Мы вернулись на "Кентавр", чтобы поесть и немного поспать. Но уснуть долго не удавалось. Мы проговорили несколько часов, строя догадки о том, что же в конце концов случилось с капитаном и командой "Корсариуса". Нашел ли экипаж "Тенандрома" на борту останки? И может, выполнил ритуал похорон? Прощальный залп, сообщения домой и забвение? Притвориться, что ничего никогда не происходило?
— Я так не думаю, — сказала Чейз.
— Почему?
— Традиция. Капитан "Тенандрома", предпринявший такие действия, обязан был закрыть бортовой журнал "Корсариуса", внеся последнюю запись.
Она посмотрела в иллюминатор на старый боевой корабль. Его бело-красные ходовые огни сияли на темном небе.
— Нет, готова держать пари, что они нашли его таким же, как и мы. Это — летучий голландец.
Чейз прижала руки к груди, словно в кабине было холодно.
— Возможно, "немые" забрали корабль, выгнали экипаж, а "Корсариус" оставили здесь, чтобы мы потом нашли его и ломали себе голову. Предметный урок.
— Оставили здесь? Как они могли предположить, что мы его обнаружим?
Чейз покачала головой и закрыла глаза.
— Мы еще вернемся туда?
— Мы не получили ни одного ответа на свои вопросы.
Чейз что-то сделала в темноте, и в отсек полилась мягкая музыка.
— Там может не оказаться никаких ответов.
— Как ты думаешь, что все эти годы искал Скотт?
— Не знаю.
— Он что-то нашел. Он обследовал корабль и что-то нашел.
Пока мы разговаривали, Чейз развернула "Кентавр" в другую сторону, грустно улыбнулась и призналась, что ископаемый корабль действует ей на нервы.
Я никак не мог прогнать от себя образ отчаявшегося Кристофера Сима. Раньше мне не приходило в голову, что именно он, первый из всех людей мог подвергнуть сомнению исход войны. Вряд ли, конечно, он обладал даром предвидения. Как оказалось. Сим был обыкновенным человеком. В его отчаянии, в его беспокойстве о жизни товарищей и людей, которых он пытался защитить, я чувствовал разгадку тайны покинутого корабля.
"Когда-нибудь Конфедерация будет создана, но я не позволю построить ее на костях моих людей".
Чейз уже давно уснула, а я все пытался систематизировать имеющиеся факты и свои догадки об ашиурах, о Семерке, о возможном психическом состоянии Сима, о битве у Ригеля.
Трудно забыть орудия "Корсариуса", направленные в мою сторону во время просмотра той программы. Но, разумеется, все случилось не так. План Сима сработал. "Корсариус" и "Кудасай" застали-таки врасплох атакующие корабли и нанесли им значительный урон прежде, чем "Корсариус" разлетелся в пыль во время дуэли с крейсером. Таким, по крайней мере, был официальный отчет.
Но очевидно, подобная версия тоже оказалась ложной. И почему Сим изменил тактику боя у Ригеля? Во время длинной цепочки побед, он всегда лично вел деллакондцев в бой, а здесь предпочел сопровождать "Кудасай".
"Кудасай" понес уцелевшего брата навстречу смерти, которая ждала его у Нимрода. Но Тариен все же дожил до успеха своих дипломатических усилий: наконец-то Земля и Окраина взялись за руки и пообещали помощь, а Токсикон даже вступил в войну.
Это каким-то образом стыковалось с легендой о Семерке. Тогда почему их имена остались неизвестными истории? Почему единственный и самый верный источник, бортовой журнал "Корсариуса", тоже хранил молчание на этот счет и фактически умалчивал о самой великой битве? Как сказала Чейз? "Этого быть не могло!"
Да, не могло.
Где-то на границе реальности и интуиции, предшествующей сну, я вдруг понял. Понял с ясной и холодной уверенностью. И если бы мог, то выбросил бы это знание из головы и улетел домой.
Чейз проспала несколько часов. Когда она проснулась, снова было темно, и она спросила, что я собираюсь делать.
До меня уже стала доходить сложность ситуации с "Тенандромом". Кристофер Сим — больше, чем часть истории. Мы впутались в дело, ставившее под сомнение краеугольные камни нашей политики.
— Не знаю, — ответил я. — Этот мир — кладбище с тайной виной.
Чейз посмотрела вниз, на закрытый облаками ободок планеты.
— Возможно, ты прав. Тела отсутствуют. Тела отсутствуют, имена отсутствуют, записи в журнале отсутствуют. А "Корсариус", который должен отсутствовать, вращается, как часовой механизм, с периодом обращения шесть часов одиннадцать минут.
— Они собирались вернуться, — сказал я, — поэтому законсервировали корабль.
— Но не вернулись, — возразила Чейз. — Почему?
"За всю историю эллинской цивилизации я не знаю более мрачного, более бессмысленного преступления, чем ненужная жертва Леонида с его героическим отрядом при Фермопилах. Лучше бы пала Спарта, чем бесполезно погубить таких людей".
— Да, где же тела? — спросил я.
Сквозь просвет в облаках, далеко внизу, сверкало море.
Капсула "Кентавра" предназначалась для перемещения от корабля к кораблю или с орбиты на поверхность планеты и не годилась, как я думал, для длительного полета в атмосфере. Она будет неустойчивой при сильном ветре, ее маневренность ограничена, а скорость сравнительно мала. Зато она может сесть на сушу или на воду. И, кроме нее, у нас ничего не было.
Я загрузил в капсулу припасы на несколько дней.
— Зачем? — спросила Чейз. — Что там внизу?
— Не знаю наверняка. Оставлю включенными видеокамеры.
— У меня есть идея получше: давай полетим вдвоем.
Я чуть не поддался искушению, но инстинкт подсказывал мне, что кто-то должен остаться на корабле.
— Они все давно мертвы, Алекс. Какой смысл?
— Талино. И другие. Мы кое-чем им обязаны.
Чейз пришла в отчаяние.
— А что мне делать, если ты попадешь в беду? Я не смогу вытащить тебя оттуда.
— Со мной все будет в порядке. А если нет, если что-то случится, лети за помощью.
Она фыркнула, прикинув, сколько потребуется времени на обратное путешествие.
— Будь осторожен.
Мы проверили системы.
— Не переходи на ручное управление, пока не спустишься, посоветовала Чейз. — А лучше вообще не надо. Компьютеры сами справятся со сложными ситуациями. Ты едешь в качестве пассажира.
Я было потянулся к ней, но она холодно отстранилась, покачав головой.
— Когда вернешься, — сказала она так тихо, что я едва расслышал.
Я забрался в капсулу, опустил и запер фонарь кабины. Чейз дважды постучала по нему, подняла вверх большие пальцы, повернулась и вышла из шлюза. Я следил за сменой огоньков над выходным люком, сигнализирующих, что отсек герметизирован.
На моем дисплее появилось изображение Чейз.
— Готов?
Я храбро улыбнулся и кивнул.
Красные лампочки в шлюзе загорелись пурпурным светом, потом стали зелеными. Под капсулой разошлись створки люка, и я увидел клочья облаков и жемчужно-голубой океан.
— Тридцать секунд до запуска, Алекс.
— Хорошо.
Я перевел взгляд на панель управления.
— Когда спустишься, там уже будет вечер, — напомнила Чейз. — В твоем распоряжении примерно три часа до наступления темноты.
— Хорошо.
— Сегодня переночуй в капсуле. Ты не имеешь ни малейшего представления о месте, наверное, тебе лучше оставаться в воздухе. Вообще не садись в темноте.
— Да, мамочка.
— И еще, Алекс...
— Да?
— Сделай, как обещал. Держи видеокамеры включенными.
— Ладно.
Капсула задрожала: включились магнитные двигатели. Потом я стал падать сквозь облака вниз.
Над океаном шел дождь. Капсула спустилась в серую облачность, на высоте около тысячи метров перешла в горизонтальный полет и повернула на юго-запад в соответствии с заранее заданным курсом, идущим параллельно курсу "Корсариуса".
По океану было разбросано несколько тысяч островов, поэтому я никак не мог обыскать их все. Но "Корсариус" оставили на орбите.
Теперь я уверен, что существовал заговор, и у меня не осталось сомнений в том, кто стал его основной жертвой. Но зачем же покидать корабль? Чтобы помучить его? Или показать, что они вернутся за ним? Как бы там ни было, заговорщики, имея в своем распоряжении всю планету, оставили бы его в таком месте, куда можно было попасть без особых маневров.
В кабине пилота я чувствовал себя в тепле и безопасности. Дождь стучал по фонарю крупными медленными каплями.
— Чейз?
— Я здесь.
— Впереди острова.
— Вижу. Как у тебя дела?
— Немного трясет. Не знаю, как поведет себя эта штука, если поднимется ветер.
— Капсула вообще-то довольно устойчива, но маленькая, поскольку не предназначена для увеселительных прогулок, Алекс. — Голос Чейз все еще был взволнованным. — Возможно, тебе придется сократить район поиска.
Я планировал осмотреть все в полосе шириной восемьсот километров по обе стороны от линии, проведенной прямо под орбитой "Корсариуса".
— Надеюсь, он и так уже достаточно ограничен.
— Тебе придется попотеть.
— Знаю.
— Сэндвичи у тебя кончатся гораздо раньше, чем острова. Тебе повезло, что не нужно обследовать траекторию по континенту.
— Это не имело бы смысла, — ответил я. — Там слишком холодно.
Наверное, мое замечание показалось Чейз несколько загадочным, но она не стала расспрашивать.
Первая группа остров лежала впереди по курсу. Они выглядели безжизненными, в основном песок да скалы, местами покрытые редким кустарником и немногими скрюченными деревьями.
Я полетел дальше.
К закату шторм остался позади. Небеса стали пурпурными, а море гладким, прозрачным и спокойным. Под водой на небольшой глубине скользнуло стадо каких-то крупных черных созданий; у горизонта на западе пылали освещенные солнцем кучевые облака.
Океан был усеян белыми рифами, поросшими папоротниками атоллами, скальными гребнями, пиками и островками. Там были и группы островов длиной в тысячи километров, и обломки скал, затерянные в океане.
Раздался голос Чейз:
— Если бы я знала, что ты ищешь, возможно, я смогла бы тебе помочь.
— Сима и его Семерку, — ответил я. — Мы ищем Сима и его Семерку.
Птиц я не видел, но в небе носились стаи пузырников, гораздо более крупных, чем их сородичи на Окраине и Аквариуме. Эти живые газовые пузыри, разновидности которых можно увидеть на многих планетах, резвились в воздушных потоках, взмывали вверх, синхронно пикировали, кружились в диком хаосе, напоминая воздушные шары, подхваченные порывом ветра.
Все пузырники, о которых я слышал, относились к животным. Эти же показались мне другими, и позже моя догадка на их счет подтвердилась. Газовые мешки у них были зелеными, да и внешне они больше напоминали растения. Крупные экземпляры двигались медленнее, длинные жгутики тянулись от стебля и покрывали поверхность тела. Я не обнаружил у здешних пузырников никакого намека на глаза, никаких выступающих частей, ассоциирующихся с животным организмом. У меня возникло подозрение, что экология планеты порождала псевдофауну, не имеющую четких разграничений между растением и животным.
Некоторые приблизились к моей капсуле, но не смогли лететь с той же скоростью, и, хотя меня разбирало любопытство, я решил не замедлять движение.
Я миновал группу необитаемых островов в тот момент, когда угасал последний луч солнца. Они вытянулись цепочкой с поразительно равными промежутки. "Следы ног Создателя", так Уолли Кэндлз назвал подобную цепочку на Каха Луане. Я уже превратился в эксперта по творчеству Кэндлза.
Кэндлз и Сим: что было известно поэту?
С их молчаливой яростью столкнутся наши дети,
Но Воина уже не будет с ними.
Он бродит теперь по ту сторону звезд,
Там, на далеком Бельминкуре.
Да, подумал я, Бельминкур.
ДА.
Я вышел в южное полушарие вечером следующего дня и подлетел к остроугольному острову с роскошной растительностью, над которым возвышался одинокий вулкан. В тихих зеркальных озерах отражалось небо. И еще там были чудесная естественная бухта и водопад. "Это же идеальная посадочная площадка", — сказал я себе, опускаясь на узкую полоску пляжа между джунглями и морем.
Выбравшись наружу, я приготовил на костре ужин и смотрел, как "Корсариус" перемещается над моей головой — тусклая белая звезда в потемневшем небе. Я пытался представить, как бы чувствовал себя, если бы капсула (огни ее кабины весело сияли в нескольких метрах от меня) исчезла. Или исчезла бы Чейз.
Я сбросил ботинки и пошел под звездами к морю, прямо в полосу прибоя. Приливная волна высасывала песок из-под моих босых ног. Изолированность этого мира была почти физически ощутимой. Я включил интерком.
— Чейз?
— Я здесь.
— Мне виден "Корсариус".
— Алекс, ты подумал, что будешь с ним делать?
— Ты имеешь в виду корабль? Не знаю точно, полагаю, нам следует забрать его домой.
— Как? У него же нет двигателей.
— Должен быть какой-то способ. Добрался же он сюда. Послушай, видела бы ты этот берег.
— Ты вышел из капсулы! — сказала Чейз обвиняющим тоном.
— Жаль, что тебя здесь нет.
— Алекс, за тобой нужно следить каждую минуту! У тебя есть там, чем защищаться? Я не подумала положить тебе оружие.
— Все в порядке. Здесь нет крупных наземных животных, мне ничего не угрожает. Между прочим, если ты посмотришь на небо, немного севернее, то увидишь нечто интересное.
Я услышал в интеркоме движение. Казалось, скопление звезд вращается в небесах: блистающий диск, затмевающий ночь, чудо сверхъестественной красоты. Колесо Уолли Кэндлза.
Я вернулся к капсуле и вынул из ящика одеяла.
— Что ты делаешь, Алекс?
— Собираюсь спать на берегу.
— Алекс, не делай этого.
— Чейз, в кабине тесно, а здесь так чудесно.
Это была правда — шум прибоя завораживал, легкий ветерок имел привкус соли.
— Алекс, ты не знаешь этих мест. Ночью тебя могут съесть.
Я рассмеялся, как смеется человек, когда хочет показать, что о нем излишне беспокоятся. Потом встал перед одной из внешних камер капсулы и помахал рукой. Однако беспокойство Чейз оказалось довольно заразительным, и я, возможно, вернулся бы в кабину, если бы смог сделать это, не роняя собственного достоинства.
Бросив подозрительный взгляд на черную полосу джунглей в десятке метров от меня, я расстелил на песке одеяло поблизости от капсулы.
— Спокойной ночи, Чейз.
— Удачи, Алекс.
Утром я обошел остров вдоль и поперек, но ничего не обнаружил. Разочарованный, я снова отправился в полет над широким океанским простором без единого следа суши. Через несколько часов бесплодных поисков капсула неожиданно попала в шторм. Я поднялся повыше, пытаясь перелететь через него. Всю остальную часть дня мне попадались участки с плохой погодой. Я обследовал еще несколько островов, иногда при ярком свете солнца, иногда под холодным моросящим дождем. Повсюду было полно пузырников, прячущихся от шторма под деревьями или с подветренной стороны скал.
Мои приборы наиболее эффективно работали на небольших расстояниях, поэтому я держался в пятидесяти метрах от поверхности воды. Чейз заставляла меня подняться выше, доказывая, что капсула реагирует на внезапные перемены в воздушных течениях, и резкий порыв воздуха, направленный вниз, может сбросить ее в океан. Однако, несмотря на многочисленные грозы, я не заметил никаких признаков турбулентности.
Вечером третьего дня я осмотрел около двадцати островов. Все они выглядели необитаемыми. Я приближался к очередному острову, большому, очень напоминающему тот, с вулканом, когда вдруг заметил нечто необычное. Я не мог с уверенностью сказать, что это, но каким-то образом оно было связано с облачком пузырников, которые бесцельно кружились над самой поверхностью океана примерно в полукилометре от острова.
Я переключился на ручное управление и снизил скорость.
— Что случилось?
— Ничегошеньки, Чейз.
— Ты теряешь высоту.
— Знаю. Я смотрел на пузырников.
Некоторые из них среагировали так, будто почувствовали мое появление, однако затем решили, что я не представляю для них опасности...
Ветра нет, океан спокоен, а я не мог отделаться от ощущения, что в картинке что-то не так: вода, небо, псевдофауна...
Волна!
Бело-зеленая, она приближалась с противоположной стороны, катясь по молчаливому океану, и гребень ее на бегу ломался и снова вырастал.
На восточном изгибе длинного узкого острова высились скалы, постепенно переходящие в ярко-зеленый лес и белый пляж. Тихие озера лежали в лесных прогалинах под навесом ветвей.
— Местечко как раз для меня, — с легким раздражением сказала Чейз.
Я спланировал вниз сквозь густой вечерний воздух и посадил капсулу почти у самой воды. Приближающееся к горизонту солнце стало почти фиолетовым. Я откинул фонарь, выбрался наружу и спрыгнул на землю. Громко шумел прибой.
Я смотрел на океан, по которому никогда не проплывал ни один корабль. Прекрасный теплый день конца лета, соленый свежий воздух. Если на этой планете существовало подходящее место для осуществления заговора, то оно должно быть именно здесь.
Но я знал, что это не так. Сканеры не обнаружили никаких признаков обитаемости. Ни одно живое существо никогда не стояло на этом берегу.
В океане, за рифами, небольшие пузырники играли в воздушных потоках.
Волна приближалась. Она почему-то не синхронизировалась с поверхностью: слишком симметричная, слишком целеустремленная, возможно, слишком быстрая. И скорость ее все увеличивалась.
Любопытно.
Я подошел к полосе прибоя. Пара огромных раковин, одна почти такой же величины, как капсула, тихо колыхались на мелководье. Маленькое создание со множеством ног, почувствовав мое присутствие, быстро зарылось в песок. Однако оставило на виду свой хвост. В воде мелькнул и исчез быстрый проблеск света.
Некоторые пузырники повернули к волне, и она разгладилась. Пузырники неуверенно закружились, потом поднялись, не вынимая жгутиков из воды. Нескольких, помельче и более яркой окраски, вероятно, более молодых, вытолкнули вверх, они совсем оторвались от воды и поднялись в вечернее небо.
Я завороженно следил за ними.
Ничего не произошло.
Один за другим пузырники возвращались на поверхность, пока почти вся стая не очутилась в воде. Я предположил, что они питаются местной разновидностью планктона.
Океан оставался гладким.
Но я чувствовал их беспокойство.
Я уже собирался к капсуле, когда волна появилась снова. Гораздо ближе.
Я пожалел, что не захватил с собой бинокль, но он хранился в ящике за сиденьями, и мне не хотелось тратить время на возвращение к капсуле, находившейся в двухстах метрах от меня.
Волна направлялась прямо к пузырникам, приближаясь по курсу, почти параллельному береговой линии. Она опять, казалось, набирала скорость, становилась все больше. На ее гребне образовалась тонкая полоска пены.
Интересно, какие органы чувств есть у пузырников? Все, имеющие зрение, уже удрали бы, а они только нервно подпрыгивали на своих тонких жгутиках, напоминающих буксирные тросики, словно были привязаны к океану.
Волна бросилась на них.
Раздался писк, пронзительный вопль, прозвучавший, казалось, на пределе слышимости. Пузырники одновременно взмыли в воздух, как испуганные птицы. Очевидно, они выбрасывали воздух из центрального газового пузыря, пытаясь набрать высоту, но более крупные двигались медленно.
Вся колония успеет уже подняться над поверхностью, когда подойдет волна, почему же в их криках звучит такая паника?
Волна изогнулась острым углом и прошла, не причинив им вреда.
Однако нескольких пузырников рывком притянуло к поверхности, и волна повлекла их за собой. Двое запутались в жгутиках друг друга. А волна снова изменила направление и двинулась к берегу — к тому месту, где стоял я.
— Алекс, что там у тебя происходит, черт побери? — раздался голос Чейз.
— Кормление зверей, — ответил я. — Там что-то в воде.
— Что? Не могу рассмотреть. Что это такое?
Надвигающаяся стена воды поднялась выше, стала длинной, почти как весь пляж, пройти который можно было бы минут за пятнадцать.
Я бросился к капсуле, которая оказалась невообразимо далеко от меня. Песок был глубокий, я с трудом бежал, увязая в нем, сосредоточив взгляд на капсуле и прислушиваясь к глухому реву прибоя. Потеряв равновесие, я чуть не упал, но снова пустился бежать, с трудом переставляя одеревеневшие ноги.
Чейз молчала, следя за мной через видеокамеры, и это заставило меня подумать о том, что мой рывок через пляж демонстрирует такой ужас, за который мне потом будет стыдно. Все происходило, как в замедленной съемке. А наступит ли "потом"?
Я рванулся вперед еще быстрее, мысленно представляя, что мне надо делать, чтобы взлететь. Открыть фонарь кабины. Господи, разве эта проклятая штука заперта? Да! Вон он, серый, блестящий, сияющий, и он закрыт! Включить магнитные двигатели. Задействовать внутренние системы. Снова закрыть фонарь.
Я мог бы включить двигатели на бегу, подав команду в интерком, но для этого мне пришлось бы замедлить бег и успокоить дыхание, а мое тело устремлялось вперед помимо моей воли. Мне все равно не остановить его.
Волна уже входила в зону бурунов — чудовищная, гораздо выше остальных волн, через которые перекатывалась. Проклятая приливная волна. Однако, ей почему-то не хватало текучести, будто в ней скрывалось что-то огромное, а сама она была живой. Вода в ней казалась более зеленой, чем океанская, и в солнечном свете виднелись темные нитевидные волокна. Сеть! Паутина!
Резкие крики запутавшихся пузырников становились все пронзительнее, хотя раздавались все реже. Наверное, их затягивало в кипящую воду.
Прилив оставил возле капсулы небольшие лужицы. Густая коричневая вода влилась в них, и они начали выходить из берегов. Длинная, медленная мутная волна ворвалась на берег и покатилась вверх по пляжу. Она добралась до меня, липла к моим ботинкам, тащила назад, пыталась засосать в песок. Я вырвался и помчался дальше, не замечая вокруг ничего. Мимо со свистом пронеслась тонкая нитевидная полоска. Пляж начал тяжело поворачиваться под ногами. Я уже не мог вздохнуть и упал навзничь. Несколько капель воды попало мне на правую руку, и от резкой боли у меня выступили слезы. Я вытер руку о сухой песок и снова побежал. Вокруг шасси и лестницы водоворотами кружилась вода. Я с трудом пробирался вперед: прежде чем переставить ногу, приходилось вытаскивать ботинок.
На мелководье волна разбилась и обрушилась на пляж.
Лишь один из попавшихся пузырников еще оставался в воздухе, описывая короткие круги и беспрерывно крича, чем усиливал мою панику.
Волна уже закрыла от меня солнце.
В это мгновение раздался крик Чейз.
— Давай, Алекс. Беги!
Отчаянно рванувшись, я преодолел последние несколько метров. Глубина под ногами увеличилась, одежда внизу намокла и начала сгорать, сползая липкими кусками. Еще одна полоска, волокнистая, зеленая, живая, обвилась вокруг моей ноги и сильно потянула. Я ухватился за лестницу, стряхнул ботинок, вскарабкался наверх, ударил по замку, подождал, пока откроется фонарь, перекинулся через борт, включил магнитные двигатели и ткнул пальцем в панель компьютера, чтобы задействовать остальные системы. Потом потянул на себя штурвал, и капсула дернулась вверх. Волна ударила в стойку шасси, капсула резко накренилась, и я чуть не полетел вниз. Какое-то ужасное мгновение мне казалось, что капсула сейчас перевернется, мимо просвистело еще несколько нитей. Кончик одной задел ботинок, другая обвилась вокруг шасси.
Я вскарабкался наконец в кабину, закрыл фонарь. В тот же момент капсула снова накренилась и упала на несколько метров. У меня возникла дикая мысль выбраться наружу, и я оглянулся в поисках ножа. Мне повезло, ножа не было. Это заставило меня остановиться и подумать.
Я быстро отжал штурвал, дал полную тягу, потом потянул штурвал на себя. Мы прыгнули вперед и вверх, машина затряслась, резко остановилась, так что кости мои хрустнули, и вырвалась на свободу.
Снимая с себя и выбрасывая за борт то, что осталось от одежды, я еще не знал, что лишился шасси.
Подо мною густая липкая вода перекатывалась по острову, заставляя содрогаться от страха при мысли об участи Кристофера Сима и его людей.
Тропические острова уже не казались мне вероятными объектами поиска. По-моему, заговорщики наверняка знали об опасности и поискали что-нибудь другое.
Утром следующего дня я мрачно летел в сером дождливом небе. Океан громко шумел, и из тумана вынырнул гранитный пик — острая игла, отполированная ветрами и водой.
Их оказалось много: тысячи башен поднимались из темной воды с севера на юг параллельно орбите "Корсариуса". Чейз настаивала, чтобы я поднялся повыше и перелетел через них.
— Нет, это то самое место.
Порывы ветра бросали меня из стороны в сторону среди пиков. Хотя я вел капсулу очень осторожно, но быстро запутался, и уже не понимал, где представлял раньше и куда хочу попасть. Чейз отказалась помогать мне с "Кентавра". В конце концов, я вынужден был подняться на нескольких тысяч метров и ожидать окончания шторма.
Тем временем стемнело.
Когда я проснулся, красноватое солнце стояло уже довольно высоко, воздух был холодным и чистым.
Чейз пожелала мне доброго утра.
Мое тело одеревенело, мне хотелось принять душ, но пришлось ограничиться кофе, после чего я опять спустился и поплыл между башнями.
— Где-то здесь, — сказал я Чейз.
В течение дня мне пришлось повторять эту фразу неоднократно.
Шпили сверкали синими, белыми, серыми красками, кое-где на гладкой стене росло дерево или кустик. В вышине кричали птицы, облетая дозором кипящее море. Пузырников видно не было, наверное, они боялись резких воздушных течений и острых скал. Может, они умнее меня.
— Прямо по курсу, — встрепенулась вдруг Чейз.
Я направил бинокль вниз и посмотрел на то, что она видела на своих экранах. Чейз выключила все экраны, кроме одного, на котором виднелся пик средних размеров, ничем не выделявшийся среди остальных. Признаюсь, я ожидал найти скалу со срезанной вершиной, где можно было бы соорудить какое-нибудь жилье.
Ничего подобного, лишь нечто, напоминавшее широкий карниз, нависающий над пропастью.
Я уже видел его!
Карниз Сима.
Он казался слишком ровным, слишком симметричным, чтобы быть природным образованием.
— Вижу!
Я увеличил изображение. В самой широкой части выступа стоял круглый объект. Купол!
Ни с какой стороны к карнизу подхода не видно, но это не имело значения.
Как странно! Человек, покоривший световые годы, вынужден был доживать свой век на площадке в несколько сотен квадратных метров.
Кроме карниза и купола других признаков человеческой деятельности не было. Сцена имела почти домашний вид. Я представил себе, как она должна выглядеть ночью, с огоньками в окнах купола, когда его знаменитые жильцы, возможно, усаживались за стол и обсуждали свою роль в войне, ожидая спасения.
— Не понимаю, — голос Чейз дрожал.
— Чейз, под конец Сима покинуло мужество. Он решил спасти, что еще можно, и договориться с врагом.
На другом конце линии наступило молчание. Потом Чейз сказала:
— Они не могли этого допустить!
— Сим был центральной фигурой в войне. В некотором смысле, он и был Конфедерацией. Они не могли допустить капитуляции, пока оставалась хоть какая-то надежда, поэтому остановили его. Единственным способом, чтобы не прибегать к убийству.
— Тариен, — произнесла Чейз.
— Да. Он должен был в этом участвовать. И часть старших офицеров его штаба. Может, даже Таннер.
— Не верю!
— Почему?
— Не знаю. Просто не верю и все. Они не могли так поступить!
— Как бы там ни было, они сообщили о гибели "Корсариуса", привезли его сюда, высадили Сима и экипаж. Наверное, они собирались вернуться. Однако большинство заговорщиков вскоре погибло. Возможно, они все находились на борту "Кудасая". Если кто-то и уцелел, то у них не хватило духу встретиться со своими жертвами. Исключением была, наверное, Таннер. Во всяком случае она знала о происшедшем и знала о Колесе. Она или видела его сама, или кто-то другой видел и описал.
Я проплыл над карнизом.
— Интересно, — сказала Чейз, — знала ли Маурина?
— Нам известно, что Таннер прилетала к ней. Хорошо бы получить запись их беседы.
— Тут что-то не так, Алекс. Посмотри на размеры купола. В нем не могли жить восемь человек.
Не могли. И внезапно меня, словно холодной сталью ножа, пронзила уверенность: я страшно ошибался?
Вот почему никто не знал имен Семерки. Господи! Они оставили его здесь одного!
Опоздав на два столетия, я плавно опускался сквозь соленый воздух.
Дул чистый холодный ветер, ни одна травинка не росла там, ни одно существо не построило себе дом на этой суровой скале. Внизу кипели буруны, виднелись обломки скал, у края мыса из воды торчали, подобно сломанным зубам, несколько камней, над башней возвышался пик с плоским боком. Океан лежал далеко внизу. Как на Илианде.
Я посадил капсулу прямо перед куполом.
Из-за погнутой стойки и пропавшего в битве с псевдофауной поплавка капсула значительно накренилась со стороны кресла пилота. Направив одну камеру на купол, я выбрался наружу. Вторая камера следила за мной.
— Напоминает спасательный блок на двоих, который имеется на борту "Кентавра", — сказала Чейз. — Если он достаточно укомплектован. Сим мог бы жить в нем долгое время. Если хотел...
На крыше виднелась самодельная антенна, занавески на окнах были задернуты. Море с глухим шумом неустанно билось у подножия горы. Кажется, даже на этой высоте я ощущал водяные брызги.
— Алекс! — Тон Чейз изменился. — Тебе лучше вернуться наверх. У нас гости.
Я машинально взглянул вверх, как будто мог что-то разглядеть.
— Кто?
— Похоже на боевой корабль "немых". Но будь я проклята, если понимаю, что происходит.
— Почему?
— Он на встречном курсе, но летит с околосветовой скоростью. Они не смогут остановиться!