В час того же дня позвонил Борис Хенгман.

— Я возьму, — сказал Грифф, обращаясь к Мардж, и снял трубку. — Отдел цен. Гриффин.

— Гриффи? Ну как ты, приятель?

— Привет, Борис, — ответил Грифф, улыбаясь при звуке акцента, который передразнивала вся фабрика. Из-за этого сочного акцента и периодических буйных вспышек темперамента этот человек снискал себе прозвище Палач. Иногда это произносилось с добротой в голосе, иногда без оной. Хенгман занимал должность фабричного инспектора, и его решения на самом деле для кого-то могли порой обернуться «виселицей».

— Гриффи, ты сейчас шибко занят?

— Да не так чтобы особо. Чем могу помочь, Борис?

— Чем он может мне помочь? — словно обращаясь к себе самому, спросил Хенгман. — Он еще спрашивает. Гриффи, ты знаешь что-нибудь про этот «Титаник»?

— Ну, знаю. А что именно?

— Он спрашивает, что именно! У меня в приемной сейчас сидит молодой парень с «Титаника». Весь из себя, наглый такой… Говорит, что он от Гуджиа и не уйдет, пока я не покажу ему нашу фабрику. Ублюдок…

— Из «Титаника», говоришь?

— А откуда же еще? Сам понимаешь, Гриффи, мои руки связаны. У меня и так работы по горло, а тут заваливается какой-то хлыщ от Гуджиа, которому я, видите ли, должен уделить внимание. А мне это сейчас никак не в дугу.

— И что же?

— Ну вот я и спросил себя: «А кто у нас знает фабрику как свою квартиру? Кто ночи проводил в ее экспедиторской? Кто идеальный человек для разговоров с этим хреновым подонком?»

— И кто же? — мрачно спросил Грифф.

— Рэймонд Гриффин, вот кто, — заявил Хенгман. — Так что посылаю его к тебе.

— Не знаю уж, как тебя и отблагодарить.

— Еще он говорит, что ему нужно место, где он мог бы поработать. Вот я и подумал, может, ты и Аарон найдете там у себя какую-нибудь комнатенку? Что скажешь?

— Как долго он здесь пробудет?

— А я знаю? Мне кто-нибудь хоть что-то сказал? Сейчас, как только переговорю с тобой, позвоню в «Крайслер». Попытаюсь выяснить, что это вообще за дело, черт побери. Ты меня понимаешь, Гриффи?

— Я тебя понимаю. Как его зовут?

— Кого? А, этого парня от Гуджиа? Макуэйд.

— Как?

— Макуэйд. Джефферсон Макуэйд.

— Джефферсон Макуэйд?

— Точно. Только, Гриффи, будь поласковей с ним. Это ведь парень от Гуджиа и «Титаника», а мы работаем с ними… Ну, ты понимаешь.

— Я понимаю.

— Надеюсь, он здесь порыскает немного, понюхает там-сям и отбудет на свой юг. Хорошо бы…

— Когда он приедет? — спросил Грифф.

— Да сейчас вот и отправлю. Будь с ним поласковей.

— Буду, — ответил Грифф.

— Ну тогда привет! Ты отличный парень, Гриффи!

— Спасибо на добром слове.

— А в «Крайслер» я позвоню. Пока.

— Пока, — отозвался Грифф, вешая трубку.

Он бросил безутешный взгляд на телефон и лишь пожал плечами. Эти визитеры от Хенгмана давно стали для него привычным делом. Как только на фабрике появлялась визжащая и кричащая делегация учеников класса моды, как тут же руководство ею поручали Гриффу. И в общем-то по праву, ибо фабричные дела Кана он знал, как никто другой.

Грифф отнюдь не сразу занял свою нынешнюю должность главы отдела цен — пришлось преодолеть немало трудных рубежей, пока Кан не подыскал место для наиболее эффективного применения его способностей. Одно время ему пришлось поработать в отделе продаж, где он здорово обогатился знаниями по части производства и реализации продукции. Но больше всего его опыт пополнился во время работы помощника инспектора. Он работал непосредственно под началом Хенгмана, проверяя реальный выход продукции фабрики и сопоставляя его с официальными данными. Он метался с этажа на этаж, размахивая самыми модельными туфлями, пытаясь разобраться, почему конкретная партия все еще не отправлена на продажу, а другая по-прежнему остается в сушильной камере. Так он и осваивался, постепенно постигая процесс обувного бизнеса. Если Рэймонд Гриффин и не понимал ничего в жизни, то уж в том, как делается обувь, он определенно разбирался.

Водить по фабрике экскурсии юных, стройных и непорочных школьниц (под посвистывание и игривые замечания со стороны операторов машин) было все же несколько другим делом, чем сопровождать прибывшего из Джорджии представителя «Обувной корпорации Америки „Титаник“». Внезапно он понял, что почти ничего не знает о «Титанике», и неожиданно для себя задался вопросом: зачем они вообще присылают этого человека, причем сразу возносят его на столь высокий пост. Ему было известно, что «Крайслер» наводнен выходцами из Джорджии, но при этом полагал, что в дела фабрики они все же вмешиваться не станут. Теперь он понимал ошибочность своих умозаключений, поскольку знал, что сердцем каждой компании является ее производственный сектор, но вплоть до сегодняшнего дня занимался самообманом и вот сейчас испытал нечто вроде приступа паники в ожидании прибытия этого парня из Джорджии.

Охваченный противоречивыми мыслями, он подумал, что делает из мухи слона. Вполне возможно, что это, как предположил Хенгман, всего лишь инспекционная поездка, после чего Джефферсон Макуэйд вернется на свои юга.

Грифф совсем уже было успокоил себя, но при звуке шагов, донесшемся из коридора, снова готов был запаниковать. Он вдруг принялся суетливо наводить порядок на своем рабочем столе, чем вызвал удивленный взгляд Мардж. «Хоть бы Аарон был сейчас здесь, — пронеслось в мозгу. — Где его черти носят?..»

И тут в кабинет вошел Бенни Поллак.

— О, Бенни, — со вздохом проговорил Грифф. — Привет.

— Привет, красавчик, — ответил Бенни. Он работал старшим мастером в отделе покраски, где от сотрудников требовался максимум терпения и мастерства. Сейчас на нем был рабочий фартук, пропахший композитным цементом, — запах этот, казалось, навек обосновался в той части здания, где он трудился. И хотя фамилия его была Поллак, на фабрике все его звали не иначе как Бенни Композит.

— Ну, что там у тебя? — спросил Грифф, косясь на дверь.

— Да ничего особенного. Шел в соседний офис за зарплатой, вот и решил заглянуть к вам, поприветствовать, так сказать. А в чем дело-то, чертяга?

Грифф улыбнулся. В отличие от других рабочих, получавших жалованье прямо на своих местах, куда им его доставляла молоденькая девушка в сопровождении полицейского, Бенни свою еженедельную зарплату получал непосредственно в бухгалтерии. Грифф успел привыкнуть к визитам Бенни, но сейчас, ожидая появления этого парня из Джорджии, взглянул на него как-то напряженно, после чего снова посмотрел на распахнутую дверь.

Бенни перехватил его взгляд:

— Ждешь кого-нибудь?

— Ну, в общем-то да.

— Важная шишка?

Грифф кивнул:

— Из Джорджии.

— «Титаник»?

— Да.

— Вот как, — задумчиво проговорил Бенни. — Ну, тогда я, пожалуй, отвалю. «Титаник», говоришь?

— Ага.

— М-да… Ну ладно, Грифф, увидимся.

Он улыбнулся, махнул рукой и стал спиной двигаться к выходу, едва не столкнувшись со стоявшим в дверях мужчиной. Бенни что-то пробормотал скороговоркой и умчался по коридору. Мужчина улыбнулся и внимательным взглядом окинул кабинет.

Более импозантного и впечатляющего мужчины Грифф еще не встречал. Своим телом он занимал весь дверной проем, отчего Грифф почувствовал себя маленьким, совсем коротышкой, хотя росту в нем было под метр восемьдесят. Гость был сантиметров на десять повыше, прекрасно сложен и облачен в мышиного цвета костюм, который эффектно подчеркивал ширину его плеч. Это был тот тип мужчины, которого Грифф представлял одетым в широкие брюки из хлопчатобумажной саржи и майку, стоящим на борту яхты, улыбающимся яркому солнцу и, грациозно поигрывая мускулами, управляющим парусом. У него были прямые белокурые волосы, с левой стороны сильнее выгоревшие на солнце и просто зачесанные набок без всякой попытки сделать какое-то подобие кока или уж тем более подвить их. Худое, загорелое лицо с побронзовевшими скулами, узкий рот, прямой нос, своей верхушкой упиравшийся в светлые брови, и сталисто-серые глаза. Белая рубашка отлично гармонировала с его серым костюмом, а шелковый галстук в золотую и черную полоску был пришпилен к ней маленькой золотой заколкой в форме лилии.

Грифф никогда особо не задумывался о собственной внешности. Он знал, что едва ли соответствует стандартам кинозвезды, а временами, особенно по утрам, когда между ним и его отражением в зеркале вставала проросшая за ночь густая щетина, и вовсе находил себя омерзительным. Он знал, что у него черные волосы и карие глаза, знал, что нос у него прямой, рот тоже вполне нормальный, разве что верхняя губа чуть тонковата. Весу в нем было за семьдесят кило — хотелось, конечно, чтобы было поближе к восьмидесяти, — однако он всегда был удовлетворен собственным телом и никогда не страдал от своей внешности.

И все же стоявший в дверях мужчина вдруг заставил его почувствовать свою ущербность. Этот парень словно сошел с плакатов, рекламирующих зубную пасту, занятие культуризмом и модную одежду. Выглядел он так, что прекрасно смотрелся бы хоть с ружьем на слонов в руках, хоть с бокалом мартини. Он закрывал собой и дверной проем, и оставшийся у него за спиной коридор; он словно заполнил офис своей чертовой физической силой.

— Мистер Гриффин? — спросил посетитель.

В голосе прозвучал лишь слабый намек на южный акцент — он отнюдь не портил речь, разве что чуть смягчал ее, облегчая восприятие.

— Да, — ответил Грифф, вставая. Внезапно ему захотелось оказаться выше. — Я…

— Джефферсон Макуэйд, сэр, — сказал гость и, улыбнувшись, прошел в комнату. Двигаясь широкими, грациозными шагами, которые у Гриффа всегда ассоциировались с движениями бейсболистов, он приблизился к его столу. Протянул руку — рукопожатие было крепким и теплым. — Искренне рад с вами познакомиться, сэр.

— Здравствуйте, — приветливо отозвался Грифф.

Оторвав взгляд от своей пишущей машинки, Мардж уставилась на Макуэйда, ее рот чуть приоткрылся, словно она только что увидела Аполлона, внезапно выплывшего из лучей солнечного света. Грифф чуть замешкался, продумывая процедуру знакомства. Следует ли ему представлять машинистку человеку из «Титаника»? Наконец он все же произнес:

— Мардж, это мистер Макуэйд. Из компании «Титаник» в Джорджии. Мистер Макуэйд, это — Мардж Гэннон.

— Здравствуйте, — пролепетала Мардж, по-прежнему ошеломленная его присутствием.

Макуэйд выдал очередную грациозную улыбку.

— Рад с вами познакомиться, мисс Гэннон. — И слегка поклонился от пояса, что, впрочем, не выглядело нелепым. Выпрямившись, проговорил: — Искренне надеюсь на то, что своим приходом не помешал какой-то важной работе. Сам знаю, как надоедают эти визитеры, а мне никак не хотелось бы стать помехой.

— Нет-нет, ни в коем случае, — сказал Грифф. Кажется, он начинал чувствовать себя получше. Макуэйд, казалось, излучал тепло и вежливость, а эти свойства всегда воспринимаются быстро и действуют успокаивающе.

— Что же, мистер Гриффин, рад слышать это от вас. Врете вы весьма изящно. — Он снова улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы.

Грифф улыбнулся в ответ и внезапно почувствовал, что ему нравится этот парень.

— Я ни за что не стал бы беспокоить вас, но Хенгман сказал мне, что вы знаете фабрику лучше его, и мне доставляет радость ощущение вашего гостеприимства. В офисе мистера Хенгмана ко мне все были так добры.

— Ну… — пробормотал Грифф, не зная, что еще сказать, и гадая над тем, зачем Макуэйду понадобилось разыгрывать роль бедного родственника. Или он забыл, что является человеком «Титаника» и что с ним все всегда и везде будут максимально обходительны?

— Я понимаю, — продолжал Макуэйд, словно читая его мысли, — что после нашего слияния повсюду стала ходить масса слухов, всяких там ожиданий. Но сами бы мы хотели, чтобы люди относились к этому явлению именно как к слиянию, а не как к… вторжению, что ли. — Он улыбнулся, но так, будто только что сказанное вызывало у него боль и смущение. — «Титаник» — это… что-то вроде жениха, и его слияние с «Джулиеном Каном» лучше уподобить соединению жениха и невесты. Вы меня понимаете?

— Да, — с улыбкой произнес Грифф.

— А потому, — распахнув загорелые руки, проговорил Макуэйд, — чтобы сделать долгую историю еще длиннее, скажу, что никаких беспокойств у вас на фабрике быть не должно. Теперь мы все работаем на «Титаник» — вы, я, все мы, — и смею вас уверить, что это было великолепное решение. И дела здесь в своей массе будут идти тем же чередом, что и раньше. Нам просто захотелось поговорить с вами, людьми действительно заправляющими делами на фабрике, и уточнить кое-какие детали. Согласитесь, это первый выход «Титаника» в мир высокой моды. Прежде мы выпускали только простые мужские башмаки и прочую ерунду. С нашей работой мы справлялись, и неплохо, но теперь — это же совершенно иная сфера. — Он сделал паузу и в очередной раз улыбнулся. — Впрочем, хватит коммерции.

— Ну, — проговорил Грифф, — я уверен, что вы найдете…

— Другими словами, — мягко перебил его Макуэйд, — я постараюсь как можно меньше болтаться у вас под ногами. Мистер Хенгман сказал, что вы сможете выделить мне какое-то место в вашем офисе, и я буду искренне признателен вам за всю информацию, которую вы сможете предоставить. А может, прямо здесь? — спросил Макуэйд, оглядывая офис. — Ну хотя бы за этим столом? Он занят?

— Да, здесь Аарон сидит, — ответил Грифф.

— Аарон?

— Да, Аарон Рейс, мой помощник. Он отошел по делам.

— Понимаю, — кивнул Макуэйд. — Впрочем, подойдет любое место. — Его улыбка была поистине великодушной. — Но здесь ведь всего три стола. Я чувствую себя прямо-таки незваным гостем.

— Я думаю, что мы можем принести еще один из соседнего отдела. — Грифф повернулся к Мардж: — Как ты считаешь, можно будет это организовать?

— Конечно, — кивнула она. — Сейчас же этим и займусь.

— Ну, такой уж большой спешки нет, — проговорил Макуэйд.

— Да нет проблем, — отозвалась Мардж, вытаскивая из-под стола ноги. — Я как раз… — Фразу она оставила неоконченной, зато рука ее продолжала нетерпеливо натягивать юбку на колени. Скользнув взглядом по безупречной глади своих нейлоновых чулок, она улыбнулась Гриффу. — Я просто счастлива, — добавила она. — Бегу.

Макуэйд мельком посмотрел на ее ноги, после чего отвернулся, якобы не заинтересованный зрелищем — дескать, каждый день вижу красивые ножки.

— Тумбы лучше оклеить скотчем, — любезным тоном подсказал он. — По углам. Чтобы не поцарапаться.

— Спасибо, — с улыбкой ответила Мардж. На мгновение оставив в покое поползшую вверх юбку, но потом одернув ее снова, она встала и зацокала высокими каблучками мимо Макуэйда в направлении коридора. Грифф подметил возбужденное колебание нижней части ее спины и неожиданно для себя удивился. До этой минуты он как-то не замечал у Мардж видимых проявлений сексуальности. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что она женщина и что у нее прекрасные ноги, однако и он, и Аарон, подобно римским сенаторам, в садах которых красуются статуи вроде Венеры Милосской, более-менее привыкли к лицезрению красоты. С другой стороны, ему еще не доводилось наблюдать, чтобы Мардж с такой решимостью покачивала при ходьбе задом, после чего мысленно сравнил свои физические данные со статью Макуэйда, решив в итоге, что прежде у нее не было особых оснований для таких колебательных движений. Правда, он тут же постарался смягчить шок от невольного сравнения, сказав себе, что Мардж, будучи сообразительной девушкой, знает, как надо намазывать масло на хлеб. Что и говорить, Макуэйд был очень даже аппетитным кусочком масла, но он также являлся представителем «Титаника», а «Титаник» отныне стал боссом. И если имелась хотя бы малейшая возможность услышать добрый отзыв по поводу своих ножек, Мардж никогда не упускала случая, чтобы ею воспользоваться, выставив напоказ то лодыжку, то икру, а то и краешек обворожительного бедра.

— Ну что ж, — проговорил Грифф, — раз у вас есть желание осмотреть фабрику, то почему бы нам не начать прямо сейчас?

— Если у вас нет более важных дел… — начал было Макуэйд.

— Нет, отнюдь, — сказал Грифф, думая о бланках заказа на шесть тысяч пар обуви, лежавших на его столе в ожидании утверждения цены, — без его санкции они так и останутся нереализованными. — Я только оставлю записку Аарону, чтобы он не подумал, будто я сбежал с деньгами компании.

— Разумеется, — с улыбкой проговорил Макуэйд.

Грифф достал из ящика стола блокнот для записей. На его обложке красовалась надпись, которая, как, видимо, не без юмора предполагали закупщики канцтоваров, должна была стимулировать работников на еще более энергичный труд. Она гласила: «ВСЕГДА ГОВОРИ — „КАН“, И НИКОГДА НЕ КАНючь». Он быстро черкнул:

«Парень из „Титаника“ уже здесь. Показываю ему фабрику. Будь готов к бою! Грифф».

Подсунув записку под чернильный прибор на столе Аарона, он сказал:

— Ну что ж, пойдемте.

— Отлично, — ответил Макуэйд. — Искренне признателен вам за это.

Они прошли к лифтам. Нажав кнопку «Вниз», Грифф пояснил:

— У нас здесь два лифта — пассажирский и грузовой. По утрам, когда народ спешит на работу, и вечерами, когда идет обратный отток, мы пользуемся обоими.

— Понятно, — отозвался Макуэйд.

— В остальное время грузовой лифт перевозит с этажа на этаж упаковки с товаром. Мы сейчас на девятом этаже, где расположено большинство наших офисов. За исключением кабинета мистера Хенгмана — он, как вам уже известно, на четвертом.

— Да, — кивнул Макуэйд.

— Сама фабрика начинается на восьмом — там зарождается производственный процесс — и постепенно спускается в самый низ, к подвалу и погрузочным платформам. Впрочем, скоро вы это сами увидите.

— Какой медленный лифт, — пробормотал себе под нос Макуэйд.

— Что?

— Я о лифте, — пояснил Макуэйд. — Он всегда так медленно едет?..

— О… нет, обычно нет. — Грифф принялся раздраженно нажимать кнопку «Вниз». — Это довольно необычно. Видимо, затор на одном из этажей.

— Понятно, — сказал Макуэйд, и на его лице вновь загорелась обезоруживающая улыбка.

— Сначала я покажу вам отдел закройки — ведь именно там зарождается обувь. Прошу также учесть, что на самом деле все это отнюдь не отделы в общепринятом смысле этого слова, не комнаты, отделенные друг от друга стенами. Ну, разве что за исключением кожного и ремонтного…

— Э… да, я понимаю, — задумчиво проговорил Макуэйд. — Я ведь… мне доводилось уже бывать на фабриках…. — И снова эта мальчишеская улыбка. — У «Титаника» их несколько.

— О, я представляю, хотя и не знал, насколько глубоко вы… А вот и лифт подошел.

Двери распахнулись, и они ступили внутрь.

— Восьмой, Макс.

Тот кивнул, бросив быстрый взгляд на Макуэйда, и нажал кнопку. Двери быстро сомкнулись.

— И что, никакой униформы? — спросил Макуэйд.

— Простите, сэр?

— Я имею в виду форму для лифтера, — скользнув удивленным взглядом, проговорил Макуэйд.

— О нет, мистер Макуэйд, все вопросы с лифтами контролирует административно-хозяйственный отдел. Мы же… это все-таки фабрика. Я хотел сказать… ну, униформа там… Вы что, имели в виду золотые галуны и что-то в этом роде?

— Да нет, это было что-то вроде стереотипа, — проговорил Макуэйд, улыбаясь собственной произнесенной глупости.

— Ну что же, — сказал Грифф, чувствуя, что человек этот нравится ему все больше и больше. — Нам уже нечего здесь делать. Отдел продаж — это совсем другое.

— Согласен, — кивнул Макуэйд.

Макс распахнул двери лифта и проговорил утверждающе:

— Восьмой, мистер Гриффин.

Грифф странновато глянул на лифтера, но тот хранил холодное молчание. Макуэйд вышел наружу, Грифф ступил следом.

Вокруг них образовалась какая-то толчея, внезапный всплеск всеобщей активности. Тихий гул раздавался и когда они ехали в лифте, но, когда вышли из него, он перерос в настоящий шум. Впереди, сколько простирался взгляд, рядами стояли швейные машины, за каждой из которых сидела девушка. Все работали быстро, сосредоточенно. Звуки смешивались и отражались от пола — здесь был и гул работающих машин, и голоса людей, и шум от их действий и спешки. Рядом с каждым рабочим местом располагалась этажерка на колесиках, похожая на книжный шкаф. Такие же коляски стояли рядом с лифтом и просто были рассеяны по залу, кое-где образуя узкие коридоры, а то и непроходимые тупики. На каждой из них лежали кипы нарезанной кожи и материи, перетянутые резиновыми лентами и снабженные белыми или розовыми бирками.

— Это цех предварительной подгонки материала, — пояснил Грифф. — А сейчас я хочу показать вам кожный цех, после чего можно будет посетить закройщиков. Сюда мы еще вернемся. Согласны с такой программой?

— Полностью, — откликнулся Макуэйд, и в его серых глазах отчетливо проступил энтузиазм. Возбуждение изменило линию его рта и даже разворот плеч. Он быстро облизнул губы, бросил последний взгляд на швейные машины и последовал за Гриффом, не догадываясь о взглядах, которыми сопроводили его уход работницы, и их репликах у него за спиной.

— После того как определена цена конкретной модели, — через плечо громко проговорил Грифф, стараясь перекричать внезапно усилившийся шум, — отдел продукции выписывает на нее ценник. Мы называем его «рабочим ценником», в котором описаны все операции, которые необходимо проделать с данной парой обуви, — какая нужна кожа, материя, пряжки, застежки, прочая фурнитура, ну и так далее…

— То есть что, каждая пара туфель имеет свой рабочий ценник? — спросил Макуэйд.

Грифф посмотрел на него и заметил в глазах гостя все то же возбуждение.

— Нет-нет, — ответил он. — Каждый лот, а в нем пятнадцать пар.

— Да, понимаю, — проговорил Макуэйд, повернув голову, чтобы взглянуть на одну из швейных машин.

— Партия же — это несколько иное, — продолжал Грифф, не вполне уверенный, понимает ли Макуэйд, о чем идет речь. — В партии может быть сколько угодно лотов. Но каждые пятнадцать пар обуви должны иметь отдельные серийные номера. Ну, к примеру, один лот имеет номер триста, тире, шесть двенадцать, тогда как следующий будет пронумерован уже триста, тире, шесть тринадцать. Понимаете? Каждая фабричная колодка имеет свой номер, а каждая модель — номер своего фасона. Но главное здесь — именно серийный номер. Имея его, мы сможем проследить весь путь, который проделала на нашей фабрике конкретная пара обуви.

— Понимаю, — кивнул Макуэйд.

— Кожный цех впереди, — сказал Грифф и повел гостя меж рядов столов, за которыми с явным усердием трудились резчики кожи. Столов было много, они стояли и у окон, и вдоль стен коридора.

— Все они на сдельной оплате, — пояснил Грифф. — Потому так и спешат. Впрочем, работают весьма качественно. А вот и кожный цех. — Он остановился у решетчатой металлической двери, отделявшей кожный цех от цеха закройщиков. — Кожа и материя поступают сюда со склада, расположенного на первом этаже. Обилие пастельных тонов в коже и материи объясняется тем, что мы все еще работаем над весенней партией товара. Впрочем, их можно увидеть и в другие времена года, поскольку мы не забываем про курорты. Хотя много крокодиловой или, скажем, кожи ящерицы вы сейчас не увидите, поскольку эта обувь скорее для осени и зимы и мы не нарезаем ее впрок.

— Ну конечно, — кивнул Макуэйд, стоя в проходе и почти закрывая его своими плечами.

— Эти парни, — продолжал Грифф, — поставляют материал для закройщиков. Когда из отдела продукции поступает рабочий ценник, в нем точно указывается, какой именно материал должен быть использован при изготовлении данной модели. Сейчас я покажу вам. — Он протянул руку и ухватил за локоть пробегавшего мимо парня. — Джимми, можно взглянуть на этот ценник?

— Ну конечно, мистер Гриффин, — ответил тот и стрельнул взглядом широко раскрытых глаз в сторону Макуэйда. Последний улыбнулся в ответ, и Джимми, похоже, немного успокоился.

— Вот это и есть рабочий ценник, — сказал Грифф. Ценник представлял собой розовую карточку. — Сюда заносятся все сведения, которые поставляют нам наши продавцы на местах после того, как я проставлю цену. А теперь взгляните сюда. Видите в левом углу число «15»? Оно означает, что в данной партии только один лот. Еще имеется номер модели, мистер Макуэйд, и я сейчас покажу вам, как его читать. Итак, 4517, и здесь же дата — 2/26. То есть сегодняшнее число, когда мы начали выпуск этой партии обуви. Еще один номер — номер фасона, а здесь, в правом углу, пропечатан серийный номер, 363–201, и рядом с ним цена на конкретную пару — тринадцать семьдесят пять. Но это, как вы видите, всего лишь половина ценника. На второй же прописаны в деталях все операции, которые должны быть совершены с конкретной парой, и каждый работник, отвечающий за свою операцию, отрывает от ценника маленький купон, постепенно накапливая их. Потом он приходит к мастеру, предъявляет накопленные купоны и получает соответствующее вознаграждение за проделанную работу. Все это учитывается и контролируется отделом платежей. Когда же этот ценник наконец попадает ко мне, я смотрю только на эту его половину. Вторая следует вместе с обувью по мере ее прохождения по фабрике. Вы меня понимаете?

— А эта левая половинка, она сохраняется? — спросил Макуэйд.

— Ну да, конечно. Давайте еще раз посмотрим на нее. Под той информацией, которую мы только что прочитали, мы имеем еще одну. — Он извлек розовую карточку. — Итак:

«ОБРЕЗКА

ВП & КТР

800/61 СИНЯЯ ПЕКИНСКАЯ ЧЕСУЧА».

Макуэйд опустил взгляд на ценник.

— В первую очередь эта информация предназначается для кожного цеха. Когда они увидят это, то будут знать, что закройщики отрежут нужное количество синей пекинской чесучи. Восемьсот дробь шестьдесят один — это наш внутренний номер для материи. Каждый сорт материи, который мы используем, имеет свой номер. Это понятно?

— Даже очень, — с улыбкой проговорил Макуэйд. — А вы и в самом деле отменно знаете свою фабрику, мистер Гриффин.

— Ну, как вам сказать, — со смущенной улыбкой проговорил Грифф. — Так, а теперь посмотрим ниже. Видите:

«ПОДКЛАДКА

БЕЛАЯ 3612 ПОДКОС

507 х-22 ЗЕЛЕНОВАТО-ГОЛУБАЯ СТЕЛЬКА».

— Понимаю, — сказал Макуэйд, разглядывая ценник.

— Да, из него работники узнают, какой материал надо будет отрезать для внутренней части обуви. В данном случае она будет белой с кожаной оторочкой. Подкос же… — Грифф сделал паузу. — Извините, я говорю все это так, будто вы во всем этом досконально разбираетесь, но вы ведь понимаете, что танцевальная туфелька и мужской башмак — это совершенно разные вещи, хотя бы по названиям. Позвольте немного вас просветить…

— Будьте любезны, — согласился Макуэйд.

— Итак… — начал Грифф, толком не зная, что говорить дальше. — Итак, передок. Представьте себе туфлю и мысленно разрежьте ее пополам, поперек. Передняя ее часть, та, где находятся ваши пальцы, и есть передок. А дальше назад и вокруг пятки — это задник. Место, где находится подъем, мы иногда называем стволом, потому что… ну, это же во всей обуви есть.

— Ну да, более-менее понимаю, — несколько неуверенно проговорил Макуэйд.

— Я упомянул подкос — так мы называем кусок кожи, который подкладывается под задник и позволяет туфле более устойчиво сидеть на ноге.

Макуэйд нервно моргнул.

— В обуви на низком каблуке есть еще одна деталь, о которой вы, возможно, не знаете, — продолжал Грифф. — Это такой кусок жесткой кожи, который устанавливается вдоль задника, чтобы он плотнее облегал ногу и не позволял туфле соскальзывать после нескольких носок. Вы найдете его в каждой паре качественной обуви.

— Благодарю вас, сэр, — проговорил Макуэйд, улыбнувшись и чуть поклонившись.

Грифф ответил ему взаимной улыбкой:

— Не за что. Так, а теперь, если вернуться к ценнику, то в нем также отражено, какой тип стельки должен быть уложен в туфлю, как выкроить передок и задник, — видите, для всего есть соответствующие номера, и… о, да тут есть вообще все необходимые инструкции относительно того, что надо делать пошивочному цеху. «Простроченный рант, подбитые передок и задник, аксессуары номер 32-Б темно-синего цвета» — это может быть маленький бантик, цветок, колокольчик, да что угодно. Я знаю, что этот ценник вас совершенно не интересует, но все же какое-то представление о нем вы получили. — Грифф вернул ценник пареньку.

— Спасибо, Джимми, — сказал Макуэйд.

Джимми кивнул и побежал заниматься своими делами.

— А отсюда кожа или материя отправляются на резку, правильно? — спросил Макуэйд.

— Совершенно верно. Видите этих ребят и девушек, бегающих по коридорам? Они относят выкройки чертежников закройщикам, и к тому моменту, когда к ним поступит кожа, те уже знают, что и как резать, и готовы немедленно приступить к работе. Помните, я показывал вам на ценнике номер модели? Так вот, модель разрабатывают именно чертежники, после чего из нее делают лекало — из жесткого, окантованного медью картона, чтобы оно не превратилось в труху после двух-трех нарезок острым ножом.

Макуэйд кивнул.

— Так, пойдем дальше. Резчики постарше трудятся вот здесь, справа. Работают они с особо дорогим материалом, где каждая ошибка оборачивается солидными убытками. Ну, например, когда речь идет об испанском сапфировом шелке или о кружевах. Новичкам мы эту работу не доверяем. С кожей рептилий дело обстоит иначе. Когда нарезается кожа аллигатора, например, мы отказываемся от услуг сдельщиков и поручаем работу повременщикам — спешка здесь недопустима, не то сырье. Тут уже подключаем подмастерьев. Они и основную часть вырежут, и подкладку, и стельку, и все, что понадобится на оформление, и всякую мелкую ерунду. По классу они, конечно, ниже старых резчиков, но ведь они и учатся на работе. Пойдемте посмотрим на одного из них.

Они протиснулись по проходу, избегая столкновения с пробегающими мимо работниками, нагруженными кипами кожи и материи, ребятами и девчатами, деловито извлекавшими из своих шкафчиков разнообразные лекала.

Грифф остановился рядом с одним из закройщиков — мускулистым парнем ростом под стать Макуэйду, курчавым, темноволосым, в рубашке с распахнутым воротником. Закатанные рукава обнажали такие же темные и густые волосы.

— Привет, Чарли, — сказал Грифф. — Как идут дела?

Чарли Филдс поднял быстрый взгляд:

— О, здравствуйте, мистер Гриффин.

Гриффа несколько удивила формальность обращения Чарли — знали друг друга они уже давно, обращались по имени, вместе выпивали кофе и обменивались скабрезными анекдотами. Чарли напряженно глянул на Макуэйда, и Гриффа внезапно осенило. Он вспомнил прохладную вежливость Макса в лифте, нервозность Джимми в кожном цеху и свой разговор с Бенни Композитом по поводу визита гостя из Джорджии. Вполне возможно, что Бенни обмолвился об этом в разговоре с другими мастерами и новость пошла гулять по фабричным этажам. «„Титаник“ здесь — на пятки тебе наступает!» И, совсем уже забыв про свои первые чувства, он искренне подивился реакции фабрики на появление этого человека. Джефферсон Макуэйд оказался вполне приятным парнем, и не было никаких оснований его опасаться.

— Чарли, ты не покажешь мистеру Макуэйду нож, которым ты работаешь?

— Пожалуйста, — несколько нервозно проговорил Чарли. Он вынул нож из ящика рабочего стола и протянул его Гриффу ручкой вперед — та была чем-то похожа на открывалку для консервных банок, такая же маленькая и округлая. Лезвие тоже оказалось коротким и притом закругленным, похожим на полумесяц.

— Отточено как бритва, — заметил Грифф. — И предназначено для того, чтобы отрезать кое-какие детали от того, что поступает из кожного цеха.

Макуэйд глянул на нож, лежавший в ладони Гриффа, затем взял его и слегка покачал — словно оружие для дуэли выбирал.

— А ведь и в самом деле кажется острым, — с уважением проговорил он.

— Ты сам-то что режешь, Чарли? — спросил Грифф.

— Стельки, мистер Гриффин. Хотите, вам вырежу?

— Ну, будь уж любезен.

Макуэйд протянул нож Чарли, и тот, подхватив окантованное медью лекало, положил его на голубоватую ткань. Лезвие четко и резко прошлось по окантовке. Тут же подняв лекало, он отделил от поверхности стола изящно, словно по женской ножке очерченную стельку, оставив под ней слой ткани с прорезью, похожей на отпечаток мокрой ноги на синем кафельном полу.

— Все так просто, — сказал Грифф. — Спасибо, Чарли. — Повернувшись к Макуэйду, добавил: — Все эти люди занимаются одним делом — закройкой и резкой. Ну что, пойдем дальше?

Макуэйд слегка повернул голову и с улыбкой проговорил через плечо:

— Спасибо, Чарли, — после чего проследовал за Гриффом.

— Итак, с закройщиками мы покончили, теперь перейдем в цех предварительной подгонки, — сказал Грифф, направляясь в помещение, где над швейными машинами трудились все те же девушки. — Они выполняют всю подготовительную работу — сшивают передок с задником, пришивают подкладку, ну, в общем, делают всю работу, прежде чем продукция поступит на седьмой этаж — в подгоночный цех. Поднимемся, и вы сами посмотрите.

Он подвел Макуэйда к одной из швейных машин — работавшая за ней девушка подняла на него и тут же опустила взгляд. Ее пальцы перебирали поверхность туфли, подгоняя ее под иглу, стараясь срастить с подкладкой. Макуэйд несколько секунд наблюдал за ее манипуляциями, после чего Грифф сказал:

— Ну что ж, здесь, пожалуй, все. Спустимся вниз, если не возражаете?

— Отнюдь, — откликнулся Макуэйд.

Грифф повел его в подгоночный цех, по ходу объясняя что-то, рассказывая и показывая. На лице Макуэйда застыло бесстрастное выражение. Время от времени он проявлял интерес к той или иной теме, задавал уместные вопросы, кивал или говорил: «Понимаю», или «Да, конечно», или «Да», или просто «Угу», но лицо при этом продолжало оставаться невозмутимым.

— …вставляя в этом цехе металлическую планку. В дешевых моделях вы ее не найдете, мистер Макуэйд. Делается это для надежности, чтобы туфля в один прекрасный день не разломилась пополам. Планка подклеивается, обшивается, так что каблук и подошва могут…

— Да, понимаю.

Ноздри щекотали разнообразные запахи, в каждом отделе и цехе свой. Гриффу они никогда не надоедали, более того, он любил эти ароматы. Запахи добротной кожи, бензина, каучука, эфира, композита, запахи, исходившие от всех этих машин и работавших на них людей.

— …то место, где подошва приклеивается к туфле. Здесь, на конвейере, вы увидите такие кожаные мешки, которые нагнетают воздух и под давлением впрыскивают клей непосредственно под подошву. В процессе всех этих операций колодка, как вы понимаете, остается внутри туфли. Ее извлекают лишь в самом конце, а до тех пор…

— Да, конечно.

И виды самой фабрики. Паренек, прожигавший паяльником маленькие дырочки в подошве. За столом, где он работал, разместилась целая коллекция журнальных вырезок Мэрилин Монро, аккуратно приклеенных к двум большим кускам картона, — самые эффектные позы, естественно, были размещены по центру. Или подшивка старых газет, висевшая на стене цеха, где делались колодки: «ЯНКИ! ПОБЕДА ЗА ВАМИ! ЮБКИ В ЭТОМ ГОДУ БУДУТ КОРОЧЕ!» Ну и, конечно, повсюду календари с голыми девочками. Рядом с конвейером висел один такой, распространяемый «Компанией скобяных товаров Грейнгера», — девушка на нем отличалась отменно развитыми грудными железами, а рядом карандашом была сделана приписка: «Даешь классные буфера!» Рукомойник рядом с лестницей, ведущей в цех покраски, — грязный, заляпанный — украшал выведенный мелом призыв: «Содержите раковину в чистоте! Ею пользуются те, кто красит обувь, а заодно и постель. Спасибо». Профсоюзные плакаты на каждом этаже, пожарные шланги в коридорах, серые, желтые и зеленые карточки с номерами 15, 16, 17, притороченные к стеллажам с готовой продукцией.

И люди. Работники фабрики. Кто-то склонился над клееваркой, весь заляпанный раствором, другой заталкивает образцы в фальцовочную машину, кто-то что-то сшивает, прострачивает, очищает, просушивает, штемпелюет, засовывает куда-то, вынимает обратно, бормочет, судачит и смеется. Полногрудые пуэрториканки в промокших от пота блузах с низким вырезом и с золотыми крестиками, затерявшимися в складках грудей. Умственно ущербные, трудившиеся на четвертом этаже, — один из Канов из сострадания взял их на работу, — толкающие перед собой тележки с товаром, еще кто-то, прикрепляющий к нему бирки, где розовые, где белые, причем каждая означала конкретные деньги — чаще всего копеечные, но все же деньги. Люди их проворно срывали, складывали — кто в ящик стола, кто в коробку из-под сигар рядом с собой, — но все постепенно накапливали свою зарплату. Мужчина у шлифовальной машины, умелыми движениями полирующий передок туфли, — пальцы обмотаны пластырем, дабы избежать случайной травмы; или другой, стоящий рядом с машиной Мюллера, — в данный момент она бездействовала, широкие дверцы были распахнуты, красные лампочки сияли, а висевшие внутри в ожидании размягчения куски кожи красовались, как миниатюрные окорока над прилавком мясника. Люди, потеющие, улыбающиеся, напряженные или безразличные, но неизменно умолкавшие, как только человек с «Титаника» переступал порог их помещения.

— …и он пламенем своей горелки подпаливает все оставшиеся нитки и узелки, счищая их с готовой туфли.

— А обуви это не повредит? — спросил Макуэйд.

— Может повредить, — кивнул Грифф, — но этот человек знает, что делает.

— Ясно.

— Понимаете, это своего рода маникюрный цех. Здесь обувь доводится до кондиции, окончательно шлифуется. Видите того паренька с баллончиком в руке — он доводит лакировку до кондиции, прежде чем пара ляжет в коробку.

— Да-да, ясно.

И звуки фабрики. Все подавляющий гул работающих механизмов; высокое сопрано швейных машин, треньканье звонков на третьем этаже, подзывающее кого-нибудь к кабинету-клетушке мастера; телефонные перезвоны на пятом; стрекот сшивающих, подстрачивающих, сверлящих агрегатов, вставляющих крепежные детали в каблук и накрепко их там заворачивающих; шипение пневматических установок в цеху подметок. И на каждом этаже радио, болтовня пожилых женщин, перешептывание молодых, хрипловатый смех мужчин, хлопанье дверей лифтов, скрежещущие звуки резательных ножей.

— …а внизу располагается складское помещение, где мы храним всю готовую продукцию. Через эту дверь мы можем пройти в экспедиторскую — видите эти машины, опечатывающие коробки? Да, чуть не забыл — на этом же этаже мы также утилизируем все отходы, оставшиеся от работ наверху, превращая их в…

— Понятно.

В общем-то это было все. Макуэйд выглядел несколько ошеломленным, явно неспособным усвоить суть трехсот двенадцати операций, производимых над каждой парой обуви. Гриффу была понятна его растерянность — он и сам вымотался. В буфете Грифф заказал по чашке кофе и собирался пройти с ними в столовую, когда Макуэйд предложил:

— Давайте сделаем это в офисе. Хорошо?

— Мистер Макуэйд, нам не разрешается делать это на рабочем месте…

— Да будет вам, — приветливо улыбнулся Макуэйд. — Все нормально.

Они вернулись в офис, и Грифф в общем-то не удивился, увидев, что к их приходу стол для Макуэйда был готов.

— Ну как, порядок? — спросила Мардж.

— Да, все отлично, мисс Гэннон, — проговорил Макуэйд, направляясь к столу Аарона. Присев на краешек стола и опустив на пол кофеварку, он оглядел помещение.

Грифф внезапно вспомнил про свою записку, которую он оставил Аарону, — она торчала из-под чернильницы сантиметрах в тридцати от колена Макуэйда. Нервно, словно озабоченный чем-то, он провел языком по губам.

— Аарон приходил? — спросил он Мардж. Взгляд был тревожный.

— Нет, Грифф, но он звонил. Он все еще проверяет образцы крокодиловой кожи и образцы из ящерицы для «Недели гильдии».

— Расчеты, — пояснил Грифф. — Один из нас обычно занимается этим, в зависимости от своей занятости в данный момент.

— Понятно, — кивнул Макуэйд и скользнул взглядом по столу Аарона. Судя по его нахмурившимся бровям, он наверняка заметил приписку: «Будь готов к бою», которая в данный момент могла показаться излишней и неоправданной предосторожностью. Мардж, которая в его отсутствие конечно же просмотрела записи на столе, глянула на него с тревогой. Макуэйд отхлебывал свой кофе, сдвинув белокурые брови и не поднимая глаз.

— Что-нибудь не так, мистер Макуэйд? — спросил Грифф. Ему определенно не хотелось вступать в перепалку, поскольку за время экскурсии по фабрике человек этот ему определенно понравился. Но если из-за этой записки в их отношениях может возникнуть какая-то недоброжелательность, то ему хотелось сразу же обнажить вопрос.

— Этот парень, — сказал Макуэйд, щелкнув пальцами, — я забыл, на каком этаже он работает.

— Вы о каком парне? — спросил Грифф. В груди как-то полегчало.

— Ну о том, с маленьким паяльником, который прожигал две дырочки в подошве каждой готовой пары обуви.

— А, это наш «остроглазый», — сказал Грифф.

— Это вы так его зовете? — с удивлением в голосе спросил Макуэйд.

— Да.

— И он что, только этим и занимается?

— Простите?

— Ну, этот ваш «остроглазый» — он вот так сидит целый день и прожигает на каждой подошве по две крохотные дырочки?

Грифф не мог скрыть своего удивления. Он потратил три часа, водя Макуэйда по фабрике, — в два раза больше, чем продолжалась обычная экскурсия для школьниц. Макуэйд производил впечатление вдумчивого наблюдателя, задавал толковые вопросы относительно той или иной операции, и Гриффу было действительно приятно объяснять ему, что, где и как делается. Сейчас же, оказавшись в тиши кабинета, вдали от гула и грохота машин, он ожидал новых вопросов, но предполагал, что они окажутся классом повыше, поглубже, что ли. И вот оказывается, что после всего увиденного Макуэйда заинтересовала лишь проблема проделывания крохотных дырочек в подошве туфли. Именно это показалось гостю наиболее волнующим во всем процессе производства модной обуви?

— Я… ну да… в общем-то только это он и делает, — признал Грифф. — Прожигает две дырочки, вот и все.

— Зачем? — спросил Макуэйд, не отрывая взгляда от кофе.

— Зачем — что, сэр? — переспросил Грифф.

— Ну, зачем вообще нужны эти дырочки?

— О… О, я вас понял, — с улыбкой проговорил Грифф. — За всем этим стоит довольно занятная история. Дело в том, что прежде, до того как в обувном производстве стали использоваться цементирующие клеи… Помните конвейерную линию внизу, где этот клей загоняют во внутренний слой?

— Да, помню.

— Так вот, перед тем как обувная промышленность переключилась на цемент, каждую туфлю вручную подбивали гвоздями. Подбивали, а потом и прошивали подошву, чтобы держалась как надо. По правде сказать, именно тогда башмак выходил что надо — не то что с цементом. Спросите любого обувщика на этаже, он вам скажет. Значит, перед тем как подошву пришить, ее в трех местах прибивали гвоздями. У носка, по центру, и там, где она переходит в подъем. Позже, когда обувь была уже почти готова к выпуску, эти гвоздики конечно же вынимали. Но дырочки-то оставались — три довольно уродливые, хотя и маленькие, но определенно некрасивые дырки. И тогда кому-то пришла в голову идея как-то замаскировать их, чтобы придать туфле более благообразный вид. Вот тогда-то и возник образ «остроглазого». Он своим паяльником заваривал их, сравнивая заподлицо. Но точки, крохотные следы все же оставались, и со временем это стало своего рода знаком качества продукции. Когда женщина поворачивала туфлю подошвой вверх и видела три точки, она понимала, что держит в руках качественный товар.

— Как интересно, — пробормотал Макуэйд.

— Естественно, с началом использования цементирующего клея отпала необходимость в гвоздях, равно как и в этих дырочках. Но покупательницы привыкли к ним, им было просто приятно взглянуть на них. Одну мы делаем на носке, как символ добротности, но проставляем также еще две другие точки как подтверждение качества.

— Другими словами, никакого функционального предназначения эти точки не имеют?

— Имеют, мистер Макуэйд, — ответил Грифф. — Нам хочется, чтобы все знали: эта обувь так же хороша в ходьбе, как она выглядит снаружи. Переворачивая башмак фирмы «Джулиен Кан», вы видите не просто проштампованную этикетку его фирмы. Присмотревшись, вы разглядите еще кое-что — крохотную дырочку прямо посреди подошвы, и еще одну — там, где начинается подъем. Дырочки эти… ну, они как бы придают разнообразие всем остальным подошвам. Одним словом, качество, мистер Макуэйд, — добавил Грифф, широко раскинув руки.

— Вы разыгрываете меня? — мягко проговорил Макуэйд.

— Простите?

— У вас как со слухом? Я сказал, что вы разыгрываете меня.

— Со слухом?.. Со слухом в общем-то в порядке. И я вовсе вас не разыгрываю, мистер Макуэйд. Эти дырочки в подошве только для того и предназначены. Только для этого.

— И что, парень только этим и занимается?

— Да, сэр, только этим.

— Он на сдельной работе?

— Кажется, так.

— И сколько же ему платят?

— Ну, я точно не знаю, но могу уточнить в бухгалтерии.

Макуэйд неожиданно улыбнулся, оторвав взгляд от чашки с кофе. Улыбка так разошлась по его лицу, что сам он стал казаться шире.

— Да нет, не надо. В этом нет никакой необходимости. Забудьте о том, что я попросил.

Соскользнув с края стола Аарона, он направился к месту, которое Мардж приготовила для него.

— Слушайте, какое чудное место! И как быстро вы все успеваете делать!

— Я рада, что оно вам понравилось, — проговорила Мардж, широко улыбнувшись.

— О, даже очень, — сказал Макуэйд и провел ладонью по поверхности стола, словно желая убедиться в его гладкости.

Кратко кивнув, он прошел за стол и опустился в кресло на колесиках. На его фоне все казалось уменьшенным, словно сжавшимся до карликовых размеров. Вот и сейчас его тело не вписывалось ни в размеры стола, ни в стул.

— А сегодняшний день был просто великолепен, мистер Гриффин. Не знаю, уж как и отблагодарить вас за него.

— Да что вы, какие благодарности…

— У вас, наверное, сложилось впечатление обо мне как о безнадежной серости, так ведь? Но должен признать, что весь процесс меня просто поразил. Ваши люди совершают здесь потрясающую работу, просто потрясающую. — Он тронул кончиком пальца ямочку на подбородке, словно желая смахнуть с нее невидимую мушку. — Это… — его пальцы внезапно соскользнули с лица и сжались в кулак, — трудно освоить за один день. Надеюсь, вы простите мне мою кажущуюся тупость?

Казалось, что он ожидал немедленного возражения Гриффа, но как только тот начал: «Да что вы, мистер…» — тут же перебил:

— Скажите, мне обязательно надо называть вас именно так? Терпеть не могу всякие формальности. Я заметил, что мисс Гэннон называет вас Гриффом. Вы позволите и мне также…

— Конечно.

— Так, ладно, Грифф, поговорим по-мужски. Вы же знаете, что всю эту махину работы может перелопатить… На фабрике таких размеров… Грифф, сколько всего человек участвует в процессе?

— Ну, где-то тысячи полторы, — ответил Грифф.

— Отлично. И какова на настоящий момент наша ежедневная производительность?

— Мы выпускаем в день две тысячи шестьсот пар, — сказал Грифф.

— Что и говорить, отменные цифры. Извините за мое невежество. — Он распахнул руки, словно был готов объять все стоявшее перед ним.

— Я могу понять, как…

— Поставьте себя в мое положение, Грифф. Могу я заставить каждого работника составить подробный письменный доклад о том, что он здесь делает? Да половина из этих парней, скорее всего, даже имени своего не напишет. Офис, разумеется, это другое дело. Сколько людей сейчас трудится здесь, на девятом этаже?

— Где-то человек шестьдесят.

— Скажите, а вы знаете… — Он задумался, словно собираясь с мыслями. — Согласитесь, что это не такая уж плохая мысль? Послушайте, Грифф, а сами вы что думаете об этом? Я бы мог значительно упростить процесс понимания происходящего, существенно упростить. Например, предложить вашему новому контролеру мистеру Манелли установить практику составления каждым сотрудником, работающим на этом этаже, краткого отчета о том, чем именно он занимается. — Он щелкнул пальцами. — А что, мне нравится эта идея, определенно нравится.

— Ну… — начал было Грифф.

— Нет-нет, это будет совсем коротенькая справка, — перебил его Макуэйд. — Я не собираюсь устраивать здесь курсы английского языка. Но это позволило бы мне ознакомиться с характером работы каждого сотрудника. Разумеется, что все это никогда не будет использовано против кого-либо в будущем, — Боже упаси. Грифф, поверьте, я совершенно искренен, когда говорю, что прибыл сюда не затем, чтобы что-то вынюхивать, шпионить. — Он наклонился над столом, сцепив свои массивные ладони. — Я просто хочу установить нормальные отношения со здешними людьми. Просто выполнять свою работу, вот и все. Главная моя задача — это поженить «Титаник» с «Джулиеном Каном». Я своего рода священник, преподобный Джефферсон Макуэйд. — Он коротко хохотнул, но тут же снова стал серьезным. — И я очень бы хотел, чтобы мы подружились, Грифф. Вы даже не представляете, как я благодарен вам за все то время, что вы уделили мне сегодня. И я отлично понимаю, каким геморроем были для вас все эти мои вопросы-расспросы. И именно поэтому те отчеты, о которых я говорил, окажутся весьма полезными. Пожалуй, сейчас же и переговорю с мистером Манелли насчет этой идеи.

Он резко встал, распрямив в полный рост всю свою могучую мужскую стать, которая в сидячем положении была как-то незаметна.

— Кстати, Грифф, — проговорил Макуэйд, — вы в вашем отделе могли бы уже сейчас начать составлять такие отчеты. Ну, как застрельщики этого дела на этаже, что ли. Не надо ничего выдумывать — всего лишь несколько слов, вот и все. И ради Бога, прошу: никаких страхов по этому поводу. Доведите это до сведения всех и каждого. Все, чего я хочу, — это лишь познакомиться с работой каждого сотрудника, вот и все. Договорились?

Он опустил кофейный стаканчик в мусорную корзину и направился к двери. Затем развернулся и спросил:

— Он сейчас там, внизу? Я имею в виду мистера Манелли?

— Да, — ответил Грифф.

— Я сегодня, наверное, уже не вернусь, но жду вас в понедельник к девяти утра. К тому времени у вас уже наверняка будут на руках эти отчеты? И тогда наш разговор будет уже более предметным. И еще раз прошу — никаких беспокойств. Нет нужды чувствовать… — Он запнулся, сдвинул брови, явно подыскивая нужное слово. — Я хотел сказать, что нет необходимости «быть готовым к бою», как говорят французы. — И скользнул взглядом по лицу Гриффа. — Ну как, договорились?

Приветливо улыбнувшись, он повернулся и вышел из офиса.

Грифф сопровождал его взглядом до тех пор, пока фигура не скрылась за углом коридора. Затем его лицо растянулось в улыбке.

— Туше, Макуэйд, — проговорил он и тихо рассмеялся.