Логан пошел прямо к детективу-инспектору Иншу. Тот сел на край стола, как громадный круглый гриф, и спокойно выслушал жалобы Логана на то, что детектив-инспектор Стил спихивает расследование дела о трупе без коленных чашечек на него. Ведь он всего лишь сержант! Он не может расследовать сразу несколько убийств! Инш слушал, неодобрительно хмыкал, сочувствовал, потом сказал, что дела сейчас идут хреново повсеместно и нечего строить из себя сраную примадонну. После чего спросил:

— Как у вас продвигается дело по девочке в мусорном мешке?

Логан пожал плечами:

— Информация прошла по ящику вчера вечером, уже есть целая куча мест, которые надо осмотреть. Одна старая леди даже заявила, что мы можем прекратить поиски, потому что маленькая Тиффани играет в песочнице в дальнем конце сада. — Он покачал головой. — Старая глупая курица… Во всяком случае, я уже двенадцать полицейских отрядил на работу по этому списку.

— Это значит, что сами вы баклуши бьете, ожидая, когда что-нибудь само выплывет?

Логан покраснел и признался, что так оно и есть.

— И что мешает вам заняться делом этого утопленника?

— Ну, в общем-то, ничего, просто… — Он старался не встречаться с Иншем взглядом. — Идут ведь звонки по горячей линии…

— Возьмите полицейского, чтобы отвечал на телефонные звонки. — Инш удобней пристроил на столе свой громадный зад и скрестил руки на груди.

— И… и… — Логан запнулся и зачем-то потер одну ладонь об другую. Ну не мог он выговорить: Я страшно боюсь, что облажаюсь по полной программе.

— И ничего, — сказал Инш. — Можете взять констебля Ватсон, когда она закончит дела в суде. — Он взглянул на часы. — Я не включил ее ни в одну из поисковых команд.

Логан слегка смешался.

— Ну и чего вы ждете?

Инспектор съерзнул со стола, вынул из кармана полупустой пакет мятных леденцов, засунул один в рот, потом скрутил в шарик серебряную конфетную обертку и щелчком отправил ее в угол.

— Держи. — Он протянул пакетик Логану. — Пусть это будет небольшая рождественская премия. А теперь проваливай и принимайся за работу.

Когда в «Лотиэн энд Бодерз» узнали, что у Логана в морге лежит труп, и, возможно, это Джорди Стефенсон, там все были просто в восторге. Но перед тем как закатить по этому поводу крутую вечеринку с тортом и воздушными шарами, они захотели убедиться наверняка, что логановский жмурик и есть тот самый крутой наемный убийца, любимец Молка-Ножа. Поэтому по электронной почте прислали все, что было на парня: отпечатки пальцев, досье и отличную большую фотографию, которую Логан распечатал на цветном принтере. Двенадцать копий. У Джорди было крупное лицо с тяжелыми чертами, густая шевелюра и усики, как у звезды порно фильмов. Очень подходящая физиономия для того, чтобы вышибать деньги, угрожая насилием. Конечно, сейчас, когда он был мертв, он выглядел бледнее и потрепаннее, но было совершенно очевидно, что на фотографии — именно тот, которого выловили в гавани, да еще и с отрубленными коленными чашечками. К тому же отпечатки пальцев совпадали идеально, и это снимало все вопросы.

Логан позвонил в «Лотиэн энд Бодерз», чтобы сообщить приятные новости. Что теперь Джорди Стефенсон собирает долги на том свете. Логану пообещали прислать большой кусок торта.

Итак, поскольку опознание дало положительный результат, надо было выяснить, кто убил Джорди. Логан не сомневался, что связано это было с азартными привычками Джорди. Значит, нужно было наматывать круги по букмекерским конторам Абердина. Совать под нос служащим фотографию Джорди и внимательно наблюдать, кто проколется.

Перед выходом Логан заскочил в свою комнату для оперативных совещаний, просто так, чтобы убедиться, что все идет как надо. С позволения Инша он посадил на телефон энергичную женщину-констебля, с волосами цвета соломы и густыми бровями, чтобы отвечала на телефонные звонки и координировала полицейских, производивших поквартирный обход. Она сидела в наушниках за расшатанным столом и записывала очередную информацию, касающуюся мертвой девочки. Торопливо доложила ему о том, что произошло в его отсутствие — это заняло секунды три, больше времени не было, — и пообещала перезвонить на мобильный, если случится что-нибудь неординарное.

Работа велась, теперь нужно было подхватить констебля Ватсон у Шериф-корта и пошевеливаться.

Она все еще сидела в зале заседаний, наблюдая, как громадный рябой парень дает свидетельские показания. Логан сел рядом, констебль Ватсон взглянула на него и улыбнулась.

— Ну, как дела? — шепнул он.

— Идут.

Парню, дававшему показания, было лет двадцать, не больше. Его одутловатое, все в шишках, лицо покрылось потом и блестело под светом ламп. Он был громадный. Не жирный, а такой, о котором говорят: широк в кости. Большая челюсть, большие ладони, крупные руки. Серый пиджак, который Служба королевских прокуроров одолжила ему, чтобы он, как свидетель, выглядел солиднее, был ему мал и, казалось, трещал по швам при каждом его движении. Грязные светлые волосы давно не видели расчески, руки дрожали и дергались. Он монотонно бубнил, рассказывая о встрече с Джеральдом Кливером.

В одиннадцать лет пьяный отец так избил его, что пришлось три недели провести в Абердинском детском госпитале. Вот тут-то удача ему изменила, и если было просто плохо, то стало еще хуже. У Джеральда Кливера, работавшего в госпитале ночным санитаром, были свои собственные представления о «хороших манерах в постели», особенно когда мальчик связан. Он такое с ними вытворял, что любая порноактриса покраснеет.

Прокурор мягко вытягивал подробности из парня, говорил с ним тихо и ободряюще даже тогда, когда уже впору было разрыдаться.

Логан смотрел то на присяжных, то на подсудимого, пока тот давал показания. Пятнадцать мужчин и женщин были потрясены тем, что услышали. Лицо же Джеральда Кливера было холодным и спокойным, как кусок масла.

Прокурор поблагодарил свидетеля за его мужество и предоставил право защитнику допросить его.

— Ну, поехали, — сказала констебль Ватсон с презрением, когда Скользкий Сэнди-Змеюка встал, похлопал своего клиента по плечу и направился к присяжным. Как бы невзначай он прислонился к перилам, которыми были ограждены места для присяжных, и улыбнулся собравшимся мужчинам и женщинам.

— Мартин, — сказал он, глядя на присяжных, а не на дрожавшего молодого человека, — вы здесь уже не в первый раз, не так ли?

— Протестую! — Прокурор вскочил, как будто через его зад пропустили тысячу вольт. — Прошлое свидетеля не имеет отношения к рассматриваемому делу.

— Ваша честь, я всего лишь пытаюсь установить достоверность показаний данного свидетеля, — заметил адвокат.

Судья посмотрел через очки на кончик своего носа и произнес:

— Можете продолжать.

— Спасибо, ваша честь, — сказал Змеюка. И повернулся к свидетелю: — Мартин, вы представали перед этим судом тридцать восемь раз, не так ли? Квартирные кражи, нападения, покушение на частную собственность, кражи из магазинов, поджог, непристойное поведение…

Он сделал паузу и продолжил:

— Когда вам было четырнадцать лет, вы пытались заняться сексом с ребенком, и когда девочка отказалась, вы так жестоко избили ее, что ей на лицо пришлось наложить сорок три шва, чтобы привести его в порядок. И она никогда не сможет иметь детей. А вчера вас арестовали за то, что вы мастурбировали в женской раздевалке…

— Ваша честь, я решительно протестую! — снова подал голос прокурор.

Так продолжалось все последующие двадцать минут. Змеюка Сэнди спокойно рвал свидетеля на куски, превращая его в ругающееся, рыдающее, краснолицее ничто. Каждое унижение, которому Джеральд Кливер подверг Мартина, было объяснено возбужденной фантазией ребенка, требовавшего к себе повышенного внимания. До тех пор, пока в конце концов Мартин не выдержал и не бросился на адвоката с воплем:

— Я тебя убью, сука!

Его скрутили.

Змеюка Сэнди печально покачал головой и простил свидетеля.

По пути к камерам констебль Ватсон ругалась не переставая, но оживилась, когда Логан рассказал ей о своем новом задании.

— Инспектор Стил хочет, чтобы я занялся делом Джорди Стефенсона — помните тело, которое выловили в гавани? — сказал он, когда они шли по длинному коридору, соединявшему зал заседаний номер один с камерами для подследственных. — Я сказал, что мне будет нужна помощь, и инспектор Инш отрядил вас. Добавил, что вы хорошо за мной присматриваете.

Ватсон улыбнулась, довольная комплиментом, не подозревая, что Логан только что его придумал.

Мартин Стрикен был под конвоем препровожден из зала суда прямо в камеру. К тому времени, когда Логан и Ватсон подошли, он сидел, закрыв лицо руками, на тонкой серой скамье и, покачиваясь, плакал под ярким светом люминесцентных ламп. Чужой пиджак едва не лопался от натяжения на его спине, и с каждым всхлипом Мартина швы расползались все больше и больше.

Логан смотрел на него и не знал, что думать. Было ужасно, что ребенком он испытал такие издевательства, которым Кливер подвергал свои жертвы. Пусть так, но слова скользкого Сэнди стояли в ушах. Целый список преступлений. Мартин Стрикен был грязным уродом. Но это совсем не значило, что он не страдал, находясь в руках Джеральда Кливера.

Ватсон расписалась в получении Мартина Стрикена, и они повели его, закованного в наручники и скулящего, через все здание к запасному выходу во двор. До машины, которую Логан взял для разъездов, было несколько шагов. Когда Ватсон нагнула голову заключенного, чтобы тот, садясь, не ударился о крышу машины, Стрикен сказал:

— Ей было четырнадцать.

— Что? — Ватсон нагнулась и заглянула в машину, в опухшие красные глаза Мартина Стрикена.

— Эта девочка, — пояснил он. — Нам обоим было по четырнадцать. Она тоже хотела, но я не смог… Я не заставлял ее. Я просто не смог это сделать. — Большая капля соскользнула с кончика его носа, и она смотрела, как капля медленно падает, блестя под ярким дневным солнцем.

— Руки поднял. — Ватсон пристегнула парня ремнем безопасности, для полной уверенности в том, что полиция Грэмпиана не закончит свои дни в суде, отбиваясь от обвинений в небрежном обращении с заключенным, если они ненароком попадут в аварию. Ее волосы коснулись его лица, и она услышала сиплый шепот:

— А она все смеялась и смеялась…

Они доставили своего пассажира в тюрьму Крейгинчиз. Как только процедура подписания бумаг и передачи заключенного с рук на руки закончилась, детектив-сержант Логан и констебль Ватсон были готовы начать новое расследование по поручению детектива-инспектора Стил.

Путь их пролегал по наименее привлекательным букмекерским учреждениям Абердина. Логан везде показывал служащим фотографию Джорди Стефенсона, который очень смахивал на порнозвезду, получая в ответ на все свои старания только холодные пустые взгляды. В конторы с именем можно было не заглядывать — вряд ли «Вильям Хилл» или «Лэдброукс» стали бы отрубать Джорди коленные чашечки за то, что тот не смог урегулировать вопрос со своими долгами.

А вот «Терф'н Трэк» в Сэндилэндзе — это было то, что надо.

В шестидесятых в этом сарае располагалась пекарня местного булочника, правда, и сам район был тогда слегка пошикарней. Ну не совсем супер-пупер, просто тогда после наступления темноты можно было спокойно здесь прогуляться. Сарай был частью небольшого квартала, говоря с натяжкой, и состоял из четырех жалких полуразрушенных строений. Все они были разрисованы граффити, на всех окнах были тяжелые кованые решетки, в каждое строение неоднократно проникали воры, и все их обитатели были неоднократно ограблены под наставленным дулом пистолета. Кроме конторы «Терф'н Трэк», которую ограбили всего один раз за всю время ее существования. Лишь потому, что братья Маклауд рыскали потом по всему кварталу в поисках человека, который забрался в заведение их папаши, угрожали обрезом из охотничьего ружья, а когда нашли, замучили его до смерти с помощью газовой зажигалки и пары пассатижей. Так рассказывали.

Магазины были окружены монолитными жилыми муниципальными домами из трех и четырех этажей; дома эти наскоро выстроили и оставили догнивать. Если вам срочно нужна квартира, у вас нет денег и вы не слишком нервный, в одном из таких домов вы и закончите свою жизнь.

На дверях бакалейной лавки висел плакат с надписью: «Разыскивается! Питер Ламли» — и цветной фотографией улыбающегося веснушчатого пятилетнего мальчика. Местный остряк подрисовал ему очки, усы и приписал внизу: «Пидарас — в жопу даст».

На стенах «Терф'н Трэк» не было объявлений муниципальных служб: посетителей зазывали затемненные окна и желто-зеленая вывеска из пластика. Логан толкнул дверь и прошел в мрачное помещение, в котором воняло табаком из самокруток и псиной. Внутри было даже более убого, чем снаружи: кривоногие пластиковые стулья грязно-оранжевого цвета и липкий линолеум, прожженный сигаретами, с дырами, протертыми до бетонного пола. Деревянная обшивка стен за многие поколения так пропиталась табачным дымом, что стала смолянисто-черной. Поперек комнаты тянулся высокий прилавок, отделявший игроков от рабочей зоны, где стояли кассы; в смежное помещение вела небольшая дверь. В углу комнаты с банкой пива в руке сидел старик, у ног его лежала немецкая овчарка. Внимание старика было приковано к экрану телевизора, на котором с визгом неслись по кругу собаки. Логан был удивлен, увидев пенсионера. Ему казалось, что они боялись приходить сюда в одиночку. Наконец старик оторвал глаза от телевизора, чтобы посмотреть на новых посетителей. По всей его шее до головы шла татуировка: языки пламени и черепа; правый глаз был молочно-белый и неподвижный. Констебль Ватсон дернула Логана за рукав и зашептала ему в ухо:

— Разве это не?..

Но старик, не дав ей закончить, завопил:

— Мистер Маклауд! Гребаные полицейские ублюдки пришли вас навестить!

— Ну-ну, Даги, это неприлично, — сказал Логан и сделал шаг по направлению к старику. Овчарка мгновенно вскочила, оскалила зубы и зарычала так, что у Логана зашевелились волосы на затылке. Со стертых оскаленных зубов стекла струйка слюны. Собака была старой, но еще способной запугать насмерть.

Все замерли. Пес продолжал рычать, старик продолжал сердито смотреть на визитеров, а Логан продолжал надеяться, что ему не придется спасаться бегством. Наконец из соседней комнаты выглянул новый персонаж.

— Даги, что я тебе говорил насчет твоей долбаной собаки? — сказал он.

Старик улыбнулся, обнажив ряд коричнево-зеленых зубных протезов:

— Ты сам говорил, что, если эти свиньи сюда заявятся, ты не будешь против, если мой парень разорвет им глотки.

Человек нахмурился, затем широкая улыбка разделила его круглое лицо надвое.

— Да, ты прав, — кивнул он. — Я так говорил.

Он был лет на тридцать моложе Даги, но это не мешало старику называть его «мистер Маклауд».

Саймон Маклауд унаследовал грубые черты лица своего папаши. А сильно отличало его от родителя левое ухо, уменьшенное на треть в знак благодарности ротвейлером по кличке Убийца, чья голова украшала одну из стен задней комнаты.

— И чего вам, ублюдкам, здесь надо? — спросил Маклауд, упираясь крепкими руками в прилавок.

Логан достал цветную фотографию Джорди и показал ему:

— Узнаете этого человека?

— Да имел я тебя. — Он даже не взглянул на фотографию.

— Чудесное предложение, но я подожду до следующего раза. — Логан бросил фото на грязный прилавок. — Слушай сюда — ты его узнаешь?

— Никогда не встречал.

— Это был горластый мерзавец из Эдинбурга. Приехал сюда сделать кое-что для Молка-Ножа. Играл по крупному, но никогда не расплачивался.

Саймон Маклауд нахмурился:

— У нас не так чтобы много клиентов, которые не расплачиваются. Это противоречит правилам нашего заведения.

— Посмотрите еще раз, мистер Маклауд. Вы уверены, что не узнаете этого человека? Его нашли плавающим в гавани вниз лицом, без коленных чашечек.

— О, этот! — Саймон выпучил глаза и закрыл рот рукой. — Господи, как только вы это сказали, я сразу вспомнил об отрубленных коленных чашечках и о том, что его выбросили в гавань. Господи Иисусе, и чего это вы мне сразу не намекнули? Да, это я ему килт задрал, и я к тому же такой тупой, что не смог об этом умолчать, когда сраные полисмены заявились ко мне, чтобы задать свои тупые вопросы.

Логан прикусил язык и сосчитал до пяти. После чего спросил:

— Вы узнаете его?

— Проваливай отсюда и забирай с собой свою шлюху. А то ваша вонь беспокоит Винчестера. — Маклауд кивнул на рычащую овчарку. — Даже если я его узнал, я лучше говно буду жрать из задницы шлюхи, чем признаюсь тебе.

— Где ваш брат Колин?

— А это не твое поганое дело — вот где он. Ну что, ты сваливаешь отсюда или как?

Логану пришлось признать, что больше они здесь ничего сделать не могут. Он почти дошел до двери, когда его осенило. Он обернулся.

— Отрубленных… — сказал он, нахмурившись. — Откуда вы знаете, что колени были отрублены? Я ничего об этом не говорил. Я сказал, что их не было!

Маклауд расхохотался:

— Ага, здорово, просто отлично, мисс Марпл. Когда кто-нибудь кончает жизнь в гавани, да еще и без коленей, это вроде как послание. Это не самое приятное из посланий, особенно если его никто не получает персонально. Просто теперь каждый засранец в городе будет знать, что не надо делать того, что сделал этот парень. А теперь мотай отсюда…

Они стояли на верхней ступеньке лестницы, ведущей в «Терф'н Трэк», и смотрели, как по небу несутся облака. Тем временем два пластиковых пакета играли друг с другом в догонялки на бетонной площадке перед домом.

Констебль Ватсон оперлась на стальные перила, которые тянулись вдоль фасада здания.

— И что теперь? — спросила она.

Логан пожал плечами:

— Из Маклаудов мы никогда слова не вытянем. Конечно, можно дернуть пару их игроков, но вы можете представить, что Даги сломался и выворачивает свои кишки наизнанку?

— Могу, но только чьи-нибудь кишки, а не свои.

— Поэтому будем совать фото под нос другим хозяевам заведений. Никогда не знаешь, где кликнет. Если не будем упоминать Маклаудов, может быть, кто-нибудь что-то и скажет.

Хозяин китайской закусочной, уроженец Ливерпуля, Джорди не опознал, как и все его работники-абердинцы. Видеопрокат давным-давно закрылся, хотя его витрина все еще была заклеена афишами давно забытых блокбастеров и фильмов, «выпущенных только на видеокассетах». Последней в очереди было заведение, состоявшее из газетного киоска, лавки зеленщика и забегаловки, где торговали алкоголем на вынос. Хозяин взглянул на форму констебля Ватсон и внезапно закашлялся. Но все-таки продал Логану пакетик мятных леденцов.

Опять на улицу, небо затянули облака, дневной свет начал угасать, и первые крупные капли дождя упали на землю. Они с безжизненным глухим стуком падали на цемент, одна за другой, оставляя на нем расплывающиеся темно-серые круги; через некоторое время дождь усилился, а потом небеса решили разыграться не на шутку. Натянув пиджак на голову, Логан побежал к ржавому «воксолу». Ватсон опередила его и, сев в машину, сразу включила обогреватель. Вентиляторы гоняли теплый воздух и сушили стекла. Они сидели в машине, медленно обсыхали, сосали мятные леденцы и наблюдали, как размытые фигуры подбегали к дверям заведения, чтобы заскочить внутрь, спасаясь от дождя, и получить свою дневную порцию китайской лапши с курицей или последний выпуск ежемесячного журнала «Кожа и Цепи».

Саймон Маклауд явно замышлял что-то недоброе. Маклауды всегда замышляли что-нибудь нехорошее. Проблема была только в том, что это трудно было доказать. Они принадлежали к старой школе, в которой уроки заставляли учить с помощью молотка. Никто никогда ничего не видел. И никто никогда не доносил.

— И куда сейчас?

Логан пожал плечами:

— Наверное, к следующему букмекеру из нашего списка.

Констебль Ватсон включила заднюю передачу и выехала с парковки. Щелкнули и ярко вспыхнули передние фары, превращая железные прутья дождя в серебряные кинжалы. Они почти доехали до главной дороги, когда перед ними словно из ниоткуда появился ржаво-зеленый «универсал». Ватсон ударила по тормозам, выкрикнула:

— Твою мать! — И заглушила двигатель.

Пока «универсал» неуклюже парковался напротив «Терф'н Трэк», она опустила стекло и выплюнула в дождь кучу проклятий. Потом помянула задний проход нарушившего правила водителя и свой ботинок. На середине предложения она запнулась, взглянула на Логана и сказала:

— О господи! Простите, сэр!

Логан удивленно поднял бровь.

Ватсон покраснела:

— Я совсем забыла, что вы здесь. В смысле, он не посигналил, и вообще. Извините.

Логан глубоко вздохнул и подумал о том, что инспектор Инш говорил ему о преимуществах, которые дает звание. Не может он просто так сидеть и молчать. Она в форме и при исполнении, черт возьми! А если это попадет в газеты?

— Как вы полагаете, когда женщина-полицейский, в форме, высовывается из окна машины и ругается, как сапожник, не наносит ли ее поведение серьезный урон репутации полиции?

— Я не подумала, сэр.

— Джеки, когда вы делаете что-нибудь подобное, из-за вас мы все выглядим как банда тупых уродов. Вы оскорбляете не только тех, кто это увидел, но и многих других, кому об этом расскажут. Да еще и подвергаете риску свою карьеру.

Краска с ее щек распространилась по всему лицу.

— Я… простите. — Констебль Ватсон опустила глаза.

Он дал ей время помучиться в молчании, мысленно выругался и начал считать до десяти. Он так надеялся, что судьба даст ему шанс поразить ее остроумным замечанием или дедуктивной проницательностью. Чтобы она поняла, какой он отличный парень. Такой, с кем захочется переспать второй раз. А так вот просто вставить ей пистон — это не было частью его плана. Лучше вставлять как-нибудь по-другому…

Восемь. Девять. Десять.

— Поехали, — сказал он, пытаясь изобразить дружескую улыбку. — Если вы никому не скажете, то и я никому не скажу.

Не глядя на него, она пробормотала:

— Спасибо, сэр. — И завела машину.