У пандуса, ведущего на летное поле, стоял большой щит с надписью:

«ПРОЕЗД НА ЛЕТНОЕ ПОЛЕ ТОЛЬКО СОТРУДНИКАМ АЭРОДРОМА».

— Поехали, — бросил Флинн.

— Туда же нельзя.

— Другого пути все равно нет.

— Мы же не сотрудники аэродрома.

— Боюсь, нам могут задать этот вопрос.

Гроувер нажал на педаль газа. «Форд» скатился с пандуса на летное поле.

— Инспектор, это же «Ф-100». Истребитель.

— Да, ты прав. Я удивлен, что ты это знаешь.

— С кем вы встречаетесь?

— Давай посмотрим, где он остановится?

— Естественно, направится к зданиям. Ему же надо доложить о посадке.

— Давай все-таки посмотрим.

Самолет использовал лишь малую часть посадочной полосы, свернул с нее на первом же перекрестке, потом повернул налево и покатил к деревьям, окаймляющим дальний конец летного поля.

По небу плыли тяжелые облака.

Гроувер смотрел в зеркало заднего обзора.

— А вот и воздушная полиция.

— Поезжай к самолету.

— А как же «вэпэ»?

— Считай, что их нет. Нельзя заставлять человека ждать.

Гроувер на бешеной скорости погнал автомобиль через летное поле.

— Пока я буду беседовать с моим другом, воздушная полиция, несомненно, даст тебе возможность объясниться. Прежде всего извинись за то, что не предупредил их о нашем приезде. Скажи, что без ошибок у тебя не бывает.

— Только не у меня.

Когда они подъехали, фонари по-прежнему закрывали кабины пилота и пассажира. Двигатели урчали на малых оборотах.

Флинн вышел на бетон летного поля.

Фонарь кабины пассажира медленно отъехал назад.

Б. Н. Зеро отцепил ремни безопасности и снял шлем.

— Привет, Френк.

— Сэр.

Роста в Б. Н. Зеро было три фута и десять дюймов.

Так что с самолета он спускался с помощью изобретенного им метода, поскольку ему не подходили скобы, рассчитанные на нормальный человеческий рост. Хватался за скобу рукой, повисал на ней, нащупывал ногой другую скобу, опирался, перехватывал рукой за следующую, вновь повисал, и так далее.

У Флинна всегда возникало желание помочь ему, как он помог бы ребенку, но он прекрасно знал, что помощь эта будет воспринята как смертельное оскорбление.

Флинн давно уже работал с Джоном Роем Придди — Б. Н. Зеро.

— Я привез тебе чай, Френк.

— Отлично.

Маленький человечек снял перчатки, расстегнул «молнию» летного костюма.

— «Папайя минт». Пробовал его?

— Да, сэр.

— Держи. Выпей за мое здоровье.

— Спасибо, сэр.

— Как Элсбет?

— Отлично.

— Рэнди?

— Отлично.

— Тодд?

— Отлично.

— Дженни?

— Отлично.

— Уинни?

— Отлично.

— Джефф?

— Отлично.

— Ты выглядишь усталым, Френк.

— Да нет. Просто не спал эту ночь.

— Как в прежние времена, да, Френк? До того, как ты и я стали вести размеренную жизнь больших начальников. Маулейк, Хэйпур, Мейфкинг, Суакин. Мы там когда-нибудь спали, Френк?

— Редко.

Семьи у Джона Роя Придди не было.

И он ужасно не любил спать.

Не только крошечного роста, но еще и худой как щепка, он не спал дни и ночи напролет. Но, как бы долго он ни боролся со сном, его все равно мучили жуткие кошмары, он потел, стонал и кричал. За свою карьеру его трижды подвергали физическим пыткам, в трех разных странах. Пытали его мастера своего дела, и всякий раз продолжались пытки по месяцу и больше.

И Джон Рой Придди не мог проснуться без приступа рвоты. Его буквально выворачивало наизнанку, даже если в желудке ничего не было.

Флинн наблюдал за своим другом много лет, в разных концах света. Образ жизни Роя никогда не менялся. Но Флинн никак это не комментировал.

Разумеется, они никогда не спали в прежние времена… от которых их отделяло не так уж много месяцев.

Придди, будь на то его воля, вообще бы не спал.

— Холодный ветер, — заметил Б. Н. Зеро.

— Бостон, — пожал плечами Флинн.

— Давай пройдемся, — предложил Зеро.

— Почему нет?

Они направились к деревьям, растущим по краю летного поля.

— Что ты знаешь о взрыве рейса восемьдесят, Френк?

— Погибло сто восемнадцать человек. В самолете не было свободных мест. Взорвался он через минуту после взлета, в три десять ночи. Авиакомпания настаивает на полной исправности самолета. Они также говорят, что опасного груза на борту не было, но это пока не подтверждено. Пассажиры прошли обычный контроль, ничего подозрительного не зафиксировано. Проверка багажа вызывает сомнения, потому что поступил он из четырех городов: Бостона, Чикаго, Атланты и Сан-Франциско. Самолет разнесло вдребезги. Я это видел.

— Ты видел?

— Да.

Небо над Бостоном в ту ночь очистилось, так что он и его дети видели, как сто восемнадцать горящих и обугленных людей падают в воды залива.

— Практически все улики лежат на дне Бостонского залива.

— Практически все?

— Этим утром я нашел оторванную руку у себя во дворе.

— Готов спорить, ты сказал: «Не следовало тебе рассыпаться, Чарли». Когда нашел руку.

— Действительно, сказал. Про себя.

Придди рассмеялся.

— Помнится, ты сказал то же самое и в Сан-Матиасе. Помнишь? Везде валялись части тела.

— Когда трудно, шутка скрашивает жизнь, — заметил Флинн. — Чем хуже ситуация, тем нужнее шутка.

— Помогает сдержать тошноту, — и Придди искоса взглянул на Флинна.

— Версия, что самолет сбили ракетой, запущенной с подводной лодки, к рассмотрению не принята, — продолжал Флинн. — Я с этим еще не разбирался.

— Разберись.

— А стоит ли?

— Да. Нельзя исключить такую возможность.

— Я это уже понял, иначе мы не стояли бы на продуваемом холодным ветром летном поле. Вы хотите, чтобы я взял на себя это дело?

— Да. К сожалению, не смог дозвониться до тебя раньше. Такое вот совпадение: ты прячешься в бостонской полиции, пока все устаканится, и здесь же происходит взрыв. Нужный человек в нужном месте и в нужное время. — Шагая, Придди щелкнул каблуками. — Словно я сам так все и спланировал.

— Совершенно верно, — кивнул Флинн. — Из пассажиров заслуживают внимания только федеральный судья Чарлз Флеминг, он, кстати, перед самым полетом застраховал себя на полмиллиона долларов, актер Дэрил Коновер и молодой человек, выигравший матч на первенство мира в среднем весе. Перси Липер.

— Жаль, — вздохнул Придди. — Я этого не знал.

— Остальные фамилии ничего мне не говорят, да это и неважно. Когда гибнет сто восемнадцать человек… в действие вступают законы больших чисел, не так ли, Джон Рой? Сколько в такой группе может быть потенциальных самоубийц, фанатиков?

— Не так уж и много. Наш мир не такой уж безумный, хотя нас и стараются убедить в обратном.

— Вы уверены?

— Даже наши собственные жизненные впечатления, Френк, не должны помешать нам видеть перспективу.

— Тем не менее причиной такого вот массового убийства может стать стюардесса, выставившая своего дружка.

— Может.

— И уж последней в ряду подозреваемых стоит Лига лишних людей, которая взяла на себя ответственность за взрыв самолета. Это обычная кучка нигилистов. Я послал своих сыновей, чтобы они это выяснили.

— Рэнди и Тодда?

— Да.

— Отлично. Чем больший они приобретут опыт, тем лучше.

Флинн улыбнулся.

— Пусть расширяют свой кругозор.

— Не забывай, Френк, что ребенком ты внес свою лепту в борьбу с нацистской Германией, а потом поставил на этом крест и начал изучать философию в Дублине.

— Я видел ад.

— Но в конце концов философия тебе обрыдла, и ты вернулся к нам.

— Я накушался истин.

Какое-то время они шагали в молчании.

— И что ты можешь сказать, Френк?

— Расследование может занять годы. И шансы, что дело дойдет до суда, невелики.

Они повернули назад.

У самолета друг против друга, уперев руки в бока, едва не соприкасаясь носами, стояли Гроувер и сержант воздушной полиции. Оба с красными, потными лицами, они одновременно что-то кричали.

Гроувер попал в свою стихию. Не было для него большей радости, чем всласть накричаться.

Второй воздушный коп стоял рядом, сжимая в руках белую дубинку.

Пилот спарки «Ф-100» так и не появился. Фонарь передней кабины оставался закрытым.

— Ты кое-что упустил, Френк, — заметил Придди. — Я удивлен.

— И что же я упустил?

— В списке пассажиров.

— Я до сих пор в неведении, о благородный вождь Б. Н. Просветите меня.

— Трое мужчин поднялись на борт самолета вместе, с американскими паспортами на фамилии Эбботт, Бартлетт и Карсон.

— Эй, би, си, — кивнул Флинн. — Я чувствую, что такой уровень конспирации доступен только Государственному департаменту Соединенных Штатов Америки.

— Ты прав.

— Так кто же они?

— Не «они», а он. «Эбботт» — телохранитель. «Карсон» — телохранитель-секретарь, а вот «Бартлетт» — Рашин-аль-Хатид, министр иностранных дел Ифада.

— Ага!

— «Карсон» на самом деле Михсон Таха, «Эбботт» — Назим Салем Зияд.

— Здорово! Они опять провели нас.

— Кто-то нас провел.

— Что они здесь делали?

— Ты действительно не выспался, Френк. Что министр иностранных дел только что провозглашенной Республики Ифад мог делать в Бостоне?

— Банковские дела?

— Насколько нам известно, он приехал потому, что через один частный, имеющий безупречную репутацию банк решил обменять золото стоимостью в четверть миллиарда долларов на международные векселя.

— Какой банк?

— «Кассель-Уинтон».

— Никогда о таком не слышал.

— Разумеется, нет. Он не оказывает кредитных услуг населению. Частный банк, ведущий дела со многими странами.

— С чего такая секретность, Джон Рой? Я не понимаю.

— Френк, арабы обожают длинные свободные одежды. Бурнусы и солнцезащитные очки. Их дома окружены глухими заборами. Жен они держат под кроватями. Тебе все это известно.

— Но я не знаю, почему Государственный департамент Соединенных Штатов стал потворствовать скрытности арабов и обеспечил их американскими паспортами.

— Думаю, причин две. Во-первых, в Ифаде есть нефть, а Соединенные Штаты благоволят к странам, владеющим нефтью, пусть ее и немного. Во-вторых, Ифад намерен использовать международные векселя общей суммой в четверть миллиарда долларов на закупки американского оружия.

— Естественно, — кивнул Флинн. — Мне следовало самому догадаться об этом.

— Как ты, несомненно, знаешь, рядовой американский налогоплательщик всякий раз приходит в ярость, услышав, что его страна поставляет вооружение любому, кто готов заплатить.

— Только оборонительное оружие, — уточнил Флинн. — Я в этом абсолютно уверен.

— Перестань, — отрезал Придди. — Пошли назад. Я замерз.

— Как скажете. Итак, Рашин-аль-Хатид, министр иностранных дел Республики Ифад, также погиб этой ночью. И что это должно означать?

— Не знаю.

— Теперь нам остается только узнать, что на борту самолета был и президент Соединенных Штатов, в парике и с накладным носом.

— Нет, — качнул головой Придди. — Я видел его нынешним утром.

— Как он?

— О тебе не спрашивал.

— Наверное, вылетело из головы.

У самолета тем временем диспут сержантов завершился боевой ничьей. Оба, дуясь, стояли у своих автомобилей.

Однако дубинка не прошлась по спине Гроувера.

— Какая тебе нужна помощь, Френк?

— Хотелось бы пообщаться с руководством банка. «Кассель-Уинтон», так?

— Это можно устроить.

— Я хочу переговорить со всеми, кто виделся с министром и знает, чего он приезжал.

— Хорошо. Что еще?

— Пока все. Это непредвиденный элемент.

— Не думаю, что и министр ожидал подобного исхода.

— Посмею предположить, что нет. ФБР в курсе?

— Ни в коем разе. Не хватает нам еще их бесконечных донесений.

Они вновь остановились, чтобы копы не слышали завершения их разговора.

— Постарайся не раскрыться, Френк. Хотя это и непросто.

— Да я же вылитый бостонский полицейский.

— Я тебе верю. Но сам никогда в Бостоне не был. Хорошо получать жалованье в двух местах?

— С этим жить, конечно, легче.

— Ферма в Ирландии по-прежнему твоя?

— Да. Около Лох-Нафу.

— Тебе надо показать ее детям. Летом.

— Может, и покажу, — ответил Флинн. — Спасибо за чай.