Хорошенько умывшись и вытерев кровь с лица, Донал отыскал Симмонса.

— Вряд ли его светлость захочет сейчас с вами разговаривать, — хмыкнул тот. — У него лорд Форг.

Донал повернулся и проследовал прямо к комнатам графа. Проходя по коридору мимо его спальни, он вдруг услышал голоса, горячо о чём–то спорящие. Он вошёл в гостиную, но там никого не было. Донал решил, что сейчас не время для соблюдения церемоний, и постучал в дверь спальни, но спорящие разговаривали так громко, что его никто не услышал. Донал постучал ещё раз, и ему в ответ раздалось гневное повеление войти. Он вошёл, закрыл за собой дверь и встал перед лордом Морвеном, ожидая, что будет.

Граф восседал на кровати, и его бледное лицо было так искажено, что приведись Доналу увидеть его где–то в другом месте, он бы не сразу его узнал. Кровать была большая, с четырьмя высокими столбиками по углам, и занавеси балдахина были широко раздвинуты. Возле неё стоял лорд Форг. Его красивое самодовольное лицо побагровело от гнева, и он судорожно прижимал к себе правую руку, сжатую в кулак. Когда Донал вошёл, он обернулся, и свежий прилив ярости заставил его покраснеть ещё больше. Однако в следующее мгновение негодование на его лице сменилось решительным выражением оскорблённого достоинства. Должно быть, ему стало легче даже от того, что в комнате появился Донал: он готов был на что угодно, только бы не оставаться больше наедине с отцом!

— Мистер Грант, — болезненно сморщившись, проговорил граф. — Вы пришли как раз вовремя, чтобы услышать, как отец проклинает своего сына!

— Даже подобные угрозы не заставят меня поступить бесчестно! — отрезал лорд Форг, хотя вид у него был далеко не благородный, ибо на лице проявляются не доводы разума, а намерения сердца.

— Мистер Грант, — продолжал его отец, — вы всегда казались мне разумным и воспитанным человеком. Будь вы с самого начала учителем этого испорченного мальчишки, теперь меня не постигло бы самое жуткое несчастье моей жизни!

Лорд Форг презрительно скривил губы, но ничего не сказал, и граф заговорил снова.

— Этот негодяй только что осмелился сказать мне в лицо, что намеревается погубить и опозорить всю нашу семью, сочетавшись браком с недостойной безродной девчонкой!

— В таком случае, наша семья уже не раз испытывала подобный позор, — возразил лорд Форг. — Если, конечно, добрую крестьянскую кровь вообще можно считать позором!

— Да ведь эта девчонка даже не крестьянка! — воскликнул лорд Морвен. — Угадайте, мистер Грант, кто она такая?

— А мне и не нужно угадывать, ваша светлость, — ответил Донал. — Я пришёл именно для того, чтобы рассказать вам о том, чему стал свидетелем.

— Она должна немедленно покинуть этот дом!

— Тогда я тоже его покину, ваша светлость, — сказал Форг.

— И откуда же ты возьмёшь деньги? — ехидно поинтересовался граф.

Лорд Форг решил, что пришла пора перевести стрелки на Донала.

— Ваша светлость может мне не верить, — сказал он, — но я считаю своим долгом предостеречь вас против этого человека. Уже несколько месяцев он знает обо всём, что было между нами, и сегодня пришёл только потому, что я как следует наказал его за наглое вмешательство в мои дела!

В другое время лорд Форг не опустился бы до такой низости, но страсть и гнев выводят на поверхность то, что незримо кроется внутри.

— Я не сомневаюсь, что сим остроумным признанием я обязан исключительно твоему желанию получше себя выгородить! — проговорил граф. — Но, мистер Грант, извольте объясниться!

— Видите ли, ваша светлость, — спокойно начал Донал, — я узнал, что между лордом Форгом и Эппи Комен что–то есть, и встревожился за девушку, потому что она приходится внучкой моим друзьям, которым я многим обязан. Но они оба пообещали, что положат этому конец, и я решил вас не беспокоить.

Возможно, тут я допустил ошибку, но мне и правда показалось, что так лучше. Однако сегодня вечером я узнал, что они продолжают встречаться, как и раньше, и, сообразно моему положению в замке, решил, что обязан уведомить об этом вашу светлость. Лорд Форг уверял меня, что между ним и девушкой нет ничего бесчестного, но поскольку однажды он уже обманул меня, как я мог поверить ему на слово?

— Действительно, как? Такому–то негодяю! — произнёс граф, бросая свирепый взгляд на сына.

— Позвольте мне заметить, — сравнительно сдержанно вставил лорд Форг, — что я никого не обманывал. Я обещал прекратить то, что было между нами. Так оно и есть. То, что было, прекратилось. С недавнего времени наши отношения приняли совершенно иной и гораздо более серьёзный характер. Я хочу на ней жениться.

— Я тебя предупреждаю: если ты на ней женишься, я отлучу тебя от дома!

Лорд Форг дерзко улыбнулся и ничего не сказал. Для него это была пустая угроза.

— Это даст мне возможность получше позаботиться о Дейви, — продолжал граф.

— Он–то всегда будет мне настоящим сыном. Но прежде выслушай меня, Форг: даже если я оставлю тебе всё, что у меня есть, для человека, обременённого титулом, это всего лишь нищенские крохи! Должно быть, ты считаешь, что я напрасно на тебя сержусь, но я сержусь лишь потому, что беспокоюсь о твоём будущем. Только подходящая женитьба — а наиболее подходящая из них находится у тебя под самым носом! — сможет избавить тебя от самой жалкой на земле участи, участи безденежного аристократа. Даже не будь за тобой титула, у тебя нет ни профессии, ни занятия; ты даже торговлей заняться не сможешь, хотя торговля нынче в почёте. Если ты не женишься, как я тебе велю, тебе не достанется ничего, кроме стыда и унижения: у тебя будет титул без единого фартинга, чтобы поддержать его достоинство! Ты угрожаешь покинуть этот дом. Что ж, поезжай! Только где ты возьмёшь денег?

Некоторое время Форг молчал.

— Ваша светлость, — наконец заговорил он. — Я дал девушке слово. Неужели вы хотите, чтобы я обесчестил наше имя, нарушив своё обещание?

— Что за вздор! Слово слову рознь. Поспешные обещания недостойной любви ещё никого не связывали! И потом, какие ты можешь давать обязательства, когда ты сам себе не хозяин? У тебя есть долг перед своей семьёй, перед обществом, перед всем королевством, наконец! Если ты женишься на этой девчонке, то навсегда останешься изгоем и отщепенцем. Если женишься по моей воле, никто не скажет о тебе ничего плохого. Подумаешь, глупая мальчишеская клятва! Ба! Да при таком положении и обеспечении тебе не смогут повредить никакие слухи!

— А у девушки пусть разобьётся от горя сердце! — мрачно произнёс лорд Форг.

— Не бойся, ничего с ней не случится! Не такой уж ты красавчик, чтобы какая–то кухонная девка умерла из–за любви к тебе! Конечно, ей будет из–за чего себя жалеть, но в этом нет ничего страшного или необычного. Не может же она думать, что ты на ней женишься! Она прекрасно знала, чем рискует, когда начала с тобой встречаться!

Пока он говорил, Донал не находил себе места, сгорая от нетерпения высказать то, что было у него на сердце. Для него слова лорда Морвена были гнусными речами, исходящими из самого ада. Как только граф замолчал, Донал повернулся к Форгу и сказал:

— Ваша светлость, вы заставляете меня думать о вас гораздо лучше, чем раньше. Вы действительно нарушили своё слово, но сделали это гораздо благороднее, чем я мог от вас ожидать.

Лорд Морвен в безмолвном изумлении уставился на него.

— Ваши замечания неуместны, мистер Грант, — с достоинством произнёс Форг. — Всё это касается только меня и моего отца. Если вы хотели попросить у меня прощения, вам следовало подождать более подходящего момента.

Донал ничего не ответил. Он просто посчитал себя обязанным выразить сочувствие и поддержку своему врагу, когда тот оказался прав. Граф же был в недоумении. Его единственный союзник перешёл на сторону противника! Он схватил стоявший на столике стакан и отпил из него. Потом он какое–то время молчал, по–видимому, превозмогая боль и усталость, и наконец сказал:

— Мистер Грант, я хотел бы с вами поговорить. Форг, выйди из комнаты!

— Ваша светлость, — возразил лорд Форг, — вы приказываете мне выйти для того, чтобы поговорить с человеком, чьё присутствие рядом с вами наносит мне смертельное оскорбление!

— А мне как раз показалось, что он на твоей стороне! — едко заметил граф.

— Да и разве могло быть иначе? Однако до сих пор мистер Грант неизменно выказывал себя человеком благородным, и я хотел бы переговорить с ним с глазу на глаз. Поэтому ещё раз прошу тебя оставить нас наедине.

Это было сказано очень вежливо, но в голосе графа послышались железные властные нотки, и сын не осмелился ему перечить.

— Я рад, что он покорился, — сказал граф, как только за спиной лорда Форга закрылась дверь. — Иначе я попросил бы вас выставить его вон. Вы сделали бы это для меня?

— Во всяком случае, попытался бы.

— Благодарю вас. А ведь всего минуту назад вы встали на его сторону против меня.

— Я встал на сторону девушки — и на сторону его собственной чести, ваша светлость.

— Полно вам, мистер Грант! Я понимаю вашу предубеждённость и с самого начала не ожидал, что вы отнесётесь к этому делу так же, как я. Я даже рад, что человек с такими здравыми принципами занимается обучением и воспитанием моего младшего сына. Мне ясно как день, в чём состоял бы долг молодого человека вашего круга по отношению к девушке того же круга. Однако для Форга с его положением и титулом это было бы настоящей погибелью. У способного и образованного человека вроде вас найдётся сотня способов заработать себе на жизнь. Однако для того, кто обременён титулом и не имеет средств для его поддержания, женитьба на такой девушке будет означать нищету, карточные долги, голод, склоки, грязь… Это же самоубийство!

— Ваша светлость, — ответил Донал, — как только мужчина признаётся женщине в любви, будь она даже так же невежественна и низка по положению, как сама праматерь Ева, никакие титулы и положения в обществе уже не имеют никакого значения; всякое различие между ними упраздняется.

Граф резко усмехнулся.

— А вы могли бы стать неплохим адвокатом, мистер Грант! Но если бы вы так же часто, как я, сталкивались с последствиями подобных мезальянсов, то наверняка изменили бы свою точку зрения. Зарубите себе на носу: этой женитьбе не бывать, клянусь Богом! Как? Неужели я стал бы спокойно сидеть и рассуждать обо всём этом, если бы существовала хоть малейшая возможность того, что Форг действительно свяжет себя столь нелепым браком? Если бы я не знал, что эта свадьба не может состояться и никогда не состоится? Мальчишка настоящий дурак, и я ему это докажу! Он у меня в кулаке, связан по рукам и ногам! Он и не догадывается об этом и не знает о том, что безраздельно находится в моей власти, но это правда: одно слово, и он обезоружен! Потрудитесь передать ему мои слова. Я повторяю, что этой глупой свадьбе не бывать! Пусть я и болен, но ещё не умалился до положения бессловесного родителя!

Он достал какую–то бутылочку, налил из неё несколько капель, долил в стакан воды, выпил и заговорил:

— Так, теперь девчонка. Кто обо всём этом знает?

— Насколько я знаю, никто кроме её деда. Он пришёл в замок узнать, как у неё дела, и был со мной, когда мы наткнулись на них в саду.

— Значит, об этом беспокоиться нечего. И прошу вас никому об этом не говорить, даже миссис Брукс. Пусть эти молодые дураки делают что хотят.

— Я не могу этого допустить, ваша светлость.

— Это ещё почему? Вы–то здесь при чём?

— Я друг её семьи, ваша светлость.

— Ну вот ещё, новости! Не городите чепухи! Им–то что за дело до всего этого? И потом, всё будет в порядке. Утрясётся само собой, вот увидите. Право, мне даже жаль, что вы вмешались. Надо было оставить всё как есть и не обращать на это внимания.

— Ваша светлость, — сказал Донал, — я не могу выслушивать подобные речи.

— Я прошу от вас очень немногого, мистер Грант. Вы ведь не станете вмешиваться? Обещаете, что не станете?

— Нет.

— Благодарю вас.

— Нет, ваша светлость, вы меня не поняли. Я не могу дать подобного обещания. А вмешиваться буду, обязательно буду. Как именно, я пока не знаю, но приложу все усилия, чтобы спасти девушку.

— И погубить древний благородный род! Об этом вы не думаете?

— Честь вашего рода лучше всего сохранится именно в этой девушке, ваша светлость!

— Да будьте вы прокляты! Вы что же, проповедовать мне собираетесь?

Несмотря на яростные слова графа Донал заметил, что в глазах у него мелькнуло почти умоляющее выражение.

— В моём доме вы обязаны поступать так, как приказываю я, — продолжал лорд Морвен, — а иначе скоро вы из него вылетите. Знаете что? Женитесь–ка вы лучше сами на этой девчонке! Она же вполне ничего, даже хорошенькая! А я дам вам пятьсот фунтов на свадебное путешествие. Только Дейви расстроится, бедняжка…

— Вы оскорбляете меня, ваша светлость.

— Тогда убирайтесь вон, наглец! Чёрт вас побери! Занимайтесь своими уроками и не смейте показываться мне на глаза!

— Если я и остаюсь в вашем доме, то исключительно ради Дейви, милорд.

— Убирайтесь, — повторил граф, и Донал вышел.

Не успел он закрыть за собой дверь, как услышал неистовый звон колокольчика, и по дороге вниз встретил дворецкого, торопящегося наверх со всей живостью, на какую были способны его коротенькие ноги и багровый нос. Он хотел было остановиться, чтобы расспросить Донала о том, что произошло, но тот быстренько прошмыгнул мимо и через минуту, добравшись до своей комнаты, уселся, чтобы хорошенько всё обдумать. Человек, пекущийся о своём достоинстве в глазах других людей, немедленно собрал бы свои вещи и покинул замок, но Донал гораздо больше заботился о Дейви и о бедняжке Эппи. Не успел он усесться, как тут же снова вскочил на ноги: ему просто необходимо было поскорее увидеть Эндрю Комена!