В пять тридцать пришел тюремщик Прискитт с сообщением о возможности рискнуть на запланированный американский обед или подписать заказ на доставку блюд из ресторана ниже по улице, присовокупив, что стоимость будет вычтена из моих арестованных фондов после их возвращения. Он порекомендовал именно этот особый заказ, который состоял из куска жареного мяса, вареной картошки, избыточной порции зеленой репы, вонючей кислятины с подобием запаха кофе и сырой корки яблочного пирога. Четыре с четвертаком плюс семьдесят пять центов доверенному лицу, посланному за заказом.

Ленни Сибелиус не появился ни в шесть тридцать, ни в семь, ни в семь тридцать, ни в восемь. Я начал гадать, не загнал ли он свой «Апач» в болото.

Почти в половине девятого Прискитт явился за мной и привел в маленькую, запертую на замок комнатку в дальнем конце нижнего коридора. Пахло там как в непроветренной прачечной. На выщербленном металлическом столе сидел Ленни, покачивая сшитыми на заказ башмаками. На нем были лимонно-желтая рубашка и бледно-голубые слаксы.

— Твой портной не слишком-то для тебя постарался, приятель, — заметил он.

— Так давай от него откажемся, ты найдешь мне другого.

— Откажемся, не волнуйся. Только не сию минуту.

Я сел на скамеечку перед шкафчиками:

— Когда добрался?

Он ответил, что находится здесь уже более двух часов, проведя несколько интересных бесед.

— Хочешь что-нибудь повторить для записи на пленку?

— Я бы сказал, в этой комнате чисто, Трев. Думаю, Хайзер работает по инструкциям. Отношения адвоката с клиентом конфиденциальны. Может сунуть жучок в камеру подозреваемого, прослушать разговор, чтобы схватить ниточку, но, по-моему, правила для него кое-что значат.

— Он — нечто невообразимое, Ленни.

— Получается больше смысла, когда узнаешь всю картину. Местный парень. Чертовски хороший квотербэк в высшей школе. Посыпались предложения со всей страны. Принял одно в Мичигане. Неплохо справлялся, но оказался недостаточно быстрым для профи. Женился на замечательной здешней девушке. Оба стали учителями. Она преподавала ораторское искусство. Взялась за его акцент, все исправила. Оба работали в муниципальной школьной системе в Рочестере, штат Нью-Йорк. Мать Хайзера заболела, очень тяжело, так что Норман с женой и малюткой дочкой приехали сюда. После смерти матери он еще пытался вывести из дому вещи и выставить его на продажу, когда двое ребят из Майами угнали машину и совершили налет средь бела дня на мини-маркет на окраине города. Оглушили продавца рукояткой пистолета, и вдруг на полной скорости вылетел полицейский автомобиль с включенной мигалкой. Грабители помчались сломя голову через весь город, не вписались в поворот, вылетели на тротуар и врубились в бетонный столб. Один погиб, другой покалечился. Но у входа на почту в тридцати футах до того столба они сбили жену Хайзера с малышкой. Хайзер похоронил их рядом с матерью и исчез. Почти через год появился и подал заявку на место шерифа. Никаких партийных пристрастий. Независим. Выигрывает по-крупному. Его любят. Два года назад он со скрипом пролез, ибо вообще никому руки с радостью не протягивает. Затем победил благодаря своим достижениям. Живет ради работы. Ведет свой корабль аккуратно. Держит округ стерильно чистым. Абсолютно никаких посторонних интересов. Если он сумасшедший, это продуктивное помешательство. Ходят слухи, будто Хайзер тихонько накапливает досье на каждого политика в округе, так что, пожалуй, им не захочется, чтобы кто-то на него наехал. Он закончил заочные курсы. Закон, криминология, баллистика, социология, профилактика преступлений, реабилитация, пенология.

— А я просто очередной тип, сбивающий возле почты жен и детей?

— Возможно. Но так глубоко в душе, что снаружи ничего не видно.

— А Мейер?

— Эта деталь не стыкуется. Я озадачен. Намерен свести концы с концами, и кому-то придется гораздо хуже, чем он думает. Но чтобы дело начало обретать смысл, нам надо знать больше.

— Что тебе рассказал Хайзер?

— Процитировал все вопросы и все ответы до той точки, когда ты бросил играть в его игру.

Тогда я сообщил Ленни про конверт с нацарапанными на обороте указаниями Джимми Эймса насчет дороги. Объяснил, каким образом сумел четко вспомнить, что с ним делал.

Рано утром, когда мы пришли на автостанцию Эла Стори, содержимое наших бумажников было еще мокрым.

— Я все вытащил. Каждый раз, залезая в бумажник, обнаруживаешь в нем какой-то ненужный хлам. Я выложил кучку хлама на стол под утреннее солнце. Точно знаю, конверт с указаниями был там, так как я его развернул и взглянул для проверки. А если Хайзер сказал правду, Фрэнк Бейтер к тому времени был уже мертв. После открытия станции я собрал бумажки, свои и Мейера, и выбросил их в урну, стоявшую у стены, поверх каких-то старых газет, тряпок, банок из-под масла.

— Значит, конверт кто-то вытащил, отвез за двадцать миль на север, проскользнул мимо полицейского, охранявшего дом Бейтера, и подложил так, чтобы его нашли? И Хайзер должен поверить, что все было именно так?

— Он мог выпасть у меня из кармана, когда я убивал Фрэнка Бейтера.

— Ладно, ладно, разберемся. Но по-моему, Хайзера беспокоит кое-что еще. Вы направлялись в Лодердейл. Ехали с озера Пасскоки. Собирались куда-нибудь заезжать по пути?

— Нет.

— Зачем тогда было ехать по сто двенадцатому к Тамайами-Трейл? Непростая дорога.

— Это у нас получилось случайно. Я углядел маленькую, не отмеченную на карте дорогу, которая должна была вывести нас на прямое шоссе. Но с такими дорогами все выходит иначе. Примерно через три мили стало ясно, что мы свернули не туда. Поехали дальше в надежде, что чертова тропка приведет к шоссе. А она все петляла да пропадала и в конце концов вывела нас на сто двенадцатое милях в пятнадцати от Сайприс-Сити. Тут мне показалось, что явно быстрей и короче проехать вниз по нему, потом вдоль Тамайами-Трейл до шоссе номер двадцать семь, а оттуда по восемьсот двадцатому свернуть к Парквею.

— А еще Хайзер все размышляет, почему ты и Мейер так соответствуете описанию.

— Какому описанию, черт возьми?

— Помнишь, четыре года назад какие-то типы взяли инкассаторскую машину с деньгами, которая везла все наличные с ипподрома?

— Возле Майами? Смутно. Забыл, как было дело.

— Замечательно, — объявил Ленни. — Абсолютно прекрасно. Три придурка из этой машины каждую поездку на ипподром совершали одним и тем же привычным манером. Приезжали пустыми, останавливались позади на площадке у забегаловки, все втроем отправлялись перекусить, убивали какое-то время, пока опустеет большая парковка, ждали, когда работники в кассе взвесят деньги, запечатают в пачки, сложат в мешок и вынесут. Забирали их и совершали пятидесятиминутную поездку назад в закрома. Взяли этих ребят при перевозке очень большого куша. Очнулись они в какой-то канаве за каким-то заброшенным клочком земли. Замки высверлены, автомобиль и радио выведены из строя. Они были совсем одуревшими, чтобы идти за помощью. В полиции их разлучили, по отдельности допросили, перепроверили. Одна и та же история. Минут через пятнадцать после погрузки денег каждого начало сильно клонить ко сну. Солидные дозы какого-то барбитурата. В крови еще оставались его следы. Водитель клюнул носом и остановился, решив лучше поспать по примеру двух охранников, храпевших сзади. Полиция нашла нескольких человек, видевших, как огромный грузовик техпомощи подцепил бронированный автомобиль на буксир, поднял перед и утащил. Пошли по следу инкассаторской машины назад, к крошечной забегаловке. Днем там обычно работают двое — мужчина на кухне и девушка за стойкой. По вечерам еще одна девушка разносит заказы к машинам. В тот раз инкассаторы приехали за деньгами после крупных воскресных дневных скачек, включая вечерние выручки за пятницу и субботу. Помнили, что за стойкой была новая девушка, блондинка, они еще с ней мило поболтали. А полиция к тому времени получила еще одно сообщение на ту же тему. За полчаса до прибытия инкассаторов в забегаловку ворвались девушка и трое мужчин. Заткнули рты официантке и повару, сунули их в чулан. Повар слишком перепугался, прямо до истерики, и не заметил ничего полезного. Официантка полностью описала все, что заметила и запомнила. Один из налетчиков был твоих габаритов, Трев. Описанию другого соответствует Мейер. Третий — среднего роста, с очень широкими, мощными плечами и шеей. По мнению официантки, мог быть и четвертый настороже возле черного входа, но она не уверена в этом. Сообщила, что девушка совсем молоденькая.

— Тебе много известно, Ленни.

— У меня был клиент, которому пытались пришить это дело. И вот, через три с лишним года я получил еще парочку.

— Значит, этот самый Фрэнк Бейтер участвовал в ограблении?

— Шериф Хайзер все-таки не совсем раскололся, чтобы полностью выложить мне свои проблемы, приятель. Мы наладили отношения на основе взаимного уважения. В этом округе жили целые поколения Бейтеров, одни весьма солидные, другие весьма непредсказуемые, но все крутые и шустрые, попадались среди них крутые, шустрые и сообразительные. Вроде Фрэнка. Он жил один в том старом семейном доме у дороги. Пропадал неделями, месяцами. Налоговые документы и прочие счета шли в Сайприс, в банковскую и трастовую компании. Оплачивались деньгами, которые он держал на специальном счете. Никаких явных признаков посторонней помощи. Когда Фрэнк возвращался, в доме, как правило, объявлялась гостья. Какая-нибудь временная симпатичная куколка в тесных штанах. Хайзер заботится об округе Сайприс, а не о занятиях Фрэнка Бейтера в других местах. Потом произошла забавная вещь. Сообразительный Фрэнк Бейтер в субботу вечером вдрызг напился и устроил адский тарарам на заправочной станции в городе. Ввалился туда, выгреб деньги из кассы и разбросал. Его забрали, посадили в камеру. Он не смог внести залог, признал свою вину и был приговорен судьей выездного суда к пяти годам за вооруженное ограбление. Отправился в Рейфорд. Просидел три с половиной, а двенадцать дней назад его выпустили.

— Ну?

— Пункт первый. Анализ крови вдрызг пьяного Фрэнка, взятый вопреки его протестам, показал, что он мог выпить две маленькие кружки пива, а может быть, три. Пункт второй. Выяснилось, что денег на его специальном счету вполне хватило бы для уплаты залога на три месяца до суда, но он на это не пошел. Пункт третий. Для такого любителя привольной жизни, бродяжничества по лугам и болотам, Фрэнк чересчур охотно приспособился к существованию в местной тюрьме и затем в Рейфорде. Пункт четвертый. Отправившись после ареста осматривать дом Бейтера, Хайзер обнаружил, что хозяин позаботился обо всех мелочах, которые одинокий мужчина считает нужным уладить перед долгим отсутствием. Закрыл ставни, спустил воду из труб, отключил и смазал насосы, осушил аэратор.

— Ясно, хотел попасть за крепкую решетку.

— Хайзер пришел к заключению, что если бы кто-то хотел убить Фрэнка Бейтера, то скорей сам устроил бы на него засаду, чем прятаться в тюрьме. Хайзер исследовал все крупные дела в стране, случившиеся незадолго до добровольной посадки Бейтера по обвинению в уголовщине, и все время возвращался к машине с деньгами в Майами. Бейтер среднего роста, с бычьей шеей и широченными могучими плечами. Подростком он работал у своего дяди, владельца маленького предприятия по изготовлению бетонных плит, перетаскал столько тонн раствора и готовых блоков, что накачал лишнюю мускулатуру. Хайзер предположил, что Фрэнк Бейтер как-то облапошил партнеров, смылся с деньгами, припрятал их хорошенько, а потом надолго заручился бесплатным жильем и кормежкой, рассчитывая, что оставшиеся на свободе подельники его не дождутся. У этих громил, Трев, очень мало времени для производительной деятельности. Их быстро упрятывают, либо в могилу, либо за тюремные стены. Нельзя не учесть и такую деталь: между ограблением машины с деньгами и, можно сказать, добровольным заключением Фрэнка в тюрьму округа Сайприс прошло всего около двух недель. Хайзер хотел поторопить события. Договорился о получении сведений о поведении Бейтера в тюрьме. Узнал, что к концу года он приручил нескольких заключенных латиноамериканцев. Усердно учил испанский. Похоже, уже вполне бегло заговорил. Все сходилось. Выйдет, прихватит деньги, улетучится и проживет до конца жизни как греческий судовладелец, достаточно владея испанским, чтобы знать, кому сунуть взятку, и располагая неплохими деньгами, чтобы гарантировать себе неприкосновенность.

— Он многое успел тебе рассказать, Ленни.

— Кое-что рассказал, кое на что намекнул, кое-что я сам додумал, заполнив пробелы. Шериф обыскивал каждый дюйм дома и участка Бейтера, всякий раз оставаясь с пустыми руками. А тут начался второй акт. Кто-то сильно шарахнул Фрэнка Бейтера по голове, прикрутил к стулу, обмотал пластырем, оставив одно ухо и рот. Потом за него принялись и здорово измордовали. Он должен был сообразить, что ему конец. Беречь было нечего, только дольше бы мучился. И Фрэнк, вероятно, рассказал, где деньги. Тогда ему в сердце воткнули ржавый колун для льда.

— Это предположение?

— Окончательное. Интервью завершилось. Судя по останкам, пытки продолжались бы до самой его смерти от столь старательной обработки.

— Значит, Хайзер, — устало подытожил я, — купился на идиотскую мысль, будто мы в компании с Бейтером взяли инкассаторскую машину, потом вели за Фрэнком постоянную слежку, узнали о времени его освобождения из Рейфорда, разработали сложную легенду прикрытия и осуществили ее, добрались до него, пытали, убили, оставив на месте уличающий конверт, затем опрокинули мою старушку машину в канал, а потом… Ради Господа Бога, Ленни! Ты не можешь его вразумить? Где деньги?

— Там, где их спрятал Фрэнк Бейтер. А теперь об этом известно тебе и Мейеру, и вы ждете удобной возможности их забрать.

Ленни заставил меня описать инцидент, о котором мы были обязаны сообщить и не сообщили. Задал кучу вопросов. Рассчитывал время. Расхаживал по тесной комнатке, сверкая глазами.

— Единственный способ защиты в любом деле сводится к построению альтернативной возможности до возникновения логичных сомнений, Макги. В грязи у канала была девушка. Допустим, та самая молодая девушка, которая изображала официантку. Допустим, Фрэнк Бейтер охотился за ней ночью. Хатч — здоровяк, соответствующий по описанию тебе. Орвилл подходит под описание Мейера. Вчера вечером они пришли за Фрэнком Бейтером. Девушка убежала. Бейтер сел в свой старый грузовик и поехал искать Хатча с Орвиллом. Вы свалились в канал в десять часов. Выстрелы прозвучали чуть позже одиннадцати. Бейтер решил, что попал Хатчу в голову. Предложил сделку Орвиллу. Далее поехал обратно к себе, не таясь, ибо думал, что знает, где теперь Орвилл и Хатч. Вернулся, а они его повязали. Может быть, спрятали где-то машину поблизости; сейчас, может быть, оба и девушка уже за пятьсот миль отсюда, смеются и распевают песни в машине, битком набитой деньгами. Но этот чертов конверт, Трев, вещественная улика. Ты абсолютно уверен, что его выбросил?

— Никаких сомнений.

— Значит, помощник шерифа, поставленный у дома Бейтера, соврал Хайзеру, что туда никто не входил. Можешь вспомнить, как его зовут?

— По-моему, Арнстед. Но зачем кому-то…

— «Зачем» стоит в самом конце списка, клиент. После «как», «когда», «где» и «что». «Как» — серьезное слово.

Он открыл дверь и свистнул. Прискитт увел меня обратно после того, как Ленни пожелал мне приятного сна, сообщив, что сам на это не рассчитывает.

Пока Прискитт меня запирал, я спросил его про Мейера.

— Его самочувствие гораздо лучше. Обворожительный человек. Гости, подобные вам обоим, превращают нашу службу почти в цивилизованное занятие, Макги. Спокойной ночи!

Лампы на потолке были подключены к реостату. В десять часов свет из сияюще-белого превратился в тускло-желтый.

Нельзя не задуматься, что означает следующий десяток лет в такой камере, невозможно не гадать, удастся ли вынести это и выйти на волю в относительно здравом рассудке.

Я вспомнил одну фразу, давно прочитанную, неизвестно где и когда, неизвестно кому принадлежащую: «Гетеросексуальность — единственное, от чего излечивает тюрьма».

Вернемся к конверту. Акция безусловно незапланированная. Импровизация. Шанс замутить воду. Кто-то принял решение после того, как шериф Хайзер с помощником Кейблом нас увезли. Клиент или служащий автостанции. Или босс, Эл Стори, или тупой молодой здоровяк по имени Терри. Или тот старший, что позже приехал в голубом «рэмблере». Генри… Мужчина с необычайно белыми зубами. Или кто-то еще, заступивший на службу попозже. Эл, Терри, Генри — все они слышали сообщение шерифа Хайзера об убийстве Фрэнка Бейтера. Поведение шерифа ясно свидетельствовало, что он подозревает в причастности к этому нас с Мейером.

Я принялся расчесывать искусанные места. Вытащи меня отсюда, Ленни! Вытащи нас отсюда!