Дурски не обманул меня, в непосредственной близости от дома Натали было два гаража. В первом – дежурный впервые слышал про синий микроавтобус «Бьюик», принадлежащий Натали Флетчер. Я отправился ко второму гаражу.

В пустынные ночные часы некоторые районы приобретают облик пострадавших от войны. Район, где находилась улица Оберлин-Кресент, когда-то считался элитным, с высокой квартплатой, но это было слишком давно. Даже сейчас он еще не пришел в полный упадок, однако был близок к этому, со всеми признаками грядущего разрушения. Сама по себе Оберлин-Кресент являлась одним из нескольких оазисов посреди общей картины запустения – брошенных зданий, помещений бывших магазинов, захламленных участков, усеянных обломками снесенных домов, маленьких неухоженных городских парков со сломанными скамьями, исписанными стенами и тротуарами, гаражами, бензоколонкой и ночной закусочной. По забытым участкам шныряли крысы и бездомные собаки. В бесхозных домах, без электричества и воды, поселялись отверженные. Тротуары были замусорены винными бутылками и рваными газетами. Всего в четырех кварталах протекала река, а с шоссе Харбор-Хайвей доносились автомобильные гудки и грохот грузовиков. На крыльце одного из этих зданий сидели трое подростков и курили. Было около двух ночи.

Они сразу решили, что я – полицейский. Один подросток встал, шагнул мне навстречу, глубоко затянулся, вынул изо рта тоненькую сигарету и спросил:

– Знаешь, что это?

– Нет, – сказал я. – Что же это такое?

– «Травка», – сказал он. – А ты полицейский?

Я не ответил. Он снова затянулся.

– Почему ты не арестуешь меня? – хихикая, спросил он. – Это «травка».

– Нам не разрешается арестовывать наркоманов после полуночи, – сказал я и пошел своей дорогой.

– Эй, офицер! – крикнул он вслед. – Проваливай подальше!

Второй гараж находился на углу улиц Диккенс и Холт. Дежурный сидел в небольшой освещенной конторке. Положив ноги на стол, он читал газету, из приемника звучал рок. Другой дежурный мыл из шланга машину. Я не хотел пугать человека в конторке, но радио было включено на полную мощность, и он, вероятно, не слышал, как я подошел.

– Извините, – сказал я, и он повернулся на своем потрепанном крутящемся стуле, скинув ноги со стола, округлив от страха глаза и выронив из рук газету.

– В кассе восемнадцать долларов, – тотчас заявил он. – Забирайте.

– Я полицейский офицер, – сказал я и показал значок.

– Ох, ну и напугали же вы меня.

Он был темнокожим, с узким лицом, тоненькими усиками и карими глазами. Он носил желтую ветровку поверх яркой спортивной рубашки, коричневые вельветовые брюки, высокие коричневые ботинки и белые носки. Он выключил радио и спросил:

– Что случилось?

– Меня интересует информация об одном автомобиле.

– Украденном?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Я хочу знать, был ли он здесь в воскресенье ночью.

– Какой автомобиль?

– Синий «Бьюик», микроавтобус.

– Какого года?

– 1971 года. Принадлежит женщине по имени Натали Флетчер.

– Знаем-знаем. Клеопатра.

– Значит, вы ее знаете?

– Кто ж ее не знает? Психическая она.

– В воскресенье ночью ее машина стояла здесь?

– Каждую ночь стоит. Она у нас ее оставляет. То есть оставляла. На улице здесь машину бросать не рекомендуется. Снимут приемник, колеса и аккумулятор. Всю раскурочат.

– Вы сказали, что она оставляла ее у вас...

– Да. Она переехала. А в воскресенье вечером, когда она прикатила, у нее в машине было три саквояжа и чемодан. Приплатила мне, чтобы я приглядывал за добром.

– В котором часу это было?

– Сразу за полночь. Я заступаю в одиннадцать – и до восьми утра.

– Когда она пришла забрать машину?

– Около семи тридцати. Проверила, все ли на месте, и укатила.

– Она не сказала, куда отправилась?

– Нет. Просто сказала, что сваливает.

– Номер машины у вас не записан?

– Был записан на ярлычке с дубликатом ключей, – сказал он. – Я выбросил ярлычок, когда она забрала машину. Начинался он с 83L. Обычно номера я запоминаю по первым трем буквам или цифрам. Так я обозначаю их на доске – на тот случай, если кто-то попросит, чтобы машину отогнали или доставили. У нас здесь люди не любят отходить далеко от дома. Звонят мне по телефону, просят отогнать машину в гараж, я записываю первые три знака номера на черную доску, и Фрэнк – вот он, моет там машину – отгоняет машину в гараж или, наоборот, доставляет к дому. Иногда люди приезжают домой поздно, запирают машину и оставляют на улице у входа в дом, а потом звонят мне из квартиры. У нас есть дубликаты ключей. Так что Фрэнк бежит туда, садится в машину и отгоняет в гараж целую и невредимую. Есть чему удивляться, но пока еще в нашем поганом околотке живет довольно много народу. Как по-вашему, сколько машин обычно набирается у нас ночью?

– Сколько?

– Сто двадцать две. Это очень неплохо, согласны? То есть для этого поганого околотка. У нас стоят четыре «Кадиллака». Просто трудно поверить: целых четыре «Кадиллака»!

– А тот ярлычок – вы не могли выбросить его в эту мусорную корзину?

– Какой ярлычок?

– Ну, на котором вы записали номер машины.

– Ах да. Конечно же, бросил в корзину. Но, по-моему, ее вытряхивали уже.

– А не позволите ли мне проверить?

– Как проверить?

– Могу я заглянуть в мусорную корзину?

– Конечно, будьте любезны, – сказал он. – В одном я уверен, номер начинается с 83L.

– Ваша газета вам еще нужна?

– Я не дочитал ее.

– Я не хочу перепачкать вам пол.

– Поглядите в бочке на улице, – посоветовал он. – В ней найдете что-нибудь подходящее.

Я вышел из конторки и увидел широкую бочку у открытой двери в туалет. Из-под кучи промасленных тряпок я извлек бульварную газетку, принес ее обратно в конторку и расстелил на полу. Приемник снова работал, из динамика звучала музыка в стиле рок. Дежурный не мешал мне изучать мусор – он читал свою газету и слушал радио. Здешний мусор был не такой грязный, как у Натали. Но мне хватило. Добравшись до дна корзины, я вдруг почувствовал благодарность за грязь. До этого никаких признаков ярлычка не наблюдалось, и я уже готов был смириться с тем, что корзину вытряхивали в период между девятью утра и настоящим временем. Но, к счастью, на дне было липкое пятно – сладкое или масляное, – вот к нему-то и прилип крошечный белый ярлычок с бечевкой. Я тотчас вытащил его и осмотрел. Чернила слегка расплылись от соприкосновения с клейкой гадостью, однако надпись читалась ясно.

– Этот номер? – спросил я. – 83L-4710?

– Да. Это он, – ответил дежурный, не поднимая глаз от газеты.

– Номер не был загородным?

– Нет.

Я завернул мусор в бульварную газету, запихнул обратно в корзину, поблагодарил дежурного и пошел к телефону-автомату, висевшему на стене рядом с туалетом. Дверь в туалет была открыта, и вонь мочи давала себя знать, пока я набирал номер двенадцатого участка. Я рассчитал, что Горовиц сейчас должен находиться в участке и останется там до утра – ведь речь шла об убийстве. Дежурный сержант соединил меня с ним. У Горовица был очень усталый голос.

– Дэйв, – сказал я. – У меня есть кое-что для тебя.

– Да, Бен?

– Натали Флетчер, имя на...

– Да?

– Ее адрес был – Оберлин-Кресент, 420...

– Что значит «был»?

– Сегодня утром она выехала.

– Черт, – сказал Горовиц. – А я как раз послал туда О'Нила.

– В ее квартире пусто, там только никчемное барахло.

– Ты там уже побывал?

– Да.

– Бен, по-моему, тебе не следовало делать этого.

– Я знал, что ты пробудешь какое-то время на месте преступления. Я считал, что сэкономлю тебе время.

– Где ты взял ее адрес?

– В телефонной книге. Так же, как ты.

– Да-а, – несколько скорбно протянул Горовиц. – Ну, и что еще?

– Она уехала на синем микроавтобусе, «Бьюик» 1971 года, номерной знак 83L-4710.

– Номерной знак нашего штата?

– Да, Дэйв.

– Хорошо, – сказал Горовиц, – я немедленно займусь этим. – Он помолчал. – Я твой должник.

– Вы нашли отпечатки на подвеске или на ломике?

– Изучаются в лаборатории, к утру у меня что-нибудь будет. А сколько сейчас времени, кстати сказать?

– Четверть третьего, – ответил я.

– У меня чувство, словно я на ногах целую неделю, – проговорил Горовиц. – Еще что-нибудь, Дымок?

– Пока все. Будем держать связь. Да, вот еще что. Эта дама – с причудой. Считает себя Клеопатрой.

– И почему мне так везет на шизофреников? – воскликнул Горовиц.

– Мы еще поговорим, – сказал я.

– Пока, – и он повесил трубку.

Я размышлял, стоит ли дожидаться более подходящего часа для звонка Вайолет Флетчер, но при расследовании убийства фактор времени особенно важен. Отчасти из вежливости, отчасти от нежелания пугать чужих матерей, стучась к ним в двери посреди ночи, я нашел ее номер в телефонной книге, прикрепленной цепочкой к стене, и позвонил. Она ответила на пятый гудок. Голос звучал сонно.

– Алло?

– Миссис Флетчер?

– Да?

– Это лейтенант Смок из департамента полиции, – сказал я. (Ложь.) – Надеюсь, не разбудил вас. Мы расследуем дело об убийстве. Мне поручено навести кое-какие справки. – (Ложь – отчасти.)

Она ответила не сразу. Но, когда ответила, голос ее уже не был сонливым. Зато в нем звучало недоверие.

– Это что? – спросила она. – Звонок из сумасшедшего дома?

– Нет, миссис Флетчер. Это звонок из полиции. Можете перезвонить мне в дежурную по номеру Филдстон 8-0765, – сказал я, прочитав номер телефона-автомата, с которого говорил.

– Ну... Так что вам угодно? – спросила она.

– Хотелось бы с вами побеседовать.

– Говорите.

– А могу я приехать?

– А как я узнаю, что вы на самом деле детектив?

– Миссис Флетчер, – сказал я. – Я покажу вам документы, прежде чем вы пустите меня в квартиру. Или же я буду стоять на лестнице, и мы можем говорить через дверь, если предпочитаете так.

– Как, вы сказали, вас зовут? – спросила она.

– Детектив-лейтенант Бенджамин Смок.

– Какой у вас номер?

– Филдстон 8-0765.

– Какой это участок?

– Двенадцатый.

– Я перезвоню, – и она повесила трубку.

В телефонных книгах нашего города имеется номер для чрезвычайных звонков в полицию, а также даются номера отдельных участков. Я сделал ставку на то, что в два ночи Вайолет Флетчер не станет рыться в телефонной книге, чтобы проверить номер, который я ей дал. Телефон-автомат зазвонил через минуту. Я снял трубку и тотчас зажал двумя пальцами нос.

– Двенадцатый участок, – сказал я. – Сержант Ноулз.

– Лейтенант Смок на месте? – спросила она.

– Да, мадам. Соединить вас?

– Будьте любезны.

– Одну минуту, – я обождал для видимости сорок секунд и нормальным голосом объявил: – Двенадцатый участок, лейтенант Смок.

– Да, – сказала она. – Это Вайолет Флетчер.

– Спасибо, что перезвонили, миссис Флетчер.

– Вы сказали, кого-то убили.

– Да. Убит мужчина по имени Питер Грир.

– Это имеет отношение к моей дочери?

– А разве его имя вам что-то говорит?

– Нет. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Ответ – не исключено, – сказал я. – Поэтому я и хочу поговорить с вами.

– Когда вы хотели приехать?

– Сейчас, если можно.

Миссис Флетчер вздохнула.

– Я жду вас, – сказала она и повесила трубку.