Чтобы избавиться от слишком большого внимания множества чужих глаз, на втором месяце пребывания в городе он переехал из самого шикарного отеля «Дерон» в новый район на северной окраине города рядом с автотрассой номер шесть, который почему-то называли «садовым кондоминиумом». Все его краснокирпичные жилые блоки состояли из четырех отдельных апартаментов, каждый со своим «личным входом», причем расположены они были таким образом, чтобы создавалось впечатление изолированности и независимости, а не одного «братского кооператива», где каждый смотрит прямо в окно соседа...

Конечно, если бы Тид жил на одну весьма жалкую зарплату, которую всеми правдами и неправдами смог «выбить» для него Деннисон, такие апартаменты, само собой разумеется, были бы ему просто не по карману. Однако, получив наследство внезапно умершего отца, он распорядился им таким образом, чтобы основная часть оставалась нетронутой, а доходы от нее – приблизительно две тысячи долларов в год – можно было использовать по своему собственному усмотрению. А это, надо заметить, сделало его быт гораздо более комфортным, ибо различие между понятиями «жить по средствам» и «жить на уровне» довольно существенно.

Новый кондоминиум, помимо всего прочего, имел то явное преимущество, что в нем были центральный телефонный коммутатор, служба сообщений, а также специальная служба уборки помещений (для тех, кто пожелает)... Подъехав к своему дому, Тид остановился, аккуратно припарковал машину на стоянке и вошел внутрь. Стоявшая за высокой конторкой миссис Киддер, худенькая, застенчивая жена их управляющего, сразу же подняла на него глаза:

– Сэр, вам звонил по меньшей мере три раза мистер Деннисон. Последний раз просил передать, чтобы вы сразу же заехали к нему домой, если появитесь здесь до десяти вечера.

Тид бросил беглый взгляд на ручные часы – начало девятого. Он приветливо улыбнулся Эми Киддер:

– Спасибо, дорогая моя.

Она тут же покраснела:

– Мистер Морроу!

– Да, но, по-моему, пока нас не поймает на месте преступления ваш муж, мы в полной безопасности, разве нет?

Они давно уже играли в эту совершенно невинную игру, которая, похоже, доставляла ей искреннюю радость и при этом всегда заставляла краснеть. С серьезным видом подмигнув ей, Тид Морроу вышел из дома, сел в машину и отправился к Деннисону. Мысль, что его подзывают к себе, как собачку, свистком, сначала пробудила какое-то подспудное раздражение, однако ожидание того, что это может быть что-то важное, новое и «горячее», вскоре практически полностью приглушило неприятное чувство.

Пауэл Деннисон арендовал большой, отвратительного вида каркасный дом в одном из самых старых районов Дерона. В принципе он считался жилым, однако вокруг дома Деннисона находились одни только «коммерческие» здания. Подъехав, Тид аккуратно припарковал машину рядом с узенькой подъездной дорожкой.

Не успел он неторопливо подняться на последнюю ступеньку невысокого крылечка, как входная дверь распахнулась и в ее светлом проеме показался силуэт самого Пауэла.

– Рад, что ты все-таки решил вернуться в город, Тид, – вместо приветствия произнес он. – Входи, входи...

Голос крупного мужчины лет пятидесяти двух-трех, атлетическую фигуру которого уже покрыл заметный слой жира, был тягучим, теплым и искренним, а его светло-серые глаза на твердом, будто высеченном лице выглядели честными, открытыми и ничего не боящимися. Этот человек, как хорошо было известно Тиду, помимо абсолютной решимости, обладал настолько острым и быстрым умом, что, безусловно, добился бы блестящих успехов на любом избранном им поприще, не важно, будь то частный бизнес, промышленность или даже государственная служба. Но его сердце, увы, неизвестно почему, принадлежало только сфере городского управления. Пауэла интересовало только восстановление по тем или иным причинам пришедших или приходящих в упадок провинциальных городков, «пробуждение» живительных сил их вконец отчаявшихся жителей. А то, что ему приходится жить в эпоху, когда преданность делу, даже самому благородному и святому, оплачивается, мягко говоря, недостойно, – это не его вина. Впрочем, Тид Морроу давным-давно понял, что его друг-начальник Пауэл ни за что на свете не бросит начатое дело. Даже если ему за это не заплатят и ломаного гроша!

Пауэл, радушно улыбаясь, провел Тида в узкую гостиную с высоким потолком, довольно уродливой арендной мебелью, мрачными обоями темно-коричневого цвета, зияющей «глазницей» пустого, неиспользуемого камина... Марсия, старшая из двух дочерей Деннисона, сидела в обшарпанном кресле, поджав под себя одну ногу, с раскрытой книжкой на коленях. Ей было двадцать три. Она одна вела их скромное хозяйство – занималась покупками, готовила еду. И все это помимо того, что пять дней в неделю по утрам преподавала машинопись в местной школе секретарей. И хотя самому Пауэлу Деннисону конечно же не составляло бы никакого труда подыскать для нее неплохую работу на полставки в администрации города, это было одной из тех вещей, на которые он никогда в жизни не пошел бы. Ни при каких условиях!

Марсия, изящная блондинка, с тонкими решительными губами, светло-серыми, как у отца, глазами и подчеркнутым спокойствием, никогда, ни разу не проявляла как-либо явную неприязнь к Тиду, и тем не менее он постоянно ее чувствовал. И еще, где бы Марсия ни находилась, всегда создавалось впечатление, будто она только и ждет, что туда вот-вот нагрянет целая толпа журналистов и начнет снимать ее для обложек самых модных журналов. Хотя он твердо знал: болезненным тщеславием эта девушка не страдала. Более того, ему всегда казалось, что именно такими, как Марсия, наверное, были женщины древних викингов. Мягкая природная грация скрывала явную мощь ее бедер и чресла настоящей львицы. Она сидела в кардигане из тонкой кашмирской шерсти, что было не совсем удачным выбором, поскольку желтоватый оттенок ткани несколько затушевывал блеск ее волос.

Темноволосая и безусловно яркая восемнадцатилетняя Джейк, вторая дочь Деннисона, которая не без оснований считалась любимицей Пауэла прежде всего потому, что очень напоминала его покойную жену, была девушкой совершенно иного типа: пухлые широкие губки, густая копна разметавшихся во все стороны темных волос, глаза, полные восторженного ожидания своего героя, еще не до конца созревшее женское тело... Одетая в облегающие темно-синие джинсы и тенниску с короткими рукавами, она лежала на полу, читая газету, и, когда Тид вошел, немедленно вскочила и подбежала к нему с сияющими глазами, радостной, хотя и чуть смущенной улыбкой на губах.

– Тид, Тид, как же хорошо, что ты пришел! Ведь сегодня твой день рождения! – воскликнула она, хватая его за руку.

Он сразу же почувствовал, как к его плечу прижалась сначала ее нежная щека, а затем ее маленькие, твердые, еще совсем девичьи груди, и вдруг ощутил внезапный прилив радостного, по-своему даже блаженного чувства: значит, кто-то все-таки помнит!

– А знаешь, мы приготовили для тебя торт! – объявила Джейк, заглядывая ему прямо в глаза.

Марсия чуть заметно улыбнулась:

– Под ее поистине чудовищным давлением. Я, как могла, убеждала ее, что тебе он совсем не нужен. Но Джейк даже слушать ничего не пожелала. Упрямо стояла на своем.

Тид выдержал ее ровный внимательный взгляд.

– Да, но он мне очень даже нужен. Так что я искренне вам за него признателен.

– Я бы и сама его сделала, но у меня пока не получается. Точнее говоря, получается, но почему-то просто чудовищно ужасно. – Джейк с сожалением пожала плечами.

– Девочки, я скоро верну его вам. Минут через десять, не больше, – сказал дочерям Пауэл. – Пошли в кабинет, Тид. Мне надо тебе кое-что показать.

Тид давным-давно подозревал, что Пауэл лелеет определенные надежды породниться с ним через его женитьбу на Марсии. И хотя насчет личной жизни Тида у Деннисона конечно же не было ни малейших иллюзий, наверное, он все-таки надеялся, что, став семейным человеком, тот со временем остепенится. Разумеется, в немалой степени этому способствовала твердая вера в надежность и благоразумие его дочери Марсии.

Пауэл Деннисон плотно прикрыл дверь своего небольшого кабинета и ткнул пальцем в сторону открытого сигарного ящичка на письменном столе:

– Угощайся, Тид. Чувствуй себя как дома.

– Спасибо, но я же не курю сигар. Мне казалось, ты знаешь, Пауэл.

Деннисон загадочно улыбнулся:

– Знаю, конечно, но сначала внимательно посмотри, что там внутри.

Тид глянул в открытую коробку. Одной сигары там уже не хватало, и через образовавшуюся пустоту виднелась привычная зелень американских долларов. Он нерешительно вынул еще несколько сигар из верхнего ряда.

– Не трудись, Тид, – остановил его Пауэл Деннисон. – Я лично все тщательно пересчитал и положил обратно. Там ровно пять тысяч долларов. Сегодня утром я зашел в офис, чтобы кое-что доделать, и... и увидел это на моем письменном столе. В коричневой обертке, на которой карандашом было написано мое имя.

На лице Тида появилась широкая довольная ухмылка.

– Значит, мы все-таки заставили их волноваться!

– Выглядит все это откровенно грубым, но... но при этом, согласись, довольно ловким. Никаких следов, никаких доказательств... Никаких счетов, никаких расписок, никаких требований или даже просьб. Вообще ничего! Я просто должен молча положить эти бабки в свой карман, только и всего. И тем самым плавно оказаться у них на крючке!

Тид неторопливо провел указательным пальцем по краю коробки.

– Как же приятно будет вернуть все это законным владельцам!

– Да, я был уверен, тебе это понравится, Тид.

– Отправлюсь туда завтра же утром.

– Что ж, отлично, – произнес Пауэл тоном, означавшим, что вопрос закрыт и не требует дальнейших обсуждений... Затем выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда маленький сверточек в аккуратной яркой обертке и протянул его Тиду. – А это тебе от Деннисонов.

– Ну зачем, Пауэл? Вам совсем не обязательно было...

– Совсем не обязательно? Нам? Ты, наверное, шутишь, Тид! Ладно, давай иди в гостиную и открывай его там. Там, где это будут видеть мои девочки. Надеюсь, ты догадался не поужинать?

– Да, догадался.

– Это хорошо. Марсия будет очень довольна. А то она сильно переживала. Боялась, тебе не придется оценить ее старание. Ну а я тем временем приготовлю нам по паре отличных коктейлей. Специально для тебя, Тид. В честь твоего дня!

Не сговариваясь, они решили перенести «торжественный» ужин из более чем мрачной столовой на ярко освещенную кухню. Все еще не распакованный подарок лежал рядом с тарелкой именинника. Как только все расселись вокруг круглого стола, из соседней комнаты раздался громкий призывный крик Джейк. Марсия тут же выключила верхний свет, и в кухню был внесен торт с горящими на нем свечами. Тид набрал в легкие как можно больше воздуха и одним мощным выдохом постарался задуть все тридцать одну свечу. Но одна все-таки «устояла» и трепетно замерцала в темноте. Гарсия снова включила верхний свет, и все невольно заморгали от внезапно вернувшейся яркости... Тид развернул сверточек с подарком. В нем оказалась серебряная зажигалка. Очень и очень хорошая! И дорогая! Внимательно осмотрев ее, Тид вынул из кармана свою старую, потрепанную зажигалку, перегнулся через свой стул и, все-таки чуть поколебавшись, небрежным жестом молча выбросил ее в металлическую мусорную корзину, стоявшую под раковиной умывальника.

Марсия тихо подошла к нему, положила руку ему на плечо и, наклонившись, нежно поцеловала в щеку.

– С днем рождения, Тид! – Губы у нее были прохладные и мягкие.

Джейк тоже подошла к нему, но с другой стороны.

– С днем рождения, Тид! – торжественным тоном произнесла она, но голос у нее при этом заметно дрожал, а с глазами явно творилось что-то неладное. Ее руки обвились вокруг его шеи, внезапно набухшие губы с неожиданно страстной силой впились в его губы...

Тид тут же понял, что это совсем не тот поцелуй, которым обычно поздравляют друзей с днем рождения, что он слишком интимный, слишком уж затянувшийся и что этот поцелуй может полностью разрушить создавшуюся добрую, дружескую атмосферу. Ему надо немедленно прекратить его, но прекратить таким образом, чтобы никто не успел догадаться...

Он мягко, но с силой отодвинул девушку от себя. Заметившая все это Марсия нервно хихикнула. Джейк выпрямилась, в упор на него посмотрела, причем все с тем же необычным выражением в глазах.

– Может, тебе лучше пойти спать, Джейк? – чересчур игривым тоном поинтересовался Пауэл.

Марсия не сводила с них внимательных, все подмечающих глаз.

– Да, наверное, – как ни в чем не бывало, совершенно невинным тоном согласилась Джейк, однако не отводя пристального взора от Тида. – Завтра ведь рано утром в школу, разве нет? А на торте слишком уж много этих чертовых свечей, разве нет? Зато...

– Джейк! – резко перебил ее отец.

Она демонстративно разболтанно-вихляющей походкой пошла к кухонной двери, на секунду остановилась в проходе, вызывающе посмотрела на них, затем подчеркнуто скромно опустила глаза и смиренным тоном произнесла:

– Спокойной вам всем ночи.

Пока окончательно не стих скрип лестничных ступенек и громко не хлопнула дверь ее спальни, никто не произнес ни слова.

– Да, трудная девочка, ничего не скажешь, – тяжело вздохнул Пауэл.

Марсия поставила локти на стол, опустила на сжатые кулачки головку.

– Ей кажется, что она в тебя влюблена, Тид, – пояснила Марсия. – В последнее время Джейк сама не своя. Раньше с ней такого не происходило.

«Хорошо, что все наконец-то стало явным и открытым», – с огромным облегчением подумал Тид.

– Да, меня это ставит не в самое удобное положение, – отозвался он.

– Я знаю, знаю, – кивнула Марсия.

– При чем здесь неудобное положение? Что это еще за неудобное положение? – требовательно поинтересовался Пауэл.

– Папа, ну неужели тебе не ясно? Неужели ты ничего не замечаешь? – нетерпеливо заметила Марсия. – Если он смеется над ней или говорит с ней слишком строго, она тут же делает что-то ужасно глупое или ужасно нелепое. Если же он, наоборот, поступает так, что ей кажется, будто он ее поощряет, она делает то же самое, только еще хуже! Пока у нее не пройдет это, Тиду придется все время ходить по острию бритвы.

Тид, полуобернувшись, бросил на нее короткий, полный искренней признательности взгляд.

– Ладно, осталось совсем немного до окончания школы. Летом она будет работать в лагере, ну а потом, в сентябре, уедет в колледж, – попытался успокоить их Пауэл.

– Папа, для нас от октября до июня всего несколько коротких месяцев, а для Джейк – все равно что несколько долгих лет.

– Хорошо, хорошо, я с ней поговорю... Завтра же, – тяжело вздохнув, пообещал отец.

– Нет, нет, ради бога, не надо, папа, а то будет еще хуже! – воскликнула Марсия.

Позже, когда вся посуда была перемыта и поставлена на место, Пауэл Деннисон, кашлянув, сделал очередную из своих неуклюжих попыток «как бы случайно» оставить Тида и Марсию вдвоем.

– Проводи его, пожалуйста, доченька. Тид, завтра, как только вернешься на работу, немедленно свяжись со мной, хорошо?

Тид и Марсия неторопливо вышли на переднее крыльцо. На улице стояла приятная ночная прохлада. Марсия, сложив руки на груди, как бы защищаясь от холода, облокотилась о боковую стойку. Он остановился совсем рядом, плотно зажав под мышкой заново обернутую плотной коричневой бумагой сигарную коробку.

– У тебя, кажется, совсем неплохо получается, – после небольшой паузы как бы невзначай заметила Марсия.

– О, ты имеешь в виду Джейк? Ошибаешься. Я вообще ничего не делаю. Она ведь еще совсем ребенок, ты же знаешь.

– Нет, она уже далеко не ребенок, а взрослая, в каком-то смысле даже слишком взрослая девушка, Тид, – вроде бы равнодушным тоном возразила Марсия.

Падающий на ее бледные волосы отдаленный уличный свет делал их похожими на застывший серебряный дождь или на отражавшиеся в стремительном потоке горного ручья лучи горделивой луны...

– Спокойной ночи, Марсия. Еще раз большое спасибо, что не забыли про мой день рождения.

– Спокойной ночи, Тид. Удачи тебе!

Выезжая на основную дорогу, он бросил невольный взгляд на их дом: Марсия все еще неподвижно стояла на крыльце, опершись бедром о деревянное перильце, по-прежнему со сложенными на груди руками, почему-то слегка наклонившись вперед... По какой-то ничем не объяснимой причине ей всегда удавалось вывести его из себя. Она была словно прозрачный, кристально чистый лед, сковавший зимний ручей, под которым, если повнимательнее приглядеться, можно было увидеть бурлящий поток. Да, семь лет, которые Марсия совсем одна ведет хозяйство всей семьи, очевидно, просто так не прошли...

Иногда ответственность такого рода делает с девушками вроде нее в высшей степени странные вещи. Ведь после смерти матери их «дом» мог просто-напросто рухнуть! Пауэл Деннисон с его фанатичной преданностью работе и долгу, совсем еще маленькая Джейк с ее страстью к диким выходкам... И ему и ей просто необходима была определенная стабилизирующая сила, какая-то точка опоры, на которую можно было рассчитывать в любое время, в любом деле. И Марсия стала той самой опорой, пожертвовав при этом собственной свободой и даже важнейшей частичкой собственного "я"!

Главная опасность добровольного мученичества во всех его формах, как хорошо было известно Тиду, заключалась в том, что со временем «жертве» это вполне могло понравиться, что Марсии это, возможно, уже по-своему начало нравиться, что она уже начала ценить глубокую жалость к самой себе куда больше, чем утраченную степень свободы.

И снова, как и раньше, ему на память невольно пришла очаровательная Ронни давно минувших дней. Ронни, которая никогда не могла ждать, Ронни – дейтонская жена страхового агента. Он прекрасно понимал, насколько глупы и напрасны любые надежды на то, что она будет хоть чего-то ждать. Чего-чего, а уж этого в ней не было вообще. Даже следов, даже малейших намеков! Все, что угодно, – даже война была для нее куда лучше, чем любое ожидание...

Итак, некий маленький темненький человечек ловко подобрал ее приблизительно через месяц после отъезда Тида. Теперь Ронни, его ни с чем и ни с кем несравненной Ронни следовало ожидать два возможных развития событий: либо кто-то женится на ней и намертво привяжет цепями бесконечной череды беременностей и родов, либо она станет на путь бродяжничества – и совсем не потому, что в ней сидит некое генетическое зло или вульгарная примитивность, а в силу непреодолимого внутреннего ощущения того, что время, ее время безвозвратно уходит и существует один, только один способ остановить его, так или иначе, заставить хоть ненадолго задержать свой неумолимо-безжалостный бег... Все принятые объяснения причин и возможных последствий нимфомании Тиду, само собой разумеется, были прекрасно известны, но ни одно из них совершенно не подходило к Ронни. У него в мозгу нередко возникал ее значимый символический образ: крошечная обнаженная Ронни, отчаянно крича, бежит по узкой, совершенно пустой улице мимо роскошных витрин и рекламных щитов, призывающих ее пахнуть лучше, выглядеть «сочнее» и быть «вкуснее», а за ней, отвратительно сопя и громко топая ножищами, несется неутомимый монстр с часовым циферблатом вместо лица и мешком в руках, в котором полно маленьких омерзительных свертков со старческими морщинами, седыми волосами, варикозными венами, дряблыми кусочками кожи... В стране, где молодость считается синонимом счастья, озабоченные этим женщины без малейших колебаний выбрасывают на ветер бесчисленные миллиарды долларов только для того, чтобы, несмотря ни на что, обмануть безжалостную стрелку часов, чтобы доказать себе и другим – календарь бессовестно врет!.. Продолжая играть в старую-престарую игру «Что могло бы быть, если бы...», Тид отправился спать. И сразу же в его сон вошла несравненная Ронни, неся в руках маленькое деревянное портмоне в форме изящного гробика, а стоявшая на его крышке серебряная свечка была не чем иным, как весьма элегантным тюбиком губной помады...

~~

На следующее утро, ровно в девять тридцать, Тид свернул на подъездную дорожку дома Лонни Раваля в районе Роман-Хиллз, одного из наиболее престижных пригородов Дерона. Слегка поднимающаяся вверх дорожка вела к овальному развороту, сразу за которым виднелся гараж, рассчитанный на три машины и античного вида фонарный столб на симпатичной, но прямо-таки крошечной зеленой лужайке.

Из боковой двери дома вышел небольшого росточка темноволосый человечек в белоснежном пиджаке и с рыбьим лицом. Встал в проеме двери, оглядываясь вокруг и ожидая, когда Тид подойдет к нему.

– Доброе утро. Я хотел бы поговорить с господином Лонни Равалем.

– Он там, на заднем дворике. Что в этой коробке?

– Сигары. Я...

– Я знаю, кто вы такой, кем и где работаете, Морроу. Он там, на заднем дворике.

Тид неторопливо обошел вокруг гаражей, бросил внимательный взгляд назад – белоснежный пиджак с рыбьим лицом следовал за ним на расстоянии метров в пятнадцать – двадцать, не больше.

Лонни Раваль стоял на траве лужайки, практически сразу же за гаражами, с железной клюшкой для гольфа в руках. У ног – сетка, полная белых мячиков. Это был загорелый, среднего роста мужчина с широкими и заметно сильными плечами. Темноволосый, с совершенно невыразительной внешностью, за исключением иссиня-черных глаз, обрамленных густыми шелковистыми ресницами, влажных, откровенно зовущих...

Увидев Тида, он улыбнулся:

– Привет, привет, дружище! Рад, очень рад тебя видеть... Спасибо, Сэм, все в порядке, можешь возвращаться назад.

Белоснежный пиджак с рыбьим лицом молча, не произнося ни слова, повернулся и пошел назад к дому.

– Как видишь, тренируюсь. Хочу получше отработать верхнюю амплитуду и обратное вращение, – с готовностью объяснил Раваль Тиду. – Вот смотри. – И тут же продемонстрировал, это, сделав сильнейший удар по стоявшему на подставке мячику, который стремительно полетел по очень низкой дуге.

Метрах в пятидесяти вниз по склону ногастая жгучая брюнетка в слишком открытом бледно-розовом купальном костюме наклонилась над упавшим мячиком, подняла его и положила в висевшую у нее на руке холщовую сумку. Весь ее вид, включая ленивую походку, говорил, как ей все это надоело.

– Ну и что, черт побери, по-твоему, я делаю не так, Тид?

Тид прошел и встал за его спиной.

– Давайте попробуем еще разок, мистер Раваль.

– Слушай, сколько раз мне просить тебя называть меня Лонни, а?

Он тщательно выбрал из кучи еще один мячик, аккуратно установил его на подставке, изо всех сил размахнулся... Увы, результат оказался точно таким же.

Подобрав мячик, девушка в открытом купальнике крикнула:

– Сколько можно, Лонни? Я уже устала!

– Давай, давай, подбирай! – отозвался тот и пожал плечами.

– Попробуйте ставить мячик чуть дальше от правой ноги, – посоветовал ему Тид. – Вы очень стараетесь как можно сильнее «выбить» его вперед, а надо, чтобы сама клюшка выбивала мячик, но не вперед, а вверх! Для начала попробуйте представить себе, что вы бьете по низко летящему «плоскому» мячу!

Лонни, хмыкнув, все-таки попробовал. Мячик взвился высоко в небо, упал и, не имея поступательной инерции, тут же остановился.

– Ух ты! – радостно воскликнул Раваль.

Со следующим мячом вышло то же самое. И с несколькими после него тоже.

– Слушай, я плачу пятнадцать баксов в час этому придурку из клуба, который называет себя «самым элитным тренером по гольфу», а ты всего за три минуты научил меня в два раза большему, чем он за два-три часа!

– Лонни, Лонни! – снова донесся до них слабый голос девушки снизу склона.

– Да заткнись же ты, наконец! – крикнул он ей в ответ, поставил еще один мячик на подставку, размахнулся и изо всех сил ударил.

Девушка продолжала стоять на старом месте, и Тиду хватило одного взгляда, чтобы понять: она не видит полета мяча...

– Поберегись! – изо всех сил крикнул он ей.

Но единственное, что она успела сделать, – это, как бы защищаясь, поднять вверх руки и отпрыгнуть... прямо под стремительно летящий мячик, который отскочил от ее темноволосой головы с громким, в тот момент казалось, оглушительным звуком «тук»!

Жгучая брюнетка в весьма открытом бледно-розовом купальном костюме медленно осела на землю, бессильно опустив руки по бокам. Лонни же, наоборот, начал кататься по траве, держась за живот и издавая странные хохочущие звуки.

– Господи! Смешнее я в жизни... ничего не видел!.. Это же надо так...

Тид торопливо спустился вниз по склону. Девушка сидела там с перекошенным от боли лицом, держась обеими руками за голову. А в короткие перерывы между звуками почти истерических рыданий издавала такие грязные, подзаборные ругательства, что казалось, зеленая трава увянет по меньшей мере метров на пятьдесят-шестьдесят вокруг! Подбежав к ней, Тид сел на корточки рядом.

– Жаль, я не успел крикнуть вам чуть раньше. Простите.

Брюнетка, взглянув на него, медленно отняла руки от головы.

– Это была... совсем... не ваша... вина. – Ее красивые губы при этом заметно дрожали. Она перевела взгляд куда-то мимо него, и Тид тут же услышал шаги подходившего к ним Лонни. Ее брови нахмурились. – Черт тебя побери, Лонни! Мало того что мне приходится бегать за твоими мячиками, как бездомный мальчишка при гольф-клубе, в довершение всего ты еще изо всех сил трахаешь меня одним из них прямо по голове!

– Для начала, дорогуша, будь любезна, заткни свою вонючую пасть и постарайся больше ее не раскрывать, ладно? Возражений, надеюсь, нет? – почти не повышая голоса, произнес Раваль.

Весь гнев и задор моментально слетели с ее лица, будто их только что стерли мокрой тряпкой. Лонни взял ее за верхнюю часть правой руки, помог встать на ноги. Тид заметил, как уголки ее рта заметно побелели от какого-то непонятного страха.

– Познакомься с мистером Тидом Морроу, дорогая, – уже совершенно другим тоном сказал Раваль. – Мистер Морроу, позвольте представить вам мою секретаршу мисс Алис Троубридж.

– Здравствуйте, мистер Морроу, – все еще слегка дрожащим голосом произнесла брюнетка.

– Итак, сегодня ты была на редкость неуклюжа, дорогая, не так ли?

– Да, да, мистер Раваль, вы правы. Простите.

– Хорошо, тогда тебе лучше пройти в дом, дорогая, и принять пару таблеток аспирина.

Он отпустил ее руку. При виде глубоких и, видимо, очень болезненных вмятин, которые его сильные пальцы оставили на ее нежной оливковой коже, Тид невольно поморщился. Девушка пошла вверх по холму – великолепные загорелые ноги, прямая спина, низко опущенная голова, – но массировать свою правую руку начала, только дойдя почти до гаражей.

– Это как, чисто дружеский визит или... – поинтересовался Раваль, когда она скрылась из вида.

– Вряд ли. Просто личный врач мистера Деннисона настоятельно требует, чтобы он прекратил курить сигары.

– Ну и что бы, интересно, это могло означать? Звучит совсем как одна из тех самых остроумных штучек, которые значат что-то совсем не то, что вроде бы означают, так ведь?

– Вот сигары, которые вы ему прислали, мистер Раваль. Те самые. – Он протянул ему коробку в коричневой бумажной обертке.

– Я ему прислал? Я? – Удивление Лонни было уж слишком искренним. Он взял коробку, покачал ее вверх-вниз, как бы определяя на вес. Затем решительно произнес: – Нет, нет, здесь наверняка какая-то ошибка.

– Особенно если учесть пять штук баксов, прилагаемых к подаренным сигарам? Лонни, зачем же дурить нам с мистером Деннисоном головы? Ведь все равно бесполезно.

Раваль усмехнулся:

– Ладно, пойдем в дом, там и поговорим.

– Да, но говорить-то особенно не о чем.

– Черт побери, Морроу, мне всегда казалось, у нас с вами общие интересы! Разве нет?

Тид пожал плечами:

– Ладно, Лонни, как вам будет угодно. Пойдемте. Куда прикажете?

Они пошли в направлении дома. На противоположной стороне подъездной дорожки имелся небольшой открытый дворик, в самом центре которого стоял столик со стеклянной поверхностью и несколько металлических стульев. Там они и уселись. Раваль приказал тут же подошедшему к ним Сэму сначала принести им с Тидом что-нибудь выпить, а потом сходить на лужайку и забрать оттуда все причиндалы для гольфа.

Тид зажег свою новую серебряную зажигалку, чтобы дать прикурить, потом закурил сам. Сигарная коробка стояла на столе между ними. Когда Сэм, принесший им бутылку виски, лед и бокалы, отошел, Лонни Раваль сказал:

– Если в этой коробке пять тысяч долларов, это, так или иначе, ставит меня в очень трудное положение, Тид. Мне ведь приходится отчитываться о всех, буквально всех моих доходах! Ну а как, по-твоему, мне быть с этим? Записать как подарок? Знаешь, мне почему-то совсем не хочется объясняться с этими ушлыми придурками из налоговой инспекции.

– Тогда не надо записывать это как подарок от Деннисона, Лонни, только и всего.

– Послушай, дружище, помоги мне. Скажи Деннисону, что ты отдал мне эти бабки, а сам возьми их себе. И все будут довольны.

– А затем в один прекрасный день вам захочется, чтобы я оказал вам «маленькую, ну совсем маленькую и к тому же вроде бы совсем невинную услугу». Так, Лонни? Ну уж нет. Мне совершенно не хочется, чтобы рано или поздно на меня повесили здоровенную табличку «Продано»!

Лонни Раваль печально улыбнулся:

– Ну вы даете, ребята! Самые настоящие христосики, да и только!

– Похоже, мы по тем или иным причинам заставили вас поволноваться, Раваль, так ведь?

Одна черная бровь Лонни медленно поползла вверх, глаза стали еще более влажными, почти томными.

– Поволноваться? Не самое хорошее слово, Морроу, далеко не самое. Вы оба вроде как острый камешек в моей туфле. А я, видите ли, по природе ленив, господа. Ненавижу специально садиться только для того, чтобы снять туфлю и просто вытряхнуть из нее тот самый, уже порядком поднадоевший камушек. Хотя, возможно, это хочешь не хочешь, но все-таки придется сделать.

– А что, если мы возьмем и вот так просто не вытряхнемся? – поинтересовался Тид, стараясь говорить в тон Равалю и при этом ничем не показывать, насколько сильно эти «спокойные и безобидные» слова его обеспокоили.

– Послушайте, Морроу, это же бессмысленно. Вы и эти глупейшие якобы свидетельства! Думаете, я буду вот так спокойно сидеть и ждать, пока вы на меня наедете? Так вот, передайте своему Деннисону, что Раваль до смерти боится... настолько боится федеральных разборок, что его руки чище, чем у хирурга перед операцией. Что же касается разборок местного порядка, то здесь у него, то есть у Раваля, тоже все схвачено и в полном порядке. Передайте ему также, что пара-другая полуграмотных придурков, нарушающих все мыслимые и немыслимые законы, меня попросту не волнует. Вообще не волнует и не интересует! Они мне попросту смешны, не более того.

– Ну а как, скажем, насчет предложения взятки?

Лонни Раваль уставился на него в упор:

– Знаешь, а ведь ты мне можешь разонравиться, Тид. Совсем разонравиться!.. Кстати, заодно передай своему Деннисону, что у меня есть парочка парней, которые так глупы, что от них не столько толку, сколько проблем. В случае чего я пошлю их к нему: пусть вышибет из них дух и станет настоящим героем.

– Боюсь, этот номер вряд ли пройдет, Лонни.

– Слушай, если вы намерены продолжать сидеть у меня в печенке, то скоро очень пожалеете, что вообще узнали про этот город!

– Пока что это скорее похоже на «много шума из ничего». Что вы, собственно, можете нам сделать? Избить? Подослать наемных убийц? Или что-нибудь в том же духе?

Раваль бросил на него обиженный взгляд:

– Господи, мальчик ты мой! Смотрел бы ты поменьше этих фильмов. Ну неужели ты думаешь, что я смог бы продержаться в нашем деле так долго, если бы убивал людей? Да ни за что в жизни!

– Это, конечно, жестоко, мистер Раваль, может, даже слишком жестоко, но знаете что? Остановить нас можно, только нас убив. Вот так. Собственно, именно это я и хотел вам сказать.

– Господи, прости мою грешную душу. Слушай, Тид, сам не знаю, с чего бы мне объяснять тебе, что к чему, ну да ладно, так уж и быть, слушай. Только слушай внимательно и постарайся все понять с первого раза, договорились? Так вот, ты и твой босс Деннисон сунули ваши длинные носы в дела строительного общества с таким старанием, что нам пришлось переделывать чуть ли не все спецификации на покрытие Крейман-стрит. В результате эта весьма выгодная работа потеряла всякий смысл, а лично я потерял двенадцать тысяч баксов... Хорошо, теперь давайте предположим, что я производитель и кто-то открыто пытается урезать мои доходы. Это мягко, очень мягко говоря. И что же я в таком случае делаю? Прежде всего пробую переманить этого «некто», или, попросту говоря, нанять его. Но это не срабатывает. Что тогда? Убить его? Ну уж нет, это не вариант. Во всяком случае, не самый умный вариант. Нет, тогда я начинаю искать у него маленькую скрытую «кнопочку». Совсем как у дверного звонка. Которую нужно только вовремя найти и нажать. Не более того.

От уверенности, с которой он говорил, у Тида даже слегка пересохло во рту.

– Но...

– Например, я смотрю на такого парня, как ты, и что же я вижу? Деньги его вроде бы совсем не интересуют. Может, их уже и так хватает? Ладно, тогда я пробую что-нибудь другое. – Раваль откинул голову и громко закричал: – Алис! Алис, подойди-ка сюда!.. Да шевелись же ты, шевелись!

– Иду, иду, дорогой! – тут же послышался ее голос откуда-то изнутри дома. И практически немедленно она появилась у их столика, уже успев переодеться в белоснежное длинное платье на бретельках. Села на свободный стул и, обиженно надув губки, сказала: – Ты просто не представляешь, как после этого удара у меня раскалывается голова!

Лонни Раваль, не обращая на ее слова никакого внимания, с подчеркнутой нежностью в голосе спросил:

– Любовь моя, скажи, что будет, если я попрошу тебя пройти вон туда и проверить, сколько травы ты сможешь съесть за один присест?

Она удивленно посмотрела на него:

– Ты что, сошел с ума?

– Нет, нет, меня интересует, что будет, если я на самом деле прикажу тебе это сделать?

Она долго и пристально смотрела ему прямо в глаза, затем отвела взгляд:

– Думаю, я сделаю все, что ты захочешь, Лонни.

– Тогда давай покажи ему.

– Но, Лонни, я же...

– Покажи ему!

Высокая загорелая девушка в легком белоснежном платье с бретельками медленно встала со стула, направилась к лужайке у дворика. Раваль следил за ее движениями совершенно равнодушным взглядом. Вот она наклонилась, вырвала пучок зеленой травы, поднесла его ко рту, неуверенно засунула внутрь и начала жевать. С очень недовольной гримасой на лице...

– Ладно, хватит, любимая, хватит! Выплевывай эту гадость и возвращайся к нам... Теперь ты видишь, Тид, что я имею в виду? Где-то год тому назад этой милой девушке очень нравилось раздражать меня. Иногда до белого каления. Поэтому мне пришлось поискать, на какую кнопочку следует нажать. Находишь ее, и человек становится твоим. Целиком и полностью твоим. Теперь она моя собственность: И сделает все, буквально все, что я ей прикажу, так ведь, золотце?

– Да, мистер Раваль, – покорно повторила девушка, не осмеливаясь даже поднять на него глаза.

– И ты больше не хочешь, чтобы я на тебя сердился, правда же?

– Нет, не хочу, мистер Раваль.

– Потому что, когда я на тебя сержусь, ты хорошо знаешь, чего ожидать, или я ошибаюсь?

Ее голос был похож скорее на тихий, едва слышный шепот.

– Нет, нет, конечно, не ошибаетесь, мистер Раваль. Вы никогда не ошибаетесь, мистер Раваль.

Лонни довольно ухмыльнулся:

– Лично меня всегда искренне забавляют попытки наших газетных писак делать страшную тайну из того, как коммунисты добиваются подобных признаний. Им бы следовало обратиться за этим ко мне, Лонни Равалю.

Тиду было откровенно неприятно наблюдать за тем, как на его глазах унижают живого человека. Кем бы он или она ни был!

– Хочешь пари, Тид?

– В каком смысле?

– В каком смысле? Да в таком, что задержись ты в нашем городе достаточно надолго, и ты станешь моей собственностью тоже, вот в каком. Прикажу тебе есть дерьмо – будешь его есть, не сомневайся. Без удовольствия, но будешь. Ты все время сам себя убеждаешь, что ты большой и сильный мальчик и что ты скорее умрешь, чем согласишься безропотно выполнять такие вот унизительные приказы. Но это все сказки, Тид. Книжные сказки про героев. В реальной жизни люди совсем не такие. Их легко можно сломать или сломить. Как тебе будет приятнее. Сломать или сломить можно любого, абсолютно любого, Тид, если, конечно, точно знать, как это делать. Хочешь быть умным? Тогда присоединяйся к моей команде. А твоему Деннисону об этом совсем даже не обязательно знать. Эти пять штук можешь оставить себе. Тебе нравится эта милая девушка? Бери ее. Она и для тебя будет делать все, что захочешь. Причем с готовностью и без каких-либо возражений.

– Нет уж, спасибо...

– Не спеши, Тид, не спеши, она ведь в любом случае намного лучше, чем жена мэра.

Не в силах скрыть своего удивления, Тид Морроу вскочил на ноги.

– Друг мой, ну а как, по-твоему, этому старому придурку удалось стать мэром? Просто Лонни Раваль всегда внимательно следит за всем, что происходит, никогда ничего не упускает из виду. Ни одной даже самой, казалось бы, мелочи. Вот видишь, я уже нашел одну маленькую «управу» и на тебя. Одну крошечную кнопочку. Скоро найду и на Деннисона тоже. После чего вы оба будете, держась за руки, дружно прыгать через горящий обруч, как только я подниму его и скомандую: «Алле!» Фелисия мне обо всем рассказала. Очень уж умной ее, конечно, не назовешь, но зато в определенной проницательности ей не откажешь, это уж точно. Некоторые вещи она умеет подмечать тонко. – Раваль бросил равнодушный взгляд на крепко сжатые кулаки Тида и заметил: – А уж пытаться ударить меня, Морроу, было бы совсем глупо.

– И все равно, остановить нас вам не удастся, даже и не мечтайте, – тяжело дыша, проговорил Тид. Потом резко развернулся на каблуках и решительно зашагал к выходу.

Обходя угол дома, Тид обернулся и посмотрел назад: Раваль и девушка спокойно, скорее даже безмятежно сидели на террасе. Жестокий хозяин и преданная рабыня. Кусочек средневекового кошмара посреди залитого солнцем мира!

Сев в машину, он вставил ключ зажигания в прорезь замка и повернул его. Вместо хорошо знакомого мягкого подвывания магнето под капотом вдруг раздался какой-то непонятный свист... Вскоре он перерос в пронзительный скрежет и закончился оглушительным хлопком, имитирующим звук взрыва, после чего из всех отверстий моторного отсека повалили густые клубы белого дыма.

Жилистый чернявый человечек по имени Сэм был уже рядом с Равалем, и оба они, схватившись за животы, громко и искренне хохотали. Девушка в элегантном белоснежном платье на бретельках стояла прямо за ними и тоже смеялась. Причем даже громче, чем ее хозяин и его слуга... Выйдя из машины, Тид вырвал «бомбу» из-под блока свечей зажигания и отшвырнул ее на траву. Затем с грохотом захлопнул капот, сел в машину и снова завел мотор... Их громкий издевательский хохот доносился до него даже в самом конце подъездной дорожки, когда он снизил скорость, чтобы свернуть на основную дорогу.

Только через милю с лишним Тид позволил себе расслабиться, пожать плечами и даже сочувственно улыбнуться. Сочувственно самому себе и Деннисону. Да, похоже, Раваль говорил весьма убедительно. Даже слишком убедительно. И та небрежная уверенность, с которой он высказывал свои откровенные угрозы, была направлена прежде всего на то, чтобы надломить его, Тида Морроу, уже сейчас. Морально и психологически. Как же он точно рассчитал время, чтобы в нужный момент «вбросить» Фелис Карбой! На такое способен разве что человек, хорошо знакомый с законами и внутренними нюансами человеческой психологии. Той же самой цели предназначалась также и отвратительная демонстрация хозяйской власти над ни в чем не повинной девушкой...

Впрочем, к моменту, когда Тид подъехал к городской мэрии, к нему уже практически полностью вернулась его обычная уверенность в себе.

Мэрия располагалась в приземистом здании из желтого кирпича и крупнозернистого песчаника с четырьмя двухэтажными колоннами на фронтальной стороне. Прямо перед ним была разбита небольшая травяная лужайка, до неприличия захламленная обрывками использованной бумаги, обертками и прочим мусором, посреди которой широкая асфальтовая дорожка вела к обшарпанным ступенькам центрального входа; за зданием узенькая крытая тропинка соединяла мэрию с центральным полицейским участком.

Тид вошел внутрь и неторопливо пошел вверх по обшарпанной лестнице на второй этаж – громкий цокот каблуков на металлических подковках, едкий запах зеленого раствора для мытья полов... «Монетный двор Лонни Раваля» – так любили иногда называть здание мэрии все знающие старожилы. И самым лучшим его символом были протертые до блеска штаны второсортного юриста. Статуя правосудия здесь, как и положено, была слепой, с завязанными глазами, но без весов в руках. В Дероне она, одетая в засаленную тогу, лежала на спине в главном холле центрального входа, и служащие мэрии по известным только им причинам делали все от них зависящее, чтобы она навсегда осталась именно в этом, а не в каком-то другом положении.

Навстречу ему по лестнице спускались три еще совсем молоденькие девчушки. Они звонко цокали высокими каблучками-шпильками и, громко смеясь и перебивая друг друга, обсуждали, как провести предстоящие выходные. Увидев Тида, одна из них тут же прекратила смех.

– Тш-ш-ш! – предупредила она остальных.

– Доброе утро, мистер Морроу, – дружно пропели девушки.

– Доброе утро, – невольно улыбнувшись, ответил он и, когда они были уже в самом низу ступеней, сам не зная почему, обернулся.

Девушки тоже, остановившись, глядели в его сторону...

Прежде всего Тид прошел через свой кабинет в приемную офиса Деннисона, где его секретарша и верная помощница мисс Андерсон, почтенная дама болезненного вида, с землистым цветом лица, спокойно раскладывала на своем столе только что поступившую почту.

– Он там? – кивнув ей вместо приветствия, спросил Тид.

– Да, и уже спрашивал про тебя, Тид, но сейчас у него комиссар Колвиц.

– Хорошо, мисс Андерсон, звякните мне, пожалуйста, сразу же, как только он освободится.

Тид вернулся к себе в кабинет и сел за стол. Протертый почти до дыр зеленый коврик; один из двух оконных вентиляторов давным-давно куда-то исчез, а второй был окончательно и безнадежно сломан; высокое, убогого вида стальное бюро с выдвижными ящиками; забавный, но совершенно неуместный календарь на стене – «Похороны на любой кошелек»; пепельница внутри резиновой автомобильной покрышки на столе; невыносимо скрипучие стулья... Короче говоря, все как и во всех остальных госучреждениях. Практически без каких-либо исключений. Убогая, донельзя обшарпанная обстановка и... голуби, гадящие прямо на подоконниках. И то и другое казалось совершенно неотделимым друг от друга. Вот и сейчас один из них сел на подоконник и, не скрывая любопытства, посмотрел на Тида темными глазами-бусинками.

Тид подошел поближе:

– Ну, как посоветуешь, голубь? Говорить боссу про Фелис или нет? Думаешь, не стоит? Хорошо, так я и сделаю. Спасибо тебе, голубок. Давай лети с миром.

Голубь взмахнул крыльями и... улетел.