Когда кончился май, прекратились ветры и дожди, на Талиску повеяло июньским теплом, и солнечный свет залил ее поля и луга. Это было такое время года, когда весь остров внезапно покрывается цветами. В длинной траве заплясали сверху скабиозы, а внизу, под их темно-синими пушистыми шапочками, зацвели пушистые пурпурные кисти горошков и кустики дикого тимьяна, которые, когда на них наступали, издавали сильный аромат. Радуя морских птиц, на прибрежной полосе душисто пахли медом ковры из розового кермека, а на скалах и камнях, выступающих из воды, рассыпались лужайки приморской смолевки кремового цвета.

Дикий желтый ирис разросся по берегам ручьев с пресной водой. Мачер усеяли золотые купальницы, радовали глаз цветы маргариток и фиалок. Воздух оживляло жужжание пчел и громкое пение жаворонков, летающих над своими гнездами.

Хотя стоял один из самых сказочных месяцев в году, гостиница пустовала, может, потому что в июне было много других соперничающих между собой развлечений: Аскот, Хэнгли, Уимблдон, Глиндбурн… они зовут людей на юг, и никто не знает о чудесные местах отдыха на севере.

Однако в иссушенной солнцем южной Испании сделка Маклина по покупке бочек из-под вина наконец благополучно завершилась, и один из членов известных семей этого винного треугольника неплохо на этом заработал. А из-за того, что, занимаясь коммерцией, отец Тэлли и Нелл с большим пылом нахваливал Талиску, Габриель Гарви-Бьеасс решил вложить хотя бы часть денежного дохода в то, чтобы отправиться со своей женой Изабеллой в горную Шотландию на отдых. Точно так же, как вино, товар ориентировался на рынок сбыта в Англии, так и три подростка, дети четы Гарви-Бьеасс, находились в Англии, и до начала школьных каникул родители могли вместе провести неделю и насладиться отдыхом на Талиске.

Втайне Изабелла Гарви-Бьеасс надеялась, что здоровый режим, которым славился отель, сможет поправить здоровье мужа, пошатнувшееся из-за постоянной огромной нагрузки на работе. Габриелю было чуть за сорок, но иногда он выглядел на все пятьдесят, с темными кругами под глазами и нездоровым цветом лица, вызванным желтизной из-за разлития желчи. В двадцать два, когда они поженились, Габриель был сердцеедом, теперь же превратился в пожирателя печени…

— Я не возражаю против поездки в Шотландию, — сказала Изабелла мужу низким голосом с чуть, заметным акцентом, по-английски — так они часто объяснялись наедине, потому что он получил образование в знаменитой Римско-католической общественной школе в Эмплфорсе, а она в монастыре в Саррейе. — Я там не была с тех пор, как ездила на бал в Скайи со школьным приятелем.

— Очень хорошо, мы поедем, — сказал Габриель, опуская в ведерко со льдом полбутылки «Дяди Пеле», из которой налил себе, — если только они подают fino охлажденным.

Изабелла погрозила мужу длинным пальцем с наманикюренным ногтем:

— Мы fino не будем пить, Габриель! Мы не будем ничего пить.

Он ужаснулся:

— Что? Даже «Карлоса Тресероса» в медицинских целях?

Это был любимый испанский коньяк Габриеля.

— Говорю определенно — нет. Даже чая без заварки. И уж если я отказываюсь от джина с тоником, то тебе от «Карлоса Тресероса» отказаться сам бог велел. — И она нежно посмотрела на мужа светлыми зеленовато-голубыми глазами. У Изабеллы предки были из Ирландии, поэтому у нее красивые вьющиеся волосы блондинки контрастировали с загорелой кожей испанки. В отличие от мужа, она не была полной. — Почему бы нам не поехать в конце июня, как раз перед детскими каникулами?

Тэлли решил воспользоваться первой же хорошей погодой, чтобы привести в порядок лодки Талиски. Две деревянные лодки и маленькую шлюпку вытащили из сарая, чистили, «песочили», полировали и красили, пока все они не приобрели корабельный вид и не стали достойны моря. Для шлюпки купили новый навесной мотор и в перечень гостиничных услуг и развлечений включили экскурсии по проливу и прокат лодок с веслами. Мак предостерег Тэлли, что гостей нужно предупредить, чтобы они держались только у берега — из-за сильных подводных течений, и было решено поэтому, что (хотя весельные лодки будут использоваться без сопровождающего, предоставляя возможность гостям грести самим по бухтам среди скал к островным заливам) шлюпку (с ее навесным мотором, который неизвестно куда может завести) нужно всегда выпускать со шкипером. Сопровождать гостей согласились Роб с Миком, если Тэлли будет занят.

Шлюпку снабдили веслами и ракетами — на случай критических обстоятельств, а Мак — кое-как, поверхностно — проинструктировал всех троих о мерах безопасности при плавании по морю, а также о направлении местных течений и их скорости во время прилива и отлива.

К сильному беспокойству Нелл, для того чтобы «соответствовать», Тэлли купил себе нарядную белую капитанскую фуражку, и сотрудники отеля стали обращаться к нему Капитан Тэлли, тогда как она прозвала его Капитан Хогуош (Мокрая Нога).

Вскоре после того, как были спущены лодки, на Талиске появилось трое своеобразных гостей. Роберт Барки был знаменитым лондонским хирургом, у которого стал дрожать зажатый в руке скальпель. Коллеги доктора не могли даже установить причину этой дрожи, и, пока они анализировали самые последние результаты его обследования, мистер Барки решил взять двухнедельный отпуск и провести его в роскоши и покое (которые, как уверял рекламный проспект, предоставляет Талиска) в надежде, что эти роскошь и покой могут оказаться для него чудодейственным лекарством. Вместе с ним в отель приехали худая неразговорчивая жена, Джейн, и их ожиревший пятнистый бостонский терьер Ланцет.

Тэлли понаблюдал, как их регистрирует Энн, а потом предложил доставить их с багажом в «Зорю лекарственную», центральную комнату на первом этаже, с самым лучшим в отеле видом, с кроватью императорского размера и с циркулярной ванной джакуззи, которую к настоящему моменту очистили от засорения слизью черной альгины.

После того как первые состоятельные посетители уехали, Тэлли хотел изменить название комнаты с «Зори лекарственной» на «Клоувер», но не смог уговорить Нелл.

— Ну, что же, не думаю, что Барки слишком уж износят постель и ванную, — поделился Тэлли с Энн, дернувшись к столу регистрации. — По тому, как они взбирались по лестнице, думаю, что недалек тот день, когда они сделаются кандидатами в старики-развалины.

— Тэлли, это ужасно, — укоризненно сказала Энн, которая, тем не менее, сама еле сдерживала смех, когда еще раз взглянула на их фамилию в книге. — И знаете, я уверена, что эта дама носит, парик, — добавила она шепотом. — Этот темный рыжий цвет кажется ненатуральным, и прическа у нее какая-то неестественная.

По счастью, других гостей поблизости не было, так что Тэлли не отказал себе в удовольствии поиздеваться.

— Это Бэрки и Волосы! — веселясь, выкрикнул он. — Да они уже настоящие развалины!

Так появились прозвища супругов Барки. И теперь в гостинице они были известны как Бэрки и Волосы, хотя в лицо их так, конечно, не называли.

Однако, как бы гости ни выглядели на первый взгляд, супруги, как вскоре заметили, ежедневно обходили остров с Ланцетом. Волосы брала с собой «определитель британских полевых цветов» и, видимо, вознамерилась определить их столько, сколько в ее силах, а Бэрки фотографировал.

Наблюдая за тем, как за столом он режет еду трясущейся рукой, Джинни поражалась, насколько же должна быть тверда его рука, чтобы справляться с камерой, но во время обеда прислуга заверила всех, что пара «очень славная и радуется каждой минуте отпуска».

Тэлли, впрочем, тоже должен был взять свои слова обратно, ибо Флора, пользуясь вторым ключом, в одно прекрасное утро вошла в «Зорю лекарственную» застелить постели в то время, когда, как она думала, трио должно было охотиться за полевыми цветами, и обнаружила, что Барки сеют под покрывалом дикие овсы, а Ланцет сторожит рыжий парик, аккуратно надетый на подставку, стоящую на столике. Либо дрожь распространялась у Барки не на все части тела, либо и тут Талиска одержала победу! Смутившись, Флора ретировалась, а Ланцет сердито косился на помеху, тоже, возможно, живо разделяя чувства Бэрки и его жены по поводу этого вторжения. Однако никаких замечаний сделано не было, а чувственное омоложение Волос затем дошло даже до того, что она позволила себе один из стимулирующих массажей Либби, во время которого поделилась с ней, что несколько лет тому назад, после смерти сына (при несчастном случае во время игры в регби), она потеряла волосы.

Когда эта история была рассказана за чайным столом, сотрудники отеля изменили свое отношение к «инвалидам-развалинам».

Шла уже вторая неделя отпуска четы, когда Бэрки обратился к Тэлли с вопросом, как им попасть на Лисмор, где, как услышала его жена, полевые цветы растут даже обильнее, чем на Талиске. Смогут ли они провести там день, если в оба конца добираться на пароме? Тэлли ответил, что, если погода будет солнечной и тихой, он с удовольствием доставит их в Оубен утром, чтобы они успели на паром в Акнакроши на Лисмор. Они могут взять с собой ленч и провести день в поисках полевых цветов, пройдя пешком до северной оконечности острова — как раз половину его длины, где он заберет их на борт шлюпки во второй половине дня и завезет обратно на Талиску, чтобы они успели перед обедом расслабить в ванне ноющие от усталости мышцы.

Это был маршрут, по которому Мак возил гостей, приехавших на домашнее торжество, но Тэлли знал, что на этот раз рыбак помочь не в силах, потому что будет работать до темноты, а сумерки в это время года и на этой широте наступают не раньше десяти вечера. Тэлли уже провел несколько уютных вечеров в кухне Флоры, попивая чай и разговаривая, пока именно в это время не являлся безмятежный Мак, чтобы составить ему компанию и продолжить посиделки в «Оссиане».

На следующее утро Барки, его жена и Ланцет были доставлены на паром до Лисмора, а ближе к вечеру Тэлли пересек тихий пролив, будоража его воды сзади лодки навесным мотором.

Ему стало так жарко, что он разделся до шортов. Ясное синее небо отражалось в воде, такой же прозрачной и синей; в теплом воздухе ни дуновения; солнце ярко светило, покрывая коричневым загаром кожу Тэлли. На своем пути он не встретил ни одно судно. В той части пролива всегда было мало судов, главная навигационная линия пролегала по другую сторону Лисмора, а для увеселительных прогулок было слишком безветренно.

По всему острову проходила только одна дорога в центре, и та внезапно обрывалась на северном пляже, на краю галечного берега, на который Тэлли, подняв навесной мотор, и вытянул из воды шлюпку. Было всего четыре часа, и он, ожидая, что Бэрки с женой не появятся сразу же, направился к одинокой красной телефонной будке, которая стояла там, где на каменистом безлесном полуострове заканчивалась дорога. Окинув беглым взглядом это мрачное необжитое место, Тэлли решил позвонить Флоре, которая должна была как раз прийти домой после работы в отеле.

Когда Тэлли сказал ей, где находится, она засмеялась:

— О, да-да, знаю, где телефонная будка, — сказала Флора. — Вы можете воспользоваться случаем и позвонить в порт Эррин паромщику и попросить, чтобы он довез вас. Впрочем, я никогда не любила плавать. Не люблю лодки.

— И это говорите вы, которая на острове родилась и выросла? — воскликнул Тэлли. — А почему вы их не любите?

Она неохотно ответила:

— Сама не знаю. Море такое изменчивое, а с лодками — полагайся на удачу. Им полностью ни один с острова не доверяет.

— Да у вас просто морская болезнь, вот и все, — поддразнил он ее. — Мак мне говорил.

— Ну да, и это тоже, — согласилась Флора. — Но я думаю, и болезнь потому, что я боюсь. А что вы делаете на Лисморе?

— Высматриваю другую такую же красивую даму, как вы, раз уж вы, видимо, заняты.

Флора снова засмеялась.

— Ох, да их полным-полно, таких, как я.

— Так вы хотите, чтобы я такую разыскал? — допытывался Тэлли обиженно.

— Не, не очень. Тогда вы не сможете ходить ко мне на кухню и съедать все печенье до крошки.

— Ну ладно, тогда я сразу же вернусь обратно, — смягчившись, ответил он. — Впрочем, остальных все-таки дождусь.

— Остальных? Каких остальных?

— Бэрки и Волосы. Они охотятся за болотными орхидеями. А что вы делаете именно в эту минуту? Вы уже переоделись?

— Конечно, переоделась. Ну, почти.

— Ага! Я чувствую, что вы покраснели. На вас, наверное, нет блузки? Вы разгуливаете в лифчике, и в «Оссиане» парней дрожь берет.

Из телефонной будки Тэлли заметил пеструю троицу, появившуюся в поле обозрения: Бэрки, Волосы и Ланцет устало шли вниз по дороге в направлении берега.

Флора снова засмеялась.

— Нет, нет, — запротестовала она. — Очень жарко, поэтому я сняла юбку и как раз хотела надеть шорты, когда зазвонил телефон. В самом деле — у меня приличный вид.

— Жаль, — сказал Тэлли. — Знаете, мне нужно идти. Можно, я позже зайду выпить чая и поболтать? Но только если вы мне пообещаете не снимать шортов. Уверен, что у вас фантастические ноги!

— Ну да уж, фантастические, — сухо повторила Флора. — Никаких обещаний не даю. И никакого печенья! Вы все съели до крошечки.

— Ну что ж, до скорого, — сказал Тэлли.

— Будьте внимательны, — сказала она, уже совершенно серьезным тоном. — Не забывайте, что я вам сказала о лодках и море.

— Да, что они капризные, как женщины. Пока! — И Тэлли повесил трубку со счастливой улыбкой. Жизнь его в последнее время без Флоры была бы просто немыслимой.

Бэрки и Волосы были в восторге от Лисмора, несмотря на усталость. Ланцет свернулся, тяжело дыша, на дне лодки, оттоптав за день лапы. Тэлли оттолкнулся и включил мотор и, когда фырканье мотора перешло в постоянный шум, Волосы сказала Тэлли, что нашла очень редкую купальницу, и показала фото в книжке. Он хотел намекнуть своей собеседнице, что от избытка чувств парик у нее съехал, но воздержался от замечания. Посмотрев на цветок, Тэлли не заметил в нем ничего необычного и недоумевал, из-за чего Волосы подняла такой шум.

— По-моему, орхидеи очень редкие цветы, — сказал Тэлли, когда благополучно обогнул скалы при входе в гавань и они направились в середину фарватера. — Это не лютики.

— О, некоторые виды орхидей — очень редкие, — произнесла Волосы своим тонким голоском. — Сегодня мы нашли несколько болотных орхидей — во всяком случае, я думаю, что это орхидеи. Их так много, и все они разные, хотя на первый взгляд кажутся одинаковыми.

— Джейн, ты намного перегрелась, — спокойно заметил ее муж, дотронувшись до ее лба и одновременно незаметно поправив ей парик. — Я говорил тебе, что нужно надеть шляпу.

— В шляпах очень жарко, — пожаловалась супруга Барки, в душе благодарная ему за заботу.

«Должно быть, они, — подумал Тэлли, — состарились и обрели уже второе дыхание, чтобы говорить так друг с другом».

В этот момент мотор внезапно издал какой-то странный скрипящий звук. Он быстро нарастал, до боли в ушах, пока Тэлли не выключил машину, и тогда она медленно захныкала, до неохотно понижающегося, исчезающего звука, закончив противным стуком.

Тэлли мгновенно почувствовал, что оторвался винт; его обдало жаром, и он ругнулся.

— Что случилось? — заволновалась Волосы. — Мотор не в порядке? Мы наскочили на что-то?

По-мужски воздержавшись от желания сказать ей, чтобы попридержала парик, Тэлли перегнулся, чтобы под водой потрогать винт: там было пусто.

— Да, мисс Барки, — сказал он, — боюсь, что так.

— Что мы можем предпринять? — озабоченно спросил ее муж. — Вы его сможете закрепить?

Тэлли покачал головой.

— Боюсь, что не смогу. Мы, должно быть, зацепились за канат или за выброшенную рыбачью сеть. Винт оторвался.

Он огляделся, чтобы оценить обстановку. Они находились в середине фарватера; пролив был совершенно пустой, ни единого суденышка в пределах видимости; на юго-западе виднелась Талиска — обманчиво-близкая. Проинструктированный Маком, Тэлли знал, что времени на раздумье нет, и стал вытягивать из-под банок весла.

— Очень сожалею, но нам с вами придется грести. Если мы приналяжем, мы сможем добраться до Талиски. Увы, нам придется выложиться.

— Правильно, — тихо сказал мистер Барки. — Одно весло возьму я. Давайте пошевеливаться. Пропускать обед нам не хочется!

Обед они пропустили. В восемь тридцать Нелл была на кухне, раскладывая блюда, когда вошла Джинни и сообщила, что в столовой собрались все, кроме четы Барки.

— А они всегда очень пунктуальны. Они обычно садятся за стол в восемь. Может быть, что-то случилось? Может, сходить в их комнату?

— Не надо, оставайтесь здесь, — сказала Нелл и, быстро отщипнув, воткнула веточку базилика в горку салата в овощной миске и выдавила вокруг нее пюре из красного перца. Она отложила шприц в сторону. — Я схожу сама.

В комнате Барки было пусто, и Нелл показалось, что они не приходили сюда после того, как комната была вымыта и приведена в порядок утром. Придя к такому выводу, она запаниковала. Где же Тэлли? Когда он не пришел на чаепитие для прислуги, Нелл предположила, что он отправился к Макферсонам, как частенько делал. Нелл позвонила Флоре, которая, как и она сама, сильно забеспокоилась.

— Он мне позвонил с Лисмора, — сообщила Флора, — просто чтобы капельку поболтать, знаете ли. Сказал, что прямо сейчас отправляется обратно. Это было около половины пятого.

— Четыре часа прошло! — воскликнула Нелл. — Где же они тогда?

— А лодка на месте? — практично спросила Флора.

— Не знаю, я не проверяла.

— Я позвоню, если Тэлли придет к нам. А вы дайте мне знать, если что случилось, хорошо? — В голосе Флоры звучало сильное беспокойство. Обычный мягкий тон ее голоса сделался очень настойчивым.

— Конечно, — заверила ее Нелл и положила трубку. Она позвонила на конюшню Робу и попросила, чтобы он сходил на пристань и проверил, а потом вернулась на кухню. Остальным гостям обед подавали как обычно. Прислуга не должна была давать повод для каких-то ненужных домыслов.

С пристани Роб принес плохую новость — лодки там не было.

Нелл громко спросила, что должна делать, на что Калюм ответил ей, что все есть, а ей лучше идти и заниматься своими делами, а он покончил с раскладкой блюд.

— Вы из них настоящую кашу делаете, — пробормотал он, вытирая с края тарелки капли красного пюре, которые она набрызгала в волнении.

Затем Нелл позвонила в береговую охрану. Туда не поступало никаких сообщений о лодках, попавших в бедственное положение, как сказали ей, но теперь будут внимательно все осматривать. Ночь тихая. Вряд ли лодка могла перевернуться.

— Если только ее не затянуло паромным тросом и она не потонула, — предположила Нелл, страшась худшего. — Как же еще они могли просто исчезнуть?

— А вы уверены, что они ушли с Лисмора? — спросил береговой охранник. — У них могли быть неполадки с мотором, и они решили не трогаться с места.

— Но они звонили, — запричитала Нелл. — Ведь на Лисморе есть телефоны, или их там нет?

Охранник вынужден был согласиться, что действительно телефоны там есть.

К девяти часам Нелл разволновалась до такой степени, что позвонила Алесдеру.

— Простите, что беспокою вас… — начала она.

— Что случилось? — прервал он, услышав в ее голосе волнение.

— Исчезла шлюпка с Талиски, с Тэлли и двумя пассажирами. Я не знаю, что и думать: у охраны нет сообщений о несчастном случае или о том, что лодка перевернулась. В общем, о чем-то вроде этого. Я уже звонила в береговую охрану, может, еще позвонить в полицию?

— Нет, охранники уже позвонили в полицию. Я пойду прямо туда, — сказал Алесдер. — А Мак уже вернулся?

— Нет, я думаю, еще не вернулся. А что?

— Он может здорово помочь нам. Он хорошо знает все течения. Ловите его, как только он появится, а я через четверть часа доберусь до вас.

Уже наступили сумерки, когда «Флора» подошла к пристани.

Пролив, в котором отражался меркнущий свет дня, розовел в темноте. «Флора», рассекая воду, подняла волны и шум.

После того как Нелл выложила все новости Маку, она разволновалась еще сильнее.

— С пяти часов прилив сменяется отливом, — громко рассуждал он, глядя на воду. — Если они попали в течение Лорна, сейчас они могут проплывать остров Сейл.

— Где же это? — перебила Мака Нелл, не в силах слушать его дальше.

— У залива. А дальше будет Ньюфаундленд.

— О, упаси Бог, не могут они, Мак, так далеко оказаться!

— Течение при отливе идет дьявольски быстро. Скажите береговой охране, чтобы они подключили своего человека в Исдейле. Это крошечный островок к юго-западу от Сейла, — пояснил он Нелл. Потом Мак повернулся к парнишке лет шестнадцати, выполнявшему его поручения: — Ты хочешь идти домой, парень, или поможешь мне искать?

Парнишка кивнул.

— Что вы будете делать, то и я, — сказал он твердо. — Буду при прожекторе.

Мак похлопал его по плечу в знак благодарности и сказал, обращаясь к Нелл:

— Скажите Флоре, пусть даст знать людям, что этот парнишка останется со мной и что я снова выхожу в море. Мы обыщем участок между Лисмором и Оубеном.

Мак тряхнул головой и печально добавил:

— О сильном течении я предупреждал Тэлли. У него есть ракеты?

— Думаю, есть, — печально произнесла Нелл.

— Хорошо. Ракеты лучше пускать в темноте, если только он не израсходовал их до наступления темноты. — Мак проявлял все больше участия — будто понял, что переживает сейчас Нелл, всячески старался ей помочь. — Идите и снова позвоните в береговую охрану. Скажите им все, что я вам сказал, и ждите у телефона. Больше вы ничего сделать не можете.

Мак снова взобрался на палубу «Флоры» и поднялся в рубку, чтобы завести машину. За ним поспешил парнишка. Какое-то мгновение Нелл смотрела, как розовый пролив покрывает белое кружево от забурлившего винта, а потом пошла к гостинице, зажав рот рукой и смахивая слезы. Казалось невозможным, что шлюпка и пассажиры могут бесследно исчезнуть! Что ей делать без Тэлли? Как ей все это пережить? Она глупая, беспомощная и ужасно, ужасно одинокая…

— Вот черт! — ругнулась Нелл в страхе, резко уткнувшись в кого-то, внезапно возникшего из темноты. Этот кто-то поддержал ее, чтобы она не упала. Алесдер! Она везде узнала бы этот пиджак из твида в полосочку. Даже в эту летнюю ночь пиджак был на нем, и это как-то успокоило Нелл.

— О Господи, Алесдер! — Какую-то долю секунды, задыхаясь от рыданий, она повисла на нем, прежде чем пришла в себя.

Обняв Нелл, Алесдер почувствовал такую нежность, какой, как ему показалось, не чувствовал за всю жизнь, а потом он мягко отстранился, все еще держа ее за плечи, и посмотрел Нелл в лицо — бледное, со страдающими глазами.

— Что сказал Мак? — спросил Алесдер.

Она ему рассказала, и они быстро зашагали к гостинице.

— Мак на самом деле обеспокоен, я это поняла, — жаловалась Нелл. — Как вы думаете — они утонули?

Алесдер не сказал того, что ему было известно о множестве подобного рода несчастий, а некоторые из них он сам вел — как дела по компенсации.

— Нет, думаю, что у них были неполадки с мотором и они просто дрейфуют по течению. Сейчас очень мало судов в море, и их могли не заметить, к тому же рыбацкие суда возвращаются только в сумерках. Я уверен, что мы очень скоро узнаем что-нибудь от береговой службы. Кто-то из охраны уже взял их на буксир.

Алесдер не сказал Нелл, что рыбацкие суда проходят через узкий пролив Керрера у острова, который защищает гавань Оубена, а шлюпка, дрейфующая по течению, пройдет по внешней стороне побережья, вдали от их обозрения; не сказал, что такую маленькую лодку с больших судов трудно заметить в волнах, а волны при входе в залив поднимаются даже в самую тихую погоду.

— О чем они думают, если их вот так несет, беспомощных? — вздыхала Нелл. — Бедные, они, должно быть, замерзли.

— Ночь теплая, — заметил Алесдер. — И тихая. Все это в их пользу. И они, возможно, гребут, пытаются пересилить течение.

— Но разве это им под силу? — с надеждой в голосе спросила Нелл.

— Возможно, — ободряюще ответил Алесдер, хотя в душе знал, что это не так.

Навесной мотор может сломаться, когда преодолевает неумолимое движение отлива в открытом море. Отлив способен пересилить только мощный дизельный мотор, который ставят на рыбацких ботах.

Когда они пришли в гостиницу, Флора уже была там.

— Я не могла одна дожидаться, — объяснила она. — Надеюсь, вы не против?

— Конечно, нет, — заверила ее Нелл и заметила, как Флора сильно разволновалась, когда ей сообщили, что Мак отправился на поиски. Впервые Нелл осознала, что теперь рискуют еще двое. Плавание ночью всегда опаснее. Береговой охранник согласился объявить тревогу на Исдейле и сказал Нелл, что спасательная лодка из Оубена стоит поблизости. «И эти люди готовы рисковать жизнью», — подумала она, только теперь понявшая, что именно море может показать, кто на что способен.

Когда через полчаса зазвонил телефон, они втроем в напряженной тишине пили кофе. Береговой охранник из Исдейла видел ракету бедствия. Вышла спасательная лодка и приступила к поиску. После сильного напряжения Флора с Нелл позволили себе расслабиться, с надеждой улыбнувшись друг другу, а Алесдер достал старый томик поэзии Нормана Маккрэйга, открыл его и стал перелистывать.

— В трудные минуты я читаю стихи, — скромно объяснил он. — Тут есть стихотворение, которое вам должно понравиться. Оно не о море, но очень подходит. Называется «В тумане». Хотите послушать?

Нелл и Флора кивнули, и Алесдер стал тихо читать:

В комнате стало тихо.

— Сейчас они оценивают обстановку, — помолчав, сказал Алесдер. — Они его найдут.

Было около двенадцати ночи, когда снова позвонил береговой охранник и сообщил, что спасательная лодка нашла и забрала пассажиров на борт: двух мужчин, женщину и собаку. Все устали, но здоровы.

— Где они были? — допытывалась в истерическом возбуждении Нелл.

— В двух милях от Исдейла, — ответили ей из береговой охраны. — Именно там, где, как сказал ваш рыбак, они должны быть — в середине пролива.

— Дальше будет Ньюфаундленд… — пробормотала Нелл, задрожав.

— Что?

— Ничего, все в порядке, — ответила она. — И даже замечательно! Большое вам спасибо! Когда в Оубен вернется спасательная лодка?

— Около часа ночи. Сейчас начался прилив, так что они быстро вернутся.

— Мы их встретим. Благодарю вас еще раз!

Борьба с морской стихией, близкая смертельному риску, потребовала от Тэлли огромного напряжения. Когда он и Барки отоспались и сняли свое крайнее утомление, он пригласил их на ленч за свой столик, чтобы извиниться за потерянное ими для отдыха время и предложить им продлить пребывание в отеле, но об этом мистер Барки и слышать не хотел.

— Это был несчастный случай, — сказал он. — Любой винт мог запутаться в канате, а вы приняли все меры предосторожности. Если бы вы не запаслись этими ракетами, нас бы никогда не заметили. Думаю, мы просто обязаны послать большой взнос в Королевское национальное общество спасения на водах и возблагодарить Бога, что у береговой охраны такое острое зрение!

— Я же надеюсь, что не погубил ваш отпуск. Для меня это урок на будущее, — грустно каялся хозяин отеля.

За те шесть часов, которые он провел в открытом море с супругами Барки, Тэлли их полюбил и почувствовал к ним уважение. Во время всего этого несчастья Барки и его жена сохраняли полное самообладание, не впадали в панику и не жаловались на судьбу.

— Наоборот, теперь я яснее почувствовал смысл жизни, — заметил Барки. — Должен признаться, что я отчаивался, что моя карьера близится к концу, а сейчас я понял, что мне многое в жизни еще надо успеть до того, как я сделаю «мертвую петлю». Так что я решился, так или иначе, уйти на пенсию.

Счастливо заулыбалась Волосы. Все время кризиса ее парик оставался неуклонно in situ, и то, что она пережила, выдавали только темные круги под глазами.

— На Британских островах больше пяти тысяч цветущих растений, — сообщила она Тэлли. — И до этого времени я определила всего только четыре сотни. — И, положив руку на плечо мужа, с нежностью добавила: — Уж, во всяком случае, теперь фотографии, должно быть, будут больше в фокусе.

И взгляд, которым они обменялись, сказал о магической восстановительной силе Талиски больше, чем громкие слова.

Под столом Ланцет терзал кости холодной цесарки, которые дала ему Джинни. Собакам обычно не позволяли находиться в столовой, но сейчас сделали исключение. Другие гости закрывали на это глаза и поднимали бокалы, приветствуя четырех спасенных мореплавателей.

— Когда я подумала, что ты можешь уйти навсегда, — откровенно призналась Нелл, обращаясь к Тэлли, — я поняла, насколько была ленива в отношении учебы бизнесу. Теперь я собираюсь уделять больше времени компьютеру.

— О Боже, — застонал Тэлли, — нас ожидают домашние сбои и непредвиденные беды в гостинице все это время! — Но при этом вид у него был довольный.

— Это очень плохо, — вставила Нелл. — В том, что ты незаменим, нет ничего хорошего.

— Тогда и мне надо научиться готовить, — усмехнулся он. — Сразу пострадают и компьютер и микроволновая печь.

— Это доказывает, как мало ты знаешь о нашей кухне, — объявила сестра. — У нас вообще нет микроволновой печи, и ты ее установишь только через Калюмов труп.

— Такого мы позволить себе не можем. Он, может быть, украшен, но ведь он же не обезжирен! — воскликнул Тэлли. — Но чистить уборные определенно учиться не буду. Это мы уже проходили.

— Ты уже видел Флору? — вдруг спросила Нелл. Тэлли нахмурился.

— Только мельком, когда она спускалась на ленч. Она выглядела уставшей.

— Флора не спала полночи, беспокоилась о тебе, дурак ты неблагодарный, — внезапно вспылила Нелл. — Знаешь, а она в тебя влюблена.

Тэлли бросил на сестру быстрый взгляд.

— Сегодня вечером схожу проведаю ее, — сказал он. — Хочу как следует отблагодарить Мака.

— Он, должно быть, вымотался, — сказала Нелл.

— Вернулся в два часа ночи и снова отправился в море еще до завтрака. Ведь только потому, что он рассказал, где вас можно искать, береговая охрана заметила ракеты.

— Знаю, — ответил Тэлли. — Да, я должен ему поставить стаканчик.

Когда Флора ближе к вечеру открыла дверь на звонок Тэлли, она выглядела бледной и уставшей. Он молча пошел за ней на кухню, впервые не зная, что сказать. Не шумел, как обычно, чайник на плите. Вместо него на столе стояла открытая бутылка виски и рядом с ней бокал, налитый до половины.

Тэлли указал на бутылку.

— Тебе одной не надо пить, — тихо сказал он.

Флора не ответила, вместо этого, открыв буфет, достала еще один бокал и протянула ему. Тэлли налил себе.

— Салют! — сказал он, подняв бокал под галльский тост.

Она подняла свой, чокнулась с Тэлли, пробормотав:

— Будь здоров!

Они оба выпили, и взгляды их встретились.

Поставив бокал, Тэлли провел большим пальцем по подозрительно мокрой щеке Флоры.

— Ты плакала, — сказал он удивленно. — Не из-за меня?

Флора кивнула, немного помолчала, а потом села на один из стульев у кухонного стола.

— О Боже, Тэлли, я думала, тебя нет в живых! — Она еще раз отпила из бокала и скривилась от крепости виски. — Я так испугалась!

Тэлли был поражен, тронут, растерян. Он привык, что их взаимоотношения развиваются по вполне определенным правилам: он поддразнивает и предлагает, Флора посмеивается и отвергает. До сих пор никто из них не проявлял ни страдание, ни беспокойство.

— Со мной все в порядке, все отлично, — уверял Тэлли.

— Да не отлично, — вскричала Флора, внезапно рассердившись. — Ты едва не утонул. Я предупреждала тебя — не играй с морем!

Он попытался все это сгладить и кивнул с покаянным видом:

— Помню, что предупреждала, но я парень своевольный.

Она резко поставила бокал на стол, расплескав виски.

— Не шути так! Тебе все смешки да шуточки! — В голубых глазах Флоры заблестели слезы. — Если с тобой что-нибудь случится, я этого не перенесу. И я все еще не могу поверить в то, что ты жив. Я люблю тебя, Тэлли Маклин, и за это буду гореть в аду, грешница.

Он тут же вскочил и через секунду уже обнимал свою любимую, стоя на коленях.

— Нет, ты не будешь гореть, потому что я тоже тебя люблю, — говорил Тэлли, притягивая ее к себе тесней. — Я полюбил тебя с той минуты, как ты переступила порог нашей гостиницы.

Тэлли погладил светлую мягкую прядь волос надо лбом своей любимицы и наклонился, чтобы поцеловать ее мокрые щеки. Слезы Флоры были такие же соленые, как брызги тех морских волн, что не так давно уносили его навсегда. Ощутив соленую горечь слез, Тэлли вспомнил слова Тройлюса, обращенные к Кресиде, — Шекспир опять неожиданно всплыл в памяти, как бывало с ним в минуты сильного волнения.

— Как же можно кого-нибудь за это проклясть?

— Очень просто, — сказала Флора, пытаясь улыбнуться. — Ты не ходишь в церковь, а то бы не спрашивал. — Она изучающе смотрела на Тэлли. — Ты в самом деле…

— Что — в самом деле?

— Меня любишь, как ты сказал?

Тэлли кивнул:

— Да, но ведь ты это знала!

— Нет, не знала. Я думала, что ты шутишь, как обычно. Ты англичанин, а англичане постоянно отпускают всякие шуточки.

— Я не англичанин, я родился в Глазго.

Флора тихо засмеялась и пожала плечами:

— Но тем не менее — ты англичанин.

— Только внешне. А в душе истинный шотландец, как и ты. Полон страсти, упрямства и гордости.

— Неужели? — Флора недоверчиво вздернула брови. — Выросший на овсянке и селедке?

Тэлли не ответил, а притянул к себе свою возлюбленную, поднял и нежно опустил на старенький коврик перед кухонной печью.

— Пышечка ты моя, — промурлыкал он и поцеловал ее губы.

Несколько минут Флора не владела собой: хотела, чтобы он ее целовал. Хотела, чтобы он ее взял — расстегнул блузку, задрал юбку, овладел ею прямо здесь, забыв обо всем. Главное ведь — сила их страсти и блаженство, потому что они наконец признались во взаимности. Но Флора была прихожанкой, провинциальной девушкой, которую научили отличать истинное от ложного, прежде чем поддаваться соблазну. Она выросла в обществе, где сам министр объяснял новобрачным, что «в воскресенье любовные игрища позволительны — сколько душе угодно». Послания из Голливуда о том, что удовольствия нужно получать немедленно, в голове Флоры перепутались с бескомпромиссным учением пресвитерианской церкви. И еще одно также ее волновало (секрет, который она не могла выдать), и все это помешало ей уступить ему.

Флора резко подалась назад.

— Нет, нет, я не могу! — задыхаясь, сказала она, пытаясь приподняться и освободиться от ласк Тэлли. — Пожалуйста, сейчас же прекрати. Мак может вернуться.

— О Господи, — застонал Тэлли, закрыв руками лицо. У него в паху прямо печь пылала. — Флора, черт тебя побери, я хочу тебя. Ты нужна мне! Что же нам делать? — Сидя, он посмотрел на нее снизу.

Она застегивала лифчик, закинув руки за спину. Юбка задралась вверх до бедер, блузка упала до локтей. Вид у нее был наподобие современной версии «Дамы за туалетом»: волосы взъерошены, губы приоткрыты, сочные, вспухшие и влекущие. Никакой тебе Джеммы — со впалым животом и удаленными с помощью депилятора волосами на теле. У Флоры была прекрасная фигура, и ноги ее покрывал пушок мягких светлых волосков. Тэлли снова вздохнул. На нее он не мог смотреть, не мог говорить…

Флора встала, поправила на себе одежду и подала Тэлли его бокал. Он все еще оставался на полу, приходя в себя. Она приняла решение:

— Я к тебе приду, — сказала она тихо. — Здесь мы не можем этим заниматься. Это дом Мака. Мака и мой. Это нехорошо.

Флора снова села за стол и отпила виски:

— Это нехорошо, но я ничего не могу с собой поделать. Я приду к тебе.

Тэлли тоже выпил, поднялся, поставил бокал на стол и застегнул пояс на брюках, которые, казалось, двигались сами по себе! Он дышал спокойнее.

— Когда ты придешь?

— Обещаю, что скоро.

— Завтра? — Завтра был четверг. Это произойдет в четверг. До понедельника он не выдержит — он умрет.

— Ну да, — медленно произнесла Флора, улыбаясь губами и удивительными голубыми глазами. — Приду завтра.

На террасе виллы в Коста-дель-Лус, расположенной к югу от Хереса, стояла в задумчивости Изабелла Гарви-Бьеасс. Их гости, двое британских импортеров вина, приглашенных на обед, только что уехали. Остатки, большой пайи, которую приготовил Габриель, довольно неприятно бросались в глаза среди света и теней от ярких фонарей, свисавших с деревьев в саду. На земле вперемешку с куриными ножками валялись раковины креветок, но даже две охотничьи собаки слишком устали и не могли их подобрать. На низком столике на террасе стояло несколько недопитых бокалов с вином, рядом ведерко с растаявшим льдом. Под столом стояла дюжина пустых и полупустых бутылок, а у софы, на которой храпел их хозяин, растянулись собаки.

— Мамочка! — устало вздохнула Изабелла. — Слава Богу, через два дня мы будем в Талиске, а то, боюсь, Габриель не дотянет и до Рождества!