В здании эдинбургского аэровокзала был час пик: как раз в это время приземлялись вечерние самолеты со всех концов Европы. Катриона стояла у подножия лестницы, по которой должны были спускаться прибывшие лондонским рейсом пассажиры, среди группы других встречающих. Многие из них держали в руках плакатики с именами тех, кого они должны были встретить, но не знали в лицо. Катриона подумала, что, может быть, и ей следовало заготовить табличку с фамилией Гэлбрайт.

Элисон уверяла, что она без труда узнает его по выражению угрюмой неприступности, присущему столичным брокерам.

— Ты сто раз видела таких типов по телевизору. Все они выглядят одинаково: держат по телефону в каждом кармане, факс в автомобиле, диктофон в портфеле — вооружены техникой до зубов, так что им уже даже не нужно втыкаться в розетку.

Катриона, засмеявшись, возразила:

— Нет, по телефону было совсем непохоже, что он из таких.

Дни уже начали удлиняться, и подруги, встретившись в клубе, отправились на вечернюю прогулку вдоль Уотер-Лейт, берега которой, заросшие плакучими ивами, оборудованные пешеходными мостиками и посыпанными гравием дорожками, были специально приспособлены для променада измученных горожан.

— Как сейчас себя чувствует твоя мать? — спросила Элисон, когда, миновав скопление новостроек, они вышли на пологий берег.

— Честно говоря, она абсолютно здорова, — робко призналась Катриона. — И все время была здорова.

Элисон остро глянула на подругу.

— Зачем же было врать в банке?

Катриона пожала плечами. Желание исповедоваться Элисон заметно ослабело то ли от сознания собственной вины, то ли от присутствия третьего, вставшего между ними существа, пока что еще совсем маленького, но уже вполне заметного. С его появлением Катриона перестала чувствовать себя равной Элисон.

— Острый случай Синдрома Дефицита Острова, как называет это явление моя мама. Ее болезнь — лучший предлог, который я смогла выдумать.

— Обычно ты не бываешь столь легкомысленна и безответственна, Кэт. И обычно ты все-таки даешь о себе знать, а сейчас я не слышала твоего голоса больше двух недель. — В голосе Элисон звучала обида — и поделом мне, подумала Катриона. — И сегодня ты какая-то чужая. Ты сама на себя не похожа: обидчивая, раздражительная, угрюмая. Где та веселая, солнечная Кэт, которую мы все знаем и любим?

— Кошка Кэт на раскаленной крыше, — усмехнулась Катриона, стараясь увильнуть от ответа.

Ее поступки просто невозможно объяснить здравомыслящему человеку, и чем больше Катриона об этом думала, тем в менее выгодном свете представала сама перед собой. Признаваться же в своих слабостях перед такой образцовой деловой женщиной и будущей матерью, как Элисон, было по меньшей мере неприятно.

— Вот именно, — согласилась Элисон. Катриона не остановилась, и Элисон пришлось ускорить шаг, чтобы догнать ее. — Я уверена, что во всем виноват этот мерзавец Хэмиш, разве нет? Это он вынудил тебя сбежать? Он что, вывалял тебя в грязи? Ради Бога, расскажи мне! Я твой друг, Кэт. Я хочу тебе помочь.

Элисон приходилось почти бежать, потому что Катриона, опустив голову и спрятав руки в карманы, продолжала решительно и быстро шагать вперед. Потеряв терпение, Элисон схватила подругу за руку.

— Стой! Остановись на минуту, Кэт.

Катриона остановилась. Они находились в пустынном, уединенном месте на берегу, где одна из старых ив росла под немыслимым углом, опустив свои ветки в воду. Одна из горизонтальных ветвей была достаточно крепка и широка, чтобы они могли на ней поместиться.

— Давай-ка сядем и поговорим, — твердо сказала Элисон, увлекая подругу за собой. — Смотри, как здесь тихо, красиво и никого нет. Послушай, как весело журчит вода, как будто кто-то тихонько хихикает.

Катриона хмыкнула.

— Ха! Даже река надо мной смеется.

— Почему это она должна смеяться именно над тобой? — спросила Элисон, усаживаясь рядом с ней. — Что ты сделала плохого, в чем провинилась? И в чем провинилась я, раз ты не хочешь ничего мне рассказывать?

Катриона слабо пожала руку Элисон. Нет, с Элисон Хоум-Мур все в порядке, чего нельзя сказать о Катрионе Стюарт! Печально вздохнув, она покачала головой:

— Ты ни в чем не виновата, Элли. Ни в чем.

— Ладно, только не говори мне, что все это не из-за Хэмиша. Я все равно тебе не поверю. И учти, хоть я и предостерегала тебя насчет него, все равно я на твоей стороне.

Катриона шумно вздохнула.

— Но он здесь действительно ни при чем! То есть в какой-то мере это из-за него, но только потому, что я уже остыла к нему, а он нет. Так что в известном смысле я сама во всем виновата.

— Хорошо, я рада тому, что ты хотя бы пытаешься найти смысл, — одобрила Элисон. — А что заставило тебя охладеть? — Катриона сжала руки.

— Я думаю, что на самом деле это произошло из-за его сына. Понимаешь, вначале я понятия не имела, что у него есть ребенок, а потом он мне сказал.

Она могла бы добавить: «И примерно в то же самое время ты сказала мне, что беременна, и я почувствовала, как это важно иметь семью и детей». Но вместо этого Катриона продолжала:

— И это совпало с моментом, когда я начала понимать, что наши отношения ведут в никуда и что только он остается в выигрыше.

— Чертовски правильно. Умница, Кэт. Десять баллов за сообразительность. — Элисон обняла Кэт за плечи и привлекла к себе. — Джон обрадуется.

— Это, конечно, самое главное, — иронически хмыкнула Катриона. Элисон немного смутилась.

— Я понимаю, тебе это покажется смешным, но я, как идиотка, защищала тебя перед Джоном. Он вообще не мог понять, как ты позволила себе вступить в личные отношения с клиентом. Видишь ли, несмотря на внешнее легкомыслие, на самом деле Джон жутко добродетельный и ужасно щепетильно относится к таким вещам.

— Что же, наверно, он прав. Проблема в том, Элли, что я еще больше все усложнила. Я так и не осмелилась сказать Хэмишу, что все кончено. Соответственно он и теперь считает, что наши отношения продолжаются.

— Ох, Кэт, просто скажи ему — и все. В конце концов, ничего страшного. Ведь ты же не клялась ему в вечной любви? — встревоженно спросила Элисон.

— Нет, конечно, нет! Но он подарил мне картину и пытался подарить браслет, так что я чувствую себя виноватой перед ним… — Катриона уловила недоверчивое выражение на лице Элисон и еле слышно добавила: — Кроме того, я встретила другого…

— Боже милосердный! Дорогая, да ты не теряешь времени даром! — опешила Элисон. — Кто же он?

Катрионе стало немного легче. Ребенок уже не маячил между ними, как живой упрек.

— Его зовут Андро Линдсей. Он актер.

— Я о нем слышала?

— Вряд ли, потому что ты почти не смотришь телевизор. Он работает на телевидении и снялся в нескольких фильмах. Вообще-то он довольно известный актер.

— А ты-то сама хорошо его знаешь?

— Да, хорошо, то есть очень хорошо.

— В библейском смысле? Как это там говорится — и познал Иаков жену свою, и принесла она ему сына — так?

— Ты чертовски проницательна, Элли! — засмеялась Катриона. — Да, все так — только без сына.

— А почему же я до сих пор ничего не знала? — с оттенком обиды спросила Элисон. — Я думала, мы с тобой близкие подруги.

— Все произошло так внезапно.

Элисон с сомнением поглядела на нее.

— Гм-м. Сдается мне, у тебя это вообще всегда происходит внезапно.

— Нет, вовсе нет! Это простое совпадение. Ты же прекрасно знаешь, что вплоть до последнего времени у меня целую вечность никого не было. — От возмущения у Катрионы даже задрожал голос. — Я уже начала думать, что до конца дней обречена вести монашеский образ жизни. Впрочем, может быть, это было бы лучше.

— Неужели? — саркастически осведомилась Элисон. — А как же тогда быть с этим актером? Из объятий Хэмиша — прямиком к Андро, без передышки. Ничего себе монахиня. Что-то здесь не очень пахнет целомудрием.

— Не надо делать из меня роковую женщину?! — наполовину удивленно, наполовину рассерженно вскричала Катриона. — Честное слово, все было не так. С Хэмишем я покончила. То есть мысленно я с ним уже порвала, просто еще не успела ему об этом сказать. — Теперь, когда она уже начала, ей стало гораздо легче исповедоваться Элисон.

— И тогда ты сбежала на Скай. Так на каком этапе и откуда возник Андро?

— Я познакомилась с ним неделей раньше, когда ездила в Глендоран. Там живут его родные, он приезжал их навешать, и мы встретились в гостиничном баре и разговорились. А потом он оказался на скачках Файф-Поинт и, наконец, последовал за мной на остров. Конечно, все это несколько легкомысленно. Андро далеко не богач, и вообще ни в чем не похож на Хэмиша.

— Да? А скажи мне, — попросила Элисон, — может быть, он эдакий герой-любовник? Эдакий смазливый плут, сердцеед?

Катриона, покраснев, заулыбалась.

— Он сногсшибательно, умопомрачительно красив, — призналась она. — Похож на Хью Гранта.

— Ну и, конечно, сейчас ты от него без ума?

— Да, и боюсь, это надолго. Но все гораздо сложнее и запутаннее, — вздохнула Катриона, вдруг обрадовавшись тому, что поделилась с Элисон. Может быть, если она объяснит свою дилемму подруге, ей будет легче с ней справиться.

Элисон, поежившись, спрыгнула с ветки.

— Пойдем дальше, Кэт, я замерзла. Обсудим твои проблемы на ходу.

Они продолжили путь вдоль берега. Здесь, в извилине реки, когда-то размещалась старинная деревушка Дейн. До того как сюда пришли пар и электричество, ее жители использовали для своих промыслов воду: река в этом месте образовывала в лощине естественную плотину, с гребня которой стремительно низвергался поток воды. Здесь работали мельники, пекари, кожевенники, красильщики, и каждый день отсюда в обнесенный стенами древний Эдинбург тянулись возы с хлебом, выделанными кожами и одеждой, чтобы обеспечить его растущее население. В наши дни Доил, ставший частью столицы, превратился в излюбленное пристанище богемы: художников, артистов, студентов.

— Мне кажется, первым делом ты должна открыть Хэмишу горькую правду — и чем скорее, тем лучше. — По тону Элисон никак нельзя было сказать, что она считает эту правду чересчур горькой.

Катриона покачала головой:

— Вот тут и начинаются сложности, — с горечью произнесла она и начала рассказывать Элисон о «Пресипити Сити Продакшнз», о фильме и о согласии Хэмиша дать недостающие деньги.

— Веселые делишки! — воскликнула Элисон, когда Катриона закончила свою повесть. — А ты не размениваешься на мелочи, Кэт, не так ли? Уж если ты рискуешь увязнуть по уши, так не меньше, чем за миллион фунтов! Красиво, ничего не скажешь!

— Надеюсь, я все-таки не увязну, — твердо возразила Катриона. — Мне осталось пережить эту дурацкую завтрашнюю встречу, а потом я смогу откровенно поговорить с Хэмишем. Но если я сделаю это до того, как будет улажено дело с фильмом, он откажется в нем участвовать. Между тем фильм здесь совершенно ни при чем, и я уверена, что это отличный проект.

— Все равно все это как-то нехорошо, Кэт, — возразила Элисон. — Зачем вообще тебе понадобилось влезать в это дело с финансированием фильма? Ты могла просто познакомить Хэмиша с Андро, а там уж пусть сами разбираются.

— Но дело в том, что Хэмиш с первого взгляда, когда они встретились на скачках, буквально возненавидел Андро. И произошло это из-за меня. А теперь я хочу помочь Андро — что же в этом плохого? Но в то же время я искренне убеждена, что для Хэмиша это идеальный способ помещения капитала, а ведь я теперь его банковский управляющий. Конечно, с какой стороны ни глянь, я по уши увязла, и получается, что я веду двойную игру.

Они вышли на вымощенную булыжником дорожку и начали подниматься по ней к главной дороге.

— Ты слишком много взвалила на свои плечи, — сказала немного запыхавшаяся Элисон. — А что, если этот фильм лопнет, как мыльный пузырь?

— Я предупредила Хэмиша о такой возможности. Он сознательно идет на риск. Единственное, о чем он не знает, — это о связи Андро с фильмом и со мной. Но об этом я собираюсь сказать ему в пятницу.

Элисон долго не сводила с подруги тяжелого взгляда.

— Не хотела бы я в этот момент оказаться на твоем месте, моя девочка. Это все равно что дразнить тигра.

В серебристо-серых глазах Катрионы появилось тревожное выражение.

— А что же еще мне оставалось делать? Последний срок получения денег на фильм — конец этой недели, столько надежд и судеб поставлено на карту, а Хэмиш их единственный шанс на спасение! Разве я могла поступить иначе?

— Ох, не знаю, Кэт. Боюсь, что если произойдет какой-то сбой, на карту будет поставлена твоя собственная карьера. Джона бы хватил удар, если бы он узнал, что ты вытворяешь.

— Поэтому, умоляю тебя, Элли, на сей раз ничего ему не говори, — настойчиво попросила Катриона. — По крайней мере, до следующей недели.

— Ладно, ладно. Надеюсь, этот парень, Андро, способен хотя бы оценить, что ты для него сделала? А что это за тип, что явится из Лондона подписывать контракт?

— Его зовут Роб Гэлбрайт. Я никогда не видела его, только разговаривала по телефону. Он — юрисконсульт «Комплишн Бонд», фирмы, которая занимается кинобизнесом. Андро так и называет его — наш Комплишн Бонд.

— Господи помилуй! Только не говори мне, что это обозначает! — Элисон вдруг расхохоталась и, надув щеки, пробасила: — Меня зовут Бонд — не Джеймс Бонд, а Комплишн Бонд.

Катриона радостно рассмеялась.

— Ох, Элли, ты просто прелесть! Сама не знаю, почему я до сих пор тебе обо всем этом не рассказала! — Они перешли через дорогу и поднялись на мост. — Бр-р-р! Я совсем продрогла. Как ты думаешь, сможем мы сейчас поймать такси?

Стоя в аэропорту, Катриона с улыбкой вспоминала эту беседу на берегу реки. Благодаря ей она не только отчасти вновь обрела уверенность в себе, но поняла, что горячо привязана к Элисон, вне зависимости от того, беременна та или нет. Катриона по-прежнему немножко завидовала подруге, но отчужденность исчезла. Донесшийся из динамика голос диктора заставил Катриону очнуться.

— Мисс Катриона Стюарт, пожалуйста, подойдите к справочному бюро. Мисс Катриона Стюарт, вас ждут около справочного бюро.

Катриона с ужасом подняла глаза на табло: так и есть, самолет из Лондона приземлился десять минут назад. Она настолько погрузилась в свои мысли, что ничего не видела и не слышала, и Роб Гэлбрайт, должно быть, прошел мимо нее.

Гэлбрайт ждал ее посреди центрального зала, у его ног стоял маленький черный чемоданчик. Высокий, широкоплечий, с прямой, как у военного, спиной, он был одет вполне по-штатски и притом весьма консервативно: безупречный пепельно-серый костюм в едва заметную полоску, кремовая рубашка и аккуратный, выдержанный в красно-синих тонах галстук. Его волосы цвета спелого ячменя, густые и волнистые, на концах были немного светлее, как будто уже успели выгореть на солнце. Лицо, однако, было не загорелым, а бледным и чисто выбритым, серо-голубые глаза, окруженные густыми темными ресницами, смотрели приветливо и дружелюбно. Бескомпромиссно прямой нос доминировал бы над всеми чертами, если бы его не уравновешивали крепкий квадратный подбородок и рот, в уголках которого таилась улыбка. Он казался тем, кем и был на самом деле — твердо стоящим на ногах, уверенным в себе профессионалом, получившим отличное образование и пользующимся услугами лучших портных и парикмахеров. Если бы мысли Катрионы не блуждали Бог знает где, когда он проходил мимо, она, конечно, легко бы его узнала.

Роб смотрел, как она почти бежит к нему через зал. Полы светлого плаща распахнулись, открывая длинные, обтянутые черными колготками ноги, короткую бежевую юбку из верблюжьей шерсти и черный свитерок-тунику. Огненные волосы Катрионы растрепались, пока она шла от автостоянки к зданию аэропорта, в огромных, широко распахнутых глазах застыло виноватое выражение, губы раскрыты в извиняющейся улыбке. Она выглядела такой обворожительно-взволнованной, что у него на миг замерло сердце.

— Мне ужасно стыдно, что я вас прозевала, — извинилась Катриона, пожимая ему руку. — Я стояла у самого выхода.

— Я заметил вас, — Роб улыбнулся в ответ, — но вы казались такой неприступной, что я никак не мог предположить, будто вы встречаете такую скромную персону, как я.

Катриона виновато улыбнулась:

— Неужели? Ради Бога, извините меня. Обычно я бываю не столь рассеянна, просто в последнее время на меня столько навалилось… Ну, ладно, мы все-таки встретились, так что теперь все в порядке. Это была хорошая мысль.

— Какая? — поинтересовался Роб, поднимая свой чемоданчик.

— Обратиться в справочное бюро. Моя машина на стоянке. Это совсем недалеко отсюда. Как вы долетели? — Катриона чувствовала, что слишком много болтает, но почему-то не могла остановиться.

Он шагал рядом, вежливо наклонив голову, чтобы лучше слышать, о чем она говорит.

— Нормально, спасибо. Обычная толчея, а в остальном прекрасно.

Они подождали, пока перед ними распахнется автоматическая дверь, и вышли на дорожку, ведущую к автостоянке. Катриона посмотрела на часы:

— У нас еще масса времени. Встреча состоится не раньше восьми, а чтобы добраться до города, достаточно двадцати минут.

— А может быть немного дольше, ведь сегодня четверг.

— Да, конечно, вечерняя распродажа, магазины открыты допоздна. Откуда вы знаете?

— Разве не везде по четвергам творится одно и то же? К тому же я часто бываю в Эдинбурге. Собственно говоря, здесь живут мои родители.

— Вот как? Значит, вы сможете у них остановиться?

Они дошли до машины, и Катриона вытащила ключи. Роб открыл багажник, спрятал туда свой чемоданчик и уселся рядом с ней.

— Нет, не сегодня, — ответил он. — Я заказал себе номер в «Георге». Это короткий деловой визит, и я не смогу уделить им достаточно времени. Тем более, что через неделю, на Пасху, я все равно собираюсь приехать.

— Хорошо, тогда я сначала отвезу вас в «Георг», чтобы вы там устроились. Это недалеко от того места, где состоится встреча.

Катриона выехала со стоянки. Стояли серебристые апрельские сумерки. После прошедшего дождя шоссе было мокрым, а в воздухе висело облако водяной пыли, так что Катрионе пришлось включить «дворники». Их медленное, уютное шуршание задавало ритм беседы и придавало ей плавную размеренность.

— Вы так и не сказали, где это будет, но позвольте, я попытаюсь угадать. — Роб повернулся к ней. — Как насчет офиса с пентхаузом на Клин-Стрит?

Колеса «гольфа» слегка вильнули, выдавая удивление Катрионы.

— Вы угадали. С первого раза. Вам уже приходилось там бывать?

— Да, один раз, — кивнул он. — Я был членом попечительского совета и ходил туда на прием. Хэмиш Мелвилл, правильно?

Катриона коротко рассмеялась.

— Совершенно верно. Десять из десяти за догадливость.

Роб усмехнулся, но не стал открывать источники своей осведомленности.

— Блестящий ум? А каким образом вы связаны с Хэмишем Мелвиллом?

Катриона предпочла бы, чтобы он употребил какой-нибудь другой оборот.

— Я его банковский управляющий.

— Ах да, вы мне говорили. «Стьюартс и Компания».

— Вы хорошо знаете наш банк?

— Не очень, больше понаслышке. Дело в том, что мой отец его президент.

— Что?? — На сей раз «гольф» вильнул как следует. Выровняв автомобиль, Катриона обеспокоенно взглянула в зеркальце. К счастью, идущая за ними машина держалась на достаточном расстоянии. — Прошу прощения, если я вас испугала, просто вы меня немного ошарашили. Я никогда родового имени лорда Невиса. У нас всегда говорят только «лорд Невис», а на бланках напечатано «Виконт Невис, РЧ».

— Растрачивающий Часы, — усмехнулся Роб.

— Я считала, что это означает Рыцарь ордена Чертополоха, ведь это большая честь, не так ли?

— Да, разумеется. Это такая семейная шутка. Имеется в виду, что он растрачивает часы — то есть убивает время в ожидании, пока унаследует титул, — ну, вы же знаете.

— Тогда он будет графом Лохабером?

— Это называется просто Лохабер — глава клана Гэлбрайтов. Мы пытаемся удивить мир таинственными и непонятными именами аристократии. Все мы — Гэлбрайты, но при этом мой отец — Невис, а дед Лохабер. В сущности, все очень просто, если знаешь, что к чему.

— Я знакома с вашим дедом, — призналась Катриона. — Я была у него в мастерской в Глендоране.

— В самом деле? — Роб казался польщенным. — Полагаю, вы ему понравились. Он всегда знал толк в хорошеньких личиках.

Катриона нахмурилась.

— По-моему, его больше интересовала моя биография, а не мое лицо. Он сказал, что я не должна была покидать Скай и обязана подумать о потомстве и о том, как вернуть долг своей земле. Он дал, точнее, одолжил мне часы, которые сам смастерил из рябины. Предполагается, что они обладают магической силой. Я должна возвратить их, когда осознаю, как быстротечно время.

В ответ на ее рассказ раздался взрыв смеха.

— Прошу прощения, — задыхаясь, проговорил Роб, — но, ей-Богу, он все же ужасно забавный старикан. Он наговорил вам все это при первой же встрече?

— Это и многое другое. У него очень четкие взгляды насчет долга, и верности, и всего такого, да?

— Да. Старик — совершенно реликтовое существо, и в своем роде неподражаем. Правда, он, по крайней мере, осуществляет на практике проповедуемые им принципы.

— Но, похоже, ему не удалось убедить семью последовать его примеру.

Роб слегка пожал плечами.

— Вы имеете в виду, что мы оторвались от корней? Может быть, со стороны это так и выглядит, во всяком случае, в отношении отца это так и есть, но что касается меня, дед еще не потерял надежду.

— Как, вы хотите сказать, что не собираетесь навсегда оставаться в Лондоне?

— О Господи, конечно же, нет! Я не могу там оставаться. — Катриона улыбнулась.

— Судя по вашему виду, этого не скажешь. Если мне позволено будет сделать такое замечание, то вы выглядите вполне приспособившимся к городской и даже столичной жизни.

— Вот как? Ну что же, внешность порой обманчива. Хотите, я скажу, какое впечатление вы произвели на меня?

— Пытаетесь отплатить мне той же монетой? Но ведь вы меня совсем не знаете. — Увидев, как он выразительно приподнял бровь, Катриона нашла в себе мужество сдаться: — Ладно. Я сама на это напросилась. Валяйте.

— Вы очень нервничаете перед сегодняшней встречей.

Роб взглянул на нее, но она смотрела прямо перед собой, на дорогу.

«Дворники» скребли по высохшему стеклу, и Катриона автоматически их выключила. Она не знала, как реагировать на его слова.

— Вовсе нет, — наконец возразила она, но без всякой убежденности. — Это всего лишь формальность.

Роб кивнул.

— Возможно, однако по каким-то причинам она вас очень беспокоит, и мне кажется, поскольку я иду с вами, то имею право спросить, почему.

Роб пока что сознательно умалчивал о том, что видел их с Хэмишем в Лондоне, и поэтому подозревает, что их связывают не только деловые отношения. Интересно, скажет ли она об этом сама?

Катриона свернула с главной дороги налево, чтобы объехать центр. Теперь они ехали среди высоких, импозантных домов. В некоторых окнах горел свет, окна же многочисленных контор и офисов оставались пустыми и мертвыми.

— Мое волнение вполне объяснимо, — осторожно сказала Катриона. — До сих пор я никогда не занималась подобными проектами, вот и все. Вы, может быть, привыкли к огромным бюджетам художественных фильмов, но для меня, как и для мистера Мелвилла, это в новинку. Так что я всего лишь хочу, чтобы все прошло гладко.

Они остановились на перекрестке. Прямо перед ними возвышалась молчаливая громада кафедрального собора Св. Марии. Простит ли ей Господь очередную полуправду?

— Я понимаю, — ровно отозвался Роб.

— Вы все-таки должны насладиться видом из моего офиса, Катриона, — напомнил Хэмиш после того, как церемония представления закончилась и они втроем уселись вокруг стола.

Голубая Коломбина Пикассо взирала на посетителей своими черными всезнающими глазами. Катриона избегала на нее смотреть. В этой просторной, наполненной воздухом комнате, которую она впервые видела при полном освещении, девушка чувствовала себя крайне неуютно. Даже толстый ковер на полу, казалось, дразнил ее, напоминая о том безумном вечере, когда они с Хэмишем впервые принадлежали друг другу. Кабинет был обставлен сверхсовременной мебелью, изобилующей стеклом, хромом и светлой, цвета шампанского, кожей. Видимое отсутствие электронной техники казалось странным, но Катриона догадалась, что за несколькими светлыми деревянными панелями скрываются все последние новинки электроники, какие только могут понадобиться современному предпринимателю.

— Отсюда открывается очень эффектный вид, — объяснил гостю Хэмиш, — прямо на Файф.

— Как бы он ни был хорош, вряд ли он может соперничать с этим, — вежливо откликнулся Роб, показывая на висящую на стене картину.

— Моя Коломбина, — удовлетворенно кивнул Хэмиш. — Не правда ли, она несравненна? Должен признаться, я получаю от нее колоссальное наслаждение. — Несмотря на все усилия, Катриона почувствовала, что краснеет. — Но вы уже видели ее раньше, я не ошибся? — На какую-то долю секунды Катриона решила, что Хэмиш обращается к ней, и испуганно взглянула на него, но он по-прежнему смотрел на Роба. — Я редко забываю лица, не могу только припомнить, при каких обстоятельствах…

Роб одобрительно кивнул.

— У вас хорошая память, мистер Мелвилл. Это было года три назад. Вы устраивали прием для попечителей Каледонской галереи. Я тогда входил в состав совета, был самым юным его членом.

— Да-да, теперь вспомнил. Значит, вы тоже любитель искусства, мистер Гэлбрайт? — Хэмиш бросил взгляд на Катриону. — В этом мы все здесь сходимся. В таком случае, может быть, покончим с формальностями и будем называть друг друга по имени? С Катрионой мы очень быстро пришли к этому, не так ли, Катриона?

Она вежливо улыбнулась и кивнула, но ничего не сказала. К сожалению, между ней и Хэмишем еще так много недосказано…

— Прошу вас, называйте меня Роб, — предложил гость.

— А я — Хэмиш. Ваше имя — сокращенное от «Роберт»?

— Нет, от «Робайд». Это гэльское имя, и пишется оно гораздо сложнее, чем звучит на слух. — Он проговорил его по буквам. — Но для Лондона оно чересчур отдает вересковыми пустошами, поэтому я сократил его до Роба. — Расстегнув лежащую перед ним на столе кожаную папку, Роб достал несколько скрепленных листов плотной кремовой бумаги.

— Перейдем к делу?

— Согласен, — кивнул Хэмиш.

Десятью минутами позже, прочитав подготовленный Робом контракт, он полез во внутренний карман пиджака и достал массивную золотую ручку.

— Я должен подписать каждую страницу или только последнюю?

— Пожалуйста, каждую, там, где стоят карандашные пометки, — объяснил Роб и повернулся к Катрионе. — Полагаю, вы захватили чек на перевод?

Катриона извлекла из своей папки длинный конверт с красно-золотой эмблемой «Стьюартса». В клетке, где должна проставляться сумма, виднелось внушительное количество нулей.

Хэмиш коротко взглянул на чек, а потом — на Катриону.

— В этом деле я всецело положился на твое суждение, — мягко проговорил он. — И верю, что мои ожидания оправдаются.

Он подписал чек, сделав небольшой вычурный росчерк.

Роб вручил Хэмишу его копию контракта и, спрятав чек в папку, протянул партнеру руку.

— Все стороны заинтересованы в успехе фильма и возлагают на него большие надежды, — торжественно заявил он. — Тем не менее я не сомневаюсь, что Катриона все же объяснила вам сущность риска, на который вы идете.

Хэмиш коротко пожал протянутую руку.

— Конечно, объяснила, — сказал он, поворачиваясь к Катрионе. Пожимая ей руку, Хэмиш задержал ее в своей гораздо дольше, чем требовали приличия, и загадочно произнес: — Ты ведь полностью в курсе этого дела, не так ли, Катриона?

У Катрионы упало сердце.

— Я убеждена, что такое помещение капитала принесет выгоду обеим сторонам, — ровно произнесла она, отнимая ладонь. — И я с нетерпением ожидаю, когда мы увидим конечный результат.

— Слушайте, слушайте! — воскликнул Хэмиш, вставая и направляясь к обманчиво пустой стене позади стола. — Это требует шампанского!

Он нажал на одну из панелей, и она скользнула вниз, открыв спрятанный в стене холодильник. Хэмиш извлек из него зелено-золотую бутылку.

— К сожалению, я не могу с вами пообедать, потому что связан приглашением, но по крайней мере мы можем выпить шампанского за успех «Катрионы».

— Фильма или девушки? — с лукавой улыбкой осведомился Роб.

— Почему не за обеих? — предложил Хэмиш, высвобождая пробку. — Насколько я могу судить, каждая из них стоит миллиона.

Прозрачная жидкость, зашипев, полилась в бокалы, и Роб, подняв бровь, посмотрел на Катриону. Стоит миллиона? Да знает ли он хоть половину из того, что скрывает эта девушка?

Они распрощались в фойе верхнего этажа. Дождавшись, пока Роб отойдет, Хэмиш шепнул Катрионе:

— Я приготовил сюрприз, как и обещал. Буду у тебя завтра около шести.

Хоть Роб и не мог слышать слов, их короткий разговор не ускользнул от его внимания. Когда лифт тронулся, он в лоб спросил Катриону:

— А вы ведь не только его банковский управляющий?

Катриона почувствовала, как у нее внутри все перевернулось, и не только от внезапной остановки приземлившегося на нижнем этаже лифта. Они направились к выходу из здания.

— Это долгая история, — уныло произнесла она.

— Я не очень-то надеюсь ее услышать, но по крайней мере не согласитесь ли вы со мной пообедать? — Роб умоляюще взглянул на нее. — Вы спасете меня от долгого одинокого вечера.

— Хорошо, с удовольствием. Спасибо. — Катриона вдруг осознала, что действительно рада приглашению.

Ей нравились спокойная деловитость Роба, его добрая улыбка, наконец, ее привлекала перспектива провести вечер с человеком, который ничего не знал о мучивших ее проблемах.

Когда они вышли на Каин-Стрит, Катриона внезапно вспомнила:

— А как же Изабель и Андро? Мы должны сообщить им. Они там, наверно, уже извелись от нетерпения.

— Естественно. Но давайте вначале сдадим чек в банк, — предложил Роб, — а потом пойдем в «Георг» и оттуда позвоним.

Банк «Клайдсайд» был уже закрыт, но Роб воспользовался ночным сейфом. Заполнив бланк, он опустил конверт в щель, и тот скользнул вниз по желобу. Началось долгое путешествие миллиона фунтов по электронным банковским водоворотам от Хэмиша Мелвилла к «Пресипити Сити Продакшнз». Если бы ее личные проблемы можно было вот так же доверить бесстрастному и безошибочному компьютеру, вздохнула Катриона, думая о завтрашнем свидании с Хэмишем.

Поковырявшись в тарелке со спагетти, Изабель встревоженно уставилась на сидящего напротив нее за кухонным столом Андро.

— Ты и в самом деле думаешь, что все прошло о’кей? — в четвертый раз спросила она. — Мне кажется, они уже должны были позвонить.

Андро, внешне такой же веселый и спокойный, как всегда, казалось, был полностью поглощен едой и ничуть не волновался.

— Не паникуй, дорогая. Я уверен, они там распивают шампанское и совсем забыли, что им надо нас успокоить. Но Роб наверняка все держит под контролем.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула Изабель. — Господи, Андро, если это дело не выгорит, все пропало. Мы уже никогда не сделаем свой фильм.

Андро выглядел уязвленным.

— Послушай, Изабель, еще неделю-полторы назад у нас не было вообще никаких шансов. Оставалась последняя и единственная возможность, и, похоже, мы выиграли. Если бы мы ею не воспользовались, то были бы дважды идиотами.

— А как ты будешь чувствовать себя перед Катрионой? — язвительно спросила Изабель. — Сам понимаешь, после всего этого она не сможет думать о тебе иначе, как о большом куске дерьма.

Вилка Андро повисла в воздухе.

— М-да… Наверно, лучше мне самому как можно скорее ей во всем признаться. Впрочем, я не клялся ей в любви и ничего не обещал. — Собственное вероломство отягощало его совесть примерно так же, как школьника, которого застукали курящим в туалете, волнует его проступок: он жалеет не о том, что курил, а о том, что его поймали.

— Тем не менее она, наверно, думает по-другому, иначе с чего бы ей так ради нас стараться? А ты, по-моему, не испытываешь ни малейших угрызений совести, — упрекнула Изабель. — Может быть, тебе просто не хочется с ней рвать? — Ответом на этот выпад был уничтожающий взгляд.

— Не дури, Иззи! Это совсем непохоже на тебя — ревновать. Ты же знаешь, что я собой представляю — никто не знает этого лучше тебя. Поэтому-то нам так хорошо вместе.

Изабель скорчила гримаску.

— Но я не думала, что она окажется такой красивой. Ты не мог ею не увлечься. Ни один мужчина не смог бы.

Андро хмыкнул.

— О Господи, ну конечно же, я ею увлекся! Иначе я вообще ничего не смог бы сделать! Что я, по-твоему, жеребец?

— Во всяком случае, очень похоже на то, — пожала плечами Изабель. Ее удлиненное лицо породистой гончей сейчас выглядело трогательно скорбным. — Значит, ты в нее не влюбился?

— Нет. — Андро глуповато усмехнулся, положил вилку и накрыл своей рукой безвольную руку Изабель. — Ты для меня единственная, Иззи. Ты знаешь это, даже если я иногда ненадолго сбиваюсь с пути. Мы с тобой — пара, и мы собираемся сделать самый блестящий фильм в истории британского кино. — Бледная улыбка ненадолго осветила хмурое лицо Изабель.

— Андро Линдсей, ты, конечно, мастер заговаривать зубы. Трепач и балаболка — вот ты кто. Женщины вообще не должны тебе доверять.

Ее речь перебил телефонный звонок. Андро подскочил и первым схватил трубку.

— Роб? Ну, как? Чек у тебя? О, уже в банке! Еще лучше! Молодец. Конечно, я скажу Изабель. Нет, мы как раз сейчас ужинаем. А вы поешьте, и, если хотите, попозже мы к вам присоединимся и все вместе выпьем. Хорошо, в «Георге», около десяти. Брат, ты гений! Передай Катрионе мою любовь, — при этих словах он взглянул на Изабель и скорчил рожицу. — До встречи.

— Начинаю допрос третьей степени, — многозначительно произнес Роб, вопросительно глядя на Катриону. — Какой тайной властью над своим банковским управляющим обладает Хэмиш Мелвилл?

Они сидели в ресторанном зале отеля, уютно устроившись за столиком, спрятавшимся между двумя огромными колоннами. Кроме этого, в зале было занято всего четыре стола.

— Прошу прощения, — отозвалась Катриона, смягчая свою реплику улыбкой, — но я вынуждена заметить, что это не имеет ни малейшего отношения ни к контракту, ни к вам.

— Да, разумеется, вы правы. Извините меня, — добродушно согласился Роб. — Это все мое ненасытное любопытство. Мать всегда говорила, что оно не доведет меня до добра.

— Мне нравится ваша мать. Она была настолько добра, что пригласила меня на званый обед, после которого мы играли во всякие забавные игры.

— Но, надеюсь, не в эту ужасную игру с отгадыванием? — Роб схватился за голову. — Иногда я прихожу в отчаяние от своих родителей. — Он внимательно взглянул на Катриону. — Вы тоже ей понравились. Она мне об этом говорила.

— Значит, вы с самого начала знали, кто я? — вспыхнула Катриона.

— Увы, боюсь, что так. Но я должен сделать еще одно признание. — И Роб рассказал ей о том, как они с матерью видели Катриону с Хэмишем в «роллсе» возле театра «Адельфи».

Прикусив губу, Катриона уставилась в скатерть.

— И что же ваша мать об этом сказала? — тихо спросила она.

— Ну, по правде говоря, она не казалась чересчур обрадованной. Сказала, что это ее вина, потому что она сама усадила вас рядом с Мелвиллом за обедом.

— Она так сказала? — удивилась Катриона. — Но, конечно, она этого не одобрила?

— Не одобрила, но совсем не в том смысле, как вы думаете, — он лукаво улыбнулся. — Она почему-то считает, что вы для него слишком хороши.

— Какая у вас свободомыслящая мать! — восхитилась Катриона. — Забавно, что моя тоже высказала подобные чувства, но от своей матери как-то больше этого ожидаешь. И тем не менее, обе они ошиблись. Это я подло обошлась с Хэмишем, а вовсе не наоборот.

— Почему вы так решили?

Этот в сущности незнакомый ей человек казался таким симпатичным и дружелюбным, от него веяло таким сочувствием и надежностью, что Катриона не выдержала и все ему рассказала. Она рассказала и о Хэмише, и об Андро, и о стоявшей перед ней дилемме ценой в миллион фунтов, и по мере того, как она говорила, Роб, к удивлению Катрионы, становился все бледнее и бледнее. Так бледнеют не от гнева или удивления, а от дурного, тошнотворного запаха.

— И вот вы здесь, — кое-как закончила Катриона, радуясь тому, что наконец облегчила душу. Что бы ни заставило его так побледнеть, подумала она, в конце концов, все равно он уедет в Лондон и сможет навсегда забыть о ней и об этой истории. — Я знаю, что выгляжу как какая-то «роковая женщина», но на самом деле я всего лишь обыкновенная дурочка!

В эту минуту подошел официант, и Роб был даже благодарен ему за вторжение. Пока они заказывали закуски, бифштексы и бургундское, к нему вернулся нормальный цвет лица и он успел обдумать свой ответ. Роб от души надеялся, что Катриона была искренна, когда говорила, что считает фильм блестящим способом вложения капитала, потому что, если она пошла на это только ради Андро, то ее положение даже более ужасно, чем ей представляется. Мерзавец Андро. Любой женщине, которая с ним свяжется, он способен принести только несчастье, и многострадальная Изабель не является исключением.

— Я ни на минуту не могу согласиться с тем, что вы дурочка, — решительно воспротивился Роб. — Никто никого не вправе судить, а тем более осуждать, когда речь идет о сердечных делах.

— Это так, — согласилась Катриона. — Честно говоря, мне кажется, мое сердце не было по-настоящему затронуто Хэмишем. — Осознав, что она сказала, Катриона почувствовала, что краснеет, и поспешила добавить: — Видите ли, при отсутствии сердечной склонности определенные отношения вообще теряют смысл.

— Да, я и сам всегда тяготел к таким взглядам, но все мне твердили, что я старомоден и сентиментален, — немного застенчиво признался Роб, — особенно Андро.

— Андро? Почему Андро? — встрепенулась Катриона. — Вы хорошо его знаете?

— Конечно. Еще бы мне его не знать — ведь он мой брат.

Уж это-то я должен ей сказать, подумал Роб. Может быть, этого будет достаточно: она умна и ей не составит труда домыслить и понять остальное…

— Ваш брат! Каким же образом?.. — Забывшись, Катриона невольно повысила голос почти до крика.

Если бы Роб не был так озабочен поведением своего брата, то, пожалуй, мог бы счесть ситуацию довольно забавной. Однако из рассказа Катрионы ему стало ясно, что его проклятый братец сознательно обманул и соблазнил девушку, чтобы добраться до денег Хэмиша Мелвилла. Андро, конечно, негодяй, но разве может он, Роб, открыть этому необыкновенному, хрупкому, прекрасному и доверчивому созданию глаза на подлость собственного брата? Кончится тем, что она возненавидит их обоих.

— Мы с Андро так не похожи, что порой я думаю, уж не согрешила ли моя обожаемая матушка с каким-нибудь красавцем-актером, — пошутил он. — Хотя, конечно, я понимаю, что хорошему сыну не подобает иметь такие мысли.

— Безусловно, — улыбнулась Катриона. — Но я понимаю, что вы имеете в виду. Вы абсолютно разные.

— Пожалуйста, развейте эту мысль поподробнее, — попросил он.

Им подали закуски. Может быть, подобной легкой беседой он сможет на некоторое время отвлечь ее мысли?

— Ну, Андро импульсивный, живой, беспечный, — начала Катриона, тщательно выбирая слова, — а вы, насколько я могу судить, человек деловитый, серьезный и спокойный.

— Под чем подразумевается — осторожный, скучный, утомительный, — ухмыльнулся Роб. — Я понял намек.

— Нет-нет. Я этого не говорила и уж ни в коей мере не подразумевала! — возразила Катриона, укоряюще грозя ему пальцем и одновременно пытаясь орудовать перечницей, в результате чего оглушительно расчихалась. Расхохотавшись, Роб налил ей воды.

— Ну-ка, выпейте.

— Вот видите, такой вы и есть — деловитый, серьезный и спокойный, — заявила Катриона, когда вновь смогла говорить.

Они занялись едой и на некоторое время замолчали.

— По-видимому, Андро не говорил вам обо мне, — вскользь заметил Роб.

Катриона задумалась.

— Нет, не говорил. Однако, я полагаю, для этого и не было особых причин. Зачем ему было об этом говорить?

Но, чем дольше она думала об этом, тем яснее становилось, что у Андро имелись все основания, чтобы не говорить об этом. Потому что, если Роб — брат Андро, следовательно, тот тоже сын лорда Невиса и внук Лохабера. И когда они познакомились в Глендоране, он гостил там у своего деда и умышленно, с самой первой встречи, скрыл это от нее. Но почему? Ведь с помощью семейных связей он мог с таким же успехом, как и она, выйти на богатых и влиятельных людей? Тем не менее по каким-то непонятным причинам, возможно, связанным с его репутацией, он нуждался в посреднике, чтобы добраться до богатого клиента ее банка. Увидев ее на скачках с Хэмишем, он понял, что нашел человека, во всех отношениях подходящего для его целей. Значит, то, что он рванулся вслед за ней на Скай, было лишь следующим пунктом тщательно продуманного плана? Плана, осуществление которого было блестяще завершено как раз сегодня, когда банковский чек скользнул в ночной сейф?

Видя, как Катриона постепенно перестает есть, Роб чувствовал себя все более неловко. Он уже знал, каким будет ее следующий вопрос.

— Изабель и Андро действительно только друзья? — срывающимся голосом спросила она.

Ошеломленная обрушившимся на нее открытием, Катриона едва могла говорить. Во рту у нее внезапно пересохло, и пища, которую она только что проглотила, камнем легла на желудок.

— Ну, что же, они, конечно, друзья, а также коллеги, но, кроме того, они вместе живут. — Роб серьезно взглянул на нее. Как бы он хотел, чтобы не ему пришлось говорить ей об этом! — Я хочу сказать, они могут преподносить это как угодно, но они делят постель, ванную и все остальное.

— О Господи! Какая я идиотка! — вскрикнула Катриона и в ужасе зажала себе рот ладонями, уставившись на Роба широко раскрытыми глазами.

Теперь весь план Андро раскрылся перед ней, как на ладони. Мужчина за соседним столиком, услышав странный шум, обернулся, чтобы посмотреть, откуда он исходит, и сразу же отвернулся, увидев бегущие по щекам Катрионы слезы. Она смахнула их рукой и встала.

— Извините, я на минуту, — выдавила она и бросилась в тот конец ресторана, где располагалась дамская комната.

Там, в прохладной тиши, Катриона ощутила, как все ее высокие надежды и страстные устремления исчезают и растворяются, но растворяются не в слезах жалости к себе самой, а в волнах раскаяния. Да, Андро обманул ее, но разве она этого не заслужила? Разве она сама почти таким же способом не обманула и не ввела в заблуждение Хэмиша? Она всего лишь угодила в яму, которую выкопала для другого! Тупица, дура, идиотка, она прыгнула прямиком в расставленные Андро сети. Такая кретинка не заслуживает ни жалости, ни сочувствия. Она безропотно, как молодой ягненок на бойню, шла за Андро, и в это время вела с другим такую же игру, используя ту же наживку, на которую попалась сама… Это высшая справедливость, справедливость в чистом виде, твердила себе Катриона, утирая слезы бумажными салфетками. Но это очень жестокая справедливость и, Господи, до чего же это больно!

Роб с несчастным видом сидел за столом. Подошел официант, убрал тарелки с закусками и спросил, когда подавать бифштексы. Наверно, когда вернется леди? Роб кивнул и только попросил налить еще вина, решив, что оно может понадобиться Катрионе. Как бы ему хотелось утешить ее, развеять ее печаль! Но он не настолько глуп, чтобы воображать, будто сейчас она может позволить какому-нибудь мужчине пробиться сквозь броню ее ожесточения, в особенности если этот мужчина — брат Андро!