На следующий день я пришла в офис Шары и объяснила ей, что нам нужно. В отчетах об экспедициях перечислялись звезды, возле которых в разное время побывали Уэскотты. Благодаря данным, полученным от искина «Сокола» мы теперь знали, в каком порядке они облетали звезды во время каждой экспедиции.
– Алекс считает, что ты можешь выяснить, совпадает ли эта последовательность с первоначальными планами.
– Но планы не сохранились, – сказала Шара. – Мы об этом уже говорили.
– Знаю. Но погоди. До появления квантового двигателя корабль разведки всегда рассчитывал кратчайший маршрут для конкретной экспедиции.
Озабоченное выражение на лице Шары сменилось улыбкой.
– Верно, – кивнула она.
– И мы знаем, что Уэскотта интересовали звезды класса G, у которых подходил к концу цикл сгорания водорода.
– Да.
– Мы почти уверены, что они нашли нечто в одной из систем и исключили эту звезду из отчета, а потом полетели к другой звезде и вставили ее в отчет вместо той, что указывалась в плане. Если мы сумеем определить, какую именно звезду вычеркнули…
– То вы сможете узнать, где «Искатель».
– Получится?
– Не имея на руках плана Уэскоттов…
– Да.
– Конечно.
Взгляд ее устремился куда-то в пространство. Мимо пролетела стайка оседлавших ветер пчел-колибри. Размышления прервал искин, сообщивший о входящем звонке.
– Не сейчас, – ответила она. – Чейз, давай посмотрим, что там у тебя.
Я подала ей диск. Шара вставила его в считыватель и затемнила помещение.
– Давай предположим, что это случилось во время последней экспедиции?
– Для начала подойдет.
Она дала указание искину вывести проекцию области поисков для полета 1391–1392 годов. Офис исчез, и мы поплыли среди звезд.
– Я исключил все, что находится за пределами указанной области, – сказал искин. – Внутри нее содержится тринадцать тысяч одиннадцать звезд. – Большинство были желтыми, класса G. Одна, возле книжного шкафа у дальней стены, засветилась ярче. – Это Тайо четыре тысячи семьсот семьдесят шесть, которую они посетили первой. – От нее протянулась линия ко второй звезде, в полуметре от первой. – Иглу двадцать семь тысяч шестьсот пятьдесят один. – Линия свернула к третьей, возле настольной лампы. – Кестлер две тысячи двести девяносто четыре. – Линия ушла вверх, к звезде под потолком, потом скользнула вдоль дивана, коснувшись еще двух звезд, резко повернула и прошла через всю комнату. Мы увидели светящийся зигзаг. – Расстояние между двумя наиболее удаленными друг от друга точками составляет тридцать две целых и четыре десятых световых года. Общее расстояние, преодоленное в ходе экспедиции, составляет восемьдесят девять целых и семь десятых световых года. Посещено десять звезд.
– Марк, – обратилась Шара к искину, – не убирай эту область. Покажи нам, у каких звезд подходит к концу цикл сгорания водорода. Оставь… ну, скажем, звезды, у которых сгорание гелия начнется в течение ближайшего полумиллиона лет, а остальные убери.
– На это потребуется время, Шара.
– Ждем.
– Шара, но ведь кто-то должен был побывать в этих системах до Адама и узнать, у каких звезд заканчивается цикл? – спросила я.
– Вовсе не обязательно. Для планирования полета вполне достаточно данных спектрографического анализа.
– Готово, – сообщил Марк.
– Хорошо. – Звезды начали гаснуть. – Посмотрим, что у нас есть.
Осталось около тридцати звезд, включая десять, возле которых побывали Уэскотты. След «Сокола» был четок и ясен.
– Сохрани траекторию, – велела Шара.
Линия погасла.
– Хорошо, Марк. Теперь спланируй полет к этим десяти звездам так, чтобы минимизировать общее время, проведенное в пути. Начни с той же звезды, что и экспедиция «Сокола», – Тайо как-ее-там. Когда сделаешь, выведи траекторию полета.
Тайо 4776 вспыхнула более ярким светом. От нее снова потянулась линия, которая переместилась к Иглу, затем к звезде возле лампы. Наконец линия соединила все десять звезд, и в воздухе перед нами повис зигзаг.
– Кажется, линия та же, – сказала я.
– Давай проверим. Марк, уменьши траекторию и снова покажи первую. Наложи их друг на друга.
Искин переместил траектории так, что они оказались рядом, затем соединил их. Они оказались совершенно идентичными.
– Перейдем к предыдущей экспедиции, – сказала я.
Это была экспедиция 1386/87 года.
Траектории почти совпадали. Уэскотты снова посетили десять планетных систем, но на этот раз маршрут был не оптимальным с точки зрения расхода топлива. Отклонение произошло у шестой звезды.
Тиникум 2502.
Разница была не слишком существенной, но достаточной, чтобы понять: здесь какая-то загвоздка.
Мы сидели, глядя на звезду. Если бы Уэскотты придерживались исходной траектории, они не полетели бы к Тиникуму.
– Ладно, – сказала я. – У какой звезды они должны были побывать? Какая звезда вписывается в остальную траекторию?
Шара повторила мой вопрос, задав его искину.
– Предположим, – сказала она, – что после Тиникума две тысячи пятьсот два они вернулись к первоначальному маршруту.
– Здесь, – сказал Марк, подсвечивая близлежащую звезду.
Тиникум 2116.
– Отлично, Шара.
– Иногда и у меня кое-что получается, – улыбнулась она.
Мне хотелось отблагодарить Шару, и я пригласила ее на ланч. Мы пошли в «Хиллсайд», сели у окна, заказали напитки и завели разговор о пропавших межзвездных кораблях.
– Диаметр планетной системы Тиникума, вероятно, составляет около восьми миллиардов километров, – сказала она. – Но диаметр гравитационного поля звезды в несколько раз больше. Если «Искатель» находится на орбите одной из планет, найти его будет несложно.
– Но если он на околосолнечной орбите…
– Вам придется взять с собой больше провизии.
Да, это была непростая задача. На «Белль-Мари» имелось лишь базовое навигационное оборудование. Поиски заняли бы немало времени – возможно, годы.
– А разведка никак не поможет?
– Могу дать вам прибор вроде телескопа. Будет полегче.
– Шара, – сказала я, – ты самая замечательная женщина на свете.
– Угу. Что я получу взамен?
– Я заплачу за ланч.
– Ты и так платишь за ланч.
– Гм… – Я задумалась. – Хочешь полететь с нами? Оказаться рядом, когда мы найдем «Искатель»?
Она скорчила гримасу, будто я предложила ей съесть рубленую каракатицу.
– Вряд ли. Знаю, это будет эпохальное событие, но я не такой уж энтузиаст этого дела и не готова провести столько времени на корабле. Полет продлится месяц или два.
Принесли сэндвичи и напитки. Какой-то парень за столиком у окна строил Шаре глазки, но она делала вид, что не замечает его.
– Когда найдете корабль, – сказала она, – вы публично объявите о том, что разведка оказала вам помощь…
– Будет сделано.
– И предоставите доступ к нему. Это значит, что ты и твой босс не обчистите корабль, прежде чем мы на него попадем.
– Мы хотели бы кое-что взять. Совсем немного.
– Соблюдайте умеренность. Сумеете?
– Конечно.
Она посмотрела на меня:
– Я серьезно, Чейз.
– Знаю. Не проблема.
– Хорошо. – Она отхлебнула из стакана с коктейлем, но мысли ее блуждали где-то далеко. – Хочешь знать правду о разведке, которую мы не выкладываем широкой публике? – сказала она, поколебавшись. – Так вот, главная наша цель – поиски другой цивилизации. Конечно, это неофициально. Официально мы составляем перечень космических объектов. Каждая система попадает в каталог. Указываются физические характеристики звезд и планет, данные о расположении планет в каждой из систем, всяческие аномалии и так далее. Но те, кто летает на кораблях, знают, что большая часть полученной информации попадает в архив, после чего о ней забывают. Кого интересует температура на поверхности очередного газового гиганта?
– Ты хочешь сказать, что…
– Газовые гиганты, как правило, исследуют с большого расстояния. Это делается довольно быстро. То же происходит с самыми близкими и самыми далекими планетами. По правилам требуется обследовать все, что есть в системе, но почти никто не проявляет такой тщательности. Ты работала у нас и знаешь все это. А значит, если «Искатель» находится на орбите одной из планет, на ней, скорее всего, есть условия для жизни. Отталкивайтесь от этого.
– Мы вообще не уверены, что он находится в той системе.
– Тем интереснее все будет. – Шара съела кусок сэндвича. – Вкусно. Мне здесь нравится.
– А что с телескопом?
– Договорюсь, чтобы вам его дали. – Она наконец заметила авансы парня и устало вздохнула. – Когда вы улетаете?
Вернувшись в офис, я рассказала о нашей беседе Алексу. Тот торжествующе вскинул кулак.
– Кажется, дело пошло, – сказал он.
Я сообщила ему о звонке Винди.
– Олли Болтон. – Он скорчил гримасу. – Почему я не удивлен?
– Вряд ли мы можем что-то сделать. Разве что применить физическое воздействие.
– Мне тоже так кажется.
– Ну, тебя это не сильно раздражает.
– Это часть нашего бизнеса, – сказал Алекс. – Нас перехитрили.
– Это не часть бизнеса. Это взяточничество.
– Давай пока не думать об этом, Чейз. У нас есть дела поважнее.
На «Белль-Мари» не было крепления для телескопа, и нам пришлось ждать несколько дней, прежде чем его изготовили и установили.
Пока шла работа, Алекс попытался разведать что-нибудь о Джоше Корбине, который приходил к Делии и расспрашивал ее о «Искателе». Но ничего существенного выяснить не удалось, кроме того, что он время от времени консультировал Болтона. Это мы знали и так.
Тем временем в офис на мое имя пришла посылка, к которой прилагалась открытка следующего содержания:
«Чейз, я всегда о тебе помню. То, что я позволил тебе уйти, – самая большая глупость в моей жизни. Позвоню вечером. Джерри».
Несколько лет назад я была близко знакома с человеком по имени Джерри Унтеркефлер, но особой страстностью он не отличался.
В прошлом году, когда мы занимались «Полярисом» и на нас несколько раз покушались, решено было установить в доме систему безопасности высшего класса. Я уже собиралась вскрыть посылку, когда Джейкоб велел мне осторожно положить ее на стол и предупредить Алекса. По его настоянию мы оба покинули дом.
Час спустя полицейские вынесли посылку. Мы с Алексом стояли на лужайке.
– Наноботы для расчистки территории, – сказал Фенн. – Примерно за четыре минуты они превратили бы дом в парк с тремя каменными скамейками. – Он посмотрел на меня. – Одной из скамеек стала бы ты.
Мне сделалось не по себе.
– Кто хочет вашей смерти? – спросил Фенн.
Мы понятия не имели, кто мог зайти настолько далеко, чтобы решиться на убийство. Целый час мы отвечали на вопросы и пытались вычислить подозреваемых. Мы рассказали Фенну про «Искатель», про Джоша Корбина. И про Олли Болтона.
– Думаете, за этим стоит Болтон?
Алекс ответил, что он не знает. Я не отношусь к поклонникам Болтона, но мне не верилось, что он мог организовать убийство.
– Где берут эти штуки? – спросила я. – Наноботы?
– Мы выясняем. Они разработаны для промышленного применения, и достать их несложно. Увы.
Тем же вечером они нашли Джерри Унтеркефлера и привезли на допрос. В общем-то, я была рада снова его увидеть, но знала, что он тут ни при чем.
Фенн предупредил нас, чтобы мы были осторожнее, не рисковали и сразу же сообщали ему, если почувствуем опасность.
Честно говоря, мы уже чувствовали опасность и поэтому были только рады предстоящему полету на «Белль-Мари».
Двое парней из службы техподдержки установили на корабле телескоп, который окрестили «Мартином»: считалось, что Крис Мартин первым использовал телескопы данного типа, еще в древности. Они подсоединили телескоп к искину корабля, протестировали его и сказали, что все в порядке.
На этот раз, естественно, со мной летел Алекс. Мы зарегистрировали свой рейс в системе, указав, что вылетаем утром, но свободных мест в отелях Скайдека не нашлось, и нам пришлось ночевать на борту. Мы поужинали в спокойном деллакондском ресторане «У Карла» – любимом скайдекском заведении Алекса. Каждый раз, когда мы оказываемся там, он старается выбрать время, чтобы поужинать «У Карла». После ужина он вернулся на корабль, а я отправилась на поиски развлечений и вернулась на «Белль-Мари» за пару часов до старта. Впрочем, большого значения это не имело – после вылета со станции нам требовалось девять часов на зарядку двигателей, так что я могла выспаться как следует. Когда я появилась на корабле, Алекс уже проснулся. Он неодобрительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Еще до ужина я задала Белль информацию о пункте назначения. Максимальное расстояние, которое «Белль-Мари» могла преодолеть за один прыжок, составляло чуть меньше тысячи световых лет. Тиникум 2116, к которой мы летели, находилась в тысяче шестистах световых годах: надо было сделать остановку для повторной зарядки. Весь полет, от старта со Скайдека до прибытия в окрестности нужной нам системы, должен был занять чуть меньше девятнадцати часов. «Соколу» на это требовалось шесть недель.
Приняв душ и переодевшись, я села в кресло как раз в тот момент, когда диспетчер сообщил о пятнадцатиминутной готовности. Магнитные захваты подняли «Белль-Мари» и поставили в очередь.
Перед нами стоял пассажирский корабль вместимостью около тридцати человек – возможно, он перевозил отдыхающих. Я увидела, как он стартует. Затем наступил наш черед.
Алекс сидел справа от меня. Он был необычно спокоен, и когда мы двигались вперед в последние секунды перед взлетом, не сводил с меня взгляда.
– Ты уверена, что не спишь? – спросил он.
По пути к точке прыжка мы посмотрели какую-то приключенческую симуляцию и поиграли в шахматы. Для Алекса я не слишком достойный противник – что, видимо, не так уж плохо, поскольку к игре он относится серьезно. Мы также насладились театральной постановкой мюзикла «Второй раз подряд».
Ближе к вечеру – по корабельному времени – квантовый двигатель полностью зарядился, и мы совершили первый прыжок. Если не задавать максимальное расстояние, нагрузка на систему будет чуть ниже. Поскольку нам надо было преодолеть тысячу шестьсот световых лет, я просто поделила эту цифру пополам.
Из прыжка мы, само собой, вышли где-то в межзвездной бездне.
Я вновь поставила двигатель на зарядку и сказала Алексу, что мы будем готовы к прыжку около двух часов ночи. Не самое лучшее время.
Если бы мы считали, что сможем совершить второй прыжок и немедленно направиться к «Искателю», то, наверное, сразу же сорвались бы с места, невзирая на время. Но процесс обещал быть долгим, и мы это знали. Поэтому мы решили как следует выспаться и совершить прыжок к Тиникуму утром.
После ужина Алекс устроился в кресле и стал смотреть программу, где эксперты говорили о политике, – в дополнение к корабельной библиотеке мы взяли с собой несколько чипов. Я некоторое время развлекала себя виртуальной реальностью о межзвездных путешествиях: ты удобно сидишь и плывешь среди колец газового гиганта, а голос рассказывает, как они сформировались и почему так выглядят. Я опустилась внутрь новой звезды – почему-то это пугало меня намного меньше, чем погружение в атмосферу Нептуна. Рассказчик считал, что это потрясающий мир, и я поняла, что сам он никогда там не был. Собственно, я тоже там не была, но видела другие, похожие миры; а когда смотришь на них вблизи, то думаешь, поверьте мне, совсем не об эстетике.
Я еще час почитала и легла спать около полуночи, велев Белль не будить меня.
– Когда закончится зарядка, – сказала я, – мне не обязательно об этом знать.
– Хорошо, Чейз, – ответила она, приняв облик красивой двадцатилетней девушки с парой крыльев за спиной.
– Куда собралась? – спросила я.
Она улыбнулась:
– Я всегда считала, что с крыльями люди выглядят экзотичнее.
Я не нашлась что ответить.
– Не зови меня, – добавила я, – разве что возникнут проблемы.
Но толку от этого было мало. Когда завершается зарядка, звук двигателей слегка меняется, и в этот момент я всегда просыпаюсь.
Мы совершили второй прыжок, как и планировалось, сразу же после пробуждения. Лампочки мигнули, затем их цвет сменился на зеленый. Меня слегка затошнило – так иногда бывает во время фазы перехода. На этот раз мы оказались в окрестностях звезды, которую Белль опознала как Тиникум 2116.
Именно эту систему должен был посетить «Сокол», но, если верить отчету Уэскоттов, они там не бывали.
– Мы находимся в трех целых одной десятой астрономической единицы от центрального светила, – доложила Белль. – Расстояние от нас до биозоны наполовину меньше.
– Хорошо. Начнем дальнее сканирование. Нужно взглянуть, как выглядит планетная система.
– Корректирую курс, – сообщила Белль. – Идем внутрь системы.
– Дай задание Мартину. Посмотри, нет ли там чего-нибудь похожего на брошенный корабль.
Принцип работы Мартина был достаточно прост. Он использовал трехметровый телескоп для исследования квадратов космоса со стороной в десять градусов, со скоростью один квадрат в минуту, в диапазоне от ультрафиолетового до середины инфракрасного, и фиксировал результаты. На создание образа всего неба уходило шесть часов, после чего процесс повторялся.
Это позволило нам составить каталог всех движущихся объектов – планет, спутников, астероидов и так далее. Предмет наших поисков должен был иметь отражающий корпус и, следовательно, высокое альбедо. Если он действительно был там, мы могли обнаружить его в течение нескольких дней.
Я предложила Алексу нажать кнопку активации системы, но он отказался.
– До сих пор ты сама делала всю черную работу, – сказал он. – Так что продолжай.
Я нажала кнопку. Вспыхнули лампочки, и появилась Белль в костюме цвета хаки и тропическом шлеме.
– Идет поиск, – сообщила она.
Я подключила Мартина к навигационному дисплею, чтобы мы могли наблюдать за процессом. Алекс немного посидел со мной, потом ему стало скучно и он вернулся в кают-компанию.
В последующие несколько часов сканер с большим радиусом действия обнаружил два газовых гиганта: один в десяти астрономических единицах от звезды, другой – в четырнадцати. В тот день не нашлось больше ничего, и это явно разочаровало Алекса. Я напомнила ему, что в звездной системе полно места: с ходу вряд ли что-нибудь найдешь.
Большую часть первого дня я провела на мостике, наблюдая, как увеличивается размер звезды по мере нашего приближения. Алекс курсировал между своей каютой и кают-компанией и в основном занимался тем, что просматривал списки имевшегося на рынке антиквариата. После ужина он присоединился ко мне, словно от этого Белль стала бы работать быстрее.
– Белль, – спросил он, – что-нибудь видно?
– Слишком рано, Алекс.
– Сколько времени понадобится, чтобы обнаружить нормальную планету?
– Может, еще день-два.
Он посмотрел на меня:
– Как я понимаю, Мартин тоже пока ничего не нашел?
– Нет, – ответила я. – Когда это случится, ты узнаешь первым.
– Не могу поверить, что корабли разведки так долго выясняют, из чего состоит планетная система.
– У нас и вправду нет оборудования для планетарного поиска, – сказала я. – Наши приборы рассчитаны на обнаружение маленьких целей, отражающих много света, – погибших кораблей, базовых станций и так далее. Сканер дальнего радиуса – это, конечно, хорошо, но с более специализированным устройством дело пошло бы куда лучше.
– Почему же ты не раздобыла такое устройство? Для охоты за «Искателем» у нас есть Мартин. Стоило бы взять и что-нибудь для поиска планет.
– Не знаю, – ответила я, с трудом сдерживаясь. – Вообще-то, меня интересовал погибший корабль, и вряд ли мне пришло бы в голову составлять карту звездной системы.
– Ладно, – заметил Алекс, – думаю, ничего страшного. Что бы там ни было, мы его найдем.
Вид у него был подавленный – похоже, не только из-за долгого ожидания.
– С тобой все в порядке? – спросила я.
– Все нормально, – он отвел взгляд.
– Тебя что-то беспокоит.
– Нет. Вовсе нет.
Видимо, он ожидал, что мы за несколько минут найдем планету класса К, с жидкой водой и приемлемой для человека силой тяжести. А когда этого не произошло, он начал подозревать, что такой планеты не отыщется вообще.
В действительности мы искали не древний корабль. Алексу хотелось найти Марголию.
– Сразу ничего не найдешь, Алекс, – сказала я. – Наберись терпения.
Он вздохнул:
– Будь в биозоне планета класса К, мы бы наверняка ее уже увидели.
Я не смогла солгать ему:
– Вероятно, да. Но давай расслабимся.
Он пожал плечами:
– Я все время расслаблен так, что дальше некуда.
На четвертый день нашего пребывания в системе Белль сообщила об очередной находке.
– Планета земного типа, – объявила она. – Раньше мы ее не видели, так как она находилась по другую сторону звезды.
– Где она расположена? – спросил Алекс.
– В биозоне.
Есть! Он вскочил с кресла и стиснул мою руку.
– Будем надеяться, что это оно. – Он взглянул в иллюминатор. – А увидеть можно?
Белль показала на тусклую звездочку:
– Давай взглянем поближе.
Белль подтвердила приказ, и мы сменили курс. Нам требовалось еще около десяти часов на подзарядку, после чего мы могли прыгнуть в окрестности планеты.
– Имеется атмосфера, – добавила Белль. – Экваториальный диаметр – тринадцать тысяч километров. Расстояние от звезды – сто сорок два миллиона километров.
– Прекрасно, – одобрил Алекс. – Еще одна Окраина.
– Спутники отсутствуют.
– А как с радиопередачами? – спросил он. – Что-нибудь принимается?
– Радиосигналы отсутствуют. Но до планеты достаточно далеко.
Ничто, похоже, не могло омрачить его радости.
– Ожидать, что они живы столько тысячелетий спустя, – значит желать слишком многого.
Я была согласна с этим.
– Не стоит ждать чуда, – сказала я, предчувствуя дурное.
– Обнаружены океаны, – продолжала Белль.
– Отлично! – Алекс наклонился вперед, словно гончий пес.
– У меня вопрос, – вставила я.
– Выкладывай.
– Если это действительно Марголия, почему Уэскотты ничего не сказали? Когда они тут были – в тысяча триста восемьдесят шестом или седьмом? Планы были уничтожены не позже девяностого. Но даже в девяносто пятом Уэскотты продолжали молчать.
– Это выглядело бы несколько подозрительно, – сказал Алекс.
– И что с того? Рано или поздно им все равно пришлось бы рискнуть и рассказать обо всем.
Он покачал головой:
– Может, они просто хотели еще немного подождать.
– Алекс, не тешь себя надеждой.
Обычно Алекс не проявлял такой горячности, но ожидания были столь велики, что он попросту не сдержался. Дело было вовсе не в деньгах: под шкурой прожженного дельца обитала романтическая натура. А возможность, которая открывалась сейчас, выглядела очень романтично.
Мы все еще пребывали в приподнятом настроении, когда Белль тихо сказала:
– Похоже, у нас плохие новости.
Радость тотчас же сменилась унынием.
– Что такое, Белль? – спросила я.
– Планета непригодна для заселения. И вероятно, вообще для пребывания людей.
Алекс издал горловое рычание:
– Белль, но ведь ты говорила, что она в биозоне?
– Планета удаляется от солнца.
– В каком смысле? – спросил Алекс.
– Она движется по вытянутой эллиптической орбите. Точных данных пока нет, но я оцениваю максимальное удаление в четыреста миллионов километров.
– Холодные же там зимы, – заметила я.
– Минимальное приближение – сорок миллионов. Возможна ошибка в десять процентов, но при таких расстояниях это несущественно.
– Пожалуй, – согласился Алекс.
– В точке перигелия экваториальные регионы планеты получают в четырнадцать раз больше солнечного света на квадратный сантиметр, чем Окраина.
– А что происходит с океанами в самой удаленной точке орбиты?
– Данных пока недостаточно.
Планету окутывали белые кучевые облака. Больше половины ее поверхности занимали океаны, материки были покрыты зеленью.
– Наклонение оси – десять градусов, – сказала Белль и подтвердила, что луны у планеты нет.
– На расстоянии в сорок миллионов километров вода должна выкипеть, – заметил Алекс.
– Приближаясь к перигелию, планета ускоряется и, когда солнечное излучение достигает максимума, движется очень быстро.
– С адской скоростью, – добавил Алекс.
– Да, наверняка. При максимальном удалении ее скорость намного ниже. Большую часть времени там стоит суровая зима.
– Но разве океаны не высыхают и не исчезают, Белль? – спросил он. – При такой-то орбите?
– У меня нет данных, – ответила она. – Могу, однако, сказать, что их наличие летом обеспечивает некоторую защиту от жары.
– Каким образом? – поинтересовалась я.
– Когда планета проходит близко от солнца, океаны начинают усиленно испаряться. Уровень моря может понижаться на тридцать метров. Влага уходит в небо, и возникает то, что вы видите сейчас: оптически непрозрачные грозовые облака, которые блокируют большую часть поступающего излучения.
Датчики сумели пронзить плотную атмосферу, и мы получили изображения – долины рек, обширные ущелья, горы со снежными шапками.
– Подозреваю, что океаны теряют воду, – сказала я. – Еще несколько миллионов лет, и они, вероятно, исчезнут.
– Похоже, в воде водятся крупные живые существа, – сообщила Белль.
– И они не замерзают? – удивился Алекс. – Что же тут с временами года?
– Продолжительность года – примерно двадцать один с половиной стандартный месяц. В течение девяти месяцев температурные условия вполне терпимы, даже комфортны. В те шесть месяцев, когда температура опускается ниже всего, океаны замерзают, но я не могу определить, на какую глубину, – вероятно, метров на сто. Это защищает их от чрезмерной потери тепла.
– И морские существа, таким образом, выживают?
– Да.
– Можешь сказать, как они выглядят?
– Нет. Я различаю движение, но подробностей пока нет.
На планете не наблюдалось ни жилья, ни признаков того, что на нее ступала чья-нибудь нога. Сушу покрывала растительность, что-то вроде джунглей. Крупных наземных животных мы не увидели – и вообще каких-либо животных.
Мы опустились на низкую орбиту, и Алекс уставился на планету. С такой высоты она выглядела теплым, приятным, идиллическим местом, прекрасно подходящим для основания колонии.
По планете было разбросано несколько клочков пустыни, но почти всю остальную сушу покрывали джунгли.
– Не понимаю, – сказала я. – Планета регулярно оказывается на расстоянии вытянутой руки от солнца. Как выживает вся эта растительность? Почему планета не превратилась в пустыню или даже в обугленный камень?
– Периодическое приближение к солнцу создает жаркий, влажный климат: то, что нужно для появления джунглей. И, как я уже говорила, облака эффективно защищают от тепла.
Алекс думал совершенно о другом.
– Белль, ты видишь какие-нибудь признаки цивилизации? Здания? Дороги? Может, пристань? Хоть что-нибудь?
– Ответ отрицательный. Естественно, на сканирование всей планеты потребуется время.
– Естественно.
– В данный момент температура в средних широтах составляет от двадцати трех до пятидесяти градусов по Цельсию, – сообщила Белль.
– Жарковато, – заметил Алекс.
– Атмосфера состоит из азота, кислорода и аргона. Пригодна для дыхания. Возможно, содержание кислорода выше привычного. Давление на уровне поверхности – где-то в пределах тысячи миллибар.
– Как дома.
– А почему бы и нет?
Алекс смотрел на джунгли.
– Что скажешь, Чейз?
– Не могу представить, чтобы кто-то захотел здесь поселиться.
В воздухе возникла Белль, принявшая облик пожилой библиотекарши или доброй бабушки: морщинистое лицо, седые волосы, ободряющая улыбка.
– Отмечаю вулканическую активность в южном полушарии.
Мне нужно было с кем-то поговорить, и я вызвала аватар Гарри Уильямса. Он появился в кресле справа от меня, непринужденно улыбнулся и поздоровался. Уильямс – или, по крайней мере, его аватар – отличался высоким ростом. Он окинул взглядом мостик, словно свою собственность.
– Отличный у вас корабль, – сказал он. – Жаль, что у нас таких не было.
Белая куртка с высоким воротником резко контрастировала с темной кожей. Он был одет так, словно собрался прогуляться по парку. Взгляд и очертания нижней челюсти говорили о решительности – вставать у него на пути, безусловно, не стоило.
– Где мы?
– Тиникум две тысячи сто шестнадцать.
– Где?
Опознать звезду по обозначению он никак не мог – система каталогов с тех пор не раз менялась. Я показала на иллюминатор.
– Мы полагали, что это может быть Марголия.
– Не знаю, – ответил он.
Я показала ему несколько снимков, сделанных с близкого расстояния. Джунгли. И снова джунгли.
– Нет, – сказал он. – Это не она. Марголия – планета вечного лета. Зеленая, влажная, с высоким небом, густыми лесами и обширными океанами.
– Жаль, что вы не знаете, где она находилась.
– Мне тоже.
– Вы узнали бы ее, если бы увидели?
– Нет. У меня нет никаких данных о ней. – В его взгляде промелькнула боль. – Почему вы решили, что она находится в этой системе?
Я попыталась объяснить, но он лишь отмахнулся:
– Неважно. Это не она. – Он немного помолчал. – Марголия. Так вы ее называете? Нашу планету?
– Да. Думаю, да.
– Могло быть и хуже. Он был великим человеком. Вы его читали?
– Честно говоря, нет.
– Он был философом, жившим в двадцать пятом веке. И премьер-министром Британии.
– Что же вас в нем привлекало?
– Он подходил ко всему с точки зрения здравого смысла. Никаких сложных абстракций, никаких священных текстов. Отказ признавать чей-либо авторитет. Как говорили в свое время, предъявите доказательства.
– Звучит вполне разумно.
– «Никогда не теряйте чувства реальности. Жизнь отдельного человека коротка и в конечном счете незначительна, – говорил он. – Сегодня мы – дети, а завтра нас уже нет. Поэтому старайтесь прожить разумно тот миг, что отведен нам, проявляйте сострадание, а когда придет ваш час, не разыгрывайте представлений. Никогда не забывайте, что отпущенная вам горстка часов – величайший дар. Используйте эти часы с умом, не тратьте их зря и помните, что появление на свет само по себе не дает вам никаких прав. Главное – жить свободно. Быть свободным от общественных и политических ограничений. Если душа действительно существует, все это наверняка ее составляющие».
– Марголис полетел бы с вами?
– Я разговаривал с его аватаром. Это был один из первых моих вопросов к нему.
– И что он ответил?
– Не полетел бы. Совершенно точно.
– Он не объяснил почему?
Уильямс улыбнулся, и в уголках его рта образовались складки.
– Он назвал наш план грандиозным.
– Что ж, – сказала я, – именно этого вы добивались.
Пауза затянулась. Слышалось негромкое гудение электроники. Наконец я спросила, отправился ли он в полет один.
– Или у вас была семья?
– Моя жена, Саманта. И двое мальчиков. Гарри-младший и Томас. Томми.
– Вы долго были женаты?
– На момент отлета – восемь лет. – Взгляд его стал сосредоточенным. – Я даже не знаю, как они выглядели.
– Не было фотографий?
– Нет. Тот, кто реконструировал мою личность, либо не располагал ими, либо счел, что это несущественно.
– Простите, – сказала я. Алекс постоянно напоминал мне, что у аватаров не больше чувств, чем у кресла, в котором я сижу. Это всего лишь иллюзия. Программа.