется, самое время.

— Домой? — пробормотала Мардж. — Врмя ехть домой, готова.

— Мне кажется, она хотела бы остаться, — сказал Макуэйд. За все время их разговора он ни разу не улыбнулся, а глаза его все так же полыхали огнем. Он неотрывно смотрел на Гриффа, словно хотел убедить его одной лишь гипнотической силой своего взгляда.

— Я всегда не прочь поспорить, — сказал Грифф, — но Мардж едет домой.

Внезапно Макуэйд отступил от нее. Мардж качнулась, но Грифф тут же подхватил ее и обнял за талию.

— Вы прямо как пояс целомудрия двадцатого века, — жестко проговорил Макуэйд.

— Послушайте… — начал было Грифф, но тут же приказал себе замолчать. Он чувствовал, что может возникнуть проблема, а в желудке словно образовался тугой комок.

— Нет-нет, забирайте ее, — сказал Макуэйд. — Я взял за правило никогда не спорить из-за потаскух.

Мардж резко подняла взгляд, однако последняя фраза Макуэйда так и не проникла в глубь ее захмелевшего сознания. В какой-то миг Гриффу захотелось врезать ему по физиономии. Он почувствовал, как напряглась рука, но он все же заставил себя остановиться и разжать кулак. И в этот момент Макуэйд улыбнулся, рот утратил недавнюю жесткость, в уголках глаз появились лукавые морщинки. Он протянул руку:

— Без обид, Грифф?

Пару секунд Грифф смотрел на протянутую руку. Он колебался, говоря себе, что не следует принимать этого проявления дружелюбия, но потом вздохнул и также протянул руку.

— Без обид, — сказал он, чувствуя неожиданное облегчение.

— Ну разумеется, без, — кивнул Макуэйд. — Победителю принадлежит…

И в этот момент его рукопожатие стало крепчать.

Грифф не ожидал столь неожиданной хватки. Он предполагал, что они обменяются вялыми пожатиями, но сейчас почувствовал, как пальцы Макуэйда все сильнее сдавливают его ладонь. Он даже растерялся, ошибочно приняв предложение Макуэйда за знак примирения. Но чувство растерянности прошло, едва не сменившись криком боли, который готов был сорваться с его губ. Рефлекторным движением он отдернул руку, но не тут-то было — она была прочно зажата пальцами Макуэйда. Он увидел, как напряглись мускулы на скулах Макуэйда, тогда как хватка стала напоминать клещи, сдавливая кости его ладони, вызывая боль в запястье, острую, пронзительную боль, метнувшуюся к плечу, а оттуда к самому мозгу. Он снова попытался было вырвать руку, но Макуэйд ее по-прежнему не отпускал.

Теперь Макуэйд снова улыбался; скулы его были по-прежнему напряжены, зубы крепко стиснуты. На лбу выступил пот, как будто усилие, вкладываемое им в эту железную хватку, выдавливало влагу из его тела.

Одной рукой Грифф обнимал Мардж за талию, другая рука была вытянута вперед, оказавшись зажатой словно в стальных тисках. Он надеялся, что Макуэйд резко разожмет ладонь, и потому старался не выказать мучившую его боль и не закричать. Однако тот не останавливался, причем ничто не указывало на его намерение сделать это. Напротив, пальцы Макуэйда продолжали сжиматься все туже, пока рука Гриффа не превратилась в пульсирующий комок изодранных, искромсанных нервов, издававших безмолвный вопль.

Внезапно все его тело, весь разум, вся его сущность словно переместились в эту правую руку — ладонь и пять пальцев. Рука как бы превратилась в самостоятельное существо, обладающее собственным разумом, собственной душой и сотней пронзающих, парализующих проявлений боли, которая колола, жгла, разрывала и ломала его естество. Грифф чуть приоткрыл губы, закрыл глаза, но затем стиснул зубы и даже услышал, как они стукнулись друг о друга. Боль, исходившая из руки, стала невыносимой, и теперь она, как самостоятельное существо, готова была зайтись в крике.

Внезапно он ощутил слабость и головокружение. Левая рука соскользнула с талии Мардж, которая тут же качнулась и стукнулась спиной о стенку. Но теперь ему уже не было никакого дела до Мардж, его заботила лишь безмерная боль в правой руке, которая, как гриб, вырастала из ладони и охватывала все тело. Он отчетливо видел перед собой лицо Макуэйда: губы растянуты и чуть приоткрыты, зубы плотно стиснуты, в бровях застряли капли пота. Но потом это видение стало меркнуть, и он понял, что если Макуэйд не отпустит его руку, то потеряет сознание. Внезапно ему захотелось взмолиться, попытаться упросить Макуэйда отпустить его, разжать пальцы, чтобы остановить эту проклятую боль. Он старался сдержать крик и в какой-то момент задался вопросом, зачем он это делает, но тут же понял, что сражается не с собственной слабостью, но с силой Макуэйда.

Власть Макуэйда внезапно обрела вполне реальные очертания, причем это была не та власть, которой наделил его «Титаник», но иная, являвшаяся частью самого этого человека, власть ошеломляющая и пугающая, власть тысяч сапог, марширующих в ночи по булыжной мостовой. Было что-то постыдное и унизительное в том, что ему приходилось уступать этой силе. Стыд этот был сродни тому, который он испытал давным-давно, когда на него внезапно налетел Стука, — произошло это настолько неожиданно, что он даже не удержался и обмочился, ощущая при этом одуряющее чувство страха. Нет, он не мог сдаться Макуэйду, а потому не кричал и продолжал сражаться с одуряющей болью, сражаться каждым нервом и мускулом своего тела.

Теперь он стоял на коленях — на коленях перед Макуэйдом, но тот по-прежнему не отпускал его руку. Упираясь ладонью левой руки в пол, он слышал, как бормочет за спиной Мардж: «Скажи… что… скажи…» — однако слова звучали как-то размыто. Гриф чувствовал, как снова начинает кружиться голова, и он затряс ею, чтобы хоть немного прояснить сознание, тогда как правая рука продолжала находиться в вытянутом положении, оставаясь зажатой тисками пальцев Макуэйда.

Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и прежде, чем это произойдет, хотел прокричать что-нибудь, прокричать громко и ясно, чтобы все услышали, но он не знал, что именно надо прокричать, и не мог обрести голос для того, чтобы объяснить голосу, как надо кричать…

Неожиданно Макуэйд отпустил его руку.

— Грифф, ее надо бы отвезти домой, — приятным голосом проговорил он, после чего развернулся и пошел назад по коридору, туда, откуда доносились звуки музыки. Проходя через двери, он чуть наклонил голову, после чего направился к проигрывателю, рядом с которым стояла Кара.