Боркарат не был родной планетой «немых», но играл в их мире важную роль. Там формулировались основные принципы политики по отношению к людям, которые затем по возможности принимались независимыми политическими образованиями, входившими в Собрание. На Боркарате собирались представительные органы власти, оттуда осуществлялось руководство военными действиями в периоды вражды с Конфедерацией.

Военные корабли «немых» и людей уже несколько лет не стреляли друг в друга, но давний конфликт не затухал. Уже давно никто не знал толком, в чем его причина. Стороны не интересовались владениями друг друга и не угрожали друг другу активным образом. И тем не менее взаимная антипатия существовала уже много столетий. Политики с обеих сторон получали поддержку избирателей, обещая действовать жестко по отношению к чужакам. (Меня всегда интересовало, как у «немых» могут быть политики, если разум каждого в той или иной степени открыт всем.)

Термин «Собрание» был не вполне удачным. Государства «немых», их планеты, княжества, форпосты, орбитальные города и прочее образовывали скорее общественное, чем политическое, объединение. Однако при необходимости они удивительно слаженно реагировали на любую опасность. Некоторые исследователи полагали, что это – первые признаки зарождения коллективного разума.

С облегчением покинув «Коумар», я зашла в центр обслуживания. Там очередная женщина-аватар с моей внешностью объяснила, как добраться до музея в Провно.

Нужный мне челнок носил эмблему в виде молнии. Он был забит до отказа, и мне пришлось проталкиваться к своему месту. Именно тогда я в полной мере ощутила, насколько чуждо нам по своему строению общество «немых»: достаточно было посмотреть, как они общаются, уступают друг другу дорогу, укладывают багаж, усаживают в кресла детенышей, спорят о том, кто будет сидеть у окна, – и все это в полной тишине. Ну ладно, не в полной. Конечно, я слышала шелест одежды, скрежет закрывающихся панелей, свист выходящего из подушек воздуха, щелчки застегиваемых ремней. Но за все это время никто не произнес ни слова.

К тому времени я провела в обществе «немых» уже больше недели и постепенно училась не чувствовать себя выставленной на всеобщее обозрение. «Просто не обращай внимания», – убеждала я себя. И все же я постоянно ловила себя на том, что бросаю взгляд на кого-то из пассажиров, представляя, будто машу ему рукой.

Обычно за этим следовала физическая реакция – ответный взгляд, приподнятая бровь или еще что-нибудь. Иногда мне даже махали в ответ.

Я пыталась думать о чем-нибудь приятном и неопределенном. Вообще говоря, первобытный страх и отвращение, которые я испытывала, находясь среди «немых», таяли с каждым днем. Но там, в челноке, я чувствовала себя далеко не лучшим образом, пытаясь читать и не понимая ни слова.

Мы вошли в атмосферу, пролетели сквозь облака, освещенные заходящим солнцем, преодолели зону турбулентности и наконец вышли из облаков. Небо было усеяно звездами. Внизу сверкали огни городов.

Возле моего кресла остановилась стюардесса.

– Посадка через семь минут, – произнесла она. Я не смогла понять, откуда доносился голос.

Я провела ночь в отеле, стоявшем недалеко от набережной реки. Ашиурские здания – по крайней мере, на Боркарате – слегка отличаются от наших. Возведенные людьми сооружения, независимо от культурных влияний, выглядят статичными. Им свойственна симметрия. Каким бы эклектичным ни был замысел архитектора, постройки всегда отличаются размеренностью и пропорциональностью. А у «немых» здания вызывают ассоциации с движением, течением, энергией – и никакой симметрии. Издали мой отель выглядел незавершенным, словно часть его существовала в ином измерении.

Я поужинала в ресторане, в окружении «немых». Замечу с гордостью, что я не уронила себя в их глазах. Я сидела за столиком, спокойно поглощая еду, и даже не вздрогнула, когда какой-то младенец бросил на меня испуганный взгляд и уткнулся в молочные железы матери.

Мне стало интересно, в каком возрасте начинают проявляться телепатические способности. Может ли общаться таким образом дитя в утробе?

Ко мне подошло двое людей – мужчина и женщина, которые увидели меня. Со стороны могло показаться, что мы с ними – старые друзья. Я предложила им сесть за свой столик, и мы целый час болтали о том о сем. Они прилетели из Санкт-Петербурга, одной из древних земных столиц.

Кажется, я уже говорила, что ашиуры не употребляют алкоголя ни в каком виде. Я читала, что у них не существует таких снадобий, что они вообще не понимают, зачем людям притуплять собственные чувства. Поэтому мы подняли бокалы с безалкогольными напитками, но пообещали друг другу, что обязательно встретимся после возвращения домой. Удивительно, до чего близки друг к другу стали Андиквар и Санкт-Петербург.

Спала я хорошо, не считая пробуждения посреди ночи после какого-то особенно реалистичного сновидения на сексуальную тему. И я вновь подумала – способны ли «немые» воспринимать чужие сны? Не напугала ли я детей сразу на трех этажах? Неудивительно, что им не слишком нравится, когда рядом люди.

Я вспомнила пару, с которой познакомилась за ужином. Они были молоды и недавно поженились. Но я могла поклясться, что сегодня ночью они спали порознь – и, вероятно, излучали куда более сильные эмоции, чем при старой доброй возне в постели. Планета «немых» – не самое подходящее место для медового месяца.

Музей иных форм жизни располагался в обширном парке на острове Провно: он входит в состав протяженного архипелага в одном из южных морей. Большую часть парка занимают общественные здания и исторические заповедники. Зеленые зоны часто посвящены тем или иным историческим фигурам, а иногда служат обычными местами отдыха. В парке есть реки и водится множество мелких зверьков, которые выпрашивают подачки у посетителей.

Постройки выглядели весьма своеобразно – крыши наподобие океанских волн, наклонные шпили, парящие в воздухе трубы. Толпы народа перемещались по длинным изогнутым дорожкам, иногда поднимавшимся до верхних этажей. Повсюду виднелись покрытые листьями галереи – в них можно было укрыться и насладиться прелестями природы. Все казалось легким и хрупким, неосязаемым, как солнечный свет.

Частному транспорту въезжать в парк запрещалось. Посетители могли попасть туда на воздушном такси, но основная их масса прибывала на магнитоплане. Я никогда раньше не видела этих аппаратов и не имею понятия, как они устроены.

По обеим сторонам музея стояли похожие, но не одинаковые обелиски. Здание из белого мрамора, с арками, колоннами и поднимающимися эстакадами напоминало детскую головоломку, которую можно разбирать и снова собирать – и каждый раз она будет выглядеть иначе. Движущийся пандус привел меня к главному входу. Я подошла к стене с надписью, выполненной ашиурскими символами. Переводчик сообщил, что музей был основан неизвестно когда – преобразование дат не очень удавалось устройству – и что его сотрудники рады видеть представителей любых форм жизни со всей галактики.

Я вошла внутрь. Детеныши «немых» смотрели то на меня, то на надпись, а взрослые просто таращились на меня. Некоторые в страхе попятились. Но я лишь вежливо улыбнулась и пошла дальше.

В музее, посвященном инопланетным биологическим системам, ожидаешь увидеть множество голограмм, показывающих разнообразные формы жизни в действии. Но здесь все оказалось иначе. Возможно, считалось, что посетители могут увидеть голограммы у себя дома. Передо мной были стеклянные витрины, заполненные чучелами и головами.

Похоже, их подбирали так, чтобы как можно больше шокировать посетителей. Гигантские твари с разинутой пастью, способные проглотить космический челнок. Змеи, для которых я могла бы послужить зубочисткой. Хищники всех видов и размеров, один страшнее другого. Добыча хищников – симпатичные пушистые зверьки, умеющие быстро бегать. Чертовски быстро.

Я увидела растения, которые могли пожрать человека среднего роста, и многоногих созданий, обитавших на деревьях Баринора (где это?) и похищавших детей. Неужели кто-то соглашался жить в таких местах, тем более с детьми?

Рада сообщить, что человеческих чучел там не оказалось. Возможно, создателям музея пришлось поступить так потому, что среди посетителей бывали и люди. Имелось несколько птиц и ящериц с Окраины, а также тигр с Земли. Но единственный человек был аватаром – бородатый мужик, похожий на неандертальца, даже с копьем в руке. Когда я подошла поближе, он заворчал.

Надо полагать, лучшего они не нашли. Интересно, сколько детенышей «немых» получили первое впечатление о человечестве, глядя на этого парня?

Он охранял вход в зал Человечества – целое крыло, посвященное людям, «единственной из известных нам технических цивилизаций». Зал был большим, круглым, с куполообразным потолком высотой в три этажа. Повсюду стояли стеклянные витрины и столы с экспонатами. Первобытное и современное оружие, разнообразные божества, музыкальные инструменты, одежда представителей различных культур, шахматы, посуда. Одна из ниш изображала офис обычной компании. Многие экспонаты были снабжены табличками, где указывались временной период и планета происхождения. Шлемы с наушниками давали возможность узнать историю тех или иных предметов. Было и какое-то количество книг в переводе на базовый язык «немых». Я нашла среди них «Республику», «Последние дни американского государства» Бернвелла, «Четыре романа» Харди Бошира и множество других трудов. В целом коллекция выглядела не слишком представительно: авторы по преимуществу современные, классики очень мало.

В центре зала на возвышении стоял предмет моих поисков – «Сокол». На пандусе выстроилась очередь из «немых», желавших войти в шлюз. Посетители покидали корабль с другой стороны, через выход, вырезанный в корпусе.

Возле мостика виднелась надпись «Департамент планетарной разведки», а рядом – бортовой номер: TIV114. И конечно, название корабля – «Сокол». Навигационные огни горели: значит, на корабле имелось электричество. Я взяла с собой маленький генератор, на случай если мне потребуется независимый источник энергии.

В зале было около сорока «немых», но ни один не двигался с места. Все смотрели прямо перед собой, делая вид, будто разглядывают экспонаты, но застывшие позы выдавали их. Одна из ашиурок, стоявшая возле статуи древнего бога, наблюдала за мной, и ее глазами смотрели на меня все остальные.

Она подняла руку: «Привет».

Улыбнувшись в ответ, я вновь переключилась на «Сокол», пытаясь думать о том, как он красив, как мне хотелось бы летать на нем. Я изо всех сил старалась не думать об истинной причине моего визита, и постепенно посетители снова зашевелились. Никто даже не обернулся, чтобы украдкой взглянуть на меня.

Я прошла между витрин, нащупывая в кармане чип для загрузки данных.

По пути мне попадались информационные пункты, где можно было узнать о людях. Воспользовавшись переводчиком, я обнаружила, что мы находимся на вершине эволюционной лестницы, но все же стоим на ступень ниже ашиуров. Гид объяснял, что мы считаем себя разумными существами и в определенном смысле являемся ими, хотя общаемся в основном при помощи «тявканья». Ладно, это уже мой перевод. «При помощи звуков и шумов» – так говорилось там. Выбирайте сами, что вам больше нравится.

Кое-что в нас, как сообщалось, было достойно восхищения: преданность, довольно высокий интеллект, готовность проявлять сочувствие, дружелюбие. С другой стороны, мы были нечестными, злобными, безнравственными, вероломными, лицемерными, и для поддержания порядка в нашем обществе требовалось множество полицейских.

– Отдельные индивидуумы ведут себя смирно, – говорил гид, – и к ним, как правило, обычно можно приближаться без особых опасений. Но когда люди объединяются в группы, их поведение меняется, становясь более сомнительным. Они скорее склонны следовать общему мнению, чем отстаивать свое.

И позже:

– Похоже, существует прямая зависимость между размером группы и склонностью ее членов к насилию или иному сомнительному поведению, а также их стремлением соглашаться с лидерами, предлагающими насильственное или упрощенное решение проблем. Это называется коллективной реакцией.

Упоминались книги, в которых особенно глубоко анализируется ограниченность умственных способностей людей. В конце концов это начало меня раздражать.

Я обходила зал, не сводя взгляда с «Сокола» и пытаясь подавлять собственные мысли. Появились новые «немые»: пока я старалась как можно более небрежно бродить среди экспонатов, они становились в очередь.

Поняв, что хвост никуда не исчезнет, я тоже встала в его конец. Передо мной стояло с десять ашиуров, в том числе две самочки-подростка. Я заметила, как одна из них тронула другую за локоть и плотнее запахнула одежду.

Почувствовав, что уже сыта по горло, я попыталась послать сообщение всем, кто меня слушал: «Те, кто чувствует свое превосходство лишь из-за того, что родились такими, обычно оказываются полными дураками». Я не знала, как представить эти слова в виде образов, так что вряд ли меня хоть кто-то понял, но я все равно почувствовала себя лучше.

Люк, с которого проходили на мостик, был открыт, так что я смогла разглядеть приборы и место пилота. Но сразу за ним была натянута синяя тесьма с табличкой «Прохода нет». На мостике стояли два кресла – одно для пилота, второе для гостя или техника. Я представила себе Маргарет Уэскотт за приборами и Адама в дополнительном кресле, а затем взглянула через иллюминатор на серые музейные стены и подумала о том, что могли видеть те двое.

Перед креслом пилота, с правой стороны, располагался считыватель. Я сунула руку в карман и коснулась чипа.

Искина звали Джеймс.

Я перегнулась через тесьму, остро осознавая, что рядом полно других существ. Мне очень хотелось несколько минут побыть одной.

– Джеймс, – прошептала я, – ты здесь?

Ответа не последовало, но загорелась зеленая лампочка. Приборная панель «Сокола» имела незнакомую мне конфигурацию, но кое-что остается неизменным независимо от корабля и даже от эпохи. Зеленая лампочка всегда означает, что искин включен и работает. Первое препятствие преодолено. Как я предположила, голос отключили, чтобы Джеймс случайно никого не напугал.

Тесьма висела слишком высоко, чтобы ее можно было перешагнуть. Поэтому я пролезла под ней, слегка ее приподняв, направилась прямо к считывателю, не обращая внимание на волнение позади меня, и вставила в него чип.

– Джеймс, – сказала я, – загрузи навигационные журналы. Все, которые связаны с доктором Адамом Уэскоттом.

Вспыхнула еще одна лампочка – белая, и послышался звук, означавший, что началась передача данных. Повернувшись, я улыбнулась стоявшим сзади «немым». Привет. Как дела? Нравится в музее? Я делала вид, будто выполняю рутинную операцию по обслуживанию корабля, но вдруг сообразила: «немые» ведь могут подумать, будто я хочу угнать корабль, проломить стену зала и полететь к Окраине, несмотря на погоню. Я представила, как «Сокол» поднимается над башнями Боркарата, а затем, набирая скорость, уходит в космос. И как я ни старалась, мне не удавалось выбросить из головы эту картину.

Конечно, учинить такое не было ни малейших шансов. Чтобы разместить в музее корабль, пришлось снимать перегородку, а затем ставить ее на место. Двигатели были отключены или вообще отсутствовали. И в любом случае на корабле не было топлива.

Чип жужжал и гудел, принимая данные, которые накапливались больше десяти лет. Я окинула взглядом другие приборы, словно действительно проводила обслуживание – подстроить это, подкрутить то…

К тесьме стекалось все больше «немых», желавших посмотреть, что там происходит. Я представила, как они заглядывают мне прямо в мозг, интересуясь, не сошла ли я с ума. Мне пришло в голову, что они могут решить, будто именно так ведут себя низшие виды, и не более того. А потом я задумалась над тем, моя ли это мысль, или она пришла откуда-то извне.

Несколько «немых» отошли, но их место заняли другие. Я смотрела на приборы, ожидая, когда белый цвет лампочки сменится на другой в знак того, что операция завершилась.

Я поправила кресла, взглянула в иллюминаторы, проверила настройки на экранах, разгладила блузку.

Жаль, что я не сообразила принести с собой тряпку для протирания пыли.

Я снова посмотрела в иллюминатор. К «Соколу» приближались двое «немых» в синей форме.

Лампочка оставалась белой.

Толпа зашевелилась, освобождая дорогу. Послышались тяжелые шаги. И конечно, при этом не раздалось ни единого звука, ничьего голоса.

Потом появились представители власти, оба в форме, выглядевшие очень суровыми. С другой стороны, что можно понять по внешнему виду ашиуров? Я попыталась подавить эту мысль в зародыше и стала транслировать в уме сообщение: «Я уже почти закончила. Подождите еще минуту».

Они перешагнули через тесьму. Один взял меня за руку и оттащил от считывателя. Я оглянулась. Лампочка по-прежнему горела белым.

Эти двое явно хотели, чтобы я пошла с ними; отказаться было невозможно. Меня выволокли с мостика через шлюз и повели сквозь толпу зевак, которые на этот раз нисколько не скрывали, что наблюдают за мной. Мы вышли из зала, спустились по пандусу, пересекли вестибюль и свернули в коридор.

Я чувствовала себя совершенно беспомощной и пыталась мысленно протестовать всеми известными мне способами – тщетно. С этими ребятами нельзя объясниться даже жестами. Пустить в ход свое обаяние тоже не получится.

Меня провели через двустворчатые двери в коридор, по обеим сторонам которого находились офисы. Я поняла, что меня не будут просто вышвыривать на улицу. Мы направлялись в служебные помещения музея.

Возле двери из темного стекла мерцали электронные значки – символы языка «немых». Дверь открылась, и меня ввели внутрь. Офис был пуст. Я увидела внутреннюю дверь, пару столов и три или четыре стула, все – стандартного ашиурского размера. Охранники усадили меня на стул и перестали держать, но при этом расположились рядом со мной: один возле входа, которым они воспользовались, другой – возле внутренней двери. Интересно, подумала я, загрузились ли данные на чип?

Ждать пришлось минут пять. Но вот за внутренней дверью послышался шум, затем она открылась. Вошла ашиурка в одеянии грязно-белого цвета, напоминавшем тренировочный костюм, с откинутым на спину капюшоном.

Она посмотрела на меня, затем на моих сопровождающих. Похоже, они обменивались информацией. Наконец охранники встали и вышли. Видимо, меня сочли неопасной.

Ашиурка достала из кармана переводчик, от которого тянулся провод, и повесила его на шею.

– Здравствуйте, Чейз, – сказала она. – Я Селотта Мовия Кабис. Можете звать меня Селоттой.

Несмотря на обстоятельства нашей встречи, я едва не рассмеялась. Представившись, я поздоровалась в ответ.

– Нам очень приятно, что вы решили сегодня нас посетить.

– Спасибо, – ответила я. – Прекрасный музей.

– Да. – Она обошла меня и села на стул напротив. – Можно поинтересоваться, что вы делали на «Соколе»?

Лгать не имело никакого смысла. Переводчик не мог помочь ей прочесть мои мысли, но я сомневалась, что она вообще в нем нуждалась.

– Пыталась загрузить навигационные журналы.

– Но зачем? «Сокол» стоит в зале Человечества с тех пор, как я здесь работаю. Уже лет двадцать пять.

– Большой срок, – согласилась я.

Она пристально посмотрела на меня, нисколько не скрывая, что заглядывает мне в голову.

– Что за «Искатель»? – спросила она.

Я рассказала ей все, объяснив, как корабль связан с Марголией и что такое Марголия.

– Девять тысяч лет? – переспросила она.

– Да.

– И вы надеетесь найти эту планету? Марголию?

– Мы понимаем, что это слишком оптимистично, но мы рассчитываем найти корабль.

Селотта опустила серые веки, затем подняла их снова. Зрачки ее глаз были черными и ромбовидными. Она долго меня разглядывала.

– Кто знает? – наконец проговорила она. – Одно может привести к другому.

– Как вы уже поняли, – сказала я, – мне нужна ваша помощь, чтобы получить информацию с «Сокола».

Несколько секунд она сидела неподвижно, погрузившись в размышления, а затем, похоже, пришла к какому-то выводу. Дверь в коридор открылась. Повернувшись, я увидела одного из охранников. Селотта жестом велела ему подойти. В правой руке он держал мой чип. Мне вдруг пришла в голову идея: схватить чип и бежать.

– Нет, – возразила Селотта. – Не слишком удачная мысль.

Охранник протянул ей чип, повернулся и вышел. Она рассмотрела устройства, после чего включила лампу и изучила его внимательнее. Закончив осмотр, она снова устремила на меня взгляд своих глаз с ромбовидными зрачками, и у меня возникло ощущение, будто она хочет поговорить со мной. Внезапно лицо ее сделалось удивленным; она покачала головой – совсем по-человечески – и постучала по переводчику.

– Порой забываешь, что нужно говорить вслух.

– Догадываюсь, – сказала я.

– Я спрашивала, не беспокоитесь ли вы, что найдете там выжившую цивилизацию. Людей, отколовшихся от вас девять тысяч лет назад. Вы ведь понятия не имеете, какими они могли стать.

– Знаю.

– Не обижайтесь, но люди порой бывают непредсказуемы.

– Иногда, – ответила я. – Мы не рассчитываем найти выживших. Но если удастся найти их поселение, там могут обнаружиться кое-какие артефакты, представляющие немалую ценность.

– Не сомневаюсь.

Я ждала, надеясь, что она отдаст мне чип и пожелает счастливого пути.

– Думаю, мы можем договориться.

– В каком смысле?

– Возможно, мы отдадим вам чип.

– На каких условиях?

– Если вы найдете то, что ищете, я буду рассчитывать на щедрое пожертвование.

– Вы хотите получить часть артефактов?

– Думаю, это была бы разумная сделка. Детали оставляю на ваше усмотрение. Полагаю, вам можно доверять.

Она встала.

– Спасибо, Селотта. Да, если у нас все получится, я постараюсь не обидеть музей.

– Все через меня лично.

– Конечно.

Она, однако, не стала отдавать чип.

– Чейз, – сказала она, – меня удивляет, что вы сразу не пришли к нам.

Я стояла перед ней, изо всех сил делая вид, будто попытка кражи была для меня вполне разумным поступком.

– Прошу прощения, – ответила я. – Честно говоря, я не знала, разрешите ли вы сделать это.

– Или просто хотели забрать все себе.

– Я этого не говорила.

– Вы об этом подумали. – Она положила чип на стол. – Жду от вас вестей, Чейз.