Он жил в одном из тех домиков на сваях, которые тянулись по побережью на север от Уиспер-Кей-Вилладж. В это время года, и особенно ночью, таинственное молчание окутывало деревянные постройки на пляже. В пик курортного сезона здесь не смолкает музыка, смех и голоса молодых людей, которые не знают, как применить свою силу. Сегодня ночью было тихо. Темные силуэты домиков на сваях напоминали болотных птиц, устремленных в небо. Было около полуночи, но в комнате на втором этаже горел свет. Мэтью поднялся по лестнице и постучал.
— Кто там?
Знакомый голос, этот голос было не забыть. Голос Джона Кеннеди.
— Это я, — ответил он. — Мэтью Хоуп.
— Одну минуту.
В голосе хозяина домика послышалось замешательство, все-таки было около двенадцати ночи.
Дверь открылась.
Он стоял на пороге комнаты босиком, в теннисных шортах и без рубашки. В свои сорок один год он выглядел довольно моложаво, обычно в его возрасте так выглядят спортсмены. Хорошо очерченные мышцы на руках, ногах и груди, мягкие белокурые волосы, добродушная улыбка. Этакий Типичный Американский Парень. С одной оговоркой — он совершил пять убийств за последнее время.
— Привет, Кит, — сказал Мэтью. — Извини, что пришлось заехать так поздно.
— Да ничего, проходи, — пригласил его войти радушный хозяин.
Мэтью прошел в комнату. Просторное помещение с закутком для кухни и туалетом, отделенным от комнаты шторой. Окно с видом на океан, около окна — двуспальная кровать. На стенах — фотографии в рамках. В основном — Кристофер Хауэлл на теннисном корте. На одной из фотографий он, улыбающийся, в военной форме, окруженный солдатами, кое-кто из них в комбатовских шлемах, с патронташами наперевес, у некоторых в руках — оружие. В углу комнаты несколько теннисных ракеток, прислоненных к стене. Посреди комнаты несколько дешевых зачехленных кресел. На тумбочке около кровати — телефон. Там же настольная лампа, свет которой он увидел снаружи. Кондиционера нет, окна раскрыты настежь. Со стороны моря слышен шум прибоя.
— По-моему, наконец-то я составил план игры.
Хауэлл непонимающе заморгал.
— Хотите узнать?
— Ну. В общем…
Часы показывали полночь.
— Конечно, — кивнул он.
— Вам известно, что в штате Флорида у всех взятых внаем машин номера начинаются на «Z» или «Y»?
Хауэлл внимательно посмотрел на него.
— Да что вы говорите! — воскликнул он.
— Об этом мало кто знает, — улыбнулся Мэтью. — Однако это так.
— Так, — эхом отозвался Хауэлл.
— А знаете ли вы, что фирмы, сдающие машину в аренду, ведут списки своих клиентов? Имя, адрес и так далее.
— Мистер Хоуп, вы уж извините, но время позднее, — напомнил Хауэлл.
— Ваше время действительно вышло, — произнес Мэтью.
За окном огромная волна с шумом разбилась о берег и шипя отступила назад. Снова воцарилась тишина.
— Прежде чем заглянуть к вам, — продолжал Мэтью, — я обзвонил все фирмы, занимающиеся арендой машин. Ну, я немного преувеличил, мне повезло на шестой раз.
— Мистер Хоуп, на самом деле уже поздно.
Широко распахнутые голубые глаза, невинный взгляд, полный удивления. Озадаченное детское выражение на лице.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я как раз уверен, что ты все отлично понимаешь, Кит.
— Нет, на самом деле я…
— Я говорю о машине, которую ты брал напрокат.
— О машине?
Вот, значит, как он произносит слова. С особой интонацией, растягивая гласные.
— Я имею в виду день тринадцатого августа, — уточнил Мэтью. — «Олдсмобиль кутласс сьюприм», номер ZAB 39…
Не успел Мэтью закончить фразу, как у Хауэлла в правой руке оказалась ракетка. У него были мощные руки и сокрушительная подача, он одинаково хорошо владел обеими руками. Мэтью моментально догадался, каким тупым предметом был убит Баннион.
— Ну, теперь расскажи мне свой план игры, — сказал Хауэлл и замахнулся ракеткой, целясь Мэтью в голову.
Никакого плана, естественно, у Мэтью не было.
Хауэлл точно наметил цель. Он не пытался отбить мяч, не старался принять его в центр ракетки. Он бил ребром ракетки в голову Мэтью. Ракетка в руках Хауэлла превратилась в орудие нападения. Несмотря на свою кажущуюся легкость, алюминиевая ракетка была довольно массивной, и удар оказался настолько убедительным, что от стены отлетел кусок штукатурки. Мэтью сделал единственно возможное в данной ситуации движение: он уклонился в сторону и вжал голову в плечи. Мощный удар пришелся на стену. Хауэлл отступил назад, выбирая позицию для следующего удара.
— Догадайся, какой рукой я буду бить? — оскалившись в улыбке, спросил он и перекинул ракетку в другую руку. Он пританцовывал босыми ногами, настраиваясь на матч Большого кубка.
Мэтью стремился к тому, чтобы ему проломили череп.
«Если противник вооружен, а ты нет…»
Голос Блума. Спортивный зал, прошлый вторник. Он делился с Мэтью секретами своего мастерства, учил планировать игру.
«Не пытайся его разоружить… Ты отдашь концы, прежде чем догадаешься, как это сделать».
Хауэлл, двигаясь толчками, наступал на противника. Он мгновенно перекидывал ракетку из рук в руки. С какой стороны он нанесет удар? Справа, слева?
«Забудь про его оружие».
Хауэлл принял стойку.
В следующий миг он размозжит Мэтью голову.
Он взметнул ракетку для удара. Это был его коронный удар наотмашь с левой руки. Мэтью знал силу этого удара по корту. Череп был бы снесен. Глаза Хауэлла блестят дьявольским огнем, рот сжат в узкую полоску, рука напряжена как пружина и поднята до уровня груди, еще мгновение — и ребро ракетки со свистом опустится…
Мэтью ударил его, когда рука с ракеткой была занесена назад.
Он плечом навалился на Хауэлла, когда основная тяжесть тела приходилась на отставленную ногу. Не ожидавший такой прыти от Мэтью, Хауэлл на секунду замешкался, он тщетно пытался сохранить равновесие, но занесенная в ударе рука и чуть откинутое туловище тянули назад. Он безуспешно порывался преодолеть притяжение, но под тяжестью налегающего Мэтью рухнул на пол. Упал на правый бок и хотел перекатиться, но Мэтью, не раздумывая, ткнул его ногой в пах. Даже не ударил, а немного вдавил каблуком яйца в ковер, как учил его Блум…
Обессиленный борьбой, Мэтью направился к телефону.
Хауэлл с диким ревом катался по полу.
Около половины третьего ночи он подъехал к ферме на Тимукуэн-Пойнт-роуд. Окна дома смотрели темными глазницами. Света не было ни в самом доме, ни во флигеле для гостей, обжитом Нэдом Уивером. Мэтью надавил на кнопку звонка и не отрывал пальца. В противоположном крыле дома зажегся свет. Это была спальня. Он продолжал жать на звонок.
— Кто там?
Голос Джессики. Прямо за дверью.
— Мэтью Хоуп.
— Кто?
— Откройте, пожалуйста.
— Что вам надо?
В голосе недоверие. Два часа ночи.
— Миссис Лидз, отройте, пожалуйста.
Молчание.
— Одну минутку.
Он ждал. Минут через пять она открыла дверь. Ей, видимо, пришлось возвратиться в спальню, чтобы накинуть халат поверх ночной рубашки. Зеленый нейлон поверх белого. Она стояла босиком. Хауэлл тоже встретил его разутым.
— Вы представляете, который теперь час? — спросила она.
— Вполне, — ответил Мэтью. — Разрешите войти?
— А что случилось?
— Полиция только что арестовала Кристофера Хауэлла, он обвиняется в пяти убийствах. Я хочу задать вам несколько вопросов, миссис Лидз.
— Что за вопросы? — спросила она.
— Мы с вами оба хотим, чтобы вашего мужа оправдали, — сказал он. — Я хотел бы быть уверенным, что Хауэлл не сможет свалить все на Стивена.
Он лукавил.
— Хауэлл? — удивилась она. — Вы имеете в виду Кита? Тренера по теннису в клубе?
Она тоже лгала.
— Так вы позволите мне войти? — настаивал он.
— Да, конечно. Извините. Я… я спала… вы так настойчиво звонили… Мне не хочется показаться невежливой. Так вы говорите — Кит? А какое он имеет отношение к этому делу?
Они прошли в гостиную, она включила свет и пригласила его сесть в кожаное кресло. Сама пристроилась напротив на кожаном диване и облокотилась на зеленую подушку. Зеленые глаза, зеленый халат, зеленая подушка. Любимый цвет этой дамы.
— Я только что из полицейского участка, — начал он. — Они пытаются разыскать Ская Баннистера, чтобы провести официальный допрос. Он уехал на выходные в Санибэл, и никто не знает точно куда.
— Скай…?
— Баннистер. Прокурор. Им еще нужно многое выяснить.
— Я все-таки не понимаю…
— Хауэлл признался во всех убийствах.
— Кит?
— Да.
— Поразительно.
— Не правда ли?
— Такой скромный, безобидный парень.
В комнате повисло молчание. Тихо было во всем доме. Она уютно расположилась посередине дивана, сложив руки на коленях. Он внимательно наблюдал за ней.
— И вы считаете, что он может попытаться свалить вину на Стивена? — спросила она.
— Да.
— Ложь. Каким образом?
— Он может заявить, что сделал это по заказу Стивена.
— Он так сказал?
— Нет пока.
— Ну… а что он сказал?
— Я же уже говорил, он признался в убийстве троих мужчин, которые вас изнасиловали…
— Да, я поняла.
— …и старика, который запомнил номер машины…
— Одного из свидетелей?
— Да. А также следователя прокуратуры, который догадался, что за номер видел вьетнамец. Кит уже сделал на этот счет официальное признание.
— Понятно. Извините, но я не понимаю… о каком следователе идет речь?
— Вы читали утренний выпуск?
— Нет, к сожалению.
— Следователь прокуратуры. Его звали Фрэнк Баннион.
— И он знал… Что он знал?
— Он вычислил настоящий номер машины.
— Ясно.
— И ниточка потянулась к Хауэллу.
— Ясно.
— Я шел по пути Банниона.
— Ясно, — повторила она и, поколебавшись, добавила: — Он?..
Она подбирала слова, затрудняясь задать вопрос.
— Кит признался во всех убийствах?
— Да, — ответил Мэтью.
— Но почему? — спросила она.
— Ради вас, — промолвил он.
— Ради меня? — Показалось, это ее даже позабавило. — Ради меня? Да мы почти незнакомы.
— Миссис Лидз…
— Нелепость какая-то, — раздраженно бросила она. — Ради меня? Он что, спятил?
— Миссис Лидз, кроме…
— Это он заявил, что действовал ради меня?
— …работников прокуратуры, причастных к этому делу…
— Просто невозможно поверить…
— …только два человека знали номер машины.
Она умолкла.
— Тот номер, который увидел Тринх.
Она напряглась и неотрывно смотрела на него.
— Это вы и ваш муж, — произнес Мэтью.
— Нет, — резко бросила она.
— Да, — не уступал Мэтью. — Я назвал номер вашему мужу, а он передал вам.
— Я что-то не помню, чтобы мы говорили с ним об этом номере…
— Разберемся с этим позже, миссис Лидз. Вы знаете этот номер и сказали об этом…
— Я не знала!
— …Хауэллу.
— Вы заблуждаетесь. Я его почти не знаю, только…
— Он во всем признался.
Она подняла на него глаза.
— Он сказал, что узнал номер от вас.
Она не отрывала от него взгляда.
— Он сказал, что Тринха он убил из-за этого.
Внезапно она разрыдалась.
Сегодня вечером она была ненасытной.
До Рождества оставались считанные дни, был четверг, двадцать первое декабря. Они встретились в мотеле и никак не могли оторваться друг от друга. На рождественских праздниках они не увидятся, муж увозит ее в Нью-Йорк двадцать шестого, и вернутся они не раньше второго января. Сегодня она предполагала получить столько, чтобы продержаться все это время. Она действовала, как наркоман, отчаянно затягивающийся последней порцией, остающийся в неведении относительно новой.
Она постаралась одеться соблазнительно. Для него она всегда так одевалась. Черные кружевные трусики-бикини. Черный пояс для чулок. Черные нейлоновые чулки со швом. Никакого бюстгальтера. Кожаные черные туфли на высоком каблуке. Он говорил, что она похожа на проститутку из района Комбат. Он пояснил, что есть такой район в Бостоне. Скопище увеселительных заведений. Она поинтересовалась, спал ли он с проститутками. Только во Вьетнаме, ответил он. Он признался, что во Вьетнаме убил семерых. Это возбуждает ее. Мысль о том, что он убивал людей. Ее муж воевал почти в тех же местах. Но когда Кит описывает, как они отрезали гениталии у трупов, она изнывает от желания.
Они встречаются уже около года с тех пор, как он пришел в клуб. Солнечное божество. Он выходит на корт, чуть склонив голову, шапка светлых волос, он поднимает глаза, они вспыхивают голубым огнем. Доброе утро, миссис Лидз, я Кристофер Хауэлл. Все зовут меня просто Кит.
А, привет, Кит.
Какой ты симпатичный, Кит, думает она.
Вы готовы к уроку? — спрашивает он.
О да, думает она, я готова у тебя учиться, Кит.
Уже почти год он занимается с ней на корте, и не только. Она не представляет, как жила без него. Он одного возраста со Стивеном, но муж выглядит куда старше. Этот Стивен со своей лодкой. Когда он возвращается с моря, он весь пропитан солью. Ей ненавистен его поцелуй, так и хочется быстрее прополоскать рот. Стивен — крупный, полнеющий мужчина, они с Китом одногодки, оба были на одной войне, но Кит — стройный, поджарый, страстный, и она никак не может им насытиться.
Они часто мечтают о том, как она уйдет от Стивена. Разведется с ним. Но во Флориде закон о разводе и алиментах не самый либеральный. Большинство судей после развода принуждают мужа платить алименты только на так называемый адаптационный период, а потом выживай как хочешь.
Она пытается придумать какой-нибудь способ, чтобы муж перевел ферму на нее. Она говорит, что если с ним, не дай Бог, что-нибудь случится, налоги разорят ее, в казну уйдет столько денег, что хватит на завоевание Гренады. Она постоянно возвращается к этой теме. Он ненавидит Рейгана, ненавидит за это вторжение в Гренаду, за бомбардировку Ливии, странно, ведь ему самому приходилось убивать. Как исхитриться перевести ферму на ее имя? Ферма — это целое состояние. Надо заставить его передать ей ферму, а потом расстаться с ним и всю жизнь провести с Китом, ходить с ним на пляж, заниматься с ним любовью. Сегодня они тоже это обсуждали. Они всегда об этом говорят. Крепко обняв друг друга, они мечтают о том времени, когда она уйдет от Стивена и станет владелицей фермы.
Их часы лежат рядом на туалетном столике, ее часы крошечные, золотые, его — массивные, стальные, с электронным циферблатом и множеством кнопок.
Их часы отсчитывают секунды.
Минуты.
Они занимаются любовью на кровати посередине комнаты, в страсти взаимного обладания забывают обо всем, смакуя последние минуты перед долгой разлукой, она никак не может насытиться любовью. Она раскинулась на кровати, ее голова прильнула к его голове, его руки ласкают ее груди, они лежат молча, умиротворенные, усталые. За окном взвыла сирена пожарной машины.
Где-то пожар, говорит она.
Угу, отвечает он.
Они слышат, как сирена затихает вдали, вскоре она смолкает совсем, в комнате наступает тишина, мерно тикают часы. Она спрашивает его, который час, встает с постели и, обнаженная, идет через всю комнату и берет часы…
Господи!
Четверть двенадцатого!
Вот когда начинается настоящий кошмар.
Не потом.
Сейчас.
В это мгновенье.
Ей понадобится по крайней мере четверть часа, чтобы сесть в машину. Это будет около половины двенадцатого, на полтора часа позже, чем она рассчитывала. Еще через полчаса она будет на ферме, то есть попадет домой не раньше двенадцати. Коту под хвост все мечтания, он просто вышвырнет ее на улицу. И завтра же с утра подаст на развод! Как могли они так забыться, ведь кто-нибудь должен следить за временем! Все это она говорит Киту, торопливо натягивая пояс, пристегивая к поясу черные чулки. Он убьет меня, говорит она, надевая кружевные бикини, не могу понять, как мы это допустили, и надевает короткую черную юбку, белую шелковую блузку без рукавов, застегивает маленькие жемчужные пуговицы спереди. Что я теперь ему скажу, чем оправдаюсь?
К тому времени, когда они подъехали к стоянке, галерея была закрыта уже полтора часа. Кино тоже закончилось, на ресторане была погашена вывеска, в окнах было темно.
На стоянке пустынно, все окутано темнотой, кругом тишина, лишь одинокий фонарь покачивается у служебного входа и рядом с дверью свет в одном из окон. Кит подъезжает прямо к тому месту, где она оставила машину. Она даже не поцеловала его на прощание, выскользнув из машины. Все ее мысли заняты тем, что она скажет мужу. Она понимает, что полуторачасовое опоздание невозможно оправдать, все кончено, она пропала, он убьет ее. Она быстро открывает дверцу своего «масерати».
Она припарковала машину за рестораном, похожем на пагоду, он так и называется «Пагода». Машина дорогая. До Рождества осталось всего четыре дня. Около парка много машин, и плетеная решетка бампера будет очень выделяться, но не об этом она подумала в первую очередь, когда выбирала для стоянки это пустынное место. Она замужняя женщина, она встречается с любовником, и самый опасный момент — то время, когда она пересаживается из его машины в свою. Потом она поставила ее подальше от того места, где, появись она вовремя, было бы полно машин; поэтому она оставила машину не на стоянке, а за «Пагодой», у низкого заборчика, за которым начинался пустырь. Она садится за руль, хлопает дверцей и включает мотор.
Часы на приборной доске показывают без двадцати двенадцать.
Услышав шум мотора, Кит убеждается, что все в порядке, она на всякий случай мигает ему фарами, он делает то же и разворачивает машину. Она переводит рычаг на задний ход. Лучше всего соблюдать дистанцию, даже у ночи есть глаза. Она подождала, пока в зеркале заднего обзора не увидела, как он выехал со стоянки. Она жмет на газ и начинает разворачиваться… и почти сразу же понимает, что у ее машины спущена шина.
Кошмар нарастает.
Она умеет менять шины, она меняла их множество раз, она не из тех беспомощных неженок, которые только и умеют, что сосать конфеты да читать сентиментальные романы, развалившись в шезлонге.
Она вынимает из багажника отвертку, достает запасную шину, кладет ее плашмя на землю около колеса и начинает откручивать болты, которыми крепится колесо. Она уже высвободила один болт и положила его в перевернутый колпак, как вдруг…
Сначала она услышала, как открывается дверь ресторана.
Послышались голоса.
Незнакомая речь.
Это же китайский ресторан, вспоминает она, наверное, они говорят по-китайски.
Затем со стороны служебного входа ресторана выходят трое, она узнает в них тех парней, которых она видела, когда парковала машину, — они курили у входа, это было в восемь часов, три часа сорок минут назад. Парни стояли на улице около двери и курили. «Добрый вечер, мальчики!» — бросила она им весело, даже игриво. Она ехала на свидание к любовнику, а женщина, у которой есть любовник, считает, что весь мир умирает от желания ее трахнуть. «Добрый вечер, мальчики!» Три часа сорок минут назад. До начала этого кошмара.
Гаснет свет внутри, теперь освещена только площадка перед входом. Один из парней запирает дверь. Щелкает замок. Они переговариваются, стоя к ней спиной, они ее пока не заметили. Кто-то из них негромко смеется. Они отходят от двери, поворачиваются… и… они… они…
— Они пошли в сторону от ресторана, — сказала она. — И тут увидели меня. И они… остановились… и один из них… главный, Хо… улыбнулся мне… и… произнес по-английски, подражая мне… «Добрый вечер, мальчики», он издевался надо мной! А потом они…
Она замолчала.
Взяла салфетку из ящика журнального столика и промокнула глаза и щеки.
Мэтью ждал.
— Остальное вы знаете, — продолжала она. — Я все вам рассказала. Я скрыла только время, все остальное правда.
— И вы рискнули возбудить против них уголовное дело?
— Да.
— …чтобы защитить свою ложь?
— Чтобы защитить свою жизнь!
— Вы позволили насильникам выкрутиться…
— Они были моим единственным оправданием.
— Вашим — чем?
— Стивен поверил мне, а это главное. Он поверил, что я вышла из галереи в десять часов и через пятнадцать минут после этого была изнасилована. Он в это поверил.
— Зато суд не поверил.
— Мне пришлось рискнуть. Иначе я потеряла бы все.
— Вы и так все потеряли.
— Я так не думаю, — возразила она. — Стивен поверит мне.
— В отличие от прокурора. Кит официально признался, что вы действовали сообща.
— Да?
На ее лице заиграла улыбочка. Ему приходилось раньше видеть такую улыбку. Так смотрят люди, которые решились блефовать до конца, им ничего другого не остается, они загнаны в угол. Кит во всем признался — Джессика Лидз будет все отрицать.
— Он присягнул, — сказан Мэтью.
— Он лжет. Какой-то там нищий тренер по теннису.
— Кем бы он ни был, но он подписал…
— Скажите пожалуйста, — протянула Джессика. — По уши влюбленный теннисист по своей воле защищает честь жены фермера… При чем здесь сама порядочная женщина?
— А кто здесь порядочная женщина? — спросил Мэтью и вышел.
Официальное дознание проводилось в шесть двадцать пять утра в воскресенье, двадцать шестого августа, в кабинете капитана Рашвилла Деккера в здании управления общественной безопасности. Присутствовали: сам капитан в отутюженной форме, выглядевший чрезвычайно бодро для такого раннего часа; Кристофер Хауэлл в джинсах и голубой футболке; Скай Баннистер, которого в конце концов отыскали у сестры в Санибэле; высокий, светловолосый, загорелый, он был одет в очень элегантный темно-синий костюм, на нем был красный шелковый галстук; Патрисия Демминг, одетая в серый деловой костюм в тонкую полоску и туфли на низком каблуке, очень красивая, но серьезная; Мэтью Хоуп, не спавший всю ночь, со щетиной на щеках, не успевший даже переодеться, во вчерашней одежде; и, наконец, полицейский-стенографист в форме, он включал магнитофон, потом прослушивал пленку и записывал все в протокол, вид у него был откровенно отсутствующий. Баннистер зачитал Хауэллу его права, убедился, что тот все понял, дважды получил подтверждение, что тот не настаивает на присутствии адвоката, после чего приступил к дознанию:
В: назовите, пожалуйста, свое полное имя.
О: Кристофер Лесли Хауэлл.
В: Где вы живете, мистер Хауэлл?
О: Уиспер-Кей, Оушен-Драйв, 2115.
В: Номер квартиры?
О: 2А.
В: Мистер Хауэлл, сегодня утром вы сделали добровольное признание инспектору полиции Ховарду Сафьеру, это так?
О: Да.
В: Я прошу вас просмотреть протокол и подтвердить, что с ваших слов записано верно.
О: Да.
В: Под заявлением стоит ваша подпись?
О: Да.
В: Дата, проставленная рядом с подписью, соответствует действительности?
О: Да.
В: Мистер Хауэлл, с вашего позволения, я хотел бы уточнить кое-какие детали вашего признания, сделанного инспектору. Я хочу убедиться, что не вкрались ошибки.
О: Разумеется.
В: Вы сказали инспектору Сафьеру, что в ночь на четырнадцатое августа вы на арендованном автомобиле доехали до «Малой Азии», устроили засаду и убили троих вьетнамцев, которых звали… Пэт, будьте добры, дайте мне список.
О: (мисс Демминг). Пожалуйста, мистер Баннистер.
В: Так, сейчас посмотрю… это были… Хо Дао Бат… Нго Лонг Кай… не знаю, может быть, я неправильно произношу… и Данг Ван Кон? Это те, которых вы убили?
О: Только в другом порядке.
В: Простите?
О: Хо был последним.
В: Мистер Хауэлл, наверное, имеет смысл восстановить все события той ночи в хронологическом порядке. Я имею в виду все ту же ночь на четырнадцатое августа, когда произошло убийство.
О: С чего мне начать?
В: Вы сказали инспектору, что позвонили на лодочную станцию…
О: Да.
В: И представились Стивеном Лидзом.
О: Да.
В: Вы разговаривали с человеком по имени Чарльз Стаббс…
О: Да.
В: Было около девяти вечера.
О: Да. Я предупредил его, что возьму лодку.
В: Откуда вы ему звонили?
О: Из дому.
В: Что было потом?
О: Я ждал звонка от Джесси.
В: Вы имеете в виду Джессику Лидз?
О: Да.
В: Зачем она должна была вам позвонить?
О: Она сказала, что можно приезжать.
В: Куда приезжать?
О: На ферму.
В: Вы имеете в виду ферму Лидза?
О: Да.
В: Как вы поступили после ее звонка?
О: Поехал туда.
В: Зачем вы туда поехали?
О: Забрать кое-что.
В: Что именно?
О: Во-первых, машину Джесси, «масерати».
В: Что еще вы там взяли?
О: Кепку и куртку ее мужа.
В: Стивена Лидза?
О: Да.
В: Что еще?
О: Ключ от лодки. И его бумажник.
В: Чей бумажник?
О: Ее мужа.
В: Вы зашли в дом, чтобы забрать все эти вещи?
О: Да, кроме машины, она стояла около дома.
В: Чему вы улыбаетесь, мистер Хауэлл?
О: Ну, машина же не могла быть в доме, правда?
В: Вам это кажется забавным?
О: Да. То, что вы сказали.
В: А остальные предметы? Кепка, куртка, бумажник?
О: Да.
В: Вы зашли в дом, чтобы взять их?
О: Да.
В: Где в это время были миссис и мистер Лидз?
О: Джесси мне помогала. Ее муж спал.
В: Он спал все время, пока вы находились в доме?
О: Он проспал до утра.
В: Мистер Хауэлл, вы сказали инспектору, что знали о том, что мистер Лидз не проснется, потому что жена дала ему снотворное?
О: Две таблетки. Бросила ему в стакан. Они пили после ужина, когда стали смотреть фильм. Она позвонила мне сразу после того, как он заснул.
В: Вы знаете, какое это было снотворное? Как оно называлось?
О: Я знаю только, что ей выписывали это лекарство, вот и все.
В: О каком фильме вы говорите?
О: Они взяли его напрокат и смотрели после ужина.
В: Значит, мистер Лидз спал, когда вы находились в доме.
О: Да.
В: Во сколько это было?
О: Около десяти часов.
В: Он спал, когда вы уходили с фермы?
О: Да.
В: Каким образом вы покинули ферму?
О: На машине Джессики.
В: На «масерати».
О: Да.
В: Где вы оставили свою машину?
О: В гараже.
В: Во сколько вы уехали с фермы?
О: Около десяти минут одиннадцатого.
В: И куда вы поехали?
О: В гавань. Я надел его куртку и кепку.
В: То есть куртку и кепку мистера Лидза?
О: Да. Я рассчитывал, что если кто-то меня увидит, подумает, что это он. Таков был наш план. Чтобы кто-нибудь увидел меня и принял за него. Поэтому я и звонил заранее, понимаете? Мы примерно одинакового телосложения. Он немного крупнее, но в общем почти такой же.
В: Вы сказали: «Это и был наш план». Чей это был план?
О: Мой и Джесси. Наш.
В: По этому плану вас должны были принять за мистера Лидза?
О: Да. В этом был весь смысл. Именно ради этого я и заварил эту кашу — звонил на станцию, предупредил, что возьму лодку, надел его вещи и подбросил бумажник, чтобы он сразу попался на глаза. Так было задумано по плану.
В: Когда вы задумали этот план?
О: Утром в понедельник.
В: Утром в понедельник, в день убийства?
О: Да, понедельник у меня выходной.
В: Почему вы ухмыляетесь, мистер Хауэлл?
О: Я просто подумал, что все было неплохо задумано, хотя и быстро.
В: Итак, вы говорите, что в понедельник утром вы с миссис Лидз…
О: Собственно, мы были в постели.
В: Понятно.
О: Обычно мы встречались по понедельникам.
В: Понятно. И вы разработали…
О: Да. Все целиком, от начала до конца. Чтобы убить сразу двух зайцев.
В: Что вы имеете в виду?
О: Наказать этих подонков, которые ее изнасиловали, и избавиться от ее мужа.
В: И вы поехали на машине миссис Лидз на лодочную станцию…
О: Да, мы это тоже вместе придумали, чтобы кто-нибудь увидел машину.
В: Вы были в куртке и кепке мистера Лидза…
О: Да.
В: И вы взяли лодку…
О: Да. «Блаженство». У меня были ключи.
В: Куда вы на ней отправились? Куда вы повели лодку, мистер Хауэлл?
О: К «Скандалистам». Это к югу от Интеркоастал. Около отметки 63 рядом с южным мостом, Уиллоуби, сразу за отметкой 72, это недалеко, ночью можно быстро добраться. Еще днем мы оставили около «Скандалистов» арендованную машину.
В: Мы?
О: Я и Джесси. Я взял машину напрокат и пригнал ее к «Скандалистам», а Джесси потом отвезла меня домой.
В: Для чего вы оставили арендованную машину около «Скандалистов», вы, кажется, так назвали…
О: Да, «Скандалисты». Чтобы пересесть в нее из лодки. Мы не хотели, чтобы «масерати» видели там, где жили эти ублюдки, в «Малой Азии».
В: И вы поехали туда на машине?
О: Да, в «Малую Азию».
В: И что же дальше?
О: Я разделался с этими ублюдками.
В: Под ублюдками вы подразумеваете тех троих мужчин, которых мы уже упоминали? Пэт, зачитайте, пожалуйста, их имена.
О: (мисс Демминг). Хо Дао Бат, Нго Лонг Кай и Данг Ван Кон.
О: (мистер Хауэлл). Да, эти три ублюдка.
В: Что вы имеете в виду, когда говорите, что разделались с ними?
О: Я их зарезал. Выколол глаза, потом отрезал им члены. Извините, мисс.
В: Затем?
О: Бросил на пол бумажник.
В: Бумажник мистера Лидза?
О: Да.
В: А потом?
О: Поехал назад к «Скандалистам», оставил там на стоянке машину, сел в лодку, вернулся в Уиллоуби. Потом перегнал «масерати» на ферму и поехал домой на своей машине. Вот и все.
В: Почему вы улыбаетесь, мистер Хауэлл?
О: Потому что все так гладко сошло. Если бы не этот старик, который видел меня, когда я садился в «олдсмобиль», у нас все бы выгорело. Он неправильно запомнил номер, но он ошибся самую малость. Я боялся, что рано или поздно он может догадаться, какой был номер, поэтому его тоже пришлось убрать. Собственно, мы обсуждали это вместе с Джессикой и решили, что надо его убрать. Что я и сделал.
В: Создается впечатление, что вы не раскаиваетесь в убийстве этих людей.
О: Ну как… это же ублюдки. Сами понимаете.
В: Говоря «ублюдки», вы имеете в виду вьетнамцев?
О: Да. Они и есть ублюдки.
В: Это выражение вы привезли из Вьетнама?
О: Да, естественно.
В: Со времени войны?
О: Да.
В: Вы воевали во Вьетнаме?
О: Да, я был в армии.
В: Вы участвовали в боевых действиях?
О: Да.
В: Сколько времени вы там провели?
О: Я застал наступление наших войск.
В: Понятно.
О: А что в этом такого?
В: Нет, нет, ничего.
О: Ничего нет плохого в том, что человек служит своей стране.
В: Я просто хотел понять… раскаиваетесь ли вы в убийстве мистера Банниона? Он ведь не был ублюдком, как вы выражаетесь.
О: Это совсем другое дело.
В: И в чем же тут разница?
О: Он сам ко мне пришел! Он заявляется в мой чертов… извините, мисс. Он появляется на пороге моего дома, тычет мне в лицо своим значком и заявляет, что все кончено, что он выяснил, кто брал напрокат эту машину чертову, извините меня. Что мне оставалось делать? Попасться на эту удочку? Все это проглотить? Мы были дома одни. Разве не понятно? Ублюдков уже на свете не было, ее муж был в тюрьме. Ферма была у нее в руках. Все сходилось. Правда это был очень хороший план. Конечно, не без накладок, но дело не в этом. Сам план был отлично придуман. У нас все должно было получиться. Я бы жизнь поставил на то, что план сработает.
В: Вы это и сделали.
О: Что?
В: Мистер Хауэлл, вы хотите что-нибудь добавить к тому, что нам только что рассказали?
О: Нет, ничего.
В: Вы хотите внести какие-либо поправки?
О: Нет.
В: У вас нет никаких дополнений и изменений?
О: Нет.
В: Что же, тогда все. Благодарю вас.
Стенографист выключил магнитофон. Капитан Деккер нажал у себя на столе кнопку, и в комнату вошел полицейский в форме. Деккер кивнул ему. Полицейский подошел к Хауэллу и сказал: «Идите, мистер». Хауэлл встал со своего места и произнес, ни к кому конкретно не обращаясь: «А все-таки план был хороший», — и вышел вместе с полицейским.
— Надо кого-нибудь послать за этой дамой.
— Сейчас сделаем, — отозвался Деккер и пошел к телефону.
Баннистер повернулся к Мэтью, он раскаивался. Из него получится хороший политик.
— Что я могу сказать? — спросил он и развел руками, смешно растопырив пальцы.
— Вы хотите сказать, что с моего клиента сняты все обвинения? — спросил Мэтью.
— Ну разумеется. Мы прямо сейчас все оформим, да, Пэт?
— Да, сэр, — произнесла Патрисия.
— Спасибо, что не поленились прийти в такую рань, — поблагодарил Баннистер, дружески обняв ее. — Мэтью, — сказал он, протягивая ему руку, — вы хороший адвокат и хороший человек. Я всегда это знал.
— Спасибо, — сухо сказал Мэтью и пожал ему руку.
— Дайте мне знать, если возникнут какие-нибудь проблемы, Раш.
— Обязательно.
— Поговорим завтра, Пэт. — С этими словами он вышел из кабинета.
Патрисия посмотрела ему вслед.
— Я провожу вас вниз, — сказала она Мэтью.
Солнце взошло полчаса назад.
На траве блестела утренняя роса.
Стоял сладкий запах чистого, свежего утра.
Все было таким знакомым, таким обычным.
— Хотите со мной позавтракать? — спросила Патрисия.
Он посмотрел на нее.
— Маляры ушли, — продолжила она. — Разопьем бутылочку шампанского, чтобы отпраздновать вашу победу.
Он еще несколько секунд смотрел на нее.
— Спасибо, но я так устал. Как-нибудь в другой раз, хорошо?
— Конечно, — ответила она. — До встречи.
Он проводил ее взглядом до стоянки. Она шла, слегка покачивая бедрами, уверенным шагом, ее светлые волосы блестели на солнце.
А будет ли этот другой раз, Мэтью? Узнаем ли мы друг друга получше?
На углу был телефон-автомат. По памяти он набрал номер Май Чим. Она сняла трубку после пятого звонка.
— Алло? — сказала она.
Певучий голос, немного сонный.
— Хочешь со мной позавтракать? — спросил он.