Дэйв Стигман помял в руке лист бумаги, после чего перебросил его на стол Эда Познанского.

— О чем, черт побери, толкует этот парень? — спросил он. Для марта день выдался достаточно погожим, и с шестнадцатого этажа «Крайслера» весь Нью-Йорк был виден как на ладони.

Познанский потянулся вперед своим маленьким и худым телом, нацепил очки в золотой оправе и принялся читать. Стигман наблюдал за его реакцией. Со стороны улицы доносился гул от проезжавших машин и гомона толпы. Ему почему-то захотелось именно сейчас выйти наружу, насладиться видом развевающихся юбок и красивых ног. «В Америке у женщин очень красивые ноги», — подумал он. Стигман был женат, но сейчас в нем словно проснулся какой-то зуд, причем довольно сильный. Он постарался отбросить в сторону все крамольные мысли и сосредоточиться на обуви.

— Да он просто дурной, — сказал Познанский, откидывая письмо на стол.

— Возможно, он и дурной, — кивнул Стигман, — но он утверждает, что мы отправили ему пару домашних шлепанцев и что они все еще лежат в коробке как вещественное доказательство.

— Ну с какой стати мы стали бы направлять ему какие-то шлепанцы? — спросил Познанский. — Ведь мы их даже не производим.

— Причем он утверждает, что они старые, потрепанные…

— Дурак он, вот и все. Каждую неделю кто-нибудь из нашей обширной клиентуры присылает нам подобное бредовое письмо. Одна старая перечница из Айовы написала на прошлой неделе, что ее белые туфельки из шкуры кобры вдруг стали синими. Да как, черт побери, они могли посинеть? Или эти люди нас за идиотов здесь принимают?

Стигман пожал плечами и снова взглянул на письмо. Это не было идиотским посланием одного из представителей «обширной клиентуры»; это была рекламация со стороны солидного клиента, и «Титанику» определенно придется не по вкусу вся эта история, если, конечно, она дойдет до него.

— Он пишет, что заказал тридцать пар, пятнадцать из которых — модель «Вспышка», которая ему очень понравилась.

— Я прочитал письмо, — сказал Познанский. — И все равно он дурак.

— И еще он пишет, что у него в животе перехватило, когда в коробке для модели 7А, которую он заказывал, обнаружилась пара домашних шлепанцев.

— А знаешь, что он мог бы сделать с этими шлепанцами? — спросил Познанский.

— Ну хватит, Эд, выслушай же ты меня, наконец. Ведь если этот сукин сын действительно получил шлепанцы, у него на руках основание для судебного разбирательства.

— Да как он мог получить от нас эти чертовы шлепанцы? — перебил его Познанский. — Кто-то другой направил ему их, а теперь пытается повесить это дело на нас. Пройдоха он, вот и все.

— Это наш самый крупный заказ от «Филли», — спокойно проговорил Стигман.

— В крупных компаниях тоже встречаются аферисты.

— Но я просто не представляю, чтобы солидная фирма, имеющая с нами такой товарооборот, стала бы затевать свару из-за одной пары туфель. Эд, ведь мы же за год тысячи долларов прокручиваем с этим парнем. Ну и пусть надул он нас на одну пару — надо отправить ему вторую как замену.

— Ну так и направь. В чем проблема-то?

— Проблема в том, как мы спишем расходы?

— Это уж пусть на фабрике разбираются.

— Мне связаться с Манелли?

— Связывайся, если хочешь, — сказал Познанский. — Я лично вообще не понимаю, отчего разгорелся весь этот сыр-бор. Какая-то пара обувки ценой в двадцать долларов, а ты уж тут такое развел…

— Как твоя язва сегодня утром? — спросил Стигман.

— Да пошел ты, амиго… — без улыбки ответил Познанский.

Грифф был как раз в кабинете Манелли, когда поступил звонок от Стигмана.

Манелли стряхнул пепел со своей сигары, извинился и, нажав кнопку интеркома, проговорил:

— Слушаю.

— Мистер Стигман из «Крайслера», — сказала Кара. — По седьмому каналу.

— Спасибо, — сказал Манелли. Вновь извинившись, он снял трубку телефона: — Манелли слушает. — И затем: — О, привет, Дэйв. Ну, как наши дела?.. Да так себе, ты же понимаешь, новая должность, новые обязанности. — Несколько секунд он молча слушал, а потом начал похохатывать. — Да, да, я уж думаю. Так что там у тебя, Дэйв? Чем я обязан этому звонку?.. То есть как? — Он снова умолк и стал слушать. — Ну да, понимаю. Да, звучит совершенно невероятно. Ну да, все, конечно, возможно, но выглядит это… Да, я понимаю. Разумеется, я распоряжусь отправить другую пару, но… Нет, никаких счетов… Дай-ка мне номер этой партии… Так, сейчас, записываю. — Он протянул руку к рабочему блокноту: — Так, давай, диктуй. Ага, «Вспышка»… Понял… Серийный номер? Угу… Ясно. 7А. Ладно, я позабочусь об этом. Нет-нет, никаких волнений. Передавай привет семье, Дэйв… О да, большое спасибо, она была прекрасна… Рад был слышать тебя…

Он повесил трубку и мрачно посмотрел на блокнот.

— Что там такое? — спросил Грифф.

— Какой-то дурень из «Филли» заявил, что мы направили ему пару домашних… — Раздался сигнал интеркома. Он раздраженно нажал кнопку: — Да?

— Мистер Манелли, к вам мистер Макуэйд.

— Пригласите.

— Джо, я, пожалуй, пойду, — сказал Грифф. — Если вы двое…

— Нет-нет, останься. Я хотел бы чтобы ты развил те идеи, которые начал излагать мне, и чтобы Мак тоже их послушал. Так что оставайся.

Дверь распахнулась, и на пороге показался Макуэйд, по обыкновению слегка кивнул в знак приветствия.

— Джо, — вежливо проговорил он. — И Грифф! Вот уж не ожидал! Как дела, приятель?

После ситуации с пожарным шлангом в прошлую среду он лишь изредка видел Макуэйда. Прошла неделя, и этот инцидент начинал постепенно выветриваться из памяти. Вновь увидев его, он почувствовал, как воспоминания стремительно оживают. Смущенно улыбнувшись, он пожал протянутую руку:

— Спасибо, Мак. А как у вас?

— Дел невпроворот. Кстати, я не перебил вас?

— Нет-нет, — сказал Манелли. — Я просто рассказывал Гриффу о… — Он запнулся, словно теряясь в нерешительности, стоит ли рассказывать о случившемся.

— В чем дело, Джо? — с улыбкой спросил Макуэйд.

— Да в общем-то ничего особенного, — ответил Манелли, в уме перебирая возможные темы, которыми можно было бы заменить разговор со Стигманом. Человек поумнее мгновенно смекнул бы, что надо сказать, но Манелли никогда не отличался особой сообразительностью и потому с явной неохотой выложил правду: — Один из наших заказчиков в Филадельфии пожаловался, что мы прислали им вместо модельной обуви пару поношенных домашних шлепанцев. Дурацкая история, что и говорить.

— Да уж, — согласился Макуэйд, в изумлении поднимая брови.

— Теперь придется послать ему новую пару, вот и все, — сказал Манелли, словно закрывая эту тему, и сдвинул блокнот на угол стола. — А теперь, Грифф, ты не расскажешь Маку, что ты…

— А что случилось с той парой, которую мы отправили ему? — заинтересованно спросил Макуэйд.

— Э… О… это сейчас трудно сказать, — сказал Манелли. — Просто вместо туфелек он получил пару шлепанцев.

— Странно все это, вы не находите? Но скажите, сами-то вы что думаете, как мы могли отправить ему эти шлепанцы?

Манелли пожал плечами:

— Ну, вот так он говорит. А это крупный заказчик, и нам не стоит его раздражать.

— Разумеется, нет, — сказал Макуэйд.

Манелли улыбнулся, в очередной раз закрывая тему для разговора.

— Мы тут с Гриффом обсуждали проблему поиска путей увеличения выпуска продукции. У него есть несколько неплохих идей, и я думаю, вам следует его послушать.

— Конечно, — сказал Макуэйд и уселся на легкий стул.

— Признаюсь, что это не вполне мои идеи, — сказал Грифф. — Фабрика тогда простаивала, а отдел торговли разрешает…

— А не мог кто-то на фабрике подменить модельные туфли на шлепанцы? — перебил его Макуэйд.

— Что? — переспросил Манелли.

— Кто-нибудь здесь, на фабрике? — повторил Макуэйд.

— Вы имеете в виду?.. — Манелли задумался. — Ну, я не знаю. Конечно, все возможно, но…

— Я просто пытаюсь представить себе, как пара шлепанцев могла оказаться в коробке из-под туфель, — с улыбкой проговорил Макуэйд, широко разводя руки. — Согласитесь, ведь это никак не способствует повышению нашей репутации. Открыть коробку с надписью «Джулиен Кан» и вместо пары модельной обуви обнаружить в ней стоптанные тапочки? Кстати, что это была за модель?

— «Вспышка», — ответил Манелли. — Особенно хорошо идет на восточном побережье, хотя сам не знаю почему.

— Красные такие? — уточнил Макуэйд. — Припоминаю, я видел их на фабрике. Красивые туфельки. И какую цену мы на них установили, Грифф?

— Двенадцать долларов, — автоматически ответил тот.

Макуэйд задумчиво покачал головой:

— Значит, цену немного подкорректировали. — Потом кивнул и продолжил: — Извините, Грифф, я не хотел вас перебивать.

— Да ничего, — сказал Грифф. — Раньше мы как делали? Нарезали побольше материала, чтобы припасти его на будущее. Это и объем продукции повышало, и создавало некоторый запас прочности, поскольку — вы же сами видите — и нарезка у нас, и крой самого высокого качества, и потому товар пользуется высоким спросом. Кроме того, в периоды спада производства это обеспечивает резчиков работой, и потом…

— Джо, а где впервые появляется готовая обувь? — неожиданно спросил Макуэйд. — В упаковочном цехе?

— Ну, она имеется и в цехе предварительной упаковки тоже. Чтобы немного подогнать кое-какие детали и так далее…

— Но коробок там нет, не так ли? Я к чему клоню: если пару модельных туфель подменили стоптанными шлепанцами, то произойти это могло только в упаковочном цехе или в экспедиторском. Правильно?

— Пожалуй, что так, но…

— Можно ли предположить, что некто, работающий в одном из этих двух цехов, украл туфли? — Слово «украл» он произнес, как выплюнул.

— Ну да, конечно, можно, — с колебанием в голосе проговорил Манелли. — В любом крупном бизнесе отмечаются случаи воровст…

— Джо, сколько людей работает в упаковочном цехе? — спросил Макуэйд.

Лицо его словно запылало, глаза заблестели, губы напряглись.

— Я… я не знаю, — ответил Манелли, — но могу выяснить, если вам надо…

— Пожалуйста, сделайте это. А заодно выясните, сколько работает в экспедиторском. При этом установите, сколько среди них женщин. — Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Манелли.

— Прямо сейчас? — спросил тот.

— Если это вас не затруднит.

— Да нет, почему же. Хотя это больше по части отдела Бориса, вы понимаете? Когда на фабрике происходит какой-то беспорядок, я не отвечаю…

— А что так, Джо? — спросил Макуэйд. — Вы себя явно недооцениваете. И вам прекрасно известно, что контролер отвечает за все, что происходит в этом здании.

— Да, да, конечно. Я хотел сказать лишь, что Борис Хенгман может знать гораздо больше обо всем происходящем, чем… — Манелли резко прервал свою тираду, видимо поняв, что тем самым загоняет себя в тупик самобичевания. — Хорошо, — с явной неохотой проговорил он, — я… я подготовлю для вас эти данные.

Манелли принялся названивать по телефону, тогда как Макуэйд в очередной раз приветливо улыбнулся Гриффу.

— Знаете, это будет очень важно, если мы разоблачим нечестность кого-то из работников, — сказал он.

— Ну. — Грифф пожал плечами. — Воровство в общем-то заложено в наш бюджет.

— В самом деле? — с явным недоумением переспросил Макуэйд.

— Да, и вы сможете увидеть соответствующую графу в разделе «Разные потери». Кражи, например. Так называемая «усушка» товара. Кстати, мы потеряли немало пар обуви на этой самой «усушке», хотя прежде это не превращалось в большую проблему. Там, где работают люди, всегда будет существовать воровство. С другой стороны, это своего рода комплимент нашей фабрике, — с улыбкой проговорил он. — Вот когда они перестанут воровать, тогда придет пора забеспокоиться.

Макуэйд с сомнением покачал головой:

— Хотел бы согласиться с вами, Грифф, но боюсь, что не смогу. Каждый работник на этой фабрике должен чувствовать свою глубокую ответственность перед всей компанией. Если они крадут у компании, они крадут у самих себя. И я прямо скажу вам, что полностью согласен с решением Манелли закодировать все наши расценки. Ни к чему иметь группу слишком уж хорошо информированных рабочих. Сколько эти люди зарабатывают на каждой операции? Цент, два? Они смотрят на рабочий ценник и видят, что мы продаем пару за четырнадцать девяносто пять, а это намного больше того, что они получают. У них появляется чувство недовольства, они начинают задавать вопросы и роптать по поводу действий администрации. Вроде того случая, что произошел на прошлой неделе в цехе закройки. Да, я знаю, вы считаете, что я повел себя излишне резко, и не осуждаю за эту оценку. Но вы, надеюсь, не считаете, что мне доставили удовольствие собственные действия? Отнюдь, Грифф. Это было неизбежное зло. Эти люди должны были получить урок, научиться тому, как надо подчиняться!

Заметив недовольную морщину на лбу Гриффа, он поправился:

— Ну, возможно, «подчиняться» — слишком крутое слово. Извините, что я им воспользовался. Но они должны понять, что мы занимаемся бизнесом, а не заправляем благотворительным фондом и делаем все от нас зависящее, чтобы они получили полагающуюся им долю от прибылей… но не за счет разрушения самого бизнеса. Именно бизнес является приоритетной проблемой, Грифф. Как только они осознают это, вы сами заметите стремительность перемен.

Грифф ничего не говорил и лишь отрешенно покачивал головой.

— И не подумайте, что «Титаник» игнорирует интересы рабочих. Рабочие — костяк любой компании. Без рабочих управленческий аппарат может сколько угодно дудеть в свои дудки, а результат будет нулевой. Рабочие — это сила. Сила! И вопрос заключается лишь в том, чтобы направить эту силу по нужным каналам, чтобы она с максимальной отдачей служила… компании. «Титаник», когда начинал, был уже хорошо организованной компанией, но тогда он производил лишь дешевку — ну, где-то по доллару-полтора, — и можете представить, во что нам все это обошлось. Но, повторяю, компания была хорошо организована и находилась под должным руководством. Она стала зарабатывать деньги и постепенно расширяться. Сначала мелкие компании, потом те, что покрупнее, — они продавали наш товар уже за пять, а то и за шесть долларов. Вливались новые люди, новые компании, и потом настало время, когда те, кто насмехались над аляповато раскрашенными коробками с продукцией «Титаника», перестали смеяться. Они почувствовали, что мы сильны, а мы и в самом деле крепчали с каждым днем. Ну, сами посудите. Мы придумали более высокий подъем у туфли, и это было лишь началом. Но клонил-то я к тому, что это отнюдь не сделало наших рабочих несчастными. Вы сами вскоре заметите радикальные перемены, произошедшие здесь, заодно с изменениями в прибылях, которые наступят после слияния.

— О каких переменах вы говорите? — с любопытством спросил Грифф.

— Я говорю о переменах на фабрике, в частности на ее девятом этаже. Туалеты на фабрике похожи скорее на свинарники, и вам это прекрасно известно. А шкафчики для рабочих — да это же реликт Гражданской войны. Мы основательно почистим здесь все, создадим новые удобства. Новые окна установим, новый свет подведем, люминесцентный, позаботимся о санитарных заведениях. Уверяю вас, что через полгода вы не узнаете это место. Да посмотрите на свой собственный кабинет. Разве это место для талантливого специалиста по ценам? Да черт побери! У вас и новый стол будет, и обстановка, и ковер на полу. Грифф, да вы ведь здесь, по существу, живете, разве не так? Подсчитайте все то время, что вы проводите здесь. Если вам суждено быть счастливым, то и окружение должно соответствовать этому.

— Ну, наверное… — сказал Грифф, мысленно представляя себе новый стол и ковер на полу.

— И именно поэтому мы не можем позволить, чтобы кто-то воровал у нас прямо из-под носа. На этой украденной паре мы уже потеряли двенадцать долларов; столько же потеряем, когда оплатим ее замену. Вы не считаете, что это вполне реалистичная позиция?

— Если хотите, Мак, можете вызвать полицию, но кража на производстве — это не то дело, которое…

— Да нет, я не об этом. Не должно быть никаких краж. И их не будет. Кража приносит выгоду, лишь когда на нее смотрят сквозь пальцы. Мы же не собираемся этого делать, и люди, которые внезапно останутся без работы, сразу поймут, что нет смысла рисковать. Грифф, ведь вы же не сможете помазать маслом пару туфель, даже если они достались вам даром, правильно? Уверен, что «Титаник» не согласится с наличием в его бюджете статьи «Разные потери». Черт побери, да я никто здесь, разве что пытаюсь познакомиться с новым производственным процессом, но по данному конкретному вопросу я вполне могу отвечать за интересы «Титаника». Никакого воровства на «Титанике» быть не может — ни сейчас, ни впредь.

Услышав, как Манелли положил трубку, он резко обернулся.

— В упаковочном цехе работает тринадцать человек, — сказал Манелли. — Восемь из них — женщины.

— И?

— В экспедиторском у нас десять, и там только две женщины.

— Значит, число подозреваемых сужается до десятерых, не так ли?

— Вы хотите сказать… — начал было Манелли, но затем сменил формулировку: — То есть вы пытаетесь найти человека, который украл ту пару обуви?

— Ну конечно! А как же еще мы сможем остановить этот процесс?

— Э… — промямлил Манелли, неуверенно глянув на Гриффа.

— Вы сами-то как относитесь к воровству, Джо? Одобряете его?

— Нет-нет, ни в коем случае, — уместно возмутился Манелли. — Но согласитесь, разве продолжение выпуска продукции не является в данный момент более важным? Мы работаем над планом, по которому сможем в месяц выпускать на тысячу пар больше. И если вы, Мак, сейчас поднимете шум из-за этой двенадцатидолларовой пары, то мы, простите за выражение, попросту сделаем из мухи слона.

— Вы прощены, Джо, но учтите, что никакой мухи из слона мы не делали. Мы просто нашли норку, куда заползает эта муха, и должны раскопать ее. Это ясно?

— Ясно, — сказал Манелли.

— Какой еще информацией относительно похищенных туфель вы располагаете? — спросил Макуэйд.

— Если они были похищены, — заметил Грифф.

— А что же еще? — радостным тоном спросил Макуэйд. — Что у вас, Джо?

— Ну, артикул, номер модели, размер…

— Размер? — чуть ли не прокричал Макуэйд. — Размер! Да разве вы не понимаете, Джо, что это существенно сужает круг наших поисков. По размеру мы и отыщем похитителя.

— Это 7А, — несчастным тоном проговорил Манелли. — Ходовой размер. Мы много таких найдем.

— Среди десяти женщин? Да даже если половина из них носит 7А, что крайне маловероятно, мы и в этом случае ограничиваем список до пяти. Джо, говорю вам, что это работа воришек. А сейчас я вот чего хочу от вас. Созвонитесь со старшими в упаковочном и экспедиторском цехах. Скажите им… скажите, что «Титаник» намерен назначить премию… да, премию, в виде пары обуви, сотрудницам тех отделов, которые в следующем месяце покажут наивысшие показатели в работе. Распорядитесь, чтобы старшие распространили это известие среди сотрудниц, после чего узнали номер ноги каждой из них. Так мы и вычислим воровку. Улавливаете?

— В общем-то да… — натужно проговорил Манелли.

— И пусть старшие пришлют фамилии всех женщин с номерами их обуви. Нам это надо срочно, Джо, и, пожалуйста, будьте порешительнее, когда разговариваете по телефону. Мы не хотим, чтобы воровка успела припрятать эти туфли. Мы хотим, чтобы она подумала, будто сможет получить еще одну пару. Вот тут-то мы ее и подловим!

В упаковочном и экспедиторском цехах нашлись три женщины с размером 7А. Макуэйд распорядился, чтобы принесли пару модели «Вспышка»! после чего приказал контролерам пригласить этих женщин в офис Манелли. При этом он попросил и того и другого присутствовать при беседе. Гриффу последняя идея пришлась явно не по душе. Он мрачно взирал на все эти приготовления Макуэйда, пытаясь вникнуть в суть их коварства. Ему было известно, что размер ноги каждой работающей на фабрике женщины указан в ее личной карточке — подобная практика позволяла в любой момент подогнать модель под соответствующий размер, — но он предпочел умолчать об этом, не желая становиться соучастником затеваемого действа. Макуэйд же, похоже, чувствовал себя, что называется, на коне, словно ему предстоял визит на великосветский раут. Судя по всему, этот человек обожал пикули, пряности, горчицу и острые сорта кетчупа. Он просто купался в своей радости, и это придавало некоторую фальшь серьезности предстоящей процедуры.

Когда все три женщины подошли к дверям офиса и уселись в коридоре, он попросил Кару пригласить первую. Гриф и Манелли расположились на диване справа от стола хозяина кабинета. Сам же Макуэйд уселся за его стол и продолжал ослепительно улыбаться вплоть до того момента, когда распахнулась дверь.

И тогда в нем произошла внезапная перемена. С него словно слетела какая-то маска, или, наоборот, он мгновенно нацепил ее. Вся его внешность разительно преобразилась. Несколько секунд назад он сидел за столом Манелли развалясь, вытянув свои длинные ноги и безмятежно улыбаясь. Как только начала поворачиваться дверная ручка, он сразу же подобрал ноги и занял строго вертикальную позу. Один лишь разворот плеч свидетельствовал о максимальном внимании, шея напряглась, белесые брови сошлись крутым гребнем, тогда как тонкие губы, напротив, вытянулись в струнку. А на серые глаза словно опустилась пелена — они стали какими-то затуманенными, мутными. Во всем его облике появилось нечто пугающее, почти маниакальное, и Грифф ощутил неприятный холодок страха, пробежавший по спине.

Женщина стояла в дверях. Лет под пятьдесят, как показалось Гриффу, маленькая, блондинистая, с передним золотым зубом. Она была определенно напугана, хотя и пыталась робко улыбаться. Улыбка, правда, казалась какой-то вымученной. Она застыла в дверном проеме.

— Проходите, — резко проговорил Макуэйд.

Женщина вошла. Будь мужчиной, она наверняка обратила бы внимание на интонации его голоса. Но она оставалась женщиной и потому лишь нервно сучила руками и переминалась с ноги на ногу.

— Как вас зовут? — жестко спросил Макуэйд.

— Марта Голдстейн, — ответила женщина.

— Где вы работаете?

— В экспедиторском цеху.

Макуэйд потянул на себя верхний ящик стола Манелли и, достав оттуда красную туфлю, быстро поставил ее на стол.

— Вам когда-нибудь приходилось видеть подобную обувь?

Марта Голдстейн уставилась на туфлю. Прежде чем с ее губ слетели первые слова, она уже начала кивать:

— Пожалуй, что так, сэр.

— А конкретнее — да или нет? — спросил Макуэйд, повышая голос.

— Да, сэр.

— Вы выносили домой с фабрики такую обувь?

Женщина вытаращилась на него. Она неотрывно смотрела на Макуэйда, губы ее слегка подрагивали. Грифф готов был залезть под стол от стыда — эта женщина годилась Макуэйду в матери, а он вытворял с ней такое…

— Так да или нет?! — заорал Макуэйд. — Говорите правду!

— Нет, сэр, я никогда…

— А вам известно про наказание за умышленную ложь?

— Сэр, сэр, я никогда…

— Вы унесли с собой пару этой обуви или нет?

— Нет, сэр, я этого не делала. Клянусь вам, сэр. Никогда в жизни я ничего не крала. У «Джулиена Кана» я уже шестнадцать лет, и спросите мистера Хенгмана, положила ли я хоть раз руку на что-то, что не принадлежит мне. Я хорошая работница, сэр, и никому не создавала проблем. Я никогда не брала ничего такого, что не принадлежит мне, сэр, спросите мистера Хенгмана, ну, позвоните ему, спросите сами, он вам скажет…

— Ладно, можете идти, — сказал Макуэйд. — Грифф, проследите, чтобы она не вступала в переговоры с теми женщинами, которые ждут в коридоре. Хорошо, спасибо вам.

Грифф неохотно поднялся. Ему не хотелось быть частью инквизиторского допроса Макуэйда; не хотелось и того, чтобы эта женщина расценила его как сообщника в этом моральном побоище. Он проводил ее до двери, открыл, после чего прошел мимо Кары, ощущая глубокий стыд. Ему хотелось сказать этой женщине что-то такое, что позволило бы сбросить с души это бремя стыда, и убедить ее в том, что сам он не имеет ко всему происходящему никакого отношения. Но никаких фраз на ум не приходило. Проводив женщину к выходу, он услышал слова Макуэйда:

— Грифф, пригласите, пожалуйста, следующую.

Грифф постарался не встречаться взглядом с пуэрториканкой, сидевшей на стуле рядом с дверью в кабинет Манелли.

— Пожалуйста, пройдите, — вежливо проговорил он.

Девушка встала. Она была совсем юной, и сейчас ее лицо побелело от страха.

Грифф проводил девушку в кабинет, прикрыл за ней дверь и уселся рядом с Манелли. Ему хотелось как можно скорее бежать из этого места, но вместе с тем было и интересно, словно Макуэйд зловещим образом гипнотизировал его, не позволяя отдалиться от себя. И он не мог избавиться от этого чувства. Повернув взгляд в сторону стола, он увидел, что Макуэйд снова извлек ту же туфлю.

Несколько секунд Макуэйд безмолвно вглядывался в лицо девушки. Бедняжку определенно била дрожь. Она была отнюдь не дурнушка — ладная фигурка с хорошо очерченными небольшими грудями, четко проступавшими из-под рабочего халата. И ножки тоже хороши, будь они чуть пополнее. На правой ноге был небольшой шрам, как от ожога, и именно он привлек пристальное внимание Макуэйда. Он оценивающе оглядел девушку, пройдясь с головы до ног, потом всмотрелся в лицо, снова рассмотрел фигуру. Сейчас он походил на покупателя рабынь на базарной площади. Казалось, что он мысленно раздевает ее. Девушка взметнула руки, прикрывая ладонями свои маленькие груди, но потом резко опустила их.

На сей раз Макуэйд решил изменить тактику.

— Скажите, мисс, вы понимаете, зачем вас сюда пригласили? — Голос его прозвучал низко, гулко, ударил, подобно киянке с резиновым набалдашником.

— Нет, нет, я не понимаю… сэр.

— Как вас зовут, мисс?

— Мария Тереза Диаз.

— Мария, это вы украли пару обуви? — мягко спросил Макуэйд.

Та сморгнула.

— Ну признавайтесь же, украли? — продолжал гипнотизировать ее своим взглядом Макуэйд. — Украли у компании пару туфель? А где вы работаете, Мария?

— В упаковочном. — Губы ее дрожали, она едва могла говорить. Гриффу показалось, что она вот-вот рухнет без сознания на ковер. Он напрягся, готовый в любой момент поддержать ее, если это произойдет.

— И именно там вы похитили эти туфли? Это так, Мария? Вы украли туфли из упаковочного цеха, не так ли? Было это, Мария? — Словно в продолжение своей тягучей, грохочущей речи, он извлек из ящика стола ту самую туфлю модели «Вспышка» и бросил ее на стол. — Вот что вы украли, Мария. И вы знаете, что сделали это. Вы же украли эти туфли, не так ли? Так признайтесь в этом.

Губы девушки затрепетали, но с них не слетело ни звука, хотя она и пыталась что-то сказать. Она, словно загипнотизированная, продолжала всматриваться в лицо Макуэйда, неспособная отвести от него взгляда. Всем телом она старалась отвернуться, но ничего не получалось.

— Вы украли их? — спросил он медленно и спокойно. — Это так, Мария, и теперь вы можете рассказать нам об этом. Согласен, чудные туфельки, и теперь мы знаем, что вы похитили их. Так почему же вам не рассказать о том, как все было? Ведь вы же украли их, Мария?

Девушка начала сокрушенно качать головой. Она была по-прежнему неспособна произнести хотя бы слово, голова все так же качалась, а из глаз вдруг хлынули слезы, залившие от этих покачиваний все щеки.

Макуэйд встал из-за стола Манелли — громадный и гневный.

— Вы украли эти туфли! — заорал он, и девушка невольно отшатнулась, как если бы он ударил ее кулаком. — Украли, вы, маленькая лживая, вороватая обманщица! Признайтесь в этом! Ну же, признавайтесь!

Девушку уже била истерика. Она уткнулась лицом в ладони и продолжала рыдать.

— Я… я не хотела… разве что только примерить… только примерить… А тут мистер Гардинер вернулся… Я их примеряла… Я…

— Но потом вы отнесли их домой? — продолжал орать Макуэйд.

Девушка кивнула, все так же хлюпая носом и тяжело дыша.

— Верните их. Завтра же утром принесите назад. Вы меня поняли? А сейчас можете идти.

Мария стояла перед столом словно окаменевшая.

— Я сказал, что вы можете идти.

Она кивнула, потом покачала головой, снова кивнула. Затем повернулась и пошла к выходу. Грифф наблюдал за ее уходом — поникшие плечи, опущенное лицо.

На несколько секунд в комнате воцарилось безмолвие. Грифф слышал, как тяжело дышал сидевший рядом Манелли. Макуэйд вышел из-за стола и уставился на закрывшуюся дверь.

— Джо, как только она принесет эти туфли, немедленно рассчитайте ее, — сказал он. — А потом, как мне кажется, будет нелишним разослать распоряжение по всем этажам, в котором объяснить суть произошедшего. Хотя здесь уж вы решайте сами.

Сказал это и тут же снова начал преображаться. Прямо на глазах Гриффа он опять превращался в улыбчивого джентльмена из Джорджии. Он попросту снимал с себя маску, стягивал испачканные кровью перчатки и вместо них брал в руки прогулочную трость, а на голову надевал шикарную фетровую шляпу. По лицу его гуляла широкая улыбка, подчеркивавшая привлекательные черты внешности, а весь вид просто струился теплотой, дружелюбием, расположением к ближнему. На всю эту трансформацию ушло не более десяти секунд, и, когда она завершилась, было уже почти невозможно вспомнить того напыщенного мерзавца, который только что изгалялся, сидя за столом Манелли, над стоящей перед ним дрожащей девушкой. Вот он, реальный Макуэйд, улыбчивый, дружелюбный. А другого не было и нет.

— Так, Грифф, — с улыбкой произнес Макуэйд. — Что вы там говорили насчет увеличения выпуска продукции?

— Я… я…

— Или вы предпочтете прежде уточнить это с Джо, а уж потом доложить мне? Подходит такой вариант?

В памяти Гриффа снова возник мужчина с пожарным шлангом в руках. Мужчина, который открыл вентиль, выплеснувший напор воды; потом этот поток обратился в шквал слов, а затем оборвалось и то и другое, оставив лишь лучезарную улыбку на божественном лице, этакое золотистое сияние в обрамлении белокурых волос. Незабываемую, очаровательную улыбку, которая была способна растопить лед какого угодно смущения или недоверия.

Все так же улыбаясь, Макуэйд направился к выходу.

— Вы оба займитесь этим делом, хорошо? — проговорил он напоследок. — А потом переговорим.

Когда он вышел, Грифф плотно сжал веки, в очередной раз вспомнив безмолвную панику Марты Голдстейн и потоки слез подступающего ужаса Марии Терезы Диаз.

Сидевший рядом Джозеф Манелли откашлялся. Грифф перевел на него свой взгляд.

— А у него… у него получается, вы не находите? — проговорил Манелли. Слабо как-то проговорил, неубедительно.

Грифф промолчал. Его снова стала бить дрожь, и теперь он думал только о том, как справиться с ней.