— Да уж, это не отель «Сен-Луи»! — пробормотала Джэми, недовольно разглядывая бедную комнатку с обшарпанными стенами, треснувшей раковиной и дешевой мебелью. — Даже в портовой гостинице Дублина такого не увидишь!

Mapa укоризненно посмотрела на Джэми и ничего не ответила. Номер действительно ужасен, но ни на что более приличное им рассчитывать не приходилось. В кошельке у них было всего несколько долларов, которые тоже предстояло отдать в уплату за гостиницу. Mapa опустилась на край постели и обхватила голову руками. Если у них едва хватило денег, чтобы снять эту комнатушку в трущобах, то как они купят билеты на пароход? Она почувствовала, что Пэдди робко присел рядом.

— Мне здесь не нравится, Mapa, — печально заявил он. — Почему мы не остались с дядей Николя? Я даже не попрощался с ним. Вдруг он на меня обидится за это? Я бы обиделся, исчезни он, не попрощавшись. Как ты думаешь, он все еще меня любит?

— Ну конечно, — ласково обняла его Mapa. — Он понимает, что мы должны были уехать и что ты не попрощался с ним только потому, что он болел.

— А почему мы должны были уехать? Разве мы больше не нужны дяде Николя? — со слезами в голосе спросил мальчик.

— У него своя жизнь, Пэдди, а у нас своя. Мы должны вернуться в Лондон, туда, где наш дом. Тогда все будет хорошо, — заверила она его, не обращая внимания на насмешливое фырчанье Джэми, и поднялась, деловито оглядев их дорожные сундуки, сложенные в углу. — Сегодня уже поздно, а завтра я попробую раздобыть денег на билеты.

— И как же вы намерены это сделать, мисс?

— Можно продать мои драгоценности, — ответила Mapa после минутного раздумья.

Джэми пренебрежительно хмыкнула, выражая таким образом неверие в успех этого предприятия. Она направилась к своему сундуку, открыла крышку и принялась в нем рыться. Mapa в недоумении следила за тем, как женщина, кряхтя, разогнулась и протянула ей кожаный мешочек.

— Не спешите продавать драгоценности, мисс. Я хорошо знала натуру мастера Брендана и хранила это на тот случай, если понадобится вытаскивать его из беды. Найдя золото в Калифорнии, Брендан сделал мне этот щедрый подарок. Он всегда сорил деньгами! Теперь, я думаю, пришло время пустить их в дело, — заявила Джэми не терпящим возражений тоном.

— Джэми, — прошептала Mapa, до глубины души потрясенная ее великодушием, и заключила свою старую служанку в объятия. — Но я не могу принять от тебя такой жертвы. Это несправедливо.

Джэми хмыкнула и подбоченилась, так что стала казаться на голову выше.

— Позвольте уж мне судить, что справедливо, а что нет. Это мои деньги, и я вольна их потратить, как мне заблагорассудится. Если не хотите их взять, тогда я куплю себе норковую шубу и муфту, а может быть, даже бриллиантовую диадему. Черт меня побери, если она не станет достойным украшением для моих седин!

— Хорошо, миссис Джеймсон, — ответила Mapa с притворной серьезностью. — Раз вы являетесь полноправным членом семьи О'Флиннов, значит, имеете право голоса. Давайте посчитаем нашу наличность и выясним, какова ситуация.

— Да здесь же целое состояние! — воскликнула Джэми. — Этих денег хватит на то, чтобы выбраться из Нового Орлеана.

Mapa высыпала содержимое кошелька себе в подол и удивилась количеству денег. У нее и в мыслях не было, что у Джэми могла оказаться такая значительная сумма. Большая часть стоимости билетов была уже у них в кармане. Mapa благодарно улыбнулась служанке, и та поняла, что ее помощь принята и оценена. Впервые в жизни Джэми ощутила себя полноправным членом семьи О'Флиннов.

— А Джэми у нас богатая! — воскликнул Пэдди при виде золота.

— Эти деньги честно заработаны мной и потрачены будут достойно, — засмущалась Джэми, не привыкшая находиться в центре всеобщего внимания.

— Когда-нибудь я тоже разбогатею. Только у меня будет гораздо больше денег, чем у тебя, — напыщенно заявил Пэдди и напомнил Маре своего отца.

Mapa пригладила вихры у мальчика на макушке и молча поклялась сделать все, чтобы ему не пришлось так же, как Брендану, прибегать к обману или использовать свои внешние данные, чтобы добиться успеха в жизни. У Пэдди все будет по-другому.

На следующий день, продав драгоценности и присовокупив к вырученной сумме деньги Джэми, Mapa купила билеты на пароход до Лондона, который отплывал в конце недели. Потянулись унылые дни ожидания. Они обедали раз в день в маленьком ресторанчике возле гостиницы, а остальное время питались фруктами с Французского рынка и сладкими булочками.

Mapa сильно располнела за последнее время и оказалась перед необходимостью пополнить свой гардероб из-за предстоящих месяцев пути по океану. Она нашла портного, который за небольшие деньги согласился сшить ей несколько платьев.

Однажды поздно вечером Mapa возвращалась домой. В тот день состоялась последняя примерка, она заплатила деньги и получила аккуратный сверток с заказом. С платьями под мышкой она и направилась через пустынную в этот поздний час базарную площадь.

Она прошла вдоль торговых рядов и свернула в узенькую улочку. В этот момент у нее за спиной раздался свист, а затем крики и громкий смех. Mapa обернулась и увидела толпу пьяных гуляк в странных масках, скрывающих их лица. Остановившись посреди улицы, они закричали что-то женщине, стоявшей на балконе, которая кокетничала с ними, пользуясь тем, что находится в полной безопасности.

Mapa прибавила шагу, заметив, что на улочке продолжает скапливаться народ. На ней была темная накидка, что помогло ей остаться незамеченной. Вероятно, где-то поблизости проходил маскарад, поскольку прохожие, попадавшиеся ей на пути, все как один были в масках, с трудом держались на ногах от выпитого и голосили во всю мощь своих легких серенады. Mapa вспомнила о том, что слышала еще в Сандроузе — скорее всего в этот день состоялось открытие нового сезона.

Mapa перебегала через перекресток, когда ее фигура привлекла внимание компании молодых бездельников в уродливо разукрашенных масках, которые казались еще страшнее от того, что на них играли блики зажженных повсюду факелов.

— Мадемуазель! Куда вы так спешите? Идите лучше к нам! — наперебой закричали они.

Mapa подобрала подол и бросилась бежать что было сил в ту сторону, где, как она предполагала, находилась гостиница. Женщина задыхалась, чувствуя острую резь в боку, но остановилась лишь на мгновение, чтобы перевести дух, под каким-то витым балконом, и снова побежала. Пьяные призывы не смолкали, и она слышала у себя за спиной звук тяжелых шагов. Ее преследовали.

Mapa миновала длинную белую стену дома и свернула в узкий темный проулок. Она упорно шла вперед, то и дело поскальзываясь на нечистотах и отбросах, и, в конце концов, вышла на другую улицу, оставив далеко позади своих преследователей. Здесь она остановилась и огляделась, стараясь определить, где именно находится. Мало того, что вокруг была тьма кромешная, еще пошел мелкий нудный дождик, и вдалеке прогрохотал гром, обещая скорую грозу. Mapa задрожала от холода и страха и наугад двинулась по улице. Через четверть часа женщина остановилась, устало прислонилась к забору и поняла, что заблудилась окончательно. Впереди показались какие-то люди, и Mapa отступила в тень, чтобы они ее не заметили. Тогда-то на глаза ей и попалась табличка с названием улицы, на которой она стояла. Mapa припомнила, что где-то здесь живет Франсуаза Феррар, и через миг увидела знакомый лоток цветочницы, где Николя покупал розы, когда они вместе ездили в гости к его кузине. Mapa с облегчением вздохнула, поправила сверток с платьями под мышкой и поплелась к дому Франсуазы.

Но вдруг она почувствовала, что кто-то крепко схватил ее за руку. Mapa обернулась и в ужасе закричала, увидев перед собой белую маску Смерти с круглыми фосфоресцирующими глазами и нахально смеющимся ртом. Сердце заколотилось у нее как бешеное, а страшилище крепче прижимало ее к себе, приблизив к самому лицу отвратительную рожу. Mapa постаралась вывернуться из объятий Смерти, и после непродолжительной борьбы ей это удалось. Смерть расхохоталась басом и повалилась на тротуар, потеряв равновесие. Mapa бросилась бежать, позабыв про сверток с платьями.

Вскоре она увидела освещенный номер нужного ей дома и, рыдая, кинулась к калитке, ведущей во внутренний дворик. Она успела притворить ее за собой и обомлела от резкого приступа боли внизу живота. Согнувшись пополам и хватаясь за стену, Mapa медленно направилась к двери. Уже на пороге ноги у нее подкосились, и она рухнула на колени, как перед алтарем.

— Господи, прощу тебя… Не допусти, чтобы я потеряла его ребенка. Умоляю… — прошептала женщина и провалилась во тьму.

Mapa пришла в себя, когда в окна рвалось утреннее солнце. Она огляделась, не узнавая комнату. Бархатные шторы на окнах, обитая изысканной материей мягкая мебель, кровать под балдахином. Mapa прикрыла глаза и с наслаждением вдохнула тонкий аромат лаванды, витавший в спальне. Звук открывающейся двери вернул ее к реальности. В дверном проеме возникла фигура Франсуазы. События минувшей ночи отчетливо ожили в сознании, и Mapa с криком схватилась за живот.

— Неужели я потеряла его? Мой ребенок! Я убила его? Господи, я говорила, что не хочу его совсем в ином смысле! Я люблю его. Ведь это ребенок Николя! — в отчаянии стонала она.

Франсуаза придвинула стул к кровати и взяла ее за руку.

— Успокойтесь, все в порядке, ― поспешила она заверить Мару. — С вашим малышом ничего не случилось. Он по-прежнему с вами, моя дорогая. Чувствуете, он уже начал шевелиться? — улыбнулась женщина, коснувшись живота Мары. — Судя по всему, у него бойкий нрав.

— Боже мой… — только и смогла вымолвить Mapa, и у нее отлегло от сердца.

— Господи, как вы меня вчера напугали! — продолжала Франсуаза. — Когда я нашла вас на пороге дома, мне показалось, что вы мертвы. Ну и натерпелась же я страху! Слава Богу, вы что-то бормотали, когда вас переносили в дом.

— Извините меня, я заблудилась, и на меня напали эти ужасные люди в масках. Я очень испугалась, — смущенно улыбнулась Mapa. — Я плохо помню, как оказалась у вашего дома. А когда мне показалось, что мой ребенок… — Слезы подступали к горлу и мешали ей говорить.

— Не волнуйтесь, моя дорогая. Все позади. Скажите на милость, а что вы делали в столь поздний час одна на улице? Такие прогулки очень опасны.

— Я была на примерке у портного. Сейчас время карнавалов, и я это знаю, но мне и в голову не приходило, что открытие сезона так ужасно.

— Это случается каждый год. Редкое открытие проходит спокойно, как правило, молодежь буйствует. Женщинам вообще заказано выходить на улицу в это время с наступлением темноты. Сейчас везде проходят балы и вечеринки. Юные оболтусы с радостью нацепляют на себя маски, чтобы никто не видел их осоловевших лиц. Зачастую дело доходит до драк, а бывает, что и до убийства. И сегодня только начало, так будет продолжаться много дней и ночей.

Неожиданно Mapa вспомнила про Алана и почувствовала себя неловко в присутствии Франсуазы, но та сказала:

— Вы так внезапно покинули Сандроуз, что многим это показалось странным.

— Так, значит, вы знаете?..

— Да, я знаю про Алана, — печально склонила голову Франсуаза, и только тут Mapa заметила, что ее спасительница в трауре.

— Алан мертв, — тихо вымолвила Франсуаза.

— Что?! Я ничего не понимаю. Мы оставили его в Бомарэ. Что случилось? А где Николя? — Кровь бросилась Маре в голову от страха.

— Николя нет в Бомарэ. Вчера приехал отец и рассказал мне о трагедии. Сначала я не могла в это поверить. Все так ужасно! Бедный папа! Он так переживает. Кто бы мог подумать, что Алан способен на такое! Я всегда знала, что он любит Бомарэ, но не предполагала, что дом стал предметом его маниакальных устремлений. И тут в один миг выяснилось, что он сын Филипа де Монтань-Шанталя, убийца Франсуа и своего отца… Уму непостижимо! Впрочем, смерть Филипа скорее явилась карой Господней за все его грехи.

— Так что же все-таки произошло?

— Папа говорит, что такого сильного наводнения он не припомнит за всю свою жизнь. Бомарэ полностью затопило, его больше не существует.

— Что значит, не существует?

— Фундамент дома не выдержал напора воды. Вероятно, каменную кладку размыло еще раньше, ведь дом давно не ремонтировали. Алан находился внутри, когда он стал рушиться. Уцелела лишь одна колонна, все остальное рассыпалось в прах и погребено водой. Николя вернулся в Бомарэ, чтобы выяснить отношения с Аланом, и застал там эту ужасную картину. Алан мечтал стать хозяином Бомарэ, и его мечта сбылась — Бомарэ стало его могилой. Но я все равно скорблю о его утрате, он ведь был моим братом.

Итак, Бомарэ стерто с лица земли водами Миссисипи. Николя вернулся в родительский дом, а судьба снова отобрала его, но теперь уже навсегда. Однако правда восторжествовала, и это может послужить Николя утешением. Как жаль, что рядом с ним сейчас нет ее, Мары! Но с прошлым покончено навсегда, и Mapa понимала, что никогда больше не увидит любимого лица.

— А что с Николя? — спросила она упавшим голосом.

— Папа говорит, он полностью оправился после змеиного укуса. Разумеется, очень страдает оттого, что Бомарэ разрушено.

— Он… он все еще в Сандроузе? — поинтересовалась Mapa, смущенно отводя взгляд.

— Да, — усмехнулась Франсуаза. — Неужели вы думаете, что Амариллис выпустит его из своих цепких лапок? — Она заметила, как лицо Мары исказила гримаса боли. — Черт бы побрал мой язык! Извините, но я подумала, что раз вы в Новом Орлеане, а Николя в Сандроузе, значит, вы его не любите. Тем более что вы уехали тайно, даже не попрощавшись с папой. Полагаю, он сам выскажет вам все, что думает о вашем поведении, — с улыбкой вымолвила Франсуаза. — Впрочем, я совсем ничего не понимаю. Теперь оказывается, что вы беременны. Николя не знает о ребенке, не так ли? Вы настолько его любите, что скрыли свою беременность? Николя не мог отвернуться от вас, зная о вашем положении. Это на него не похоже. Впрочем, если мужчина такой идиот, что совсем не разбирается в женщинах, он заслуживает, чтобы его окрутила фурия вроде Амариллис!

— Это не просто объяснить, — ответила Mapa. — Я действительно люблю его, но знаю, что он меня не любит. Да я никогда и не мечтала об этом. Я не осуждаю Николя, у него есть все основания так ко мне относиться. Мне не хочется, чтобы он испытывал жалость ко мне, а только этого и следует ожидать, если он узнает о ребенке. Но теперь я поняла, как мне нужен этот ребенок, что я люблю его больше всех на свете.

— Я принесу вам завтрак, хорошо? — сочувственно глядя Маре в глаза, предложила Франсуаза. — Потом вы примете ванну, отдохнете и сразу почувствуете себя лучше.

— Господи, я совсем забыла о Пэдди и Джэми! — воскликнула Mapa. — Они же не знают, где я, и ужасно волнуются. Я должна как можно скорее к ним вернуться.

— Нет, об этом не может быть и речи. Я отправлю слугу предупредить их, что с вами все в порядке. Где вы остановились? В гостинице «Сен-Луи»?

— Нет, в «Пар Боннэр».

— Бог мой! — всплеснула руками Франсуаза. — Как вас занесло в такую дыру? Это ужасное место, там живут одни проходимцы! — Mapa горько усмехнулась, и Франсуаза поняла, что снова сказала лишнее. — Извините, мой проклятый язык в один прекрасный день доведет меня до греха! Я вовсе не хотела обидеть вас, мадемуазель.

— Не извиняйтесь. Я разделяю ваше мнение об этой гостинице. Это наше временное пристанище. Завтра мы уезжаем из Нового Орлеана.

— Так скоро? Папа очень огорчится. Он собирался нанести вам визит.

— Мне бы очень хотелось увидеться с ним, но я не могу отложить отъезд. У нас уже куплены билеты на пароход, — с сожалением вздохнула Mapa.

— Да, я понимаю. Я немедленно отправлю кого-нибудь в вашу гостиницу. А вы пока отдыхайте.

— Спасибо, вы очень добры, мадемуазель Феррар.

— Называйте меня просто Франсуазой, пожалуйста. Мы ведь с вами подруги, не так ли? — Она приветливо улыбнулась Маре и вышла из комнаты.

Mapa снова закрыла глаза и стала думать о своем ребенке. Она вдруг поняла, что всей душой желает его появления на свет. Ведь это частица Николя, его плоть и кровь. Ей ужасно захотелось хоть одним глазком взглянуть на Николя на прощание. Каким страшным оказалось расставание, когда подступило так близко!

— Боже мой, не будь я уже седой, то поседела бы в один миг, узнав, что с вами случилось! — укоризненно качала головой Джэми, помогая Маре одеваться. — Как можно ходить одной по улицам, которые кишмя кишат пьяными головорезами! — Служанка прикусила язык, видя, что причиняет Маре мучения своими расспросами, и принялась укладывать ее волосы в высокую прическу. — Слава Богу, пришел конец нашим мучениям, и мы уезжаем из этого проклятого города!

Чуть позже, когда Mapa спустилась к утреннему чаю, в гостиную вошел Этьен и поцеловал ее в щеку.

— Дорогая моя Mapa, как я счастлив вас видеть! Как вы нас всех перепугали! Бедная Франсуаза решила в первый момент, что вы совершили самоубийство на пороге ее дома.

— Папа! — смущенно прервала его Франсуаза.

— Обо мне можно думать что угодно, но в плохом воспитании обвинить нельзя, — отозвалась Mapa.

— Я же говорил тебе — это удивительная женщина! — воскликнул Этьен, присаживаясь на софу. — Для меня нет большей радости, чем снова видеть на ваших устах улыбку.

— Этьен, поверьте, мне очень жаль, что я уехала, не попрощавшись с вами, — искренне призналась Mapa.

— Благодарю. Я понимаю, что вы не могли поступить иначе. Алана больше нет, равно как и Бомарэ. Нам всем следует поскорее забыть прошлое и начать новую жизнь. И все же я не могу не сожалеть о нем, ведь Алан был сыном Оливии. Впрочем, довольно об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — заявил он и все утро развлекал дам светской беседой, затем, по настоянию Франсуазы, остался. Но наступил миг прощания, и Mapa выразила надежду, что когда-нибудь они снова встретятся в Новом Орлеане, хотя знала, что никогда больше не вернется сюда. Остальные предполагали то же самое, но правила хорошего тона вынудили ее на эту невинную ложь. С Этьеном они договорились о встрече, если тот выберется в Лондон, и здесь Mapa не лукавила, поскольку этот пожилой человек ей очень нравился.

Вечером они с Джэми вернулись в гостиницу и начали собираться. Ночь пролетела незаметно, и поутру Mapa проснулась от холода. Она уже заканчивала свой туалет, когда в комнату ворвалась служанка.

— Вы уже наняли экипаж? — удивленно поинтересовалась она.

— Нет, я только что поднялась и еще не успела найти фургон, чтобы перевезти наши сундуки в порт.

— Да нет же! Я говорю об экипаже! Напротив подъезда стоит роскошное ландо, и кучер уверяет, что ему приказано ждать нас.

Mapa набросила на плечи накидку, нацепила шляпку и натянула перчатки.

— Наверное, здесь какая-то ошибка, — пожала она плечами, намереваясь разобраться.

Однако ошибки не было. Кучер Франсуазы заверил их, что получил приказ от хозяин доставить их вместе с багажом на пристань.

— Неужели мы действительно отсюда уезжаем? — недоверчиво поинтересовался Пэдди.

— Да, малыш, — печально подтвердила Mapa, обводя прощальным взглядом ряд белых аккуратных домиков с палисадниками и витыми балкончиками.

На пароходе юнга показал им их каюту: две смежные комнатушки, одна из которых предназначалась для Джэми и Пэдди, другая для Мары. Они не могли путешествовать с Пэдди в одной каюте, поскольку путь предстоял долгий, а ее положение уже трудно было скрыть. Mapa разделась и бросила верхнюю одежду на койку, после чего подошла к иллюминатору и глянула на мутную полосу воды между бортом парохода и причалом. Команда заканчивала последние приготовления к отплытию. Вскоре они поднимут якорь и двинутся по реке, которая вынесет их в открытый океан. Громкий стук в дверь вывел ее из задумчивости.

— Mapa, пойдем скорее на палубу! — крикнул Пэдди. — Мы отплываем.

— Я не хочу выходить, малыш, — печально отозвалась она.

— А можно я побуду наверху? Джэми сказала, что пойдет со мной.

― Да, конечно. Только осторожно, не перегибайся слишком сильно через поручень, а то свалишься в воду.

Mapa снова осталась в одиночестве в тишине каюты. Она прилегла на койку, подложив под голову подушку, и скрестила руки на груди. В груди у нее что-то вдруг сжалось, по всему телу прошла нервная судорога, и только тогда женщина поняла, что пароход отчалил. Как только Mapa осознала, что они, наконец, покидают Новый Орлеан, она испытала странное чувство: оказалось, что та жизнь, от которой ей хотелось поскорее избавиться, люди, окружавшие ее здесь, стали невероятно близкими. Она никогда больше не увидит Николя Шанталя, прекрасного креола, в которого так опрометчиво влюбилась. Мосты сожжены, и никакой надежды на счастье не осталось.

У нее внезапно разболелась голова, и Mapa стала растирать виски, но это не помогло, тогда она вытащила шпильки из прически и распустила волосы. В горле у нее запершило, глаза защипало, как будто в них попала соль. Через мгновение Mapa почувствовала, как по щеке ее скатилась слезинка, за ней другая.

— Господи, как мне жить дальше?.. — прошептала она, жалея себя. Но плакала она не только о своей жестокой судьбе, но и о бедной Мод О'Флинн, о Брендане, который погиб вдали от родного дома, о Николя, который так никогда и не узнает о ее любви. Mapa перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась в голос, ища облегчения в слезах. Она не слышала, как отворилась дверь. Она лишь почувствовала объятия сильных ласковых рук и тепло чужого тела, а затем ощутила ровное биение горячего сердца, прижавшись щекой к чьей-то груди. Ей казалось, что она погрузилась в сказочный сон, полный несбыточных фантазий. Однако через миг сознание вернулось, и она заставила себя открыть глаза, которые заволокло влажной пеленой, размывающей и искажающей контуры предметов.

— Николя, отпусти меня, не терзай. Господи, какая мука! Не отнимай у меня разум, Господи! Он не может быть здесь. Это мираж, — взмолилась в отчаянии Mapa, заливаясь слезами. Однако мираж не исчезал, напротив, его руки крепче сжали ее, а затем возле самого уха раздался ласковый шепот:

— Ты чувствуешь, как бьется мое сердце, Mapa. Я здесь, рядом с тобой.

— Николя… Но как это может быть? Я думала, ты все еще в Сандроузе. Ты же собирался жениться на Амариллис. И вдруг здесь… Почему? — Mapa окончательно пришла в себя и сделала попытку вырваться из его объятий. — Ты ненавидишь и презираешь меня. Разве забыл, что я Mapa О'Флинн, ирландская актриса, которой ты поклялся отомстить? — воскликнула она.

— Нет, ошибаешься. Ты женщина, которую я люблю, — с ласковой улыбкой ответил он.

— Ты не можешь меня любить, — категорически возразила Mapa.

— Теперь я не сомневаюсь, что мы с тобой всю жизнь проведем в спорах, — усмехнулся он. — Так почему же я не могу тебя любить? Ты же меня любишь.

Mapa обомлела и не нашлась что ответить.

— Я очень рад, что мне удалось заставить тебя замолчать хоть на минуту, — продолжал Николя. — Я буду постоянно говорить тебе о своей любви, и ты окажешься безоружна передо мной.

Mapa смахнула слезинку со щеки и осторожно и недоверчиво прикоснулась к его губам, словно хотела получить подтверждение, что они только что произнесли эти слова.

— Ты меня любишь? — переспросила она зачарованно. — Нет, ты не можешь быть таким жестоким и солгать.

— Доверься мне, Mapa. Я тебя люблю. Ни одной женщине на свете я не говорил этих слов. Ты мне нужна, я не могу без тебя жить. Ты веришь мне? — Шанталь пытливо посмотрел ей в глаза. — Я понимаю, как трудно тебе сделать это. Ведь за эти годы между нами было столько взаимной лжи и недоверия. Но когда мне сказали, что ты уехала из Сандроуза, у меня было такое чувство, словно половина моего сердца омертвела. Можешь представить себе, что мне впервые в жизни стало страшно? Страшно оттого, что я потерял тебя навсегда и не смогу отыскать вновь.

— Зачем ты отправился следом за мной?

— Затем что я перестал сомневаться, что ты меня любишь. Только любящая женщина способна броситься под пистолет и заслонить собой мужчину. Когда я увидел кровь на твоем плече, мне захотелось задушить Алана голыми руками.

— А что еще я могла сделать в тот момент?

— Действительно! — воскликнул он шутливо и поцеловал ее в лоб. — В тот момент ты не могла совершить большей глупости. Однако именно она и убедила меня в твоей любви, хотя ты и продолжала все упорно отрицать.

— Я думала, ты все еще ненавидишь меня…

— Всему виной твоя самонадеянность и гордыня. Она-то постоянно и разлучала нас! Да еще кое-что из событий недавнего времени… Кстати, а ты ни о чем не хочешь рассказать мне? — Николя лукаво прищурился.

— Что ты имеешь в виду? — притворилась непонимающей Mapa.

— Я имею в виду, моя радость, что желаю услышать о своем ребенке. Ты ведь до сих пор ни словом не обмолвилась о нем.

— Я не могла, — пристыженно опустила глаза Mapa. — Ты стал бы меня жалеть, а я не смогла бы дальше жить с твоей жалостью. А откуда ты знаешь о ребенке? Ты говорил с Франсуазой?

— Я действительно говорил с ней, но она лишь подтвердила мои подозрения. Не такой уж я дурак, чтобы не предполагать, что ты можешь забеременеть. Более того, я надеялся на это, поскольку ребенок помог бы удержать тебя рядом со мной. А ты молчала и все время молила отпустить тебя, позволить жить собственной жизнью. Теперь-то я понимаю почему. Ты собралась уехать и родить ребенка в Лондоне, чтобы я никогда не узнал о его существовании. Похоже, мы так виноваты друг перед другом, что нам придется до конца дней просить друг у друга прощения.

— Я люблю тебя, Николя, — прошептала Mapa и, изогнувшись, потянулась губами к его рту. И не было большего счастья в ее жизни, кроме этой возможности сказать ему о своих чувствах открыто, не таясь. — Скажи, а когда ты полюбил меня? — застенчиво спросила она.

— Это длинная история, моя дорогая, — улыбнулся он. — А влюбился я в тот момент, когда впервые увидел портрет.

— Медальон? Так вот с чего все началось!

— Да, возможно. Твое лицо навсегда запечатлелось в моей памяти. Твоя красота потрясла меня и заставила разыскивать по всему свету. Но полюбил я тебя гораздо позже.

Из глаз ее невольно покатились слезы, но Mapa, не обращая на них внимания, крепко обняла Николя и прижалась щекой к его лицу. Множество вопросов теснилось у нее в голове и требовало ответа.

— А как же Амариллис?

— Мы расстались, окончательно выяснив отношения, — угрюмо отозвался Николя.

— Она сказала, что это ты просил ее поговорить со мной, что вы собираетесь пожениться.

— Амариллис солгала. Она была в отчаянии, поскольку чувствовала свое поражение. Ей пришло в голову, что если ты уедешь, то я брошусь к ней в объятия. Откуда ей знать, что я так сильно тебя люблю, что не могу думать больше ни об одной женщине на свете? Она до последнего дня скрывала от меня, что ты уехала. Потом я узнал, что стало с Бомарэ, и мне пришлось улаживать кое-какие дела, связанные с поместьем. И только потом Николя Шанталь смог отправиться в погоню за тобой.

— А как ты поступишь с Бомарэ? Будешь восстанавливать? Мне так жаль, что этот дом разрушен. Я знаю, как ты дорожил им. До чего же несправедлива к тебе судьба!

— Я возвращался в Новый Орлеан с единственной мыслью: найти убийцу Франсуа и помириться с отцом, — ответил Николя, заложив руки за голову и задумчиво глядя в потолок. — Но когда вновь увидел родные места, на миг мне показалось, что прошлое можно вернуть. Я не сразу убедился, что возврата не бывает. Жизнь сильно изменилась за те пятнадцать лет, которые я провел вне дома. Новый Орлеан стал неузнаваем, и я теперь для него чужой. Тогда я предположил, что можно найти выход, женившись на Амариллис, и очень обрадовался, когда узнал, что она овдовела. Однако она тоже изменилась. И когда я целовал ее, перед глазами у меня стояла ты. Дорогая, ты поймала меня в ловушку, и мне никуда не деться от тебя, даже если я этого захочу! Мне больше ни к чему Бомарэ. И я рад, что его поглотили мутные воды Миссисипи.

Mapa вздохнула с тайным облегчением. Она была счастлива, что Николя, наконец, избавился от всех связей с прошлым, а значит, теперь им ничто не помешает строить новую жизнь.

— Мы будем жить в Лондоне? — поинтересовалась она.

— В Лондоне? — переспросил Николя и расхохотался. — А кто сказал, что мы плывем в Лондон, мадам? Вы ошибаетесь, мы направляемся в Калифорнию, и если погода будет благоприятствовать, то наш малыш родится именно там.

— Но… но я же покупала билеты в Лондон! Я ничего не понимаю! — воскликнула Мэра.

— Вы очень невнимательны, мадам, и даже не удосужились прочитать название парохода, на который сели. По моему распоряжению кучер Франсуазы привез вас не на то судно, на которое купили билеты вы, а на то, где каюты заказал я. Это один из самых быстроходных клиперов, и мы доберемся на нем до Калифорнии всего за три месяца.

— Ты снова обманул меня! — возмутилась Mapa. — Но как тебе только это удалось? Помогли Франсуаза и Этьен, да? Ну конечно! Это они подсказали тебе, где меня найти!

— Они просили передавать тебе привет и пожелания счастливого пути. Я действительно был у Франсуазы вчера вечером и узнал от нее о твоих планах. Мне повезло, потому что как раз сегодня уходил в плавание клипер Арманда Жобера. Помнишь его? Это отец маленькой Габриэллы. Поэтому я без труда забронировал каюту. Мы приедем в Калифорнию и сразу же получим деньги, вырученные моим поверенным от продажи земли Бомарэ. Не думаю, что Амариллис заинтересует эта сделка теперь, когда дом разрушен и его не восстановить. К тому же ее отношения с банкиром разладились. Бедняга так надеялся, что вложенные в Сандроуз деньги принесут ему прибыль!

— Выходит, мы возвращаемся в Сан-Франциско?

— Ты не хочешь? Слишком тяжелые воспоминания связаны у тебя с этим городом? Или тебя преследуют страхи? Но ведь теперь мы вместе, и я смогу защитить тебя, если прежняя жена Брендана все еще там. Она не посмеет и пальцем прикоснуться ни к Пэдди, ни к тебе.

— Нет, я не боюсь. А воспоминания у меня сохранились не только плохие, но и хорошие, там у меня есть друзья.

— Скорее всего, Швед уже давно женат на твоей рыжеволосой подруге, так что соперником мне он не будет, — притворно нахмурился Николя. — К тому же когда родится ребенок, тебе будет не до флирта с посторонними мужчинами. Мой ребенок не должен испытывать недостатка в материнской заботе и любви.

— А какое имя мы ему дадим? — опустив глаза, тихо вымолвила Mapa. Ей пришло вдруг в голову, что Николя ни слова не сказал о том, поженятся они или нет.

— А ты как думаешь? — лукаво прищурился он.

— Поскольку я не замужем, он будет носить фамилию О'Флинн.

— Ну вот! — Николя обиженно насупился, но тут же улыбнулся, ― а я-то думал, что этот вояж может стать для нас великолепным свадебным путешествием!

— Да? — отозвалась Mapa. — Чтобы отправиться в свадебное путешествие, надо сначала жениться! По крайней мере, у нас в Ирландии именно так заведено. Так что решай: возьмешь ли ты в жены бедную ирландскую актрису, которая носит во чреве внебрачного ребенка?

— Mapa, любовь моя, поскольку ты склонна называться фальшивыми именами, похоже, тебе не по нраву свое собственное. Считаю, что пора положить этому конец. Mapa Шанталь — вот как ты будешь называться с этой минуты, — добавил Николя серьезно.

Mapa обвила его шею руками и внимательно взглянула в глаза. Сомнений не было, в их изумрудной бездне светилась любовь. А Николя думал в этот момент о том, что судьба подарила ему настоящее счастье в лице этой женщины, наградив его за страдания и мытарства и дав успокоение в ее объятиях. Никогда прежде Mapa не казалась ему такой красивой.

— Mapa Шанталь… — задумчиво вымолвила она. — Какое красивое имя! И видит Бог, другого мне не надо. — С этими словами Mapa нежно поцеловала его в губы.

Предстоящее путешествие больше не казалось ей долгим и трудным. Ведь оно означало воплощение мечты.