— Это еще что?

Флинн наклонился вперед, чуть ли не ткнулся носом в запотевшее, в каплях дождя лобовое стекло.

У ступеней, ведущих к Олд-Рекордс-Билдинг на Крейджи-Лейн, собралась толпа. Три телефургона от трех ведущих телекомпаний, машины с названиями различных газет на бортах запрудили мостовую. Кто-то из репортеров держал в руках телекамеры, кто-то — фотоаппараты, кто-то — микрофоны.

На ступенях, ведущих к Олд-Рекордс-Билдинг, лицом к толпе стоял Бейрд (Роберт Каллен) Хастингс, очень мрачный, засунув руки в карманы, подняв воротник.

— Останови машину, — приказал Флинн Гроуверу. — Дай-ка я выйду. На это надо посмотреть.

Хастингс отвечал на вопрос:

— В убийстве меня не обвинили. В массовом убийстве. Насколько мне известно, пока против меня не выдвинуто обвинение в этом чудовищном преступлении. Меня только допрашивали. Основательно. Полиция.

Следующего вопроса Флинн не услышал.

— Да, — ответил Бейрд Хастингс. — Мне сказали, что я — главный подозреваемый.

Не расслышал Флинн и третьего вопроса.

— Разумеется. Я это признаю. Когда я служил в армии, мне приходилось иметь дело со взрывчаткой. Более того, по военной специальности я — сапер-подрывник.

— И кто сказал вам, что вы — главный подозреваемый?

— Инспектор Флинн.

Флинн стоял позади толпы репортеров, поэтому большинство вопросов не долетали до него.

— Нет, сейчас ни динамита, ни других взрывчатых веществ у меня нет.

Опять Флинн не услышал вопроса.

— Да, это правда. Недавно я покупал динамит. И у меня была лицензия на его использование. Я хочу сказать, на покупку и использование. Я использовал его, чтобы взорвать скалы на моем участке.

— Ходят слухи, что часть динамита у вас осталась.

— Это не так. Я использовал весь динамит. Можете в любое время прийти ко мне. Сами увидите плоды моих трудов.

— Как мы можем увидеть скалы, которых уже нет?

— Мистер Хастингс, раз вы использовали для подрыва скал весь купленный вами динамит, значит, вы знали заранее, сколько его вам понадобится. Я хочу сказать, в обращении с динамитом вы не новичок.

— Конечно. Динамит — не то вещество, которое оставляют без присмотра.

— Таким образом, вы представляете себе, сколько нужно динамита, чтобы подорвать «Боинг-707?»

Хастингс пожал плечами:

— Не много.

— Немного динамита?

— Именно так. Чтобы взорвать самолет, много динамита не нужно.

Очередной вопрос унес ветер.

Хастингс потер кончик носа.

— Я очень любил этого человека. Дэрил Коновер был одним из величайших актеров нашего времени… и не только шекспировского театра. Может, самым великим. — Рука Хастингса что-то смахнула с его правого глаза. — Мне он был и очень близким другом.

— Это правда, что вы крепко повздорили в день премьеры?

— Разумеется, нет.

— Тогда почему он так внезапно улетел в Лондон?

— Что-то его расстроило. Очень расстроило. Что-то связанное с налогами. Английскими налогами.

— Поэтому он полетел домой? В Англию? Чтобы заплатить налоги?

Хастингс засек в толпе Флинна.

Быстро отвел глаза.

Помедлил с ответом.

— Коновер уехал не насовсем. Он не отказался играть в моем «Гамлете». Просто у него возникли серьезные личные проблемы. Что-то, связанное с налогами. Мы как раз изыскивали способ все уладить.

Флинн, прорезая толпу, поднимался по ступеням, держа курс на дверь. Уже подходя к ней, с поднятым воротником, надвинув шляпу на лоб, он услышал очередной ответ Хастингса: «Да. Я здесь, потому что меня ждут новые допросы. Я хочу сказать, полиция еще не все выяснила. Меня хочет видеть… инспектор Флинн».

* * *

В кабинете, жалея о том, что не перекусил в отеле, Флинн слушал рокочущий в телефонной трубке голос Джона Роя Придди — Б. Н. Зеро.

— Должен сообщить тебе ужасную новость, Френк.

— Неужели?

— Да. Я так не люблю говорить о грустном.

— Но разве вам нравится, чтобы эти грустные новости вытягивали из вас?

— Умер один из твоих друзей, Френк.

— И кто же?

— Ты уверен, что готов услышать печальную весть?

— Постараюсь выдержать удар.

— Ты сидишь, Френк?

— Подпрыгиваю от нетерпения. Меня могут упомянуть в завещании.

— Я получил две депеши из Эйнсли, столицы Республики Ифад.

— Нет! Только не это!

— К сожалению.

— Не может быть!

— В первой написано, зачитываю дословно: «Правительство Республики Ифад…»

— Это невозможно!

— «…с прискорбием сообщает о смерти министра иностранных дел Рашин-аль-Хатида, сорока шести лет».

— Бедняга. Он долго страдал?

— «Министр скончался скоропостижно, предположительно от сердечного приступа, поздно вечером, за рабочим столом».

— Он умер, служа родине.

— Мне продолжать? Там написано, что он занимал этот высокий пост только шесть недель…

— Шесть недель?

— Да.

— Он вознесся.

— Что?

— В данный момент он находится на четырнадцатом этаже бостонского отеля.

— Кто «он»?

— Рашин-аль-Хатид. А также Назим Салем Зияд. И Михсон Таха.

— Ты серьезно?

— Да. Только что ушел от них.

— И что они там делают?

— Сомневаюсь, что ждут четвертого, чтобы сыграть в бридж.

— В самолете их не было?

— Они зашли в салон и тут же вышли. Поэтому мы и думали, что они улетели. Они сдали посадочные талоны. Но авиакомпания поступила бестактно, попытавшись посадить его превосходительство на семнадцатый ряд.

— Какой кошмар!

— У всех случаются проколы. Даже у авиакомпаний.

— Значит, они покинули самолет? И никто этого не заметил?

— Получается, что нет.

— Тогда почему они молчат?

— Ожидают инструкций из столицы.

— Ага! Похоже, инструкции они получили! Это называется, выкручивайтесь, как знаете, Френк.

— Помнится, один раз такое случилось и со мной. Но не думаю, что мне надо напоминать вам об этом, сэр.

— И что ты собираешься с ними делать?

— В данный момент их охраняет доблестная бостонская полиция. Я поставил копа у двери их «люкса».

— Кто-нибудь об этом знает?

— Нет.

— Хорошо. Пусть так и будет. Ты хочешь узнать содержание второй депеши?

— Если она такая же забавная, как первая.

— Депеша неофициальная. От наших агентов в Ифаде.

— Сэр, я в нетерпении.

— Они сообщают, что Китай продает Ифаду оружие на полмиллиарда долларов.

Взгляд Флинна обежал четыре угла стола. Потом вновь сосредоточился на его середине.

— Френк? Ты меня слышишь?

— Думаю, что да. Но не уверен. Это достоверная информация?

— Возможно, — ответил Б. Н. Зеро. — Возможно, и нет.

— Скажите мне, сэр. Тот переводчик с китайского все еще живет в Монреале?

— Да.

— По тому же адресу?

— Да. Ты хочешь повидаться с ним?

— Не знаю, — ответил Флинн. — Сейчас я ничего не знаю.

— Я рад, что ты занялся этим делом, Френк.

— Той ночью в Массачусетском заливе засекли русскую подлодку. Русскую, так, не китайскую?

— Совершенно верно. Русскую.

— В этом деле больно уж много свободных концов.

— Потому-то оно такое интересное, не так ли, Френк?

— …Все так.

* * *

— Я не знаю, каким должен быть следующий ход.

Флинн стоял над шахматной доской, оценивая позицию. Он услышал, как в кабинет вошел Коки, подволакивая левую ногу.

Коки бросил взгляд на доску, потом на Флинна.

— Не знаешь?

— Нет. Не знаю. Это означает, что надо подумать.

— В коридоре ждет мистер Хастингс. Хочет повидаться с тобой.

— Я знаю. Читал об этом в газетах. Или прочту.

— Пригласить его в кабинет?

— Валяй, Коки. Преодолевая страх и колебания, мы ищем путь к спасению. После его ухода я тоже покину этот кабинет. Собираюсь посетить школу Картрайта. Немного отдохнуть и расслабиться, если ты понимаешь, о чем я.

Коки улыбнулся.

— Следующий ход очевиден, инспектор.

— Неужели? Действительно.

Бейрд Хастингс вошел в кабинет Флинна, так и не вытащив руки из карманов.

— Вы неплохо сыграли роль прокурора. Едва ли у меня получилось бы лучше. Если б я собрал пресс-конференцию.

Губы Хастингса искривились в легкой улыбке.

— Поверите ли, но в данный момент у меня нет никакого желания допрашивать вас. Мне не хочется разочаровывать вашу аудиторию, но…

— Я же говорил вам, инспектор, я не остановлюсь ни перед чем, лишь бы не допустить закрытия «Гамлета». Даже без Дэрила Коновера.

— Ни перед чем?

— Именно так. Пусть даже меня обвинят в этом чудовищном преступлении.

— Ни перед чем… Мистер Хастингс, это означает, что вы действительно могли его совершить.

— Карьера и благополучие слишком многих людей зависят от того, будем ли мы и дальше играть «Гамлета», даже если этот говнюк Коновер сделал нам ручкой.

— Уже и говнюк? «Я очень любил этого человека, — процитировал Флинн. — Дэрил Коновер был одним из величайших актеров нашего времени… и не только шекспировского театра. Может, самым великим, — Флинн выдержал драматическую паузу. — Мне он был и очень близким другом». Вы это сказали сами?

— А из вас получился бы неплохой актер, инспектор.

— Спасибо тебе, господи, за мои ирландские уши. Интонации они улавливают безошибочно. Разумеется, вы забыли упомянуть, что ваши благосостояние и карьера напрямую зависят от того, будут ли в Колониальном театре давать «Гамлета». С Дэрилом Коновером. Или без него.

— Я честно об этом сказал.

— Сказали, но только мне.

— Благодаря этой пресс-конференции зал снова будет полон, и мы, возможно, попадем в Нью-Йорк.

— Я и сам догадался, к чему вы клоните. Надеюсь, вы извините меня, если я не прав, но я думаю, что в вашем бизнесе такой прием называется не иначе как дешевый рекламный трюк. Я не ошибся?

— Послушайте. Люди повалят в театр, чтобы только взглянуть на меня. Меня — главного подозреваемого. Они будут сидеть в зале, смотреть на Рода, мордующего «Гамлета», но видеть они будут Дэрила Коновера, скорбеть о нем, утешать себя мыслью о том, что этого Гамлета уже никому не удастся сравнить с другим, коноверовским.

— И все это время, — добавил Флинн, — вы будете мрачно бродить по театру, составляя конкуренцию отцу Гамлета, печальный и взвинченный, дозволяя людям щекотать свои нервы мыслью о том, что именно вы, возможно, убили Дэрила Коновера и еще сто семнадцать человек. Вы тоже не без таланта, мистер Хастингс.

Бейрд Хастингс долго смотрел в пол.

Потом вскинул глаза на Флинна.

— Вы ставите мне это в вину?

— Я думаю, что на моей памяти это самая эффектная попытка снять подозрения с главного подозреваемого.