Гора Куиллин возвышалась вдали огромным шатром, заснеженная вершина ярко выделялась на фоне серовато-синего неба. «Мимо Таммеля и Лох-Ранноха и Лохабера я поеду…» — пелось в знаменитой песенке «Дорога на острова», но дорога к западу от Лох-Ранноха давно уже перестала существовать. Старый путь на Скай через вересковые пустоши и горы Лохабера теперь можно было совершить только пешком, но Катриона, возвращаясь с острова, всегда выбирала наиболее близкие к нему дороги, чтобы в ясный день полюбоваться далекой горной грядой Куиллин.

Подъезжая к Маллейгской переправе, Катриона остановилась и некоторое время наблюдала, как на остров быстро надвигается темная дождевая туча. Сквозь пелену дождя еще можно было разглядеть темные холмы острова Сандей, где Гэвин Максвелл поместил свой «Круг чистой воды». Это было место, полное магии и тайны, поэзии и легенд, уголок, где мирное затишье вдруг внезапно сменялось бурей, где люди и животные вместе вступали в единоборство с природой, чтобы утвердиться на этом клочке негостеприимной земли, но где природа никак не желала им покориться. Это было место, где деньги ничего не значили, а человеческая красота меркла перед грандиозным величием неба, моря и гор.

Горожанам этого не понять, думала Катриона, укрывшись в машине от накрывшего землю дождевого шквала. Они утратили естественные мерки, с которыми надо подходить к жизни. И мне угрожает то же самое.

— Я хочу сделать признание, — запинаясь, сообщила своим родителям Катриона, когда после ужина они втроем уселись вокруг камина.

Единственный глаз Джемми Стюарта удивленно расширился:

— Очень хорошо, малышка, — сказал он, вставая, — в таком случае нам нужно пропустить по стаканчику.

В Страстную пятницу, посетив церковную службу, жители острова традиционно собирались возле домашнего очага. Это был день подведения итогов, день, когда вспоминали прошедшую зиму и строили планы на лето, день, когда обсуждали место человека в универсальном порядке вещей. Те, кто считал нужным смирять плоть, проводили день на хлебе и воде, остальные предпочитали философствовать, закусывая виски жирной селедкой. Стюарты уже полакомились сельдью и теперь не видели причин отказываться от капельки «огненной воды».

Катриона радовалась тому, что осталась наедине с родителями. Мария и Донни вместе с детьми проводили вечер у своего очага. Этот день был для них счастливым: Катриона показала им финансовые документы, согласно которым они получали возможность восстановить облюбованный ими дом в Долине Фей. Но то, о чем она сейчас намеревалась говорить с родителями, не предназначалось для ушей Марии и ее мужа, поскольку, узнай они о планах Катрионы, у них могли возникнуть законные опасения о судьбе займа.

— Я хочу вернуться домой, — начала Катриона, взбалтывая тягучую коричневую жидкость в своем стаканчике и вдыхая благословенный аромат виски. — Говоря «домой», я имею в виду не ферму, а остров. Я хочу вернуться в родные места, которым принадлежу, и к людям, которых понимаю.

В течение нескольких следующих минут ничего не было сказано, но атмосфера в комнате сразу ощутимо переменилась, наполнившись невысказанными мыслями и незаданными вопросами.

Джемми первым нарушил молчание:

— Ты хочешь поставить крест на своей карьере? — спросил он, стараясь не показать, какое тяжелейшее разочарование испытывает.

— Не совсем, — ответила Катриона. — Конечно же, я должна буду как-то зарабатывать на жизнь. Но что касается карьеры в высших банковских сферах — да, я хочу с ней покончить. Не завтра, и скорее всего, даже не в этом году, но в недалеком будущем. — Она бросила взгляд на мать, но Шина сидела молча, задумчиво прикрыв глаза.

— Но почему?! — вынужден был спросить Джемми.

Большую часть своей жизни его дочь потратила на подготовку к карьере, недоверчиво думал он, и теперь Катриона готова отказаться от нее как раз в то время, когда она начала приносить плоды! Это казалось совершенно нелогичным и по меньшей мере неблагоразумным.

— Потому что я не гожусь для нее, — спокойно ответила Катриона. — Раньше я думала иначе, но теперь поняла, что не гожусь.

— Но ты достигла блестящих успехов! — запротестовал отец. — Посмотри, как ты обскакала всех своих ровесников. Никто из парней, не говоря уже о девушках, не добился столь многого за столь короткое время! Даже я, сидя здесь, в глуши, это понимаю!

— Две вещи, — быстро вставила Катриона, — две вещи ты сейчас сказал, с которыми я не могу не согласиться. Первое — мне удалось то, что удается мало кому из женщин. Что ж, я горжусь этим, но в то же время я заплатила за это свою цену. Второе — что ты живешь «в глуши». Ты употребил это выражение иронически, папа, но не без тайного чувства превосходства. И ты прав. Островная жизнь, островная шкала ценностей лучше, выше, чище всего, что я видела в Эдинбурге. Я больше не хочу быть изгоем. Я хочу вернуться.

— Но почему? — настаивал Джемми. — Что здесь для тебя такого притягательного?

Катриона улыбнулась.

— Все. Все, что здесь есть. Объясни ему, мама. — Она перевела взгляд на Шину, которая по-прежнему хранила молчание, сидя в своем кресле возле камина.

— Ты же и сам вернулся сюда, Джемми, — напомнила Шина. — И никогда не жалел об этом, насколько мне известно.

— Но я тогда сделался инвалидом, — возразил Джемми. — Я искал убежища. Остров стал моим спасением.

— А откуда ты знаешь, может быть, Катриона тоже в этом нуждается? — мягко предположила Шина. — Много ли мы знаем о том, что приключилось с нашей девочкой с тех пор, как она отсюда уехала?

— Но она не попала в катастрофу, правда же, Кэт? — с сомнением спросил Джемми.

— Нет, папа, физически я не пострадала. В каком-то смысле я, конечно, обожглась, но если я вернусь, это не будет означать, что я сдалась. Нет, я буду работать, буду давать консультации, буду искать возможность применить свои знания и опыт здесь, на острове. Вам не приходило в голову, что мелкие хайлэндские предприниматели нуждаются в финансовых советах не меньше, чем в крупных городах?

— Что значит — обожглась? — внезапно насторожившись, спросила Шина. — Ты сказала, что заплатила свою цену. Что-нибудь случилось с тех пор, как ты была здесь в последний раз? И кстати, что с Андро?

У Катрионы вырвался невеселый смешок.

— Хороший вопрос. Андро оказался совсем не тем, кем представлялся вначале. Это только часть истории.

— Мы выслушаем ее целиком. Нам некуда торопиться, у нас масса времени, — твердо заявила Шина. — У меня все-таки сложилось впечатление, что Андро — скорее симптом, чем сама болезнь.

— Ты права, — кивнула Катриона. — Ты, мамочка, как всегда, угодила в самую точку. А болезнь — это весь мир стяжательства, притворства, двуличия, сверкающей мишуры, куда я попала. Этот мир мне не нравится. Мне не нравится, на что люди идут, чтобы попасть в него, и что они делают, чтобы удержаться в нем на плаву, и меня ужасает, что я тоже оказалась втянута в этот круговорот и повела себя так же, как они.

Джемми одним глотком опустошил свой стаканчик и с раздраженным возгласом откинулся на спинку кресла.

— Ладно, для меня это все равно звучит не очень-то вразумительно, но если ты искренне намерена сюда вернуться, то должна знать, что рано или поздно эта ферма станет твоей, и мы надеемся, что ты будешь поддерживать ее и работать на ней и не позволишь, чтобы она пришла в запустение, как уже случилось со многими другими. Должна соблюдаться преемственность — это то, что мы здесь, на острове, твердо знаем.

— Это и многое другое, — согласилась Катриона. — Значит, ты будешь рад моему возвращению?

— Ну, в общем-то, конечно, рад, — признался отец. — Но я пока не понимаю, чем ты будешь заниматься. Ты можешь жить здесь с нами, сколько захочешь, но я должен тебе сразу заявить: мы с матерью не собираемся покидать наш дом, пока для этого не придет время.

— Об этом не может быть и речи! Не волнуйся, папа, я куплю квартиру, или старенький домик, или что-нибудь еще. Кроме того, речь не идет о завтрашнем дне или о будущем месяце. Я говорю о том, что произойдет, может быть, через год или даже позже. Вначале я должна по крайней мере проследить, чтобы у Марии и Донни было все в порядке с этим займом. Я просто хотела, чтобы вы с мамой знали, что у меня на уме.

Шина ласково посмотрела на дочь.

— Сомневаюсь, что мы знаем хотя бы сотую долю того, что у тебя в голове. Не пойми меня превратно, Кэт, мы будем счастливы, если ты будешь рядом, но твои мысли, моя дорогая, остаются для нас закрытой книгой.

— Ты не веришь, что я сказала вам правду?

Шина отпила глоток виски и пожала плечами.

— Нет, верю, только думаю, что за твоим решением стоит гораздо больше, чем просто неприятие городской жизни. Ты говоришь так, будто заглянула в магический кристалл и отвергла будущее, которое там увидела.

— Какое будущее может быть более надежным и благополучным, чем будущее банкира? — усомнился Джемми.

— Сейчас речь идет не об этом, Джемми, — с оттенком раздражения объяснила Шина. — Вернись мысленно в то время, когда тебе было тридцать с небольшим, как сейчас Катрионе. Что тогда было самым важным в твоей жизни?

Джемми нахмурился и уже открыл было рот, но вдруг задумался. Он взглянул на висевшую над камином фотографию в рамочке. Они вчетвером, держась за руки, счастливые, улыбающиеся, стоят перед домом, щурясь от солнца и ветра. Да, им с Шиной тогда как раз было немного за тридцать, а дочерям — лет по восемь-девять.

— Да, — медленно проговорил Джемми, потирая искалеченную голову. — Да, я понимаю.

В субботу накануне Пасхи было сыро и холодно. Мария и Донни привели детей к ленчу, но те так раскапризничались, что даже Катриона игрой в лошадки могла утихомиривать их только на короткое время.

— В Портри построили новый закрытый парк аттракционов, давайте отвезем их туда, — предложил Донни.

В результате Катриона очень активно провела вторую половину дня, вытаскивая Найела из груды шаров и помогая Кэти съезжать по крутой извилистой горке. Мария, которая стала уже просто огромной, призналась сестре, что напутала в датах и ребенок должен появиться на свет не в августе, а уже в июле.

— Так что Донни придется поторопиться с ремонтом нашего нового дома, — серьезно сказала она. — Сомневаюсь, что мы сможем переехать туда до осени. Благодарение Богу, что тебе удалось получить для нас этот заем, Катриона. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

— Ты это заслужила, Мария, — с любовью сказала Катриона. — Теперь у вас не будет проблем с деньгами, и скоро Долина Фей опять наполнится человеческими голосами. Вам остается позаботиться только о том, чтобы поладить с привидениями.

— Найел и Кэти сделают это за нас, — усмехнулся Донни. — Готов спорить, ни одному призраку не устоять против этих шаловливых маленьких эльфов. — Он кивнул на свою малютку-дочь, взобравшуюся на крышу игрушечного резинового замка. Взмахнув облаком медных кудряшек, она спрыгнула в окружавший замок упругий надувной ров и, лежа там, радостно повизгивала от сознания собственной смелости.

— Я думаю, они ничего не будут иметь против вас, — заявила Катриона. — Им повезло, что у них появятся такие соседи.

— Приезжай и поживи с нами, хорошо, Катриона? Это будет почти в такой же степени твоя ферма, как и наша. — Мария ласково обняла сестру.

— Я еще тебе надоем, — пообещала Катриона. — В ближайшем будущем я намерена проводить здесь гораздо больше времени.

Переправившись через пролив в воскресенье днем, Катриона оставила дождь позади, на острове. Дорога на Глендоран была сухой и относительно пустынной. Девушка с удовольствием предвкушала встречу с Каррузерсами, однако грядущий понедельник представлялся ей тяжелым испытанием. Отдохнув и успокоившись в кругу родных, она уже жалела о том, что приняла приглашение Роба. Он и его семья по-прежнему казались ей миниатюрной моделью того ненавистного мира, который она жаждала покинуть.

Несмотря на то что перестройка усадьбы Каррузерсов еще далеко не была закончена, то, что предстало перед глазами Катрионы, разительно отличалось от печальной картины пожара и разрушения, которую она видела во время предыдущего визита. Неужели это было всего пять недель назад, недоверчиво спрашивала она себя, оглядываясь по сторонам. Неужели чуть больше месяца прошло с того дня, как она впервые встретилась с Андро? Столько всего произошло за это время! Катриона чувствовала, что и сама очень изменилась.

— Вы так сильно похудели, Катриона, — неодобрительно заметила Сью, оглядывая гостью после того, как обменялась с ней приветственным поцелуем. — И зачем вам это было нужно? Что вы с собой делали?

Катриона неуверенно рассмеялась.

— Ничего. По-моему, я вовсе и не похудела. — Автоматически она засунула руку за ремень джинсов и слегка покраснела, увидев, насколько они стали свободнее. — Ну, может быть, сбросила один-два килограмма.

Она быстро достала из машины легкое пальто и накинула его — не столько для тепла, сколько для маскировки.

— Прошу прощения, но скорее, килограммов пять или шесть, — покачала головой Сью. — Если вы и дальше будете продолжать худеть, это отразится на вашей красоте.

— Может быть, я этого и добиваюсь, — задумчиво пробормотала Катриона. — В последнее время я усомнилась, что красота так уж важна.

Сью недоверчиво всплеснула руками.

— Что? Да такое может сказать только человек, у которого ее в избытке! — Она провела руками по своим растрепанным волосам, которые давно уже пора было подкрасить. — Вот меня бы в банке красоты наверняка зачислили в несостоятельные должники.

Катриона оценивающе посмотрела на розовые щеки Сью, на выцветшие джинсы, просторную куртку и невычищенные ботинки и улыбнулась:

— Вы выглядите как женщина, занятая настоящим делом. У вас еще будет возможность сыграть роль очаровательной трактирщицы.

— О-о, ну что до этого, — воскликнула Сью, — то вы еще не видели меня в моем белоснежном одеянии шеф-повара! Это блеск!

— Во всяком случае, сейчас вы выглядите здоровой и счастливой.

— И закаленной, — добавила Сью, призывно махая рукой двум подросткам, которые появились возле дома. Питер, Джон, идите сюда и поздоровайтесь с Катрионой! — крикнула она. — Вот они, мои новые хайлэндцы, — с гордостью обратилась она к Катрионе. — Разве не красавцы? Настоящие помощники. Они работают, как взрослые мужчины. Не знаю, что мы будем делать, когда кончатся каникулы и им надо будет идти в школу. А вот это наш страж, о котором я вам говорила, — Бран.

Катриона пожала руки мальчикам и потрепала собаку по голове. Само их присутствие придавало начинанию новый смысл — теперь это уже было вложение не только в настоящее, но и в будущее. Питер, с застенчиво-удивленным выражением лица, какое часто появляется у подростков вместе с первыми прыщами и стремительно прибавляющимися сантиметрами, в свои четырнадцать лет уже почти догнал ростом отца. Его младший брат, Джон, пока еще сохранил по-детски чистое, округлое лицо, и в глазах его еще не светилась юношеская неуверенность. В их темных волосах и крепких стройных фигурах было что-то неуловимо, но безошибочно англосаксонское. Они приветствовали Катриону с хорошо отрепетированной торжественностью, явно помня о том, что «хорошие манеры делают джентльмена».

— Так это и есть ваши потенциальные дьяволы на мотоциклах? — улыбнулась Катриона, оглядываясь по сторонам. — Но что-то я не вижу их адских машин.

— Слава Богу, пока еще они до этого не доросли, — сказал подошедший к ним Ник. — Однако Питер уже мастерски обращается с грузовичком, правда, Пит?

Старший мальчик покраснел и пробормотал что-то маловразумительное, но его менее застенчивый брат ввернул:

— Только не спрашивайте, почему вон там из стены выворочен кусок, — и молниеносно получил от брата толчок локтем. — Ох! — вскрикнул Джон, отплачивая ударом кулака. — Я, что ли, виноват, что ты не умеешь ездить прямо?

— Зато ты очень хорошо умеешь подличать, — возразил Питер. — Я же не стал рассказывать, как ты чуть не замуровал себя в углу.

— Так вот сейчас же рассказал, — ухмыльнулся Джон.

— Мальчики, хватит препираться, — распорядилась Сью. — Пойдите умойтесь и переоденьтесь к обеду, потом разожгите огонь и, пожалуйста, накройте на стол. А мы пока быстренько проведем инспекторский обход. Вперед, Катриона, лестницы уже готовы. Вы можете подняться и полюбоваться видом из окон будущего ресторана.

Окна только что отстроенного верхнего этажа еще не застеклили, но тем не менее из них открывался чудесный вид на гряду холмов, покрытое рябью озеро и стоящую в отдалении березовую рощицу, из-за которой виднелись дымящиеся трубы домов. Даже в спускающихся сумерках от этой эпической панорамы захватывало дух.

— В этом ресторане не будет пустой болтовни, — заметила Катриона. — Вашим посетителям будет не до нее — они не смогут оторвать глаз от окон.

— Значит, мы можем даже не подавать им еды, пусть довольствуются красивым зрелищем? — хихикнула Сью.

— А вы уже придумали название для своего заведения?

— Мы перебрали несколько вариантов, — ответил Ник, — в основном исходя из того, что славный принц Карл производил здесь смотр своим войскам. Что вы скажете насчет «Штандарт принца»?

— Под который стекутся толпы людей, — добавила Сью.

— Или просто «Закусочная Чарли»? — продолжал Ник.

Катриона засмеялась:

— Ну, это подойдет разве что для бара, который будет внизу, но не для этого, — она обвела рукой просторное помещение и окна с неповторимым пейзажем. — Здесь нужно что-нибудь жутко романтичное.

— Но в то же время аппетитное, — подсказала Сью. — Ножи, вилки и все такое.

— Ну, если вы хотите что-то в таком духе, то как вам понравится «Походный ранец»? — предложил развеселившийся Ник. — Или «Бивуак»?

— Я чувствую, это не такой простой вопрос, как кажется на первый взгляд, — озабоченно проговорила Сью. — Его нужно серьезно обдумать.

— Раз уж мы заговорили о серьезных вопросах, — сказала Катриона, — как вы считаете, понадобились бы вам услуги финансового консультанта, если бы такой вдруг оказался поблизости?

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Ник. — Ведение бухгалтерских книг, составление налоговых деклараций и так далее?

— Да, и еще консультации по налогам, страховкам, найму работников, пенсионному обслуживанию, то есть нужен ли вам проводник по минному полю бизнеса?

— Что ж, я думаю, было бы очень здорово, если бы всем этим занимался один человек, — согласился Ник. — А то сейчас мой бухгалтер находится в Кенте, страховой агент — в Лондоне, банк — в Эдинбурге, и это не очень-то удобно.

— Так что вы согласились бы на такую рационализацию?

— Думаю, что да, хотя сейчас я еще слишком занят ремонтом, чтобы думать о таких вещах. А почему вы спрашиваете?

— Я подумываю заняться чем-то в этом роде здесь, в Хайлэнде. — В ответ на удивленные возгласы собеседников Катриона пожала плечами. — Нет, это будет еще не очень скоро, так что не беспокойтесь о своем займе. За ужином я расскажу вам поподробнее.

Сью поежилась.

— Не уверена, что ужин будет очень скоро, но пока что могу предложить вам по стаканчику виски. Здесь жутко холодно. Пойдемте в коттедж, согласны? Мальчики, наверно, уже растопили печку, так что там по крайней мере будет тепло. — Она обеспокоенно взглянула на Катриону. — Вы захватили спальный мешок, как я вам советовала? А то, боюсь, у нас тут все еще совсем не приспособлено для нормальной жизни.

— Пустяки, на сегодня это самая меньшая из моих проблем, — весело успокоила ее Катриона. — Меня гораздо больше беспокоит то, что мне предстоит завтра.

— Завтра? Ах, да. Полезете в логовище лорда?

— Меня тревожит встреча не с лордом, — призналась Катриона. — Сам лорд — просто прелесть. Остальная часть его семейства — вот кто меня страшит. Лорд Невис, как вы знаете, мой босс, причем весьма строгий, не говоря уже о его супруге.

— Значит, вам придется все время помнить о том, что нельзя класть локти на стол и все такое, — засмеялась Сью. — Ничего, зато здесь вы можете ни о чем таком не беспокоиться, потому что из-за Ника и мальчиков, которые вечно распихивают свою одежду по всем углам, наша сырая захламленная комната покажется вам настоящей медвежьей берлогой.

— Это замечательно. Я рискую впасть в зимнюю спячку.

Кухня глендоранского замка вот уже пятьдесят лет не подвергалась никакой модернизации. В плите преобладали чугунное литье и эмаль, а глубокие старинные раковины с деревянными бортами были выскоблены добела. Стены примерно до уровня человеческого роста были выложены кремовым кафелем, а выше выкрашены переливчатой синей краской, которая, по мнению хозяек викторианской эпохи, отпугивала мух. Древний холодильник по-стариковски непрерывно урчал, а всякий раз, когда открывали дверь, еще и начинал неистово вибрировать. По обе стороны от него стояли два огромных шкафа из соснового дерева, вмещавших великое множество посуды и утвари, в том числе парадный позолоченный фарфоровый сервиз — тридцать тарелок разнообразных форм и размеров, глубокие чаши с крышками для овощей, гигантские плоские блюда, суповые миски, соусники, чашки для бульона, салатницы и кофейные чашки с блюдцами. Некоторые из этих изысканных предметов сейчас были выставлены на большой обеденный стол, крытый по торжественному случаю белой скатертью и искрящийся блеском хрусталя и фамильного серебра. Даже если леди Невис соглашалась обедать на кухне, она умела обставить это со вкусом.

Лохабер и его сын сидели на противоположных краях длинного стола, и стоящие посреди него мерцающие свечи, ко взаимному удовлетворению, мешали им как следует видеть друг друга. Между отцом и сыном был заключен молчаливый договор, позволявший им поддерживать отношения на уровне отчужденной терпимости. Роб и его мать, сидя напротив друг друга около длинной стороны стола, гораздо легче находили общий язык и время от времени даже транслировали послания от старого графа к его сыну и обратно. Немолодая пухлая женщина в цветастом фартуке торопливо сновала вокруг стола, выставляя на него блюда с овощами, пока лорд Невис резал и распределял по тарелкам окорок из оленины.

— Спасибо, Кирсти, — кивнула леди Невис, когда на стол была поставлена последняя тарелка. — Ступай к Ангусу, а мы тут сами справимся. Посуду можешь вымыть завтра утром.

— Благодарю вас, миледи.

Кирсти и Ангус Маккинон составляли весь штат обслуги Глендоранского замка, вполне достаточный, чтобы удовлетворять скромные нужды старого лорда, за исключением тех случаев, когда его навещал кто-нибудь из родственников. Все парадные помещения дома были зачехлены и закрыты, так что регулярной уборки требовали только несколько небольших комнат, которыми обычно пользовался граф. Приезжая с визитами, лорд и леди Невис обычно привозили с собой готовую еду или полуфабрикаты.

— Вы знаете, Гэмпс, Роб пригласил кое-кого завтра к ленчу, — громким и ясным голосом обратилась к свекру леди Невис.

— Нет никакой необходимости так кричать, Рене, — буркнул Лохабер. Он был едва ли не единственным, кто называл леди Невис данным ей при рождении именем. — Почему я должен постоянно напоминать тебе, что не глухой?

— Но вы слышали, что я сказала? — терпеливо переспросила невестка. — Завтра у нас будет гость.

— Мужчина или женщина? — поинтересовался граф, игнорируя ее и обращаясь к Робу.

— Женщина, — ответил Роб, лукаво улыбнувшись деду. — Да ты ее знаешь, Гэмпс. Ты дал ей во временное пользование часы.

— Я одолжил часы одной девушке с островов, которая вдруг неизвестно откуда однажды появилась в моей мастерской, — сказал Лохабер, вонзая нож в кусок ветчины с такой же энергией, с какой он занимался своими деревяшками. — Подумать только, она сказала, что работает у Джорджа. Я посоветовал ей поскорее уйти оттуда.

— Благодарю покорно, — пробормотал лорд Невис так, чтобы его реплика не достигла ушей старого графа.

— Она говорит, что ты посоветовал ей вернуться на Скай и рожать детей, — сообщил Роб, повергнув свою мать в состояние глубокого изумления.

— Неужели? — ахнула она. — Гэмпс, вы просто невозможны!

Старый лорд, методично пережевывавший мясо, ничего не сказал.

— У меня не создалось впечатления, что она обиделась, — объяснил матери Роб. — По-моему, наш старый младенец ей понравился.

— Не смей называть меня старым младенцем, дерзкий щенок! — возмутился его дед, быстро проглотив то, что было у него во рту. — Насколько я помню, это была весьма симпатичная молодая леди. С какой стати она вдруг приняла твое приглашение?

— Ее покорил мой неотразимый шарм, — усмехнулся Роб, который глубоко уважал деда, но скупился на внешние проявления почтения.

— Скорее, она просто подлизывается к сыну босса, — хмыкнул граф. — Хотя, конечно, было бы приятно думать, что ты можешь понравиться такой хорошей девушке.

— А вы уверены, что она действительно хорошая девушка? — ехидно ввернула леди Невис, но, перехватив сердитый взгляд Роба, поспешно добавила: — Хорошая в прежнем, старомодном смысле этого слова, я имею в виду.

— А какая разница между прежним и современным смыслом понятия «хорошая девушка»? — ехидно спросил Роб.

— Меня не волнует, какой там смысл вы имеете в виду, — пробурчал граф. — Я отлично ее помню. Она была хорошенькая, вежливая и приятная, у нее были кельтские золотые волосы и сверкающие серебряные глаза. Это хорошо по любым понятиям.

— Было бы совсем хорошо, если бы мы должным образом принимали гостей в этом доме, — вмешался лорд Невис, который терпеть не мог, как он называл это, «питаться в людской». — Я не могу вспомнить, когда мы в этом доме в последний раз ели в столовой, как полагается.

Когда требовалось, слух Лохабера был достаточно острым.

— Когда ты пригласишь сюда кого-то достойного, я распоряжусь, чтобы в комнатах сняли чехлы, — задиристо сказал он. — Но не собираюсь швырять деньги на ветер ради твоих редких визитов.

— Мы могли бы приезжать чаще, если бы здесь больше заботились о наших удобствах, — громко заявил его сын.

— Скажи своему отцу, что меня нисколько не интересует, удобно ему тут или нет, — с чувством произнес граф, обращаясь к Робу. — Он привозит сюда своих кровожадных банкиров, которые только и знают, что стрелять птиц и загонять оленей. А это охраняемое владение — здесь нет места всяким вредным тварям, вроде гадюк! — Он подмигнул внуку. — Вот ты, мой мальчик, если поведешь себя достойно, может быть, в один прекрасный день и заслужишь, чтобы ради тебя сняли чехлы.

— Когда я впервые приехала сюда, комнаты были такими красивыми, — ностальгически вздохнула леди Невис.

Она давно привыкла к перепалкам между мужем и свекром и, считая их бессмысленными, предпочитала не вмешиваться, а делать вид, что ничего не замечает.

— Там было столько солнца и всегда так вкусно пахло пчелиным воском и цветами, — продолжала она. — Мы тогда устраивали такие великолепные приемы.

— Что ж, Роб знает, что нужно сделать для того, чтобы в них опять вернулась жизнь, правда, Роб? — Старик сопроводил свое замечание дружеским подмигиванием.

— Между прочим, Гэмпс, я действительно хотел поговорить с тобой на эту тему, — проговорил Роб после паузы, нерешительно взглянув на родителей. — С твоего разрешения я бы хотел в недалеком будущем поселиться здесь, в замке.

— Неужели это правда, Роб? Что за дивная музыка для моих стариковских ушей! — удивленно воскликнул граф, одобрительно кивая и улыбаясь.

— Поселиться? И жить здесь постоянно? — недоверчиво переспросил лорд Невис. — Да что ты здесь будешь делать, скажи на милость?

— В каком смысле — что буду делать? — возмущенно отозвался Роб. — Для начала, поместье нуждается в капитальном ремонте. — В ответ на сердитое восклицание отца он смиренно поднял руки. — Да-да, я знаю, что, строго говоря, лезу не в свое дело. Но могу я хотя бы высказать свое мнение? Дед уже не может управляться тут в одиночку. Ему нужна помощь, и я буду рад ему помочь. Но, кроме того, я хотел бы начать здесь собственное дело, что-нибудь, что дало бы возможность с толком использовать землю и дать работу местным жителям. Я и так уже достаточно долго отсутствовал.

— Ты совершенно прав, мой мальчик, — живо поддержал внука лорд Лохабер. — А если твой отец думает иначе, то это очень печально.

— Я этого не сказал, — возразил лорд Невис. — Просто немного удивлен, вот и все. Мне всегда казалось, что Роб прочно обосновался в Лондоне. У него там прекрасная работа, престижная и интересная. В конце концов, ради нее ты в свое время отказался от работы в банке. — Он укоризненно посмотрел на сына.

— Да, так было восемь лет назад, когда ты основал банк. И я по-прежнему не хочу заниматься банковским делом. Но, кроме того, теперь у меня пропало желание жить в Лондоне. Я отсюда родом, душой принадлежу этим местам и хочу жить здесь.

— Когда ты сможешь переехать? — жадно спросил Лохабер, донельзя довольный его речью. — Чем скорее, тем лучше!

— Нет, это еще следует хорошенько обсудить, — не желал сдаваться лорд Невис.

— Чушь и ерунда. Он хочет приехать — пусть приезжает, и дело с концом, — не скрывая ликования, вынес вердикт лорд Лохабер. — Ты можешь обсуждать это сколько тебе вздумается, Джордж, но, в конце концов, он — прямой конечный наследник. Ты должен быть доволен, что он хочет здесь жить! Отныне ты можешь спокойно предоставить нам с Робом заниматься поместьем, а сам возись в своем гадючьем гнезде, сколько душе угодно. — Потянувшись вперед, старик накрыл мускулистую руку Роба своими искривленными шишковатыми пальцами. — Ты просто закончи там со своими делами и перебирайся сюда, Робайд, мой мальчик.

— А как насчет Андро? — вдруг засомневалась леди Невис. — Не получится ли так, что это окончательно его оттолкнет?

— Не беспокойся об Андро, мама, — насмешливо посоветовал Роб. — Он своего не упустит; да он никогда и не упускал. Должен заметить, почему-то всегда выходит так, что он получает гораздо больше, чем заслуживает.

— Что ты имеешь в виду? — с жаром вступилась за младшего сына леди Невис. — В последнее время он добился огромных успехов. Отец говорит, что он в одиночку спас проект своего фильма от позорного провала.

— Совершенно верно, — закивал лорд Невис. — За три минуты до финальной сирены ему каким-то чудом удалось убедить Хэмиша Мелвилла вложить в проект миллион фунтов.

— Я в курсе дела, отец. Ведь это я составлял для него контракт и вел переговоры.

— В самом деле, мой мальчик? — удивился лорд Невис. — Ну что ж, согласись, что это был очень удачный ход. Я верю, что наш Андро наконец-то взялся за ум.

— Неужели? — саркастически усмехнулся Роб. — Только советую тебе не спрашивать, сколько ножей и в сколько спин он походя вонзил, пока добивался своего. Со своей стороны я уповаю на то, что теперь у него начнется блестящая кинематографическая карьера, потому что только это заставит его оставить меня в покое.

— Как бы я хотела, чтобы мои сыновья не были такими разными, — вздохнула леди Невис. — Мало того, что эти двое, — она кивнула на мужа и свекра, — все время ссорятся, так еще и вы. — Покачав головой, Квинни назидательным тоном обратилась к обоим благородным лордам: — Надеюсь, что хотя бы завтра, в присутствии бедного Ангуса Маккинона, вы будете вести себя, как подобает. Иногда я прихожу в ужас, когда представляю, что он должен о нас думать после этих ваших объездов поместья. Я сгораю от стыда, когда вы бранитесь и препираетесь, а Ангус в это время скрежещет зубами, сидя за рулем. — Она умоляюще взглянула на сына: — Почему бы тебе не поехать с нами, Роб? Пожалуй, только твое присутствие дает надежду сохранить мир.

Но Роб в ответ покачал головой и усмехнулся:

— Ни в коем случае! Я не хочу лишать их любимого удовольствия. Кроме того, в середине дня должна приехать Катриона, и я хочу быть здесь, чтобы встретить ее.

Подъезжая к Глендоранскому замку, Катриона вновь поразилась его гостеприимному и приветливому виду. С раннего утра солнце начало прогревать окрестные холмы, и теперь, в середине дня, его лучи вовсю лились на древние камни фасада, отражаясь от длинных окон с квадратными фрамугами.

Парадные дубовые двери были распахнуты, и Роб, по-видимому, ожидал ее, потому что, едва машина подъехала к крыльцу, он открыл внутренние стеклянные двери и сбежал по ступенькам.

— Добрый день, добро пожаловать в Глендоран, — произнес он, обеими руками пожимая ее руку.

— Благодарю вас, — улыбнулась Катриона.

Она уже успела забыть, какие у него красивые и добрые глаза: мягкие, внимательные, с серо-голубой радужной оболочкой в мелкую крапинку, чистыми яркими белками и темными густыми ресницами. Они смотрят на нее так дружески и открыто… Или в них все-таки что-то таится?..

— Но это же не первый ваш визит, не так ли? — заметил Роб, захлопывая дверцу ее машины. — Вы уже бывали здесь. — Они начали подниматься по ступенькам.

— Да, но внутри еще не была, — ответила Катриона. — В тот раз я видела только службы и аллею вокруг озера.

— Понимаю. Андро вряд ли стал разыгрывать гостеприимного хозяина, я угадал? Ну, Бог с ним, с Андро, сегодня его здесь нет — только старики, а сейчас и они уехали, так что на некоторое время дом предоставлен нам одним. Чем бы вы хотели заняться до ленча? Посмотреть дом?

— Да, если можно, с удовольствием. Снаружи он выглядит очень дружелюбным и располагающим, совсем не таким устрашающе-напыщенным, как некоторые старые дома. — Она остановилась и подняла взгляд на высокий лепной потолок. — Но и здесь все очень величественно.

— Да, пожалуй, — скромно поддакнул Роб. — Только вам будет трудно это оценить, потому что в настоящее время все закрыто чехлами и ширмами, но остались доступны для обозрения довольно любопытные дубовые панели и лепнина. Не снимайте пальто, в доме очень холодно.

Несмотря на зачехленную мебель, в глаза бросались изящные пропорции комнат и сдержанная строгость убранства в стиле Адама. Белые пилястры и карнизы оттенялись пастельными оттенками голубого, серого и зеленого; дубовые панели были в отличном состоянии, и сквозь тонкий слой пыли просвечивала сочная глубина полировки. Переходя из комнаты в комнату, они болтали о стилях, убранстве и украшении интерьеров, фантазировали на тему, какую пользу можно извлечь из различных архитектурных излишеств, и Катриона постепенно перестала нервничать и успокоилась. Роб казался раскрепощенным и беззаботным и, демонстрируя свое прославленное наследство, вел себя очень естественно и спокойно, не скрывая в то же время, что гордится красотой своего родового гнезда.

В верхнем этаже западного крыла находились пять небольших комнат, где он задержался дольше, чем в других.

— Здесь располагались детские, — пояснил Роб, стоя посреди угловой комнаты, окна которой выходили на две стороны: на опоясывающие долину коричневые холмы и на поблескивающую среди леса серую гладь озера с видневшимися на юге остроконечными пиками гор. — В этой комнате была моя спальня. Андро занимал следующую комнату, а наша няня — две другие с противоположной стороны общей гостиной. Там в течение нескольких лет с нами занимались гувернантки — пока мы не пошли в школу.

— Какая чудная комната, — отозвалась Катриона, очарованная открывающимися из окон видами. — Почему вы не спите здесь, когда приезжаете сюда?

Роб пожал плечами.

— Отопление другого крыла обходится намного дешевле. У меня там довольно безликая комната на первом этаже. Если и буду жить здесь постоянно, то, конечно, могу выбрать себе другую спальню.

— А вы собираетесь сюда переселиться? — удивилась Катриона.

Роб кивнул.

— Я уже говорил об этом с дедом. Он сильно сдал за последнее время, и, хоть и не говорит об этом, я знаю, что он с удовольствием принял бы помощь по управлению поместьем. Честно говоря, он немного запустил дела. Это не его вина, но я хочу выправить положение. В любом случае, я не могу дольше оставаться в Лондоне.

— Не можете? — эхом отозвалась Катриона.

— Да. Я намерен бросить работу и возвратиться к своим истокам.

— Самое забавное, что буквально на днях я говорила о том же самом со своими родителями, — улыбнулась Катриона и вдруг спохватилась. — Только, пожалуйста, не говорите ничего вашему отцу. Я не собираюсь немедленно увольняться из банка, просто подумываю о том, чтобы уехать.

— В самом деле? Покинуть Эдинбург? Не беспокойтесь, я не скажу отцу. Но даже если бы сказал, он все равно бы мне не поверил.

— Почему?

— Он не допускает мысли, что кто-нибудь, кому выпало счастье работать у «Стьюартса», может по доброй воле оттуда уйти. Наш банк — это одна большая семья, всегда повторяет он.

— Честно говоря, я ничего не имею против «Стьюартса». Просто я вообще разочаровалась в банковском деле и устала от того, что главное в этом мире — деньги.

— Чем же вы в таком случае намерены заняться? — спросил Роб. — Я имею в виду, что меня-то здесь уже ждет работа, но если вы уйдете из банка…

— Я могу оказаться в долговой яме или умереть с голоду — вы это хотите сказать? — рассмеялась Катриона. — Оказывается, вы совсем в меня не верите! — Она спрятала руки в карманы пальто. — А здесь и вправду холодно.

— Тогда пойдемте вниз, хорошо? В том, чтобы питаться на кухне, есть одно преимущество — там по крайней мере тепло, а у деда наверняка найдется в запасе бутылочка ликера.

В дверях Роб посторонился, пропуская Катриону вперед. Он заметил, что она старательно соблюдает дистанцию, тщательно избегая даже случайных прикосновений. Это наблюдение смутило и огорчило его.

— Так что же вы все-таки собираетесь делать? — мягко, но настойчиво повторил он, когда они спускались по довольно запущенной, покрытой пылью лестнице.

— Мне кажется, я могла бы стать кем-то вроде финансового консультанта. Обслуживать мелких предпринимателей западной части Хайлэнда. — Она нахмурилась. — Наверно, мои планы кажутся вам наивными? Понимаете, я хочу вернуться в родные места. Как и вы.

— Нет, они не кажутся наивными. Наоборот, на первый взгляд ваша идея представляется очень интересной. Но вы подумали о том, что вам понадобится хотя бы небольшой стартовый капитал?

Катриона выразительно передернула плечами.

— Честно, говоря, нет, всерьез я еще ничего не успела обдумать. Я знаю только, что не хочу быть банкиром и жить в Эдинбурге. Все остальное — пока что всего лишь воздушные замки.

— Надеюсь, они станут реальностью.

Катриона и Роб вышли в коридор второго этажа. Ковры здесь были толще, а панели — чище.

— Здесь спальни взрослых, — объяснил Роб и с ноткой сожаления добавил: — Теперь и я сплю здесь, внизу.

— Какой ужас! — шутливо воскликнула Катриона. — Мне кажется, здесь, в этом орлином гнезде, у вас было очень счастливое детство.

— Возможно. По крайней мере няня меня очень любила.

Они начали спускаться по элегантной центральной лестнице.

— А Андро она тоже любила? — вдруг спросила Катриона.

— Он вскружил ей голову, — сказал Роб. — Он с раннего детства умел обольщать женщин.

— Наверно, научился у старшего брата? — уколола Катриона.

— Ни в коем случае. Я — воплощенная честность и прямота. Проходите сюда. — Он открыл дверь под лестницей. — Там вас ждут всевозможные удовольствия.

Но когда они шли по тускло освещенному коридору, из кухни вдруг послышались крики ужаса. Дверь распахнулась, и навстречу им выскочила перепуганная, белая, как мел, Кирсти.

— Ох, мастер Робайд! — закричала она. — Несчастье! Случилось несчастье!