Альф Мисколо скорчился у двери мужской уборной.

Всего полминуты назад в него попала пуля 38-го калибра. Люди в дежурной комнате застыли, словно выстрел парализовал их и лишил дара речи. В воздухе, мутном от серо-голубого дыма, тяжело висел запах карбида. Вирджиния Додж, чей силуэт четко вырисовывался на фоне этого дыма, внезапно предстала как вполне реальная и определенная опасность. Когда Коттон Хейз выбежал из-за своего углового стола, она резко отвернулась от барьера и приказала:

– Назад!

– Там раненый! – возразил Хейз, толкая дверцу барьера.

– Вернись, или ты будешь следующим! – крикнула Вирджиния.

– Иди к чертям! – ответил Хейз и побежал к двери туалета, где лежал Мисколо.

Пуля прошла сквозь спину Мисколо аккуратно, как иголка сквозь ткань. Взорвавшись у выходного отверстия, она вырвала под ключицей кусок размером с бейсбольный мяч. Мисколо был без сознания и дышал с трудом.

– Внеси его сюда, – сказала Вирджиния.

– Его нельзя трогать, – ответил Хейз, – ради бога, он...

– Ладно, герой, – выдавила из себя Вирджиния, – сейчас взлетишь на воздух.

Она вернулась к столу, размахивая револьвером.

– Внеси его сюда, Коттон, – сказал Бернс.

– Пит, если мы тронем его, он может...

– Это приказ! Делай, как я говорю!

Хейз, прищурившись, повернулся к лейтенанту.

– Слушаю, сэр. – Он даже не пытался скрыть свою злость. Поднять Мисколо, плотного и тяжелого, особенно теперь, когда он был без сознания, оказалось нелегким делом. Хейз пронес раненого в комнату.

– Положи его на пол так, чтобы его нельзя было увидеть из коридора, – сказала Вирджиния и повернулась к Бернсу:

– Если кто-нибудь войдет, скажите, что револьвер выстрелил случайно. Никто не пострадал.

– Мы должны вызвать к нему врача, – возразил Хейз.

– Мы никого к нему не вызовем, – отрезала Вирджиния.

– Он же...

– Положи его на пол, рыжий. За картотекой. И быстро.

Хейз понес Мисколо за картотеку и осторожно опустил его на пол. Вирджиния молча села за стол, положив сумку перед бутылью с нитроглицерином и держа револьвер так, что его не было видно из-за сумки.

– Не забудьте, лейтенант, – прошептала она, когда Дейв Марчисон, дежурный сержант, отдуваясь, остановился перед барьером. Дейву было за пятьдесят, это был плотный мужчина, который не любил подниматься по ступенькам, поэтому посещал детективов на втором этаже только в случае крайней необходимости.

– Эй, лейтенант, что это была за чертовщина? Похоже на выстрел.

– Да, – не очень уверенно ответил Бернс, – это и был выстрел.

– Что-нибудь...

– Просто разрядился револьвер. Случайно, беспокоиться не о чем. Никто не... никто не пострадал.

– О господи, я напугался до смерти. Вы уверены, что все в порядке?

– Да. Да. Все в порядке.

Марчисон с любопытством посмотрел на лейтенанта, потом обвел глазами дежурную комнату. Он долго рассматривал Вирджинию Додж и Анжелику Гомес, которая сидела, скрестив стройные ноги.

– Полно народу, начальник, а?

– Да, сегодня у нас тесновато, Дейв.

Марчисон продолжал с любопытством глядеть на лейтенанта.

– Ну ладно, – наконец сказал он, пожав плечами, – раз все в порядке, пока, Пит.

Когда сержант отвернулся, Бернс тихо произнес:

– Срочно!

– А?

Бернс слегка улыбнулся и ничего не ответил.

– Ладно, пока, – повторил Марчисон и нерешительно пошел по коридору.

В дежурной комнате стояла тишина. Были слышны тяжелые шаги Марчисона, спускавшегося на первый этаж по металлическим ступеням.

– У нас есть индивидуальные пакеты? – спросил Хейз, склонившись над Мисколо.

– Должен быть один, – ответил Уиллис, – в нашем мусорном столе.

Он быстро подошел к столу, стоявшему в углу комнаты, в ящики которого детективы совали всякую всячину. Стол был завален объявлениями о розыске, циркулярами из полицейского управления и донесениями. В ящиках находились две пустые кобуры, коробки со скрепками, пустой термос, краска для снятия отпечатков пальцев, различные карточки, фишки и прочие вещи, которые трудно внести в какой-нибудь реестр. Уиллис порылся в одном из ящиков, нашел пакет и передал его Хейзу, который тем временем разорвал воротник рубашки Мисколо.

– О господи, – сказал Уиллис, – крови, как из заколотой свиньи.

– Эта сука!.. – ответил Хейз, надеясь, что Вирджиния Додж услышит его. Со всей осторожностью, на которую был способен, он сделал повязку.

– У тебя есть что-нибудь подложить ему под голову?

– Возьми мой пиджак, – сказал Уиллис. Сняв пиджак, он свернул его так, что получилось нечто вроде подушки, и почти нежно подложил под голову Мисколо.

Бернс подошел к ним:

– Ну как?

– Ничего, нужен врач.

– Как его вызвать?

– Поговори с ней.

– Это все без толку.

– Какого черта, ты здесь старший!

– Разве?

– А что, не так?

– Вирджиния Додж вбила клин в мое старшинство и расколола его пополам. Пока она сидит здесь с этой проклятой бутылью, я ничего не могу поделать. Ты хочешь, чтобы все мы погибли? Этого ты хочешь?

– Я хочу, чтобы к раненому позвали врача, – ответил Хейз.

– Никаких врачей! – крикнула Вирджиния с другого конца комнаты. – И не думайте об этом! Никаких врачей!

– Понятно? – спросил Бернс.

– Понятно, – ответил Хейз.

– Не будь героем, Коттон. Здесь речь идет не только о твоей жизни.

– Я не настаиваю. Пит, но какая у нас гарантия, что она не взорвет свою игрушку, как только появится Стив? И какое мы имеем право приносить Стива в жертву нашему эгоистическому желанию остаться в живых любой ценой?

– А, по-твоему, лучше принести в жертву всех, кто сейчас в этой комнате, ради того, чтобы спасти Стива?

– Прекратите разговоры, – приказала Вирджиния, – пройдите на другой конец комнаты, лейтенант! Ты, коротышка, туда! А рыжий – в угол.

Все разошлись. Анжелика Гомес наблюдала за ними с улыбкой, явно забавляясь. Она поднялась – ее узкая юбка натянулась, подчеркивая линию бедер, – и подошла, немного раскачиваясь, к Вирджинии Додж, которая неподвижно сидела за столом со своим револьвером и бутылью... Хейз наблюдал за ними. Он смотрел на них отчасти потому, что страшно разозлился на шефа, и лихорадочно искал какое-нибудь средство убрать Вирджинию Додж. Но он не мог отвести глаз от Анжелики Гомес еще и потому, что пуэрториканкская девица была самым красивым существом женского пола, которое ему довелось видеть с незапамятных времен.

Он не мог сказать с полной уверенностью, что интересует его больше – круглые ягодицы Анжелики или бутыль на столе. Он фантазировал не только относительно нитроглицерина, но и относительно того, насколько взрывчатой может оказаться эта крашеная блондинка, и с каждой минутой Анжелика Гомес казалась ему все более привлекательной. Ее движения были экономны и гармоничны. Тонкие лодыжки плавно переходили в стройные икры и полные бедра, тонкий овал лица и чистая линия шеи гармонировали с аристократическим носом. Она в совершенстве владела своим телом и словно не сознавала свою редкую красоту. Смотреть на нее было одно удовольствие.

“Эта женщина перерезала горло человеку, – напомнил себе Хейз, – хорошая девочка”.

– Эй, это бомба, правда? – спросила Анжелика Вирджинию.

– Садись и не приставай ко мне, – ответила та.

– Не надо быть такая нервная. Я только спросила вопрос.

– Да, в этой бутылке нитроглицерин.

– Вы ее будете взорвать?

– Да, если надо будет.

– Зачем?

– Заткнись. Не задавай глупых вопросов.

– У вас есть револьвер тоже, да?

– У меня два револьвера, – ответила Вирджиния. – Один в руке, другой в кармане плаща. И еще несколько в этом ящике. – Она указала на ящик стола, куда положила Оружие детективов, прибавив к ним револьвер Уиллиса.

– Я думаю, вы серьезная, да?

– Да, я совершенно серьезна.

– Эй, послушайте, отпустите меня, а?

– О чем ты говоришь?

– Отпустите меня, и я уйду отсюда. Сейчас вы здесь главнее всех, правда? Вы слушали, что говорит этот парень раньше, правда? Он говорит, вы вставили клин, правда? Хорошо. Я уйду. Хорошо?

– Ты останешься здесь, милашка, – твердо произнесла Вирджиния.

– Пор ке? Зачем?

– Потому что если ты выйдешь отсюда, то станешь болтать.

А если разболтаешь кому не следует, все мои планы летят к чертям.

– Кому разболтаю? Не буду говорить никто. Сразу уеду из чертов город. Может, вернусь Пуэрто-Рико. На самолет. Я перерезала глотку этот парень, слышишь? Теперь эти сопляки будут мне отомстить. И одно утро я просыпаюсь мертвая, правда? Давай, как тебя, Кармен, отпусти.

– Ты останешься, – сказала Вирджиния.

– Кармен, не...

– Останешься, – повторила Вирджиния.

– Ну, а если я выйти? Если я просто выйти?

– Получишь то же, что и тот легавый.

– Ох, ну и стерва! – сказала Анжелика, вернулась к своему стулу и уселась, скрестив ноги. Поймала взгляд Хейза, улыбнулась ему и сразу же натянула юбку пониже. Вообще-то Хейз не изучал ее ноги. Ему пришла в голову мысль. Он придумал план, состоящий из двух частей, и первая часть плана – если его удастся выполнить – должна быть выполнена именно там, где сидела пуэрториканкская девица. Суть идеи заключалась в том, что в ход пускались два металлических предмета. Хейз был почти уверен, что один из них подействует немедленно, а для второго понадобится некоторое время, если это вообще сработает. Идея показалась Хейзу блестящей, и, завороженный ею, он уставился в пространство. Случайно его взгляд сфокусировался на ногах Анжелики.

И теперь, используя тот факт, что Анжелика находится поблизости от одного из предметов, и понимая, что Вирджинию Додж следует отвлечь перед исполнением первой части плана, он пробрался к Анжелике и достал из кармана пачку сигарет. – Закуришь?

Анжелика взяла предложенную сигарету. “Мучас грасиас. Большое спасибо”, – сказала она, поднесла сигарету к губам и посмотрела в лицо Хейзу.

– Нравятся ноги, парень?

– Да, красивые ноги, – согласился Хейз.

– Чертовски красивые ноги, еще бы! Не так часто увидишь такая ноги. Муй буэно, очень хорошо моя ноги.

– Муй. Очень, – снова согласился Хейз.

– Хочешь увидеть все остальное?

“Если телефон зазвонит, – размышлял Хейз, – Вирджиния поднимет трубку. Она теперь слушает “все разговоры и ни за что не пропустит ни одного, тем более что это может быть Карелла. И если ее внимание будет отвлечено, у меня хватит времени выполнить то, что я задумал, – пустить машину в ход, чтобы все подготовить. Предположим, она будет действовать импульсивно, как все люди, когда они... ладно, я слишком много предполагаю. Но все же есть надежда. Ну давай, телефон, звони!”

– Я спросила вопрос, – перебила его мысли Анжелика.

– Какой вопрос?

– Хочешь увидеть остальной?

– Это было бы очень мило.

Хейз, не отрываясь, смотрел на телефон. Он припомнил, что обычно телефон звонил со злобной настойчивостью каждые тридцать секунд. Всегда кто-нибудь докладывал о нападениях и избиениях, о драках, ножевых ранениях, о кражах и ограблениях и о тысяче других правонарушений и преступлений, которые ежедневно совершались в районе. Почему же теперь телефон молчит? Кто отменил на сегодня все происшествия?

Не нужно нам таких каникул, когда Стив вот-вот угодит в ловушку, когда у Мисколо хлещет кровь из дыры размером в мою голову, когда эта сука сидит здесь со своим бутылем и аккуратным маленьким 38-м калибром.

– Это будет чертовски мило, – сказала Анжелика, – и все настоящий. Ты видишь моя грудь?

– Вижу.

Ну, телефон, звони!

– Это мой настоящий грудь, – говорила Анжелика, – нет бюстгалтер, я не ношу бюстгалтер. Веришь?

– Верю.

– Я тебе покажу.

– Не надо. Я и так верю.

– Как насчет это?

– Насчет чего?

– Ты говоришь другим и отпускаешь меня. Позже приходишь гости, а?

Хейз покачал головой:

– Никак нельзя.

– Почему нельзя? Анжелика – это что-то!

– Анжелика – это что-то, – согласился Хейз.

– Ну?

– Первое. Ты видишь эту женщину, которая там сидит?

– Si.

– Она никого не выпустит отсюда. Понятно?

– Si. Когда она уйдет?

– Если она когда-нибудь уйдет. И, кроме того, я все равно не смогу отпустить тебя, потому что тот человек, который стоит у стены, это лейтенант, начальник над всеми детективами. Если я отпущу тебя, он может меня уволить или отправить в тюрьму.

Анжелика кивнула.

– Не пожалеешь, Анжелика – стоящий товар, можешь меня поверить.

– Я тебе верю.

Хейз не хотел возвращаться на свое место, потому что должен был находиться рядом с Анжеликой, когда зазвонит телефон, если он вообще зазвонит. В то же время он почувствовал, что их разговор зашел в тупик и больше не о чем говорить. Тогда он задал вечный вопрос:

– Когда ты стала проституткой?

– Я не проститутка, правда.

– Брось, Анжелика, – сказал он ворчливо.

– Ну хорошо, иногда. Но только чтобы покупать красивый платья. Я красиво одеваюсь, правда?

– Да, конечно.

– Послушай, – приходи ко мне гости, а? Займемся этим самым.

– Милая моя, там, куда ты попадешь, занимаются только изготовлением номерных знаков.

– Чего? – спросила она, и в это время раздался телефонный звонок.

Этот звук застал Хейза врасплох. Он автоматически повернулся и чуть не протянул руку к стене, но потом вспомнил, что должен ждать, пока Вирджиния возьмет трубку, и увидел, как Бернс пересек комнату, направляясь к ближайшему столу, на котором стоял телефонный аппарат.

Телефон пронзительно звенел в дежурной комнате.

Вирджиния переложила револьвер в левую руку. Правой подняла трубку и кивнула Бернсу.

– Восемьдесят седьмой участок. Лейтенант Бернс.

– Вот это здорово, теперь уже начальство сидит у телефона? – сказал голос в трубке.

Хейз сделал шаг назад и прислонился к стене. Вирджиния Додж сидела вполоборота к нему, так что он не мог поднять руку. Потом она повернулась на своем стуле так, что оказалась к нему спиной. Хейз быстро поднял руку.

– Кто говорит? – спросил Бернс.

– Это Сэм Гроссман из лаборатории. Кто еще может быть?

Термостат был прикреплен к стене. Хейз обхватил его одной рукой и быстрым движением кисти поставил стрелку на крайнее деление.

В один из самых теплых октябрьских дней температура в дежурной комнате должна была вскоре подняться до 98 градусов по Фаренгейту.