Мэтт осыпал поцелуями ее лицо, слегка покусывая за подбородок, прижимался к ней обнаженной грудью. Она выгнула спину, чтобы прильнуть к нему еще теснее. Он крепко держал ее за талию. Борода щекотала кожу, но совсем не царапалась, как она предполагала.

Сьерра позволила себе унестись на волне блаженства. Каждый нерв ее тела оживал под его прикосновениями.

Тут Мэтт отодвинулся, приподнял ей подбородок и заглянул в глаза. В его взоре были нежность, тоска и неуверенность. Он провел большим пальцем руки по ее щеке и улыбнулся, не отводя взгляда. Сердце ее оборвалось. Она улыбнулась в ответ.

— Ты знаешь, к чему это нас приведет, — предупредил Мэтт.

Сьерра легонько кивнула.

— Что в этом страшного? — спросила она.

Все как-то вылетело у нее из головы.

— Не хочу, чтобы ты потом винила пиво, — заметил он низким и хрипловатым голосом. — Не хочу заниматься любовью с женщиной, которая не соображает, что делает.

Он молчал в ожидании ответа.

— Ты знаешь, что это не так. Да ты не дал мне допить и одной бутылки. — Она протянула руку и запустила пальцы ему в волосы. — Никогда не надеялась, что наступит день и я снова прикоснусь к тебе. Боялась, что ты после всего не захочешь.

Он усмехнулся.

— Ты уверена, Сьерра? Я даже не знаю, насколько давно…

Она приложила два пальца к его губам.

— Ничто за стенами этой комнаты не существует. Только мы, здесь, сейчас.

Мэтт поцеловал ее пальцы.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил он.

— Какой?

— Ты любила Бена? Я не имею в виду последние годы. Ты его любила, когда выходила за него замуж?

— Я старалась относиться к нему хорошо. Ничего другого я не могла ему предложить.

Мэтт кивнул:

— У вас все было так же, как и у нас?

— Никогда ничего не было так, как у нас.

Одним сильным движением руки он отодвинул кофейный столик к стене.

— Мэтт, — начала она с бьющимся сердцем, изнывая от желания.

— Да?

— Я не хочу, чтобы ты разочаровался.

Он помедлил и взял ее за плечи.

— Я могу разочароваться, только если ты передумаешь.

— Пожалуйста, не надо шутить по этому поводу.

— По какому поводу, дорогая? — Мэтт провел ладонью по ее животу, и она почувствовала тепло и влагу в самом сокровенном своем месте.

— Так, как раньше, не может быть.

Он дышал ей в ухо, потом коснулся его губами и языком. Сьерре показалось, что через нее пропустили электрический ток.

— Ты о чем? — спросил он.

Если бы он на мгновение перестал ее трогать, она смогла бы получше соображать.

— Со мной что-то случилось, Мэтт. Я уже не такая, как раньше.

— На ощупь ты такая же, на вкус тоже. Еще слаще, я думаю.

Сьерра взяла его лицо в ладони и отодвинула от себя. Мэтт взглянул на нее удивленно.

— У меня внутри что-то не так.

Он откинулся назад и сложил руки на груди.

— Думается, тебе лучше выражаться конкретнее.

Она испуганно посмотрела на него и опустила глаза. Он взял ее хрупкую руку в свою.

— В чем дело? Что-то случилось, когда ты рожала Уилла?

— Нет. Сама не знаю. Я могу и хочу заняться с тобой любовью, Мэтт. Не хочу, чтобы ты считал себя виноватым. Тут нет ничего физического. Я стала холоднее, жестче.

Сьерра поняла, что Мэтт злится.

— Что он с тобой сделал?

Она сообразила, что он говорит о Бене.

— Ничего. Все дело во мне.

— Почему ты решила, что виновата ты, а не твой муж?

Она отвела глаза:

— Бен был искусным любовником. Он очень старался.

Мэтт прищурился:

— Тогда зачем заводиться, если ты ничего не чувствуешь?

Она сжала руку в кулак:

— Просто не так сильно, как надо бы. Мне приятно, когда ты меня обнимаешь.

— А все остальное — ради меня? Предлагаешь мне себя, как многострадальная мученица?

— Ты мне дорог, Мэтт.

— Из-за прошлого. В этом все дело? Так знай, ты мне ничего не должна.

— Нет, все дело в настоящем.

Он пристально смотрел на нее, и Сьерра вдруг испугалась, что он уйдет. Но Мэтт обнял и прижал ее к себе.

— Не волнуйся, — пробормотал он, покачивая ее как ребенка.

Она прильнула к нему, закрыв глаза и вдыхая его запах.

— Тебе все еще трудно что-то взять? — спросила она. — Ты всегда был упрямым. Знаю. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто тебя надули.

Она вздрогнула, почувствовав его руку на своей груди. Он пальцем коснулся соска, который тут же затвердел.

— Я взял за правило не позволять надувать себя, — возразил Мэтт.

Он видел в темноте, как Сьерра откинула голову на диванную подушку. Желание преследовало его с того самого момента, как впервые увидел ее после стольких лет.

Господи, да один ее аромат сводил Мэтта с ума. Ему нравилось чувствовать Сьерру в своих объятиях, ощущать, как бьется под рукой ее сердце. За эти годы он понял, что жизнь коротка, а путь испытаний длинен. Надо хватать то, что можешь, на этом пути и наслаждаться, а остальное пусть идет к черту. Не в его характере отказывать привлекательной женщине, если она приглашает его в постель. Но именно с этой женщиной он не мог вести себя так.

Для него Сьерра была редким лакомством, которое он когда-то попробовал и о котором никогда не переставал мечтать. Что с того, что он не принимает причин, по которым она вышла замуж за Бена. На этот раз он уже не попадется в ее сети. Он давно не тот юнец с сияющими глазами, мечтавший о семье и доме в деревне. Нет, он свое место знает. Она уже однажды предпочла ему деньги и роскошный образ жизни. Больше он ей такой возможности не даст. Он всего лишь наемный работник, который пробудет здесь ровно столько, сколько понадобится Джерри встать на ноги.

Но это не мешало ему желать ее. Сьерра была такой мягкой, нежной, податливой. Мэтт отказывался верить, что эта теплая, любящая женщина потеряла способность чувствовать то наслаждение, которое он готов был дать ей.

Он осторожно положил Сьерру на жесткий пол, все еще не размыкая объятий, протянув руку, взял подушку с дивана и положил ей под голову.

— Ты все говоришь, не волнуйся о прошлом, а сама принесла его сюда, — сказал он, перекатываясь на нее и прижимая мощными бедрами к полу. Она беспокойно смотрела на него расширенными глазами. — Как я могу любить женщину, которая думает о другом мужчине?

Сьерра провела ладонями по выпуклым мускулам его груди.

— Я не о Бене думаю, — возразила она.

— Тогда забудь о том, что с ним случилось. Разве ты не понимаешь: мне противна сама мысль о том, что он до тебя дотрагивался? Мне нужно все твое внимание.

Она благодарно улыбнулась.

Мэтт взялся за отвороты рубашки и рывком распахнул ее. Пуговицы полетели в разные стороны. Он восторженно смотрел на открывшиеся его взору упругие розовые холмики.

— Милая! — прошептал он, наклонился и прижался губами к атласной, смуглой коже, с глухим стоном вобрал в рот сосок, почувствовал, как она замерла, потом расслабилась, и продолжал ласкать ее грудь. — Не будем торопиться.

Мэтт расстегнул все еще мокрые джинсы Сьерры, стянул их и медленно начал ласкать самые интимные ее места, пока не почувствовал под пальцами влагу.

— Ох, Сьерра, — прошептал он, на мгновение оторвавшись от нее.

Она тут же принялась за пуговицы его джинсов. Через несколько секунд джинсы валялись у стены. Мэтт стащил с нее рубашку, тоже отбросив ее к стене, и теперь мог ощутить своей кожей все ее тело.

Он гладил ее по волосам и, прижавшись щекой к щеке, вдыхал ее цветочный аромат, смешанный теперь с ароматом желания.

Сьерра обвила его руками, гладила ягодицы, и животом ощущала всю силу его желания. Его жар передался ей. Она протянула вниз руку и коснулась его члена. С удовлетворением отметила, как он замер, услышала вырвавшийся стон. Она и не представляла себе, что может так желать его. Ее пожирало пламя, напоминающее ей, как давно она одна.

Мэтт слегка отодвинулся и коленом раздвинул ей ноги. Наблюдая за ним, Сьерра поняла, что он единственный человек, которому она может доверить свою жизнь, свою душу, свое тело. В этот момент она не прятала от него ничего.

И все же Сьерра думала, что не может дать ему столько, сколько нужно. Она безумно желала его, ее покрывал пот, внизу все горело. Ей даже казалось, что она взорвется, если он ее не коснется.

Мэтт заглянул ей в лицо и улыбнулся. И она успокоилась. Он всегда был таким, доводил ее до безумия и заставлял верить, что это вполне естественно.

— Я таких красивых женщин никогда не видел, — прошептал он хрипло. — Я не устаю смотреть на тебя. Не стесняйся, покажи мне себя всю.

Он, казалось, не замечал, что после рождения Уилла бедра ее слегка раздались, или не придавал этому значения. Бен постоянно ей об этом напоминал. На глаза Сьерры навернулись слезы, она видела лицо Мэтта перед собой как в тумане. Только полная идиотка могла отпустить такого мужчину.

Мэтт наклонился. Почувствовав вес его тела, она вскрикнула от наслаждения, а он, пробормотав что-то, продолжал ее целовать. Она открылась ему, как распустившийся цветок открывается пчеле. Ее, словно на волнах, уносило все выше и выше.

— Потерпи, милая, — прошептал он.

Она схватила его за плечи. Огонь внутри пожирал ее. Его пальцы коснулись внутренней стороны бедра, а затянувшийся поцелуй уносил все дальше в бездумный, крутящийся омут наслаждения. Не успела она ни о чем подумать, как с губ сорвался вскрик и один спазм за другим сотрясли ее тело.

Сьерра не сообразила, что же произошло, как уже почувствовала его внутри себя. Слезы наполнили ее глаза. Она почти ничего не видела. Да и не было нужды. Она приподняла бедра ему навстречу. Мэтт схватил ее за руку.

Он целовал ее, а бедра тем временем двигались в медленном, ровном ритме, который она так хорошо помнила. Ей даже казалось, что в темной, холодной комнате слышно журчание ручья, чувствуется тепло солнечных лучей на плечах.

Сьерра закрыла глаза, думая лишь о том, как доставить ему такое же наслаждение, какое он доставлял ей.

Мэтт прижал ее к себе крепче, погружаясь в нее все глубже и глубже. Ей казалось, что она уносится все выше и выше в темноту, становится невесомой.

Сьерра вскрикнула и услышала ответный возглас Мэтта, прижалась к нему, ощущая внутри горячий поток его семени.

Потом стало совсем тихо. Время остановилось. Они лежали обнявшись на полу. Теперь она уже не сдерживала слезы, и они свободно сбегали по щекам. Все эти годы вдали от него, несмотря на попытки убедить себя, что все забыла, Сьерра ни разу по-настоящему не была ни к кому привязана. До сегодняшнего дня. Впрочем, она не заслуживала такой любви.

Мэтт посмотрел на нее, отвел волосы со лба.

— Не надо плакать, — прошептал он, целуя ее веки. — Жалеешь?

— Ты что, шутишь? — Она смеялась и плакала одновременно.

— Хорошо, — заключил он. — Только это еще не все.

И сразу же Сьерра снова почувствовала желание и надежду. Она вскрикнула, когда он неожиданно подхватил ее на руки и отнес в спальню, где положил, совершенно голую, на кровать. Сьерра поняла, что эта ночь, как, наверное, и вся ее жизнь, только началась.

Когда на следующее утро Сьерра открыла глаза, то обнаружила, что лежит одна в постели Мэтта под грудой одеял. За окном было пасмурно и холодно.

Она лениво потянулась. Тело все еще было наполнено им. Его запах ощущался на простынях. Хотя этой ночью Сьерра мало спала, она чувствовала себя отдохнувшей и спокойной и впервые за долгие годы проснулась с надеждой в сердце.

Но почему он ее оставил здесь одну?

Отбросив тяжелые одеяла, она села и поняла, что совершенно голая. Сьерра обмотала одно одеяло вокруг себя и, ступая босиком по холодному полу, вышла из спальни.

Мэтт стоял спиной к ней в кухне у маленького квадратного окошка, уставившись на простирающиеся перед домом пастбища. На нем были лишь джинсы. Одну руку он держал в кармане, в другой была кружка с дымящимся кофе.

Несколько минут она с наслаждением смотрела на него — такого красивого, стройного, сильного, и невольно задумалась: что если бы все сложилось иначе, смогла бы она прогнать мучивших его демонов?

— Я удивилась, куда это ты делся, — сказала Сьерра.

Мэтт повернулся к ней и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ, при дневном свете вдруг оробев в присутствии мужчины, хоть и провела в его объятиях всю ночь.

— Не хотел тебя будить. Ты так спокойно спала. Прости, что не давал тебе спать полночи.

Она покраснела, как школьница.

— Не извиняйся. Я ни о чем не жалею.

— Иди сюда.

Сьерра подошла, волоча за собой одеяло. Волосы всклокочены. Глаза все еще сонные, кожа порозовевшая — она выглядела как женщина после очень удачной ночи любви. Мэтт снова хотел ее. Вынув руку из кармана, он обнял ее за плечи и прижал к себе.

Она положила голову ему на плечи и закрыла глаза. Вряд ли он догадывается, как много значит для нее прошедшая ночь.

— С чего это я проснулась под тонной одеял? — спросила она, стараясь говорить беспечно.

Он хмыкнул:

— Боялся, ты замерзнешь, на тебе ведь ничего не было. А что, слишком жарко?

— Да нет, просто тяжеловато. Со мной все в порядке.

— Взгляни, — кивнул он в сторону окна.

Сьерра послушалась. Мир, представший ее взору, был замерзшим, молчаливым и странно прекрасным. Ледяной коркой были покрыты трава, голые ветви деревьев.

— Будь я художником, — сказала она, — я бы перенесла все это на холст.

— Так нарисуй.

— Да я даже не знаю, с чего начинать. Все растает, прежде чем я сделаю набросок.

— Запомни, потом нарисуешь по памяти.

Она покачала головой.

— Мои художества для богатых бездельников. На жизнь этим не заработать. Надо заниматься фермой и Уиллом, а не предаваться пустым мечтам.

Мэтт протянул ей кружку с кофе. Она отпила глоток горячей, горьковатой жидкости.

— Наверное, это и называется взрослением, — заметил он. — Научиться отказываться от своих мечтаний без лишних эмоций. Я всегда дивился, чего это мой папаша злится на всех и вся. Теперь начинаю понимать, и меня это пугает. Он много работал, но тем не менее оставался бедняком. Награда, на которую он рассчитывал, так ему и не досталась, а жизнь проходила мимо.

— Это не давало ему права вымещать свою злость на тебе.

Сьерра погрустнела.

— Так же как богатство не давало права твоему отцу давить на тебя.

— Он делал это не от злости. Я его единственный ребенок.

— Если он тебя так сильно любит, Сьерра, почему же сейчас держится в стороне?

— Уверена, ему это нелегко дается. Он считает, что поступает правильно. Хочет заботиться обо мне и Уилле, но по-своему. Просто отец не смирился с тем, что я выросла и способна сама принимать решения.

— Ты ищешь ему оправданий, дорогая. По сути, с твоим воспитанием дело обстоит не намного лучше, чем с моим.

— Иногда мне кажется, что мы выросли такими не благодаря, а вопреки нашим семьям.

Она прислонилась к нему. Ей казалось, что они находятся в окруженной со всех сторон льдом стеклянной башне, в которой ничего не может измениться.

— Давай не будем говорить о наших семьях, — попросила Сьерра. — Пожалуйста. Не сегодня.

Он усмехнулся:

— Есть хочешь? Свет снова включили, а в этой развалюхе-холодильнике вполне может найтись пара яиц.

Она отрицательно покачала головой:

— Я не голодна.

Он пожал плечами:

— В такую погоду лошадей не стоит выводить. Телевизора у меня здесь нет, так что я и не знаю, чем бы заняться.

Отступив на шаг, Сьерра выпустила концы одеяла, и оно соскользнуло на пол.

Мэтт с удовольствием посмотрел на нее:

— Похоже, у тебя уже есть кой-какие идеи, — заметил он.

— Хороший, горячий душ.

— Неплохо звучит.

Она на мгновение перестала улыбаться.

— Мэтт…

— Что?

— Ты многое для меня изменил прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна.

— Потому что я вытравил из тебя Бена? Так уж случилось. Ничего бы мне не сделать без твоей помощи.

— Не только это. После всего, что случилось, нам все еще хорошо вместе… Даже лучше. Я этого не заслужила после того, как обошлась с тобой…

— Слушай, как ты рассчитываешь позаботиться о себе и сыне, если не можешь сказать про себя ничего хорошего? Кроме того, как не противна мне мысль о том, что ты жила с другим мужчиной, Бен, по крайней мере, подарил тебе замечательного сына, чего я никогда не смог бы сделать.

Он взглянул на нее. Что-то мелькнуло в ее глазах. Мэтт не успел разобраться, потому что Сьерра быстро отвела взгляд.

— Ты мне не поверишь, но у меня были обязательства перед мужем. Я хотела, чтобы мы были счастливы. Я полагала, что в постели с другим мужчиной буду чувствовать то же, что и с тобой. И ошиблась. Он никогда не мог дать мне того, что ты.

— Не собираюсь ревновать к мертвому.

— Я лишь боялась, что ты меня ненавидишь.

— Ненавижу? Да ты, возможно, избавила нас обоих от ненужных страданий. Признайся, мы с тобой никогда не смогли бы быть вместе, во всяком случае, не в этом городе. Почему бы нам просто не получить удовольствие от того, что есть, и не возвращаться постоянно к прошлому? Все сейчас иначе. Мы оба это понимаем. Успокойся, я не собираюсь тут надолго задерживаться. Только по суровой необходимости.

Сьерра открыла рот от неожиданности. Он поставил кружку на стол и поцеловал ее. От его прикосновения все мысли вылетели у нее из головы.

Несколько часов спустя Сьерра стояла у раковины в своей ванной комнате и умывалась теплой водой и пахнущим гарденией мылом. На ней были светло-бежевые джинсы и свитер крупной вязки цвета хаки. Волосы зачесаны назад. Она даже подумывала, не стоит ли их отпустить.

Присмотревшись к своему порозовевшему лицу с сияющими глазами, Сьерра пришла к выводу, что она выглядит как женщина, проведшая ночь в объятиях любовника. Уилл должен был вот-вот вернуться, и она надеялась, сын не заметит в ней никакой перемены. Разумеется, он еще ребенок, ему не догадаться, отчего мать так изменилась, хотя, в принципе, от его внимания мало что ускользало.

От кастрюли с соусом, который она готовила, приятно пахло красным перцем и жареным луком. Уилл обожал острые приправы.

Прошлой ночью Мэтт дал ей все, но тут же и отнял. Но чего же можно было ожидать? Она давным-давно лишилась всяких прав на него. То, что она не переставала его любить, не помешало Мэтту измениться. Не мог же он изменить свой образ жизни только потому, что она залезла к нему в постель?

Да и хотела ли она этого, даже если бы у нее был шанс? Он доставил ей наслаждение, позволил поверить, что она все еще осталась женщиной. В жизни не все сводится к постели, а ей надо продолжать жить дальше. Если Мэтт останется, она наверняка привяжется к нему, он станет ей необходим. И в конечном счете он узнает правду об Уилле и будет презирать ее сильнее, чем раньше.

Нет, Мэтт был прав. Пока есть время, они могут насладиться друг другом. По крайней мере, у нее будет небольшое утешение, что она приятна ему физически. Она ведь перед ним в долгу. И когда он уедет на этот раз, не будет боли, сожалений, навязчивого чувства предательства. Неудивительно, что он не собирается дать ей больше того, за чем она, в сущности, и пришла.

Сообразив, что как только растает лед, Уилл вернется домой, что он может позвонить и будет волноваться, если она не ответит, Сьерра наконец вырвалась из крошечной квартирки и объятий ее обитателя. Мэтт тоже оделся и отправился на конюшню. Немного погодя она услышала, как отъехал его грузовик. Хоть и знала, что он, скорее всего, поехал к Лиэнн, чтобы помочь с детьми и по хозяйству, Сьерра испытывала острое чувство брошенности. Было время, когда он выполнил бы любую ее просьбу, но оно давно прошло.

Послышался шум подъехавшей к дому машины. Сьерра кинулась к двери, решив что это родители Люка привезли Уилла.

Разглядев на дорожке серебристый «линкольн», она побледнела. Водитель открыл заднюю дверцу, и из машины появился высокий мужчина с темными глазами и густыми, тщательно подстриженными волосами почти того же цвета, что и машина. Одет он был в темно-синий костюм с жилетом и белую рубашку.

— Здравствуй, Сьерра. Ты так и будешь на меня таращиться или пригласишь войти? — с нетерпением спросил он.

Сьерра, все еще не пришедшая в себя от изумления, шире распахнула дверь.

— Тебе не надо ждать приглашения, — ответила она. — Ты же знаешь, в моем доме тебе всегда рады, папа.

Она сделала шаг в сторону, дав ему возможность войти.

Проезжая мимо домов, Мэтт заметил венки на дверях и окнах, но приближающееся Рождество не имело никакого отношения к его хорошему настроению. Рождество для него было еще одним выходным днем. Если ему везло, в этот день находилась работа, и время пролетало быстрее. В противном случае приходилось прилагать усилия, чтобы попасть в какой-нибудь мало-мальски приличный ресторан.

Нет, он был в хорошем расположении духа после ночи, проведенной со Сьеррой. Она подарила ему его Рождество. Ни одна женщина не вызывала в нем такого томления. Даже сейчас, после неоднократных занятий любовью этой ночью, все в нем сжималось при мысли о ней. Она была как редкий цветок, расцветший зимой и наполнивший холодный воздух своим экзотическим, тонким ароматом. Мэтт никогда не уставал смотреть на нее, наблюдать, как становится мягче лицо в моменты страсти, слышать, как губы произносят его имя.

На этот раз Мэтт не дурил себе голову идиотскими идеями насчет совместной жизни с нею, не хотел любить ее. Не смел. Теперь, когда Сьерра осознала, что Бен умышленно заставил ее поверить, будто она замерзла внутри, она найдет себе другого мужчину, какого-нибудь богатого денди, вроде этого доктора, хозяина арабского скакуна.

Он же должен смотреть фактам в лицо: они лишь вместе проводят время. Сьерра осталась одна, испугалась и вернулась на время туда, где чувствовала себя в безопасности, — к старому доброму Мэтту. Всегда заботлив, отзывчив, внимателен. Но на этот раз он знает: надо уйти прежде, чем она решит, что больше в нем не нуждается.

Он нутром почувствовал беду сразу же, как приехал. А меньше всего ему сейчас хотелось влипать в какую-то историю. Возможно, он подошел слишком близко к краю, переспав с ней, но ведь он всего лишь человек.

Всю неделю Мэтт наблюдал за ней, все в нем сжималось при виде ее, и ему было почти невозможно держаться от нее на расстоянии. А когда она сама пришла, сопротивляться было бесполезно.

Он постарался забыть о слезах, которые видел на ее лице вчера ночью. Сначала он испугался, что каким-то образом причинил ей боль, но она разуверила его. И все же Мэтт заставил ее плакать, и это его беспокоило, хотя ведь он представления не имел, что именно сделал не так.

Жалела ли Сьерра, что импульсивно отдалась ему, снова спустилась с высот своего общественного положения, чтобы получить то, что ее папочка не мог купить ей за деньги?

Любопытно, придет ли она снова к нему в постель? Когда он вернется, Уилл уже будет дома, а Мэтт знал: она скорее умрет, чем позволит сыну заподозрить, что близка с каким-либо мужчиной, кроме его отца.

Он уважал ее за это. Ему нравился мальчишка и то, что ребенок любил своего отца. Мэтт видел Бена несколько раз в городе. Тот ездил на дорогих машинах, носил тщательно выглаженные костюмы и казался Мэтту полным идиотом, потому что, имея обожающего его сына и такую женщину, как Сьерра, не сумел о них как следует позаботиться. Но это их проблема, не его. Он слишком хорошо знал себя, чтобы думать о семье. У него никогда не было собственной, и он не собирался брать на себя ответственность за чужую. Когда-то Мэтт было решил, что Сьерра может все изменить. Она любила его, и хотя он считал себя недостойным такой любви, начал понемногу думать, что Сьерра не стала бы к нему так относиться, будь он слишком похож на своего отца. Если бы у них родился ребенок, он был бы наполовину ее и унаследовал бы добрый и мягкий характер Сьерры, который смог бы побороть свойственную его семейству грубость.

Но все это было только иллюзией. Теперь Мэтт это знал. Нет смысла думать о том, что могло бы быть. Не он дал Сьерре ребенка и никогда не даст, так что их расставание было неизбежным. В конечном счете хорошо, что не он дал жизнь ребенку, который вырос бы и презирал отца, так и не смирившегося с его существованием. Мэтт не забыл, как его самого ненавидел отец.

Как же он презирал себя за то, что так относится к отцу! Больше всего Мэтт хотел бы избавиться от этого чувства. Но в своем сердце он не мог отыскать даже малейшего намека на любовь к старику.

Мэтт забился в угол потертого дивана, наблюдая за отцом, мерящим комнату большими, резкими шагами. На руках отец держал младенца, причем вид у него был такой, будто кто-то сунул ему мешок гнилого картофеля.

Лестер Роллинз повернулся и бросил гневный взгляд на Мэтта. Было еще рано, но на улице уже смеркалось. Желтоватый свет ламп падал на старую полированную мебель и потертую обшивку кресел.

Мэтт чувствовал, как сердце от страха поднимается к горлу. Ему было всего шесть лет, он был невероятно худ и ниже всех сверстников в классе. Отец, возвышаясь над ним, как небоскреб, остановился и впился в него ненавидящим взглядом. Мэтт знал, что ни в чем не виноват, но уже понимал: у папы свои законы. Виновен, не виновен — это зачастую ничего не меняло.

— Где Дилан? — грубо спросил отец.

— Еще не приходил, — ответил Мэтт и глубже вжался в подушки. — Он повел Дарси с ребятами Маршаллов на спектакль.

Взгляд отца стал жестче, и Мэтт попытался сообразить, что сказал не так. Наконец отец велел:

— Вытяни руки.

Удивленный, Мэтт послушался. Он еще не научился бунтовать и продолжал мечтать, что когда-нибудь доставит отцу удовольствие, как это удавалось Дилану, просто своим появлением.

Отец положил крошечного извивающегося ребенка ему на руки.

Мэтт оцепенел, глядя на маленькую и хрупкую сестренку. Он часто все ронял. Особенно в присутствии отца, потому что слишком нервничал.

— Забери ее, папа, — взмолился Мэтт.

Лестер Роллинз рассмеялся.

— Кончай ныть. Сиди и не шевелись.

Мэтт и не смел пошевелиться. Он даже дышать боялся.

Отец направился к выходу.

— Пойду позову мать из столовой. Гейджа возьму с собой. И чтобы ты не двигался с места, пока я не вернусь, иначе шкуру спущу. — Он хихикнул. — И не урони ее. Эти маленькие легко бьются.

Мэтт, не веря своим глазам, смотрел, как отец уходит, оставляя его одного с малышкой, услышал рев старого пикапа и понял, что остался один.

Он беспомощно сидел, боясь пошевелиться и прижав дрожащими руками крошечную сестренку к груди. Он слышал стук собственного сердца, тиканье часов. Руки вспотели, и Мэтт боялся, что Лиэнн выскользнет.

За окном совсем стемнело. Ему стало казаться, что он остался один на всей земле. Господь никогда не простит его, если с сестренкой что-нибудь случится…

— Дядя Мэтт! — Тэннер выскочил из дома и повис у него на шее.

— Привет, ковбой, — приветствовал его Мэтт, взъерошивая мальчику волосы. — А мама где?

— В кухне. — Тэннер радостно затопал за ним.

Лиэнн жарила лук.

— Надеялась, что ты вчера объявишься, — заметила она, не поднимая головы.

— Решил там заночевать, все равно рано надо было вставать к лошадям.

Лиэнн бросила на него взгляд, ясно говорящий о том, что она ни на минуту не поверила, будто он остался там из-за лошадей.

— Тэннер, поиграй в своей комнате до ужина. Мне надо поговорить с дядей Мэттом.

Эта просьба не обрадовала Тэннера. Мэтт протянул руку и похлопал его по плечу.

— Иди, — попросил он. — Я потом приду и расскажу тебе историю.

— Про родео?

Мэтт с серьезным видом кивнул, и Тэннер побежал к себе.

Когда мальчик скрылся из виду, Лиэнн повернулась к брату.

— Черт бы все побрал, Мэтт. Я знала, что тебе нельзя туда ездить.

— Ничего страшного не случилось. — Он заглянул ей через плечо. — Что готовишь?

— Тушеную капусту. А в духовке мясо с макаронами. Если побудешь дома, я съезжу в больницу и покормлю Джерри. Раньше бы уехала, да этот лед на дорогах… Я немного беспокоилась, когда ты не сразу приехал домой.

— Наверное, надо было позвонить, но у меня там в квартире нет телефона.

Она кивнула:

— Я ей недавно звонила, чтобы узнать, где ты. Она сказала, что ты уехал, скорее всего сюда. Вполне цивилизованно поговорили.

— Сьерра — воспитанная женщина. Она не испытывает к тебе никакой враждебности.

Лиэнн закусила нижнюю губу:

— Надеюсь, она не чересчур хорошо воспитана. Ты не говорил, что собираешься работать и в выходные. Пожалуйста, будь осторожен. Я понимаю, тебя долго не было, но в Уинтере все меняется куда медленнее, чем в других местах. Я не хочу, чтобы ты снова страдал, особенно из-за нее.

— Я могу о себе позаботиться. Хватит тебе собственных забот, Лиэнн.

— Подыскал бы себе хорошую женщину и женился на ней. У приятеля Джерри есть сестра, не замужем. Могу пригласить… Я бы так не волновалась.

— Брось, Черепашка. Я не собираюсь жениться, и в Уинтере не хочу оставаться. Ты ведь этого хочешь, не я.

— Не спорю. Я так рада, что ты вернулся. Но уж лучше я сама выгоню тебя из города, чем буду смотреть, как эта чертовка снова тебя охмуряет, играет с тобой, как кошка с мышкой.

— Ты переоцениваешь влияние Сьерры на меня. Считаешь, я такой дурак, что попадусь в ту же ловушку повторно?

Мэтт сам удивился, отчего не сказал сестре правды, как делал обычно. Впрочем, он боялся, что она решит, будто он влюбился в Сьерру снова, раз переспал с ней. Зачем добавлять сестре волнений, даже по воображаемому поводу?

— Она ужасно красивая. Я понимаю, перед ней трудно устоять. Да еще вы там одни на этом ранчо.

— Я же не идиот, Лиэнн. Мы оба уже взрослые, у каждого своя жизнь. У тебя своя… Извини, что не приехал вчера и не помог с детьми. Мне казалось, тебе неплохо от меня слегка отдохнуть.

Не желая больше спорить, Мэтт прошел в гостиную. Там его внимание привлекла толстая книга в твердом переплете, лежащая на столе. Он без интереса взял ее в руки. Наверное, Лиэнн запаслась ею, чтобы коротать длинные часы в больнице. Мэтт никогда не видел, чтобы сестра читала что-то, кроме любовных романов и детективов. Но прочитав заголовок, он немедленно рассердился.

— Какого черта?.. — пробормотал он. — Лиэнн!

Она появилась на пороге и покраснела, заметив в его руке книгу.

— «Найди свою семью»? — спросил он, размахивая книгой. — Кого… Черт, я даже боюсь догадаться… Кого ты там ищешь?

Она опустила глаза:

— Для меня все иначе, чем для тебя. Вся моя жизнь сосредоточена на семье. Когда Джерри попал в беду, мне не к кому было обратиться, я даже не была уверена, что разыщу тебя. Тогда я поняла, как же мы одиноки. Мне кажется, я могу связаться с Дарси и Гейджем, Мэтт. А они, может быть, смогут помочь найти Дилана. Ведь скоро Рождество, и ты уже здесь. Надеюсь, Джерри тоже будет дома, пусть хоть в инвалидной коляске. Разве не замечательно будет, Мэтт, если все дети Роллинзов соберутся вместе на Рождество?

— Нет! — воскликнул он громче, чем хотел.

Испуганная неожиданным яростным гневом брата, Лиэнн сделала шаг вперед.

Мэтт понял, что напугал ее, и понизил голос:

— Только без меня, Лиэнн. Я серьезно говорю, сестренка. Оставь эту идею. Или я уеду.

— Только мы, дети, Мэтт. Вот и все. Мы же всегда любили друг друга.

— Начнешь искать Дилана, а там, глядишь, и папаша появится. Можешь не сомневаться. Я не желаю его видеть.

— Мэтт, да, может, он уже давно помер.

— Ну уж нет. Он так тихо не уйдет. Он где-то есть, Лиэнн. Не могу объяснить, но я чувствую это так же ясно, как если бы он стоял за моей спиной. Меньше всего я хочу на Рождество присутствовать при воссоединении семьи.

Он пошел к двери. Его остановил голос сестры.

— Ладно, Мэтт. Я просто предложила. Совсем не обязательно. Куда ты идешь?

— Наружу. Хочу покурить.

Он вспомнил, что в доме дети, и тихонько притворил за собой дверь.