Рейс Логан уже несколько часов сидел, скрючившись, у окна аптеки, расположенной напротив его банка. Он был зол: у него затекли ноги и вдобавок ко всему жена аптекаря выхватила у него изо рта сигару и выбросила на улицу, заявив, что не потерпит дыма в своем заведении.

Он думал о том, что ему утром сказала Кейт — из-за него могут рухнуть и без того хрупкие надежды на счастье, которые питала его дочь.

— Она его любит, Рейс, — убеждала Кейт мужа. — Я видела, как она счастлива. Я твердо убеждена, что Саммерфилд тоже ее любит и беспокоится о ее будущем.

— А я, стало быть, нет? — возмутился Рейс. — Ты хочешь убедить меня в том, что какой-то закоренелый преступник печется о моей дочери больше, чем я? Боже мой, Кейт, ты рехнулась?

— А ты мог бы хоть раз подумать не головой, а сердцем? — отрезала Кейт.

Насколько Рейс помнил, перед тем как уйти из дома, он посоветовал ей, куда именно она может засунуть собственное сердце.

Старший сын Логанов, Зак, выскочил вслед за отцом. В руках у него было ружье.

— Подожди, папа, я с тобой.

— Неужели все в доме посходили с ума?

— Что ты, черт возьми, себе вообразил?

— Я хочу расправиться с этим бандитом за то, что он сделал с моей сестрой.

— Я сам с ним справлюсь. Марш домой, и чтобы я тебя не видел с ружьем возле банка. Ты понял?

Но мальчик не уходил. Его бирюзовые глаза — точно такие же, как у Рейса, — смотрели на отца с вызовом.

— Ты меня понял? — повторил банкир и протянул руку, чтобы схватить Зака за шиворот.

Зак заморгал и буркнул:

— Да, сэр.

Сейчас, прячась в аптеке, Рейс подумал, не разочаровал ли его Зак тем, что так быстро сдался. Видит Бог, Хани настояла бы на своем. Она так похожа на него, что иногда ему становится страшно. Конечно, время от времени он разражался гневными тирадами по поводу ее сходства с Кэссиди, но сам отлично понимал, что она — вылитая Логан.

Что это там Кейт говорила про любовь? Что Хани любит Саммерфилда. Разве это возможно? Рейс попытался представить себе, как выглядит этот человек, но вспомнился лишь холодный взгляд серых, как сталь, глаз. Встретившись тогда у железнодорожных путей, они почти не говорили — только о деле. Саммерфилд больше слушал, был насторожен и замкнут. Рейс тогда мысленно сравнил его с волком. Опасный человек. Вряд ли способен на любовь и нежность, которых заслуживает Хани.

Впрочем, неохотно признался себе Рейс, этот человек невольно вызывает уважение. Но разве этого достаточно, чтобы вот так запросто, как того хочет Кейт, отдать ему дочь?

Или все, кроме него, ослепли? Люди не влюбляются за пару дней! На это требуется время. Вот он…

Ему хватило одного взгляда, чтобы влюбиться в Кейт. Рейс в недоумении покачал головой. Неужели могло так случиться, что и его дочь поразила та же молния, оставив в сердце неизгладимый след? Не важно. Даже если она влюбилась, ей придется позабыть этого человека.

Да, придется, подумал Рейс. Потому что Гидеон Саммерфилд, если его сегодня не сразит пуля, завтра отправится обратно за решетку.

Гидеон не был уверен, что проживет этот день. Дружки Дуайта, конечно, бандиты, но у них хватит ума сообразить, что он заманил их в ловушку. Они постараются расправиться с ним за это. Впрочем, по вине Рейса Логана Гидеон сам оказался в ловушке. Ну что же, на месте отца девушки он сделал бы то же самое — из любви к этой темноволосой красавице, которая ехала рядом и улыбалась так, словно впереди ее ждал рай, а не вечные муки ада.

— Ты уже почти дома, ясноглазая.

Она улыбнулась ему так, что сам дьявол упал бы перед ней на колени. Но Хани радовалась не тому, что ее дом близко, а тому, что рядом Гидеон. Ее глаза светились любовью.

Она наклонилась к нему и сказала:

— Поцелуй меня, любимый…

В последний раз, закончил он про себя. Самый последний сладкий миг.

Губы Хани были призывно полуоткрыты, и язык Гидеона проскользнул внутрь. Он старался не терять самообладания и запомнить восхитительное ощущение от ее мягких и теплых губ. Так легко было забыть, что есть кто-то или что-то в этом мире, кроме них двоих. Так легко утонуть в бездонной глубине ее бирюзовых глаз!

Слишком легко. Сегодня ему, как никогда, нужна ясная голова. Он ощущал себя волком, собирающимся пойти против своей стаи. А потом он окажется один между двух огней: по пятам будут гнаться жаждущие мести сообщники, а впереди — разъяренный банкир, который уже больше не обязан выполнять свое обещание.

Он резко прервал поцелуй и посмотрел на раскрасневшуюся Хани.

— Когда я тебя увидел в первый раз, Эд, дорогая, ты напомнила мне весенний цветок. Ты была похожа на только что распустившийся анемон. В это самое мгновение я полюбил тебя и никогда не перестану любить. Я хочу, чтобы ты это запомнила.

Это больше похоже на эпитафию, чем на признание в любви, подумала Хани. Его серые глаза потемнели, словно тучи перед грозой. Сердце девушки екнуло.

— Гидеон, ты обещал мне, что не будешь ввязываться. Останься в стороне, а когда все кончится, встреться с моим отцом и расскажи ему правду. О нас.

— Наш план все еще в силе, ясноглазая.

Они уже въехали в город. Хани оглядела знакомый пейзаж. Впереди, над резиденцией губернатора, в ясном небе развевался на ветру флаг Территории.

Гидеон лжет. Осознание этого факта как ножом полоснуло Хани по сердцу. Но она поняла и то, что он обманывает ее для ее же спокойствия, хочет, чтобы она и не заподозрила, что произойдет на самом деле. Он вовсе не останется в стороне от ограбления, как обещал. Чтобы заманить бандитов в ловушку, расставленную ее отцом, ему придется войти в нее первым. В противном случае Дуайт и его дружки обо всем догадаются.

Хани ясно себе представила, что ожидает Гидеона. Он окажется между ее рассерженным отцом и бандой, которая не простит ему предательства. Еще повезет, если ему удастся выбраться живым.

Хани стала лихорадочно думать о том, как спасти Гидеона. Но ничего не приходило в голову. Страх за Гидеона парализовал ее.

— Сколько еще до твоего дома? — спросил он, останавливаясь.

— Уже недалеко, несколько улиц.

— Ты можешь до него добраться, минуя банк?

— Могу, но не буду. Тебе так просто от меня не отделаться, Гидеон. Я одна не поеду.

Краем глаза Хани увидела, что Дуайт и его сообщники придержали лошадей, когда Гидеон остановился. Все они — Дуайт, Стрелок, Чарли-полукровка и оба мексиканца — повернули головы и стали наблюдать, как Гидеон слез с коня и, обняв девушку за талию, ссадил на землю.

— Выбирай, Хани, — прошипел Гидеон ей на ухо. — Либо прямо сейчас веди Нарцисса в стойло, либо я прикую тебя на ручниками к ближайшей коновязи. Я не шучу.

— Я боюсь за тебя, Гидеон. Ты окажешься прямо…

— Если ты не замолчишь, я окажусь с пятью пулями в голове, — прорычал он, но тут же смягчился и почти одними губами прошептал у нее над ухом: — Я знаю, что делаю, но за нами обоими мне не уследить. Пожалуйста, поезжай домой. Мне сейчас нужно думать только о деле.

Гидеон пополнял за подбородок ее лицо и посмотрел ей в глаза. Ему хотелось признаться, что ее любовь сделала его другим человеком и что сон, возможно, заслужил право быть рядом ее нею. Но он сказал лишь:

— Я люблю тебя, ясноглазая. И буду любить всегда.

Провожая я ее взглядом, Гидеон подумал, что его о «всегда» очень скоро может оказаться вечным.

Он пришпорил коня и остановился возле Дуайта.

— Ну что, кузен? Готов позаимствовать кое у кого наемного зелененьких?

Увидев приближавшуюся к банку шайку, Рейс Логан затаил дыхание. Бандиты разделились: трое подъезжали к банку со стороны площади, трое — с противоположной стороны. Ну что ж, отлично! — пробормотал себе под нос Рейс, надеясь, что два десятка мужчин, распластавшихся на крышах и и затаившихся за окнами домов вдоль всей улицы, хорошо запомнили его инструкции. Пусть грабители войдут в банк, возьмут деньги, выйдут, а уж тогда…

Банкир часто видел Гидеона Саммерфидда. Сравнение с волком снова пришло ему у в голову. Саммерфилд ступал осторожно, будто чуя на каждом шагу ловушку. Серые глаза цепко оглядывали улицу, казалось, он видит каждого человека, спрятавшегося за окном. Рейсу почудилось, что угрюмый взгляд особенно долго задержался на окне аптеки. Но потом Гидеоюн отвернулся и скрылся с остальными уголовниками за дверями банка.

Рейс представил себе бедного Кеннета Креэейна, бледного и дрожащего от страха под наставленными дулами шести пистолетов. Единственное, что требовалось от кассира, — это открыть сейф и дать грабителям возможность запихнуть всю банковскую наличность и слитки золота в мешок. Таков был план.

Пот лил струей по спине Рейса. Все шлею как по часам, но каждая секунда казалась минутой, каждая минута тянулась так долго, словно это был час. Скоро они выйдут с мешком, и тогда двадцать мужчин появятся с двадцатью ружьями. К исходу дня бандиты будут либо убиты, либо окажутся в тюрьме. А завтра один из шестерых, в кандалах и наручниках, отправится туда, откуда пришел. Рейс сам проследит за тем, чтобы стальные оковы были прочными и преступник не сбежал.

Какое-то движение на улице неожиданно отвлекло внимание банкира. С ружьем в руках, перебегая из тени в тень вдоль домов, появился, а затем исчез в боковой улочке его сын Зак.

Рейс Логан встал в полный рост и подошел к двери аптеки, прикидывая, сможет ли он дойти незамеченным до дверей банка. Исключено. Его охватил страх. И ярость. Если этот мальчишка уцелеет — Боже милостивый, прошу тебя! Мой сын! Мой сын! — уж он ему покажет где раки зимуют!

Но злому року, видно, мало было того, что его сын оказался в смертельной опасности: банкир увидел Хани, мчавшуюся галопом верхом на Нарциссе. Она остановилась у банка.

Сдавленным голосом Рейс что-то крикнул, предупреждая ее, но Хани уже соскочила с лошади и вошла в банк.

При ее появлении Гидеон сунул пистолет в кобуру и выругался.

Дуайт Сэмьюэл, сидевший на корточках перед сейфом и засовывавший в мешок банкноты, осклабился:

— Глядите, кто пришел! Займись ею, Гидеон. Ведь ты у нас умеешь ублажать женщин.

Гидеон нахмурился и, схватив девушку за руку, потащил в дальний угол банка. Он был зол и ругался без остановки, стараясь не показать, как боится за ее жизнь.

— Пока я с тобой, ты в безопасности, Гидеон. Никто не выстрелит из боязни попасть в меня.

— Помолчи, — прошипел он. Ему хотелось защитить Хани своим телом или по крайней мере запихнуть ее под массивный письменный стол.

Дуайт уже почти опустошил сейф. Стрелок, стоявший у окна, крикнул:

— На улице ни души. Похоже, нам без особого труда удастся смыться.

На улице, разумеется, ни души, подумал Гидеон. Но когда он подкрадывался к банку, то кожей чувствовал присутствие вооруженных людей за окнами домов. Ощущал, как десятки глаз сверлят его взглядом, как бьются, словно барабаны на параде, сердца людей, наблюдающих за ним из засады. Чья пуля предназначена для него? Может, Рейса Логана?

— Гидеон, позволь мне помочь тебе выбраться из всего этого. — Шепот Хани вернул Гидеона к действительности.

Дуайт тронул его за плечо.

— Мы взяли все. Пошли. Хочешь взять ее в заложницы?

— Нет, — покачал головой Гидеон. — Она нам будет только мешать. Вы идите, а я позабочусь о том, чтобы она осталась.

— Как ты уже не раз делал, а, кузен? — Обернувшись к девушке, Дуайт ухмыльнулся, бросив на прощание: — Благодарю вас, мисс, за ваш вклад в наше успешное отступление.

— Дуайт! — окликнул его Гидеон.

— Что, Гид?

Гидеон на секунду запнулся. Но менять что-либо было поздно. Да и стоит ли? Смерть подстерегала Дуайта за дверями любого банка. Как Джесси, как всех других. Они всегда знали, что каждый ограбленный банк мог оказаться последним. Сегодня настал черед Дуайта, и Гидеон не сомневался, что кузен не задумываясь начнет пальбу, убивая невинных людей.

— Ничего. Ничего такого, чего бы ты не знал, кузен. Я вас догоню, как только позабочусь об этой женщине. Здесь есть другой выход? — спросил он, как только Дуайт скрылся за дверью.

— Иди за мной.

Хани отодвинула задвижку на двери позади кассы. Она уже хотела ее открыть, но Гидеон остановил ее.

— Подожди. Сними нижнюю юбку, Эд.

— Что? На мне нет нижней юбки.

— Нам нужно что-нибудь белое. Носовой платок или что-нибудь в этом роде. — Гидеон огляделся. Может быть, снять рубашку? Она не совсем белая, но вполне может сойти за символ капитуляции.

— Надо скорее выбираться отсюда, — поторопила его Хани. — Здесь тупичок и никого нет. Пошли.

— Хани! — Гидеон попытался ее остановить, но не успел: дверь распахнулась.

— На пороге стоял паренек с ружьем.

Выстрел прозвучал почти одновременно с криком Хани:

— Зак! Не надо!

В то же мгновение мир за окнами банка взорвался ружейными выстрелами, звоном стекла и истошными криками. Гидеон сидел на полу и держал на руках окровавленную Хани. Дверь была все еще открыта, ружье валялось в пыли, но Зак исчез.

Когда перестрелка затихла, Гидеон очнулся от властного голоса:

— Отдай ее! — Гидеон почувствовал холодок металла у своего виска. — Отпусти мою дочь, Саммерфилд.

Нет. Никогда. Он никогда ее не отпустит. Только сильный удар сапогом в бок и прикладом по голове заставил его разжать руки.