Шина Стюарт как раз закончила прибирать после воскресного обеда, когда раздался телефонный звонок.

— Алло, мама? Угадай, где я?

Материнский инстинкт заставил Шину немедленно заподозрить худшее.

— Кэт! Почему у тебя такой странный голос? Ты заболела?

— Нет, мама. — В тоне Катрионы появились ироничные нотки. — Наоборот, это ты заболела. Позже все объясню. Я уже на острове, на переправе. Если не возражаешь, через несколько минут буду дома. — Обитатели Ская редко называли его по имени. Для них он был просто «остров».

— Разумеется, не возражаю, моя дорогая. Но я поражена! Неужели тебя уволили или что-нибудь в этом роде?

— Нет-нет, ничего такого. Это все та же болезнь, СДО. Ты сама поставила мне диагноз.

— Ах, вот оно что. Давай-ка быстренько сюда, только смотри, будь осторожна на дороге.

— Обязательно. Пока.

Катриона улыбнулась. Одна из милых слабостей ее матери состояла в том, что та все время опасалась, что ее близкие, направляясь к ней или уезжая от нее, станут жертвой дорожного происшествия. В остальное время они могли ездить где угодно, днем или ночью, покрывать тысячи миль, о которых она не имела понятия, но как только Шина узнавала, что они где-то недалеко от дома, она начинала беспокоиться.

Когда-то давно Шина Стюарт была обыкновенной Джейн Кларк. На протяжении первых двадцати лет жизни она жила в квартире, расположенной на первом этаже скромного домика неподалеку от Клайдского порта. Главными ее интересами были мальчишки, «Битлз», моды и кино — в перечисленной последовательности. Потом она встретила Джемми Стюарта, который (по ее мнению) был красивее, чем его голливудский тезка, остроумнее, чем Джон Леннон, и к тому же обладал неотразимой привлекательностью уроженца Хайлэнда, говорящего по-гэльски и хранящего в душе аромат вереска. Видный, симпатичный рыжеволосый парень, сын фермера, покинул Скай, чтобы стать моряком на северных линиях. В промежутках между рейсами он обычно жил у Кларков — мать Джейн, вдова, чтобы свести концы с концами, вынуждена была сдавать комнаты.

После женитьбы Джемми продолжал успешно продвигаться по службе и уже готовился получить квалификационный сертификат, когда лопнувший трос лишил его левого глаза, солидного куска черепа и доброй половины его внешней привлекательности. Чудом оставшись в живых, он ухитрился тем не менее сохранить чувство юмора и смекалку. После долгого изнурительного лечения Джемми Стюарт закрыл искалеченный глаз залихватской черной повязкой, поместил чек, полученный в компенсацию за увечье, в ежегодную ренту и, подхватив жену и двух крошечных дочерей, вернулся в Виг, на ферму своего отца.

Таким образом, в возрасте двадцати восьми лет Джейн Стюарт пришлось полностью менять образ жизни и не только учиться готовить на допотопном торфяном очаге и носить воду из колодца, но и приспосабливаться к особенностям местной жизни. Постепенно ей удалось убедить островитян принять ее в свое сообщество, и она сама не заметила, как при этом превратилась из Джейн в Шину.

Люди на острове жили тем, что давали им земля и море. Поселок Виг состоял из тридцати двух вытянувшихся цепочкой вдоль берега домов, к каждому из которых прилегал участок примерно в полгектара. Позади каждого окруженного садом дома на пологом склоне простиралось небольшое поле, а за ним — полоска пастбища, за которым земля вдруг резко вздымалась вверх, превращаясь в крутые окружавшие селение холмы. Наверху, в горных долинах, располагались другие маленькие сельские общины, а также залежи торфяника и общественные пастбища, на которые летом выгоняли стада.

Каждый мужчина, женщина и ребенок в Виге выполнял свою долю работы, каждый участвовал во вспашке, севе, уборке урожая, заготовках торфа, стрижке овец, уборке дома, приготовлении пищи, а также в рыбной ловле, поскольку практически каждая семья имела сети и небольшую лодку. Все — и трактирщик, и учитель, и доктор, и даже священник — владели фермой или хотя бы частью фермы и трудились на ней. Спустя какое-то время Джемми удалось получить место мастера в порту, и большая часть работы по ферме легла на плечи его жены и дочерей.

В этой обстановке Катриона росла и воспитывалась начиная с четырех лет. Ее окружали простые люди, много и тяжело работающие, сильные, умелые, добрые. Они исправно посещали церковь, но не чурались также ни доброй порции виски, ни хорошей соленой шутки. Они сами отвечали за себя. И именно в этом источнике душевного здоровья, уверенности в своих силах, спокойствия и надежности Катриона сейчас надеялась почерпнуть столь необходимую ей порцию старомодных нравственных ценностей.

— Моя дорогая девочка, у тебя очень усталый вид, — констатировала Шина, критически осмотрев свою старшую дочь после того, как приветствовала ее теплым объятием.

Со временем на ферму пришли вода и электричество и, поскольку в руках Джемми горела любая работа, очень скоро в доме появилось множество изменений, усовершенствований и пристроек. Одна из них, широкая светлая веранда с огромным окном тянулась вдоль всего дома, и Джемми Стюарт с женой очень любили сидеть там, ловя лучи зимнего солнышка или наблюдая, как пристают и отчаливают лодки и паромы.

Катриона слабо улыбнулась. Им не нужны слова, чтобы выразить взаимную любовь и внимание, достаточно взгляда, улыбки, объятия.

— Как хорошо дома! — с глубоким вздохом объявила Катриона, снимая жакет и привычным жестом вешая его на крючок возле входной двери. Она наклонилась, чтобы поднять свои сумки.

— Нет, не занимайся этим сейчас, — возразила мать, беря ее за руку. — Ты выглядишь не только усталой, но и голодной. Садись-ка вначале, поешь. Твой отец скоро вернется.

— А где па? — поинтересовалась Катриона, идя на кухню вслед за Шиной.

— В баре «Ферри-Инн», дорогая, где же еще? — В тоне Шины не было ни малейшего оттенка неодобрения. — Ты позвонила, едва он ушел. Скоро вернется, зато мы пока что сможем поболтать в свое удовольствие. Садись.

Катриона послушно уселась за стол, в то время как ее мать уже зачерпывала суп из кипящей на плите кастрюли.

— Суп из курятины! — с удовольствием принюхалась Катриона. — Я могу съесть всю кастрюлю!

Шина поставила перед ней тарелку и достала из печи каравай теплого хлеба с коричневой поджаристой корочкой.

— Похоже, это тебе просто необходимо, Кэт, — критически заметила она. — Наверно, ты плохо питаешься?

Катриона рассмеялась и начала намазывать хлеб маслом.

— Что ты, мамочка, наоборот. Я питаюсь гораздо лучше, чем можно предположить по моему виду. Например, вчера на обед я ела черную икру.

Неужели это было только вчера? Только вчера она поперхнулась от неожиданности, увидев Андро, только вчера разговаривала с Хэмишем? Здесь, в уютной безопасности родительской кухни, это казалось далеким прошлым или фантазией.

Шина удивленно приподняла брови:

— Икру? Ну, и хороша ли она на вкус, хотелось бы мне знать?

— Вкусная, но, по правде говоря, я предпочитаю икру сельди. — Наступила пауза, во время которой Катриона проглотила несколько ложек супа. — Ма, это нектар и амброзия. Пища богов!

— Ешь, ешь на здоровье, дорогая, — удовлетворенно кивнула мать. — Но не заставляй меня слишком долго ждать. В конце концов должна же я узнать, почему ты здесь. — Шина достала из буфета бутылку виски и поставила на стол. — То-то обрадуется Мария, когда узнает, что ты дома. Чуть позже мы ей позвоним.

— Угу, мне тоже не терпится увидеть ее и детей, — с полным ртом проговорила Катриона. — Кэти, наверно, уже ходит?

— Пока что не очень. Ленивая маленькая негодница! Но, конечно, она очень веселая и улыбчивая. Напоминает мне тебя, когда ты была в таком же возрасте.

— Чем, своей ленью?

— Нет, тем, что она такая солнечная, радостная. Сидит, смотрит на тебя и улыбается так, что сердце тает.

— Ах ты, сумасшедшая бабушка! — улыбнулась Катриона. — Так значит, это ты ее избаловала?

— Вовсе нет! — возмутилась Шина. — Я совершенно одинаково обращаюсь с обоими внуками.

— Марии повезло, что ты рядом. Полагаю, она этим пользуется.

— Что же делать, если там, в магазине, им совсем негде играть. Они, бедняжки, теперь уже совсем потеряли надежду купить себе дом.

— Почему?

Шина порозовела.

— Наверно, мне не следовало говорить тебе об этом. Мария захочет сама сообщить эту новость.

— Уж не ждет ли она третьего? — изумилась Катриона. — Неужели они до сих пор не поняли, отчего это бывает? Надо же — за пять лет трое детей!

— А что в этом плохого? — Шина сразу же встала на защиту младшей дочери. — Это как раз то, в чем нуждается наш остров — побольше детей и молодежи, а то в церкви, смотришь, сплошные седые головы.

Катриона рассмеялась.

— Не думаю, что Мария делает это из демографических соображений. Просто она любит детей.

Шина открыла было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказала. Она собиралась сравнить двух своих дочерей, но ее замечание могло показаться Катрионе обидным. Вместо этого Шина взяла в руки бутылку и налила понемногу в маленькие стеклянные стаканчики, а затем разбавила виски водой из кувшина. Ее спокойное лицо, несмотря на яростные ветры и ледяные дожди Ская, запечатлевшие на ее когда-то гладкой коже сложный узор морщин, по-прежнему несло печать красоты. Короткие густые кудри, когда-то солнечно-медовые, теперь стали пепельными, но глаза все еще оставались яркими и блестящими, как луговые васильки, совсем как в те годы, когда она, подрисовав их черным карандашом и надев мини-юбку, в субботу вечером отправлялась послушать записи «Битлз».

Шина вручила один из стаканчиков Катрионе и приподняла второй.

— Твое здоровье! — в унисон произнесли мать и дочь, и обе, сделав по хорошему глотку, замерли, дожидаясь, пока обжигающая жидкость достигнет желудка и по телу разольется знакомое приятное ощущение.

Шина, облокотившись о стол, вперила в дочь властный взгляд.

— А теперь, Катриона Стюарт, расскажи мне, что случилось.

Катриона обнаружила, что ей нелегко встретиться глазами с матерью.

— Это трудно объяснить, — уклончиво начала она. — Просто в последнее время я чувствую себя какой-то… потерянной. Как будто свернула не туда и не могу узнать дорогу.

— И кто же стоял на том повороте, где ты заблудилась? — требовательно спросила Шина.

— Несколько человек, но дело, я полагаю, в одном из них. — Катриона вертела в руках рюмку, чувствуя огромную неловкость. Она боялась говорить с матерью о Хэмише, боялась, что Шина, которую она всегда считала женщиной с широкими взглядами, необычайно практичной и шокирующе невозмутимой, вдруг окажется совсем не такой, когда речь пойдет об адюльтере. А что, если она будет шокирована и возмущена поведением дочери? В какой-то степени Катрионе даже хотелось, чтобы мать как следует отругала ее, разбранила за безнравственность, осыпала яростными упреками, пригрозила адским огнем, но пусть только не отрекается от дочери, пусть не считает ее неисправимо испорченной.

— И наверно, этот один оказался женатым мужчиной? — изрекла Шина, с первого выстрела попав прямо в цель.

— Как ты догадалась? — Катриона была поражена, несмотря на то, что знала, как сильно развита интуиция у ее матери.

Шина пожала плечами.

— Дело в том, что когда одинокая женщина достигает определенного возраста, вдруг оказывается, что мир полон женатых мужчин. Это известно даже на нашем отдаленном острове.

Катриона передернулась:

— До сих пор я не думала о себе как о «женщине определенного возраста»!

— Это потому, что ты всегда была яркой, способной, непохожей на своих ровесников, — объяснила Шина. — В классе ты была самой младшей, но зато лучше всех училась, быстрее всех бегала, красивее всех танцевала. Потом ты стала лучшей студенткой, самой многообещающей молодой служащей, потом — самым молодым управляющим. Ты всегда выделялась среди других, всегда блистала и добивалась успеха, как, впрочем, и сейчас, дорогая. Но ты не можешь всегда оставаться самой молодой и самой хорошенькой. Рано или поздно придется смириться с тем, что появились другие девушки, моложе и красивее тебя.

— Ма, ты говоришь так, будто я какая-то мерзкая, самодовольная особа, гнусная карьеристка. Капризная, ограниченная примадонна, которая не выносит никакой критики. — Катриона пришла в ужас. — Но ведь это не так, мама? Я же не такая?

— Нет, конечно, нет. Ты — милое и прелестное создание, только уже не девочка, а женщина, у которой есть не только будущее, но и прошлое. — Шина отпила глоток виски. — И, подозреваю, этот последний роман уже стал прошлым.

Катриона ответила неуверенным взглядом.

— Да, я тоже так думаю, только он-то думает иначе, вот в чем дело.

— Звучит достаточно запутанно. А как насчет любви? Посетила ли тебя эта гостья?

— Не знаю — нет, ты не сочла бы это любовью. Это совсем не так, как ты любишь папу.

Шина лукаво улыбнулась:

— Откуда ты знаешь, как я люблю его? Любовь бывает разная, и мы с твоим отцом тоже через многое прошли.

— Но твоя любовь тверда и непоколебима, как скала. Я никогда не любила так Хэмиша. Я никого никогда так не любила. — При этих словах глаза Катрионы погрустнели и затуманились.

— Но любовь не сразу становится скалой, моя милая. Ее нужно построить самим! У нас с Джемми это заняло годы, и я не уверена, что строительство завершено. А как началось у тебя?

— Как будто заводили непрогретый мотор. Несколько рывков, и вдруг — р-р-р? — полный вперед! — Катриона невесело рассмеялась. — Но мы несколько раз налетали на препятствия, и в двигателе начались перебои.

— Если продолжать сравнение, то мы с отцом — допотопные пыхтящие автомобильчики. Какие же вам встретились препятствия?

— Его жена, его сын, его деньги, — уныло перечислила Катриона.

— Первые два — действительно серьезные препятствия, я понимаю. Но деньги? — удивилась Шина.

— Дело в том, что он невероятно богат и считает, что может купить все, что захочет.

— Чем же он купил тебя? — Шина была заинтригована. Богатые люди не так уж часто встречались на ее жизненном пути.

— Ох, всем — подарками, обедами, поездками. — Лицо девушки потемнело. — Он был очень щедр, но не всегда добр, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Он ожидал чего-то взамен? Того, что ты еще не готова ему дать? — тихо, но очень серьезно проговорила Шина.

— Да, но не того, о чем ты подумала, — Катриона вдруг залилась краской. — ЭТО я дала ему, так сказать, ни за что, просто так, с самого начала… Он ужасно привлекательный… — Ее голос сорвался на нерешительный шепот: — Ты очень шокирована?

Шина улыбнулась и покачала головой.

— Нет, я вовсе не шокирована. Да и с чего бы? Секс может быть очень сильным магнитом, особенно вначале. Возьми, например, Донни и Марию! Их поймали в стогу сена, когда им было по шестнадцать, так они заявили, что ничего не могли с собой поделать! Ты это имела в виду, когда говорила «р-р-р! — и полный вперед!»?

— Да. Теперь я точно знаю, что имели в виду Донни и Мария. Это как зажечь бенгальский огонь. Внезапная яркая вспышка — и море искр. Взрывоопасно, но очень захватывающе.

— Да, но только очень быстро затухает, — назидательно произнесла Шина. — Ты должна запомнить это на будущее. Итак, ты бежала от него?

Катриона подумала об Андро и об Элисон, и о том, какую роль они оба сыграли в ее внезапном отъезде, но предпочла о них не упоминать.

— Да, видимо, так. Но он будет там, когда я вернусь. Я знаю, что мне предстоит встретиться с ним лицом к лицу. Просто мне необходимо побывать на острове, восстановить свои силы и во всем разобраться.

Несколько минут Шина молча смотрела на Катриону, раздумывая, должна ли она высказать вслух то, что сейчас у нее на уме. Прямодушная и добропорядочная, абсолютно незакомплексованная, Шина терпеть не могла, когда кто-то начинал заниматься самообманом или позволял себе уронить свое достоинство, унизить себя какими-то поступками. Сейчас она считала, что ее дочь виновна и в том, и в другом. Шина была убеждена, что у Катрионы очень сострадательная натура, что в душе ее дочери таятся неисчерпаемые запасы любви, но, по мнению Шины, Катриона последовательно подавляла эту сторону своей личности, отдавая первенство развитию своего недюжинного интеллекта. И если сейчас позволить этому интеллекту подавить все остальные чувства, то со временем он превратит ее в сухую, бесплодную, так и не реализовавшуюся по-настоящему личность.

— Я думаю, тебе пора прекратить думать и начать чувствовать, дорогая, — наконец решилась Шина. — Не нужно постоянно спрашивать себя о том, правильно ли ты поступаешь. Все зависит от того, как ты себя при этом чувствуешь. В большом городе твои чувства атрофировались, инстинкты притупились.

У Катрионы слезы навернулись на глаза.

— Почти то же самое, слово в слово, мне сказал старый граф. Он сказал, что я не должна была покидать Скай, что я должна была жить здесь, рожать детей и возвращать что-то той земле, где я родилась и выросла. Но все это вздор. Я хочу совершить в жизни нечто большее, чем только это.

— Что, например? — мягко спросила ее мать. Всю жизнь она растила детей и работала на ферме и никогда не чувствовала себя ущемленной или обделенной. — Может быть, нечто большее — это спать с женатым мужчиной, подвергая тем самым опасности судьбу его сына? Если так, то это не кажется мне таким уж выдающимся достижением. И что самое печальное, это совсем не похоже на тебя.

— Как ты прекрасно знаешь, я работаю в банке, — сквозь слезы запротестовала Катриона. — Люди нуждаются в банкирах, может быть, не меньше, чем в детях. В твоих устах это звучит так, будто я разбивала семью, но ничего подобного: жена Хэмиша сама ему изменяет.

— Из двух плохих не сделаешь одного хорошего, — сурово напомнила ей Шина. — Но не это главное из того, что я хотела тебе сказать. Главное, тебе нельзя забывать, что следует жить по велению сердца, а мне кажется, ты к своему совсем не прислушиваешься.

— Здесь тоже не такой уж заповедник добропорядочности, — продолжала защищаться Катриона. — И на острове бывают любовные романы и измены. Помнишь, как жена хозяина гостиницы сбежала со стаффинским фермером?

— И ничего хорошего из этого не вышло, — подчеркнула Шина. — Фермер превратился в запойного пьяницу, и детьми пришлось заниматься социальным службам. Вот они, результаты погони за наслаждениями.

— Я не ищу наслаждений, я хочу… — ох, да я и сама не знаю, чего же я хочу! Все так запуталось, мама. — Катриона оторвала кусок от висящего на стене рулона бумажных полотенец и шумно высморкалась.

— Давай-ка еще выпьем, — ласково предложила Шина, переворачивая бутылку вверх дном и выливая остатки, — и ты расскажешь мне, каков собой этот Хэмиш и как ты с ним познакомилась. Я хочу побольше узнать о человеке, которому удалось настолько выбить из колеи мою разумную и уравновешенную дочь.

Часом позже, вернувшись из бара, Джемми Стюарт весьма изумился, обнаружив, что его жена и дочь вдвоем прикончили полбутылки виски. Не то чтобы он запрещал им пить или жалел виски. Шина очень редко соглашалась сопровождать его в ежедневных походах в «Ферри-Инн», но это вовсе не означало, что она не любит выпить иногда стаканчик-другой. Как и большинство обитателей острова, как мужчин, так и женщин, Шина время от времени с удовольствием согревала себя виски. Удивление Джемми было вызвано не столько неожиданным приездом Катрионы, сколько тем, что обе женщины сидели с заплаканными глазами.

— Чего это вы развели здесь такую сырость? — встревоженно спросил он. — Кто-нибудь умер?

— Нет, папочка, — Катриона робко улыбнулась. — Мы с мамой разговаривали.

Она встала, чтобы утонуть в медвежьих объятиях отца, и слезы вновь полились из ее глаз.

— Господи помилуй, о чем же вы говорили, что у вас обеих глаза на мокром месте? — Джемми растерянно провел ладонью по поредевшей и поблекшей шевелюре.

Поглядев на отца, Катриона поняла, что ее роскошным блестящим волосам не всегда суждено оставаться такими же, во всяком случае, без помощи парикмахера.

— О жизни, о любви и о погоне за счастьем, — загадочно ответила Шина. — Одним словом — женские разговоры.

— И только нужда в женских разговорах заставила тебя сорваться с места и приехать сюда? — спросил Джемми. — По крайней мере, родного отца ты можешь посвятить в свои тайны?

— Не волнуйся, па, — поспешно сказала Катриона. — Я не села на иглу, не забеременела и не потеряла работу. Просто мне необходимо хотя бы несколько дней побыть дома.

— Но это не связано ни с каким мужчиной? — продолжал настаивать Джемми, встревоженный таинственностью женщин, которая казалась ему стремлением утаить от него правду.

— Ну ладно, да, что-то в этом роде, но теперь уже все кончено.

Катриона умоляюще взглянула на отца, моля Бога, чтобы он прекратил расспросы. Напав на след, он превращался в терьера, а она чувствовала себя уже эмоционально выжатой и опустошенной длительной беседой с матерью. Кроме того, девушка знала, что во всем, что касается морали, Джемми придерживается гораздо более строгих взглядов, чем Шина. Он наверняка не сможет понять, как это поняла Шина, какой могучей притягательной силой могут обладать деньги и секс.

— Можно, я расскажу тебе как-нибудь в другой раз?

Пожав плечами, он кивнул, но все равно продолжал хмуриться. Джемми всегда ужасно гордился своей дочерью-банкиршей, хотя в глубине души не переставал удивляться, откуда в ней такие способности. Ни он, ни Шина никогда не проявляли склонности к математике, и пока Катриона училась, ее академические успехи были для Джемми неиссякающим источником радости. Само собой разумеется, когда Катриона стала подростком, ему пришлось с ней повоевать, например, когда она и ее сестра пытались посещать все дискотеки, которые только были в пределах досягаемости, да при этом еще и наряжались и красились, по его мнению, чересчур вызывающе. В те дни он был очень строгим, можно даже сказать, свирепым отцом, что, как известно, не помешало Марии согрешить и поспешно выскочить замуж совсем в юном возрасте. Тем не менее Катриона оправдала его надежды, в конце концов отказавшись от легкомысленных забав и превзойдя все, даже самые фантастические, помыслы отца, всецело сосредоточилась на своей блестящей карьере.

— Ну ладно, дочка, как хочешь, — неохотно произнес он по-гэльски. — Может быть, я заставлю твою мать рассказать мне, в чем дело. Осмелюсь предположить, тебе просто лень повторять свою историю дважды. Если это твои вещи в коридоре, то я отнесу их наверх, в твою комнату.

Он сделал шаг к двери, но Катриона спрыгнула со стула и бросилась к нему. Она услышала страдание в голосе отца и увидела, как печаль заволокла туманом его единственный глаз. А ведь ребенком к нему первому она бежала со всеми своими проблемами, а сейчас едва его не оттолкнула…

— Я пойду с тобой, па, переоденусь в джинсы. А потом, если ничего не имеешь против, прогуляемся вдоль берега.

— Отлично, — мгновенно просветлел Джемми.

— В твоей комнате ничего не изменилось, — заметила шина. — В шкафу даже найдется пара старых ботинок, раз уж ты собралась выйти.

Первоначально в доме Стюартов, как и в других фермерских домах, было только две комнаты и длинная, вытянутая вдоль всей задней стенки кухня, но, водворившись здесь, Джемми очень быстро пристроил над кухней второй этаж, где разместились ванная комната и третья спальня, которая в конце концов стала обиталищем Катрионы. Благодаря соседству кухонного очага там всегда было тепло, и, уединившись от домашнего шума и суеты, Катриона могла там спокойно заниматься. В свое время на нее большое впечатление произвела древнегреческая классика, и теперь, вернувшись в эту комнату и увидев веселые занавески в цветочек и свою детскую коллекцию тряпичных кукол, Катриона почувствовала себя аргонавтом, наконец-то нашедшим Золотое Руно.

— Нет-нет, Найел, не смей дергать Кэти за волосы! Это нехорошо.

Мария Макдональд, урожденная Стюарт, оттащила своего старшего сына, которому недавно исполнилось два с половиной года, от его младшей сестры, чьи золотисто-рыжие кудри едва прикрывали уши. Кэти скривила личико, готовясь разреветься.

— Посмотри, что ты наделал! Ты заставил ее плакать, гадкий мальчишка.

Малыш вывернулся из-под материнской руки:

— Найел хочет Кэтти! Хочет играть с Кэтти, — мятежно заявил он.

Катриона, державшая на руках племянницу, поспешно потерла и поцеловала больное место. Затем она спустила девочку на пол и стала наблюдать, как та, взяв игрушку, начала победно ею размахивать, добродушно улыбаясь во весь рот и демонстрируя все свои четыре зуба.

— Иди ко мне, Найел, — позвала Катриона мальчика, протягивая к нему руки. — Во что ты хочешь играть? В лошадки?

Мария подтолкнула сына по направлению к сестре и рассмеялась, глядя, как Катриона подбрасывает его на колене, приговаривая: «Фермер скачет по болоту, гал-лопом, гал-лопом!»

— Я так рада, что он не забыл тебя, Кэт, — сказала Мария.

Невысокая и полненькая по сравнению с Катрионой, она унаследовала чудесные материнские волосы и была очень хорошенькой, от природы незамысловато-прелестной, в то время как красота ее сестры была куда более утонченной и классической. На Марии был просторный свитер, который уже не мог скрыть ее обозначившийся живот.

— Но Кэти, конечно, тебя не помнит, — добавила она.

— Еще бы, она только начинала ползать, когда я была у вас в последний раз, — заметила Катриона, сделав перерыв в скачке и щекоча животик малыша, к его огромному удовольствию. — Теперь постараюсь навещать вас почаще, иначе у тебя появится еще один, который вообще не будет меня знать.

Мария чуть-чуть порозовела.

— Ты, наверно, считаешь меня сумасшедшей, раз я решилась на третьего? — нерешительно спросила она.

Пожав плечами, Катриона улыбнулась сестре:

— Пожалуй, это и впрямь немного легкомысленно, как ты считаешь? — мягко сказала она. — Тем более, когда у вас такая крошечная квартира.

Муж Марии, Донни Макдональд, работал в Виге в продуктовом магазинчике, которым владел местный кооператив, и вместе с семьей жил в двухкомнатной квартирке над магазином.

— Знаю. Конечно, я не собиралась так скоро заводить третьего, просто запуталась с этими пилюлями, — призналась Мария. Несколько секунд она покачала игрушку перед носом дочери, а затем, позволив малышке завладеть ею, шепотом продолжала: — Ты не представляешь себе, как бы нам хотелось иметь настоящий дом. Но теперь это практически невозможно.

Катриона кивнула:

— Я знаю. Это просто безобразие, что все дома, которые поступают в продажу, скупают приезжие для того, чтобы превратить в дачи.

— Они предлагают такие цены, которые для нас просто недостижимы, — вздохнула Мария. — А при том, сколько Донни зарабатывает, мы не можем рассчитывать на ссуду. — Она наклонилась, чтобы достать пластмассовый кубик, который Кэти забросила под диван. Подняв лицо, раскрасневшееся скорее от негодования, чем от физического усилия, Мария продолжала: — В Шедере есть заброшенная ферма, которую, как нам казалось, мы могли бы купить. Дом совсем разрушенный, но Донни мог бы отстроить его заново, и я уверена, отец бы ему помог. Но только мы не можем собрать денег, потому что строительные и страховые компании говорят, что работы должны быть выполнены прежде, чем они предоставят заем! Разве это не идиотизм? Откуда, по их мнению, мы должны взять деньги на ремонт и строительные материалы до того, как получим кредит? Если бы мы и так могли все сделать, то на кой черт нам нужна была бы их ссуда!

Катриона промолчала. Она слишком хорошо знакома с проблемой гарантий при инвестировании денег, и одни только добрые намерения плюс полуразрушенная ферма при скудном заработке Донни не могли служить достаточным обеспечением.

— Думаю, что ферма достанется одному богатому адвокату из Сло, — Мария продолжила волновавшую ее тему. — Привезет сюда семью летом на три недели, а остальное время дом будет стоять пустой, в то время как мы теснимся в своих комнатенках над магазином. Это несправедливо!

— Да, конечно, — согласилась Катриона, но следующие ее слова потонули в воплях Найела, настойчиво потребовавшего продолжения «галопа».

Это был второй день пребывания Катрионы на острове, и дети видели ее впервые. Накануне вечером, когда после прогулки с Джемми она зашла навестить Донни и Марию, они уже крепко спали. Во время прогулки отец дипломатично избегал разговора о причинах ее внезапного приезда, и они наслаждались беседой на свою излюбленную тему: о политике в отношении островов и о роли полуострова Троттерниш в мировом порядке.

Занимаясь стряпней, Шина время от времени поглядывала на дочерей через застекленную дверь кухни. Они раздвинули мебель, чтобы расчистить детям место для игр, и теперь сидели на ковре возле горящего камина. Шина увидела, как Катриона качает на ноге Найела, и нахмурилась. Она не сомневалась, что в свои тридцать два года ее старшая дочь не может не понимать, что рискует остаться бездетной, но не могла поверить, что Катриона удовлетворена такой перспективой.

В глубине души Шина всегда настороженно относилась к блестящей карьере Катрионы. По ее материнскому разумению, красота и материальное благополучие еще не означали счастья. Наблюдая, как Катриона играет с племянниками, Шина с беспокойством думала о том, что ее старшая дочь постоянно во вред себе подавляет заложенные в ней природой инстинкты. И хотя рассказ Катрионы о ее романе с миллионером был достаточно ироничным, кое-какие прозвучавшие в нем нотки подтверждали худшие опасения Шины. С чего бы такой добропорядочной, уравновешенной девушке с твердыми нравственными устоями, как Катриона, очертя голову бросаться на шею женатому мужчине, как не из страха, что жизнь проходит мимо? И хваленая столичная жизнь уже не казалась Шине привлекательной, если таковы исповедуемые в больших городах ценности. В сотый раз мать Катрионы про себя пламенно пожелала, чтобы ее дочь наконец встретила хорошего, доброго, свободного мужчину и устроила свою жизнь.

После ленча, провожая Марию с детьми, они заметили зеленый автомобильчик, неуверенно, но непреклонно ползущий вверх по узкой дороге. На этом участке стояли только пять домов, ферма Стюартов была последней, самой верхней, и по мере того, как машина медленно миновала четыре остальных, Катриона почувствовала, как ее сердце начинает стучать все быстрее и быстрее. В ней росла уверенность, что она знает, кто сидит за рулем.

— Мама, это мой приятель, Андро Линдсей. Андро, моя мама, Шина Стюарт.

Одним гибким и ловким движением Андро выбрался из машины.

— Добрый день, миссис Стюарт, как поживаете? Должен сказать, вы выглядите гораздо лучше, чем я мог ожидать.

Андро пожал руку Шины и лукаво улыбнулся вспыхнувшей Катрионе.

— Добрый день, — озадаченно нахмурившись, ответила Шина. Имя Андро Линдсея ничего ей не говорило. Кто он такой и какое отношение имеет к Катрионе?

— Ты звонил в банк, — с упреком произнесла Катриона. — Это они сказали тебе, где меня искать?

— Не совсем так. Они только сказали, что ты уехала к больной матери, а я сам вспомнил, как ты говорила, что твои родители живут в Виге. Ну, а здесь какой-то очень милый молодой человек в магазине сказал, как вас найти.

— Мой зять, — пояснила Катриона и неуверенно улыбнулась: — Моя мама очень быстро выздоровела. Да, мам?

Шина уже знала, какую отговорку придумала ее дочь, чтобы отпроситься с работы, и, хотя и не одобряла ее, все же согласилась не подходить к телефону на случай, если позвонят из банка. Однако воочию она вряд ли могла претендовать на то, чтобы казаться больной, когда весь ее цветущий вид утверждал обратное.

— За одну ночь, — с хитрой улыбкой подтвердила Шина. — Андро, вы, наверно, устали и испытываете жажду. Не хотите ли зайти и выпить чего-нибудь?

— Спасибо, — благодарно кивнул Андро. — Должен признаться, в глотке у меня пересохло, как в кузнечном горне. Чашка чаю была бы очень кстати.

Проходя в дом, Шина покосилась на красивый профиль молодого человека, который посторонился, пропуская ее вперед. Каким образом это необыкновенное создание вошло в жизнь Катрионы? Дочь никогда о нем не упоминала, а тем не менее очевидно, что они друзья. Уже одно это умолчание очень о многом сказало Шине. Никакая девушка не могла бы остаться равнодушной к такому совершенному образчику мужской красоты! Если, конечно, он сам не безразличен к женщинам, но Шина считала это маловероятным.

В кухне, поставив чайник, она обратилась к гостю:

— А вы тоже работаете у «Стьюартса», Андро?

— Нет. У меня для них чересчур длинные волосы и недостаточно крепкие зубы, — ухмыльнулся он.

— Ну, спасибо за комплимент! — возмутилась Катриона. — У нас работают не только увядшие канцелярские крысы со свинцом в заднице.

Она еще не поняла, как ей отнестись к неожиданному появлению Андро. Для нее он продолжал оставаться таинственным и притягательным, как огонь в очаге.

Шина заварила чай.

— Вы голодны, Андро? У нас есть домашний хлеб и немного ветчины. Хотите сандвич?

— Да, пожалуйста. Ветчина с деревенским хлебом — это звучит чертовски привлекательно. — Андро покружил по кухне. — Можно, я сам себе сделаю?

— Нет, Катриона приготовит все, что нужно. Она знает, где что лежит. А вы садитесь вот сюда и пока что расскажите мне, чем же вы занимаетесь, раз уж не работаете в банке. — Шина поймала себя на том, что неожиданно заговорила в легком, кокетливом тоне.

Боже, если этот молодой красавчик так действует на меня, с изумлением подумала она, так что же тогда должна испытывать Катриона?

— Теперь, когда я как следует вас рассмотрела, — продолжала Шина, я уже не могла бы принять вас за банкира.

Андро принял комплимент, изящным движением наклонив свою темную голову.

— Я — актер, — торжественно заявил он. — В данный момент безработный актер, но надеюсь, что это не надолго.

— Я видела вас по телевизору! — восторженно вскричала Шина. — Могло такое быть? В каком-то хорошем фильме — в классическом сериале. Но в каком же?

— Несколько лет назад я снялся в экранизации «Мэнсфилд-Парка», — предположил Андро. — Может быть, в нем?

— Ну конечно же! — подтвердила она. — Вы играли Эдмунда Бертрама и были умопомрачительно романтичны.

— О-о, тогда я был гораздо моложе, — заскромничал он. — Как это мило, что вы меня запомнили.

Катриона, намазывая хлеб маслом, молчала и втихомолку улыбалась, предоставив матери знакомиться с молодым человеком, которого та, вероятно, считала «умопомрачительно романтичным» и в жизни, раз уж он последовал за ее дочерью на Скай.

Шина поставила на стол чайник и чашки.

— Я люблю театр и кино, — сообщила она. — В молодости я просто не вылезала из кинотеатров, но теперь приходится обходиться телевизором.

— Какие картины вы предпочитаете? — поинтересовался Андро. — Наверно, добротные слезливые любовные истории?

— Не очень слезливые, — возразила Шина. — Я люблю фильмы, которые давали бы пищу для размышлений. — Она налила в чашку молока, долила темно-коричневой заварки из чайника и придвинула к Андро: — Надеюсь, вы, как и я, относитесь к касте ВМ.

— Вначале — молоко! — торжествующе перевел он. — Моя мать тоже так говорит. Да, благодарю вас.

Последовала пауза, как будто ни один из них не знал, стоит ли продолжать разговор.

— Интересно, любите ли вы Роберта Льюиса Стивенсона? — наконец нарушил молчание Андро.

— «Остров сокровищ»? О, да. И «Похищенный» — я видела его экранизацию. Но это было уже давно.

— Я участвую в одном проекте — мы задумали снять продолжение этой вещи — «Катриона», — очень серьезно произнес Андро, отпивая чай.

Катриона возилась на другом конце кухни и не слышала преамбулы, но, уловив свое имя, подняла голову и вопросительно произнесла:

— Да?

Андро рассмеялся.

— Нет, речь не о тебе, дорогая. Я имел в виду роман Роберта Льюиса Стивенсона «Катриона». Мы собираемся снять по нему фильм.

— Это отличная книга, — горячо поддержала Шина. Зимой, когда жизнь на ферме затихала, она много читала. — Единственная настоящая любовная история у Стивенсона. Вы будете играть Дэвида Балфора?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Андро. — Увы, теперь я уже недостаточно юн и свеж для этой роли. Ведь он фактически еще мальчик, застенчивый и робкий. Виг-Ромео и якобитская Джульетта Катриона.

— Тогда в чем же заключается твое участие? — поинтересовалась ныне здравствующая Катриона, положив перед Андро готовый сандвич и усаживаясь напротив матери.

— Я написал первый вариант сценария — тот самый, что заинтересовал американских продюсеров, но потом, конечно, они отдали его на растерзание своим сценаристам. — Андро с такой яростью впился зубами в сандвич, как будто мечтал, чтобы это была не ветчина, а кто-нибудь из голливудских воротил.

— Какой ужас! — воскликнула Шина. — Значит, в титрах не будет вашего имени?

— Только среди исполнителей. Я должен играть Алана Брека, головореза, за голову которого назначена награда.

— И много ты собираешься срезать голов? — подмигнув, спросила Катриона.

— Да уж немало. Мы немного усилили эту роль, чтобы сделать действие более захватывающим и динамичным, — с удовольствием уписывая хлеб и ветчину, промычал Андро. — Если, конечно, этот проект вообще когда-нибудь осуществится.

— А что может этому помешать? — нахмурилась Шина.

— Мы собирались приурочить премьеру к столетию со дня смерти Стивенсона. Стало быть, чтобы успеть вовремя, мы должны закончить съемки в течение этого лета.

— И что вас останавливает?

— Деньги, — лаконично объяснил Андро. — Нам не хватает миллиона фунтов.

— Миллиона! — эхом отозвалась Шина, со стуком роняя чашку на блюдце. — Силы небесные, во сколько же обойдется фильм, если вам не хватает миллиона?

— Снимать фильмы очень дорого, миссис Стюарт. Джил Манро согласился на очень скромную смету, поскольку он и сам большой поклонник Стивенсона, но даже при этом полный бюджет картины составляет одиннадцать миллионов.

— Я даже не могу себе представить такого огромного количества денег, — прошептала Шина, широко раскрыв глаза.

— Но если вы нашли десять миллионов, почему не можете раздобыть еще один? — поинтересовалась Катриона, на которую упомянутая сумма произвела куда меньшее впечатление. — Это должно быть уже относительно несложно.

— Только потому, что это выяснилось совсем недавно, и у нас может просто не хватить времени, — пожал плечами Андро.

— Вы сказали — Джил Манро? — все еще не придя в себя, с придыханием спросила Шина. — Тот самый Джил Манро?!

— Он самый, — ухмыльнулся Андро, забавляясь благоговейным трепетом, с которым ловила его слова пожилая женщина. — Если бы кто-то другой осмелился использовать его имя, он мог бы и рассердиться.

— Но ведь он же звезда — настоящая голливудская кинозвезда! — возбужденно всплеснула руками Шина. — Я даже не могу припомнить, в скольких фильмах я его видела.

— Что ж, сейчас он уже постарел и сходит со сцены, однако все же согласился сыграть лорда адвоката, того, который помогает Дэвиду Балфору. Это довольно большая характерная роль, и имя Джила Манро заставит миллионы зрителей, как говорят киношники, «прилипнуть задницами к стульям». — Андро допил чай и выпрямился. — М-м-м, это было как раз то, что нужно. Я чувствую себя другим человеком.

— А вы знаете многих знаменитостей? — с жадным интересом спросила Шина, но тут же смутилась: — Впрочем, наверно, вам уже надоело говорить о них.

— Вовсе нет, — галантно ответил Андро. — Это моя излюбленная тема. Налейте мне еще чаю, миссис Стюарт, и я с удовольствием расскажу вам все, что знаю.

— Конечно, с удовольствием, — засуетилась Шина, выполняя его просьбу, но вдруг с виноватым видом ахнула: — Господи, что же это я сижу и болтаю, ведь обещала Кристиане помочь с костюмами для школьного спектакля. Это наша школьная учительница, — пояснила она Андро. — Она живет через один дом от нас.

— О чем спектакль? — живо заинтересовался Андро.

— О событиях, которые произошли здесь, в Виге, в 1887 году. У нас здесь тоже есть своя история, причем весьма драматическая! Тогда на острове случилось наводнение, настоящее бедствие.

— Я бы очень хотел побольше узнать об этом, — сказал Андро. — Не могли бы мы попозже продолжить нашу беседу?

— Конечно, если вы никуда не торопитесь. Уверена, мой муж тоже с удовольствием послушает ваши истории. — Шина неуверенно взглянула на дочь: — Дорогая, почему бы тебе не предложить Андро переночевать у нас? Тогда мы могли бы устроить настоящую вечеринку.

— Ты согласен, Андро? — вопросительно подняла брови Катриона. — У нас есть свободная комната, а в кооперативе найдется новая зубная щетка, если ты не захватил свою.

— Разве я могу устоять? — не скрывая восторга, воскликнул Андро. — Приглашение принято, — но только если вы позволите мне сбегать купить вина. Ваш кооператив имеет лицензию на торговлю спиртным?

— Все виды лицензий, — успокоила его Катриона. — Лицензии на спиртное, лицензии на телевизоры, лицензии на вождение автомобилей, брачные лицензии — только выбирай.

— А есть ли у них лицензия на печатание денег? — спросил он. — Вот тогда бы уже не было никаких проблем!