Флетч оставил машину на клубной стоянке, обогнул здание и через служебный вход вошел в раздевалку. На дверцах шкафчиков висели таблички с фамилиями их хозяев. На самой свежей значилось: «Андервуд». Новые члены клуба. Обслуживающий персонал еще не мог привыкнуть к ним и их гостям.

Когда Флетч входил в теннисный павильон, его остановил старший официант.

— Извините, сэр. Вы гость клуба?

— Я гость Андервудов, — ответил Флетч.

— Их сейчас нет, сэр. Я их не видел.

— Они приедут попозже.

— Очень хорошо, сэр. Может быть, вы хотите что-нибудь выпить, ожидая их приезда?

Флетч заметил Джоан Стэнуик.

— Мы внесем стоимость напитка в счет Андервудов.

— Апельсиновый сок с водкой, пожалуйста.

Он сел за столик Джоан Стэнуик.

— Вы Джоан Стэнуик, не так ли?

Она сидела за столиком для двоих, глядя на теннисные корты. Перед ней стоял полупустой бокал «мартини» со льдом.

— Да, а что?

— Я не видел вас с самой свадьбы.

— Вы друг Алана?

— Мы вместе служили в авиации, — ответил Флетч. — В Сан-Антонио. Мы с Аланом не встречались уже много лет.

— И тем не менее вы узнали меня.

— Разве вас можно забыть? Вы не будете возражать, если я сяду?

— К сожалению, у меня не такая хорошая память, как хотелось бы, — улыбнулась Джоан. — Я не могу вспомнить, как вас зовут.

— Не только вы, — ответил Флетч. — У меня самая незапоминающаяся фамилия на свете. Атреламенски. Джон Атреламенски.

— Джон мне вполне по силам.

На столе лежал фотоаппарат «Поляроид».

— Вы живете в этом округе, Джон?

— Нет. В Батте, Монтана. Я здесь по делам. Улетаю сегодня днем.

— И какие же у вас дела?

— Мебель. Мы обставляем гостиницы, знаете ли.

— Понятно. Жаль, что вы не застали Алана. Он на авиационном конгрессе в Айдахо.

— Алан все еще летает?

— Постоянно.

— В отличие от остальных, он всегда любил летать. Я никогда не забуду, как он спикировал на жилой дом в Сан-Антонио, выполняя тренировочный полет.

— Спикировал на жилой дом?

— Он никогда не говорил вам об этом? От ударной волны вылетели все стекла. Вмешалась полиция. Командование сурово наказало его.

— Мужья рассказывают далеко не все.

— Думаю, он стеснялся этой истории.

— Как приятно встретиться со старым другом Алана. То есть встретиться вновь. Расскажите мне что-нибудь еще.

— Другие его проступки мне не известны. Мы не были очень близки. Тогда я приехал в ваш город на неделю, случайно столкнулся с Аланом, и он пригласил меня на свадьбу.

— Но вы моложе моего мужа.

— Не намного. Мне тридцать.

— Я бы дала вам гораздо меньше.

— Торговля мебелью полезна для здоровья.

— Алан будет сожалеть о том, что разминулся с вами.

— Я в этом не уверен.

— О?

— Мы слегка поцапались на вашей свадьбе.

— Почему?

— Я нелестно отозвался о большом бизнесе, а Алану это не понравилось.

— Как вы могли? — в ее глазах заиграли веселые искорки.

— Тогда я был моложе и не получал зарплату в большой корпорации.

— Наверное, вы что-то сказали о женитьбе на дочери босса.

— Нет. А это так?

— Он женился на дочери босса, то есть на мне. Это у него больное место. Возможно, поэтому он так и рассердился.

— Я этого не знал. Полагаю, тогда я дал маху.

— Ерунда. Вы не были ни первым, ни последним. Бедняга Алан отдает все свободное время, доказывая всем и вся, что он женился на мне ради меня, а не папочкиной компании.

— Он работает у вашего отца?

— Сейчас я даже не знаю, кто у кого работает. Алан ведет дела. Отец организует теннисные турниры. Откровенно говоря, отец делает то, что говорит ему Алан.

— Алан всегда казался мне деловым человеком.

— Особенно теперь.

— И где он работает?

— «Коллинз Авиейшн».

— Никогда не слышал об этой фирме. Извините.

— Вы и не могли о ней слышать, если далеки от авиации. «Коллинз Авиейшн» производит различные узлы, из которых другие корпорации собирают самолеты.

— Не какая-нибудь химчистка?

— Отнюдь.

— Видите, как я плохо разбираюсь в бизнесе. Я даже не слежу за курсом акций на бирже.

— Акции «Коллинз Авиейшн» практически не продаются. Они принадлежат нам.

— Все акции?

— Нам и нескольким друзьям семьи. Вы понимаете, семейному доктору, однокурснику отца в Гарварде, с которым он жил в одной комнате студенческого общежития… таким вот людям. Все богаты, как крезы.

— Как мило.

— Действительно неплохо, когда все твои знакомые богаты. Никогда не возникает спора о том, кому платить за выпивку.

— Заказать вам еще коктейль?

— Почему бы и нет?

Флетч кликнул официанта.

— Между прочим, Джон, а как вам удалось попасть в Рэкетс-клаб?

— Я — гость Андервудов. У меня с ним общие дела. Он узнал, что мой самолет вылетает после полудня, и предложил заехать в клуб, что-нибудь выпить, поплавать в бассейне.

— Андервуды? Я их не знаю. Должно быть, новые члены.

— Я тоже не в курсе.

— Но где ваша теннисная ракетка?

— Я брал ее напрокат. И вернул перед тем, как зайти сюда.

— Понятно.

— «Мартини» со льдом, пожалуйста, и апельсиновый сок с водкой, — заказал Флетч.

— Сию минуту, миссис Стэнуик, — ответил официант.

— Рэкетс-клаб — любимое детище отца. Он разве что не строил клуб своими руками. Если хотите знать, Рэкетс-клаб — основной держатель акций «Коллинз Авиейшн». Даже стул, на котором вы сидите, возможно, разрабатывали для зала ожидания аэропорта в Олбани. В Олбани есть аэропорт?

— Олбани, штат Нью-Йорк?

— Да.

— Кого это волнует?

— Логично. Кого волнует Олбани в штате Нью-Йорк.

— Разве что тех, кто там живет.

— Разве что их. Это точно. Обычно я не пью «мартини» после того, как играю в теннис.

— А чем вы обычно занимаетесь после тенниса?

— Всем понемногу. Алан часто в отъезде. По понедельникам и средам он никогда не приходит домой раньше одиннадцати ночи. По уик-эндам он садится в самолет и летит по делам. Дела, дела, дела. А вот и наши коктейли.

— Ваш бокал, миссис Стэнуик, — поклонился официант.

— За дела! — подняла тост Джоан.

— По понедельникам и средам он не приходит домой раньше одиннадцати? — повторил Флетч.

— Бывает, что и позже. По четвергам заседания правления клуба. Это даже удобно, четверг — выходной день у слуг. Мы с Джулией ужинаем в клубе. Джулия — моя дочь. Вы ее еще не видели. Чем занимается Алан по четвергам, я не знаю. А вот вторники мы проводим вместе. Он очень внимателен ко мне по вторникам.

— Помнится, Алана ранило в Азии.

— Да, у него шрам на животе и «Пурпурное сердце».

— Сейчас с ним все в порядке?

— Конечно. Он в полном здравии.

— Неужели?

— А что вас удивляет?

— Он всегда боялся заболеть раком. Стоило кому-то закурить, как он говорил об этом. Он называл сигареты раковыми палочками.

— Что-то я этого на заметила.

— У него не было рака?

— О Господи! Даже не упоминайте этого слова.

— Потрясающе.

— Что именно?

— То, что он не болел раком.

— Он не так много курит. Да и вы, Джон… как вас там, по-моему, не можете пожаловаться на здоровье.

— Я не был в Азии.

— Вы, похоже, в отличной физической форме.

— Оверфлайт.

— Что?

— Оверфлайт. Я пытаюсь вспомнить фамилию шофера Алана. Овер…

— Эберхарт. Берт Эберхарт.

— Точно. Мне он показался отличным парнем. Он все еще здесь?

— Ну и память у вас. Он все еще здесь. Толстый и лысеющий. Он живет на побережье. Виззард-роуд. Женат на какой-то выскочке. Трое отвратительных детей. У него страховая компания.

— Страховая компания?

— Да. Сам Алан, «Коллинз Авиейшн» и даже этот клуб застрахованы у него. Он хорошо обеспечен. Благодаря Алану. Они дружат еще с Колгейта.

— Он хорошо устроился. Учитывая полеты Алана, он наверняка дерет здоровенные взносы.

— Это такая глупость. Мой отец хотел, чтобы через ежемесячные взносы, которые приходится выплачивать Алану, тот осознал, как дорога его жизнь. Он пытался заставить Алана отказаться от полетов после рождения дочери. Ничего не вышло. Алан платит страховку и не упускает ни единой возможности подняться в небо.

— Взносы платит Алан? Не компания?

— В нашей семье слово «компания» означает мой отец. Алан обязан страховаться, но за страховку должен платить сам. Так решил отец. Жаль, правда, что его усилия ни к чему не привели.

— Из того, что вы рассказали, я понял, что Алану просто необходима разрядка.

— Для этого есть клуб.

— Я думаю, летая, он снимает нервное напряжение, — заметил Флетч.

— А других доводит до инфаркта. Я не хочу даже думать, на чем он летает в этот уик-энд. Для развлечения, как вы говорите. Вы даже не представляете, что он поднимает в воздух. Во всяком случае, на самолеты это не похоже. Скорее, это какие-то варварские орудия, которыми перебрасываются дикари. Ужасно.

— Должно быть, вам с ним нелегко.

— Хоть бы он перестал летать.

— Меня давно занимал один вопрос.

— Отец опаздывает на ленч.

— Он должен прийти?

— Двадцать минут назад.

— Пожалуй, мне пора.

— Нет, нет. Ему будет приятно познакомиться с вами. Друг Алана и все такое. Так что вас занимало?

— Почему на свадьбе не было родителей Алана?

— Родителей Алана?

— Да.

— Они ему совсем чужие. Он никогда не видится с ними.

— Никогда не видится?

— Вас это удивляет?

— Да, конечно. Мне казалось, что они были очень близки.

— Нет. Он их ненавидит. Так было всегда. Я с ними ни разу не встречалась.

— Неужели это правда?

— Вы перепутали Алана с кем-то еще.

— Я-то был уверен, что Алан регулярно навещает родителей. По меньшей мере, раз в полтора-два месяца.

— Только не Алан. Родители всегда давили на него. Я думаю, переломом стал турнир «Золотые перчатки».

— «Золотые перчатки»? Я помню, Алан занимался боксом.

— Занимался, потому что отец заставлял его. Каждый день после уроков он шел в подвал и тренировался до ужина. Ему пришлось участвовать в первенстве штата. Он возненавидел бокс. И отказался ехать на национальный чемпионат. С тех пор он и его отец не разговаривают.

— Я, должно быть, все перепутал.

— Должно быть. И он всегда говорил, что его мать — неврастеничка. Почти не встает с постели.

— И вас не интересовали родители Алана? Вы не хотели с ними встретиться?

— Нет, если Алан говорит правду. А в этом-то я уверена. Поверьте мне, дорогой, у окружающих меня людей достаточно трудные характеры, так что мне не хочется обременять себя еще и родственниками мужа.

— Я понимаю.

При появлении интересного, представительного мужчины лет пятидесяти с небольшим, одетого в легкие белые брюки и синий блейзер, павильон оживился. Ему махали руками. Мужчины, сидевшие за ближайшими к двери столиками, вставали. Женщины лучезарно улыбались. Старший официант, радостно кивая, затрусил навстречу.

— Это мой отец, — прокомментировала Джоан.

— Да, — кивнул Флетч. — Я его узнал.

— Не огорчайтесь, если он не вспомнит вас.

— Почему он должен меня помнить?

— Потому что ты красавец. Я вся горю. Тебе действительно нужно уезжать сегодня?

— Я должен вернуться вечером.

— Но завтра воскресенье.

— Послушайте, у вас с Аланом должно быть какое-нибудь местечко, куда вы можете поехать и остаться вдвоем. Только вы и больше никого.

— Ранчо.

— Что?

— Алан покупает ранчо. В Неваде. Для нас.

— Отлично.

— Что тут отличного. Это ужасно. Кому нужно ранчо в Неваде?

— Таких не так мало.

— Ребенком я провела лето на ранчо. Жара, пыль, грязь. Скука. Невероятная скука. Все мужчины словно сухие крендельки, посыпанные солью. А как они говорят! Каждое слово тянется, как резинка, а конец предложения ясен уже с самого начала. И речь заходит только о четвероногих. Нет, любоваться коровами — это не для меня.

— Тогда зачем вам ранчо?

— Алан хочет его купить. Я там еще не была. Алан настаивает, чтобы мы полетели туда на следующий уик-энд.

— На следующий уик-энд?

— Можешь представить, с каким ужасом я жду этого дня.

— Но там вам удастся побыть вдвоем.

— Черта с два. За домом есть взлетная полоса. Это мне уже известно. Так что Алан вновь будет улетать по важным делам, а мне придется глядеть на коров в обществе просоленных сухарей в джинсах.

— Так откажитесь. Отговорите Алана от покупки.

— Через неделю он должен внести задаток. Наличными.

— Наличными?

— Да. Разве это не безумие? Наличные. Он сказал, что люди там признают только те деньги, за которые могут подержаться руками. Если он привезет наличные в бумажном пакете или чемодане и вывалит их на стол, то сможет выгадать какие-то проценты.

— Они не могут быть такими дикарями.

— Это же Невада, дорогой. Откуда нам знать, что может понравиться сухарю в джинсах, думающему лишь о коровах. О, папа!

Флетч встал.

— Это старый друг Алана. Они вместе служили в авиации. Джон…

— Яменаралески, — продолжил Флетч, пожимая руку отцу Джоан.

— Рад познакомиться с вами, мистер Яменаралески, — улыбнулся Джон Коллинз. — Оставайтесь с нами на ленч.