1
2224, июнь
Присцилла Хатчинс не относилась к тем женщинам, которые легко увлекались, но во время памятных событий у Протея она была очень близка к тому, чтобы пасть жертвой гибельной страсти к Пастору Броули. Не из-за его приятной наружности, хотя Бог свидетель, он был невероятно обаятелен. И не из-за родства душ. За эти два качества она и любила его. Но если расспросить ее с пристрастием, она бы, вероятно, сказала, что существует еще одна причина — его тактичность.
Разумеется, на самом деле пастором он не был, а, согласно легенде, происходил из старинного рода баптистов-огнепоклонников. Хатч знала его как случайного соседа по столу за обедом и просто как человека, с которым иногда сталкивалась в дверях Академии. Возможно, поэтому более веской причиной был голос среди пустоты космоса и одиночества, которое охватывало ее во время бесконечных полетов на «Сиренити», «Глори Пойнт» и «Фарвей». Броули был из тех редких людей, с которыми можно молчать и тем не менее чувствовать себя уютно.
Главное, он оказался в нужном месте, когда она отчаянно нуждалась в нем. И заметьте, не для того, чтобы спасти ей жизнь. Сама Присцилла в тот момент не подвергалась реальной опасности. Но Пастор снял с нее бремя страшного решения.
Дело было так: Хатч на корабле Академии «Уайлдсайд» выполняла рейс до станции «Ренессанс», находившейся на орбите Протея — гигантского водородного облака, которое в течение миллионов лет сжималось и в конечном счете должно было стать звездой. Его ядро бешено пылало, подверженное огромному сжатию, но вспышка ядерной реакции пока не наблюдалась. Вот почему станция помещалась именно там. Чтобы следить, как любил говорить Лоуренс Даймен, за процессом . Но были и такие, кто, считая станцию «Ренессанс» уязвимой, а процесс непредсказуемым, пытались закрыть ее и отослать назад персонал. Да, это было не то место, куда стремилась бы попасть Хатч.
Внутри облака дул незатихающий ветер. Почти в сутках полета от него Хатч прислушивалась к его вою и попыткам «ухватить» корабль. Она пыталась сосредоточить внимание на легком завтраке из поджаренного хлеба и фруктов, когда заметила первые признаки того, что должно произойти.
— Большой выброс энергии, — сообщил Билл. — Гигантский, — добавил он. — За пределами шкалы .
В отличие от своего «сородича», ИИ корабля «Бенджамин Мартин», здешний Билл был приспособлен к широкому диапазону внешних воздействий и использовал все свои наиболее достоверные ощущения, чтобы порадовать, внушить беспокойство или пригрозить, в зависимости от своего расположения духа. Теоретически, он был запрограммирован на такое «поведение», чтобы обеспечить капитана подлинным «товарищем» на время долгих полетов. Иначе Хатч была бы на корабле одна-одинешенька.
Сейчас Билл походил на любвеобильного дядюшку, который, однако, склонен выпить лишку и придерживается вполне очевидного взгляда на женщин.
— Ты считаешь, мы должны срочно эвакуировать их? — спросила она.
— У меня недостаточно данных, чтобы произвести положительную оценку, — сказал он. — Но думаю, нет. Я хочу сказать, что это небесное тело находится здесь уже давно. Несомненно, оно вряд ли разлетится на куски при нашем появлении .
Подходящая надпись для надгробья, если будет, на что его поставить.
Разумеется, они не могли заметить эти выбросы энергии без сенсорных датчиков. Разве можно было бы разглядеть здесь хоть что-то без датчиков? Светящийся туман, сквозь который двигался «Уайлдсайд», ограничивал зону визуального наблюдения тридцатью километрами.
Это был водород, подсвеченный пламенем ядра. На экранах Присциллы Протей нелегко было бы отличить от настоящей звезды, не будь фонтанов-близнецов, бьющих из его полюсов.
Хатч смотрела на изображение: обширные выплески плазмы, катящиеся сквозь облака, истинный ад, источник куда больших волнений и тревог, чем поведение обычной звезды — возможно потому, что не имел прогнозируемого пика, а, казалось, собирался заполнить собой всю Вселенную.
Когда рассматриваешь это облако со стороны, полюсные фонтаны-выбросы придают ему чрезвычайно элегантный вид, хоть сейчас в Сорбонну, а лучи, образованные не вполне стабильными заряженными частицами, казалось, вырывались из космического маяка, который произвольно менял свое положение на скалистых утесах. Станцию «Ренессанс» разместили на экваториальной орбите этого облака, желая изучить возможное влияние случайного взрыва на электронные устройства.
— Когда ожидается вмешательство в процесс ядерной реакции? — спросила Хатч.
— Вероятно, уж никак не в ближайшее тысячелетие, — сказал Билл.
— Должно быть, эти люди сошли с ума — сидя здесь в таком густом тумане!
— Несомненно, за последние сорок восемь часов условия значительно ухудшились . — Билл с привычным самодовольством бросил в ее сторону снисходительный взгляд и дал справку: — Здесь говорится, что они устроены весьма комфортно. Бассейны, теннисные корты, парки. И даже уединение на морском берегу .
Будь Протей центром Солнечной системы, легкая дымка над его внешним краем наверняка поглотила бы Венеру. Ну, может быть, поглотила — не слишком удачное слово. Скрыла бы от глаз — так, может быть, вернее. В конце концов, когда давление достигнет критического значения, запустится ядерная реакция, и внешняя, водородная, вуаль окажется отброшена, а Протей превратится в звезду класса G, возможно, чуть более массивную, чем Солнце.
— Да разве дело в том, сколько у них там парков, если объект проявляет нестабильность!
ИИ дал Хатч понять, что нисколько не одобряет ее точку зрения.
— Случаи проявления простейшими звездами класса G нестабильности неизвестны. Такой объект подвержен случайным бурям, что мы сейчас и видим. Думаю, ты напрасно беспокоишься .
— Может быть. Но если такая «погода» считается здесь нормальной, мне бы не хотелось оказаться поблизости, когда грянет настоящая буря.
— Мне и самому не хотелось бы. Но если положение начнет меняться, пока мы еще здесь, нужно быть готовыми с достаточной легкостью избежать проблем.
Будем надеяться .
«Такое событие невероятно», — уверял ее офицер-диспетчер. (Он явно злоупотреблял этим словом.) Протей как раз сейчас проходит период «тарахтения» перед заводкой двигателя. Это нормально. И причин для беспокойства нет, Хатчинс. Ты находишься здесь всего лишь как фактор безопасности .
Хатч была на «Сиренити», собиралась встать на ремонт, когда пришел вызов. Лоуренс Даймен, начальник станции «Ренессанс», тот самый Даймен, который всего пару месяцев назад утверждал, что Протей надежен, как Солнце, и настаивал на том, чтобы, вопреки совету нескольких уважаемых людей из Академии, оставить все как есть, теперь требовал подстраховки. Так что давайте пошлем старушку Хатчинс посидеть на вулкане.
И вот она здесь. С инструкциями быть в постоянной готовности, помогать Даймену, а в случае возникновения проблем следить за тем, чтобы спаслись все участники экспедиции. Хотя никаких проблем быть не должно. В смысле, все они специалисты по простейшим звездам и утверждают, что дела идут прекрасно. А страховка нужна лишь на всякий случай.
Она проверила список. Тридцать три члена экипажа станции, личный состав и исследователи-практики, в том числе трое студентов-выпускников.
Соберись они все бежать, на «Уайлдсайде» стало бы тесновато. На корабле было место на тридцать одного человека плюс пилота, но вполне можно раза в два уплотнить отсек-другой, а также были дополнительные койки, которые потребуются при перегрузках.
Это было временное задание — Академия обещала подогнать с Земли «Лакран», который сейчас серьезно ремонтировался, чтобы лучше выдержать здешние условия (фактически оснащался броней), а через несколько недель должен был заменить суденышко Хатч как постоянный эвакуационный корабль.
— Хатч, — сказал Билл. — Входящее сообщение. С «Ренессанса» .
Она уже была на мостике, где проводила большую часть времени, когда летала на почти пустом корабле.
— Переключай их сюда, — приказала она. — Пора бы познакомиться.
Ее ждал приятный сюрприз. Она поймала себя на том, что не отрываясь глазеет на привлекательного молодого техника с каштановыми волосами и блестящими глазами, который во время прямого и обратного прохождения сигнала смотрел на нее с пьянящей улыбкой. На нем были белые облегающие брюки, и Хатч поневоле подавила вздох. Черт возьми. Слишком долго она была одна.
— Привет, «Уайлдсайд», — проговорил техник. — Добро пожаловать на Протей .
— Привет, «Ренессанс». — Она сдержала улыбку. Задержка при обмене сигналами составляла чуть больше минуты.
— С вами хочет поговорить доктор Харпер . — Юноша уступил место высокой смуглой женщине, явно привыкшей давать указания. Хатч узнала Мэри Харпер, которую помнила по видеорепортажам. Говорила Мэри четко, не мямлила и смотрела на Хатч, как на задержавшегося с ленчем посыльного. В течение всей долгой битвы Харпер стояла плечом к плечу с Дайменом, препятствуя закрытию станции.
— Капитан Хатчинс? Мы рады, что вы здесь. Зная, что есть находящийся в готовности корабль, все мы чувствуем себя чуть более уверенно. На всякий случай.
— Рада быть вам полезной, — произнесла Хатч.
Харпер слегка смягчила тон.
— Я понимаю, вас отозвали сюда, когда вы направлялись домой, и просто хочу, чтобы вы знали, как высоко мы ценим то, что вы прибыли сюда по первому требованию. Вероятно, в этом не было особой нужды, но мы подумали, что предусмотрительность не повредит .
— Разумеется.
Харпер начала говорить что-то еще, но передачу оборвала пронесшаяся буря. Билл попробовал переключать каналы и нашел один работающий.
— Когда вас можно ожидать? — спросила Мэри.
— Завтра утром, около шести.
Харпер беспокоилась, но пыталась скрыть это за холодной улыбкой, с которой она ждала, пока ответ Хатч дойдет до нее. Услышав его, она кивнула, и Хатч готова была поклясться, что эта женщина тайком продолжает считать про себя.
— Хорошо, — сказала Мэри с показной веселостью. — Мы вас встретим .
«На этот раз мы высаживаем не так много гостей», — подумала Хатч.
Станция регулярно готовила для «Сиренити» отчеты, содержавшие сведения о температуре на различных уровнях атмосферы, оценку степеней сжатия и плотности облака и множество других подробностей. «Уайлдсайд» дрейфовал в гиперкоммуникационном потоке данных между «Ренессансом» и «Сиренити» и, следовательно, мог в течение нескольких минут принимать эти передачи. Хатч наблюдала за числами, покрывавшими рябью с полдюжины экранов, и за случайными периодами анализа сигнала, который осуществлял ИИ «Ренессанса». И ничего не понимала. Температура ядра и скорость ветра были обычными метеоотчетами. Но, кроме этого, время от времени передавались изображения простейшей звезды, залегающей в самом центре облака.
— Насколько они правы в том, — задала она вопрос Биллу, — что до начала ядерной реакции еще тысяча лет?
— Сейчас они не высказывают такого мнения, — отозвался Билл. — Но, насколько я понимаю, есть вероятность того, что механизм ядерной реакции уже запущен. Собственно, процесс мог начаться около двухсот лет назад .
— А они могут не знать об этом?
— Нет .
— Я всегда считала, что, когда процесс начинается, обычно это сопровождается мощнейшим взрывом.
— Нет. Происходит следующее. Звезда после своего рождения несколько веков будет сжиматься. Она изменит цвет на желтый или белый. И значительно сократится в размерах. Этот процесс не обязательно приводит к взрыву .
— Приятно слышать. Стало быть, эти люди еще не сидят на пороховой бочке.
Изображение дяди Билла улыбнулось. Он был одет в желтую рубашку с расстегнутым воротником, широкие синие брюки и комнатные тапки.
— На пороховой — точно не сидят.
Корабль вышел из потока данных, и сигнал исчез.
Хатч скучала. Прошло около шести дней с тех пор, как она покинула «Сиренити», и она тосковала по обществу. Ей очень редко доводилось путешествовать без пассажиров, и ей это не нравилось. Тогда ей приходилось убеждать Билла, который заранее знал, когда она затоскует, что он ни при чем. Вот и сейчас она произнесла:
— Это не потому, что ты плохой товарищ.
Изображение мигнуло и исчезло, чтобы мгновенно смениться эмблемой «Уайлдсайда»: орел, парящий рядом с полной луной.
— Я знаю . — В голосе Билла звучала обида. — Я понимаю .
Это было сказано только чтобы успокоить ее. Но Хатч вздохнула и уставилась в туман. До нее донеслось легкое пощелкивание, которым, как было заведено, Билл сообщал, что удаляется. Обычно он шел на это ради ее уединения. Но на сей раз причина была иная.
Целый час Хатч пыталась читать, потом посмотрела старую комедию (прислушиваясь к записанному смеху аудитории и эху аплодисментов, разносившимся по кораблю), приготовила выпивку, вспомнила о гимнастике, выполнила упражнения, приняла душ и вернулась на мостик.
Попросила Билла вернуться, и они сыграли пару партий в шахматы.
— А ты знаешь кого-нибудь на «Ренессансе»? — спросил он.
— По-моему, нет.
Несколько имен были ей смутно знакомы, скорее всего, по спискам пассажиров в предыдущих полетах. Большей частью это были астрофизики. Несколько математиков. Пара специалистов по обработке данных. Несколько человек, занимавшихся обслуживанием станции. Шеф. Ей стало интересно, кто тот молодой человек с блестящими глазами.
«Они живут вполне прилично», — подумала она.
Шеф-повар. Врач.
Учитель.
…?
Она остановилась. Учитель ?
— Билл, чего ради там держат еще и учителя?
— Не знаю, Хатч. Странно .
Холодок пополз у нее по спине.
— Соедини меня с «Ренессансом».
Минуту спустя на экране появился тот самый «глазастый» техник. Он вновь включил свое обаяние, но на этот раз Хатч устояла.
— На вашей станции находится Монти Ди Грацио. Он числится учителем. Не могли бы вы объяснить мне, что он преподает?
Техник задумчиво смотрел на нее, ожидая сигнала.
— Что ты задумала? — спросил Билл. Он сидел в кожаном кресле в уставленном книгами кабинете. Она даже слышала потрескивание огня на заднем плане.
Хатч собралась было ответить, но прикусила язык. Мужчина на экране уже выслушал вопрос и смотрел озадаченно.
— Он преподает математику и естественные науки. Почему это вас интересует?
Хатч недовольно хмыкнула, проклиная собственную глупость. Задавай вопрос правильно, кукла .
— У вас есть кто-то, кого нужно учить? Сколько же всего у вас людей?
— Я думаю, что ты, может быть, права, — осторожно заметил Билл.
Она сложила руки и сжалась, как будто хотела превратиться в очень маленькую мишень.
Техник смотрел на нее, наморщив лоб.
— Да. У нас двадцать три человека, нуждающихся в обучении. Всего здесь пятьдесят шесть человек. У Монти пятнадцать учеников .
— Благодарю вас, — сказала Хатч. — Конец связи.
Безобидные черты Билла приобрели жесткое выражение.
— Итак, если эвакуация станет необходимой …
— Нам придется почти половину людей оставить там. — Хатч покачала головой. — Ничего себе арифметика.
— Хатч, что же делать ?
Будь она проклята, если знает.
— Билл, свяжи меня с «Сиренити».
Извержения на Протее становились все более бурными. Хатч наблюдала одно из них — оно, казалось, захватывало миллионы километров, «закипая» за границами облака, прежде чем высвободить свою энергию. — Все готово для связи с «Сиренити», — сообщил Билл.
Она глянула список операторов и увидела, что на дежурстве в момент начала сеанса и еще два с половиной часа после этого будет Сара Смит. Напористая карьеристка с большими амбициями. С ней трудно было сохранять хорошие отношения, но она всегда понимала проблему и всегда серьезно относилась к ней. Именно шеф Сары, Клей Барбер, отправил Хатч на это задание, и именно он предложил ей использовать внезапно ставший непригодным для эвакуации «Уайлдсайд».
Она успокаивала себя. Кипятиться было бы непрофессионально.
Зеленая лампочка на консоли телекамеры замигала.
— Сара. — Хатч смотрела прямо в объектив, старясь говорить как можно спокойнее. — Предполагается, что в случае неожиданных трудностей я должна эвакуировать людей с «Ренессанса». Но, очевидно, кто-то забыл, что у них полно неучтенного народу. На «Уайлдсайде» не хватит места для всех. Не отключайся. Пожалуйста, обсуди это с Клеем. Нам нужен гораздо больший корабль, и немедленно . Я не знаю, собирается Протей взорваться или нет, но если взорвется, при нынешнем положении дел нам придется бросить на произвол судьбы около двадцати человек.
— Молодчина, Хатч, — похвалил Билл. — По-моему, ты взяла исключительно верный тон .
Хатч пропустила обед. Она чувствовала себя изможденной, обеспокоенной и обессиленной. Испуганной. Что она скажет Харпер и Даймену, когда появится на «Ренессансе»? Надеюсь, у вас нет никаких проблем, ребята. Кого вы тут хотите спасать ? Ее мрачное настроение не изменилось, когда начала мигать сигнальная лампа. Пара агрегатов затихла, несколько экранов погасло. Свет потускнел, вентиляторы замерли, и несколько минут на мостике царила полная тишина. Затем все восстановилось.
— Все под контролем, — сообщил Билл.
— Хорошо.
— Мы можем время от времени ожидать подобных обстоятельств .
Системы корабля иногда прекращают работу, чтобы защититься от внешних энергетических ударов.
— Я знаю.
— И еще: мы получили ответ с «Сиренити» .
— Выводи на экран.
Это был Барбер. Грузный, лысеющий, раздражительный, он не любил, чтобы его беспокоили, когда дела шли не так, как следовало. Как-то в приподнятом настроении, что случалось очень редко, он сказал ей, что стал пилотом звездолета, желая произвести впечатление на женщину. Что это не помогло, и дама все равно демонстративно бросила его. Хатч понимала почему.
Он был в своем кабинете.
— Хатч, — произнес он, — мне очень жаль, что так вышло. «Уайлдсайд» был самым большим кораблем, какой нам удалось найти. Они сидят на этой станции уже многие годы. Наверняка с ними ничего не случится и еще за несколько недель. Я понимаю, что «Лакран» должен быть первым по расписанию. У нас здесь есть пара человек, которые какое-то время проработали на «Ренессансе», и они сказали, что эта станция всегда страшно пугает тех, кто попадает туда впервые. Это потому, что приходится лететь через все эти газы. Да и видимость очень плохая .
Я хотел бы попросить тебя вот о чем: когда окажешься на «Ренессансе», старайся действовать по обстоятельствам. Не говори, что «Уайлдсайду» не хватает грузоподъемности. Они не узнают об этом, если ты промолчишь. Я бы выслал второй корабль, но мне кажется, что это излишняя расточительность. Ты, главное, не падай духом .
Я проверю ситуацию с «Лакраном» и предупрежу их, что нас не устраивает нынешнее решение вопроса. А может быть, мне просто удастся поторопить их . — Он провел рукой по редеющим волосам и взглянул с экрана, казалось, прямо на нее. — А пока мне нужно одно: чтобы ты вытащила нас. Хорошо? Я знаю, ты справишься .
Внушительные черты ее собеседника сменило кольцо звезд станции «Сиренити».
— Что это? — пробормотала Хатч. — Это все, что он мог сказать?
— Его отношение могло быть иным, если бы он был здесь и выглянул в окно .
— Чертовски трудно сказать, что было бы.
Билл замолчал и нахмурился, отвлеченный чем-то еще.
— Еще одно входящее сообщение, — сообщил он. — С «Ренессанса» .
Хатч почувствовала, как внутри у нее все ослабло.
На этот раз на связь вышел сам директор станции. Лоуренс Даймен, дважды лауреат премии Банстетлера. Красавец сурового аскетического типа. Подобно большинству тех, кому перевалило за сотню, он выглядел относительно молодым, однако его глаза излучали жесткость и уверенность, которые приходят только с возрастом. Хатч не заметила в нем ни капли дружелюбия или мягкости. Светлые волосы, сжатые челюсти и лицо, которое не назовешь радостным. Тем не менее Лоуренс изобразил улыбку.
— Капитан Хатчинс, я очень рад, что вы так быстро появились здесь .
Он сидел за столом. На перегородке позади него висело несколько декоративных тарелок, размещенных так, чтобы бросаться в глаза. Хатч была не настолько близко, чтобы различить детали, и увеличила изображение: действие, которое могло быть воспринято минимум как вежливость. На одной из тарелок был изображен ни много ни мало герб Соединенного Королевства. Возможно, Даймен посвящен в рыцари?
Лоуренс выпрямился, оглядел свой широкий стол, а затем взглянул на нее. Похоже, ему было не по себе.
— У нас было извержение, — произнес он ровным тоном, подтверждавшим, что говорящего занимают серьезные неприятности. — Протей выбросил мощную вспышку .
Сердце Хатч замерло.
— Я предупреждал, что это может случиться. И требовал, чтобы на станции был готовый к отлету корабль .
Боже. Неужели он говорит именно то, чего она так опасалась?
— Я отдал приказ об эвакуации. Когда завтра вы прибудете сюда, вас будут ждать два специалиста, чтобы дозаправить корабль… — Он помолчал. — Полагаю, это будет необходимо .
— Конечно, идея здравая, — сказала она задумчиво. — Если успеем.
— Хорошо, мы позаботимся об этом. Может, вы способны как-то ускорить процесс?
— Имеете в виду, прибыть к вам поскорее? Нет. Мы в жестких рамках расписания полета.
— Понимаю. Ну, тогда все в порядке. Мы не ожидаем очередной вспышки до девяти тридцати.
Хатч позволила себе несколько секунд паузы.
— Речь идет о полной гибели станции?
Ответная передача заняла несколько минут.
— Да, — проговорил Лоуренс, чуть запнувшись. Ему было трудно держать себя в руках. — Мы не видим способа спасти «Ренессанс». Позвольте мне быть честным. Завтра в это время станция разлетится на куски . — Он приблизил лицо к объективу — казалось, ему хотелось лучше разглядеть Хатч. — Слава богу, капитан, что вы здесь. По крайней мере мы вывезем отсюда людей. Если вы прибудете по расписанию, мы, вероятно, сможем заправить ваш корабль и убраться часа за три до взрыва. Времени у нас должно быть в избытке .
Мы все до единого будем готовы к отлету. Если вам потребуется что-то еще, дайте знать офицеру-оперативнику или мне, и мы проследим, чтобы все было исполнено . — Он встал. Телекамера поворачивалась за ним, пока он обходил стол. — Спасибо, капитан. Не знаю, что бы мы делали, если бы вы не пришли по расписанию .
Вспыхнул индикатор приема. Лоуренс был готов слушать. Хотела ли Хатч что-то сказать?
Двигатели молчали, корабельную тишину нарушали только электронное попискивание приборов на мостике и постоянное гудение воздухопроводов. Хатч хотела признаться, разом выболтать всю правду, сообщить, что на корабле не найдется места для всех. И покончить с этим.
Но она не сделала этого. Ей требовалось подумать.
— Благодарю вас, профессор, — произнесла она. — Увидимся утром.
После этого он исчез, а она осталась с безысходностью глядеть на пустой экран.
— Что ты собираешься делать, Хатч? — спросил Билл.
Она изо всех сил постаралась скрыть гнев:
— Не знаю.
— Вероятнее всего, надо первым делом уведомить Барбера. Хатч, это не твой просчет. Никто не вправе винить тебя .
— А ты не заметил, Билл, что меня просто подставили? Именно мне предстоит сообщить Даймену, что проблема вспышки гораздо сложнее, нежели он себе представляет.
Боже мой, я готова, вернувшись, вцепиться Барберу в глотку .
Нам нужна помощь. Кто еще есть по соседству?
— «Коби» направляется на «Сиренити» для ремонта .
«Коби», корабль-контактер, финансировала Комиссия по исследованиям инопланетной жизни. Обычно «Коби» рыскал в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы вступить в контакт. Но за сорок с лишним лет он так никого и не нашел. Зато занимался тем, что учил капитанов кораблей и других заинтересованных лиц, как вести себя, если они и впрямь случайно наткнутся на инопланетян. Хатч тоже прошла такой курс: «Не делайте угрожающих движений. Радушно помигайте огнями. Постоянно все записывайте. И как можно быстрее свяжитесь с ближайшей станцией. Не выдавайте стратегической информации, вроде координат родной планеты. Если придется открыть огонь, быстро удалитесь».
Капитаном «Коби» был Чепел Ризи, придирчивый, нервный, легко возбудимый. Последний, кого хотелось бы отправить на встречу с неожиданно оказавшейся на пути цивилизацией. Но он фанатично относился к своему делу и к тому же имел родственников в высоких кругах.
— Какова вместимость «Коби»?
— Это легкий корабль-яхта. Максимум восемь человек. При крайней необходимости десять . — Билл покачал головой. — А в этом рейсе он имеет максимальную загрузку .
— Кто еще?
— Недалеко «Кондор» .
Корабль Пастора Броули. Это всколыхнуло надежду.
— Где он?
Броули был почти легендарной фигурой. Он спас научную экспедицию, которая плохо просчитала свою орбиту и была притянута нейтронной звездой. Он же, не думая о собственной безопасности, вернул на Землю оставшихся в живых после работ на Антаресе-2 и спас члена экипажа на Бете Пасифика-3, использовав гаечный ключ, чтобы разделаться с одной из прожорливых местных рептилий.
Билл выглядел довольным.
— Он в пределах досягаемости. Если он идет по расписанию, «Кондор» мог бы оказаться здесь к вечеру. А если сделает мощный скачок, то и рано утром .
— У него есть место для людей?
— На борту лишь несколько пассажиров. Так что места там много. Но нужно связаться с ним незамедлительно. Потому что возле нас больше нет никого, кто успел бы прийти на помощь .
Полеты к звездам были скорее искусством, чем наукой. Корабль выходил в обычное пространство вовсе не в строго заданной точке. Он мог появиться достаточно далеко от запланированного места назначения, и погрешность росла вместе с дальностью перелета. Обычно главной опасностью было оказаться внутри целевого объекта. В случае Протея главная опасность возникала и при появлении корабля внутри облака. Даже разреженное, как сейчас, оно обладало достаточной плотностью, чтобы взорвать прибывающий корабль. А это означало, что Пастору придется следовать продиктованным Хатч правилам полета, удерживая свой корабль от столкновения с оболочкой, и только потом совершить короткую «прогулку» к станции. На обратном же пути он будет вынужден соревноваться со вспышкой, разгоняясь до тех пор, пока не сможет совершить скачок в гиперпространство.
У Пастора были непокорные рыжие волосы и голубые глаза, которые, казалось, светились изнутри. Он не был писаным красавцем, в классическом смысле, но отличался добродушно-веселым отношением к людям и готовностью посмеяться над собой, что совершенно пленило Хатч. Годом раньше, когда они встретились на «Сиренити», он заставил ее ощутить, что она — центр мироздания. Хатч никогда не была склонна отдаваться малознакомым мужчинам, но для Броули готова была сделать исключение. Однако вечер покатился совсем в другую сторону, и ей лучше было задуматься о том, как избавиться от соблазна. «В другой раз», — решила она.
Но другого раза не было.
Билл все еще рассуждал о «Кондоре». Корабль был предназначен для проведения биологических исследований. Броули собирал образцы на Голдвуде и доставлял их в центральную лабораторию биосканирования на «Сиренити». Голдвуд был одной из планет, где жизнь еще не прошла стадию простейших.
— Давай переговорим с ними, — предложила Хатч.
Замигали лампочки.
— Канал связи открыт, Хатч. Если «Кондор» идет по расписанию, то время передачи в одну сторону составит час семнадцать минут. Я, кроме того, хочу передать сообщение на «Сиренити», на тот случай, если он отклонился от курса .
Несмотря на всю серьезность положения, Хатч была взбудоражена. Взволнованная школьница. Онемевшая от робости. Мысленно она подтягивала гольфы, старалась выровнять голос и, едва дыша, всматривалась в черную линзу телекамеры.
— Пастор, — начала она, — я получила…
Лампочки снова мигнули и погасли. И больше не зажглись. Когда Билл попытался заговорить с ней, его голос звучал как в замедленном воспроизведении записи. Со всех экранов исчезли картинки, а вентилятор запнулся, выключился и запустился вновь.
Билл безуспешно пытался подобрать слова.
Зажглись аварийные сигналы.
— Что это было? — спросила Хатч. — Что случилось?
Целую минуту Билл восстанавливал голос и предпринимал неудачные попытки заговорить.
— Это был ЭМИ, — наконец сказал ИИ. — Электромагнитный импульс.
— Насколько серьезны повреждения?
— Он оплавил все, что было на корпусе .
Сенсоры. Передатчики и параболические антенны. Средства гиперсвязи. Оптику.
— Ты уверен? Билл, нам нужно связаться с «Кондором». Объяснить им, что случилось.
— Это невозможно, Хатч .
Она уставилась в иллюминатор на вьющуюся дымку.
— Даже не думай, — предостерег Билл.
— И какова же альтернатива?
— Поджариться .
Уровень радиации здесь, гм-м, астрономический .
Пока Хатч не выйдет наружу и не заменит передатчик, никакой надежды предупредить Пастора не было.
— При такой скорости снаружи очень сильный ветер — это если ты хочешь очень хорошо испечься, Хатч. Помни: если с тобой что-то случится, не спасется никто .
— Ты мог бы заменить меня.
— В данный момент я слеп. Я не сумел бы даже отыскать станцию. «Ренессанс» должен известить «Сиренити» о том, что произошло, а Барбер пусть догадается об остальном.
— Они тоже ничем не помогут. Тот же самый ЭМИ…
— У них есть оборудование для таких явлений внешней среды. Есть костюмы для тяжелых условий работы. Они могут отправить наружу людей, не подвергая их жизнь опасности .
— Да. — Она поторопилась с выводами. Ну ладно. Сама она определенно не собиралась никуда выходить.
— После прибытия на станцию ты можешь заняться любыми восстановительными работами. Если не передумаешь.
— К тому времени будет поздно обращаться за помощью к Пастору.
Камин Билла утих.
— Я знаю .
Они вели корабль по заранее строго установленному курсу. Точные данные о направлении и скорости были заложены много часов назад. И теперь требовалось только не проскочить мимо станции, не заметив ее. Но видимость ухудшалась, и утром, к моменту их прибытия, должна была стать еще хуже. Она, вероятно, останется вполне терпимой, но если они чуть ошиблись в расчетах, уповать оставалось только на Бога. — Билл, что если мы загрузим на корабль всех?
— Всех до одного? Пятьдесят шесть человек? Пятьдесят семь, считая тебя? А сколько там взрослых? Сколько детей? Какого они возраста?
— Ну, скажем, сорок взрослых. И что?
Его изображение словно бы постарело.
— Первые несколько часов все будет в порядке. Затем понемногу начнет сказываться теснота. Пассажиры станут реагировать на растущую духоту. А после, скажем, через тринадцать часов, условия ухудшатся очень серьезно .
— Через какое время люди начнут испытывать постоянное неудобство?
— У меня нет на этот счет достаточной информации .
— Подумай.
— Я очень не люблю думать. Особенно над подобными вопросами .
— Неважно. Думай.
— Примерно через пятнадцать часов. Как только это начнется, все очень быстро покатится вниз. — Его взгляд наконец поймал ее взгляд. — Ты сможешь сделать это — загрузить на борт дополнительных людей — если Даймен достаточно сообразителен, чтобы позволить «Сиренити» узнать, что именно здесь произошло, если станция «Сиренити» свяжется с «Кондором» и «Кондор» сумеет отыскать нас достаточно быстро, чтобы снять лишних людей еще в пути .
* * *
Освещение восстановилось, а заодно нормальное энергоснабжение.
Весь вечер Хатч беспокойно бродила по кораблю, читала, наблюдала за моделированием и вела длинную сбивчивую беседу с Биллом. ИИ заметил, что со времени ленча она ничего не ела. Но у Хатч не было аппетита.
Этим же вечером, но позже, Билл возник на мостике — в виртуальном обличье, — в кресле справа от Хатч. Он был одет в прекрасный фиолетовый комбинезон с зеленой отделкой. Нагрудный карман украшала нашивка «Уайлдсайда». Билл очень гордился своей изобретательностью в том, что касалось создания его костюмов. На нашивках всегда значилось его имя, но сами они непременно менялись с каждым новым его обликом. На этой красовался силуэт корабля, перечеркнутый галактическим вихрем.
— Так ты попытаешься забрать всех ?
Пока она отложила решение. Оно подождет до «Ренессанса». До тех пор, пока Хатч не объяснит ситуацию Даймену.
Воздуха на всех не хватит, профессор .
Ошибка не моя. Я не знала этого .
Она сидела, развлекая себя мыслями об убийстве Барбера. Билл поинтересовался, не впала ли она в транс, но Хатч нужна была уверенность, что завтра утром она будет полностью работоспособна.
— Пока не знаю, Билл.
С приближением ночи внутреннее освещение стало меркнуть. Индикационные панели тоже потускнели, создавая иллюзию, что снаружи наступил вечер. Постепенно туман редел, и наконец Хатч смогла видеть снаружи лишь случайные отражения огней кабины.
Обычно ей было очень уютно в салоне «Уайлдсайда», но сегодня корабль казался пустым, темным и безмолвным. В отсеках гуляло эхо; Хатч прислушивалась к воздушным потокам и бормотанию электроники. Каждые пятнадцать минут она усаживалась перед своим дисплеем и проверяла положение «Уайлдсайда».
Между тем Пастор все больше удалялся от них.
Добравшись до «Ренессанса», она могла бы отправить ему вслед сообщение по гиперсвязи. Но тогда было бы слишком поздно.
Она решила, что не оставит никого. Погрузит на борт всех и припустится во всю прыть. Но «Уайлдсайд» не располагал таким запасом энергии, чтобы вырваться из этого гравитационного поля. Ей нужно было выйти по дуге на максимально высокую орбиту и лишь затем совершить прыжок. А значит, вспышка полностью накроет ее, прежде чем она сможет «оторваться». Но это не страшно. Это не проблема. Проблема — воздух.
Единственной надеждой Хатч спасти всех была стыковка с «Кондором». Хатч была не в состоянии сделать это в дальнем космосе; связь отсутствовала, и они не могли отыскать друг друга. Не могли — за такое короткое время. Она должна добраться до ближайшей звезды — за несколько часов, — информировать Пастора, отправиться по назначению и надеяться на лучшее. Явно подходящей была безымянная звезда класса М на расстоянии пяти световых лет. Это составляло приблизительно восемь часов лета. Добавить к этому пару часов, необходимых для того, чтобы миновать вспышку, и все люди погибнут от кислородной недостаточности приблизительно к моменту встречи. Даже если представить себе, что «Кондор» отыщется немедленно, вряд ли Пастор сумеет найти ее за три или четыре следующих часа. Даже наверняка не найдет. А то и проскочит мимо.
— Это не твоя ошибка, — вновь повторил Билл.
— Билл, — фыркнула она, — пошел вон.
Он оставил ее одну среди щелчков, урчания и свистящего шепота, наполнявших пустоту корабля.
Она осталась на мостике заполночь. Примерно в час двигатели с грохотом пробудились к жизни и начали длительный процесс торможения «Уайлдсайда», подготавливая встречу со станцией. Хатч просмотрела архивы и обнаружила старую запись: Даймен, Мэри Харпер и еще кто-то, неизвестный ей, кажется, Мервин Чайлд, спорили о жизнедеятельности станции «Ренессанс» перед комитетом Академии.
— Неужели вы полагаете, — вопрошала Харпер, — что мы потребуем от наших коллег выходить туда или полезем туда сами, если не будем полностью уверены в том, что это безопасно?
Чайлд был худым, седым и усталым. И проявлял нескрываемое презрение к каждому, кто не был с ним согласен. «Слушайте только меня — и все будет хорошо», — предлагал он. Даймен был не намного лучше. «Разумеется, риск существует, — соглашался он с мнением слушателей. — Но мы намерены пойти на этот риск».
Что он сказал ей? Я предупредил их — это неизбежно . Хатч слушала его и его товарищей, весьма решительно уверявших мир, что ничего не произойдет. Черт возьми, они заставили своих подчиненных краснеть.
Когда председатель поблагодарил их за то, что пришли, Чайлд слегка кивнул — так, как делают, когда последний из игроков забирает свои карты. Он знал, что они победят. На «Ренессанс» уже потратили слишком много денег, задействовали слишком много влиятельных людей.
Верно, они вознамерились пойти на возможный риск. И сейчас, когда кризис уже обозначился, отыскали старушку Хатч, чтобы разгребать за ними мусор. Двигай, крошка. Бери ноги в руки. Пошевеливайся.
Без нескольких минут пять она выбралась из кресла, устало доплелась до каюты, приняла душ, почистила зубы и надела свежую форму.
Она проверила пассажирские отсеки, чтобы убедиться: все готово. Нужны были дополнительные спальные места, чтобы разместить всех людей, которые прибудут со станции. Она велела Биллу настроить системы жизнеобеспечения на максимум. Когда с этим было покончено, Хатч вернулась на мостик. Ее оплошность — то, что она не сказала Даймену правды, — тяготила ее и так или иначе в глубине души заставляла Хатч чувствовать себя виновной в катастрофе. Хатч понимала, что это чистое безумие, но не могла отделаться от этих мыслей.
— Мы находимся там, где полагается, — сообщил Билл, прерывая ее внутреннюю борьбу. — Двадцать семь минут до встречи . — Он был в сером пиджаке и подобранных к нему широких брюках. — Было бы куда благоразумнее свернуть здесь работы еще пару лет назад .
— Множество людей связывают со станцией «Ренессанс» свой бизнес и карьеру, — заявила Хатч. — Тем не менее никто так и не понял до конца всех деталей формирования звезды. Проект очень важный. Но Академия отправила туда не тех людей, им не повезло, и, вероятно, было неизбежным, что они оставались там до тех пор, пока на них не рухнула крыша.
Туман светился все ярче. Хатч наблюдала его мерцание на полудюжине экранов, когда ее уединение вдруг нарушил Билл.
— Я настроил канал связи с «Ренессансом».
Слава богу.
— Соедини меня с Дайменом, Билл.
На экране замелькали искаженные изображения.
— Добро пожаловать на «Ренессанс», — произнес незнакомый голос и тут же пропал. Сигнал был очень слабым. У «Уайлдсайда» возникли проблемы с передатчиком. Картинка прояснилась и погасла. Потом опять. Когда в конце концов Билл восстановил ее, Хатч увидела Даймена.
— Доброе утро, профессор.
Он мрачно смотрел на нее.
— Мы очень беспокоились за вас. Я обрадовался, когда узнал, что вы целы. Ну, с прибытием .
Хатч кивнула.
— У нас проблема, — сказала она. — Это приватный канал?
Он сжал челюсти.
— Нет. Но это не имеет значения. Говорите .
— Что-то не в порядке с коммуникацией. Возможности «Уайлдсайда» по размещению людей очень ограниченные. Я никак не предполагала, что у вас здесь столько людей.
— Что? Ради бога, мадам, как такое могло случиться ?
Может быть, дело в том, что никто не мог заподозрить вас в такой тупости, в том, что вы потащите с собой тех, кто полностью зависит от вас . Но она смолчала.
— Корабль рассчитан на перевозку тридцати одного пассажира. Мы…
— Что? — Профессор побагровел, и она подумала, что сейчас он будет на нее кричать. — А что прикажете делать с остальными? — Он утер рот тыльной стороной ладони и огляделся. Казалось, он слушал кого-то. Затем повернулся к ней. — Может, сюда идет другой корабль?
— Может быть, — проговорила Хатч.
— Может быть?
Она посмотрела на него.
— Позвольте задать вопрос. Мы попали под мощный электромагнитный импульс…
— Это был выброс избытка реактивного потока. Такое время от времени случается. Строго говоря, это не ЭМИ. — Он чуть расслабился, как будто разговор на посторонние темы помогал ему отвлечься от решений, которые ему следовало принять.
— Но эффект тот же самый. На корпусе выгорело абсолютно все.
— Да. А чего вы ждали от потока частиц высоких энергий? Так в чем ваш вопрос?
— У вас есть резервная связь? Вы в контакте с «Сиренити»?
— Нет. Снаружи очень жарко. Мы забрали передатчик внутрь, поэтому можем сейчас разговаривать с вами. Это все, что у нас есть .
Хатч сглотнула и постаралась справиться с голосом.
— Тогда там не знают о сложившейся ситуации.
— Они совершенно точно знают, что мы обречены. Мы говорили с ними, когда все это случилось .
— Они знают, что вы нуждаетесь в эвакуации?
— Мы уведомляли их об этом .
Разговор напоминал удаление зуба.
— И пытались обратить на это их внимание, перед тем как пропала связь?
Он старался скрыть раздражение.
— Да .
Хорошо. На «Сиренити» знают, что нужна эвакуация. И что «Уайлдсайд» слишком мал для этой цели. А это должно бы означать — должно означать — что «Кондор» уже в пути.
— Что-нибудь еще, капитан Хатчинс?
Да, было и еще кое-что.
— Перешлите нам все имеющиеся у вас данные по вспышке.
Та приближалась. Большая, раскаленная, собирающаяся оставить от «Ренессанса» лишь воспоминания. Их разделяло 6,6 миллионов километров, и приближалась она со скоростью тридцать семь тысяч километров в минуту. Хатч требовалось иметь в запасе целый час для выхода на орбиту, чтобы удалось набрать нужную скорость движения и выйти на обратный маршрут.
Она была способна это проделать, но времени у них совсем в обрез.
Хатч поблагодарила профессора и объявила конец связи. Несколько минут спустя она заметила в тумане серебристый блеск. Станция.
Станция «Ренессанс» была собрана из трех допотопных сверхсветовых посудин — «Белиза», давнего поисковика Академии; «Накагамы», корабля, который когда-то доставлял людей и припасы для создателей «континентов» на Каракуа; и легендарного «Харбингера», который открыл ноки, единственную известную из существующих внеземных цивилизаций. Долгая борьба за то, чтобы объявить «Харбингер» межпланетным мемориалом, ни к чему не привела, и легендарному судну пришлось окончить свои дни здесь, в этом аду. С кораблей сняли двигатели, значительно укрепили корпуса, усилили системы охлаждения и соединили толстыми трубами-переходами, усеяв бесчисленными датчиками, антеннами, детекторами частиц, сенсорами и другим разнообразным оборудованием.
Гордая надпись «АКАДЕМИЯ НАУК И ТЕХНОЛОГИИ» украшала корпус «Накагамы». А рядом секция «Харбингера» несла на себе эмблему Академии: пергаментный свиток и лампа на фоне голубой Земли, символа Всемирного Совета.
В обычных условиях Хатч передала бы управление кораблем Биллу, который очень любил «причаливать» или по крайней мере так заявлял. Но датчики умерли, и она переключилась на ручное управление.
Самую прочную секцию «Накагамы», который был самым дальним в тройной связке, сделали полой, чтобы создать там сервисный отсек для прибывающих кораблей. Хатч сравняла орбитальное движение и позицию и скользнула по направлению к отсеку. Несколько рядов вспомогательных огней мигали, указывая ей путь; помощь оказывал и посадочный контроллер. Но повреждение систем швартующегося корабля превращало «Уайлдсайд» в примитивную посудину.
— Два градуса по левому борту. Сбросить скорость. Все отлично. Так держать .
— Ты справляешься очень неплохо, — сказал Билл.
Теоретически ИИ не способен выражать сарказм, но здесь он был налицо.
— Спасибо, Билл, — спокойно ответила она.
Хатч аккуратно прошла через «двери» во внутреннюю часть «Накагамы» и осторожно встала в док.
— Дальше ты, Билл, — проговорила она.
ИИ подтвердил получение приказа. Двигатели замерли, потребление энергии сократилось до минимума. Закрученная в спираль труба доступа выдвинулась из дока и соединилась с воздушным шлюзом «Уайлдсайда». Хатч еще раз убедилась, что ее форма выглядит безукоризненно, открыла люк и отправилась на станцию. Даймен уже ждал. Он смотрел мимо Хатч, будто ее не существовало.
— У вас не так много времени, — заметил он.
Ей требовалось заменить выгоревшее оборудование на корпусе.
А ее пассажиры уже собрались. В основном женщины и дети. Все с вещами. У некоторых малышей были игрушки, модели звездных кораблей, мячи и куклы.
В стороне два техника в защитных костюмах спешно тянули по периферии дока трубопровод с горючим.
Хатч посторонилась, давая пассажирам возможность пройти на борт. Остальные, мужья, друзья, вероятно, отцы, а также несколько женщин, растянулись шеренгой по смотровой галерее. Одна из женщин подтолкнула вперед своего ребенка, рыжеволосого мальчика лет шести. Слезы градом катились из ее глаз. Она умоляла Хатч позаботиться о нем и доставить его в Дименну.
— Я не оставлю его здесь, — сказала она в пространство. — Вместо меня можете взять кого хотите.
— Мэнди, — предостерег директор.
— Его зовут Джей, — сказала Мэнди, обращаясь к Хатч. Она крепко обняла мальчика (сцена со слезами повторилась) и ушла, проталкиваясь через толпу тех, кто хотел попасть на борт.
— Мы решили не переполнять корабль, — заявил Даймен. — Некоторые из нас остаются.
— Но это не способ…
Он поднял руку. Решение было принято.
— Ее муж начальник отдела.
В эту минуту Хатч ощутила глубокую ненависть к Барберу — более сильного чувства она в жизни не испытывала. Она желала ему смерти.
— Я найду ей замену, — сухо произнес Даймен. — Как вообще мы собираемся провести эвакуацию? Двадцать пять из нас добровольно остаются здесь. Мы правильно представляем ситуацию? Такое решение дает разумное число людей на борту? Или вы можете взять на пару человек больше, не ставя под угрозу безопасность?
Наступил самый ужасный момент в ее жизни.
— Нельзя поступать таким образом. Мы должны загрузить на борт всех и…
— Мы сами выбрали такой путь.
Разумеется, он прав. Если на борт «Уайлдсайда» поднимутся все, они образуют дополнительную массу, замедлят разгон, израсходуют воздух, подвергнут риску других и в конечном счете, если не случится чудо, должны будут выброситься через воздушный шлюз. Если же они останутся на станции, то по крайней мере будут находиться в точке, известной спасательному судну. Ничтожный шанс, но, может быть, лучший из имеющихся.
— Хатч, — проговорил Билл. — Есть вещи, которыми ты обязательно должна заняться, если мы собираемся в обратный путь .
Мир вокруг нее плыл; Хатч перевела взгляд с Даймена на людей, которые неуверенно пролезали через воздушный шлюз, на детей, постоянно спрашивавших, почему их отцы не идут вместе с ними, на растерянные лица, заполнившие галерею.
— Хатч . — Билл повысил голос. — Для нас главное завершить замену оборудования на корпусе. Осталось очень мало времени .
Она едва слышала его. Даймен стоял перед нею, как судья.
Эту самую минуту Пастор Броули выбрал, чтобы отправиться к ним на помощь. Сигнал с «Кондора» могли услышать еще раньше, будь любой из техников станции на своем посту. Но Билл сам поймал сигнал и немедленно распознал его значение.
— Хатч, — сказал он. — У меня хорошие новости .
