Роб заказал новый «лендровер» взамен того, в котором умер его дед. В субботу утром, получив машину у эдинбургского дилера, он сразу же заехал за Катрионой. Колеса направлявшегося к северу нового автомобиля без всяких усилий весело проглатывали милю за милей, но атмосфера внутри него была далеко не столь радостной.

— Я чувствую себя как-то совершенно по-особому, — признался Роб, когда они уже приближались к цели своего путешествия. — Чем ближе мы подъезжаем к Глендорану, тем сильнее я нервничаю. Несмотря на то что я здесь вырос и сотни раз проезжал по этой дороге, сегодня для меня все как будто впервые.

— Интересно, почему? — спросила Катриона, которая тоже чувствовала себя неспокойно, хотя и по другим причинам. — Может быть, потому, что ты теперь хозяин и боишься, что это на тебя повлияет. Знаешь ведь: «Власть разлагает, а абсолютная власть разлагает абсолютно».

Он на мгновение отвел глаза от дороги, чтобы взглянуть на нее.

— Ты считаешь, что я закончу жизнь абсолютно разложенным властью?

— Нет, конечно, нет, — рассмеялась Катриона. — Это всего лишь цитата. Я даже не знаю, кто это сказал.

— Некий лорд Эктон. Выдающийся человек, живший в викторианскую эпоху.

— Ох, еще один лорд. Как вас тут много.

— Это имеет значение?

— Что? Такое множество лордов? Нет, никакого. Почему это должно иметь для меня значение?

— Не множество — один, конкретный.

Катриона нахмурилась.

— Ладно, милорд Невис, честно говоря, у меня есть одна проблема с вашим титулом…

— Какая же?

— Та, что вы названы в честь горы Бен-Невис. Общение с вами может показаться своего рода… ну, социальным альпинизмом.

— Нахалка! — Он шутливо потрепал ее по руке. — Веди себя прилично, иначе, — Роб усмехнулся, — я тебя выпихну из машины.

— Вот что случается с социальными альпинистами. Их находят мертвыми на обочине.

Воцарилось молчание. Через несколько минут Катриона спросила:

— А откуда ты знаешь?

— Что знаю?

— Что это был лорд, как его там, ага — Эктон?

— Всякий, кто изучал в Кембридже историю, это знает.

— А ты изучал? О Господи!

Он усмехнулся.

— Нет. Я изучал право, но лорд Эктон был знаменитым в прошлом историком. Отчасти он был либералом — дружил с Гладстоном, выступал за свободу меньшинств, и так далее. Он считал, что государство подавляет и душит маленького человека.

— Это его хорошо характеризует. В таком случае, наверно, он был бы на моей стороне, — заметила Катриона.

— На твоей стороне? — удивленно повторил Роб.

— Да. На стороне маленькой фермерши против деспотичного лендлорда.

— Уж не утверждаешь ли ты, что я — деспотичный лендлорд? — вознегодовал он.

— Конечно, — язвительно подтвердила Катриона. — Абсолютно деспотичный и абсолютно разложившийся феодал.

— Хорошую же помощь ты окажешь мне в этот уик-энд, если начнешь подстрекать всех арендаторов к бунту.

— Разве не крестьяне всегда устраивали бунты?

— И ты претендуешь на то, чтобы считаться одной из них? — сухо поинтересовался Роб.

— О-о, нет. Фермеры — это не крестьяне. Мы — независимые, самостоятельные, свободные налогоплательщики с гарантированным сроком владения.

— Помогите! — взмолился Роб. — Слава Богу, что в Кембридже я тоже изучал законы.

Они объехали вокруг замка и остановились возле гаражей — бывших конюшен.

— Только гости оставляют машины у парадного входа, — прокомментировал Роб.

Кирсти Маккинон встретила их возле дверей.

— Добро пожаловать, милорд, — торжественно произнесла она. — Добро пожаловать, мисс Катриона. Если вы еще не ели, у меня есть для вас холодный цыпленок.

— Спасибо, Кирсти, мы останавливались в Форт-Вильяме, в этом прекрасном рыбном ресторане на берегу озера, — сказал Роб, которому всю дорогу почему-то хотелось оттянуть момент прибытия, но теперь, когда они уже были на месте, он сразу почувствовал себя бодрым и полным энергии.

— Я приготовила вам ту же комнату, что всегда, а мисс Катрионе желтую, — продолжала Кирсти. — Вы не возражаете?

— Кирсти, все просто замечательно, — успокоил ее Роб. — Первое, что я собираюсь сделать, — пройти по основным комнатам и поснимать чехлы. Я даже не могу вспомнить, что там под ними, так долго их уже не снимали. Так что, будем надеяться, в течение следующих двух-трех дней погода будет хорошей и мы сможем открыть окна и дать дому глотнуть свежего воздуха.

Кирсти радостно заулыбалась.

— Для меня ваши слова — уже глоток свежего воздуха, милорд. Я припасла пылесос и средство для полировки и в любой момент договорюсь с местными девушками, чтобы они пришли помочь. Вам нужно только слово сказать.

— Отлично. Как Ангус? Пришел в себя после катастрофы?

— Ну, у него еще бывают ночные кошмары, но дорогу уже починили, и теперь вы с трудом найдете место, где это случилось. Однако нам очень не хватает вашего дедушки.

— Да, конечно. Нам всем его не хватает, — грустно сказал Роб.

Он отнес дорожную сумку Катрионы в симпатичную комнату, расположенную в передней части дома. Она была большой и светлой, в ее убранстве преобладали различные оттенки желтого цвета — лимонный, кремовый, золотой и бежевый. Мебель, хоть и не новая, была удобной и чистой, из окон открывался вид на сапфировую чащу озера, лежащую среди полукруга холмов. На их склонах уже появились яркие пятна — это березы и рябины успели надеть свой летний наряд. Весна поздно приходит в Хайлэнд, но сейчас Катриону заворожил контраст между застывшим серым гранитом, свежей зеленью папоротника и золотым сиянием цветущего дрока. Несколько минут Катриона простояла у окна, впитывая эту картину и думая о том, что никогда не устанет любоваться красотой Хайлэнда.

— Чувствуешь ли ты себя в силах приняться за работу? — спросил ее Роб, когда, распаковав свой скромный багаж, она спустилась вниз. — Я хотел бы прямо сейчас снять чехлы в парадной гостиной, и мне понадобится твоя помощь.

— Ага, теперь я знаю, почему ты меня пригласил, — воскликнула Катриона. — Тебе нужна поденная работница!

— Правильно, — кивнул он. — А если начнешь бунтовать, я достану хлыст и высеку тебя.

После напряженной получасовой работы все великолепие парадной гостиной, так долго скрывавшееся под чехлами, наконец предстало перед ними в полном блеске: позолоченные стулья с обивкой из темно-синего Дамаска, два изумительных комода розового дерева, пара столиков с мраморными крышками, несколько каминных экранов ручной работы и ошеломляющей красоты голубой ковер с изображениями львов и павлинов.

— Здесь очень красиво и элегантно, — заметила Катриона, когда они стояли, любуясь плодами своих усилий, — но я не вижу примет принадлежности к клану. Где символы клана Гэлбрайтов? Где оленьи головы, фамильное оружие, охотничьи трофеи и плевательницы?

— Ты забываешь, что символы кланов были запрещены после Каллодена. А моя прапрабабушка была, вне всяких сомнений, очень утонченной дамой, — серьезно произнес Роб. — В ее гостиной подавали только чай и никому не разрешали плевать в камин. Конечно, вожди кланов были более грубыми личностями, и в других комнатах ты увидишь больше кожи и дуба.

— Интересно, по какому пути — рафинированной элегантности или грубоватой мужественности — пойдешь ты? — поинтересовалась Катриона.

— О, без сомнения, по пути простоты и целесообразности, — ответил он. — Правда, при этом я постараюсь не переусердствовать и не быть смешным.

— А ты не собираешься вновь завести лошадей в конюшнях?

— Почему ты спрашиваешь, увлекаешься верховой ездой? — заинтересованно спросил Роб.

— Фермеры редко умеют ездить верхом, — заявила Катриона. — Но мне всегда хотелось научиться.

— Почему ты постоянно подчеркиваешь, что ты — дочь фермера? — упрекнул Роб, которого это, судя по всему, задевало.

— Потому что я, как и ты, горжусь своим происхождением.

— Или потому что по каким-то причинам считаешь нужным все время мне об этом напоминать?

Это был опасный момент. В течение нескольких секунд Катриона обдумывала обвинение, затем неловко пожала плечами.

— Честно говоря, мне легче разговаривать с тобой, как с мистером, чем как с лордом, — призналась она.

Он мгновенно рассмеялся, снимая напряжение.

— Как и всем, наверно, — сказал он. — Быть лордом — не такое уж удовольствие. Сомнительная ценность, как ты когда-то сказала о красоте и об уме.

Катриона почувствовала огромное облегчение.

— Да, могу себе представить, — кивнула она, но тут же добавила: — Но тысячи людей не могут! — Взглянув на часы, она увидела, что уже половина шестого. — Может быть, у тебя есть желание пойти со мной — я хочу навестить Каррузерсов, а сейчас самое подходящее для этого время.

— Хорошая идея, — согласился Роб. — С удовольствием пойду с тобой, я еще не знаком с Каррузерсами. Кирсти готовит для нас обед. Сказать ей, что мы сядем за стол около восьми?

— Да, отлично.

Представляя Роба Каррузерсам, Катриона ужасно волновалась. Ей казалось очень важным, чтобы они нашли общий язык, ведь им предстоит жить в непосредственном соседстве друг с другом. Но была и еще одна, не столь значительная, причина: все они были ее друзьями, и ей хотелось, чтобы они понравились друг другу. Если Каррузерсы проникнутся симпатией к Робу, то это укрепит ее растущее расположение к нему, а если и он нормально их воспримет, то это будет означать, что молодой, лорд разделяет ее понятия о честности, долге и хорошей репутации.

Вначале Катрионе показалось, что ничего не выйдет. Когда они свернули на стоянку позади дома, то увидели, что какой-то человек красит рамы в ярко-оранжевый цвет.

— Черт возьми, — выругался Роб, который не мог избавиться от чувства собственника по отношению к этому месту, несмотря на то что оно больше не являлось частью его владений. — Это невозможно! Они не могут оставить такой цвет!

Увидев, кто к ним приехал, Каррузерсы бросили все дела и подбежали к гостям. Во время церемонии представления Катриона заметила, что Роб то и дело бросает взгляды на злополучные окна и, по-видимому, умирает от желания поднять этот вопрос. На всякий случай она решила опередить его.

— Что с этими окнами? — спросила она после того, как все полагающиеся в таких случаях слова были произнесены, имена названы и закончен обмен рукопожатиями. — Почему вы красите их в такой цвет?

Ник громогласно расхохотался.

— Не бойтесь! — воскликнул он, отдышавшись. — Это только нижнее покрытие. Неужели вы подумали, что мы хотим встать под антиякобитские знамена?

— Я уже испугался, что попал на новое сражение у реки Бойн, — с заметным облегчением признался Роб. — Малиновый и белый — вот два цвета, которые признают в Хайлэнде.

— Да, мы это уже заметили, — ухмыльнулся Ник. — Но это специальное покрытие, предназначенное для защиты от влаги, солнечных лучей, пыли и тому подобного. Если не считать этого, то как вы находите наши достижения? Пожалуй, можно сказать, что в каком-то смысле ШДШ оказала нам услугу: если бы не пожар, мы ни за что не решились бы на такое радикальное переустройство.

Роб оглянулся, осматривая крепкие каменные стены, покатые крыши, покрытые новым шифером, мощную опорную стену, отгораживающую сад и подсобные помещения. Несмотря на все нововведения, усадьба, сохранив присущее ей своеобразие, ненавязчиво вписалась в окружающий пейзаж и казалась отлично сохранившимся осколком прошлого.

— Очень хорошо, — одобрил он, — только рамы должны быть белыми.

— Они и будут белыми, — со смеющимися глазами подтвердила Сью, — из-за названия, которое мы выбрали. Посмотрите на новую вывеску.

Она сдернула брезент с большой гладкой доски, прислоненной к стене. На зеленом фоне была изображена знаменитая бело-золотая якобитская эмблема, а пониже красовалась надпись «Белая кокарда». Блестящий стальной кронштейн, к которому должна была подвешиваться доска, уже был прикреплен к углу дома, где он мог быть виден издалека.

— Сами понимаете, разве можно было при таком названии оставлять оранжевые окна? — уточнила Сью.

— Вряд ли, — улыбнулся Роб. — Когда вы открываетесь?

— Через две недели, — вздохнула Сью. — Мне все не верится, что мы будем готовы, но Ник говорит, что успеем.

— Конечно, успеем, — вставил Ник. — Мы не можем пропустить пик сезона.

— Наверно, сам принц Карл окажет вам честь своим посещением, — сказал Роб. — Говорят, его призрак видели в Гленфиннане, так что ему недалеко будет добираться.

— Мы пошлем ему факс с приглашением, — усмехнулся Ник, но тут же посерьезнел: — На самом деле мы собирались просить вашего дедушку присутствовать на открытии. Мы ужасно расстроились, узнав о несчастье.

— Да, мы все скорбим по нему, — признал Роб. — Он с удовольствием согласился бы перерезать ленточку на вашем заведении, но взамен взял бы с вас обещание использовать местную рабочую силу.

— О-о, только так мы и намерены поступать, — заверил его Ник. — Мы уже наняли двух парней, чтобы сделать опорную стену, а теперь они останутся работать садовниками. Мы хотим выращивать свежие овощи — вон там, за кухней. Еще несколько парней и девушек хотят выучиться и работать у нас официантами, да плюс два опытных повара уже работают под руководством Сью. Так что мы уже внесли свою скромную лепту в процветание местной общины.

— Может быть, лорд Невис, вы могли бы оказать нам честь вместо вашего дедушки? — робко предложила Сью.

Сейчас, когда приближался день открытия, она выглядела уже совсем по-другому, не так, как в прошедшие тяжелые месяцы. Ее волосы были со вкусом подстрижены и выкрашены в теплый пшеничный цвет, и хотя Сью по-прежнему много и тяжело работала, она посвежела и очень мило выглядела в своих темно-розовых брюках и белой трикотажной блузе.

Предложение Сью застало Роба врасплох. Он уже начал привыкать к положению наследника Лохаберов, и в этом качестве, решил Роб, его, по-видимому, хоть и не без некоторых сомнений, воспринимают как опору и главу общины.

— Это очень любезно с вашей стороны, — нерешительно произнес Роб, вопросительно поглядывая на Катриону, словно ожидая от нее подсказки. — Кстати, пожалуйста, называйте меня Роб, — добавил он. — Я не привык к тому, чтобы меня называли «лорд Невис», и не знаю, смогу ли когда-нибудь привыкнуть.

— По-моему, это грандиозная идея, Сью, — сказала Катриона, благодарно улыбнувшись приятельнице. — Если Роб откроет ресторан, то тогда он должен будет обедать здесь как минимум раз в месяц.

Все ее тревоги о том, смогут ли эти трое найти общий язык, были напрасны, с облегчением подумала Катриона.

— В таком случае, надеюсь, ему понравится наше угощение, — заявила Сью. — Я собираюсь начать с относительно простого меню. Конечно, в него войдут местная дичь и рыба. Кстати, Роб, это с вами я должна говорить насчет того, чтобы получать дичь и оленину из поместья?

— Теперь, наверно, со мной, — подтвердил Роб. — Пожалуйста, и если хотите, берите еще кроликов и зайцев. Я даже подумываю о том, чтобы начать разводить перепелов. Будет очень хорошо, если часть их я смогу сбывать здесь же, а кроме того, это послужит мне рекламой.

— Раз так, я думаю, мы с вами сговоримся, — заявила Сью, — конечно, если сойдемся в цене. Я начинаю подыскивать подходящие рецепты.

— Думаю, нам прямо сейчас нужно опробовать одно из моих вин, — гостеприимно предложил Ник, приглашая их пройти в помещение. — Отделка еще не закончена, но вы уже сможете получить представление, как это будет выглядеть.

Ресторанный зал был выдержан в стиле XVIII века — преобладание зеленых тонов, тонкое изящество оформления. Сделанные на заказ стулья «под старину» были удобными, устойчивыми и в то же время достаточно элегантными. К рассеянному свету настенных светильников-канделябров, объяснил гостям Ник, добавится освещение от стоящих на столах ламп в виде свечей. На столах будут лежать белые льняные скатерти, и везде, где только можно, будут стоять белые розы, символ якобитов.

— Я подумывал о том, чтобы расставить на столах традиционные кувшины с водой, — признался Ник, орудуя штопором, — но потом мы решили, что может получиться конфуз.

— Мы подумали о том, что американцы начнут пить воду, а французы будут использовать ее для ополаскивания рук, — рассмеялась Сью.

— Это очень легкое и приятное красное вино, — похвастался Ник, наливая понемногу в каждый из четырех стаканчиков. — Я могу доставать его по приемлемой цене, так что, возможно, оно станет у нас фирменным напитком.

Они попробовали вино, и после обмена соответствующими комментариями Катриона спросила:

— А где же мальчики? Для дискотеки еще вроде бы рановато.

— Поверите ли, они оба теперь целые дни проводят вне дома. Питер все время ходит в походы, а Джон вступил в школьную футбольную команду. Они уже стали настоящими маленькими хайлэндцами, — с нескрываемой гордостью сообщила Сью. — Мы видим их только по воскресеньям, когда по моему настоянию они обедают дома.

— Так что, насколько я могу судить, у вас все хорошо?

— Смею сказать, что да. И пока мы здоровы и полны энергии, надеюсь, так и будет. Если, конечно, снова не пожалуют молодчики из ШДШ.

Катриона обменялась взглядами с Робом, и тот угрюмо произнес:

— Не думаю, что эта организация еще будет вас беспокоить. Как мне случайно удалось узнать, в этом регионе с ними как будто покончено.

Сью спросила у Катрионы, не хочет ли та взглянуть на новую дамскую комнату, и отвела ее в симпатичное, выдержанное в розово-салатных тонах помещение, где, помимо обычных умывальников и кабинок, было еще несколько туалетных столиков с зеркалами.

— Я хотела, чтобы все было как можно более по-домашнему, — поделилась Сью. — Без этого казенного запаха дезинфекции. — Придвинувшись ближе, она добавила: — Мне очень понравился новый лорд. А он, по-моему, очень хорошо к вам относится.

Катриона вспыхнула.

— Вообще-то он еще не совсем лорд, то есть не владелец поместья, но я думаю, что все управление будет в руках Роба. Его отец, похоже, не очень-то всем этим интересуется.

— Тем хуже для него и тем лучше для нас, — заключила Сью. — Можно ли сделать вывод, что теперь, когда Роб здесь, мы будем чаще вас видеть?

— Не знаю, — пожала плечами Катриона. — Мы с ним просто друзья, как говорят в романах.

— Ну да, а потом он и она вместе скачут вдаль в лучах заходящего солнца.

— Так бывает только в кино, — улыбнулась Катриона. — А пока что у меня есть моя работа, а у него — тридцать тысяч акров, которыми он должен управлять. Я думаю, единственное место, куда мы поедем вдвоем, — это железнодорожная станция, когда он будет провожать меня до поезда.

— Но ведь это будет еще только завтра? — лукаво подмигнула Сью. — А до завтра еще многое может случиться!

В лунном свете озеро, гладкая поверхность которого лишь чуть-чуть отсвечивала серебром, выглядело мрачным и загадочным. Дул легчайший бриз. Крошечные волны с тихим шорохом набегали на прибрежную гальку. Где-то неподалеку репетировал лягушачий оркестр, состоящий в основном из ударных инструментов. Вокруг царили мир и спокойствие, и ночь окутала Роба и Катриону своим примиряющим покрывалом.

— Ты по-прежнему собираешься вернуться на Скай? — спросил Роб.

Атмосфера веселого взаимного поддразнивания, царившая между ними днем, незаметно сменилась на более спокойную и серьезную. Они уютно пообедали на кухне жареной бараниной, приготовленной Кирсти, а затем отправились на прогулку, чтобы полюбоваться медленным угасанием длинного дня.

— Да, собираюсь. Только вчера я говорила об этом с Хэмишем Мелвиллом. Он даже предложил мне финансовую помощь — иронически, разумеется.

— Почему иронически?

— Ну, это было бы странно после того, как я так или иначе вытянула из него миллион фунтов. Я сказала, что не считаю себя достаточно надежным финансовым вложением, а он ответил, что готов рисковать. Этот человек действительно настоящий притворщик — делает вид, будто он безжалостный делец, в то время как на самом деле у него золотое сердце.

— Скорее, он просто питает к тебе слабость, — предположил Роб. — А ты уверена, что и у тебя под слоем золы до сих пор не тлеет маленький уголек?

Роб задал вопрос как будто случайно, но они оба знали, что это не так.

— Конечно, уверена, — быстро и даже с некоторой горячностью ответила Катриона. — Уверена, как ни в чем другом.

— Ты разрешишь ему помочь тебе?

— Нет. Я с удовольствием воспользуюсь его советами, но не приму его денег. Я сделаю заем через обычные каналы.

Катриона почувствовала, как ее ботинки проваливаются в мягкую грязь, и, шагнув в сторону, на твердую землю, подумала о том, удалось ли ей одновременно выбраться из трясины иносказаний.

— А как насчет тебя? — спросила она. — Ты уже решил, чем будешь заниматься?

— Пока что нет. Я говорил Каррузерсам о разведении перепелов, но готов выслушать любые другие идеи, если они у тебя есть.

— Надо подумать. А что ты о них думаешь?

— О ком, о Каррузерсах? — Катриона услышала, как он глубоко вздохнул, а потом заговорил, тщательно выбирая слова: — Интересные, трудолюбивые, целеустремленные, энергичные, веселые — я понимаю, чем они тебя привлекли.

Она удовлетворенно вздохнула:

— Я рада.

— Надеюсь, что они приживутся в Глендоране. Народ здесь довольно своеобразный. Местные жители не выносят, когда на них оказывают давление. Они привыкли всегда поступать по-своему, и Каррузерсам поначалу, возможно, придется нелегко. Но им нужно запастись терпением, тогда в конце концов все окупится.

— Надеюсь, им можно не бояться еще одной огненной церемонии?

Роб невесело рассмеялся.

— Нет, я думаю, та была единственной.

— Почему ты так уверен? Ты что, знаешь, кто это сделал? — испытующе спросила Катриона.

— Может быть, — осторожно ответил он.

— Не думаешь ли ты, например, что в этом мог участвовать Андро? — задала следующий вопрос Катриона, понимая, что ступает на зыбкую, полную опасных неожиданностей почву. — Что он — член организации?

— «Шотландия для шотландцев»? А почему ты спрашиваешь?

По его голосу Катриона не могла понять, сердится ли он или просто встревожен, но все-таки рассказала ему об инциденте с Марком Солем и о своих подозрениях.

— И он был в Глендоране оба раза, когда совершались поджоги, — мрачно закончила она. — Когда складываешь два и два, то почему-то всегда получается четыре.

— Да, Андро иногда бывает непредсказуем. У него неустойчивая психика, — признал Роб. — Но я все-таки не могу поверить, что он настолько глуп. У нас ведь нет доказательств, что это он, не так ли?

— Нет. И мы не хотим, чтобы кто-нибудь раздобыл их.

— Да, не хотелось бы. Могу себе представить, какой шум подняли бы газеты. Я уже вижу заголовки: «СЫН ГРАФА — ТЕРРОРИСТ!»

— «ВЫСОКОРОДНЫЙ ПОДЖИГАТЕЛЬ», — с невеселой улыбкой предложила свою версию Катриона. И осторожно добавила: — Может быть, это не столь уж важно, но я не думаю, что Каррузерсам было бы приятно узнать, что они живут по соседству с семьей человека, который поджег их усадьбу. Лишь бы он не сделал это еще раз.

— Я поговорю с ним, — пообещал Роб. — Попробую воззвать к его совести и одновременно припугну. — Он озабоченно провел рукой по волосам. — Но только я не знаю… Дед был единственным, кто мог держать Андро в руках.

— Что ж, теперь ты здесь хозяин, стало быть, это придется делать тебе, — твердо заявила Катриона.

— Это и значит обладать абсолютной властью?

Она натянуто улыбнулась.

— Нет. Это значит быть ангелом-хранителем своего брата.

Несколько минут они молчали, слушая, как шелестят по сухой траве и вереску их ботинки.

— Я хотел бы, чтобы мы почаще виделись, Катриона, — наконец решился прервать молчание Роб, обращаясь к ее слабо очерченному бледному профилю, обрамленному облаком рыжих волос. — Такая идея привлекает тебя или отпугивает?

Сердце Катрионы забилось быстрее. Это был момент, которого она ждала, момент истины. Она почувствовала, как у нее сдавило горло, и с трудом произнесла:

— Скорее, привлекает.

Повернув голову, она робко взглянула на Роба и уже более уверенно подтвердила:

— Безусловно, привлекает. Если это подходит тебе, то подходит и мне.

Даже в темноте было видно, как просветлело его лицо. Он остановился:

— В самом деле? Несмотря на высокогорные препятствия?

Катриона догадалась, что он намекает на свой титул.

— Думаю, я смогу привыкнуть к социальному альпинизму, — беспомощно кивнула она. — В конце концов, это же не твоя вина.

— Отсюда не так уж далеко до Ская, — напомнил он ей.

— Какая-то сотня миль! — рассмеялась Катриона. — Столько же, сколько приходилось преодолевать Томасу Карлейлю, чтобы повидаться с Джейн Уэлш.

— Неужели? — изумился Роб. — Должно быть, он был безумно влюблен в нее.

— Да, был. Он ухаживал за ней пять лет, прежде чем она согласилась выйти за него замуж.

Катриона двинулась дальше, но Роб нашел в темноте ее руку и заставил остановиться.

— Эй, — нежно позвал он, не выпуская ее руки. — Означает ли это, что я должен принять пятилетний план? Если да, то не могли бы мы начать прямо сейчас? Я не хочу терять ни минуты.

Испытывая непонятную робость, Катриона почувствовала, как он обнял ее и привлек к себе. В его объятии было что-то мучительно дразнящее, от чего захватывало дух, что-то бесконечно важное и значительное, чему она не могла найти названия. Теперь они стояли так близко, что видели глаза друг друга, глаза, казавшиеся в лунном свете бесцветными, но при этом столь красноречиво говорящие об их чувствах.

— У меня возникает странное, но стойкое ощущение, — мягко произнес Роб, наклоняясь к ней, — то, что сейчас началось, может быть, и не займет целых пять лет.

Катриона ничего не ответила, только слегка шевельнулась, подставляя ему губы. В их поцелуе было все — сладость и острота, веселье и торжественность, счастье и тревога. Он говорил о надеждах и страхе, о смехе и слезах, он наполнил их трепетом и восторгом.

— Я не хочу быть назойливым, — нерешительно произнес Роб, оторвавшись наконец от губ Катрионы и изучая ее лицо, — но как ты относишься к раздельным спальням?

Лукаво улыбнувшись, Катриона шепнула, почти прикасаясь губами к его уху:

— Я против них.

С глубоким вздохом облегчения Роб зарылся лицом в ее волосах.

— Благодарю Тебя, Господи, — прошептал он. — Потому что я тоже.