ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Декабрь. Колледж
Рекс Бун был польщен. Весьма. Его пригласил на ужин Магистр. Он двигался по дорожке к лодочной станции, расположенной в двух километрах от Колледжа, вдыхая морозный утренний воздух. Приятно, когда тебя выделяют из толпы не только благодаря внешности. Потому что внешность у Рекса впечатляющая. Высокий, статный, сложение, как у Арнольда Шварценеггера, его трудно не заметить. При этом он удивительно пластичен и подвижен. Все это вкупе с коротко остриженными белокурыми волосами, волевым подбородком и приплюснутым носом делало его воплощением победителя. Такой идет по жизни не останавливаясь, сметая на своем пути все преграды. Он бы выделялся даже на поле сражения Троянской войны. Под стать физическим данным у Рекса и интеллект.
— Дженкинс, я погребу с часок, — негромко крикнул он тучному смотрителю лодочной станции, стоящему на противоположном берегу.
Тот помахал ему в ответ.
— Хорошо, доктор Бун. Но учтите, там дальше на озере много льда.
Рекс беззаботно улыбнулся. Какой там лед! Он вышел на берег и осторожно втиснул свое внушительное тело в небольшую академическую лодку-одиночку. Затем стряхнул снег с бортов. Конечно, там на озере плавают льдины, но это чепуха. Вообще-то для Рекса все чепуха. Рекс размял мускулистые руки и плечи, настраивая их для работы. Он давно хотел стать Коллегой и достиг этого два года назад. И вот неожиданно вчера, через несколько дней после банкета, Симз передал ему приглашение поужинать с Магистром. Какая честь! Он представлял, что они будут вдвоем. Потрясающий тет-а-тет. Может, Магистр желает обсудить его последнюю статью в журнале «Ядерная физика»?
— Я схожу до Карин-Друр и обратно! — крикнул он смотрителю.
Одиночка стремительно отошла от берега. Солнечные лучи пытались пробить облака. В некоторых местах это им удалось. Вдалеке горы были покрыты снегом. Ледяная вода в озере стояла почти неподвижно. Рекс любил природу севера Шотландии. Он всегда мечтал жить в таком месте. Суровый ландшафт, холодные зимы. Жить и выходить вот так утром для гребли — спорта индивидуалистов.
Одиночка направлялась к центру озера. Рекс оглянулся на лодочную станцию. В душе пели трубы восторга. Он чувствовал себя победителем.
Таня шумно втянула в себя воздух, потом выпустила и часто задышала, содрогаясь всем телом. Вдавила спину в подушки, закрыла глаза. В эти секунды она позволила телу взять верх над сознанием. Чувство времени потеряно. Никаких забот, ничего. Одно блаженство.
Медленно и неохотно она вернулась в действительность, назад, в свои апартаменты в Колледже. Назад к Себастьену. Они вместе более двух лет, и в такие моменты она могла простить ему все.
Таня устало приподнялась и наклонилась над Себастьеном.
— Ты забыл сказать мне кое-что…
— Я люблю тебя.
— Не то.
— Ты лучше всех.
— Не то.
Она дернула его за волосы.
— Ну давай же!
Таня разглядывала лицо возлюбленного, и оно ей очень нравилось. Красивое, выразительное, темно-карие глаза, сбоку на лбу небольшой шрам. Он бы хорошо смотрелся в эротических фильмах. Идеальный любовник.
— Сегодня у нас был потрясающий секс, — проговорил он тоном мученика.
— Совсем не то. — Таня сильнее потянула его волосы.
Себастьен откинул голову на подушки.
— Намекни.
Она хихикнула и отстранилась.
— Сам подумай, дурачок.
Взгляд Себастьена лениво блуждал по телу Тани, лаская ее наготу. Задержался на великолепной груди, прикрытой белой атласной простыней.
— Себастьен! — Таня снова наклонилась над ним, посмотрела в смеющиеся глаза. — Ведь ты забыл рассказать мне кое-что, верно?
— Что значит забыл?
Он продолжал разглядывать ее. Темные длинные волосы, овальное итальянское лицо, чуть смуглое, полные губы, изящные скулы. И глаза, чудные, изумительные глаза. Его возлюбленной тридцать лет. Пик физической привлекательности. Зрелая, опытная, чувственная. И такая женщина его любит.
— Ты получил приглашение на ужин к Магистру?
— Какое приглашение?
— Что, не получил? В самом деле?
— Нет. — Его тон был почти возмущенным.
Ее щеки вспыхнули.
— О, Себастьен! Извини. Я не знала.
Себастьен отвернулся. Ему нравилась ее спальня. На стенах работы представителей современного искусства, богатые, теплые тона. Он знал, что если нажмет вот эту кнопку у постели, шторы раздвинутся и откроется потрясающий вид на гору Муллах-Мор.
— Значит, ты получила приглашение на ужин с Магистром, а мне даже не сказала?
— Себастьен, извини. Я думала, ты тоже получил и дразнишь меня. Честно. — Она провела кончиком пальца по его мускулистой груди.
— Ладно, забудем. — Себастьен зарыл голову в подушку.
— Себастьен, я же извинилась, — расстроенно произнесла Таня. — Я думала, Магистр пригласит тебя тоже.
Он молчал.
Наверное, обиделся. Вот черт, ведь Себастьен очень самолюбивый. Зачем только она начала этот разговор…
Очень скоро Себастьен принялся гладить ее стройные ноги под простынями. После второго раунда занятия любовью Таня отправилась в ванную комнату принять душ. Себастьен лежал, откинувшись на подушки. Улыбался.
— Ты скотина!
Приглашение Себастьену на ужин к Магистру лежало рядом с шампунем. Он его специально туда положил.
День в студии выдался беспокойный. Примадонна германского телевидения Сабина Стрикер тихо выругалась. Через несколько минут должны включить камеры, а самый важный гость передачи еще не прибыл. Рейс задержали. Она отбросила назад свои золотистые волосы и поклялась, что это будет ее последняя передача на «Дойче телефункен».
— Кристиан! — Сабина отстранила гримера и дернула за рукав координатора передачи. — Где наш гость?
— Не знаю, Сабина.
— Так найди его! Не стой здесь! Черт побери, а где продюсер? Где Джордж?
Сабина сорвалась с места. Операторы и прочий телевизионный персонал испуганно расступались перед ней. Лицо примадонны выражало суровую решимость.
«Да я просто убью его! Ну почему у телевизионных продюсеров всегда на первом месте любовные делишки? Я не против делишек, но мой бывший муж Джордж обнаглел. Надо же так прилипнуть к сиськам этой голландской телевизионной дивы, когда у нас идет последняя передача серии! Ну ничего, я Джорджа проучу, обольщу его любимого оператора, поляка с непроизносимой фамилией и голосом как толченое стекло!..»
— Вы Сабина Стрикер?
— Я занята! — бросила она и сразу резко развернулась. Ее лицо мгновенно прояснилось. — О, извините! Вы Горан Радич?
Он более элегантный, чем она ожидала, но в принципе такой же, как на фотографии. Светло-каштановые волосы, усы, тонкие губы, четко очерченное, почти угловатое лицо. Была в нем, правда, небольшая особенность. Небольшая, но для нее важная. Узкое лицо в сочетании с голубыми холодными славянскими глазами. Это намекало на суровую решительность, почти жестокость. Сабине это нравилось. Пикантная острота, как у авангардной мебели тридцатых.
— Мистер Радич…
— Горан.
— Горан. — Она обвила рукой его талию, прикрытую дорогим кожаным пиджаком, и повела к столу в студии. — Извините, но передача начинается через пару минут. Эфир прямой, так что времени что-либо подготовить у нас нет.
— Все в порядке.
Холоден, как наемный убийца.
— Присядьте, я расскажу вам, как пойдет передача. После моей краткой информации мы начнем обсуждение экономики Восточной Европы. На экранах мониторов с вами будут полемизировать профессор Манхеймерского института Лео Тидерман и профессор Венгерского технико-экономического университета Иштван Лакатош.
— Ясно.
Студия мгновенно опустела, приглушили свет, операторы подкатили камеры. Сабина села на стул, оправила кожаную юбку, надула губки и улыбнулась своей знаменитой улыбкой, которая сделала ее самой популярной ведущей политических передач в Германии.
— Добрый вечер! Сегодня последняя передача из нашего цикла, посвященного мировой экономике. Мы обсудим состояние финансов стран Восточной Европы и то, как на него повлиял кризис в Юго-Восточной Азии. Но вначале репортаж о волнениях в Румынии.
Пошел ролик. Сабина бросила взгляд на Горана, сидевшего напротив. Она забыла спросить, насколько хорошо он владеет немецким. Ролик закончился. На экране появился Тидерман. Через несколько минут Сабина пожалела, что решила начать передачу с этого зануды.
Профессор продолжал бубнить, и она не выдержала:
— У нас в студии Горан Радич, эксперт Института международных отношений. Господин Радич, вы согласны с профессором Тидерманом относительного того, что дефицит торгового баланса в Болгарии и Чехии станет увеличиваться?
Возникла пауза. Глаза Сабины расширились. «Может, он едва говорит по-немецки? Катастрофа! Я попытаюсь переводить…» Она открыла рот, но заговорил Горан. На безупречном немецком, без акцента. Очень скоро обнаружилось, что он превосходно владеет материалом. Всеобъемлюще.
Сабина откинулась на спинку стула и слушала. Действительно слушала, а не притворялась, будто слушает. Она с удивлением обнаружила, что получает удовольствие. Зрителям передача понравится. Тидерман — зануда, но он самый крупный немецкий эксперт по экономике. И вот сейчас человек на много лет моложе спокойно, без суеты и рисовки, показал изъяны его анализа и детально разобрал их. Как эротично! Сабина пошевелилась, юбка приподнялась. Теперь зрители могли созерцать ее ноги во всей красе. Им нравилось, когда она их показывала. Повышало рейтинг.
— Так вы считаете, господин Радич, — Сабина жеманно округлила глаза, — что профессор Тидерман при рассмотрении военного сектора экономики Болгарии слишком много внимания уделил макроэкономическим факторам?
— Да, я так считаю.
Сабина продолжала слушать. Мягкий успокаивающий тон, аргументы настолько основательны, что с ними нельзя не согласиться. Сабина опять пошевелилась на стуле и поправила юбку.
Она не могла вспомнить, надела ли трусики. Впрочем, какая разница? Ведь зрителям, наверное, интереснее всего именно это.
— Спасибо, господин Радич. — Сабина была готова расцеловать его. Она повернулась к монитору. — Ваши комментарии, профессор Лакатош?
Тот изложил свое мнение. Сабина ликовала, передача шла как по маслу. Она посмотрела на Горана. Тот внимательно слушал венгерского экономиста.
— Господин Радич, вы согласны с профессором Лакатошем?
— Боюсь, что нет.
— В самом деле? — Сабина широко раскрыла глаза и вспыхнула улыбкой. — Пожалуйста, объясните почему.
Она внутри смеялась, когда Горан камня на камне не оставил также и от анализа Лакатоша. Превосходное окончание серии экономических передач. Один гений и два идиота, которые считали себя гениями. Интересно, каков он в постели? Похоже, потрясающий. Она не сомневалась. Плюс ко всему ей нравился его пиджак. Он так удачно подходил к ее юбке.
— И последний вопрос, господин Радич. Прокомментируйте, пожалуйста, снижение на двадцать процентов добычи угля в Словакии в течение последних четырех месяцев.
Надо пригласить его куда-нибудь после передачи. Сабина бросила взгляд на приземистую фигуру Джорджа за телевизионными камерами. Одна его рука покоилась на спине этой голландки. Черт бы его побрал! Сабина кокетливо провела пальцами по своим волосам, с обожанием глядя на Горана. Будет о чем написать в следующих выпусках желтых таблоидов. Она хотела Горана. А то, что Сабина хотела, она неизменно получала.
Передача закончилась. Сабина и Горан встали и пожали друг другу руки.
— Спасибо, вы изумительно провели передачу.
Может, он Коллега? Спрашивать бесполезно, все равно не скажет.
— Замечательно. — Широким шагом к ним двигался Джордж. С ним рядом семенила длинноногая блондинка. У нее были определенные трудности с поддержанием равновесия. Во-первых, непомерно высокие каблуки, а во-вторых, огромные силиконовые груди. Покачиваясь, они тянули ее куда-то вбок. — Обсуждение прошло просто великолепно! — Джордж похлопал Горана по спине. — Вы, мистер Радич, говорили необыкновенно интересно. Мы обязательно пригласим вас еще. А теперь пойдемте и отметим успех.
Горан любезно улыбнулся:
— Боюсь, не получится. Я должен немедленно лететь в Лондон. Дела.
Сабина проводила его до двери. Даже вышла вместе с ним, хотя воздух был холодный. Горана ждал лимузин, чтобы отвезти в аэропорт. Она поежилась, небольшие соски под атласной блузкой отвердели.
— Спасибо еще раз. — Сабина хихикнула. — Знаете, а профессор Тидерман никогда вам этого не простит.
Глаза Горана заискрились.
— Жаль. Я просто не мог согласиться с его доводами. Профессор пренебрег некоторыми фактами.
Сабина легонько удержала руку Горана, когда он садился в автомобиль.
— Может, останетесь?
— Очень хотелось бы, но мне действительно необходимо срочно лететь. — Горан нежно улыбнулся ей.
— Тогда в другой раз?
— Обязательно.
Лимузин отъехал от тротуара. Горан помахал Сабине на прощание. Симпатичная девушка. И правильно, что избавилась от такого мужа. Она заслуживает лучшего. Однако были две причины, почему Горан не мог сегодня вечером развить отношения с Сабиной.
Первая: Горан — гомосексуалист.
Вторая: ему действительно надо лететь. Магистр пригласил его на ужин.
— Полагаю, их держат здесь, на берегу реки, что существенно затрудняет ситуацию. Доставка войск на самолетах невозможна.
Капитан миротворческих сил ООН Гарно постучал пальцем по разложенной на столе карте Демократической Республики Конго, бывшего Заира. Они находились в разрушенной хижине с провалившейся тростниковой крышей, где было удушающе жарко. Над ними роились мухи. Эндрю Брендон и капитан старались не смотреть на пол, усеянный бляшками засохшей крови. По запаху можно было определить, что трупы отсюда убрали вчера.
— Сколько, вы думаете, они захватили?
— Около десяти женщин и двадцать детей. — Капитан Гарно отмахнулся от мух. — Скверно. Мятежники обещали всех их перерезать, если президент к пяти часам не освободит их главаря Мусавену. Они свое обещание выполнят.
— Конечно. — Эндрю смотрел на тощего француза, капитана. Угол рта подрагивает. Нервный тик. Курит беспрерывно. Подрагивают и руки. В джунглях Конго наверняка не более трех месяцев. Еще три, и капитан Гарно сойдет с ума или погибнет. Нужно написать рекомендацию, чтобы его отозвали. — Значит, сколько времени осталось?
Гарно взглянул на часы.
— Сейчас четыре тридцать. Так что жить им еще тридцать минут. Президент никогда не отпустит Мусавену. Несчастные. — Француз бросил окурок на землю и свернул карту.
Эндрю встал на пороге хижины. Несколько дней назад в этой деревне кипела жизнь, а теперь вот одно пепелище. Тут жили двести человек, которые почти все лежат сейчас в наспех вырытой братской могиле. Головорезы выжидали неподалеку в джунглях, пока дети вернутся из школы, потом согнали жителей деревни в церковь и методично всех перерезали. Даже женщину, у которой начались родовые схватки. Убили ребенка, прежде чем он вдохнул в себя этот теплый, пронизанный солнцем воздух.
— Ничего нельзя сделать, — произнес капитан Гарно.
Так оно и было. Взяв заложников, мятежники предупредили, что убьют любого, кто приблизится к их лагерю. В том числе и миротворцев ООН. Кончать жизнь самоубийством в планы капитана не входило. Тем более на этой забытой Богом земле.
— А я все же попытаюсь, — произнес Эндрю. — Схожу к ним. Один.
Капитан Гарно остолбенел.
— Вы сумасшедший! Они убьют вас. Это же не люди, а кровожадные монстры! Хищные звери по сравнению с ними ангелы. — Он воздел руки к небу. — Зачем это вам нужно? Заложники погибнут в любом случае.
— Вероятно. — Эндрю пожал плечами. — Но я схожу.
Он подошел к своему джипу, достал спутниковый телефон. Затем, забросив на плечо куртку, направился в джунгли.
Капитан Гарно смотрел ему вслед, качая головой. Безумец. Два часа назад он позвонил на базу миротворцев ООН в Капанге, доложил дежурному, что мятежники взяли заложников и отказываются вести переговоры. Дежурный сказал, что пришлет помощь. Через полчаса прибыл один человек на военном джипе. Капитан Гарно удивленно рассматривал его. Среднего роста, австралиец, рыжеволосый, крепкого телосложения, примерно лет тридцати пяти. В общем, непонятно кто. Капитан Гарно вежливо приветствовал Эндрю, как положено, но в душе возмущался. От него отмахнулись. Прислали консультанта, просто так, для проформы. Тут даже пятьдесят легионеров не смогли бы освободить заложников. И вот теперь этот Эндрю отправился на верную смерть. Да, в Конго у многих съезжает крыша.
После ухода Эндрю капитан Гарно сел на скамейку и стал ждать. Рядом сели его четверо подчиненных. Капитан закурил очередную сигарету. То же сделали и остальные. Сидели, болтали, убивали время. То, что мятежники прикончат Эндрю, он не сомневался. Но как? Разрубят голову пополам? Пристрелят? Скорее первое. Они не станут зря расходовать патроны. Не такие это ребята.
Ждать оставалось еще пятнадцать минут.
Через двадцать минут появился Эндрю. Позади него шли восемь женщин и много детей. Эндрю вел одного мальчика за руку. Процессия остановилась у скамьи.
— Пожалуйста, переправьте их в лагерь перемещенных лиц в Капанге, — произнес Эндрю. — Этого мальчика, его зовут Обеди, надо поместить в госпиталь. У него легкое ножевое ранение. А мне сейчас нужно ехать. Вернусь через пять дней.
Эндрю положил спутниковый телефон на заднее сиденье джипа и отъехал, оставив потрясенных капитана и его подчиненных наблюдать клубы пыли, поднятые автомобилем.
Вечером капитан Гарно отправился в лагерь перемещенных лиц в Капанге во второй раз. Он знал, что с женщинами разговаривать бесполезно. Они ничего не расскажут. Так что сел в госпитале у койки семилетнего Обеди. Ему уже перевязали руку. В брезентовом шатре, освещенном несколькими фонарями «молния», было душно. Обеди лежал, смотрел в потолок. Когда появился капитан Гарно, взглянул на него без интереса.
Гарно начинать разговор не спешил. Он извлек из кармана шоколадку и дал ее Обеди. Поболтал с дежурной сестрой. Наконец уселся и перешел к делу. После второй шоколадки Обеди сообщил, как все случилось. Этот белый человек, Эндрю, вышел на берег реки. Сел на землю перед мятежниками. Достал телефон и начал звонить. Один раз, другой. После третьего звонка белый человек увел с собой женщин и детей.
— Любопытно! — усмехнулся капитан Гарно. — Так кому звонил белый человек? Может, ты вспомнишь?
Обеди не вспомнил даже после еще одной шоколадки. Однако, как ни странно, он запомнил, какими словами белый человек закончил первую телефонную беседу. Он сказал: «Спасибо, Магистр».
Эндрю смотрел в окно. В салоне стоял ровный гул самолетных двигателей. Под ним простирались африканские джунгли. Завтра он будет далеко отсюда.
Завтра он будет ужинать с Магистром.