Линда шла по дороге рядом с Биллом Дэнтоном. Она была благодарна ему за то, что он ничего не говорит, благодарна за то, что он понимает ее без слов. Слабый и теплый ночной ветерок приятно холодил плечи.

– Как назвать мое состояние? Получила свободу и жалею об этом? Кажется, так. Вот что я сейчас чувствую.

– Ты собралась и подготовилась к принятию важного решения, но он тебя опередил.

– Мне бы надо чувствовать облегчение. А я ощущаю лишь пустоту.

– Он был груб с тобой.

– Джона словно подменили. Еще вчера он был совершенно другим человеком.

– Линда, вчера он тебя ненавидел, а сегодня показал это.

– Нет, неправда! Я знаю, ненависти не было.

– Ладно, значит, у него что-то сдвинулось в голове. Все равно как большой круглый валун на вершине горы. Он непременно свалится в ту или другую сторону.

– Это уже ближе. Это мне как-то понятнее, Билл. Но что с ним станет? Я нужна ему.

– Если тебе себя не жалко, подари ему несколько лет своей жизни. Кстати, не думаю, что тебе бы это удалось, даже если бы ты захотела. С этим мальчиком покончено. Он – пройденный этап.

– Остаемся мы, ты и я?

– Именно это я и пытаюсь тебе внушить, Линда.

Она остановилась и, подняв голову, посмотрела ему в лицо; в свете звезд ее волосы казались светлее, чем кожа на лице, покрытая медовым загаром.

– Билл, я не очень умная. Я еще не так долго живу, чтобы многому научиться. Но вот какое у меня убеждение – возможно, тебе покажется странным, но... Мне не по душе самые простые решения, которые, казалось бы, лежат на поверхности и напрашиваются сами собой. Слишком гладко у нас все получается. В жизни так не бывает. Замечал? Когда перевязываешь пакет, никогда не удается отмерить точное количество шпагата. Его всегда либо слишком много, либо слишком мало. Давай оставим хэппи-энды О. Генри дешевым мелодрамам и бульварным романам. Мой брак в одночасье распался на куски, я испускаю вздох облегчения, падаю к тебе в объятия, и мы удаляемся в сторону восходящего солнца под звуки скрипки. Нет, Билл. В жизни все иначе.

– Я понимаю, что ты пытаешься сказать. Но возможно, в нашем случае все именно так. Может, сейчас тот единственный раз, когда шпагата в точности хватает для пакета.

– Я не хочу давить на тебя, воспользовавшись твоей слабостью. Ты тоже. Понимаю, что ты станешь мне надежной опорой, плечом, на котором я смогу выплакаться. За тобой – как за каменной стеной. Только вот себя я за стеной не вижу. Ты славный парень, просто находка для любой девушки. Но у меня, Билл, в натуре много кошачьего. Видел когда-нибудь раненую кошку?

– Вроде бы нет.

– Они уходят. Уползают, Билл, чтобы побыть в одиночестве, – или умирают от потери крови, или выздоравливают. Поэтому я не собираюсь бросаться тебе на шею, хотя... бог свидетель, мне хочется этого больше всего на свете. Я не хочу оставаться одна. Я не создана для одиночества. Я создана для того, чтобы прожить жизнь с единственным мужчиной. Оказалось, что Джон – не тот мужчина. Может, ты тоже не являешься мужчиной моей жизни. Я сейчас не в том состоянии, чтобы строить какие-то планы на будущее.

– Позволь строить планы мне.

– Нет. Напиши мне свой адрес. Я, наверное, поеду в Неваду – там быстро разводят. Когда все будет кончено, отправлюсь в Нью-Йорк, попытаюсь использовать старые связи и вернуться в модельный бизнес. А когда окончательно устроюсь, Билл, и если все еще буду думать о тебе и все еще удивляться, то напишу тебе, ты приедешь ко мне в гости, и я взгляну на тебя в другом, своем окружении. Здесь, в Мексике, для меня все как в тумане. А там... уже нельзя будет отговориться тем, что я поймала тебя на слове, воспользовалась твоей слабостью. Груз прошлого перестанет давить на меня, и, может быть, я перестану чувствовать себя такой опустошенной.

Она посмотрела на него, ожидая ответа. Линда понимала: то, что он ответит, будет доказательством его зрелости. Если он возмутится, начнет спорить, критиковать ее план, значит, ему тоже в определенной степени недостает уверенности в себе. Нет уж, хватит в ее жизни неуверенных мужчин. Их связь с Джоном была ненормальной; она была ошибкой. Он пытался руководить ею в мелочах. Решал, какое платье ей надеть, когда и где пообедать. Но по большому счету – как, например, в вопросе, куда поехать на медовый месяц, – решать приходилось ей. На этот раз ей нужен мужчина. Мужчина, который покупается на женскую ласку и позволяет ей поступать по-своему в мелочах, но все серьезные проблемы решает сам.

Он шаркнул подошвой сандалии о твердое дорожное покрытие.

– Чертовски хочется похитить тебя, привезти домой, пустить тебе пыль в глаза и сказать: «Видишь, почему я ждал, и видишь, какое сокровище нашел». Но я тебя понимаю. Я сам не хочу спешить. Надо немного остыть. Вернуться к обычной жизни, какое-то время думать только о работе. Одно только, Линда. Ты – то, что я искал. Ты создана для меня. Конечно, мы знакомы всего день, да и то не целый. Поэтому что я знаю или, вернее, откуда мне знать? Ты прожила долгий день. Ты через многое прошла. А я наблюдал за тобой. Я изучил тебя лучше, чем за долгие месяцы спокойной жизни, когда ничего не происходит.

– Билл, как можно знать вот так, сразу?

– Да, видно, мудрости мне недостает. Я пытаюсь разобраться со своими чувствами; уверяю тебя, мне сейчас тоже несладко. Я не ребенок. Вот все, что я могу тебе сказать: где-то в подсознании я давно уже нарисовал для себя идеальный образ моей будущей жены. Он сложился у меня в мозгу уже много лет назад. Наверное, все так делают. И тут появляешься ты, и у меня возникает то, что на языке искусствоведов называется «шоком узнавания». Ты словно бы вышла из моей головы – идеал, в точности такой, какой давно уже существует в моем воображении.

Я не жду от тебя такого же шока узнавания. Просто пытаюсь тебе понравиться. Но я был бы невысокого мнения о себе, если бы не верил, что симпатия неизбежно перерастет в любовь, если я постараюсь. Мне хочется петь, смеяться, кричать от радости. Мне нужна земная женщина, женщина, которая умеет смеяться и любить. Внешность имеет второстепенное значение, но ты такая невероятно хорошенькая, что это уже похоже на чистую прибыль.

– Я вовсе не такая, как ты себе вообразил.

– Может быть. Но для меня ты будешь именно такой, и это главное. Соответственно, позволь предложить тебе одно маленькое уточнение к твоему плану.

– Какое?

– Напиши мне, как только ты разведешься и окажешься в Нью-Йорке. Я не примчусь на следующий же день. Я дам тебе время. Но мне нужен шанс показать тебе прейскурант, хочешь ты слушать торговца или нет. И тогда у меня не будет чувства, будто ты меня бросила.

– Идет, Билл. Это справедливо. А что, если бы я отказалась дать тебе мой адрес?

Он негромко рассмеялся:

– Я записал номер «бьюика». Не думай, что будет очень трудно выследить тебя через Герролда.

– Только ради одного этого мне хотелось бы, чтобы ты поступил именно так.

– Пришлось воспользоваться карандашом, который всучил мне Атагуальпа. Хоть на что-то сгодился.

– Билл, мы с тобой не сумеем попрощаться в Матаморосе. Ты поцеловал меня, а я в ответ сморозила глупость; от этого у меня остался дурной привкус. Нельзя ли нам повторить?

– Ты доставляешь мне массу хлопот, но все же...

– Как бы поцелуй на счастье. Дружеский.

Билл легонько взял ее за руку и увлек в сторону от дороги, туда, где сгустились тени. Потом его большие руки легли ей на плечи, она подняла голову и увидела над собой неясные очертания его лица. Его губы были твердыми, твердыми и одновременно теплыми. Короткий поцелуй опьянил их обоих. Не отпуская девушку, он чуть сильнее сжал ее плечи и снова потянулся к ней губами, издав тихий то ли стон, то ли вскрик. Лишь секунду она колебалась, прежде чем ответить; ее поразила собственная бешеная, неукротимая жадность. Наконец они отпрянули друг от друга. Линда стояла словно в тумане.

– Пока, Линда, – сказал он.

– Пока... Билл Дэнтон.

– Кажется, мы поедем следующим рейсом.

– Иди к машине. Я подойду через минуту.

– Ладно.

Он развернулся и направился к машине. Она поднесла к губам кончики пальцев. Поцелуй потряс ее больше, чем она показала ему. Странно так возбуждаться от поцелуя, подумала Линда, особенно в такой день и в таком возрасте. Поцелуем награждается случайное знакомство; он ничего не значит и ни к чему не обязывает. И все же ее отклик был почти мгновенным. Она отозвалась на его мужественность, на его грубую силу так радостно и так сполна, что даже теперь, когда прошло несколько минут, ее грудь все еще трепетала, а колени подкашивались. Ни Джон, ни кто-то другой никогда не вызывал в ней такой реакции поцелуем.

Она подумала: "Может, я просто дурочка, купилась на его широкие плечи и техасский говорок? Или стерва, которой не много надо, чтобы снова захотеть мужика? Или все дело в этом безумном дне? Сегодняшний день действует на меня как афродизиак. День, наполненный смертью, исполненный напряжения – убийственный, разъедающий душу.

Нет, за фасадом его простонародного тягучего говора и порванной футболки скрывается широкая и чуткая душа. Я на эту его сущность отозвалась... ну и мужественность тоже нельзя сбрасывать со счетов. И ответила ему, потому что я не боюсь".

Линда медленно подошла к машине. Билл сидел за рулем, осторожно, потихоньку передвигаясь вперед за передней машиной. Джон пересел на правое переднее сиденье. Она открыла дверцу и скользнула на заднее.

– Герролд, я сто раз ездил по этой дороге, – проговорил Билл. – Буду рад повести машину, если вы не против.

– Давайте. Мне все равно.

По хмурому виду Джона Линда поняла, что незадолго перед тем он дремал. При пробуждении он всегда бывал сердит и скучен, словно из счастливого сна попадал на скамью свидетелей в суде и лжет бесчисленным допросчикам. Ей казалось, будто она его знает, а оказалось, что нет. Линда часто наблюдала за тем, как он спит, смотрела на него, словно пытаясь запомнить каждую его черточку. Ее муж. Ее мужчина. А сегодня выяснилось, что он вовсе не мужчина, а, скорее, развитый не по годам, умный мальчик, который вырядился в мужское тело, – своенравный, обидчивый и очень смышленый.

Она отдалась телу мужчины, старалась приобщить его к литании экстаза, но оказалось, что внутри его, в оболочке мужчины, скорчился застенчивый мальчик. Занятия любовью превратились в ходульный танец, где все движения и па должны быть должным образом просчитаны. Танец заканчивается вежливым поклоном, и музыка умолкает.

Сидя в машине, на заднем сиденье, откуда недавно забрали свекровь, Линда думала: а вдруг внутри ее яйцеклетка уже прикрепилась к стенке матки и уже начинается чудо клеточного деления: из хаоса, медленно проходя все этапы эволюции, развивается человеческое существо, унаследовавшее половину генов от Джона Картера Герролда?

Она надавила рукой на мягкую выпуклость своего лона под трусиками. Бедный малыш! Но в его мире будет столько любви, что ему хватит. Любви от нее. Любви от Билла.

Она криво улыбнулась в темноте. Не спеши, детка. Ты, кажется, уже вышла замуж за Билла? Совести у тебя нет, вот что. И возомнила, что он примет на себя заботу о ребенке и тоже полюбит его только потому, что наполовину это твой ребенок.

Впечатление такое, что впереди нее бок о бок сидят два ее мужа. Посмотрите на них, люди, и сравните. Вот перед вами экземпляр А. Рядом – экземпляр Б. Обратите внимание на строение черепа, расположение и строение черт лица. Один из них – мужчина, а другой – лишь имитация. Можете ли вы сказать, кто из них – мистер Знаменитость, а кто – веселый, неунывающий любимец публики Джек Питерсон из Бронкса? Если отгадаете верно, мы бесплатно вышлем вам одну слегка подержанную жену. Она немного поистрепалась по краям, краски слегка поблекли от слез, но мы гарантируем, что она будет функционировать со всей эффективностью, какую вы привыкли ожидать от продукции нашей уважаемой фирмы.

Колеса въехали на сходни, и перед машины поднялся. Линда закрыла глаза. Жизнь начинается снова. Жизнь и движение. Теперь можно и поспать. Однажды, в один прекрасный день, ты обретешь свою тихую пристань. Надежную гавань. А если в этом разуверишься, то перестанешь верить вообще.