Касс Дикин понимал, что коллеги дожидаются его рассказа об Эдеме, но все еще не оправился от потрясения. Самолетом он вернулся в Чикаго, но не мог спать ни в полете, ни в собственной постели. Вечером он не выключил в доме свет, и всю ночь его мучили кошмары.
Утром он позвонил на работу и сказался больным, после чего, чувствуя потребность в человеческом обществе, отправился позавтракать в кафе "Минни", а затем в Публичную библиотеку Лайл.
В начале двенадцатого он появился в "Баре и гриле Коллендер". Пристрастием к алкоголю он никогда не отличался, потому что слишком легко набирал лишний вес. Но тут выдался случай особый, и Касс решил дать себе послабление.
Взяв пиво, он вскоре затеял беседу с продавцом из магазина фирмы "Шевроле", расположенного через дорогу от бара. Пожилой, представительный продавец даже за кружкой пива не мог избавиться от профессиональных привычек, но как раз именно это Касса очень устраивало — сегодня он был очень даже настроен послушать чужую болтовню.
Продавец (звали его Харви) начал рассуждать о воцарившемся в промышленности состоянии неопределенности и неуверенности и тут же принялся превозносить удовольствие от езды по американским захолустным дорогам.
— Знаете, что я вам скажу? — ухмыльнулся он. — Ежели б даже можно было сделать этот киношный трюк — войти в будку здесь, а выйти в Бисмарке — все равно "Шевроле-Блейзер" эта штука не заменит. И плевать мне, что бы там кто ни говорил.
Через некоторое время Касс обнаружил, что продавец пристально разглядывает его.
— Эй, приятель, тебе что, нехорошо? — Улыбку Харви сменило озабоченное выражение.
— Да нет, все нормально.
— Ты уверен? А то вид у тебя не очень.
Это стало последней каплей, и Касс выложил все без утайки, подробно описав свой полет по Куполу, странное ощущение, будто нечто поглотило его, и свою уверенность (возникшую по здравом размышлении о произошедшем), что его сознание было невесть кем захвачено.
— И это невесть кто или что, — с расширившимися от ужаса глазами прошептал он, — было невидимое.
Продавец кивнул и посмотрел на часы.
— Ну что ж, мне пора.
— Оно было там, — вел свое Касс. — Господи помилуй, да оно прошло сквозь ворота! Охранник знал это, но ничего не сказал. — Он взмахнул рукой, опрокинув стакан. — Слушайте, я понимаю, что это кажется бредом, но это правда. Они там выпустили на свободу нечто неведомое.
Десять минут спустя репортер попытался взять у него интервью, но Касс уже твердо решил, что не произнесет больше ни звука. Конечно, слишком запоздало.
Суи-Фоллз, Южная Дакота, 27 марта (Рейтер)
Сегодня полицейские захватили у мотеля поблизости отсюда обвиняемого в покушении на убийство Кармена (Пугача) Малаччи. Малаччи, числившийся в общенациональном розыске после покушения на федерального судью в Милуоки, был захвачен после того, как местные жители сообщили полиции о его местопребывании, узнав его по портрету, показанному в телевизионных новостях. Малаччи заявил, что направлялся на гребень Джонсона, Северная Дакота, где надеялся сбежать сквозь ворота в Эдем.
Полиция отмечает, что при задержании он не оказал сопротивления. Он был арестован на обратном пути в свой номер после завтрака в блинной...
Карт Холлис проходил мимо груженной лесом железнодорожной платформы, направляясь в депо, располагавшееся в паре миль дальше, когда ветер вдруг заговорил с ним.
Карт работал в паре с диспетчером Дж.Дж.Бендером, открывая товарные вагоны для таможенного досмотра. Они как раз покончили с поездом в сто восемьдесят шесть вагонов длиной и уже направлялись обратно. Бендер и таможенная инспекторша шли ярдах в сорока впереди, сунув руки в карманы и прижав планшеты с ведомостями локтями к бокам.
Бендер с инспекторшей шли бок о бок, пригнув головы навстречу ветру, дувшему с северо-запада. Все трое шли с восточной стороны поезда, укрываясь от ветра за вагонами. Карт не придавал непогоде такого значения, как его спутники. Те двое изрядную часть своей жизни проводят в помещении, а Карт поработал на своем веку и путейцем, и строителем, и грузчиком, и дорожником. Безжалостное солнце и хлесткие ветра успели выдубить его лицо, когда Карту едва-едва перевалило за тридцать.
Теперь он доживал седьмой десяток, и тело его начало понемногу выходить из строя. Плечи, колени и бедра болели не переставая. Кроме диабета, его порой мучили боли в груди. Но обращаться к докторам он боялся.
Тяжко ступая, он ровным шагом шел по глубокому снегу. В депо его ждет куда больше работы, так что Карта вполне устраивало тащиться в хвосте, в то время как другие спешили укрыться под крышей. Карту всегда нравились долгие прогулки назад после досмотра поездов. Дело было под вечер, солнце уже клонилось к закату. На параллельном пути дожидались отправки на экспорт два дизеля. В промежутке между вагонами Карт заметил пикап, направляющийся по шоссе N_75 на север, в сторону границы.
Дети его давным-давно перебрались в Калифорнию и Аризону, а Дженис, делившая с ним супружеское ложе тридцать семь лет, весной умерла, и теперь Карт остался совсем один.
Ветер реял в сумерках, шевеля ярлыки, прицепленные к бревнам, и присыпая вагоны снежком. А потом выдохнул имя.
_Карт_!
Карт остановился и посмотрел на хмурое небо.
Его спутники как ни в чем не бывало вышагивали впереди. На верху цистерны сидела сойка, разглядывая его одним глазом.
_Карт_!
На сей раз уже более внятно. Лица его коснулось холодное дыхание.
По шоссе N_75 на юг пронесся тяжелый грузовик, водитель переключил передачу, и двигатель натужно взревел. Вокруг не было ни души, кроме таможенного инспектора и диспетчера. Угасающий свет дня озарял приземистые, тяжеловесные, ржавеющие вагоны.
— Эй, кто тут? — спросил Карт.
При звуке его голоса сойка испуганно сорвалась с места и понеслась по небу куда-то на юго-восток. Карт провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду.
И снова до него донесся то ли шепот, то ли отдаленный вздох.
_Карт_!
Озадаченный, почти напуганный, Карт остановился. Шедшая впереди таможенная инспекторша тоже остановилась и оглянулась на Карта.
По ту сторону поезда никто не прятался. Никого не оказалось и в пустом вагоне рядом с Картом. Ни единого человека, кроме тех двоих, что мерным шагом отдалялись от него.
Сердце Карта отчаянно заколотилось.
Вдруг взор его как-то сместился, помутился и вновь прояснился. И тогда Карт взглянул на вагон сверху.
И на себя тоже.
Если он и был напуган, то теперь страх отступил, развеялся, а взамен на душу снизошли небесный покой и безразличие. Карт равнодушно взирал, на собственное тело, распростертое на земле.
А еще он ощутил присутствие Дженис — молодой, смеющейся и бесстрашной, какой она была до того, как долгие зимы и безденежье подточили ее характер. С сияющим взором она склонялась над ним.
Но вдруг свет потускнел, Карт увидел наклонившегося к нему Бендера и ощутил прежнюю горечь утраты.
— Карт, что стряслось?
Этого Карт и сам не знал.
— Чего-то поплохело, — сказал он и, помолчав, добавил: — Я слыхал свое имя.
— Что? Погодите, лежите спокойно. Я позвоню в депо, чтобы прислали машину.
— Тут кто-то есть, — пытаясь оттолкнуть Бендера, произнес Карт.
— Он прав, — подтвердила таможенная инспекторша. В глазах у нее застыл ужас. — Я тоже слышала это.
Олень понемногу истекал кровью.
Джек Макгвиган медленно провел мотонарты сквозь густой кустарник и осмотрел след. На белом снегу горели алые капли.
Конечно, можно было убить животное много часов назад, но Джеку слишком нравилось тропить дичь, мало-помалу настигая ее, отыгрывая у нее дюйм за дюймом, хотя и давая зверю вполне приличный шанс выжить. Но теперь олень уже не мог бежать — отпечатки копыт утратили чистоту и отчетливость, передние их края смазались. Следы говорили о неуверенности животного, порой оно даже спотыкалось.
Теперь Джек частенько замечал его впереди. Олень слабел, силы его были на исходе. Остановив мотонарты, Джек стащил лыжную маску и вынул из сумки сандвич. Пускай себе бежит, теперь это уже не важно. Спешить незачем.
Покончив с сандвичем, он налил себе кофе из термоса.
Сегодня в лесу множество птиц. Джек любил лесных обитателей, любил запах чащи, небо, цепляющееся за вершины деревьев, посвист ветра среди веток и звонкий щелчок хорошо смазанного затвора винтовки, досылающего патрон. Все это снова и снова напоминает, что ты здесь совсем один. Тут легко затеряться и позабыть о существовании бетона городов и гомона детей.
Только так и должен жить человек — в лесах Господних, как дома.
Порой под конец охоты Джек начинал чувствовать себя чуть ли не преступником. Следы одним лишь своим видом внушали ему жалость. И снова он, как много раз прежде, начал раздумывать о почти мистической взаимосвязи между охотником и жертвой — ни злобы, ни ненависти. Олень уже примирился со своей участью и встретит последний выстрел, пытаясь подняться с колен, но понимая, кто стоит перед ним, и чувствуя соединившие их незримые узы, ведущие свою историю с ледникового периода.
Джек вовсе не пытался сделать вид, что понимает эту взаимосвязь; он просто признавал ее, как и олень. Пил он кофе без спешки. Покончив с этим, он сложил целлофановый пакет от сандвича и аккуратно сунул его в сумку. (Время от времени ему встречались люди, бросающие мусор в лесу, и никто не приводил его в такое бешенство, как эти свиньи. В прошлом году примерно в эту же пору Джеку повстречался такой стервец, оставивший за собой след в виде пустых банок от пива, и когда Джек уходил от его костра, тот плевался кровавой слюной.)
Пора кончать.
Час пробил, и Джек прикончит зверя, как всегда, единственным выстрелом.
— Я иду, — произнес он фразу, уже ставшую для него вступительной частью последнего ритуала. Забравшись на мотонарты, он повернул ключ зажигания и ягодицами ощутил проснувшуюся мощь двигателя. Напуганные птицы сорвались с мест.
Джек снова вывел машину на след. Вот здесь зверь постоял и пролез в кусты. Тут он сполз по крутому склону. Джеку пришлось сделать крюк чуть ли не в целую милю, чтобы съехать на дно оврага, но минут десять спустя он снова катил по следу, ведущему поперек замерзшего ручья.
Самец был матерый, с восемью ветками на рогах, и когда Джек наконец настиг его, олень попытался спрятаться в густых, покрытыми снегом зарослях — но, конечно же, скрыть свои следы он не мог. Джек передернул затвор, дослав патрон в патронник. Глаза их встретились — наступил последний момент взаимного узнавания, — и олень сделал вялую попытку отпрянуть.
Джек вскинул винтовку, нацелил ее в самое сердце зверя и нажал на спуск. По лесу прокатилось эхо выстрела. Во взгляде оленя промелькнуло изумление. Птицы тучами взмыли в небо, потревоженные деревья закачали ветвями, сбрасывая снег.
Из груди оленя заструилась кровь, передние ноги его подломились, он рухнул мордой в снег, дернулся раз-другой и обмяк.
Джек немного постоял, любуясь первобытной красотой этой сцены и дожидаясь, когда кончится агония. Как только животное вытянулось неподвижно, он повернулся к мотонартам и взял кусок полиэтилена, приготовленный, чтобы завернуть тушу. И в этот момент солнце перекрыла какая-то тень.
Джек поднял голову, предполагая увидеть облако, но краешек неба, видневшийся среди ветвей, был холодным и белым. Джек вытащил полиэтилен, расстелил его рядом с тушей и разгладил, слушая, как скрипит под ногами снег. Олень запутался в кустах, и Джеку пришлось сломать несколько веток, чтобы вытащить передние лапы животного.
Температура резко упала.
Джек в тревоге оглянулся на след нарт, уходящий за поворот ярдах в тридцати от него, а потом вновь появляющийся у вершины невысокого холма примерно на таком же расстоянии от поворота.
Вдруг порыв ветра пронесся по кронам деревьев. Где-то глубоко в душе, в чаще, посреди которой жил настоящий Джек Макгвиган, что-то шелохнулось некое существо, вовсе не являющееся частью самого Джека.
И волной нахлынул гнев.
Безумие.
Птицы и мелкая дичь окружали его со всех сторон. Его коснулось дыхание теплого потока воздуха. Дальний шум моторов на шоссе сливался с вековечным молчанием природы. Его охватило ощущение непричастности к происходящему, отстраненности, что ли. А еще в его душе внезапно вспыхнула ярость при виде оленя, мотонарт и стоящего человека — которым мог быть только он сам.
Потом он ощутил под своими ладонями теплые и живые верхушки деревьев. Они раскачивались, роняя на землю снег и обломанные ветки.
Нечто пробиралось между ветвями. Солнечный свет изменился, сдвинулся, заискрился. Кто-то гнездился в нем самом. Вскинув оружие, Джек оглянулся. Воздух согрелся. Оленья кровь ярко алела на девственно белом снегу.
— Просто кошмар, — вздохнул Тейлор, приглушив звук и откинувшись на спинку кресла.
Тони Питере растирал лоб над левой бровью, где у него всегда начинались мигрени.
На экране шли кадры, транслируемые из ООН, где на Совете Безопасности вот-вот должны были начать голосование по вопросу о передаче Купола под международный контроль.
— И тогда, — мрачно проронил президент, — нам придется наложить вето на эту чертову затею.
Питере считал, что можно было бы оседлать гребень волны, и потому взялся ободрять президента, чтобы тот не принял никаких поспешных решений.
— Все знают, что вы не отдадите суверенную территорию ни с того ни с сего. Мы не могли бы этого сделать, даже если бы хотели. Это частные владения.
— Вот уж не знаю, — рассмеялся Тейлор. — Существует масса прецедентов по переуступке территории частных владений. Впрочем, это не играет никакой роли. Просто это было бы неправильно.
— А заодно стало бы политическим самоубийством.
— Так вы считаете, что все здесь происходящее должно просто-напросто послужить нам предостережением?
— Нет, конечно же, нет! Все просто напуганы, но все равно желающих воспользоваться случаем, чтобы посадить нас в лужу, пока хватает.
— Это им чертовски хорошо удается. — Президент подлил себе шерри и протянул бутылку Питерсу. Тот лишь молча покачал головой. — Тони, кто бы мог поверить, что в райских кущах есть нефть? — Тейлор перевел дыхание. Прямо вздохнуть спокойно не дадут.
— Это как раз не играет роли, — возразил советник. — По какой цене можно выбросить на рынок нефть, которую придется доставлять через эту штуковину по бочке за раз?
Весьма дельное замечание, и президент немного развеселился, радуясь хоть такой малости добрых новостей.
— Это будет играть роль. Со временем. Если этого добра там много, то мы уж как-нибудь отыщем способ доставлять его сюда, это ясно всякому. Но суть проблемы не в этом, не так ли?
— Да.
Тейлор понимал, что на кон поставлены не только экономика и результаты выборов. Невероятно, но вдруг появилась лестница, ведущая в небеса. Он едва осмеливался гадать, к чему это приведет, но закрывать ее не хотел. Человек, совершивший подобное, через век-другой будет смотреться весьма неприглядно. А Мэтт Тейлор, как и всякий президент, хотел оставить в истории добрый след. Сперва он думал, что вполне удовольствуется Белым домом. Но едва переступив порог Овального кабинета, он начал завидовать Вашингтону, Линкольну, Рузвельту и Трумэну. Он считал, что его никогда не поставят на одну доску с ними, потому что достичь истинного величия можно только в годину бедствия. У всякой администрации возникают свои проблемы, но пока на поверхность не всплыл Купол, все шло довольно обыденно: не надо учреждать правительство, не надо спасать Союз штатов, не надо противостоять Гитлеру.
И вот час беды пробил. Выпала пиковая дама, и теперь только он может выбрать козырь, которым ее побить.
Так чем же бить, черт ее дери?!
— Тони, — промолвил он, — по-моему, с нас хватит. Сиу не горят желанием помочь нам, так что придется найти другой способ прикрыть их контору, и наплевать, что для этого потребуется. Я не собираюсь пассивно смотреть, как страна разваливается у меня на глазах.
Валгалла, Северная Дакота, 27 марта (АП)
Сегодня утром житель Северной Дакоты погиб, выбежав из леса на находящееся к югу отсюда шоссе N_32, прямо под колеса мебельного фургона. Очевидно, погибший Джон Л.Макгвиган охотился вне сезона. Брошенные им мотонарты были найдены примерно в миле от места происшествия. Согласно рапорту полиции, они находятся в рабочем состоянии. Объяснений, почему он бросил нарты и бежал, у полиции нет. Следствие продолжается.
Вдова Магвигана Джейн и двое осиротевших детей скорбят об утрате.
— Доктор Дикин, вы абсолютно уверены в том, что видели?
— Да. — Касс посмотрел прямо в объектив телекамеры. — Абсолютно.
— А почему люди с гребня Джонсона ничего об этом не сказали? Они что, держат это в секрете?
— Вряд ли, — поразмыслив, отозвался Дикин. — То есть я хочу сказать, что это существо, или кто оно там, было невидимым. Они могли и не знать о его существовании.
— Значит, вы утверждаете, что сквозь Врата вошло нечто невидимое.
— Полагаю, да.
— И теперь оно свободно разгуливает по Северной Дакоте.
— Да. Я склонен думать, что так.
— Итак, — интервьюер повернулся к камере, — возможно, на Землю прибыл невидимый пришелец. Мы вернемся к вам через минуту, чтобы попытаться выяснить, существует ли взаимосвязь между переживаниями доктора Дикина, сегодняшними сообщениями о бестелесном голосе на дальней железнодорожной станции и загадочной гибелью охотника близ гребня Джонсона.