Глава 1

– Мистер Флетчер?

Небо, должно быть, прохудилось. Дождь лил с такой силой, что Флетч и Кэрри с трудом разглядели «маячки» и фары двух патрульных машин, перегородивших узкую дорогу. Джип остановился в нескольких метрах от них.

К ним направился крупный мужчина в желтом дождевике и широкополой шляпе. Спереди его освещали фары джипа, сзади – патрульных машин.

– Ага! – воскликнула Кэрри. – Говорила я тебе, Флетч, не бросай на пол кинотеатра пакетик из-под воздушной кукурузы! Они поехали за тобой. Теперь тебя арестуют и посадят за решетку.

– Кто это? – спросил Флетч.

Им приходилось чуть ли не кричать, чтобы слышать друг друга в шуме барабанящего по брезентовой крыше джипа дождя.

– Ронди, – ответила Кэрри. – Ты его знаешь. Племянник Бигги Уилсона. Ты с ним охотился в тот раз, когда вы чуть не затравили Картера, потому что от него пахло, как от настоящего опоссума.

Флетч приоткрыл дверцу джипа, поленившись опустить стекло.

– Привет, Ронди. Как поживает твой дядюшка?

– Ни на что не жалуется, мистер Флетчер, – Ронди осветил фонарем салон джипа, проявив особый интерес к заднему сиденью. – Добрый вечер, Кэрри. У вас тоже все в порядке?

– Мы счастливы, как черви, копошащиеся в теплой грязи.

Дождь лил на полы шляпы помощника шерифа.

– Чего-чего, а грязи сейчас предостаточно.

– Что случилось, Ронди? – Кэрри перегнулась через Флетча. – Шериф опять потерял очки?

– Несколько преступников решили устроить себе небольшой отпуск. И удрали из федеральной тюрьмы в Кентукки.

– Неудивительно, что они подались к нам, – хмыкнул Флетч. – Мы же рекламируем Теннесси как прекрасное место для отдыха. ПРИЕЗЖАЙТЕ В ТЕННЕССИ. Не так ли пишут на рекламных щитах и плакатах?

– Мы всегда рады приезду туристов, мистер Флетчер. А из-за этих парней тревожимся только потому, что они могут остаться без завтрака, который в федеральных заведениях подают в полном соответствии с установленным распорядком дня.

– Да уж, нельзя оставлять их голодными.

– Совершенно справедливо, сэр. Они же ушли из дома без карманных денег, поэтому мы и беспокоимся. Флетч улыбнулся:

– Вооружены и опасны?

– Вооружены или нет, еще не знаем. Но наверняка опасны.

К дверце джипа подошел шериф Роджерс, также в желтом дождевике, широкополой шляпе, резиновых сапогах, с фонарем в руке.

Джинсы на левой ноге Флетча уже промокли насквозь.

– Мистер Флетчер, мисс Кэрри, добрый вечер.

– Добрый вечер, шериф, – ответила Кэрри. – Неужели Фрэнси не разрешает вам принимать душ дома?

– Она говорит, что я повсюду разбрасываю мокрые полотенца. Так что в сильный дождь всегда отправляет меня на улицу. Из-за этих мокрых полотенец она дуется на меня уже тридцать два года. – Шериф улыбнулся. – Странно, конечно, но некоторые женщины совсем не меняются.

– А с чего это нам меняться? – фыркнула Кэрри.

– Давно вы уехали с фермы?

– Несколько часов тому назад, – ответил Флетч. – Ездили в Сент-Ив. Поужинали, сходили в кино. Уехали примерно в четверть шестого.

– Дома у вас есть оружие, мистер Флетчер?

– Естественно.

– Взломщик может его найти?

– Безусловно.

– Оружие заряжено?

– Нет. Патроны я держу в другом месте.

– Это хорошо. Может, мы отправим с вами Ронди? Ронди нахмурился: его не прельщала поездка в тесноте заднего сиденья.

– Мы сумеем постоять за себя. Скольких преступников вы сегодня разыскиваете?

– Четверых. – Шериф выудил из кармана дождевика мокрый клочок бумаги, сунул руку под крышу джипа, направил на листок луч фонаря. – Один убийца, один покушавшийся на убийство, один похититель детей и один торговец наркотиками.

– Ничего себе, – присвистнул Флетч. – А Ронди говорил о каких-то шалунишках. Фамилии-то у них есть?

Дождевая вода текла по щекам шерифа, не спасала даже широкополая шляпа.

– Крайгель, Фаони, Лири и Морено. – В последней фамилии шериф сделал ударение на первом слоге. Убрав листок в карман, добавил: – Не понимаю, чего они поперлись к нам.

– Полагаю, идут на юг, – предположил Флетч. – К границе с Алабамой. Чтобы потом спрятаться во Флориде.

– Так чего они не пошли напрямую. Зачем давать такой крюк?

– А почему вы решили, что они где-то здесь?

– Меня предупредили, что они движутся в нашем направлении. А потом их заметила миссис Мобли. Перед самым закатом увидела их на холме. – Шериф махнул рукой на запад. – Полагаю, ей можно верить. – Несмотря на свои шестьдесят лет, Мэри Энн Мобли по праву считалась одной из самых метких охотниц округа. – В такой дождь нам до них, конечно же, не добраться – Шериф нагнулся, посмотрел на ручки переключения скоростей. – Флетч, джип у вас с приводом на все четыре колеса?

– Да, сэр.

– Вы не будете возражать, если мы попользуемся им? Мы могли бы объехать вашу ферму, посмотреть, нет ли где незваных гостей.

– Какие уж тут возражения! Джип в полном вашем распоряжении.

– Дело в том, что Рондолла я отпустить не могу. На две машины нужны два водителя. Может, я вызову по радио пару моих парней? Они приедут к вам из города, пересядут на джип, убедятся, что около фермы все спокойно, потом подъедут ко мне.

– Как вам будет угодно.

– Бак полный?

– Да, заправился в Сент-Иве.

– Считайте, мы у вас в долгу.

– Какие пустяки. – Флетч включил первую передачу.

– Будьте настороже. Если они не прибавили шага, то скорее всего находятся неподалеку от вашей фермы. К сожалению, я не могу отправить с вами Ронди.

– Да он нам и не нужен. Не волнуйтесь. – И Флетч захлопнул дверцу джипа. Медленно проехал меж двух патрульных машин.

Кэрри заерзала на сиденье.

– Слушай, а я волнуюсь. Немного.

– По какому поводу? – полюбопытствовал Флетч. Кэрри смотрела на залитое дождем ветровое стекло.

– Четверо преступников подглядывают за нами из-за кустов.

– У нас же есть койоты, волки, рыси, пантеры и змеи.

– И медведь, – добавила Кэрри. Она утверждала, что как-то раз наткнулась у амбара на медведя. Доказательств того, что это действительно был медведь, она не представила.

– Ты же не боишься змей, рысей и медведей?

– Зверям присущ здравый смысл, Флетч. С людьми дело обстоит иначе.

* * *

– Мне остаться в машине?

– Ни в коем случае. – Включив привод и передних колес, Флетч подъехал к ферме по старой лесной дороге. С погашенными фарами. Остановился на опушке леса, на вершине холма. – Этим парням нужен джип. Ты им ни к чему. Так что я лучше возьму тебя с собой.

– А на джип тебе наплевать?

– В определенном смысле. Все равно я отдал его полиции.

Несколько месяцев тому назад две патрульные машины столкнулись друг с другом. На автостоянке.

Под сильным дождем они спустились с холма, держась в тени деревьев. Кэрри взяла Флетча за руку:

– Может, их сожрут рыси. Или пантера, которую ты видел на днях, раздерет их на куски.

– Если ты не намерена молчать, давай вернемся к джипу и подъедем к дому, изо всех сил давя на клаксон.

– Впервые гремучие змеи вызвали у меня добрые чувства, – пробормотала Кэрри.

Когда от забора их отделяла лишь узкая полоска открытого пространства, Флетч остановился, повернулся к ней:

– Тебе лучше подождать здесь. Дай мне время на разведку.

– Здесь? Прошлой осенью ты же видел тут черного волка.

– Думаешь, он никуда не ушел?

– Вполне возможно.

– Волки и так найдут себе пропитание, им необязательно закусывать именно тобой. А бояться надо их голодных двуногих собратьев, которые думают, что еда произрастает только в холодильниках.

– У меня нет пистолета. Что мне делать, если появится волк?

– Веди себя так, как положено благовоспитанному уроженцу Теннесси.

– И как ему положено вести себя?

– Скажи: «Добрый вечер, мистер Волк? Как здоровье вашего папочки?»

– А какую ему лапу пожать? Правую, левую, переднюю, заднюю?

– Если ты замолчишь, то уж люди, по крайней мере, не узнают, что ты здесь.

Флетч перелез через выкрашенный белой краской забор. Пригнувшись, добежал до дома. Заглянул в каждое окно. В доме горели лишь оставленные ими ночники.

Флетч открыл дверь коптильни. В темноте под барабанную дробь дождя по алюминиевой крыше нашел трубку из ПВХ в шесть дюймов длиной, диаметром в дюйм, которую оставил там днем, когда чинил насос.

Положил белую пластиковую трубку на дорожку, ведущую от дома к сараям, напротив окон кабинета. Когда зажигался свет в кабинете, идущий по дорожке не мог не заметить ее.

В дом Флетч проник через черный ход, прошелся по всем комнатам первого и второго этажей, везде включил свет. Достал из шкафчика в ванной пистолет, зарядил его. Не стал засовывать в мокрый карман джинсов или за пояс, а оставил в правой руке.

Вновь вышел в дождь и направился к забору.

– Все тихо. Можешь идти домой.

– Меня здесь нет.

– О? – Он не мог разглядеть Кэрри в темноте леса.

– Если хочешь знать, пантера утащила меня на целый фут.

С мокрыми белокурыми волосами, прилипшими к лицу, Кэрри перелезла через забор.

– Похоже, в дом они не заходили. Даже овсяная кашка осталась нетронутой.

– Главное, что они не тронули мою маринованную свеклу.

На кухне Кэрри огляделась, дабы убедиться, что все в полном порядке.

– Я хочу принять душ. Горячий душ. Составишь мне компанию?

– Пожалуй, помоюсь после тебя.

– Пойдешь со мной наверх?

– Пантер там нет. Я уже проверил.

Он вытащил из буфета банку рыбных консервов.

– Ты проголодался? – спросила Кэрри.

– Нет. Знаешь, дай-ка я схожу наверх за дробовиком. А потом ты пройдешь в гостиную, погасишь там свет и подождешь меня.

– Ну конечно. – Кэрри дрожала, мокрая и замерзшая. – Тебе же надо пригнать джип.

Оставив Кэрри в углу гостиной с дробовиком в руках, Флетч двинулся к вершине холма, где они оставили джип. Он нисколько не сомневался, что, появись в гостиной незваный гость, Кэрри не просто выстрелит, но и попадет в цель, поскольку обычно стреляла она отменно. И у нее не дрогнет рука снести голову всякому, кто сунется в ее дом. За долгие годы жизни в южной части Соединенных Штатов Флетч проникся уважением к местным женщинам. К каковым в полной мере относилась и Кэрри.

Не рискнув спуститься по размокшему от дождя склону, Флетч развернул джип, поехал назад по лесной дороге, выехал на шоссе и уже по асфальту подкатил к ферме, а затем поставил джип под навес между грузовиком и пикапом.

– Если ты не подстрелишь меня, я проживу достаточно долго, чтобы одарить тебя поцелуем, – произнес он из столовой, не заходя в темную гостиную.

– А чем ты одаришь меня, если я тебя застрелю?

– Тяжелой работой. Не так-то просто вырыть в мокрой земле большую яму.

– Ты один?

Такого вопроса он, пожалуй, не ожидал.

– Не считая За-За и Фифи.

– Мне не до шуток.

– Я один.

– Докажи.

– Все сбежавшие преступники на поверку оказались трусами.

– Я тебе верю.

В спальне, когда Кэрри уже блаженствовала под душем, Флетч снял башмаки и мокрую одежду. Накинул халат.

– А вот и я. – Кэрри вышла из ванной с полотенцем на голове.

– Ты хочешь высушить волосы феном?

– Ничего другого не остается.

– Я подожду.

Когда у нее просохли волосы, Флетч оставил ее в спальне с дробовиком и сам быстренько принял душ.

– Однако хорошо, – он положил дробовик на пол рядом с кроватью Кэрри, подальше от входной двери в спальню. – Что бы мы делали без горячей воды?

– Ходили бы грязными.

Он переоделся в сухие джинсы, рубашку, надел кроссовки.

– Я побуду внизу.

– Собираешься сидеть там всю ночь?

– Возможно.

В кухне Флетч снял телефонную трубку, послушал. Ни гудков, ни треска.

Телефон не работал.

Флетч открыл банку консервов, вывалил тунца на тарелку, добавил нарезанный лук, сельдерей, майонез, все перемешал. Чуть поджарил два куска хлеба. Положил один кусок на противень, намазал рыбным салатом, добавил сверху швейцарского сыра и накрыл вторым куском. Противень с сандвичем поставил в плиту. Включать ее не стал.

Затем он прошел в кабинет.

Открыл стеклянную дверь во двор.

Сел за стол, спиной к ней.

Пистолет положил на стол, прикрыв какими-то бумагами.

За дверью бушевала непогода. Дождь оглушительно лупил по крыше. Ветер шевелил бумаги на столе. Ночной воздух быстренько выхолодил нагревшийся после теплого дня кабинет.

Долго ждать Флетчу не пришлось.

Через несколько минут маленький круглый предмет уперся ему в голову, чуть пониже левого уха.

– Не двигайтесь, – предупредил раздавшийся за спиной голос.

– Добрый вечер, сынок, – ответил Флетч. – Как поживает твоя мамочка?

 

Глава 2

Стараясь не двигаться, Флетч продолжил:

– Сынок, опусти ПВХ, – и хохотнул.

– Что такое ПВХ? – спросил за его спиной юношеский голос.

– В данном контексте я имею в виду тот кусок белой пластиковой трубки длиной в шесть дюймов, диаметром в дюйм, который ты держишь в левой руке.

Круглый предмет, однако, продолжал упираться в его голову, пониже левого уха.

– Это дуло пистолета.

– Из этого дула ты выстрелишь на два фута и только сухой горошиной, да и то при условии, что зовут тебя Луи Армстронг.

Юноша тяжело дышал.

– Вы не можете знать, что у меня в руке. С чего вы решили, что это не пистолет?

– Потому что на тропинке я оставил тебе не пистолет, а кусок трубки.

– Вы оставили мне трубку?

– Да. А потом зажег свет в кабинете, чтобы ты сразу ее заметил. Надобно вселять в молодежь уверенность. Поощрять семейные встречи.

Юноша за спиной Флетча трижды глубоко вдохнул.

– Вы знаете, что я ваш сын?

– Еще нет.

Несколько минут спустя на голову Флетча уже ничего не давило.

– Я вот сижу, – добавил Флетч, – а ты стоишь у меня за спиной, то есть имеешь преимущество, так что позволь спросить, можно ли мне повернуться?

– Зачем?

– Чтобы посмотреть на тебя. Меня разбирает любопытство.

– На предмет чего?

– Хочется увидеть произведение Кристел.

– Кристел? – эхом отозвался юноша.

– Твоей матери. Кристел. Твою мать зовут Кристел Фаони, верно?

Вновь глубокий вдох.

– Хорошо.

Флетч медленно повернулся на вращающемся стуле.

Одновременно юноша отвернулся к стене.

Поначалу Флетч увидел только мокрую спину высокого, гибкого молодого человека лет двадцати. На джинсовой рубашке поперек спины тянулась надпись: «ФЕДЕРАЛЬНАЯ ТЮРЬМА ТОМАСТОН».

Флетч хохотнул:

– Молодежь в своем репертуаре. Не могут носить одежду без чьей-либо рекламы. «Йель» выглядело бы куда лучше.

Юноша сунул кусок пластиковой трубки в карман.

Флетч ногой выдвинул из-под стола корзинку для мусора.

Парень правильно определил, что означает раздавшийся за его спиной звук, повернулся и, коротко глянув на Флетча, бросил трубку в корзину.

– У тебя глаза матери, – отметил Флетч.

– Она говорит, что все остальное – от вас.

– Бедняга. Ты испачкал весь пол. – Высокие ботинки юноши до самых завязок покрывали грязь, навоз, соломинки.

– Типично отцовская фраза.

– Снимай их, где стоишь. – Флетч постучал кроссовкой по корзине для мусора. – Ты уже не в тюрьме. Бесплатно тут не работают.

Стоя сначала на одной ноге, потом на другой, парень снял ботинки, грязные белые носки и бросил все в корзину.

– Не стоило ли поздороваться? Спросить: «Как поживаешь? Чем занимался всю сознательную жизнь?»

– Тебе нравятся слойки с тунцом?

– Что такое слойки с тунцом?

– В детстве я их очень любил. И сейчас люблю. Теплыми.

– Теплая еда лучше холодной.

Флетч прошел в примыкающую к кабинету ванную. Вернулся с двумя полотенцами. Одно протянул молодому человеку. Второе бросил на грязную лужу у его ног. Вытер им деревянный пол.

– Как тебя звать? – спросил Флетч.

– Джон.

– Фаони?

– Джон Флетчер Фаони.

– Правда?

– До последней буквы.

– А как зовут тебя люди?

– Джек.

– О!

– Иногда я говорю, что меня зовут Флетч.

– Ага. Вот это мне ближе.

– Флетч Фаони. Слишком многих зовут Джек.

– Ты абсолютно прав. А мне-то все время казалось, что Кристел нравятся имена, которыми нарекли меня родители.

– Ирвин Морис, – уточнил Джек. Флетч вытер грязь, поднял полотенце, повернулся к юноше:

– Поверишь ли, но я понятия не имел о твоем существовании.

– Я знаю. Мама этого не хотела.

Флетч смотрел на босоногого парня с мокрыми от дождя щеками. Джек не стал вытирать лицо полотенцем, просто повесил его на шею.

– Почему?

– Говорила, что вам нет до меня никакого дела. Что я не должен быть вам обузой. Вы не просили ее родить вам ребенка. Она вас провела, заманила в ловушку. Можно сказать, зачала меня, прибегнув к искусственному осеменению.

– Это не совсем верно. Хотя, полагаю, ее бы больше устроил партеногенез.

Джек не спросил, что такое партеногенез.

Флетч продолжал разглядывать юношу, а тот словно застыл на месте. Волосы его курчавились от воды и пыли, лицо покрывала грязная корка, сквозь которую пробивалась одно – или двухдневная щетина.

От него пахло дождем, потом, деревьями, сеном, усталостью.

– Мы совокуплялись лишь однажды.

– Она рассказала мне, как вы вдвоем, голые, лежали на полу в ванной, пытаясь освободиться от пластиковой занавески, которую сорвали, падая. Так вот я и получился.

– Совершенно верно. – Флетч улыбнулся. – Мы совсем запутались в этой занавеске. Но нельзя сказать, что она заманила меня в ловушку. Мы были на журналистском конгрессе в Виргинии. На плантации Хендрикса. Я хорошо помню, что в ванну я влез добровольно. Разумеется, это была моя ванна, и я не помню, как там оказалась Кристел. Более того, это был классический случай coitus interruptus. To есть после того, как третья персона прервала нас, мы не вернулись к тому занятию, что вызвало твое зачатие. Кристел, должно быть, рассчитала все идеально. Я только потом понял, что она хотела забеременеть. От меня. Но считать Кристел умела всегда.

– И какие у вас теперь ощущения?

– Я польщен, что она выбрала именно меня.

– Вы хоть любили ее?

– О да. Кристел была очаровательна, умна, остроумна, начитанна. Великолепная кожа. Бесподобные глаза. Она могла бы стать писаной красавицей.

– Если бы не весила полторы тонны.

– Да, ей и тогда казалось, что у нее избыточный вес. А как обстоят дела сейчас?

– Вес у нее нормальный, – ответил Джек. – Для человека ростом в четырнадцать футов.

– Полагаю, она не могла похвастаться большим числом любовников.

– Из того, что она мне говорила, я понял, что она была близка лишь с двумя мужчинами. Один раз с вами, а второй, задолго до этого, с неким Шапиро.

– О да. Теперь припоминаю. Именно ее рассказ о Шапиро позволил мне догадаться о ее задумке. Она искала лучшие гены.

– Она и в молодости была ужасно толстой?

– Полной. – Флетч бросил грязное полотенце в корзину для мусора. – Кристел угнетало другое: она считала себя некрасивой. И говорила всем об этом. Вот большинство людей так и думало.

– Вы же отнеслись к этому делу беззаботно.

– Точно подмечено. Да. Именно беззаботно. Но я мог бы вести себя иначе.

– Я рад, что этого не произошло.

Их взгляды встретились.

– Действительно, рад?

– Да, конечно.

– Или я допустил ошибку?

Наконец юноша прошел на середину кабинета и огляделся.

– Лампы в доме зажигаются автоматически?

– Чем вызван этот вопрос?

– Свет в комнатах зажигался поочередно. А пятнадцать минут спустя вы подъехали на джипе. У вас радиоуправляемый выключатель?

– В каком сарае твои попутчики? – ответил вопросом на вопрос Флетч. Юноша помялся.

– В самом дальнем.

– Они курят? Есть у них спички, зажигалки?

– Они не курят. Насчет зажигалок не знаю.

– Спички, если они и есть, наверняка промокли, и пользоваться ими нельзя.

– Откуда вы о них узнали? О моих «попутчиках»? Почему вы их так называете?

– По пути домой я встретил шерифа. Дороги перекрыты. Вас ищут.

– Однако. И шериф назвал среди прочих фамилию Фаони?

– Крайгель. Фаони. Лири. Морено. Который из них ты?

– Что вы хотите этим сказать?

– Убийца, покушавшийся на убийство, похититель, поставщик наркотиков?

– Покушавшийся на убийство.

– Понятно.

Юноша стоял вытянувшись по стойке «смирно».

– Я хочу спросить, один ли вы в доме? Я знаю, что до вашего приезда здесь никого не было.

– Ты пытаешься сказать мне, что твои приятели – грубые и жестокие люди.

– Да.

Флетч сдвинул бумаги, прикрывавшие лежащий на столе пистолет. Взял его, сунул за пояс.

– Вы видели, что я приехал один.

– Это точно.

– Копы прежде всего будут искать тебя и твоих попутчиков в сараях. Детьми они сами всегда там прятались. – Джек промолчал. Флетч указал на холм. – Вон там, за дальним сараем, в ста пятидесяти метрах левее, есть глубокий овраг. Там сейчас свалка. Стволы деревьев, ржавая колючая проволока, старые столбы. Чего туда только не набросали! Кто-то полагал, что так можно остановить его расширение. В такой дождь по оврагу несется водяной поток. Я уверен, что копы туда не заглянут.

«Они туда не заглянут, – подумал Флетч, – потому что с детства знают, что там водятся змеи».

– Ты хочешь помочь своим попутчикам уйти от погони? – спросил он Джека.

– Да.

– Тогда покажи им, как добраться до оврага. Пусть они залягут там и не высовывают носа, пока их не позовут.

«Позовут же их, – продолжил Флетч уже мысленно, – когда они окончательно выбьются из сил, борясь с водяным потоком, швыряющим их на стволы деревьев, столбы, мотки колючей проволоки, а соседство со змеями до смерти перепугает их».

– Башмаки свои возьми с собой. Надень, когда выйдешь из дома.

– Почему вы помогаете мне? Я… мы опасны для вас. Можете мне поверить.

– Послушай, разве отцы не должны каждую свободную минуту проводить с сыновьями? Я хочу сказать, ты вот здесь, возможно, у тебя совсем немного времени до возвращения в тюрьму, но тем не менее ты сделал большой крюк, чтобы повидаться с отцом…

Джек прищурился:

– Вас, значит, разбирает любопытство?

– Несомненно. И пока копы ищут тебя, у нас будет время пообщаться. Ты со мной согласен?

– Так мне не надо торчать с остальными в том овраге?

– Тут есть душ. – Флетч указал на дверь ванной. – Чистые полотенца. Найдется и комната для гостей. Со шкафами и комодами. Моя старая одежда. Вещи, забытые нашими гостями. Пока ты будешь мыться и переодеваться, я подогрею слойку с тунцом. Ты пьешь молоко?

– Мы перерезали телефонные провода. Неподалеку от дома.

Флетч пожал плечами:

– Некоторые местные жители до сих пор уверены, что в такой ливень лягушки прыгают с неба. Во всяком случае, когда идет дождь, лягушек на шоссе прибавляется. Это я заметил сам.

– О чем вы говорите?

– Когда я вернусь, постарайся привести себя в божеский вид. Я хочу, чтобы ты больше походил на принца, а не на лягушку.

Юноша попытался улыбнуться.

– Почему?

– Ко мне должны заглянуть двое соседских парней. Они хотят взять джип и поискать тебя и твоих друзей.

– Что это за парни?

Флетч, выходя из кабинета, оглянулся:

– Копы.

 

Глава 3

Снимая на ходу кроссовки, Флетч пересек кухню, открыл дверь чуланчика. Надел высокие сапоги, снял с крючка на стене широкополую шляпу и нахлобучил ее на голову. Застегнул на все пуговицы длинное коричневое пальто.

Невидимый в темноте, неслышимый в реве падающей на землю воды, он вышел через черный ход и обогнул дом.

Джек, стоя у двери в кабинет, где по-прежнему горели все лампы, надевал ботинки. Наклонился, чтобы зашнуровать их.

Как Флетч и предполагал, юноша сначала по дорожке, а потом по лужайке зашагал к сараям.

Флетч избрал другой путь: прямиком направился к белому забору, перемахнул через него, добрался до деревьев. С опушки, даже в темноте, даже при дожде, он мог видеть около сараев движущиеся силуэты. Сам он, втянув голову в плечи так, что поля шляпы касались пальто, оставался неразличимым для человеческого глаза.

Первым в направлении оврага проследовал худой мужчина невысокого роста. За ним – настоящий гигант, с большой головой, большим животом, широкими плечами. Он сердито размахивал руками. Внезапно остановился, повернулся, что-то крикнул и двинулся обратно.

Внезапно рядом с ним возник высокий, гибкий, как тростинка, мужчина, ударил ногой в пах. Затем рукой по правой челюсти. Перекрывая шум дождя, послышался голос Джека: «Может, теперь ты замолчишь!» Он отступил на метр, пригнулся, готовый к драке.

Появился четвертый мужчина, низенький толстячок, подошел к здоровяку вплотную. Флетч догадался, что он разобъясняет непонятливому, что к чему.

Пока толстячок говорил, Джек поспешил к первому мужчине, что стоял у ворот, за которыми начиналось пастбище.

Он перелез через ворота и бросился к холму.

Второй мужчина последовал за ним.

Перелез через ворота и здоровяк.

Толстячок попытался открыть ворота, но в темноте не смог справиться с засовом, а потому с немалыми, надо сказать, усилиями повторил маневр, проделанный остальными.

Фаони, Морено, Лири и Крайгель исчезли на холме, склон которого рассекал овраг.

* * *

– Привет, Эйс.

– Это ты, Флетч?

– Да, мадам.

– Олстон только что вошел. – Калифорнию отделял от Теннесси часовой пояс, так что там было на два часа меньше. – Сейчас позову его.

Олстон Чамберс и Флетч подружились еще в армии.

Карьеру Олстон начал прокурором. Когда родились дети, он понял, что государственного жалованья ему не хватает.

Попытался стать адвокатом. Денег заметно прибавилось.

Но ему претило защищать людей, действительно совершивших преступления.

– Одно дело – говорить правду, – разъяснял он Флетчу свою точку зрения, – но совсем другое – искажать ее, разбавлять ложью, дабы посеять сомнение в умах присяжных.

– Тебе это не по душе, так?

– Я ненавижу своих клиентов! Я думаю, что большинство из них следует повесить, утопить, четвертовать. Не хочу я тратить жизнь на ненавистных мне людей, работать на них.

– Многих такое положение вполне устраивает.

– Я кажусь себе косметологом, попавшим в страну уродов.

– Есть же еще бракоразводные процессы, – заметил Флетч. – Я по себе знаю, что адвокаты на них неплохо зарабатывают.

– Я хочу засадить всех своих клиентов за решетку!

– Так и займись тем, чтобы сажать их в тюрьму, – пожал плечами Флетч. – Раньше у тебя это неплохо получалось.

В общем, со временем, не без влияния Флетча и его финансовой поддержки, Олстон Чамберс стал окружным прокурором.

Олстон взял трубку.

– Неужели я не могу прийти домой, снять пиджак, понюхать приготовленное женой жаркое и погладить кошку, прежде чем отвечать на твой звонок?

– Ты припозднился. Должно быть, опять притормозил у окружной тюрьмы. Кто-нибудь из ее обитателей приветствовал тебя, когда ты проезжал мимо? Я знаю, как тебе это нравится.

– Ты что, на заводе?

– Нет. С чего ты взял?

– Откуда такой шум?

– Дождь барабанит по алюминиевой крыше. Ливень. Я говорю с тобой из коптильни.

– Почему? Хочешь рассказать мне похабный анекдот?

– Возможно. – Флетч перенес телефон спутниковой связи из пикапа в коптильню. Частенько он не работал, поскольку ферма находилась в глубокой долине между холмами. Но на этот раз, несмотря на ливень, он его не подвел. Через открытую дверь коптильни Флетч видел и ворота, и забор. Он полагал, что заметит Джека, когда тот вернется к дому. В надежде, что их разговор не будет подслушан полицией, он набрал домашний номер Олстона в Калифорнии.

– Слушай меня внимательно, Олстон.

– Можешь не торопиться. Выкладывай все по очереди. Жена готовит к обеду утку. С маленькими луковицами. Так что поговорить мы успеем.

– Я обзавелся сыном.

Флетчу показалось, что связь прервалась. Он, однако, ошибся.

– Почему бы и нет. Я как-то не думал об этом. Новым сыном или старым?

– Старым.

– Так сколько ему лет?

– Ты помнишь Кристел Фаони?

– Я помню, что ты говорил о ней. Два миллиона лет тому назад.

– Два с половиной.

– Однако романа с этой Кристел, как ее там, у тебя не было. Верно? По-моему, это единственная женщина в твоей жизни, к которой ты не питал ничего романтического.

– Она родила сына и ничего мне не сказала.

– Как же она этого добилась? Просто встала рядом с тобой, а ты на нее дыхнул?

– Мы с ней трахались. Один раз.

– Та самая толстуха?

– Вот-вот.

– Но ты продрался до нужного места?

– Выходит, да.

– Молодец. Помнится, тебе нравились ее склад ума, ее остроты, ее хорошее настроение…

– Наверное, она что-то увидела и во мне.

– Что именно?

– Кто знает?

– Ты хочешь сказать, она хотела, чтобы ты стал отцом ее ребенка? Она тебя использовала?

– Я мог бы устоять.

– Только не ты.

– Я вел себя излишне беззаботно.

– Она проникла в твою постель, воспользовавшись тем, что ты выпил лишнего?

– Она вывалилась из моей ванны. И упала на меня.

– Ага. Эти женщины вечно стараются подмять мужчин под себя.

– А я все гадал, почему столько лет она не давала о себе знать.

– По закону…

– На закон-то мне плевать.

– Для тебя это обычное дело. Где плод греха?

– Здесь.

– Где?

– На ферме.

– Он запер тебя в коптильне в проливной дождь?

– Не совсем.

– И на кого он похож?

– Я его как следует не разглядел. Он такой грязный…

– То есть весь в грязи?

– Он шел под дождем, преодолевая все преграды. Леса, болота, бурные реки.

– А как у него с головой? Флетч задумался:

– Кажется, он знает, что такое партеногенез.

– Просвети меня, что означает это слово?

– Мир без адвокатов.

– Флетч, этот парень чего-то от тебя хочет?

– Его намерения мне пока не ясны.

– Потому что, помимо календарного срока между зачатием ребенка и его рождением, есть такие мелочи, как анализ ДНК…

– Не думаю, что можно сомневаться в словах Кристел. Она не городская потаскушка.

– Полагаю, что нет.

– Теперь-то я понимаю, что Кристел пошла на это сознательно.

– Дабы заполучить твою сперму?

– Да… Трахнулись-то всего один раз, Олстон.

– Везет же некоторым. Тут поневоле задумаешься. А сколько у тебя детей. Флетч? Возможно, ты дал жизнь половине молодых, что бегают сейчас по улицам. Господи, да они ведут себя точь-в-точь как ты. А если я представлю себе, о чем они думают, так вообще жить не хочется.

– Пожалуйста, не сердись на меня.

– Почему?

– Потому что у меня к тебе две просьбы. Ситуация тут довольно сложная.

– Подогретая тушеная утка не так уж вкусна, – намекнул Олстон на то, что его ждут к обеду.

– В доме телефон не работает. Видишь ли, мне пришлось связываться с тобой по спутниковой связи.

– Из коптильни. Под проливным дождем. Ты уверен, что парнишка не выгнал тебя из дому?

– Я не смогу позвонить кому-то еще. Нет времени. Могу я положиться на тебя, Олстон?

– В чем?

– Во-первых, необходимо выяснить, где сейчас Кристел Фаони. Диктую фамилию по буквам – эф-а-о-эн-и.

– Хочешь послать букет цветов? Поздновато.

– Адрес. И телефон.

– Разве ты не можешь узнать их у сына?

– Ты это сделаешь?

– Только после того, как расправлюсь с уткой. Замуж она не выходила?

– Скорее всего нет.

– Где она была, когда ты в последний раз слышал о ней?

– В Бостоне.

– Когда?

– Двадцать лет тому назад. Двадцать с небольшим.

– Великолепно. Да теперь она может быть мужчиной с фамилией Макджилликадди.

– И второе. Сегодня утром или вчера ночью совершен побег из федеральной тюрьмы Томастон, штат Кентукки.

– От тебя это не очень и далеко.

– Не очень. Бежали четверо.

– И что тебя интересует?

– Все!

– А что тебе известно?

– Преступления, за которые их посадили. Убийство, покушение на убийство, похищение людей и торговля наркотиками.

– Веселенькая компания.

– Я знаю их фамилии.

– Но не собираешься назвать их мне.

– Лири, Морено и Крайгель.

– Я насчитал только троих.

– Джон Флетчер Фаони.

– Кто?

– Повторяю по буквам – эф-а-о-эн-и.

– Святой боже. Бедняга. А я-то мгновение тому назад завидовал тебе. Ты узнаешь, что у тебя есть сын… радуешься… и тут выясняется, что он сбежал из федеральной тюрьмы… За что его посадили?

– Он говорит, что его специализация – покушения на убийство.

– Так он хотел кого-то убить!

– Истины познать нам не дано. Во всяком случае, на текущий момент. Но кое-что выяснить в наших силах.

– Флетч, эти парни неподалеку от твоей фермы? Все четверо? А где Кэрри?

– Наверху. В постели. Мирно спит.

– Я знаком с генеральным прокурором…

– Пожалуйста, Олстон, позвони, куда я тебя прошу. Полицейские тоже здесь. Просто их слишком много, и я не успеваю одновременно заниматься ими и сбором информации.

– Да уж. Не много ли ты на себя берешь? Черт, у меня даже поднялось давление. Видишь, до чего ты меня довел. Сидишь на богом забытой ферме, в миллионе миль от цивилизации, в ревущем урагане, в окружении сбежавших преступников, да еще Кэрри храпит в своей кроватке…

– Кэрри не храпит. И никогда не храпела. Когда она спит, ее совершенно не слышно.

– У тебя не работает телефон. Эти парни перерезали провода?

– Именно так.

– Если в следующий раз я спрошу тебя, почему ты звонишь в дождь из коптильни, ты дашь мне точный ответ?

– Я тебе его дал. Просто хотел ввести тебя в курс дела. – Флетч увидел Джека, который перемахнул через забор и, понурив голову, направился к дому. – Я уверен, что один из этих парней мой сын, Олстон. Я уверен, что он сознательно привел их ко мне. Я хочу знать, почему. Понятно? Так что, пожалуйста, узнай все, о чем я тебя попросил. И не старайся дозвониться мне. При первой возможности я позвоню сам. Наслаждайся уткой.

– Спасибо, – отозвался Олстон. – Не пропадай.

* * *

– Эй, мистер Флетчер. – Помощник шерифа Уилл Сэнборн всунулся в дверь черного хода. Его измазанные глиной ноги остались снаружи.

– Привет, Уилл. – На кухне Флетч наполнял кофе две кружки. – Похоже, вы были не таким мокрым, даже когда родились.

– Что это за мужик ходит по вашей библиотеке?

– Мужиков там нет.

– Юноша.

– А, вы про Джека? Вам с молоком или с сахаром?

– Черный, пожалуйста.

– Это мой сын, Джек. Уилл наморщил лоб.

– Ваш сын, Джек?

– Вы еще не встречались с Джеком?

– Даже не знал, что у вас есть сын.

– Неужели? Наверное, это моя вина. Я думал, все знают, что у меня есть сын и зовут его Джек. Кто с вами?

– Майкл.

– Идите сюда, Майкл.

– А где Кэрри?

– Наверху, в постели.

– Есть здесь кто-либо еще?

Флетч протянул Уиллу полную кружку.

– Значит, вы осмотрели ферму, прежде чем постучать в дверь? Молодцы. Заходите.

– Мы испачкаем пол.

– Он каменный. И легко моется.

В маленьком, темном холле оба помощника шерифа, в дождевиках и шляпах, казались особенно массивными. Не снимая дождевиков, они повесили мокрые шляпы на крючки. Без сапог они напоминали двух медведей, пришедших на первый урок танцев.

– Ой, – воскликнул Уилл, расплескав кофе. Они прошли на кухню в серых шерстяных носках. Флетч протянул кружку с кофе и Майклу.

– Благодарю.

– Вы пришли за джипом. – В голосе Флетча не слышалось вопросительной интонации.

– Да. – Уилл подул на кофе, прежде чем пригубить его. – Шериф сказал, что сначала мы должны осмотреть ферму.

– Эти типы где-то неподалеку, – добавил Майкл. – Наверняка.

– Мокрая трава очень скользкая. Резко не поворачивайте, особенно если включен привод всех четырех колес, и на большой скорости. И не пытайтесь лезть на слишком крутой склон.

– Вы говорите прямо как мой отец, – улыбнулся Майкл. В двадцать один год он только демобилизовался из армии. И рассчитывал двадцать лет проработать в полиции, как и его отец.

– Это плохо? – спросил Флетч.

– Нет. – Майкл прыснул в кружку с кофе. – Извините.

– Вы могли бы заглянуть в сараи.

– Мы туда уже заглянули, – ответил Уилл.

У обоих из правого кармана дождевика торчала рукоять мощного, на шесть батареек, фонаря.

Уилл выразительно смотрел на пистолет, засунутый за пояс джинсов Флетча.

– Их четверо? – спросил Флетч.

– Трое, – ответил Майкл.

– Трое? А шериф говорил, что четверо. Майкл пожал плечами:

– Возможно.

– Когда они сбежали?

– Прошлой ночью, – ответил Уилл. – Возможно, ближе к утру.

– Кто-нибудь пострадал?

– Вроде бы нет.

– Как им удалось сбежать?

– Никто не знает. Это же тюрьма особого режима. – Уилл посмотрел на Майкла.

– Да, – кивнул тот. – Эти парни – убийцы.

– Вот-вот. – Уилл заглянул в уже опустевшую кружку. – Нам приказано стрелять без предупреждения.

– Тяжелое дело. Будьте осторожны.

– Шериф велел нам осмотреть все комнаты в вашем доме, мистер Флетчер, – продолжил Уилл. – Даже ту, где спит мисс Кэрри. – Он вновь глянул на пистолет Флетча. – Он опасается, что они могут держать мисс Кэрри заложницей, пока вы заговариваете нам зубы.

– Я? Заговариваю зубы? – Флетч широко улыбнулся. – Я его понимаю.

– Один из нас останется внизу, а второй поднимется с вами наверх. – Уилл помыл кружку в раковине.

– Разумеется.

– Последний раз я был здесь, – Уилл огляделся, – когда мы смотрели матч Атланты с Сан-Франциско на вашем большом телевизоре.

– А я у вас никогда не был, – вставил Майкл. – У вас есть картины Тарпа, мистер Флетчер?

– Нет. Полагаю, благодаря моим стараниям цена на его картины взлетела слишком высоко.

– Пока шла игра, шериф съел две большие пиццы, – вздохнул Уилл. – Фантастика. Скажи мне кто об этом, я бы не поверил.

– Он нервничал, – пояснил Флетч. – Потому что поставил на Сан-Франциско. Майкл изобразил на лице ужас.

– Как, вы играете в азартные игры?

– Ничего страшного, Майкл, – успокоил его Флетч. – Мы же играли по маленькой. Ставки устанавливала Кэрри. Вы же знаете, какая она дипломатичная. Так что проиграл только шериф.

– Он вернул свое пиццей, – хохотнул Уилл.

Включая и выключая свет, Флетч провел их по комнатам первого этажа. Помощники шерифа заглянули во все чуланы и ванные.

Флетч услышал звуки настраиваемой гитары.

Они вошли в кабинет.

В ярком свете люстры на большом кожаном диване сидел Джон Флетчер Фаони.

Аккуратно причесанный, волосы уже высохли, свежевыбритый.

Чистенький, как кусок мыла, с которого только что сняли обертку.

Босиком, в шортах и футболке.

Загорелый.

Он оторвался от гитары, посмотрел на них.

Помощники шерифа, вошедшие в кабинет следом за Флетчем, улыбались.

– Черт побери, для лягушки ты слишком уж чистый, – пробормотал Флетч. – Может, могут летать и хрюшки. – И добавил уже громче: – Это мой сын, Джек Флетчер. Помощники шерифа, Уилл Сэнборн и Майкл Джексон, Джек.

Отложив гитару, Джек поднялся, пожал руки обоим:

– Как идут дела?

– О мой бог, – сказал себе Флетч. – Вот он уже и принц.

– Как получилось, что мы незнакомы? – спросил Майкл. – Мы же одного возраста.

– Ходил в школу в другом месте, – ответил Джек.

– И я тебя не знаю, – добавил Уилл. – Никогда тебя не видел.

Джек подтянул шорты.

– Все потому, что папаша немного меня стыдился. – При слове «папаша» Флетча словно ударило током. – Он прикидывался, что и не знает о моем рождении, а потому, пока я рос, не подпускал меня к себе, переводя из одной частной школы в другую.

– Его воспитывала мать, – пояснил Флетч.

– Однако… – начал Майкл.

– А кто твоя мать? – Вопрос задавался не от подозрительности, но из любопытства. За ним можно было ожидать следующего: «Есть у нее родственники в этих краях?»

– Ее зовут Кристел, – ответил Джек. – Она занимается радиобизнесом на севере.

Джек вывернулся ловко. Его мать американка. И зовут ее Кристел.

– Она – деловая женщина, – ввернул Флетч.

– Он остался под опекой матери? – спросил Уилл.

– Да, – кивнул Флетч.

Уилл печально покачал головой. Флетч вспомнил, что при разводе Уиллу не удалось добиться опеки над двумя своими детьми. Его жена доказала, что она обеспечит им лучшую заботу, поскольку профессия Уилла сопряжена с риском для жизни, он носит пистолет и работает по ночам.

– Долго ты здесь пробудешь? – спросил Майкл. – Приобрети лицензию, и я покажу тебе места, где рыба сама лезет на крючок.

– Завтра утром я должен отвезти его в университет Северной Алабамы.

Джек коротко глянул на Флетча.

– Ясно. Но ты приезжай на уик-энды. Мы что-нибудь придумаем. Только предварительно позвони мне. Твой отец знает моего. – Он оценивающе посмотрел на узкую талию Джека, его плоский живот. – Ты пьешь пиво?

– Нравится ли рыбе вода?

– Какое тебе нравится?

– Мокрое и холодное, – рассмеялся Джек. Майкл вновь пожал ему руку:

– Мы что-нибудь придумаем.

– Я останусь внизу, а вы двое осмотрите комнаты наверху, – распорядился Уилл.

– Где-то неподалеку могут быть сбежавшие из тюрьмы преступники, – добавил Майкл специально для Джека.

– Я знаю, – рассмеялся Джек. – Поначалу я подумал, что папа достал пистолет, потому что я слишком часто залезал в холодильник.

– Он только что приехал, – заметил Флетч. – Голодный.

Поднимаясь с Майклом по лестнице, Флетч услышал слова Уилла: «Я никогда не видел в доме твоих фотографий»

– Видите ли, – ответил Джек, – мои отец и мать долго не поддерживали никаких отношений. Такое случается. Она хотела, чтобы я принадлежал только ей.

Флетч ждал в холле, пока Майкл заглянет на чердак, в кладовую, во вторую спальню.

– Мисс Кэрри здесь? – прошептал он, указывая на закрытую дверь.

– Да.

– Я только загляну в щелочку. – Он приоткрыл дверь в большую спальню. Улыбаясь, закрыл ее. – Она не умерла?

– Она спит очень тихо.

– А она дышит?

– По-другому у нее не получается.

– Все в порядке? – спросил Уилл, когда они спустились на кухню.

– Тишина и покой, – ответил Майкл. На прощание Джек пожал руку обоим помощникам шерифа.

– Удачной вам охоты. Флетч проводил полицейских в прихожую. Когда они натянули сапоги, Уилл повернулся к Флетчу:

– Мистер Флетчер, если они где-то здесь и следят за фермой, то знают, что мы побывали у вас. Если мы наткнемся на них, они могут броситься в дом. Вы понимаете, к чему это может привести?

– Да.

– Возможно, наш приезд только усугубил ваше положение.

– Я понимаю.

Майкл открыл дверь. Дождь не утихал.

– При необходимости стреляйте без колебания. Флетч думал об очаровательном, обаятельном молодом человеке, что остался в его кабинете.

– Будьте уверены.

– Спасибо за кофе, – поблагодарил Майкл.

– Всегда рад вас видеть. Приходите еще.

 

Глава 4

– Красиво у вас тут. – Джек убрал с кофейного столика альбомы, когда Флетч внес поднос. – Я мог бы пойти на кухню.

Флетч опустил поднос на столик. Он принес сандвичи с тунцом, стакан и бутылку молока.

– Я часто ем здесь.

– Сколько ему лет?

– Сандвичу с тунцом? Десять, от силы двенадцать.

– Я про дом.

– Сто пятьдесят, не меньше.

– То есть его построили после революции, но до Гражданской войны, так?

– Братоубийственной войны, – поправил Флетч. – Войны между штатами. – Он сел в кресло-качалку. – Ты-то должен знать. Ты же изображал настоящего южанина. Пожалуй, с такими данными тебя могли взять на должность окружного собаколова.

– Я к ней не стремился. – Джек понюхал сандвичи, молоко. – Просто старался очаровать ваших друзей. – Он улыбнулся. – Его папаша знаком с моим.

Вновь при слове «папаша» Флетча словно ударило током, на этот раз даже сильнее.

– А теперь скажи мне, кто едва не стал твоей жертвой?

– Коп.

– О господи.

– Не Бог, всего лишь полицейский.

– Сукин сын.

– Не стоит называть так Кристел.

– Просто удивительно, что у тебя еще целы руки и ноги.

– Я же не убил ее.

– Так это была женщина?

– Я не уточнял, хотя она была в юбке.

– Ты просто попытался ее убить?

– Попытался.

– А что обусловило твои противозаконные действия?

– Она пристала к моему приятелю.

– И где это произошло?

– В Луисвилле, штат Кентукки.

– А что вы делали в Луисвилле, штат Кентукки?

– Ехали на юг.

– На юг? Уж не сюда ли?

– Возможно. А уж в Нашвилл наверняка.

Флетч взглянул на гитару, которую Джек нашел в комнате для гостей. Ее оставил знаменитый исполнитель фольклорных песен, как-то проведший на ферме пару недель. Гитару украшал его автограф. После его отъезда к ней никто не прикасался, и она пылилась на стене.

– Ты музыкант? Джек пожал плечами:

– Мы хотели это выяснить.

– Кто это «мы»?

– Мой приятель и я. Он играет на ударных.

– И где он теперь?

– В тюрьме штата Кентукки.

– А с чего это женщина-полицейский пристала к твоему приятелю?

– Из-за машины, за рулем которой он сидел.

– А почему ее заинтересовала машина?

– Мы же ее украли. – Джек улыбнулся. – Розовый «Кадиллак» с откидным верхом. Старая модель.

– Потрясающе! – Флетч покачал головой. – Вы умыкнули «Кадиллак» до того, как приехали в Нашвилл.

– Конечно. Мы хотели, чтобы нас приняли как королей.

– Хорошенькие из вас вышли короли. Так что произошло?

– Я в нее выстрелил. Не хотел, чтобы она арестовала его. Арестовала моего друга. Я мог бы ничего не делать. В тот момент я даже не сидел в машине. Я мог исчезнуть и спас бы собственную шкуру. Я же не знал, что она не одна. Другие копы оказались у меня за спиной. Меня стукнули по голове дубинкой. Мерзавцы! А потом посадили в тюрьму за покушение на убийство полицейского. Можете вы в это поверить?

– Могу.

– Люди сейчас не ценят верность.

– У полицейских были основания остановить тебя.

– Конечно. Короче, вот так все и произошло. Наверное, в иной ситуации я бы такого себе не позволил.

– Так из чего ты стрелял?

– Из пистолета. Тридцать второго калибра.

– Зачем вам вообще понадобился пистолет?

– Мы купили его. На всякий случай. Мы же путешествовали. Собирались ночевать на природе.

– Ты не сидел в машине, но пистолет был при тебе.

– Я засунул его под рубашку. Я заходил в магазин.

– Ты собирался ограбить магазин?

– Нет. Кому охота грабить супермаркет?

– Тогда почему ты захватил с собой пистолет?

– Он придавал мне уверенности.

– Сынок, у тебе нелады с потенцией?

Брови Джека взлетели вверх.

– Да нет, вроде бы все у меня в порядке.

– Тогда я не понимаю, зачем тебе понадобился пистолет.

– Так и у вас пистолет засунут за пояс. Прямо сейчас.

– По приказу шерифа. – Флетч встал, подошел к стеклянной двери. – Я окружен сбежавшими преступниками. По крайней мере один из них, возможно, и ты – убийца. – Он стоял спиной к Джеку. – Если хорошенько подумать, вы все убийцы. Похищение людей, торговля наркотиками: вы все укорачиваете нам жизнь.

Сквозь пелену дождя Флетч видел фары джипа у самой вершины холма, далеко от оврага. Рассекал темноту и мощный фонарь в руках полицейского, сидевшего рядом с водителем.

– Вы не боитесь стоять у освещенного окна? – спросил Джек. – С учетом сложившихся обстоятельств?

– Нет. – Флетч обернулся к нему. Джек сидел на диване, привалившись к спинке, расслабившись.

– У тебя кожа матери.

– Не везде. – Джек потянулся.

– А почему ты такой загорелый? – спросил Флетч. – Сколько ты просидел в тюрьме?

– Пять недель. А до того меня выпустили под залог. Вот и болтался без дела, загорал. На работу выпущенных под залог берут неохотно. Тем более обвиняемых в покушении на убийство.

– Почему ты не приехал сюда?

– Не хотел вас стеснять. И потом, я дал подписку о невыезде за пределы штата.

– Ты сбежал из федеральной тюрьмы особого режима, пробыв в ней всего пять недель?

– Мне там не понравилось. Шумно. Еда оставляет желать лучшего. Я прочел все книги в библиотеке.

– Ты владеешь карате?

– Есть немного. – Джек вновь удивленно взглянул на Флетча. – А! Вы выходили из дома. Видели, как я уговаривал моих приятелей идти к оврагу.

– Как фамилия здоровяка, которого ты огрел сначала ногой, а потом ладонью?

– Лири. Он сумасшедший.

– А который из них Крайгель?

– Низкорослый, лысый, в очках. Его зовут Крис Крайгель. Значит, вы следили за мной. – Джек взглянул на кроссовки Флетча, джинсы. – Как вам удалось не промокнуть?

– Где Кристел? – Флетч сменил тему разговора.

– Вообще или в данный конкретный момент?

– Вообще. И в данный момент.

– В Индиане.

– Она по-прежнему работает журналистом?

– В некотором роде. Нет. – Джек наклонился вперед. – Ей принадлежат пять радиостанций.

– Какая она, однако, молодец.

– Она называет их денежными машинами. Мы живем, жили около Блумингтона. – Он налил себе молока. – В данный момент она проходит регулярный двухнедельный курс голодания. В специальной клинике. Она уезжает туда каждые полгода. В эти две недели разыскать ее невозможно. Все ее мысли должны быть связаны с потерей веса. Для нее это жизненно важный вопрос. Не похудев, она не может ходить. – По выражению лица Джека чувствовалось, что он очень любит мать. – Ноги не выдержат ее веса. Ее вены… сердце…

Джек съел все, что было на подносе.

– Принести еще? – спросил Флетч. Парень откинулся на спинку дивана:

– Нет. Благодарю. Может, попозже.

Флетч сел за стол.

– Как ты узнал, где я живу?

– Время от времени о вас пишут газеты. С тех пор как вы опубликовали книгу «Пегая лошадь: биография Эдгара Артура Тарпа-младшего». Она имела большой успех?

– Ты ее прочел? – спросил Флетч.

– Да.

Флетч ждал продолжения, а когда пауза слишком затянулась, заговорил сам:

– Полагаю, ее хвалили более чем достаточно.

– Отличная книга.

– Она отняла у меня немало сил. Джек глубоко вдохнул:

– Почему вы, белый человек, решили написать и издать книгу о коренных американцах – индейцах?

– А почему Эдгар Артур Тарп-младший решил рисовать коренных американцев – индейцев? Создавать статуи по их образу и подобию? Он тоже был белый человек.

– Совершенно верно. Он рисовал и ваял их в целостном единстве с их лошадьми. Вы сами так сказали. В вашей книге. Вы писали: «Тарп рисовал и оттенял обнаженные мышцы индейцев-наездников точно так же, как и мышцы лошадей, на которых они скакали». Я прав?

– Прав.

– «Он рисовал беременных женщин, женщин с детьми на спине, и контур их тел совпадал с контуром холмов, видневшихся за ними».

– Вижу, ты читал эту книгу.

– Я же сказал, что читал.

– И тебя интересует, что побудило меня взяться за нее?

– Интересует.

– Ясно, – вздохнул и Флетч. – Скажи, пожалуйста, что побудило американского еврея, окончившего Гарвард, сочинить «Вестсайдскую историю» о молодых пуэрториканцах, живущих в трущобах Нью-Йорка, взяв за основу пьесу о молодых итальянцах из Вероны, известную под названием «Ромео и Джульетта», написанную белым мужчиной, англичанином Уильямом Шекспиром, который никогда не был в Италии?

Джек заулыбался:

– Похоже, мой вопрос не застал вас врасплох?

– Да, раз или два мне уже приходилось отвечать на него. И меня удивило столь предубежденное отношение к моей работе.

– Так что вы ответили?

– Во-первых, такие мысли вообще не приходили мне в голову. Я знал, какой я есть. И знал, каким быть не могу. В отличие от некоторых я полностью отдавал себе отчет, что не могу встать на место другого и смотреть на мир его глазами. При этом я всегда верил в сопереживание, в то, что все люди способны испытывать одни и те же чувства. Мы не можем до конца понять других. Но попытаться-то в наших силах. Да, у коренных американцев было и есть великое культурное наследие. Но Тарп видел их, а также ковбоев, паровозы, лошадей, буйволов, поселенцев совсем не такими, как представлялись они себе. Тарп увековечивал память о них с любовью к ним. Без его картин и скульптур мы бы меньше знали о нашем прошлом, меньше бы понимали его. И я попытался с любовью увековечить память о нем.

– Вы читаете мне лекцию.

– Ты задал вопрос, я на него ответил.

– Вы верите в прямые линии?

– Природа не любит прямых линий. Человеку не остается ничего иного, как подчиниться ее законам.

– Человеку?

– В широком смысле этого слова.

– Это каламбур?

– Похоже, тебя нельзя кормить досыта.

Джек сложил руки на груди.

– Моя мать один раз пыталась написать книгу. Осилила восемьдесят страниц. На половине речь шла о вас. Ей нравится рассказывать истории, в которых вам отводится центральное место.

– Она и раньше шокировала людей историями обо мне.

– Они правдивые?

– Едва ли.

– А как насчет того случая, когда вы попали в Бразилию и вас приняли за человека, убитого до вашего рождения? Вам действительно пришлось найти убийцу, чтобы не сойти с ума?

– Кристел рассказала тебе эту историю?

– Она соответствует действительности?

– История с привидением.

– Моя мать любила вас. И сейчас любит. И в сексуальном плане тоже, знаете ли.

– Вот об этом я не подозревал.

– Вы женились на принцессе? Я читал об этом в газетах.

– Да, я был женат на принцессе.

– Ее убили?

– Застрелили.

– Почему?

– Центральная Европа. Политика. Этнические группы.

– Разве принадлежность к той или иной этнической группе – политика?

– О да. Несколько людей хотят подгрести под себя как можно больше власти. Вот и вся политика.

– Вы были с вашей женой, когда… когда ее застрелили?

– Я сидел в той же машине позади нее. Энни-Мэгги не думала о политике. Она думала о еде. О фруктах, сырах, соусах, картофеле, котлетах.

– Она была толстой?

– Нет.

– И на ферме вы теперь один?

– Я намерен извиниться перед тобой за все мои вопросы.

– О, мне известно, что вы знаете, как задавать вопросы.

– Так ты ожидал моих вопросов?

– Вы же были репортером.

– А теперь уже нет?

Джек оглядел стены кабинета.

– По-моему, репортеры так не живут. Почему у вас нет картин Эдгара Артура Тарпа?

– Да кто может их купить? Кроме того, я работал над его биографией долгие годы. А в любом деле принято ставить точку.

Флетч выдвинул ящик стола. Достал из него пистолет. Из другого, запертого, ящика вытащил обойму и коробку с патронами.

– Все сведения обо мне ты узнал от матери и из газет, верно?

Флетч пересек кабинет и бросил пистолет Джеку. Обойму и коробку с патронами положил на кофейный столик рядом с подносом.

– Что это? – спросил Джек.

– Пистолет.

Парень подался вперед, пистолет лежал на его шортах.

– Это я знаю. Я спрашиваю о другом. Что вы делаете?

– Даю тебе пистолет.

– Зачем? – Джек не решался коснуться пистолета руками. – Вы опять хотите провести меня?

– Разве я на такое способен?

– Да. Думаю, что да.

– Тебя не было со мной в джипе, когда меня остановили на шоссе. Часом позже помощники шерифа нашли тебя в моей компании. Как ты попал сюда? Где твоя машина? Откровенно говоря, здешние жители не верят, что в сильный дождь лягушки падают с неба. У полицейских должны быть твои приметы. Я хочу вооружить тебя. Если эти парни вернутся, зная, кто ты такой, я попрошу тебя сказать им, что держал меня и… меня в заложниках. Заряди пистолет.

Джек открыл коробку с патронами.

– Но у вас тоже есть пистолет.

– Я позабочусь о том, чтобы он исчез как по мановению волшебной палочки.

Джек уже вставлял патроны в обойму.

– Закон запрещает помогать сбежавшему преступнику, – добавил Флетч.

– Так к чему вооружать меня?

– Ты все равно никого не пристрелишь.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Джек вставил в обойму пять патронов. Положил ее на диван.

– Обойму надобно вставить в пистолет, – напомнил Флетч.

Джек взял пистолет в руки, покрутил его, наконец вложил обойму в рукоять.

– Ты не собираешься дослать патрон в патронник?

– Потом. – И Джек положил пистолет на то место, где лежала обойма.

Во входную дверь постучали. Раз, другой, третий. Флетч улыбнулся:

– Вот и гости.

Он вытащил из джинсов рубашку, чтобы прикрыть рукоять пистолета.

На крыльце стоял низкорослый лысеющий толстячок в тюремной одежде. С головы до ног вымазанный грязью и навозом. Он щурился на Флетча сквозь грязные, мокрые стекла очков.

– Вы Крис Крайгель, сбежавший убийца? – осведомился Флетч.

– Да.

– Идите к черному ходу.

И Флетч захлопнул дверь перед носом толстяка.

Вернувшись в кабинет, Флетч первым делом отметил, что пистолет, который он дал Джеку, исчез с дивана.

– К тебе гость. Я послал его к черному ходу. Если уж мы не можем не впускать в дом мразь, попытаемся избавиться от грязи. Грязь копы обязательно заметят.

 

Глава 5

Кэрри сидела на кровати в той самой позиции, в какой они и кончили.

– Я могу сидеть так целую вечность, ощущая в себе твой игрунчик. И что ты будешь делать, если я не слезу с тебя?

Флетч, лежа на спине, пожал плечами:

– Естественно, буду лежать.

Кэрри засмеялась, скатилась с него на смятую простыню.

* * *

..Поднимаясь по лестнице, Флетч повернулся к Джеку, идущему к двери черного хода.

– Я иду спать.

Но спать не пошел. Постучал в дверь спальни и протараторил:

– Все сбежавшие преступники – трусишки.

А всунувшись в полумрак спальни, встретился взглядом с большими синими глазами Кэрри.

Она держала в руках нацеленный на дверь дробовик. Указательный палец ее левой руки лежал на спусковом крючке.

Флетч рассмеялся.

Переступил порог, закрыл за собой дверь.

– Все в порядке? – спросила Кэрри.

– В зависимости от того, что брать за точку отсчета.

Флетч разделся, лег на кровать.

– Ты еще не готова спуститься вниз?

– Нет.

И она это доказала.

Потом, свернувшись калачиком рядом с ним, спросила:

– У нас гости?

– Да. Санта-Клаус постучался в нашу дверь.

– Не мое дело учить тебя, янки, но Санта-Клаус не приходит летом. – Она хихикнула и двинула Флетча локтем по ребрам.

– Жаль. Зовут его Крис Крайгель. Он низенький, толстый…

Кэрри подняла голову:

– Ты серьезно?

– Да. Он здесь.

– Кто здесь?

– Крис Крайгель.

– Один из сбежавших преступников! Мне показалось, что я слышу, как барабанят в дверь. Этот шум и разбудил меня.

– Полагаю, он не смог найти печную трубу. Еще двое преступников, судя по всему, прячутся в овраге.

– В каком овраге? Большом?.. – Она махнула рукой в сторону холма. – Там?

– Да.

– Откуда ты знаешь?

– Я порекомендовал им спрятаться там. Майкл и Уилл взяли джип. И прочесали все вокруг.

– Овраг. – Кэрри скорчила гримаску. – В ливень.

– Тебе их жалко?

– Но почему ты послал их туда? Ты же знаешь, с какой скоростью несется по оврагу вода. Господи, а змеи!

– Я хотел, чтобы их как следует потрепало. Если уж нам не избежать общества сбежавших преступников, пусть это будут обессиленные преступники.

– Общества сбежавших преступников! Почему ты не перестрелял их? Почему не сдал полиции? Ты говоришь, Майкл и Уилл были здесь. – Она села на кровати.

– Из-за Джека.

– Какого еще Джека?

– Кэрри, я думаю, это мой сын. Ее глаза широко раскрылись. Флетч тоже сел.

– Когда-то я знал одну женщину, звали ее Кристел Фаони. Тоже журналистку, – быстро заговорил Флетч. – На журналистском конгресс мы с ней трахнулись, один раз. Этого юношу зовут Джон Флетчер Фаони. Он – один из сбежавших преступников. Или, по меньшей мере, говорит, что его так зовут. Он вроде бы много знает о Кристел, обо мне.

– Фаони, – повторила Кэрри. – Ты узнал фамилию, когда шериф перечислял тебе сбежавших. Потому-то ты и приготовил сандвичи, как только вошел в дом.

– Такая фамилия встречается нечасто.

– Твой сын! Почему ты не сказал мне?

– У меня не было уверенности.

– Я спрашиваю, почему ты не сказал, что у тебя есть сын?

– Я не подозревал о его существовании, пока этой ночью он не вошел в мой кабинет. Кристел из тех женщин, что хотят рожать и воспитывать ребенка самостоятельно. Теперь я верю, что он мой сын.

– Она не дала тебе знать?

– Нет.

– Ты расстроен?

– Естественно.

– Как ты узнал, что ему нравятся слойки с тунцом?

Флетча всегда удивляла конкретность вопросов Кэрри. В сравнении с ней окружной прокурор Олстон Чамберс задавал лишь наводящие вопросы.

– Этой ночью он съел бы что угодно. Кэрри положила руку ему на плечо.

– Мне так тебя жалко.

– Покушение на убийство, – тяжело вздохнул Флетч. – Он пытался застрелить полицейского.

– Е равно эм це квадрат! – Это была коронная фраза Кэрри. Для нее теория вероятности являла собой самую невероятную вещь на свете.

Она посмотрела в окно:

– Дождь кончился.

– Я думаю, завтра будет жаркий, солнечный день.

– Поля получили достаточно влаги, – заметила она.

– Зерновым это пойдет на пользу.

– Они вновь пойдут в рост. – Кэрри поднялась. – Почему ты влез в это дело? Даже если он и твой сын, это он пытался кого-то убить. Я хочу сказать, ты не несешь за него ответственности. Сколько ему лет?

– Из любопытства.

– Ты знаешь, до чего довело любопытство орангутанга?

– До чего?

– Пойди и спроси у него. Он до сих пор сидит в зоопарке Мемфиса. Ты же видел, какой он злобный.

– Ты слышала шерифа. По какой-то причине сбежавшие преступники сделали крюк, чтобы попасть сюда, на эту ферму. Их привел этот парень, Джек. Почему?

– Чтобы убить тебя, – ответила Кэрри.

– Почему?

– Ты – его отец. Ты накачал его мать и удрал. Ты его знать не хотел.

– Нет, – покачал головой Флетч. – Ему известно, что Кристел не сообщила мне о его рождении. Провинился я лишь в одном – за все эти годы ни разу не позвонил Кристел, не спросил: «Как поживаешь?» Но это не преступление.

– Он сумасшедший, не отдающий отчета своим поступкам подросток. Он стрелял в копа.

– Стрелял в копа. Якобы.

Кэрри недоуменно посмотрела на Флетча:

– Что значит якобы?

– Он сказал, что стрелял в женщину-полицейского из пистолета тридцать второго калибра. Я дал ему мой пистолет, точно такой же. Внимательно следил, как он заряжает его. Думаю, он понятия не имеет, как загнать патрон в патронник. Его мутит от одного вида оружия.

– Так и должно быть, – отрезала Кэрри. – Чего ты ожидал? Так он стрелял в женщину-полицейского?

– Форма одинакового цвета и у женщин, и у мужчин, – буркнул Флетч. – Или я не прав?

– Ты ищешь предлог для оправдания, – заявила Кэрри. – Ты думаешь, что он твой сын, и пытаешься полюбить его. – Она всматривалась в лицо Флетча. – Ты думаешь, что ума мальчику хватает?

Флетчу вспомнилось обсуждение «Пегой лошади».

– Дураком его не назовешь.

Кэрри покачала головой.

– Эти мерзавцы. В этом доме!

– И еще двое в овраге. Полагаю, надо сходить за ними. Привести их сюда.

– В этот дом?

– Этот старый дом знавал квартирантов и похуже. Янки, к примеру.

Кэрри прислушалась.

– Что это? Кто-то слушает музыку по радио?

– Кто-то играет на гитаре.

– Кто?

– Джек.

– Джек! – воскликнула она. – Ты произносишь его имя с такой интонацией, будто знаком с ним много лет.

– Я узнаю его. Постепенно.

Они помолчали, слушая музыку.

– Он прекрасно играет, – вынесла вердикт Кэрри.

– Похоже на то.

– И все-таки. – Голосу Кэрри, однако, недоставало уверенности. – Мне представляется, что мы должны позвонить шерифу, чтобы их забрали. Всех, включая и твоего Джека. Если он стрелял в копа, его следует бросить к красным муравьям. – Она посмотрела на стоящий на прикроватном столике телефонный аппарат.

– Телефон, между прочим, не работает, – пояснил Флетч. – Они перерезали провода.

– Не думаю, чтобы они пришли сюда для того, чтобы готовить еду, вытирать пыль и красить забор. А твой спутниковый телефон работает?

– Да. Но им знать об этом необязательно. Я хочу выпроводить их отсюда до того, как монтеры телефонной компании обнаружат обрезанные провода. Вечером я сказал Уиллу и Майклу, что этим утром отвезу Джека в университет Северной Алабамы.

– Они его видели?

– Даже говорили с ним. Он их очаровал. Майкл пригласил его на рыбалку.

– Ты выдал его за своего сына?

– В определенном смысле.

– Тогда ты влип. На все сто процентов.

– Я подстраховался. Дал Джеку пистолет тридцать второго калибра. Чтобы он мог держать нас в заложниках. Если копы вернутся.

– Ну ты даешь! – Ее глаза метали молнии. – Это уж перебор, Флетч. Мало того, что ты привел сбежавших преступников, убийц и насильников, в дом, так ты еще и вооружил их! Чтобы они использовали оружие против нас! Против копов! Когда ты вошел в спальню, разве я не спросила тебя, все ли в порядке?

– Я же тебе сказал – в зависимости от того, что брать за точку отсчета.

– Так то была шутка? – Кэрри улыбнулась.

– Кэрри, этому парнишке что-то от меня нужно. Что конкретно, я не знаю. Да и ты, наверное, тоже.

– Он хочет, чтобы ты спас его шкуру.

– Возможно Но я считаю, что можно пойти ему навстречу, пусть и подставившись, чтобы выяснить, в чем, собственно, дело.

– Ты в своем амплуа, Флетч. По-прежнему думаешь, что для тебя нет ничего невозможного.

– Нет. Я так не думаю. Многое мне уже не по плечу. Я просто хочу выяснить, что привело его в мой дом.

Кэрри вновь посмотрела в окно.

– Если мы собираемся кормить этих преступников завтраком, нам понадобятся яйца из курятника.

– Я их принесу! – Флетч вскочил. – Всегда готов повиноваться, мисс Кэрри.

 

Глава 6

– Ага! Теперь мне все ясно, – воскликнул Крайгель, когда Флетч вошел в кабинет. Чисто вымытый, поблескивающий очками, закутанный в халат, он сидел в кресле. Под дужкой очков на переносице темнело родимое пятно. – Подойдите сюда!

Флетч остался у двери.

За спиной Крайгеля Джек переминался с ноги на ногу.

Крайгель встал, направился к Флетчу. Обеими руками потрогал его голову. Для этого ему пришлось встать на цыпочки. Обошел Флетча кругом, оглядел с ног до головы.

– Вы отец Джека?

– Вы кто, френолог? – Флетч хмуро глянул на Джека.

– У вас одинаковые фигуры! Одна кровь!

– Вы чокнутый? – спросил Флетч.

Крайгель повернулся к Джеку, шагнул к нему, потряс за плечи:

– Этот человек – твой отец! Почему ты не сказал мне?

– Восславим Господа, – пробормотал Флетч.

– Представь меня, – приказал Крайгель. Джек вытянулся в струнку.

– Отец, это преподобный доктор Крис Крайгель! – На мгновение Джек приложил руку ко рту, похоже, сдерживая смех. – Доктор Крайгель, это мой отец, Ирвин Морис Флетчер!

– Очень рад нашему знакомству, – улыбнулся Флетчу доктор Крайгель.

– Очарованы мною, я понимаю.

Флетч видел, что Крайгель, играющий роль императора или иной царственной особы, с большим трудом преодолевал желание заснуть. Усталость буквально валила его с ног. Конечности Крайгеля двигались так, словно преодолевали сопротивление не воздуха, а воды. Верхние веки так и стремились соприкоснуться с нижними. Если он не говорил, то дышал через нос, ритмично, словно во сне.

Крайгель лишь притворялся, что не спит. Как пьяный, притворяющийся, что он совершенно трезв.

В данный момент он не представлял собой угрозы.

– Э… – Крайгель посмотрел на занавеску у стеклянной двери. Потом заковылял к ней. – Бедная бабочка!

– Это моль, – поправил его Флетч.

Сложив руки, Крайгель осторожно поймал моль, отнес ее к открытой двери. Выпустил в светлеющее небо.

– Ты свободна! Лети домой, маленькая бабочка!

– Подозреваю, ее «дом» в моем шкафу, – усмехнулся Флетч.

– В доме есть кто-то еще. – Джек пристально смотрел на Флетча. – Я слышал, как скрипела кровать. – Он указал на потолок. – Прямо над этой комнатой.

– Мы тоже тебя слышали. Ты хорошо играешь на гитаре. Я даже узнал мелодию, хотя и не могу вспомнить, что это за песня.

– Кто у вас наверху? – спросил Джек.

– Нашвилл? – Флетч вскинул брови. – Вы ехали в Нашвилл на розовом «Кадиллаке»?

У двери с закрытыми глазами покачивался Крайгель.

– Твоя игра может заворожить даже младенца, у которого пучит животик.

Глаза Крайгеля раскрылись, когда в кабинет вошла Кэрри. Он ахнул. Протянул к ней руки:

– Брунхильда!

– Брум Хильда? – переспросила Кэрри. На ее загорелом, веснушчатом лице сверкнули широко посаженные синие глаза.

В свое время Кэрри довелось управляться с шестью братьями, наемными работниками, бывшим мужем, сыновьями, бесчисленными племянниками и крупными животными. Так что в доме, да и на ферме, не было человека опаснее ее. Флетчу хотелось, чтобы все это поняли.

Пренебрежительно глянув на преподобного доктора Криса Крайгеля (серенький толстячок в сером халате, с венчиком серых волос над ушами), стоящего спиной к стеклянной двери, она перевела взгляд на Джека.

Тот не отвел глаз.

– Джек! – воскликнул Крайгель. – Это твоя мать? Джек шумно глотнул.

– Разумеется, нет.

Кэрри появилась на свет значительно позже Флетча, да еще и выглядела моложе своих лет.

Крайгель шагнул к Флетчу и Кэрри. Судя по всему, он намеревался взять их за руки. Флетч засунул руки в карманы. Кэрри повернулась к Крайгелю. Похоже, она собиралась дать ему в нос, если бы он посмел коснуться ее.

– Брунхильда и Зигфрид! – воскликнул Край-гель. – Это ли не прекрасно!

– Что он такое несет? – спросила Кэрри.

– Думаю, в наши сети заплыл расист, – ответил Флетч.

– Е равно эм це квадрат! – Кэрри ткнула пальцем в Крайгеля. – Вы! – Она указала на диван. – Идите туда и ложитесь. Одна ваша половина поглупела от усталости. Вторая, похоже, просто глупая. – Поникнув плечами, Крайгель затрусил к дивану. – И я не хочу больше слышать вашей глупой болтовни о Брум Хильде и этом, не помню как там его. Понятно?

Крайгель плюхнулся на диван, положив руки на колени. Улыбаясь, закрыл глаза.

– Как он его называл? – спросила Кэрри Флетча.

– Зигфрид?

– Никогда о таком не слыхала.

– Спроси Вагнера.

– Кто такой Вагнер?

– Писал музыку.

– У него тут живут родственники?

– Возможно.

Вновь Кэрри пристально вгляделась в Джека. Так она обычно смотрела на жеребца, которого намеревалась оседлать.

– Дерьмо собачье. Он – твой сын, с этим все ясно. У него твоя фигура.

– Не надо так говорить. В последний раз кто-то сказал то же самое обо мне и еще одном человеке, а потом одного из нас застрелили через окно.

– Не тебя? – уточнила Кэрри.

– Не меня.

– Я… – начал Джек. – Это был не я, о великий писатель.

Теперь палец Кэрри едва не проткнул грудь Джека.

– А ты лучше помолчи, необъезженный пони. Если будешь попусту раскрывать рот, я лично возьму кнут и буду стегать тебя всю дорогу до того стойла в Кентукки, из которого ты сбежал. Поверь мне, я не шучу.

Едва ли Джек изумился бы больше, стукни она его в нос.

Он склонил голову:

– Я верю, мадам.

Крайгель хохотнул, не открывая глаз.

– Прекрасно! Я их нашел! Флетч улыбнулся:

– Ей действительно можно верить.

– Что за жизнь ты себе устроил? – продолжала Кэрри. – Стрелять в женщину, которая выполняет свои служебные обязанности? Ты же симпатичный парень. Хорошо играешь на гитаре. Да что на тебя нашло?

– Э… – Джеку, несомненно, еще не приходилось получать нагоняй от южанки.

– И что ты вообще здесь делаешь? Пока рос, пальцем о палец не ударил, чтобы связаться с отцом, а как попал в беду, сбежав из тюрьмы, сразу объявился здесь, среди ночи, да еще притащил с собой это отребье. Чего тебе надобно, парень?

Взгляд Джека метнулся к Флетчу.

– Э…

Взмахом руки она заставила его замолчать.

– Я уже все слышала. Идите за яйцами. – Она посмотрела на Крайгеля, спящего на диване. – Если этот мешок с дерьмом сдвинется с места, я разорву его на куски и разбросаю их по кукурузному полю.

– Она разбросает, – сказал Флетч Джеку. – Будь уверен.

* * *

– Яйца? – переспросил Джек, когда они вышли из дома. – А магазин далеко?

Флетч уже шагал к сараям.

Солнце только поднялось над горизонтом, но над лужами уже клубился пар.

Пересекая дорогу, Флетч услышал рев грузовика Эмери, спускающегося с холма. Тот вечно ездил с пробитым глушителем, возвещая о своем появлении шумом.

Джек пристроился рядом с Флетчем.

– Кто она?

– Кэрри.

– Вы женаты?

– Нет.

– Вы собираетесь пожениться?

– В наши дни жениться приходится на женщине и двух адвокатах. Где найти такую большую кровать?

– Она без колебания бросится туда, куда и дураки сунуть нос боятся, так?

– Если Кэрри что-то говорит, ее следует слушать.

Джек указал на коттедж на другой стороне лужайки:

– Там никто не живет. Я проверял прошлой ночью.

– Я все не возьму в толк, как тебе удалось найти этот дом. Вас преследовали. Дождь лил как из ведра. Ты уже бывал тут, верно? Высматривал меня?

– Да.

– Отвечу точно так же, как мужчина, которому приятель сказал, что днем раньше проходил мимо его дома: «Спасибо тебе». – Коровы уже щипали травку на пастбище. В тень деревьев они уходили позже, когда солнце приближалось к зениту. – За какое преступление попал в тюрьму твой Крис Крайгель?

– Приехав из Южной Африки, он поселился в отеле. Горничная, она принесла чистое постельное белье или что-то еще, вошла в номер в тот самый момент, когда он заканчивал душить девушку из какой-то фирмы эскорт-услуг. Его взяли с поличным. Можно сказать, прямо на девушке.

– И сколько он уже отсидел?

– Пять или шесть лет. Они вошли в темноту сарая.

– А откуда взялся «преподобный доктор»?

– Насколько мне известно, он где-то защитил диссертацию.

– По какой науке?

– Наверное, история. А может, социология. Не знаю.

– Но с чего он стал «преподобным»?

– Думаю, этот титул он приобрел в тюрьме. Послал пять долларов по объявлению на последней странице какого-то журнала и получил соответствующий сертификат.

В одном из стойл Флетч взнуздал Хетклиффа, вывел его в проход.

– И какие у тебя с ним отношения?

– Я – его правая рука. Далеко ли до магазина? Вы поедете туда верхом?

– Я поеду на холм за твоими дружками. Составишь мне компанию? Вон вторая лошадь.

Джек держался поближе к Флетчу, но подальше он Хетклиффа.

– Они такие большие.

– Я бы этого не сказал. – Флетч вскочил на лошадь. – Или хочешь пробежаться трусцой?

– Разве вам не нужно седло?

Флетч уже ехал к дальней двери.

– Открой мне, пожалуйста, ворота.

– Эй! – Джек побежал рядом с лошадью. – Вы всегда садитесь на лошадь в одним шортах?

– Да, – кивнул Флетч. – Совсем как коренные американцы.

* * *

Флетч подъехал к нижней части оврага. По его дну с шумом бежала вода.

В овраге головой вниз, зацепившись за ржавую колючую проволоку, с левой ногой в старой ванне лежало тело одного из сбежавших преступников, невысокого роста, худощавого. Морено. Его широко раскрытые глаза смотрели в безоблачное небо. Шея сильно раздулась.

Флетч догадался, что сначала его укусила гремучая или мокассиновая змея, а потом уж он утонул.

Одним меньше, сказал себе Флетч.

* * *

С холма донесся громкий рев.

– О-о-ру-у-у!

Флетч посмотрел направо.

По склону на него неслась стосемидесятикилограммовая туша Лири. Промокший насквозь, с ног до головы вываленный в грязи, он бежал, низко опустив голову, и орал.

Флетч чуть развернул Хетклиффа.

Когда Лири приблизился, двинул лошадь прямо на него.

Лири свалился в овраг.

Флетч отвел лошадь от края на несколько шагов.

– О-о-ру-у-у! – донеслось из оврага.

Лири выкарабкался.

Вновь с криком бросился на Флетча.

Тем же маневром Флетч еще раз сбросил Лири в овраг.

Опять выбравшись из него, Лири на мгновение замер.

Сидя на лошади, Флетч наблюдал за ним с трех метров. И уже решил, что Лири нашел более эффективный способ решить возникшие перед ним проблемы.

Но нет. Лири просто набирался сил для новой атаки.

– О-о-ру-у-у!

Столкновение с Хетклиффом закончилось тем же результатом.

Теперь уж рев раздался из оврага.

– А-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р!

Флетч осторожно подвел Хетклиффа к самому обрыву.

В овраге Лири приземлился прямо на тело Морено. И орал, пытаясь освободиться от уже начавшего раздуваться трупа, цепляясь руками и ногами за проволоку, столбы, дырявую ванну. Вопил он, пока не поднялся. И тут же начал карабкаться вверх по глинистому склону.

Выбравшись из оврага, тяжело дыша, долго смотрел на наполовину ушедший под воду труп.

– Доброе утро, – поздоровался Флетч. Маленькие, близко посаженные под нависающим лбом глазки Лири впились во Флетча.

– Вы проголодались?

Держась руками за живот, Лири заковылял к ферме. Флетч, верхом на Хетклиффе, двинулся следом.

* * *

Освещенный солнечными лучами, Джек поджидал их, сидя на заборе.

– Где Морено? – спросил он, когда Лири поравнялся с ним.

Загоняя Лири в ворота, Флетч ответил:

– Умер.

Джек спрыгнул с забора.

– Видать, ему не повезло больше других.

 

Глава 7

– К завтраку мы ждем только троих, – предупредил Флетч Кэрри, входя на кухню.

– А что случилось с четвертым?

– О нем позаботились змеи.

Кэрри даже не повернулась, занятая готовкой.

– Дьявол отличает своих любимчиков.

– Ветчина? – спросил Флетч. – Ты хочешь кормить их домашней ветчиной?

– Совершенно верно.

– День будет жарким.

– Вот и хорошо. У них будет такая жажда, что они и думать ни о чем не смогут, кроме как о холодной, чистой воде. Им даже плюнуть будет нечем.

– Только меня ветчиной не корми.

– А что приготовить тебе?

– Одному богу известно, чем ты можешь угостить янки.

– Слушай, Флетч, перестань думать о себе как о янки. Мне-то казалось, что ты этим уже переболел.

Флетч начал разбивать яйца над большой миской.

Джек изумленно воззрился на Флетча, когда тот появился из курятника с одиннадцатью яйцами.

– Однако! У вас свои яйца! Они же грязные!

– А ты думал, их высиживают уже смешанными с маслом и молоком?

Около них, на подъездной дорожке, ведущей к курятнику, схватившись руками за живот, выписывал маленькие круги Лири. Измочаленный, весь в синяках, испуганный, едва не утонувший, потрепанный лошадью, пообщавшийся с трупом, он едва стоял на ногах.

Флетч полагал, что в таком состоянии он ни для кого не представлял угрозы.

Эмери, их наемный работник, остановил свой грузовичок у одного из сараев. Он кормил лошадей и несушек.

Когда Флетч вышел из курятника, Эмери стоял чуть в стороне. Взгляд его перемещался от Джека к Лири и обратно.

Едва скрипнули двери курятника, он повернулся к Флетчу.

– Познакомься с Джеком Флетчером, Эмери.

– Джеком Флетчером?

Эмери редко чему удивлялся. За годы работы у Флетча ему довелось видеть многих знаменитостей, певцов, писателей, политиков, африканских и афро-американских лидеров, гостивших на ферме. Когда соседи спрашивали Эмери, кто сейчас гостит у Флетчера, тот всегда отвечал одинаково: «Я никого не заметил». Флетч знал, что Эмери не спросит, кем ему доводится Джек: сыном, племянником, кузеном или однофамильцем.

Эмери и Джек обменялись рукопожатием.

Затем Эмери вновь бросил взгляд на Лири. Тот так извожжался в грязи, что надпись на спине, изобличающая в нем арестанта, стала невидимой.

– Кто это? Он будет здесь работать?

– Нет. Послушай, Эмери, вот о чем я тебя попрошу. Сооруди в кузове грузовика клетку из стальных решеток. Высотой в девять футов. Брось туда пару охапок сена. Затем загони туда бычка, того паршивца, что научился перелезать через проволочные заграждения. Подгони грузовик к дому и поставь в теньке.

Эмери уже направился к навесу, под которым стоял грузовик.

– Вы слышали утренние новости? – обращался он, похоже, к своим сапогам.

– Нет. Что-нибудь интересное? Эмери развернулся и зашагал к Флетчу.

– Из тюрьмы сбежали преступники. Десять или двенадцать человек. Откуда-то из Миссури. Говорят, они где-то в нашем округе.

– О, конечно. Пресса любит подкидывать подобные известия. Аккурат для того, чтобы напугать лошадей. Между прочим, Эмери, бычка отвезет Кэрри, а я с Джеком поеду в университет Северной Алабамы. Говорю тебе на тот случай, если нас будут спрашивать.

– Не волнуйтесь. – Эмери вновь пошел к навесу. – Я захватил с собой ружье.

Грузовик с Эмери за рулем проехал мимо Флетча, Джека и Лири, когда те шагали к дому.

– Наш третий гость пока на улице, – сказал Флетч Кэрри. – Его фамилия Лири. Я попросил Джека помыть его под шлангом.

Кэрри выглянула в окно:

– Громила. Урод.

– Еще и глупец, – добавил Флетч. Тихим голосом, не отрываясь от готовки, Флетч изложил свой план касательно грузовика, бычка, Лири, Кэрри, легковушки, Джека, Крайгеля и себя. Кэрри не только одобрила, но и похвалила план, уточнив некоторые детали.

Разумеется, они гадали на кофейной гуще.

Выйдя из двери черного хода, Флетч подождал, пока Джек положит шланг на землю, а уж потом протянул ему тарелку яичницы с салом. Джек принялся есть стоя, наслаждаясь солнечными лучами.

Лири, получив от Флетча полную тарелку, сел на траву, мокрый и голый. По его фигуре чувствовалось, что в свое время он занимался тяжелой атлетикой. Об этом говорили его мощные бедра, крепкая задница и большой живот. Кожа его белизной могла соперничать со снегом. Казалось, он всем телом навис над тарелкой.

Он напоминал громадного, безволосого, белого ребенка.

Флетч бросил на землю большой мешок для мусора. Указал на него Джеку:

– Засунь туда всю тюремную одежду и башмаки.

– А что делать с мешком?

– Пока еще не решил. Сюда приедут копы. Чтобы забрать тело Морено.

Джек вскинул голову:

– Только Морено?

– Остальных к тому времени здесь не будет. Между прочим, а куда вы направлялись?

– На юг.

– Куда вы направлялись? – повторил Флетч.

– В Толливер, штат Алабама. Там лагерь. В лесах. Вы знаете, где находится Толливер?

– Да. Вас там ждут?

– Крайгеля ждут.

– Что за лагерь? Бойскаутов?

– Клана. – Джек всматривался в лицо Флетча.

– Клана? А что это такое?

– Если вы этого не знаете, то у вас есть возможность выяснить, что это такое. Я бы хотел, чтобы вы все увидели собственными глазами.

– Я и так знаю. Безупречные, надежные парни.

– Разумеется. С которыми можно пойти на охоту.

– Военизированный лагерь? У них есть духовой оркестр?

– Кстати об этом, могу я взять с собой гитару?

– Несомненно. Они будут петь под нее у костерка. Я захвачу для них коробку зефира.

Джек молча всматривался в лицо Флетча.

– Если ты правая рука Крайгеля, то кто у вас Лири? – продолжил Флетч.

– Телохранитель.

– Телохранитель Крайгеля?

– Да.

Флетч взглянул на большого, голого ребенка, сидевшего на траве. Он вывалил часть яичницы на грудь и теперь пальцами собирал ее обратно в тарелку.

– Вижу, с этим у него получится неплохо. Кому не захочется держаться от него подальше. Он кого-то похитил, потому что мучился от одиночества?

– Думаю, вы правы.

– Так кого же он похитил?

– Девушку-подростка. Он думал, что она согласилась убежать с ним.

– Она придерживалась противоположного мнения?

– Да. И он перевез ее в другой штат.

– Изнасиловал?

– По-моему, он думал, что они занимаются любовью. Он продержал ее три недели в школьном автобусе. Когда он наконец понял, что она его не любит, он отвез девушку в биллиардную и попытался продать.

– Его оскорбили в лучших чувствах.

– Полагаю, и в этом вы правы.

Лири, должно быть, слышал их разговор. Но даже не поднял головы, занятый едой. Вилкой он не пользовался, ему вполне хватало пальцев.

– Можно сказать, что общепринятые нормы для него – тайна за семью печатями.

Наблюдая, как ест Лири, слушая, как характеризует его Джек, Флетч боролся с подкатывающей к горлу тошнотой.

– Сказывается недостаток воспитания.

– Не без этого, – согласился Джек.

– А Морено? – спросил Флетч. – Какова его роль в планах Крайгеля?

– Деньги. У него осталась заначка. Во Флориде.

– Выручка от продажи наркотиков?

– Да.

– Вы намеревались ограбить его?

– Ограбить его? Он нам задолжал. – Джек улыбнулся. – А вот потом мы собирались ограбить его. Узнав, где он прячет денежки.

– Ты, я вижу, умеешь не только играть на гитаре. – Обходя лужи, Флетч направился к коптильне.

– Эй, – крикнул вслед Джек, – а кофе мне не дадут?

– Ты пьешь кофе?

– Конечно.

– Иди в дом. Попроси Кэрри найти одежду для твоих попутчиков. Белую рубашку и брюки для Крайгеля, возможно, и галстук. Рабочую куртку и штаны или комбинезон для Лири. Я не хочу давать ему рубашку.

Джек искоса взглянул на перепачканную грудь Лири.

– Действительно, зачем ему рубашка.

* * *

– Извините нас, но вследствие подземных толчков в Калифорнии мы не можем соединиться с указанным вами абонентом. Позвоните, пожалуйста, чуть позже.

– Однако! – Флетч сидел в коптильне, закрыв дверь на задвижку, и смотрел на спутниковый телефон. – Похоже, они привыкли к тому, что Калифорнию трясет, раз ввели в память компьютера такую запись. Сослаться на подземные толчки! Какое хладнокровие! Извините нас. – Флетч передразнил компьютер. – Но Калифорния только что провалилась в океан, и того, кому вы звоните, поглотила земля, вода или огонь, поэтому он не может снять трубку. Хорошего вам настроения! Зря я сразу не позвонил Энди Систу. Еще вчера.

Набирая номер Олстона Чамберса, Флетч испытывал угрызения совести, ибо его звонок разбудил бы не только Олстона, но и всю его семью. Он, однако, умасливал свою совесть рассуждениями о сложившейся на ферме ситуации: мало ему сына, сына Кристел, так еще у него на руках оказались убийца, насильник-похититель и труп в овраге. Он не только помогал беглецам из тюрьмы, но, судя по всему, ему предстояла дальняя дорога неизвестно куда. Да еще Кэрри с радостью согласилась помочь в реализации его плана, рискованность которого во многом определялась достоверностью информации, которую он и хотел получить. Из монолога автоответчика Флетч уяснил, что Олстон и его семья, во всяком случае, не спят. Или они погребены под обломками дома, или сидят рядом с ним на лужайке.

Флетч набирал домашний номер Энди Систа в Виргинии, а перед его мысленным взором проплывала Калифорния, образы друзей, которых он помнил и любил.

Как там они сейчас?

Энди взял трубку после первого гудка.

– Слушаю?

– Энди, что с Калифорнией?

– Подземные толчки. То ли нарастающие, то ли затухающие. Эти сейсмологи говорят на каком-то непонятном мне жаргоне.

– Разрушения большие?

– Вышли из строя многие коммуникационные системы. Поэтому мы ничего не знаем. Толчки начались час тому назад. А где вы находитесь?

– На ферме. И звоню я не из-за Калифорнии.

– Это хорошо, – голос у Энди был грустный. Совсем не такой, как обычно. – Задайте вопрос, на который я могу ответить.

– Энди, ты, похоже, не в себе.

– У меня все хорошо.

– С чего ты такой раздражительный?

– У меня полный порядок.

Отдав многие годы газетам да еще написав книгу, Флетч упорствовал во мнении, что будущее не за электронными средствами массовой информации. Однако, дабы отделаться от части денег (он так и не смог убедить себя, что честно их заслужил), он вложил их в развивающуюся информационную компанию, называющуюся «Глоубел кейбл ньюс».

В свой последний визит в штаб-квартиру компании, три года назад, он выяснил, что после переезда из Вашингтона в виргинскую глубинку площадь занимаемых ее сотрудниками помещений существенно увеличилась. Помимо студий, в просторных залах тянулись ряды рабочих станций, перед дисплеями которых сидели сосредоточенные молодые люди. Появились целые отделы врачей, работающих журналистами, юристов, работающих журналистами, докторов различных наук, работающих журналистами, спортсменов, работающих журналистами. Друг с другом они, похоже, не разговаривали. Везде висели таблички «НЕ КУРИТЬ», никто не сплевывал жевательный табак или жвачку на пол. Штаб-квартира напоминала оздоровительный курорт, с тренерами, гандбольными площадками, пятидесятиметровым плавательным бассейном, саунами, массажными и тренажерными залами. Одна лишь автостоянка занимала многие акры.

В бытность журналистом Флетч работал в отделе городских новостей (хотя и старался бывать там как можно реже), располагавшемся в здании, которое он полагал достаточно большим, в деловой части города в окружении баров, театров, ресторанов, полицейских участков. Редко кто из журналистов мог похвастать ученым званием. Их достоинства заключались в быстрых ногах, громких голосах, полном пренебрежении к теориям, гипотезам, направлениям и статистическим данным. Они руководствовались лишь одной целью: найти и опубликовать факты сегодняшней истории. Они жили в городе, ездили на автобусах, в подземке, сидели в барах, отирались в полицейских участках, больницах, в суде, законодательном собрании. Они могли очаровать судью, чтобы получить эксклюзивную информацию. Они страстно любили и ненавидели друг друга.

Новости в те дни состояли на девяносто пять процентов из конкретики, трех процентов фантазии и двух – рассуждений.

Метод экстраполяции еще не нашел широкого применения во многих сферах жизни, а потому читатели могли легко уяснить суть газетных публикаций.

Когда Флетч звонил в «Глоубел кейбл ньюс», дабы что-то сообщить, что-то узнать или с каким-то предложением, ему всегда отвечали: «Да, мистер Флетчер». Что бы он ни сказал, ответ следовал один: «Да, мистер Флетчер». Поэтому звонить в «Глоубел кейбл ньюс» Флетч не любил. Так же, как и бывать в штаб-квартире компании. Ему не нравилось положение, когда его слушали лишь потому, что он являлся фактическим хозяином ГКН, владея контрольным пакетом акций.

Поэтому он распорядился, что в случае его звонка только один человек может отвечать ему: «Да, мистер Флетчер».

Энди Сист.

– Да, мистер Флетчер?

– Энди, мне нужна помощь. Прежде всего надо найти одну женщину. Зовут ее Кристел Фаони. – Он продиктовал имя и фамилию по буквам. – Когда-то она работала в газетах, насколько я знаю, замуж она не выходила. Вроде бы у нее есть сын по имени Джон, которого она воспитывала сама. Мне сказали, что сейчас ей принадлежат пять радиостанций в Индиане. Кажется, у нее дом в Блумингтоне. В данный момент она пребывает в санатории, худеет, оборвав все контакты с окружающим миром. Где – не знаю.

– Эф-а-о-эн-и.

– Да.

– Необычная фамилия.

– Судя по всему.

– Негаснущий огонь давней любви?

– Скорее, искорка.

– Зачем вам понадобился я? Вы можете узнать все, что вас интересует…

– Потому что в данный момент я не располагаю возможностью звонить куда-то еще, – оборвал его Флетч. Его не смущала мысль о том, что Энди подумает: «Старина Флетч совсем обленился». – Я хотел бы увидеться, хотя бы поговорить с Фаони в ближайшие дни. Выясни, где она Какие у нее планы. Действительно ли она ни с кем не желает общаться. Разумеется, когда найдешь ее.

– Хорошо.

– Далее, несколько преступников вчера сбежали из федеральной тюрьмы в Томастоне, штат Кентукки.

– Да. Двое.

– Двое?

– Я пытаюсь вспомнить прошедший у нас сюжет. Разумеется, «Глоубел кейбл ньюс» подробно информировала о случившемся своих зрителей.

– Энди, ты знаешь, что у меня на ферме нет кабельного телевидения.

– Знаю.

– Кабельное телевидение первоначально создавалось для сельских районов. Но потом воротилы вашего бизнеса сообразили, что гораздо проще и прибыльнее протянуть кабель в городские квартиры. Так что у нас его как не было, так и нет.

– Вы вроде бы мне это уже говорили.

– Не меньше тысячи раз.

– Тысяча триста пять раз. Кстати, в прибыли остаетесь вы, мистер Флетчер.

– Продолжай. Расскажи мне, сколь мне это выгодно. Тем более что я не такой уж поклонник телевидения. И вот что еще. Насколько мне известно, сбежало четверо. «А осталось из них трое», – добавил он про себя. – Я хочу знать все, что только возможно, о каждом из них.

– Вы готовите какой-то материал, мистер Флетчер? Я хочу сказать, для ГКН?

– Возможно.

– Вам операторы нужны?

– Нет. Еще нет. При побеге никто не пострадал?

– М-м-м. Вроде бы нет. Хотите, чтобы я порылся в памяти моего компьютера?

– Нет. Сейчас у меня нет времени. Мне надо позвонить еще в одно место.

– Извините, что не обратил особого внимания на это происшествие. Прошлым вечером мы… э…

Флетч терпеливо ждал.

– Будешь ты продолжать или нет?

– Ездили в Вашингтон на концерт.

– То есть вернулись поздно.

– Знаете, что показалось мне странным?

– Скажи мне. – Флетч глянул на часы.

– В первом отделении играл большой оркестр, вы понимаете, как в сороковых годах. А во втором – рок-группа, как в шестидесятых.

– Эклектика.

– У меня все перепуталось. До головной боли.

Что Флетч ценил в Энди, так это его нелюбовь к тем, кто стремился скрестить ужа и ежа.

– Тебе надо идти в ногу с жизнью, дружище.

– Что-нибудь еще? Мне пора на работу.

– Что такое Клан?

– Какой?

– Полагаю, это логичный вопрос.

– Мистер Флетчер, я же говорил вам, что вчера вечером мои уши подверглись шумовой атаке, от которой я еще не отошел.

– Я знаю, Энди. В виргинской глубинке ты ведешь спокойную, размеренную жизнь.

– Это действительно вопрос? Я должен что-то выяснить о каком-то Клане?

– Точно пока сказать не могу. Но мой вопрос не вызвал у тебя никаких ассоциаций?

– Может ли человек заболеть от шума? На ужин мы ели мясо, фаршированное орехами, с жареным рисом в таиландском ресторане. Не от еды же я так плохо себя чувствую?

– Кто знает. Орешки на всех действуют по-разному. Я позвоню тебе на работу. Не пытайся связаться со мной.

* * *

– Привет, Этна. Если вас не затруднит, соедините меня с шерифом.

– Доброе утро, мистер Флетчер. На ферме все в порядке? Вы пережили этот ужасный ливень?

– Все в полном ажуре, Этна. Мы бодры, как боксер после десятого раунда.

Флетч не один раз задавался вопросом, знает ли секретарь шерифа голоса всех жителей округа. Однажды, узнав женский голос, Этна отправила патрульные машины на одну из отдаленных ферм. И именно благодаря ей та женщина осталась в живых. У нее к тому же был абсолютный слух. Она солировала в лучшем баптистском хоре округа.

– Шериф выглядит сегодня уставшим, мистер Флетчер.

– Неудивительно.

– Послушайте, мистер Флетчер, раз уж вы позвонили, передайте, пожалуйста, Кэрри, что у Энджи Келли есть рецепт орехового пирога, который хотела испечь Кэрри.

– Передам. Энджи Келли. Ореховый пирог.

– Кто это говорит об ореховом пироге по моему телефону?

Флетч узнал суровый голос шерифа. В это утро шериф был, похоже, суровее, чем обычно.

– Мистер Флетчер хочет поговорить с вами, шериф.

– Я искренне сомневаюсь, что мистера Флетчера интересует рецепт орехового пирога.

– Я даже не знал, что Кэрри хотела его испечь. Послушайте, шериф, я могу предложить вам двоих.

– О чем вы?

– О преступниках. Сбежавших преступниках.

– Где они?

– Один мертв. Мы нашли его в овраге, что тянется за моими сараями. Думаю, его ужалила змея, а потом он утонул.

– Опишите его.

– Похоже, испаноязычный американец.

– Можно считать, что мы его арестовали, не так ли?

– Полностью с вами согласен.

– Опишите мне второго.

– Крепкого телосложения. Белый. Не слишком умен.

– Понятно. Постарайтесь задержать его. Мы его арестуем.

– Пожалуйста, не надо.

– Не надо?

– Кэрри отвезет его на перекресток Уорти-Роуд и Олд-Каунти-Пайк. Он будет в кузове грузовичка. Она сделает вид, будто в грузовике кончился бензин. Как только она остановится на перекрестке, можете брать его.

– Зачем вам это? Почему мы просто не можем приехать и пристрелить его на вашей ферме?

– Я бы этого не хотел.

– О, понимаю. Извините, мистер Флетчер. Ваша жена. Принцесса… Вы не хотите, чтобы полиция нарушила покой вашей фермы. Происшествие может привлечь туристов. Пресса вспомнит об убийстве вашей жены. Причина в этом?

– В определенном смысле. – Флетч не счел нужным открывать шерифу истинную причину. – Если вы все сделаете по-моему, сопротивления он не окажет. С наших слов он поймет, что Кэрри помогает ему бежать. Мужчина он крупный. Но когда грузовик остановится, будет клевать носом. Так что вы без труда наденете на него наручники.

– Конечно. – Флетчу показалось, что у шерифа заплетается язык. – Мы пристрелим его там, где вы скажете.

– Кэрри незачем видеть, как стреляют в человека, будь то ферма или дорожный перекресток.

– Ладно, я все понял. Мы должны оберегать наших дам. – Шериф рыгнул. – И их огородики. Мы выйдем из леса и осторожненько вынем его из кузова, словно горшок с петуньей. Повторите еще раз, где нам ее ждать?

– На пересечении Уорти-Роуд и Олд-Каунти-Пайк. Она будет там ровно в девять.

– Ясно. Ровно в девять.

Флетч не ожидал, что ему удастся столь быстро уговорить шерифа не приезжать на ферму.

– Пересечение Уорти-Роуд и Олд-Каунти-Пайк, – повторил Флетч.

– Я понял. Мы там будем. В кроссовках.

– Между прочим, шериф, могу я попросить вас об одной услуге?

– Просите о чем угодно.

– Этим утром я повезу моего сына и его профессора в университет Северной Алабамы. На моей машине. Им обязательно надо быть там к одиннадцати. Вы можете сказать вашим парням и дорожной полиции, чтобы нас пропускали беспрепятственно?

– Конечно. Я даже помню номерные знаки вашей машины. Я немедленно свяжусь по радио со всеми кордонами. Вы же так помогли нам – задержали двоих преступников. Мы же были на ногах всю ночь.

– Мне вас жаль. Должно быть, вымотались?

– Дождь лил с такой силой, что я отменил бы охоту. Распустил бы всех по домам. Разумеется, если бы мы собирались охотиться на уток.

– В машине нас будет трое. А Кэрри встретится с вами на пересечении Уорти-Роуд и Олд-Каунти-Пайк ровно в девять.

– Великолепно! – воскликнул шериф. – Значит, остался только один!

И шериф бросил трубку, прежде чем Флетч успел уточнить, чем руководствовался шериф в своих арифметических расчетах.

 

Глава 8

– Вас зовут Кэрри? – спросил Джек.

Кэрри мыла сковородку в раковине и не слышала, как он вошел на кухню. Когда она выпрямилась и повернулась к нему, ее загорелые щеки рдели румянцем.

– Брум Хильда, – ответила она. – Я ведьма. Джек бросил две бумажные тарелки и пластмассовые нож и вилку в мусорное ведро.

– Так вас называл Крайгель.

– То есть ты другого мнения?

– Другого.

– Он жирный. Уродливый. И еще грубый.

– А я… – Джек так и остался у двери на кухню. – Какой?

Кэрри уперла руки в боки.

– Ты? Это известно только Богу и тебе. Но я подозреваю, что ты еще не пришел к определенному выводу.

– Не пришел? – Джек, похоже, задал этот вопрос себе. – Возможно. Но мне не хотелось бы так думать. Скорее всего я не такой, каким вы меня себе представляете.

– Не сын Флетча?

– Сын. Вы сами сказали, что мы похожи. У нас одинаковые фигуры. Так ведь?

– Ты действительно совсем как он. Стоишь вот сейчас в пятнадцати футах, чуть склонив голову, смотришь на меня с добродушной усмешкой, опустив руки, такой аккуратненький, чистенький. Точно как Флетч, когда мы впервые познакомились. И миллион раз после этого. Ты хотел подойти ко мне?

– Нет, мадам. Разумеется, нет.

– Когда ты хочешь, ты говоришь совсем как южанин. Я пыталась научить Флетча, но у него ничего не получается.

– Вы, должно быть, любите его.

– Потому что учу образу жизни южан?

– Потому что терпите наше присутствие. – Он улыбнулся. – Потому что еще не перестреляли нас. Правда, я давно не видел Крайгеля.

– Он спит неправедным сном. Тебя не удивляет, что мы стараемся вам помочь?

– Нет. Я этого ожидал. Он известен своим чрезмерным любопытством.

– Да уж, любит докапываться до сути. Мы вас не боимся, знаешь ли.

– Это ясно и без слов.

– А должны?

– Меня – нет. – Джек выглянул в окно. Лири спал на траве. – А остальные, как я понял, этим утром не в форме. Совсем слабые. Или мертвые. Они провели ночь в овраге, сражаясь со змеями, потоками воды и еще бог знает с чем.

Разделенные кухней, Джек и Кэрри коротко улыбнулись друг другу.

– Что поражает меня, так это ваши манеры. Вас обоих.

– Не поняла.

– Почему никто из вас просто не подошел ко мне и не сказал: «Привет. Как дела?»

– Разве ты не появился здесь темной ночью, под страшным ливнем и не привел с собой троих головорезов?

– И все-таки…

– Что-то я не слышала, как ты постучал в дверь, вошел, широко улыбаясь, и сказал: «Привет, папа. Я твой сын, Джек. Как поживаешь?» Или у меня что-то со слухом?

– Да вроде бы со слухом у вас все в порядке.

– Кроме того, – продолжила Кэрри, – Флетч не любит задавать вопросы. Он говорит, что, задавая вопрос, можно получить ответ, но невозможно узнать правду. А вот чтобы узнать правду, надобно ждать, наблюдать и слушать.

– О да. Я слышал о его методах.

– От своей матери?

– Да. И от других.

– Твоя мать любила Флетча?

– Да.

– И сейчас любит?

– Да. И меня тоже.

– А как она восприняла приговор суда, отправивший тебя в тюрьму? Держу пари, она гордится тобой. Джек отвел взгляд:

– Держу пари, что да.

– Понятно. – Кэрри вздохнула. – Что же касается мистера Флетчера, то он, я в этом нисколько не сомневаюсь, скоро со всем разберется. В том числе и с твоими мотивами.

– Почему вы не спрашиваете, как я воспринимаю происходящее?

– Происходящее с вами или вокруг вас?

Джек сложил руки на груди.

– И первое, и второе.

– О да. Флетч называет нынешнюю молодежь осязательным поколением. Неважно, что вы знаете, главное – что вы чувствуете, ощущаете. И вот что я тебе скажу, парень. Ваши чувства важны, кто с этим спорит, но ни у кого нет времени, никакой жизни не хватит на то, чтобы разбираться со своими чувствами.

Джек уставился на нее:

– Что же остается, подавлять чувства?

– Нет, разумеется, нет. Взять хотя бы тот выстрел в женщину-полицейского. Ты выстрелил, потому что у тебя возникло такое желание. А вот представь себе, что ты попал на телевизионное ток-шоу, где ты можешь поговорить о том, что чувствуешь. Пятнадцать минут люди будут тебя жалеть, а в итоге ты все равно попадешь в тюрьму. – Она помолчала, а потом добавила: – Так как ты воспринимаешь происходящее?

– Странно все это. Я только что впервые увидел отца. Только что увидел вас. Дом, в котором вы живете. – Он махнул рукой в сторону сараев. – У вас есть лошади, которые могут неслышно подойти сзади и укусить за ухо. В кухне у вас чертовы картины!

– Е равно эм це квадрат! – воскликнула Кэрри. – Не смей ругаться при мне!

– Ругаться! Во время ливня он загнал моих, как он выражается, «попутчиков» в овраг, по которому несся бурный поток. Он убил одного, а остальных довел до такого состояния, что они валятся на землю, стоит прикоснуться к ним пальцем. Мой отец!

– Испугался? – спросила Кэрри. Джек глубоко вдохнул:

– Я знаю, о чем я думал, когда шел сюда.

– Так вот, я не знаю, о чем ты думал, но уже сыта по горло и тобой, и твоими чувствами. У нас много дел.

– Да. Надо найти одежду.

– В кладовке лежит огромный комбинезон, оставшийся от наемного работника, которого в нашем округе никто не мог прокормить. Его спровадили в Канзас. Может, он подойдет тому чудовищу, что спит сейчас на траве и кормит комаров и мух со всей округи.

Джек посмотрел в окно:

– Никого он не кормит.

– Кормит, кормит.

– Флетч что-то говорил насчет костюма для Крайгеля. Рубашка. Галстук.

– Этим я займусь сама. После того, как разбужу его. Мне не терпится накормить его завтраком. Тебе понравилась домашняя ветчина, которую ты съел на завтрак?

– Солоноватая.

– Хочешь еще?

– Сейчас нет, благодарю.

– Ладно. Если почувствуешь, что хочешь сала, скажи мне.

 

Глава 9

– Клянусь господом, мисс Кэрри, – воскликнул Флетч, входя в столовую, где завтракал преподобный доктор Крис Крайгель, – никогда еще мы не принимали наших гостей с таким почетом!

В белой рубашке, пурпурном галстуке, темных брюках, Крайгель сидел во главе длинного полированного обеденного стола. Фарфоровая посуда, серебряные ложки, ножи, вилки. И Джек, стоявший навытяжку чуть в стороне и сзади.

– Еще ветчины? – спросила Кэрри толстячка.

– Да, пожалуйста. – Его светло-синие глаза сошлись к родимому пятну на переносице. – Очень нежная.

Кэрри наложила ему полную тарелку ветчины.

– Все триста пятьдесят фунтов белой плоти, которая зовется Лири, спят мертвым сном на траве, – добавил Флетч. – Держу пари, если мы оттащим его на обочину шоссе, водитель грузовика с мясобойни отвезет его на фабрику, где варят клей, даже не поинтересовавшись, тушу какого чудовища он подобрал.

– Кстати, о мертвых, – подал голос Крайгель.

– Между прочим, – продолжал Флетч разговор с Кэрри, – забыл тебе сказать. Этна просила передать, что интересующий тебя рецепт орехового пирога есть у Энджи Келли.

У Кэрри чуть дернулись губы. Сказанное означало, что Флетч обо всем договорился с шерифом.

Джек переводил взгляд с Флетча на Кэрри. Он понял, что сообщена какая-то важная информация.

Но спрашивать ни о чем не стал.

Крайгель откашлялся.

– Кстати, о мертвых, – повторил он.

– Да? – вежливо спросил Флетч. Крайгель нахмурился:

– Вы лишили меня… вы лишили нас важного источника доходов.

– Нас? – удивился Флетч. – Вы хотите сказать, и меня тоже?

– Усопший Хуан Морено, или как там его звали в этом округе…

– Да, – кивнул Флетч. – Джон Браун. Продолжайте.

– Смерть его тем более прискорбна, поскольку он обещал снабдить нас деньгами.

– Да уж, не повезло, – печально вздохнул Флетч.

– Он задолжал нам, видите ли, за то, что мы помогли ему бежать из федеральной тюрьмы. И намеревался расплатиться, сняв деньги со счетов в нескольких флоридских банках. Теперь он мертв, и до этих денег нам скорее всего уже не добраться.

– До него добрались змеи. – Вновь тяжелый вздох Флетча.

Крайгель положил салфетку на стол.

– Я пережил самую ужасную ночь в моей жизни. Кому пришла в голову идея засунуть меня в ревущий поток с мотками колючей проволоки и старыми ванными на дне? Да еще эти змеи, толщиной в человеческую руку.

– Мне, – признался Флетч.

Крайгель попытался испепелить его взглядом.

– Я едва остался в живых. Только провидение спасло меня!

– Привидение?

– Провидение!

– Да, конечно, – согласился Флетч. – И копы вас не нашли. Они облазили все окрест.

– Но только потому, мистер Флетчер, что вы одолжили им ваш джип с приводом на все четыре колеса!

– Естественно. Я всегда сотрудничаю с полицейскими. Они – мои друзья. Они делают все, что в их силах, чтобы держать за решеткой таких, как вы.

– Мистер Флетчер. – Флетчер видел, что Крайгелю с трудом удается бороться со сном. – Я, между прочим, политик международного уровня и требую, чтобы ко мне относились с должным уважением.

Кэрри скосила глаза на Флетча. За этим столом неоднократно сиживали настоящие политики международного уровня. И никто из них не требовал особого уважения, даже во время жарких дискуссий.

– Мое влияние столь велико, что американская администрация в своей мудрости не нашла ничего лучшего, как посадить меня в тюрьму по несоразмерному обвинению в уголовном преступлении.

– Я знаю. – В голосе Флетча слышалось сочувствие. – И проститутка, которая задушила себя на вашей кровати, и горничная были агентами ФБР. Их тут как собак нерезаных. Мы это знаем.

– Я сказал – «несоразмерному».

– Я понял. Задушенная проститутка несоразмерна с вашим призванием, определенным провидением.

– Совершенно верно.

– У проститутки тоже было призвание, – вставила Кэрри.

– Что есть жизнь проститутки по сравнению с миссией, которую я должен выполнить?

– В чем же заключается ваша миссия? – полюбопытствовал Флетч.

– В данный момент моя миссия – попасть к людям, которые меня ждут. – Крайгель с трудом поднялся.

– Еще ветчины? – спросила Кэрри.

– Нет, благодарю.

– Мы уже все продумали. – Флетч вытащил из кармана потрепанную карту, разложил ее на столе. – Нам придется вас разделить. Все дороги перекрыты, полиция ищет вас троих. Четверых. Я прикинусь, что везу своего сына и вас, его профессора, в университет Северной Алабамы. Мы въедем по этой дороге в Алабаму, видите, а вот здесь свернем на восток, к Толливеру.

Кэрри внимательно следила за пальцем Флетча, двигающимся по карте.

У Крайгеля же то и дело закрывались глаза.

– А как же мой телохранитель? – спросил он. – Как же мистер Лири?

– В этом-то и прелесть нашего плана. Мистер Лири поедет в кузове грузовичка. За руль сядет мисс Кэрри. Она вроде бы повезет бычка. А мистер Лири составит ему компанию. Это же обычное дело: работник едет вместе с животными. Дороги она знает прекрасно и присоединится к нам в Толливере. То есть вы все доберетесь до цели назначения, но разными путями.

Крайгель посмотрел на ладную фигурку Кэрри. Сто двадцать три фунта веса при росте в пять футов пять дюймов.

– Понятно. Но он же мой телохранитель.

– Да перестаньте, – отмахнулся Флетч. – Я и Джек будем с вами. Чего вам бояться? Вы же знаете, что Джек мастерски владеет приемами карате. А я? Мне еще не доводилось встретить человека или животное, которые могли бы меня испугать.

– Вы будете вооружены? – спросил Крайгель.

– Разумеется, нет, – ответил Флетч. – Самое худшее для нас – иметь при себе оружие. – Он уже засунул пистолет тридцать второго калибра, который нашел на диване кабинета под подушкой, и телефон спутниковой связи под водительское сиденье. Заряженный пистолет тридцать восьмого калибра он положил под водительское сиденье грузовичка. – Мы же поедем через полицейские кордоны. Если копы найдут оружие, они наверняка задержат нас. И вы еще до ленча вернетесь в Томастон. Не стоило бежать из тюрьмы только ради того, чтобы пообщаться со змеями в овраге.

Крайгель хотел бы при стычке с властями иметь оружие под рукой.

Флетч хотел иметь оружие при стычке с Крайгелем и Лири.

Кроме того, Флетча интересовало, как поведет себя в кризисной ситуации Джек Фаони.

– Я хочу, чтобы мой телохранитель оставался со мной.

– Что? – переспросил Флетч. – Получается, что вы не доверяете Джеку?

– Я этого не говорил. Но телохранитель мне необходим.

– Вы не уловили изюминки этого плана.

– Какой еще изюминки? – Крайгель потер подбородок.

– Изюминка плана – Лири.

– Лири – изюминка?

– Да, – кивнул Флетч. – Приманка.

– Приманка! – воскликнул Крайгель.

– Если копы сумеют поймать его здесь. – Флетч провел пальцем по маршруту Кэрри. – Мы тем более выберемся из Теннесси без помех. – И он показал другой маршрут, по которому намеревался везти Крайгеля и Джека.

– Понятно. – Крайгель озабоченно огляделся. Перешел на шепот: – Он не может нас услышать?

– Он спит. – Флетч понял, что ради собственной свободы Крайгель уже готов пожертвовать Лири. Точно так же несколькими часами ранее Флетч посчитал возможным бросить попутчиков Джека на растерзание змеям.

– Полагаю, с этим все ясно, – подвел черту Край-гель.

– Разделяй и властвуй, так, кажется, говаривал Юлий Цезарь.

– Он сказал: «Все дороги ведут в Рим».

– И это тоже. Известный говорун, этот Цезарь. Вижу, вы знакомы с его военными деяниями.

– О да, – кивнул Крайгель.

Флетч сложил карту.

– Тогда в путь. Ваши сторонники заждались вас.

* * *

– Залезай в кузов, – распорядился Флетч.

– Как? – спросил Лири.

Стоя на подъездной дорожке, в резиновых сапогах Флетча и комбинезоне, надетом на голое тело, он смотрел на металлическую решетку, опоясывающую кузов.

– Да, конечно. – Флетч действительно как-то не подумал об этом. – С такой массой через решетку тебе не перелезть.

– А это еще что? – Лири указал на бычка весом в четыреста пятьдесят фунтов, мирно стоящего в кузове.

– Молодая корова, – ответил Флетч.

– А почему я не могу ехать в кабине с женщиной? – спросил Лири.

– Потому что тебе придется держать молодую корову. Ты же не хочешь, чтобы она расшиблась, верно?

– Нет.

– Я так и думал. Между прочим, в кузове есть сено. По пути ты сможешь покормить ее.

– Нужно ли корове есть в дороге?

– Ты же понимаешь, что мисс Кэрри не может одновременно вести грузовик и кормить корову?

– Понимаю.

– Поработай уж за нее.

– Хорошо.

– И полицейские тебя не признают.

– Наверное, нет.

– Лучшего маскарадного костюма не придумать.

– Да.

– И мисс Кэрри не может тянуться назад, чтобы придерживать молодую корову.

– Не может, – подтвердил Лири. – Это мне ясно.

– Поэтому ты и должен ехать в кузове с молодой коровой.

Крайгель вышел из дома, прошествовал к легковушке и плюхнулся на заднее сиденье. Джек молча стоял у грузовичка.

Флетч шагнул к Лири:

– Ты же не боишься? Не боишься маленькой коровы?

– Разумеется, нет! – фыркнул Лири. Кэрри высунулась из кабины грузовичка:

– Пора ехать.

– Эй, Джек. – Флетч схватился за секцию решетки, заменяющей задний борт. – Помоги мне поднять ее.

Они подняли секцию достаточно высоко, чтобы Лири мог пролезть между ней и полом кузова.

– Быстрее! – крикнул Флетч. – Не можем же мы держать ее на руках весь день. Забирайся в кузов, а не то я запру тебя на весь день в курятнике.

Бычок, увидев щель между решеткой и полом, попытался выбраться из клетки.

Лири как раз залезал в кузов, а потому они стукнулись головами.

Ни один не выразил неудовольствия, не закричал от боли.

Флетч и Джек установили решетку на место, закрепили ее.

Кэрри широко улыбнулась Флетчу и завела двигатель.

– А теперь держи маленькую корову, – крикнул Флетч Лири.

Лири встал, широко расставив ноги, и ухватил бычка за хвост.

Едва Кэрри тронула грузовичок с места, как сапоги Лири поскользнулись на жидком навозе, которым бычок уже пометил кузов, и Лири плюхнулся на задницу. Естественно, в навоз.

Руками он по-прежнему держал хвост бычка.

– Держи крепче! – крикнул Флетч.

– Она срет на меня! – донеслось из кузова.

Так оно и было.

Повернувшись спиной к легковушке, Джек молча смеялся. По его щекам катились слезы.

Флетч наблюдал за грузовичком, пока тот не скрылся из виду. Лири пытался встать, но ноги его разъезжались, скользя по навозу. Хвоста бычка он не выпускал.

Затем он заметил, что Джек едва не задыхается от смеха.

Хлопнул его по спине:

– Как самочувствие?

 

Глава 10

– Хочется пить.

– Правда? – удивился Флетч. – С чего бы это? Жары-то еще нет.

Они ехали с опущенными стеклами. Кондиционера в салоне не было.

Сидя рядом с Флетчем, Джек внимательно изучал его лицо.

– Интересно, как там дела у Кэрри и Лири.

Часы на приборном щитке показывали четверть десятого. Если все прошло, как задумывалось, Лири, закованного в наручники, уже везли в патрульной машине в тюрьму. А бычок вновь мирно щипал травку на пастбище, не понимая, с чего это утро началось для него с путешествия в кузове грузовика.

Если все вышло, как задумывалось.

Джек глянул на заднее сиденье, где крепко спал профессор, преподобный доктор Крис Крайгель. Пухленькие ручки лежали на коленях. Профессор похрапывал.

– На Лири стоило бы поглядеть. Весь в навозе и в синяках от копыт.

– Да уж, – согласился Флетч. – Полагаю, теперь он понимает, что чувствовала та девушка, которую он умыкнул.

Джек улыбнулся:

– Вы сторонник того, что наказание должно быть адекватно преступлению.

– А ты придерживаешься иного мнения?

– Пожалуй, что нет.

– Это хорошо.

– Просто удивительно, как вы добиваетесь того, что мы все еле держимся на ногах.

– Все?

– За исключением Морено. Вы позаботились о том, чтобы он умер.

– Ты тоже еле держишься на ногах?

– Нет. А почему? Почему вы и меня не отправили в овраг? Вы могли бы меня уговорить – Флетч промолчал. – Я знаю. Из любопытства. Я вам небезынтересен. Вы хотите знать, как я поведу себя. Думаете, вы сможете держать меня под контролем? Или что вы можете доверять мне?

– Ни то и ни другое.

– Значит, вы рискуете.

– Еще как рискую.

Миновав поворот, они увидели десяток автомобилей, выстроившихся перед полицейским кордоном. Машины ждали досмотра Флетч, вырулив в левый ряд, медленно поехал вперед.

– Что вы делаете?

– Не хочу ждать досмотра. Надеюсь, мои соседи не обидятся. Не объяснять же им, что преступники, которых разыскивает полиция, сидят в моем автомобиле.

– Вы хотите сдать нас?

Высунув руку из окна, Флетч помахал Майклу Джексону.

Майкл помахал рукой в ответ, крикнул:

– Эй, подождите!

Флетч нажал на педаль тормоза. Выругал себя за то, что не бросил в багажник ни одного чемодана. Затем вспомнил, что оставил мешок для мусора с арестантскими одеждой и ботинками у двери черного хода, и выругал себя еще раз.

Майкл наклонился к окну со стороны Джека.

– Привет, Джек Приедешь домой на следующий уик-энд?

– Возможно. Точно не знаю.

– Суббота у меня выходной, так мы решили устроить пикник на реке. Не хочешь составить компанию?

– Звучит заманчиво.

– Будут и девушки.

– Лучше не придумаешь.

– Захвати гитару.

– Обязательно.

– Я звякну твоему отцу, – Майкл посмотрел на заднее сиденье. – А это кто?

От окрика Крайгель замигал, постепенно просыпаясь. Гитара стояла на сиденье рядом с ним. Их силуэты чем-то напоминали друг друга. Правда, у гитары шея, в смысле, гриф, была поизящнее.

– Это учитель Джека. Профессор Джошуа Блэк. Мы захватили его по пути.

– Доброе утро, сэр, – поздоровался Майкл.

– Очень хочется пить, – прокрякал Крайгель.

– Как самочувствие, Майкл? – спросил Флетч. Помощник шерифа провел пальцем между шеей и воротником.

– Мокрый, как мышь. Спасибо за кофе, мистер Флетчер. Сэмми и Бобби катаются сейчас на вашем джипе. Неподалеку от фермы.

– Машина цела?

– Один раз едва не перевернулась, а в остальном полный порядок. Джип – это не легковушка. – Майкл хлопнул по крыше рукой, словно по крупу лошади. – Не смею вас задерживать. Увидимся в субботу, Джек.

Пока Флетч маневрировал между барьерами, Джек, повернувшись, махал Майклу рукой.

Затем посмотрел на Флетча:

– Хорошо, что он нас не задержал.

– Да уж, – согласился Флетч. Крайгель откашлялся.

– Я же сказал, мне очень хочется пить.

– О-хо-хо, – вздохнул Флетч.

– Кто тут профессор Джошуа Блэк? Флетч и Джек промолчали.

– Что значит «Джошуа Блэк»? – не унимался Край-гель.

Флетч вновь промолчал, а Джек ответил:

– Это слова одной американской песни.

– И как называется эта песня?

– Старина черный Джек.

– Старина черный Джек? – взвился Крайгель. – Вы назвали меня старым, черным Джеком? Это что, шутка?

– Что-то я должен был ему сказать, верно? – спросил Флетч. – Или мне следовало представить вас как Сайта-Клауса?

– Мистер Флетчер, нравится вам это или нет, но вы – член нашего Клана, – услышал он вместо ответа.

– Что же это за Клан?

Крайгель помолчал, вроде бы собираясь с мыслями.

– Как вы себя чувствуете?

– Превосходно.

– Я хочу сказать, вам не приходило в голову, что вы едва ли не самый презираемый человек на свете?

– Кто, я?

– Вы интеллигентный, образованный, не стесненный в средствах, гетеросексуальный белый средних лет. На этой Земле такие, как вы, составляют меньшинство. Однако именно вы построили эту цивилизацию. Столетиями вы создавали политические и религиозные институты, развивали бизнес, вели войны, вводили законы, которые защищали вас за счет остальных. Вы эксплуатировали индейцев, негров, азиатов, даже белых, не таких удачливых, как вы, а также женщин и детей.

– Однако. – Флетч хорошо знал все эти аргументы, слышать которые ему доводилось не раз. – А я-то все это время думал, что работаю в силу моих способностей.

– Вы полагаете себя ответственным человеком?

– Да.

– Исходя из нынешних умонастроений, вы ответственны за все нелады в этом мире. Под «ответственностью» понимается ваше стремление контролировать все и вся, дабы все шло, как вам того хочется. Весь мир восстает против вас, мистер Флетчер. Женщины, дети, индейцы, негры, азиаты, даже некоторые из вас, которых здесь называют либералами. – Голос Крайгеля сочился сарказмом. – И вам нравится это всеобщее презрение?

Флетч молча вел машину.

– Вы не задавались вопросом, – продолжал Крайгель, – а почему англосаксам досталась большая доля мирового пирога?

Флетч зевнул.

– Почему?

– Потому что мы, а не евреи, не мусульмане, не цветные, истинные потомки Авраама, Исаака и Иакова.

– Е равно эм це квадрат, – процитировал Флетч.

– Что?

– Вода, вода, кругом вода, – пропел Флетч. Крайгель провел языком по губам.

– С чего у меня такая жажда? Ночью я же проглотил половину этого ревущего потока.

– Вам следовала проглотить и вторую.

– Вам бы отнестись к этому более серьезно.

– К вашей жажде? Пожуйте пуговицы.

Они пересекли границу Алабамы. Холмы сменились равниной. По обеим сторонам дороги потянулись хлопковые поля.

С пересохшим ртом Крайгель продолжал ораторствовать с заднего сиденья:

– По мере роста населения, истощения ресурсов, создания глобальной экономики нам, истинному меньшинству, грозит все большая опасность. Еще несколько сотен лет, а то и меньше, и такие, как вы, перестанут существовать. Вот тогда воцарится хаос.

– До этого еще далеко, не так ли?

– Суть в том, что именно белый человек, ариец, англосакс упорядочил жизнь на этой Земле.

– Да перестаньте. А как же Чака Зулу?.

– Вы лучше послушайте меня. В этом столетии некоторые белые люди пытались пропагандировать равенство мужчин и женщин, равенство людей с разным цветом кожи, даже равенство взрослых и детей. Мы должны жить вместе в гармонии. Не так ли поется в популярной песне? В последнее время вы бывали в университетах или тюрьмах, мистер Флетчер?

– Как это ни странно, бывал, – ответил Флетч. – И там, и там.

– И вы видели, что творится в цитаделях знаний, ранее принадлежащих только белым мужчинам? Там кишат женщины, негры, азиаты. И вместо того, чтобы объединяться, они обосабливаются от остальных. Женские курсы, афро-американские, азиатские. Они учреждают отдельные колледжи в рамках существующих университетских структур. Вам не найти ни одного места, от Балкан до Лос-Анджелеса, где бы не бушевали племенные войны. Я прав, ведь так? Человека тянет к своему племени, мистер Флетчер, а ваше государство никак не может этого осознать Есть личность, индивидуум. Есть семья. Есть племя В этой стране после двухсот лет демократии, смешения наций вы присутствуете при разрушении института семьи. Это результат воздействия насаждаемых здесь идей. Хорошо ли это? А вот племена не рушатся. И никогда не разрушатся – ни в Соединенных Штатах, ни где бы то ни было. Племена поддерживают семью. Семья поддерживает индивидуума. Вам пора осознать, мистер Флетчер, к какому племени вы принадлежите. Господи, как хочется пить.

– Неужели? – притворно удивился Флетч.

– Ужасно, ужасно хочется пить. Не можем ли мы остановиться и чего-нибудь попить?

– Мне кажется, не следует этого делать. Вас могут узнать и без тюремной робы, доктор.

– Мне тоже хочется пить, – заверил Крайгеля Джек. – Я думаю, причина в ветчине, которую мы ели на завтрак.

Флетч одарил сына широкой улыбкой.

– Вы не ели ветчины? – спросил тот Флетча.

– Только яйца и сок.

– Что еще вы сделали ради того, чтобы лишить нас последних сил?

В ответ Джек получил еще одну улыбку.

– Я должен что-нибудь попить, – простонал Край-гель. – И как можно быстрее.

– Если, как вы говорите, тяга к племени у человека в крови, зачем подталкивать этот процесс?

– Мы должны защищать себя, мистер Флетчер, чтобы выжить, – ответил Крайгель. – Мы – меньшинство. Вас это не пугает?

– В общем-то, нет. И потом, меня все любят.

– Это же естественное желание. Хотеть, чтобы выжили тебе подобные.

– У меня на этот счет другое мнение.

– Какое же? – просипел Крайгель.

– Трайбализм используется везде и всюду демагогами, диктаторами, генералами ради того, чтобы подгрести все, что возможно, под себя. Вот что на самом деле происходит в мире, среди белых, черных, желтых, женщин, детей. Так было, есть и, к сожалению, будет: жажда власти, базирующаяся на жадности индивидуума.

– У меня так пересохло в горле, что больше я говорить не могу.

– Вы не хотите выслушать мои аргументы?

– Не думаю, что их стоит слушать. Что вы об этом знаете?

– Кое-что. – Флетч улыбнулся. – К примеру, вы заметили, что сепаратизм усиливается, когда падает жизненный уровень, ухудшаются социальная защита и забота о здоровье таких групп населения, как женщины, дети, сексуальные меньшинства, афроамериканцы, евреи, коренные американцы, азиаты. Государство, что семья, члены которой должны любить и помогать друг другу. А сепаратизм заставляет нас ненавидеть, завидовать, уничтожать себе подобных. Страдают индивидуумы. Страдает государство. Вы не обратили на это внимание?

– Как я говорил…

В зеркале заднего обзора Флетч увидел, как глаза Крайгеля вновь закрылись. Вскоре он захрапел.

– М-м-м-м. – Флетч опять улыбнулся Джеку. – Не первый раз я замечаю, что те, кто читает лекции, зачастую не хотят никого слушать.

Но еще более его удивило другое. Не прошло и месяца с того вечера, как лидер афроамериканцев, сидя с Флетчем на террасе, говорил практически то же самое, что и Крайгель. Только он утверждал, что «такие, как Флетч», исчезнут через сто пятьдесят лет.

Флетч чувствовал на себе взгляд Джека.

Никогда ранее его так внимательно не изучали.

– Меня нелегко обратить в новую веру.

– Может, дело в том, что вы не слушаете?

– Я слушаю. Слушаю и анализирую. Доктрина равноправия получила право на жизнь в одна тысяча восемьсот девяносто шестом году решением Верховного суда Соединенных Штатов по делу Плесси против Фергюсона. Тогда и были приняты так называемые законы Джима Кроу. Полагаю, для того времени это было выдающееся достижение демократии. В шестидесятые годы нашего столетия возобладало мнение, что равенство недостижимо без интеграции. И что из этого вышло? Расизм перелицевался. Стал тоньше. Изощреннее. Теперь повсюду идут племенные войны. «Этнические чистки» бушуют по всему миру Этого нельзя отрицать.

– А вы не хотите плыть по течению?

– Никогда не плавал.

– Вы называли ее принцесса Анни-Магги?

– Какое отношение имеет она к нашему разговору?

– Самое непосредственное. – Джек смотрел в окно. – По крайней мере, раз в жизни вы приняли иерархическое устройство общества.

– О, понимаю. Думаешь, ты меня подловил?

– А разве нет?

* * *

Джек на гитаре наигрывал мелодию песни «Старина черный Джо».

Выехав на центральную площадь Толливера, штат Алабама, Флетч, свернув к тротуару, затормозил.

Грузовичок, за рулем которого сидела Кэрри, остановился неподалеку.

Лири сидел в клетке вместе с бычком.

Флетч вылез из кабины, направился к Кэрри.

– Какого черта? – спросил он.

– Флетч. – Кэрри высунулась из окна. – Тебе доводилось слышать такое выражение: «Я не могла добиться, чтобы меня арестовали»?

– Что случилось? Что ты тут делаешь?

– Я приехала на перекресток ровно в девять, минута в минуту. Нажала одновременно на педали газа и тормоз, грузовик резко дернуло, из чего следовало, что возникли неполадки с двигателем. Остановилась. Флетч, полицейских не было и в помине! Ни одного. Я вылезла из кабины, подняла капот, повозилась с двигателем. Этот громила хотел вылезти из кузова по крыше кабины, чтобы помочь мне. Слава богу, бычок бодал его сзади, не давая найти точку опоры. Мне пришлось захлопнуть капот и ехать дальше.

– Ты не наткнулась на дорожный кордон?

– Я вообще не встретилась с полицией. За всю дорогу не видела ни единого копа. Я превышала скорость. Проезжала, не останавливаясь на знаки «Стоп». Говорю тебе, делала все, чтобы меня задержали. Неужели полицейские обоих штатов отправились на рыбалку?

– Если они так ловят правонарушителей, то наверняка вернутся без рыбы.

– Я решила, что лучше всего ехать сюда. Объехала площадь четыре раза. В Толливере нет даже дорожной полиции! Никто не патрулирует переход у школы!

– Боже мой, извини меня. Я не хотел подвергать тебя такому риску.

– Я-то в полном порядке, – ответила Кэрри. – Не то что он. – Она указала на кузов.

Флетч обошел грузовичок сзади.

– Привет, Лири. Как доехал?

Лири являл собой жалкое зрелище. Бычок вышиб ему два передних зуба. Глаза Лири заплыли от синяков. На лице краснели ссадины. Рваная рана на предплечье сочилась кровью. Навоз покрывал его с ног до головы. Оставшиеся чистыми участки кожи цветом напоминали заходящее солнце. Кроме того, Лири покусали и оводы.

– Хочется пить, – пробурчал Лири, едва шевеля раздувшимися губами.

Сострадания к нему Флетч не испытывал. Бычок, похоже, не испытывал никаких неудобств.

– Пищеварительный тракт у него работал отменно, – заметила Кэрри.

Флетч вернулся к кабине.

– И брыкался он с удовольствием. Джек и Крайгель всю дорогу жаловались на жажду.

Кэрри улыбнулась:

– Благослови, боже, их добрые сердца.

– Полагаю, тебе придется поехать с нами. Черт, я к этому не стремился. Что случилось с шерифом? Я же все ему объяснил. Как он мог не встретить тебя?

– Не знаю. Я удивлена не меньше.

– Да уж, в общем, следуй за нами.

– В лагерь?

– Эй! – крикнул из кузова Лири. – Я хочу пить.

– Заткнись! – отрезал Флетч. – Ты же настоящий мужчина?

– Настоящий, – подтвердил Лири. Флетч вздохнул:

– Следуй за нами.

– Хорошо.

– Кэрри…

– Что?

– Ты делала все, как мы договаривались? Приезжала на перекресток? Я хочу сказать, ты здесь не потому, что волновалась за меня?

– Нет, конечно. – Она улыбнулась.

– Не понимаю, что случилось с шерифом.

– Тщательно подготовленные планы часто не приводят к нужному результату.

– Да. Но я не уверен, что мы сможем постоять за себя. Привезти женщину, тебя, в лагерь психопатов… Когда мы приедем туда, следи за тем, что говоришь, хорошо?

– Я буду, что церковная мышка.

– Что бы ты ни сказала, этих дураков не изменишь.

– По каждому из них плачет пуля.

– Вот этого нам не надо. Кэрри поджала губы.

– Если они не начнут первыми, я их не трону. Подойдя к автомобилю, Флетч открыл дверцу со стороны Джека:

– Садись за руль. Меня не примут в вашу компанию.

Джек перебрался на сиденье водителя.

– Вы знаете дорогу в лагерь?

– Конечно, – кивнул Флетч. – Тебе известно, что глупцы не могут хранить секреты.

В зеркало заднего обзора Джек наблюдал за пристроившимся им в хвост грузовичком.

– Вы, я уверен, не хотели, чтобы Кэрри встречала нас в Толливере. Флетч промолчал.

 

Глава 11

– Добро пожаловать в Шервудский лес, – улыбнулся Флетч Кэрри.

– Лес лесом, а где будет шериф Ноттингемский, когда он тебе понадобится?

Вокруг толпились странные личности. По большей части в камуфляжных брюках и рубашках. Многие с широкими поясами, на которых висели охотничьи ножи и пистолеты. Были среди них здоровяки, толстяки, коротышки, с наголо выбритыми головами, со шрамами или следами оспы на лице, с выбитыми зубами, сломанными носами, один даже без уха, кое у кого нездорово блестели глаза.

Один безрубашечный гражданин габаритами мог поспорить с Лири.

– Это они-то супермены? – спросила Кэрри.

– Закрой рот, женщина, – ответил Флетч.

– Такое ощущение, что их только что оттерли от пола харчевни.

Мужчины стягивались к задней дверце легковушки.

Крайгель подождал, пока Джек распахнет дверцу.

Преподобный доктор Крис Крайгель вылез с заднего сиденья с той же помпезностью, с которой императрица Екатерина выходила из своей золоченой кареты.

Вскинул руки:

– Я пришел!

– Да уж, – хмыкнула Кэрри.

Стоящие вокруг Крайгеля мужчины отсалютовали ему поднятой правой рукой. Один, правда, сделал то же самое левой.

Трое мужчин стояли у въезда в лес, с автоматическими карабинами в руках.

– Лейтенант Фаони, – представился им Джек, рубя слова. – Командор Крайгель, – представил он Крайгеля и добавил, что грузовик с Кэрри за рулем и Лири в кузове прибыл с ними.

– А ты кто? – спросил один из мужчин Флетча.

– Зигфрид, – ответил Флетч.

– Подпольная кличка – Зигфрид, – пояснил Джек.

По грязной, извилистой проселочной дороге они углубились в густой лес.

На полпути встретились еще с одним мужчиной с карабином. Когда они проезжали мимо, он пристально вглядывался в их лица.

Лагерь располагался на старой вырубке, в центре которой высился бревенчатый дом с высокой кирпичной трубой и крытым крыльцом. Тут и там на вырубке стояли навесы: алюминиевая крыша, поддерживаемая столбами, залитыми бетоном. Некоторые навесы обзавелись брезентовыми стенами. Рядом с навесами – пять или шесть жилых домов-трейлеров, знававших лучшие дни. Синяя, белая, серая, коричневая краска на их бортах поблекла от солнца. Хватало на вырубке и легковых автомобилей. По периметру, у самых деревьев, стояли будочки переносных туалетов.

Наверное, именно таким представлялся рай семилетним сорванцам.

Рядом с бревенчатым домом стоял флагшток.

Флаг на его вершине ничем не напоминал государственный флаг Соединенных Штатов.

Или флаг Конфедерации.

Или флаг штата Алабама.

Это было красное полотнище с черными значками, очень похожими на отпечатки куриных лапок на песке.

– Послушай их. – Кэрри кивнула в сторону мужчин, что-то говорящих Крайгелю и друг другу. Голоса звучали резко, сердито. – Среди них нет ни одного южанина.

Флетч прислушался:

– Ты права.

– Почему этим ребяткам не сиделось дома? Мочились бы в собственные постельки.

Из бревенчатого дома строевым шагом вышел мужчина средних лет. В коричневой форме, с погонами. Отпечатки куриных ног красовались у него в петлицах и на плечах. Широкий пояс поддерживал внушительных размеров живот. Из кобуры торчала рукоять шестизарядного револьвера. Его волосы блестели на солнце.

Кэрри фыркнула:

– Да он красил волосы в деревенской парикмахерской!

За мужчиной следовал юноша в точно такой же форме, в руках он нес доску с зажимом для бумаг.

– Пить! – донеслось из кузова. Лири прижался лицом к решетке. Он понял, что больше грузовик никуда не поедет. – Выпустите меня!

Флетч усмехнулся:

– Скажи «пожалуйста».

– Да пошел ты… – послал его Лири.

Мужчины расступились, давая дорогу человеку в форме. Тот остановился перед Крайгелем, вытянувшись в струнку, попытался щелкнуть каблуками мягких сапожек. Выбросил в приветствии правую руку.

Он назвался командором Вольфом.

Крайгель небрежно отсалютовал ему.

Начались представления. Правые руки поочередно взмывали вверх.

– Могут они пойти в сортир без разрешения? – спросила Кэрри.

Крайгель и Вольф придвинулись друг к другу. Все начали оглядываться в поисках Флетча и Кэрри.

– Брунхильда! – позвал Крайгель. – Зигфрид! Как хорошо, что вы с нами.

– Благодарю тебя, Тор! – ответил Флетч. Едва оба командора направились к бревенчатому дому, Джек подошел к ним.

Кэрри смотрела на бычка, что томился в кузове.

– Надо увезти его в тень. Напоить.

– Это точно. – От бычка слово «пожалуйста» не требовалось. Он и так хорошо потрудился в это утро. Флетч повернулся к Джеку: – Помоги мне поднять решетку. Я думаю, бычок сыт по горло компанией Лири.

Вдвоем они подняли заднюю секцию.

Лири подлез под нее, зацепился за что-то ногой и рухнул на землю лицом вниз. Рассмеялся.

Пока Флетч и Джек ставили секцию на место, Лири поднялся. Хихикая, бросился к мужчине, который мог поспорить с ним габаритами.

Все так же смеясь, со всей силы ткнулся своим лбом ему в лоб.

Упал без чувств.

Остальные мужчины бесстрастно наблюдали за происходящим. Оставив Лири жариться на солнце, они неторопливо разошлись по вырубке.

Кэрри села за руль грузовичка, завела двигатель. Задом подала грузовик в промежуток между трейлерами, в тень деревьев.

– Каковы ваши планы? – спросил Джек.

– Еще не знаю, – ответил Флетч.

– Вы уезжаете? Или намерены задержаться? Флетч помялся.

– Я несу за все это определенную ответственность. Я же помог вам бежать.

Джек прищурился. На губах заиграла легкая улыбка.

– То есть вы останетесь здесь, пока не разберетесь, что, зачем и почему мы все это делаем, а уж потом сдадите нас полиции?

– Что-то в этом роде, – кивнул Флетч. – Я еще не утолил своего любопытства. Улыбка Джека стала шире.

– Вы поняли, что многого не узнаете, сдав нас полиции незамедлительно?

– Вы дали мне понять, что преследуете какую-то цель. И заставили задуматься, а какова же она. Джек рассмеялся:

– И вы заглотнули наживку.

– Да. Заглотнул. Ты этого хотел. Я не стал противиться.

– Хотел, – признал Джек. – Я надеялся, что противиться вы не станете.

– Естественно, надеялся. Иначе не потащился бы через полстраны к моему дому за помощью. Напрямую путь короче. Вы могли добраться сюда еще вчера.

– Это точно. Да еще с деньгами Морено.

– Ты пришел в мой дом, чтобы втянуть меня в эту авантюру.

– Пока все идет нормально. – Джек уперся пальцем в солнечное сплетение Флетча. – …Зигфрид.

– Хватит с меня этого дерьма.

Джек вытащил из кармана пачку денег.

– Две тысячи долларов. Их дал мне командор Вольф. Он хочет, чтобы я оборудовал лагерь системой громкой связи.

– Громкой связи?

– На вечер намечены речи. Вы отвезете меня в Хантсвилл, чтобы я смог купить необходимые компоненты?

– Кэрри должна поехать с нами? Или отправиться домой?

– Будет лучше, если она поедет с нами.

– Почему?

– Ваша логика. Копы скорее обратят внимание на двух мужчин, чем на двух мужчин и женщину.

– Ты прав.

– Пойду посмотрю, что нам понадобится. И сразу вернусь. Но лишь после того, как найду что-нибудь попить. После того, как напьюсь до отвала.

– Нет возражений. А перекусим мы в Хантсвилле.

* * *

– Флетч, здесь есть женщины и дети! Маленькие дети! Младенцы! В этом большом, грязном трейлере.

Флетч подошел к припаркованному в тени грузовику.

Кэрри нашла где-то большую пластмассовую ванну и затащила ее в кузов. Когда бычок выхлебывал всю воду, она наливала ее ведром через прутья решетки.

– Дети грязные, Флетч. Кругом валяются грязные ползунки. В трейлере воняет. Я думаю, они голодны. Женщинам, по-моему, не до них. Что будем делать?

– Мы едем в Хантсвилл, – ответил Флетч. – С Джеком. Или ты отгонишь грузовик домой? Я бы предпочел второй вариант.

– Я не могу оставить этих детей. Одна девочка засовывала в еще беззубый рот младенца кусок недожаренного гамбургера.

– Ты же все знаешь. В контексте теории Крайгеля женщины и дети…

– Мы должны привезти им питательные смеси. Молоко. Ползунки. Мыло. Если мы привезем мыло, смогут ли они постирать одежду?

– Не знаю.

– Я поеду с вами. И вернусь сюда.

* * *

– Это странно. – Кэрри, сидевшая на переднем сиденье, смотрела в заднее стекло. Они как раз въехали в лес. – Темно-зеленый четырехдверный «Сатурн» с номерными знаками штата Теннесси.

– А что тут странного? – Флетч оглянулся, но не увидел ничего, кроме деревьев. – Ты наконец нашла автомобиль с номерными знаками южного штата?

– На темно-зеленом «Сатурне» ездит Фрэнси.

– Какая еще Фрэнси?

– Жена Джо Роджера.

– Шерифа Джо Роджера? – спросил Флетч.

– Да.

– Должно быть, совпадение, – предположил Флетч.

– Должно быть, – не стала спорить Кэрри.

 

Глава 12

– Привет, Энди, как твоя голова?

– Больше похожа на голову, мистер Флетчер. Потихоньку отхожу от вчерашнего грохота.

– Это хорошо. Во-первых, расскажи мне, пожалуйста, о «сейсмической обстановке» в Калифорнии. Я еще не слышал никаких новостей.

– Кабельное телевидение – это одно, мистер Флетчер. Я знаю, почему вы не смотрите ГКН, но неужели у вас на ферме нет даже радиоприемника? Работающего от батареек, если к вам не протянуты провода? Или ваша ферма экранирована от радиоволн?

– У нас есть радиоприемники, Энди. Просто у меня нет времени все утро крутить педали динамо-машины, чтобы зарядить аккумуляторы. Да и потом, приемник у нас очень старый. Он может поймать лишь новости Второй мировой войны.

Флетч сидел за рулем своего автомобиля, припаркованного на выжженной солнцем стоянке торгового центра Хантсвилла, штат Алабама. Поездка в город прошла спокойно.

– Чем ты занимался в школе? – спросил Флетч, едва они выехали из леса. – Всем, чем положено детям из приличных семей? Спортом?

– Да, конечно.

– А где ты учился?

– В Блумингтоне, Чикаго, Бостоне.

– Бостоне? Почему в Бостоне?

– А почему нет?

Пренебрежение к младенцам, детям, женщинам, испытываемый ими голод, грязь в их трейлере воспринимались Кэрри как личное оскорбление. Она вибрировала от ярости. И даже не могла смотреть на Джека, не то что принимать участие в разговоре.

Чувствуя ее отношение, Джек тоже не стремился к доверительной беседе.

Едва автомобиль затормозил, он выскочил из кабины и скрылся в магазине, торгующем электроникой. Кэрри поспешила в супермаркет.

Флетч достал из-под сиденья телефонный аппарат спутниковой связи и набрал номер Энди Систа в штаб-квартире «Глоубел кейбл ньюс» в Виргинии.

– Подземные толчки в Калифорнии, – говорил Энди таким тоном, словно его попросили рассказать о некоем событии, имевшем место во Франции в XVI веке. – Значительные.

– Значительные в смысле нанесенного ущерба?

– Да. Итоги еще не подведены. Землетрясение затронуло обширные территории на южном побережье. Разрушены линии энергоснабжения, водопроводы, были пожары, рухнул маленький мост, многоэтажные здания устояли, хотя предстоит их тщательный осмотр на предмет возможности выдержать последующие толчки. Два человека погибли. Зафиксированы еще два толчка меньшей силы. Сейсмологи говорят, что особых поводов для волнений нет. Как трясло, так и будет трясти. Это успокаивает. Губернатор Калифорнии выступил со специальным заявлением, в котором отметил, что большая часть штата не пострадала. Подозреваю, заявление это написала для него торговая палата, на которую надавили боссы индустрии отдыха.

– Как говорится, сработала обратная связь: избиратели – губернатор.

– Так или иначе, землетрясение в Калифорнии отвлекло внимание прессы от побега из тюрьмы. В обычной ситуации такая история обязательно стала бы сенсацией. А тут о ней практически не упоминают.

– А почему она потянула бы на сенсацию?

– Из-за личности одного их беглецов. Кстати, я ошибся. Сбежало трое.

– Трое?

– Да. Крис Крайгель, наиболее интересный из всех, кто мог бы привлечь к себе внимание, если бы не землетрясение в Калифорнии. Пятьдесят три года, уроженец Южной Африки, сын богатых землевладельцев, имевших интерес в банковском бизнесе. Получил в Варшавском университете диплом доктора философии по антропологическому разделу культурологии. В Южной Африке активно проповедовал апартеид, возглавлял неонацистское движение. Предположительно был одним из вдохновителей разжигания племенной вражды. Одетый в нацистскую форму, участвовал в марше через Соуэто, когда, как вы помните, белые убили семьдесят двух черных – мужчин, женщин и детей. Прежнее южно-африканское правительство тогда сняло с себя всю ответственность, заявив, что ему ничего об этом не известно.

– Помню.

– Сразу после этого Крайгель провел несколько лет в Польше, не обременяя себя работой. Часто ездил в Германию, Францию, Англию. После крупного погрома в Мюнхене в годовщину Kristallnacht, когда, как вы тоже помните, сорок восемь евреев, славян, гомосексуалистов были зарезаны или забиты до смерти на улицах города, а девять пакистанцев сожжены заживо в доме, где они жили, Крайгель прибыл в Соединенные Штаты, несомненно, скрываясь от правосудия. Немецкие власти хотели допросить его в связи с этими убийствами. Не успел он ступить на нашу землю, как его арестовали, обвинили и осудили за убийство в своем номере третьеразрядной проститутки. Он задушил ее то ли по ходу полового акта, то ли не в силах совершить оный. Проститутка, между прочим, была черная.

– Меня от твоего рассказа мутит.

– А как приятно звучит – Крис Крайгель. Не правда ли?

– Что-то в нем есть режущее.

– В тюрьме Крайгель взялся за старое. Он присвоил себе звание «преподобный» и начал проповедовать «этническое очищение», расизм и, полагаю, использование заднего прохода только по прямому назначению. В последние пять месяцев в федеральной тюрьме Томастон, штат Кентукки, произошли два расовых бунта.

– Я этого не знал.

– Тюремные власти стараются не придавать огласке подобные события. В одном из них погиб черный охранник. Его повесили вниз головой.

Сидя в машине на автостоянке в Алабаме, обдуваемый ветерком, врывающимся в открытую дверцу, Флетч представил себе пухленького, низкорослого мужчину с венчиком седых волос за ушами, темным родимым пятном на переносице, которого большую часть времени он видел мирно спящим, сидя, со сложенными на коленках руками, этакого доброго дедушку, грезящего о том, как бы ублажить внучат и их друзей.

Да, уж в его планах находилось место и детям.

– Хуан Морено, тридцати восьми лет, – продолжал Энди Сист, – гражданин Колумбии, предположительно, член Медельинского наркокартеля. Предположительно, Хуан Морено – вымышленные имя и фамилия. Его работа в основном заключалась в закупке самолетов и кораблей для контрабанды наркотиков, а также организация их приема. Его поймали в восточном Техасе с грузом кокаина, который он вез на машине «Скорой помощи». Водителя нашли в заднем салоне мертвым. Он умер от потери крови, вызванной раной от удара отверткой в шею. Виновным в убийстве Морено не признали, в отличие от целого букета других преступлений. Помимо кокаина, он вез с собой кейс, набитый чековыми книжками, купчими на недвижимость, другими денежными документами. На документах стояли разные фамилии, но везде расписывался Морено.

Флетч подумал и о Морено, с распухшей шеей, раздутым телом, лежащем на дне оврага, покусанном змеями, с широко раскрытыми, уставившимися в небо, ничего не видящими глазами.

– Морено нашли, да?

– Нет.

– Нет?

– Об этом не сообщалось. Последнее сообщение поступило к нам двадцать минут тому назад.

– Однако. – У Флетча засосало под ложечкой.

– Джон Лири. О нем и сказать-то нечего. Насильник. Тридцать два года. Практически не бывал на свободе. Сидит с восьми лет. Первый раз его сочли «неуправляемым ребенком».

– В восемь лет?

– Тут сказано, что мужчина он крупный, физически крепкий и очень опасен.

– То есть с ним не могли сладить даже в восьмилетнем возрасте?

– Ожидая решения суда Пенсильвании по делам несовершеннолетних, он разбил голову детскому психологу, который намеревался протестировать его. Действительно, «неуправляемый ребенок».

– Несносный поганец.

– У него потрясающий послужной список. Как только власти передавали его очередному опекуну, он на кого-нибудь нападал. Его отправляли в исправительное заведение, там все повторялось. У него просто страсть избивать людей.

– Асоциальная личность.

– Думаете, он псих? – переспросил Энди и продолжил перечисление прегрешений Лири. – Вооруженное нападение, вооруженное нападение, вооруженное нападение, погром, грабеж, грабеж, грабеж. Поджог. Нападение на сотрудника полиции. Последний раз его посадили за похищение тринадцатилетней девочки, которую он умыкнул в другой штат и держал под замком с аморальными целями. Многократное изнасилование, рабство. Что подразумевается под рабством?

– Он старался продать ее в баре.

– О, так вы что-то знаете?

– Естественно. Иначе с чего у меня возникло желание узнать еще больше?

– Мистер Флетчер, вы не натолкнулись на этих людей? Я имею в виду, вы знаете, где они находятся?

– Я могу сказать только одно.

– Что же?

– В матадоры Лири тоже не годится. Даже быка он атакует не с того конца. Но я по-прежнему в недоумении, Энди. Ты говоришь мне, что беглецов трое. А местный шериф сказал, что их было четверо.

– Нам известно только о троих.

– Нет ли еще одной фамилии в зачитанной тобой полицейской сводке?

– Я прочитал вам все, до последней точки. Сбежали трое: Крайгель, Морено, Лири. Это уже никакие не новости. О побеге сообщили больше двадцати четырех часов тому назад. Из федеральной тюрьмы в Томастоне сбежали три человека, мистер Флетчер.

– Вот это и непонятно. Почему шериф сказал, что их было четверо. Даже назвал фамилию.

– Вы лучше меня знаете, что в материалах, поступающих в средства массовой информации, часто много путаницы.

– Да, но…

– Могу лишь добавить, что в сводке, которую я вам зачитал, есть пробел.

– О чем ты?

– Чистое поле между фамилиями Морено и Лири. Похоже, оттуда вымарали какую-то фамилию, а чистое поле не убрали. А может, какая-то техническая ошибка.

– Может, и так, – согласился Флетч.

– Теперь относительно мисс Кристел Фаони.

Энди сообщил Флетчу ее возраст, домашний адрес в Блумингтоне, штат Индиана, назвал номера и адреса пяти принадлежащих ей радиостанций в том же штате, добавил, что она никогда не выходила замуж, зато у нее есть сын, Джон Фаони, закончивший Северо-Восточный университет, занимавшийся в Бостонском университете, в настоящее время путешествующий по Греции. Мисс Фаони не состояла и не состоит на учете в полиции, ее кредитоспособность ни у кого не вызывает сомнений. В данный момент она проходит курс лечения в санатории в Висконсине.

Солнце било в ветровое стекло машины. Флетч закрыл глаза. И не стал их открывать.

По Греции!

– Я позвонил ей домой, – продолжал Энди. – Наткнулся на приходящую домработницу. В ее конторе мне сообщили, что она уехала в санаторий на две недели. Связаться с ней никакой возможности нет. Ее секретарь сказала мне, что курс похудания, который проходит мисс Фаони, требует полнейшей концентрации внимания и включает в себя медитацию. Что это за медитация? – задал Энди риторический вопрос. – Не думать о голоде и еде теперь называется медитацией?

– М-м-м. – Флетч по-прежнему сидел с закрытыми глазами. – Представлять себя худышкой.

– Она, должно быть, женщина фигуристая, раз так заботится о своем весе.

– Фигурой Бог ее не обделил, – согласился Флетч.

– Секретарша не хотела давать мне адрес и название санатория, но мне удалось ее очаровать. Она знала, что через персонал санатория мне все равно не пробиться. Так оно и вышло. Связаться с мисс Фаони невозможно. Она концентрируется. Медитирует. И так далее.

– Как называется санаторий?

– «Блайт-Спирит».

– Не может быть.

– Находится он в Форварде, небольшом городке в Висконсине.

– Где-то в Америке.

– В ста милях от Чикаго.

– Похоже, интересный материал, Энди.

– Какой материал?

– Интересный сюжет для ГКН. – Флетч открыл глаза. – Возможно, мне понадобится съемочная группа.

– Как скажете, мистер Флетчер. Вы – единственный из владельцев ГКН, телевизор которого не подключен к нашему кабельному каналу.

– Благодаря этому у меня свежий взгляд на происходящее.

– Честно говоря, с этим я согласен. Могу я еще чем-нибудь помочь?

– Нет. Спасибо, Энди.

– A su ordenes, senor.

* * *

Флетч долго сидел, глядя на умолкнувший телефон.

Его легкие, из хлопчатобумажной ткани, рубашка и шорты намокли от пота. Он уже давно заметил, что строители автостоянок в этой части юга не оставляли на них ни одного дерева. А все потому, что каждое из них отнимало не меньше квадратного фута площади.

Вместо того, чтобы решать стоящие перед ним проблемы, Флетч думал о деревьях, купаясь в поту и ярких солнечных лучах.

Наконец он набрал номер рабочего телефона Олстона Чамберса.

Секретарша тут же соединила его с боссом.

– У вас все нормально? – осведомился Флетч.

– Все бы ничего, да первым же толчком сбросило на пол всю полку со штойбецким стеклом, – ответил Олстон. – Разбилось все. Даже кубок, врученный мне за победу в турнире по гольфу.

– А с чего калифорнийцу держать штойбецкое стекло на полке? – спросил Флетч.

– А где же его держать? Или ты думаешь, что ему самое место между двумя матрацами на подпружиненной платформе?

– Дельная мысль.

– Да еще лопнули трубы. Так что пришлось бриться механической бритвой.

– Мне тебя жаль. Наверное, до сих пор дерет кожу?

– Эти толчки надоедают, Флетч.

– Я тебя понимаю.

– Сидящие за рулем смотрят на крыши домов, и машины сталкиваются друг с другом. Улицы усыпаны битым стеклом.

– Блестящая идея!

– Какая?

– Надо вложить деньги в стекольный бизнес.

– Ты все еще в коптильне?

– Как там было хорошо! К сожалению, я на автостоянке, под палящим солнцем.

– У вас с Кэрри все в порядке?

– Да, конечно.

– А где твой вновь объявившийся сын?

– В Греции.

– Что?

– Не бери в голову. Мне жарко, я устал. Солнце слепит глаза. Одно с другим не сходится.

– Так было и когда ты звонил в прошлый раз.

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь насчет Кристел Фаони. В данный момент связаться с ней невозможно. Она в санатории «Привидение Блэтеринга» или что-то в этом роде, в каком-то богом забытом городке в Висконсине. Могу продиктовать тебе точное название.

– Не надо. Я это уже знаю. Утром я не смог тебе дозвониться. Поверишь ли, автоответчик известил меня о подземных толчках в Калифорнии.

– Но вот с другими твоими вопросами возникли сложности. Из тюрьмы в Томастоне сбежало трое. Их фамилии – Крайгель, Морено и Лири. Никакого Фаони.

– Олстон, ты в этом уверен?

– Флетч, я лично говорил с генеральным прокурором штата Кентукки. Я говорил с директором тюрьмы в Томастоне. Я говорил с министерством юстиции в Вашингтоне, округ Колумбия. Фаони не сбегал.

– Я ничего не понимаю.

– Никакого Фаони и не было.

– Что?

– В федеральной тюрьме в Томастоне, штат Кентукки, не было заключенного с фамилией Фаони.

– Джон Флетчер…

– Ни Джона Флетчера Фаони, ни Александра Фаони, ни Бетти Бупа Фаони. Я проверил списки всех заключенных Соединенных Штатов. Ни в одной из тюрем страны нет Джона Флетчера Фаони.

«Меня используют, – сказал себе Флетч. – Я это знаю. Меня вовлекли в эту историю помимо моей воли… Но кто? По какой причине? Этот парень знает обо мне то, что известно лишь Кристел… как мы вывалились из душа… Крайгель отметил наше сходство… Кэрри сказала, что мы похожи…. Джон Флетчер Фаони не сидел в тюрьме… Он в Греции…»

Джек вышел из магазина с двумя доверху нагруженными тележками и покатил их к Флетчу.

Бетонные плиты автостоянки дышали жаром.

– Выдумка, – пробормотал Флетч. – Все выдумка.

– Флетч, что с тобой?

– Больше говорить не могу, Олстон. Должен спрятать телефон.

– Спрятать телефон?

Флетч разорвал связь. И спрятал телефон.

* * *

Не успел Джек уложить в багажник электронное оборудование, как появилась Кэрри – с ворохом пакетов, банок, коробок. Молоко, овсянка, детские смеси, ползунки, мыло, лосьоны, зубные щетки, полотенца…

Наконец, они уселись в машину.

– Как насчет ленча? – осведомился Флетч.

– Перекусим в машине, – постановила Кэрри. – Наскоро. Мне надо вернуться. – Она повернулась к Джеку. – Прежде чем меня тоже обвинят в издевательствах над детьми.

– В таком случае придется заехать в аптеку, – заявил Джек.

– Это еще зачем? – фыркнула Кэрри. – У тебя закончились злобогонные пилюли?

– Концентрированная соль, – ответил Джек. – Которой посыпают ветчину.

– Что тебе надо в аптеке? – спросил Флетч.

– Ушные затычки.

– Хорошая мысль, – пробурчала Кэрри. – Купи и на нашу долю.

Едва машина тронулась с места, Джек провел пальцем правой руки по левому предплечью.

– Я совсем не потею. Должно быть, из-за соли, что съел за завтраком. – Джек посмотрел на Флетча и Кэрри. Широко улыбнулся. – А вот вы мокрые насквозь.

Так оно, собственно, и было.

 

Глава 13

– Сукины дети. Мерзавцы. Не хочу я есть их еду.

Большую часть второй половины дня Флетч проспал на откинутом сиденье. Его разбудила открывшая дверцу Кэрри. Она уселась рядом.

Солнце уже скатилось к горизонту, но жара не спадала.

Кэрри протянула Флетчу пластиковую миску с фаршированным перцем, пластиковую ложку и банку минеральной воды. Ее трапеза состояла из того же перца и минеральной воды.

– И не надо. Давай не будем есть их еду, – предложил Флетч.

– Придется, – возразила Кэрри. – Я голодна как волк. И потом, я привезла сюда столько всего, что могу получить что-то взамен. – Чувствовалось, что Кэрри очень устала. Она попробовала фаршированный перец. – Брр! Вкус как у залитой кетчупом нарубленной жабы. Эти иностранцы даже не знают, как готовить фаршированный перец.

До того как заснуть, Флетч припарковал легковушку в тени, неподалеку от грузовичка, но подальше от центра лагеря. Капотом к трем обшарпанным трейлерам, около которых кучковались женщины и дети.

Он и Кэрри отнесли пакеты с едой и умывальными принадлежностями к трейлерам. Действительно, при близком знакомстве сразу выяснилось, что женщины и дети страдали от недоедания. Они едва двигались. Грязь покрывала как кожу, так и одежду. А многочисленные синяки и кровоподтеки ясно показывали, что по крайней мере в этой части лагеря правят железный кулак и кованый сапог.

Несколько мальчишек были одеты в камуфляжную форму и армейские ботинки. Один шестилеток щеголял в такой же униформе, что и командор Вольф, даже с теми же знаками отличия на погонах и в петлицах.

Девочки-подростки и женщины довольствовались простенькими платьицами, заношенными чуть ли не до дыр. Многие были босиком.

Флетч решил, что подремлет в машине, приглядывая за Кэрри, которая хотела провести в трейлерах генеральную уборку. И уж конечно, он проснулся бы, если б она закричала.

Флетч даже не притронулся к перцу.

– Знаешь, что случилось?

– Расскажи.

– Трое из этих недоносков подошли к трейлерам. Сначала просто стояли и смотрели на меня. Потягивая пиво из банок и виски из бутылок. Выпучив глаза. Вспучив штаны. Я такое уже видела.

– Почему ты не разбудила меня?

– Не было нужды. Они приблизились. Начали отпускать шуточки. Знаешь, какие.

– Насчет тебя?

– Естественно. Потом они рассыпались. Двое стали заходить по бокам, третий двинулся прямо на меня. Флетч, я уверена, они трахнули бы меня прямо там, на глазах у женщин и детей. Ты понимаешь? Чтобы указать мне мое место.

– Кэрри!

– Успокойся. Успокойся. Лучше догадайся, кто появился у трейлеров, расшиб головы двоим, а третьему дал такого пинка, что наверняка сломал ему копчик.

– Джек.

– Нет. Лири.

– Кто?

– Лири. Заорал: «Оставьте в покое мою женщину! Я видел от нее только добро! Она мой друг!» – Кэрри хихикнула.

Сложив ноги по-турецки, Лири сидел в тени рядом с машиной. Фаршированный перец из огромной миски он брал руками. Большая часть попадала в рот.

Выбитые зубы, распухшие губы напоминали о долгом пути, который ему пришлось проделать в компании с бычком. Под глазами налились синяки. Рану на плече никто не промыл. Навоз засох и на комбинезоне, и на волосах. Кожа на открытых местах пламенела, обожженная солнцем.

– Мы, конечно, обошлись с ним по-хорошему, – пробормотал Флетч. – Иначе и быть не могло.

– Полагаю, он так и думает. Во всяком случае, лучше, чем другие. Остальное время он держался в трех-четырех метрах от меня. Я чувствовала себя в полной безопасности. Прямо как на конгрессе «Дочерей Американской революции».

– Рад слышать, что он ценит доброе отношение.

– Хочу сказать тебе кое-что еще.

– Разве попытки изнасилования недостаточно?

– Я глянула на номерные знаки темно-зеленого «Сатурна».

Флетч пожал плечами:

– Зачем?

– Флетч, номерные знаки нашего округа. Даже без фаршированного перца в животе у Флетча возникли неприятные ощущения.

– Кэрри, мы оба знаем шерифа Джо Роджерса. Я с ним охотился и удил рыбу. Он бывал на ферме чаще, чем Свидетели Иеговы. Никогда раньше в моем присутствии ни словом, ни делом он не показал себя расистом.

– Проявить себя таковым при тебе мог только полный идиот.

– Это совпадение, – не сдавался Флетч. – Не один же темно-зеленый «Сатурн» в нашем округе.

– Я уверена, что это машина Фрэнси, – стояла на своем Кэрри.

– А я искренне надеюсь, что ты ошибаешься.

– Мне бы тоже этого хотелось.

– А мне, думаешь, нет? Кэрри, почему бы тебе не сесть за руль грузовичка и не поехать домой?

– А что собираешься делать ты?

– Наблюдать. Слушать. Думать.

– Ты полагаешь, что ты на железнодорожном вокзале?

– Мы знаем, что этот молодой человек лжец.

– Знаем?

– Пока ты и Джек ходили по магазинам, я кое-кому позвонил.

– В этом я не сомневалась.

– Ни в федеральной тюрьме в Томастоне, ни в любой другой нет заключенного с фамилией Фаони. И не было в обозримом прошлом.

Кэрри отправила в рот последнюю ложку.

– У него на спине было написано Фаони. А также «Федеральная тюрьма Томастон».

– Я знаю. На одежде можно написать все, что угодно.

– Значит, этот парень не сидел в тюрьме?

– Этот парень сидел. Иначе он бы не пользовался доверием Крайгеля и Лири… Но, раз он сидел в тюрьме, фамилия его не Фаони.

– То есть этот парень не твой сын.

– А вот на этот вопрос я пока ответить не могу.

– Существует ли Джон Флетчер Фаони? Ты думаешь, что этот парень – близкий приятель Кристел, и он по-своему истолковал то, что она рассказывала ему?

– Джон Флетчер Фаони существует. Он учился в Блумингтоне, Чикаго, Бостоне.

– И что из этого?

– Секретарь его матери утверждает, что он проводит лето в Греции.

– В Греции, – повторила Кэрри. – Знаешь, это не Греция.

– Нет. Не Греция.

– И путь в Грецию не проходит через Алабаму.

– Нет. Поэтому мы знаем, что парень лжет. Если он солгал в одном, почему бы ему не лгать и во всем остальном? Нет смысла узнавать у лжеца правду. Вот я и хочу вывести его на чистую воду. Понаблюдаю, подожду, послушаю. Почему он лжет? Кто он? Каковы его цели?

– С Кристел ты не говорил?

– Нет. Связаться с ней невозможно. Она в каком-то санатории, где лечат от ожирения тех, для кого еда, что наркотик. Энди Смету не удалось связаться с ней.

– Для нас всех еда, что наркотик.

– Нам нет нужды есть постоянно. А некоторые без этого не могут.

– Да уж, люди так легко увлекаются чем-либо, а потом их уже не остановишь.

– Надо во всем разобраться. Этот молодой человек сказал, что стрелял в женщину-полицейского. Так ли это? Этот молодой человек сказал, что его посадили в тюрьму за покушение на убийство. Так ли это? Этот молодой человек сказал, что его зовут Джон Флетчер Фаони. Ни одно из вышеперечисленных утверждений не соответствует действительности.

– А может, это молодой человек свихнулся?

– Вполне возможно.

– Это же факт, что он якшается с этими расистами.

– Потому-то мы здесь. Кто он? Откуда? Что ему от меня надо?

– Он самозваный «лейтенант» самозваного лидера этой шайки человеконенавистников.

– Да уж, принимает в этой истории самое непосредственное участие.

– Подозреваю, едва ли кто из мужчин мечтает, чтобы его сын стал убийцей полицейских, сбежавшим преступником, расистом и организатором сборища человеконенавистников.

– Я о таком не мечтал.

– Если он такой мерзавец, пусть даже он и твой сын, почему мы должны оставаться здесь?

– Если я сейчас уеду, то скорее всего потеряю его след. Тогда мне никогда не узнать правды.

– Может, ты и не хочешь знать правду.

– Я всегда хочу знать правду.

– Поиски правды могут завести тебя в тюрьму, Флетч.

– Кэрри, я хочу, чтобы ты уехала домой.

– Нет, сэр.

– Почему нет?

– Потому что, уехав, я буду волноваться за тебя.

– Мне доводилось попадать и не в такие передряги.

– Если я останусь, ты позаботишься о том, чтобы мы вовремя выбрались отсюда.

– Вовремя для чего?

Кэрри смотрела на темные холмы, окружавшие лагерь.

– Мрачное местечко.

– Не уходи от вопроса.

Джек, держась в тени деревьев, направлялся к ним. В руке он нес наушники.

– Не надо кормить меня баснями. – Кэрри пристально вглядывалась в Джека. – У него твоя походка.

– Да. Он ставит одну ногу перед другой. Не ищете того, чего нет, мисс.

– Когда он идет, его плечи и бедра не двигаются. Только ноги.

– Конечно, – кивнул Флетч. – Весомое доказательство, но не столь точное, как анализ ДНК. Дверцы машины они держали открытыми.

– Наслаждаетесь жизнью? – спросил Джек.

– Если это жизнь, – отпарировал Флетч.

– Не нравится фаршированный перец? – Джек покосился на нетронутую миску Флетча.

– Можешь взять. – Флетч протянул ему миску. Джек положил наушники на колени Флетча.

– Чем фаршировал перец ваш повар? – спросила Кэрри. – Сушеными водорослями?

Джек попробовал предложенное ему угощение.

– Похоже на то.

Кэрри повернулась к Флетчу:

– Парень знает, чем отличается хорошо приготовленный фаршированный перец.

– Для кого эти наушники? – спросил Флетч.

– Для вас. – Джек уже ел перец. – Вас обоих. – Он достал из кармана две пары ушных затычек и отдал Флетчу. – Вставьте их в уши. Когда увидите, что я надеваю наушники, последуйте моему примеру. И не снимайте их, пока я не сниму свои. Затычки и наушники.

– Зачем?

– Крайгель собирается произнести речь.

– Давай сюда затычки. – потребовала Кэрри.

– Я кое-что сделал с системой громкой связи.

– Что-то я тебя не понимаю.

К ним направлялся командор Вольф.

– Вставьте затычки, – повторил Джек.

Вольф вытянулся в струнку у открытой дверцы со стороны Флетча. Джек подался назад, продолжая есть фаршированный перец.

– Я командор Вольф!

– А я Шолом Алейхем. – Он указал на Кэрри: – Это Голда Меир в молодости.

– Доктор Крайгель предупреждал меня о вашем своеобразном юморе, мистер Флетчер.

– Рад это слышать.

– Вы можете шутить, мистер Флетчер, но вы и ваша дама остаетесь теми, кто вы есть, и никак не можете стать другими.

– Повторите, пожалуйста.

– Вы все увидите сами. Те из вас, кто верит в единый для всех мир, братство людей разных национальностей, десегрегацию, быстро изменят свою точку зрения, едва только в лесу останется один олень. И вы сразу поймете, чьей стороны надо держаться.

Кэрри и Флетч переглянулись.

Афро-американский лидер, обсуждавший с Флетчем проблему гражданских прав на веранде фермы, в какой-то момент громко рассмеялся и воскликнул:

– Флетч! Уж вы-то не потчуйте меня этой сказочкой о едином для всех мире!

Сидящая в машине Кэрри наклонилась, чтобы Вольф смог увидеть ее лицо.

– А-а-аф! – пролаяла она.

– С незапамятных времен находятся люди, которые используют идею экономического соревнования с тем, чтобы разжигать ненависть и провоцировать насилие ради удовлетворения собственной жадности.

– А-а-аф! – согласилась Кэрри.

Флетч смотрел Вольфу в глаза.

– И это не шутка.

– А-а-аф! А-ф-аф! – Кэрри откинулась на сиденье. – Флетч, я не ослышалась? Он действительно назвал меня сукой?

– До сей поры он ничего о тебе не говорил. Даже не смотрел на тебя.

– Предупреди его, что я могу укусить его за ногу.

Вольф протянул Джеку пачку с шестью презервативами.

Вторую передал Флетчу.

– Это еще зачем? – полюбопытствовал Флетч.

– Пожалуйста, после использования отнесите их в штаб. Клерк зарегистрирует их.

– Наша сперма будет положена на хранение, – пояснил Джек. – А потом использована.

– Не понял.

– Для искусственного осеменения. Чтобы улучшать нашу расу.

– Мистер Флетчер. – Командор Вольф все еще стоял навытяжку. – Вы должны признать, что дети рождаются не у тех людей.

– Если вы говорите о своих родителях, то тут я с вами согласен.

Щеки Вольфа побагровели.

– Делайте то, что вам говорят! Это приказ! Он по-военному развернулся и зашагал прочь. Вскинув подбородок, широко развернув плечи. Джек не сводил глаз с Флетча.

– Держи, – Флетч передал презервативы Кэрри. – Отдай их своему приятелю Лири. Этим ты избавишь мир от многих хлопот.

Держа в одной руке пустую миску из-под фаршированного перца, другой Джек подкинул в воздух пачку презервативов, затем поймал ее.

– С чего мне-то возражать? – задал он риторический вопрос. – Я сам – продукт селективного улучшения породы, верно?

 

Глава 14

Посреди вырубки собралось от пятидесяти до шестидесяти мужчин.

По их лицам и позам чувствовалось, что многие из этих счастливых отдыхающих приложились кто к спиртному, а кто и к наркотикам.

Они готовились зажечь костер.

Огромная куча бревен, сучьев, веток высилась в дальнем конце вырубки. «Значит, сегодня у них праздник», – предположил Флетч.

Среди мужчин выделялся лысый толстяк в грязном белом фартуке.

– Должно быть, повар, – заметила Кэрри. – Надо бы спросить у него, где он набрал столько водорослей.

Несколько женщин стояли на почтительном расстоянии от мужчин. С младенцами и девочками. Мальчики находились с мужчинами.

Микрофон и два динамика разместили на верхней из трех ступеней, ведущих на крыльцо бревенчатого дома.

Флетч и Кэрри расположились сбоку, так, чтобы видеть и толпу, и крыльцо.

Джек между крыльцом и толпой устанавливал на треноге видеокамеру.

– Это же надо. – Флетч повернулся к Кэрри: – Они намереваются заснять все на пленку.

– Тщеславие, кругом одно тщеславие, – прокомментировала Кэрри.

– Не только, – возразил Флетч. – Как и все их предшественники, они хотят оставить документы для истории.

– Чтобы потом все отрицать, так?

Из дома на крыльцо вышел командор Вольф. За ним – командор преподобный доктор Крис Крайгель. Все в тех же сшитых не на него брюках и рубашке, которые Кэрри нашла в одной из кладовок. Последним на крыльце появился юноша в форме. В руках он держал все ту же доску с зажимом для бумаг.

Мужчины, стоящие перед бревенчатым домом, трижды приветственно подняли правые руки. Трижды прокричали: «Хайль!»

Вольф посмотрел на красное полотнище, реющее на флагштоке за спинами мужчин, вскинул правую руку и сказал: «Хайль!» Один раз, негромко.

Флетч заметил, что в этот самый момент, когда внимание всех сосредоточилось на Вольфе, Джек снял видеокамеру с треноги. Присев на корточки, он снимал мужчин, двигая камерой взад-вперед.

Стараясь запечатлеть на пленке все лица.

Тем временем заговорил Вольф. Начал с приветствия. Отметил, что видит перед собой настоящих мужчин, настоящих мужчин Америки. Пошутил насчет того, как бы расстроились их еврейские работодатели, узнай они, где проводят ночь эти мужчины. Их еврейские работодатели, не знающие, то ли отдать принадлежащие им по праву рабочие места готовым лизать любую белую задницу ниггерам, то ли продать их желтым раскосым азиатам с компьютерами вместо мозгов.

Флетч искоса глянул на Кэрри.

У той от изумления аж рот открылся. Лицо побледнело, несмотря на загар. Даже веснушки поблекли, совсем как звезды после восхода луны. Ее глаза округлились, сверкнули синевой.

Она повернулась к нему:

– Флетч…

Кожа вокруг глаз начала съеживаться.

– Ничего не говори, – предупредил Флетч. – Не плачь.

Ее ногти впились в предплечье Флетча.

– Я не могу этого терпеть.

– Я знаю.

– Почему они пришли за этим сюда, эти ужасные люди? Номерные знаки на их автомобилях… они же не местные.

– Они нынче везде. На севере, юге, западе, востоке – последние подсчеты показали, что в Америке триста сорок шесть организаций фашистского толка – на двадцать семь процентов больше, чем годом раньше, – в Англии, Германии, Франции, Польше, на Балканах, в России. На Ближнем Востоке. В Африке. Они проповедуют этнические чистки. Сепаратизм. – Флетч уже догадался, что Крайгель прибыл в Соединенные Штаты с тем, чтобы объединить местные фашиствующие организации и связать их с аналогичными движениями в других странах.

Арест, суд, приговор за столь мелкое правонарушение, должно быть, разъярили его.

– Дети. – Глаза Кэрри наполнились слезами. – Младенцы.

– Я знаю.

Кэрри слушала еще с минуту.

А затем, нисколько не скрывая своих намерений, вставила в уши затычки.

Подбадриваемый аплодисментами, свистками, криками «Права белых!», Вольф говорил, говорил, говорил… Американцы африканского происхождения сравнивались с грязью, евреи объявлялись отродьями Сатаны. Президентская администрация именовалась не иначе как Е-О-С-О, Еще Одна Сионистская Организация.

Не слыша того, что говорил Вольф, Кэрри чуть расслабилась. Сложила руки на груди. Смотрела она себе под ноги.

Лицо ее по-прежнему оставалось бледным.

Вольф, несомненно, внимательно и не один раз смотрел документальные фильмы, запечатлевшие выступления Муссолини. Движения губ, энергичные кивки головы, подтверждающие истинность произносимых им слов, отвечающие на восторженную реакцию слушателей, – все это он взял у итальянского дуче.

И Флетчу вспомнилось ощущение безмерной грусти, охватившее его в Восточной Африке, когда он и его тогдашняя жена Барбара вместе с Джумой подошли к Шимони, «дыре-в-земле», гигантской пещере на берегу Индийского океана…

* * *

«…Флетч и Барбара не знали, куда их привели. Плотно утоптанная земля уводила во тьму. Пещера источала что-то непонятное, не звук и не запах.

– Вы хотите спуститься в нее? – спросил Джума.

– Почему нет? – откликнулась Барбара.

– Там можно поскользнуться. – Джума посмотрел на рюкзак на спине Флетча.

Флетч снял рюкзак, опустил на землю.

– Там летучие мыши. – Джума посмотрел на волосы Барбары.

– Это пещера, – пожал плечами Флетч.

– Пещера большая? – спросила Барбара.

– Она тянется на двенадцать миль.

– Я что-то такое чувствую? – спросил Флетч.

Джума кивнул.

И первым двинулся вниз.

Они стояли в огромном подземном зале. Свет туда проникал лишь от входа. Барбара с уважением оглядела сталактиты, затем хихикнула. Эхо разнесло ее голос по пещере.

Флетч обратил внимание, что каменный пол, каждый квадратный сантиметр, и стены, до высоты полутора метров, отполированы чуть ли не до блеска.

– Для чего использовалась эта пещера? – спросил он.

Над ними пролетела летучая мышь.

– Под склад, – ответил Джума. – Здесь держали людей. Человеческий склад. Людей, проданных в рабство, держали здесь до погрузки на корабли, которые увозили их за моря.

Где-то капала вода – единственный звук, нарушавший мертвую тишину.

Когда Барбара повернулась к ним, по ее щекам текли слезы.

– Как же им было страшно, – прошептала она.

– И так сотни лет, – добавил Джума.

– Какой ужас! – выдохнула Барбара.

– Запах, пот, испражнения сотен, вернее, тысяч тел. Крик стоял над этой пещерой днем и ночью, год за годом.

В пещеру вел широкий проход, но не столь широкий, чтобы несколько человек с мечами и ружьями, кнутами и дубинками не могли перегородить его. Дальняя часть зала терялась в кромешной темноте. И темнота эта тянулась вглубь на двенадцать миль. Не было из-под земли другого выхода, и никто – ни отчаянный смельчак, ни мудрец – ни при каких обстоятельствах не мог вернуться к свету, воздуху, еде, свободной жизни, любимой женщине. Выйти из пещеры можно было лишь покорным рабом.

– Как вы думаете, ваши предки покупали рабов? – спросил Джума.

– Нет, – ответил Флетч.

– Я уверена, что нет, – ответила Барбара.

Джума провел ногой по гладкому полу.

– Видите, как все получается.

– О чем ты? – спросил Флетч.

– Я-то уверен, что мои предки продавали рабов. Что хуже, продавать людей или покупать их?..»

* * *

…Вновь Флетч стоял рядом с женщиной, потрясенной увиденным, опечаленной, с блестящими от слез щеками. Он тоже грустил, и тогда, и теперь, однако сейчас еще и кипел яростью, ибо до сих пор находились люди, использующие невежество толпы ради своих низменных целей, ради власти, ради…

Под крики «Права белых! Права белых!» Вольф закончил речь и отступил назад, со сложенными на груди руками.

К микрофону шагнул Крайгель.

Голос у него был более пронзительный, чем у Вольфа.

– С этой секунды я нарекаю это место «Лагерь Орания».

Ему ответил рев одобрения.

Флетч сомневался, что многие, да и вообще кто-то из слушателей знал, что означает Орания. В Южной Африке в Орании находилась штаб-квартира Движения сопротивления африканеров.

Без сомнения, Крайгель хотел подчеркнуть, сколь высоко он ценит этот лагерь.

– Эй! – Флетч подтолкнул Кэрри. А когда она повернулась к нему, указал на Джека.

Джек вновь установил видеокамеру на треногу. А сам возился со звуковым пультом на скамейке у крыльца. Он уже надел наушники. И вертел какие-то диски.

Флетч вставил в уши затычки, последовав примеру Кэрри. Затем надел наушники. Свободные болтающиеся концы проводов он засунул за воротник.

Надела наушники и Кэрри.

Губы Крайгеля шевелилась, он энергично кивал, махал руками, но Флетч не слышал ни слова. Руки же слушателей то и дело взлетали вверх, они широко разевали рты, словно утки в пруду, ждущие, пока им бросят хлеба. Флетч ничего не слышал.

И тут Кэрри толкнула его в бок. Он проследил за ее взглядом.

Трех маленьких девочек, стоявших с женщинами, начало рвать.

На глазах у Флетча внезапно вырвало одну из женщин, к полному ее удивлению.

Двое мальчишек уже блевали, опустившись на колени.

Несколько мужчин вдруг схватились за животы. Повернулись. Попытались выбраться из толпы.

Их вырвало.

На крыльце молодой человек в форме повернулся на каблуках и скрылся в бревенчатом доме.

У Крайгеля посерело лицо. Губы его еще двигались, не как у оратора, а как у рыбы, вытащенной на берег.

Рука Вольфа застыла на полпути ко рту. Он изумленно посмотрел вниз. Подошел к поручню, ограждающему крыльцо.

Мощный поток блевотины вырвался у него изо рта.

Несколько мужчин, стоявших внизу, у самого крыльца, отпрыгнули назад. И все-таки не убереглись.

Многие из мужчин рухнули на колени, перед ними образовались лужи блевотины.

Другие блевали стоя, на головы, плечи, спины коленопреклоненных.

Крайгель угодил струей блевотины в микрофон.

Кэрри медленно повернулась к Флетчу. Ее глаза раскрылись еще шире.

Она улыбалась.

В нескольких шагах от них блевал Лири.

Кто-то блевал согнувшись, упершись руками в колени, кто-то катался по земле, прижав руки к животу. Некоторые стояли, застыв в полном изумлении, словно стальные столбы в поверженном ураганом лесу.

Джек повернул на пульте переключатель. Лампочки, перемигивающиеся на панели, погасли.

Джек снял наушники.

Притворившись, что по очереди чешет уши, вытащил затычки. Флетч и Кэрри сделали то же самое.

Кэрри схватила Флетча за руку.

Ее глаза горели огнем.

– Что такое? – спросил Флетч.

Она мотнула головой в сторону поверженных слушателей Крайгеля.

Позади, уставившись на них с отпавшей челюстью, стоял их друг – шериф Джо Роджерс.

 

Глава 15

– Нет, нет, нет! – Флетч отказывался верить своим глазам.

Он и Кэрри огибали поляну, на которой стояли, лежали, блевали слушатели Крайгеля, подбираясь к Джеку, который по-прежнему возился с электроникой.

Поначалу Флетч направился было к шерифу Джо Роджерсу.

Но тот ретировался за трейлеры, в лес.

– Говорю тебе, Кэрри, шериф здесь по делу. Записывает имена, номерные знаки. Ты знаешь, обычная полицейская работа. Иначе и быть не может.

– Почему же он убежал от тебя?

– Потому что я повел себя глупо. Он не хотел, чтобы я раскрыл его.

– Как бы не так! Я поверю в это, когда зубатка замяукает и залезет на дерево.

– Он здесь по долгу службы.

– Служит он в другом округе, мистер Флетчер, – процедила Кэрри. – В другом округе другого штата.

– Это Крайгель! – обратился к ним с крыльца Джек. – Вот уж кто может развести вонь, не правда ли?

– Кое-кто может, это точно, – ответил Флетч.

Вместе с Кэрри он поднялся на крыльцо.

– Как тебе это удалось? – спросила Кэрри. Похоже, ее мнение о Джеке начало меняться в лучшую сторону.

Каким-то образом, с помощью электроники, он заставил проблеваться едва ли не весь лагерь Орания.

– Удалось что? – Джек скручивал провода, тянущиеся от микрофона к динамикам, от пульта к микрофону.

– Вызвать столь живую реакцию слушателей, – пояснил Флетч.

– Я кое-чему научился. – Джек широко улыбнулся. – Как лишить людей возможности сопротивляться. Сто один способ.

– К примеру, загнать их в ревущий поток, – кивнул Флетч.

– С потоком было все в порядке, верно?

– Ты абсолютно прав.

Тем временем окончательно стемнело.

Флетч огляделся. Шериф был в сапогах, джинсах, рубашке.

Несколько автомобилей выехали из лагеря.

Над алюминиевыми крышами навесов горели лампы. Мужчины на поляне перед бревенчатым домом постепенно приходили в себя, обменивались сердитыми репликами.

– Ты слышал о Джеке Роджерсе? – спросил Флетч Джека.

– Да. Вы говорили о нем в машине. Ваш друг. Шериф. Правильно?

– Правильно.

– Я попытался кое-что выяснить насчет него.

– Выяснил?

– Он у нас по части принуждения. Кэрри повернулась к Флетчу, глаза ее широко раскрылись.

– К чему же он принуждает? – спросил Флетч. – И кого?

– Внутренняя служба безопасности, – пояснил Джек.

– И чем он занимается?

– Если некоторые из наших ведут себя не так, как положено, он с ними разбирается.

– Призывает к порядку?

– В определенном смысле. Это тайная организация. Должна быть таковой. Как вы говорили: «Глупцы не могут хранить секреты».

– Он их убивает? – Флетч почувствовал, что его сердце бьется чаще обычного. – Пристреливает их? Мы говорим о шерифе Джо Роджерсе?

– Да. Полагаю, иной раз и пристреливает. Но обычно душит. С помощью струны. В назидание остальным, знаете ли.

– О боже, – ахнула Кэрри. – Фрэнси!

– Поддерживает дух верности в войсках, – добавил Джек.

Флетч повернулся. Оперся о поручень.

– Флетч… – позвала Кэрри.

Двое мужчин, один в фартуке, второй – без, поднесли пылающие факелы к собранной на краю вырубки куче дров.

Мужчины, стоявшие плотной стеной перед крыльцом бревенчатого дома, разбились на кучки. Их камуфляжные брюки, кители, рубашки, башмаки покрывала блевотина.

Они о чем-то переговаривались, бутылки переходили из рук в руки. Сквозь вонь, идущую от туалетов и луж блевотины, легкий ветерок доносил до Флетча запах марихуаны. От группы к группе то и дело переходили один-два человека.

Флетч догадался, что они обсуждают свое внезапное недомогание. Они приходили в себя чуть ли не час.

По тихим голосам, подозрительным взглядам он догадался и о том, что они ищут «стрелочника», дабы возложить на него вину за происшедшее.

Если бы не привычка этих людей винить во всех своих злоключениях других, отметил Флетч, они бы сюда не приехали.

Так или иначе, алкоголь попадал в пустой желудок, всасывался в ослабленный организм.

Один из мужчин, лет сорока с небольшим, отделился от близко стоявшей группы и направился к крыльцу. Заговорил, глядя снизу вверх на Флетча:

– Ты ел фаршированный перец?

– Нет.

– Совсем не ел?

– Совсем.

– И ты не блевал. Я не видел тебя блюющим.

– Правильно. Я не ел. Меня не тошнило. Я не блевал.

Мужчина повернулся к группе, которую он только что покинул:

– Видите? Он не ел фаршированного перца. Он не блевал.

Из группы раздалось сердитое ворчание.

Мужчина зашагал к своим.

Флетч обернулся.

На крыльце стояли только Джек и Кэрри.

Кэрри, расправив плечи, взявшись руками за поручень, смотрела на вырубку.

Джек подсоединял идущие от динамиков провода к проигрывателю.

– Это еще зачем? – спросил Флетч.

– Мы собираемся потанцевать, – ответил Джек. – Вы любите танцевать?

– Буги-вуги.

– А вы умеете танцевать буги-вуги? – спросил Джек Кэрри. – Я бы хотел пригласить вас на вальс.

– Только не сегодня. – Кэрри бросила взгляд на покрытую лужами блевотины землю. – На такой площадке не растанцуешься.

– А, ерунда, – отмахнулся Джек. – Все равно придется спускаться с крыльца.

– Если я и спущусь, то не для того, чтобы танцевать, – отрезала Кэрри. – Флетч? Не пора ли нам ехать? Прямо сейчас?

– Ну, не знаю.

Из темноты до них донесся мужской голос.

– А кто этот Крайгель? Мне кажется, он иностранец.

– Англичанин, – ответили ему. – Представитель английского отделения нашей организации.

– Немец, – возразил кто-то еще. – Крайгель.

– Южноафриканец, – внес свою лепту четвертый мужчина.

– А по-моему, он просто голубой, – заметил тот, кто говорил первым.

Мужчины потянулись к костру.

– Флетч, давай откланяемся. И уберемся отсюда к чертовой матери.

– Как можно! – воскликнул Флетч, но в голосе его не слышалось веселья. – Танцы ведь только начинаются.

– Я думаю, на это стоит посмотреть, – вставил Джек. – Я про танцы.

Лири по-прежнему держался в нескольких метрах от Кэрри. Он уже пришел в себя.

– Незачем мне на них смотреть, – упорствовала Кэрри. – Я уже навидалась всякого.

– Побудь, пожалуйста, с Джеком, – попросил ее Флетч. – Мне надо отойти на минутку.

– Неужели тебе так приспичило, что ты не можешь потерпеть?

Джек поставил диск на проигрыватель, повернул верньер звука.

– Громкости достаточно?

– Я тебя не слышу, – ответил Флетч. – Музыка все заглушает.

Из динамиков гремел военный марш.

И тут же, словно марионетки на ниточках, несколько мужчин у костра замаршировали, махая руками с зажатыми в них бутылками. Угрюмость, написанная на их лицах, сменилась блаженством.

* * *

Флетч проскользнул между трейлеров и нырнул в лес. Он ничего не слышал, кроме шуршания опавших листьев под ногами да грома военного марша, доносившегося с вырубки.

И тут что-то стукнуло его по голове, повыше уха, из глаз посыпались искры.

Сбитый на землю, он откатился в сторону.

Шериф Джо Роджерс стоял над ним, сжимая в руке толстую палку.

– Дерьмо! – прорычал он, глядя на Флетча. – Зачем ты меня искал?

– А почему нет?

– Тебе не положено искать меня.

– Нельзя же убить меня только за то, что я искал вас, Джо.

– Еще как можно.

Шериф взмахнул дубинкой, целя в голову Флетча.

Но Флетч ловко схватил палку и потянул на себя. Шериф начал падать. Флетч ногой ударил его в низ живота.

И вновь откатился в сторону, чтобы шериф рухнул на землю, а не на него.

Флетч вскочил.

Шериф на мгновение застыл, лежа лицом вниз, широко расставив ноги.

– Ты намеревался убить меня, Джо? – Флетч дал шерифу пинка. – Ты намеревался убить и Кэрри. – Второй пинок по заднице, покрепче первого. – Поднимайся, негодяй. Я хочу видеть твою мерзкую физиономию.

Для мужчины таких габаритов шериф встал на удивление легко. Они оказались совсем рядом.

– Сукин сын! – Флетч кипел от гнева. – Обеспечиваешь, значит, безопасность Клана.

– Не просто обеспечиваю, а возглавляю службу внутренней безопасности, – поправил его шериф. Флетч пренебрежительно хмыкнул.

– Естественно! Как же без громких титулов! Шеф службы внутренней безопасности! В банде психопатов, так и не вышедших из детства.

– Ты здесь только по одной причине, Флетч. Чтобы уничтожить нас. Так или иначе.

– А ты лишь выполняешь свою работу. Верно, шериф?

– Ты совершенно прав.

– Прошлой ночью ты и твои помощники, в дождь, вроде бы искали командора Крайгеля. Это вы дали ему пройти. А что за спектакль ты устроил мне этим утром? Кэрри везла эту образину в кузове грузовика. Я еще подумал: что это ты так легко на все соглашаешься? Ты же притворялся пьяным, верно?

Шериф шагнул к Флетчу. Его кулаки размером могли соперничать с шарами для боулинга.

– Я-то думал, что хорошо знаю тебя, Джо.

– Ты скажешь мне, как ты собирался нас уничтожить, Флетч. Ты скажешь, что ты тут делаешь. Скажешь добровольно, иначе я выбью из тебя все, что мне нужно.

– Попробуйте. Вам уже известно, что у меня крепкая голова.

– Говори, черт побери, пока я не отвернул твою паршивую голову!

На вырубке гремели военные марши.

– Я привез сюда Крайгеля.

– Это точно.

– Вы потеряли его около моей фермы, не так ли?

– Ты привез его не просто так. Ты – не наш.

– С чего такая уверенность, Джо?

– Я абсолютно в этом уверен. Я знаю тебя, Флетч. Я знаю о тебе все, Ирвин Морис Флетчер.

– Такое возможно.

– Ты здесь только по одной причине. Чтобы растоптать нашу организацию. Я занимаю в ней важный пост. Я защищаю этих людей. А ты лжешь. И остановить тебя можно только одним способом – незамедлительно с тобой разделаться.

– Да уж, такие говнюки, как ты, знают только один выход из любого положения – убийство. Так, Джо?

Шериф улыбнулся:

– И здесь ты прав.

– Ты бы мог и не улыбаться.

Шериф двинулся на него, попытался схватить, чтобы повалить на землю и, задрав подбородок, сломать шею.

Но Флетч отреагировал быстрее, чем ожидал Джо. Он ускользнул от рук шерифа, успев ударить его ребром ладони по переносице.

Флетч уже думал, что Джо его не достать, когда что-то огромное обрушилось ему на голову.

У него подогнулись ноги.

Лежа на земле, он увидел перед собой толстую палку, которой ранее ударил его шериф.

Он схватил ее.

И уже успел подняться на колени, когда шериф вновь бросился на него.

Флетч, держа палку обеими руками, вогнал ее свободный конец в живот шерифа.

Затем он вскочил на ноги, пока шериф еще только падал на землю.

И с силой ударил его палкой по затылку.

Шериф затих, не шевелясь.

Флетч прощупал пульс за ухом у Джо Роджерса. Сердце работало. Шериф лишь потерял сознание, но не умер.

Пошатываясь, Флетч направился к бревенчатому дому. Болела голова. Ему казалось, что кровь в мозгу свернулась, не желая течь по венам. Болела шея. Он почти ничего не видел.

Он упал на колени, его вырвало.

– Лагерь Орания, – пробормотал Флетч. – Место, куда весь мир приходит поблевать.

Второй раз он упал у трейлера. Ноги отказывались ему служить. Неимоверным усилием воли он сумел не лишиться чувств. Ему становилось все хуже.

«Я должен ясно мыслить, – говорил себе Флетч, – я должен увезти отсюда Кэрри».

Он привалился спиной к бетонному блоку, подставленному под угол кузова.

Кровь уже свернулась во всем его теле. Ноги не желали двигаться.

Ему нужно время, несколько минут, чтобы вернуть способность мыслить, восстановить зрение.

Теряя сознание, вновь приходя в себя, в какой-то момент он вспомнил, что забыл взять у шерифа маленький пистолет, который тот всегда носил засунутым в сапог.

Он также вспомнил, что оставил шерифу и струну, которой тот душил неугодных.

 

Глава 16

– Флетч, что с тобой?

В ушах у него гудело, перед глазами все плыло, он не видел и не слышал, как подошла Кэрри.

– Превратился в кокосовый орех.

– Что случилось?

– Меня ударили по голове.

– Чем?

– Шаром для боулинга.

– Ты несешь чушь. И глаза у тебя стеклянные.

– Я столкнулся в лесу с Роджерсом. Захотелось узнать, сказал ли Джек правду. Джо был мне другом.

– Похоже, Джек тебя не обманул.

– Это точно.

– Бедная Фрэнси Я уверена, что она не имеет об этом ни малейшего понятия. – Кэрри вгляделась в темный лес. – Где сейчас Джо?

– Отдыхает. – Флетч показал кулаком, в каком направлении следует искать шерифа. – Я вышиб из него дух.

– Ты избил шерифа? – нервно спросила Кэрри.

– Он даже потерял сознание. И едва ли скоро придет в себя. – Флетч осторожно пощупал шишки на голове. – Я и представить себе не могу, что мы скажем в свое оправдание, когда уедем отсюда.

– Мы можем сейчас уехать?

– Нет. – Флетч потер голову там, где она не болела, чтобы усилить кровообращение. – Я не могу вести машину. Я плохо вижу. Не могу даже ходить. Сядь. Дай мне несколько минут А потом мы уедем.

– Бедный Флетч, – Кэрри вновь глянула на лес, села, взяла Флетча за руку. – Могу я что-нибудь для тебя сделать?

– Да, – ответил Флетч. – Не пой мне маршевых песен.

– Я и не собиралась.

Флетч попытался разглядеть, что происходит на вырубке.

Мужчины кружили вокруг костра, кто по часовой стрелке, кто – против Они напомнили Флетчу испанскую молодежь, юношей и девушек, которые точно так же ходили по городской площади, paseo, не поднимая глаз, искоса поглядывая друг на друга в надежде, что на них обратит внимание особа противоположного пола.

Мужчины шагали все быстрее. Некоторые делали вид, что держат в руке маршальский жезл, другие показывали, что несут на плече ружье. Они начали шлепать по затылкам, по плечам тех, мимо кого проходили. Чувствовалось, что в шлепки вкладывается вся сила.

Флетча передергивало при каждом ударе по голове, который он видел.

«Танец» становился все более неистовым.

Мужчины, похоже, наслаждались собой, своим насилием.

Большинство скинули рубашки. Их потные тела блестели в лунном свете, в свете костра.

Поначалу удары по голове, по плечам наносились открытой ладонью. Потом, раздевшись до пояса, мужчины начали сталкиваться друг с другом, смеялись, затем всем телом ударяли в кого-то еще. Некоторые падали. Казалось, они затеяли веселую, примитивную, глупую игру. Они сшибались головами. Кое у кого на лицах появилась кровь. Они подбегали сзади и с силой пинали друг друга. Один мужчина, чем-то разобиженный, разбил бутылку о голову юноши. Тот, естественно, рухнул на землю. Некоторые мужчины разбились на пары и начали бороться свободным стилем, не соблюдая правил. Соперники схватывались с тем, чтобы выяснить, за кем сила.

А динамики по-прежнему изрыгали марш.

– Что они нашли в этом забавного? – спросила Кэрри, также наблюдавшая за «танцами». – Или они хотят доказать, что главное для мужчины – крепкий кулак?

– Обычная субботняя ночь в летнем лагере, – ответил Флетч.

Лири попал в свою стихию. С безумным смехом он метался по вырубке, сталкивался с людьми, валил их на землю, бил кулаком в лицо.

– Не понимаю, как ему удается просто держаться на ногах, – вздохнул Флетч.

Не успели эти слова сорваться с его губ, как кто-то подскочил к Лири сзади и хватил доской по голове.

Флетч обеими руками схватился за свою голову.

Лири рухнул, как подрубленный дуб.

– Ему и не удается, – ответила Кэрри на предыдущую фразу Флетча.

Некоторые из молодых начали демонстрировать приемы, которые, судя по всему, они видели в фильмах. Не карате, не кикбоксинг, а какие-то неуклюжие удары ногой, направленные то ли в шею, то ли в голову, после которых они сами падали на землю.

Наблюдая за ними, мучаясь от подкатывающей тошноты, едва не теряя сознания, Флетч вспомнил слова Тонинью:

«Орланду, покажем Флетчу, как танцуют капоэйрус, или, по-ихнему, кикеры. Ты и Титу. Постарайтесь как следует. Убейте друг друга».

* * *

Воспоминания приходили и уходили. В этих воспоминаниях Флетч и Тонинью сидели у плавательного бассейна рядом с публичным домом, расположенным в горах над Рио-де-Жанейро.

* * *

– Проснись, – сказал Орланду.

Весьма скоро Орланду и Титу уловили единый ритм, подстроились друг под друга. В такт невидимым барабанам они принялись наносить удары ногами, направленные в голову, плечи, живот, пах, колени противника. Но до контакта дело не доходило, ибо каждый раз нога как бы замирала на расстоянии человеческого волоса от цели. Они ныряли, уходили в сторону, поворачивались, кружились, их ноги выпрямлялись и сгибались, мышцы напрягались и расслаблялись, грудь и спина поблескивали на солнце, волосы растрепались, не успевая за движениями голов. В этом быстром элегантном танце они без труда могли бы убить друг друга.

Ева вышла из двери черного хода, чтобы посмотреть на них. Ее глаза сияли. В окнах верхнего этажа показались головы других женщин.

– Видишь ли, – по ходу объяснял Тонинью, – этот танец создали молодые рабы, чтобы защититься от своих хозяев. Они отрабатывали его элементы по ночам, под бой барабанов, и, если кто-то из господ приходил за женщиной, все выглядело так, будто они просто танцуют. Благодаря… как это будет по-английски… смешению рас кикданс уже не используется по прямому назначению.

Удар – и Титу начал валиться на бок. Орланду подъемом ноги угодил ему в голову. Он мог нанести и более сильный удар. Титу устоял на ногах.

– Я же сказал тебе, проснись. – В голосе Орланду слышались извиняющиеся нотки.

Придя в себя, Титу бросился на Орланду, как разъяренный бык. Они столкнулись, Орланду повалился на спину. Титу уселся на него верхом. Смеясь, потея, ругаясь, они покатились по траве. В какой-то момент их руки, ноги, тела так переплелись, что они словно превратились в единое существо.

Ева величественной походкой направилась к ним.

Наконец Орланду уселся на Титу, колотя того по животу. Титу так смеялся, что мышцы живота закаменели, и удары не причиняли ни малейшего вреда.

Ева остановилась позади Орланду, положила пальцы ему на лоб и потянула его назад и вниз.

Сидя на Титу, Орланду клонился назад до тех пор, пока его спина не улеглась на ноги Титу. Орланду взглянул вверх, вдоль бедер Евы. И закатил глаза.

Вскочил, схватил Еву за руку. Вместе они побежали по травяному склону и скрылись за кустами…

* * *

– Отвратительно, не правда ли?

Произнесший эти слова Крайгель стоял у трейлера, чуть в стороне от Флетча и Кэрри.

Они повернулись к нему.

В мерцающих отблесках костра родимое пятно на переносице Крайгеля то появлялось, то исчезало.

– Это не capoeira, – подтвердил Флетч.

Крайгель на шаг приблизился к Флетчу.

– А что это такое?

– Кикбоксинг, – ответил Флетч. – Искусство, танец, метод борьбы, созданный бразильскими рабами для защиты от своих хозяев.

– Черными рабами?

– Да. Черными рабами. Это красиво. И смертельно опасно.

– Красиво?.. – Крайгель наблюдал за мужчинами, мечущимися у костра, наносящими удары кулаками, ногами.

Несколько человек уже без чувств лежали на земле. У большинства остальных кровь шла из носа, рта, ушей.

– Полагаю, вы разочарованы тем, что увидели в этом полушарии, доктор.

– Они так глупы, – вздохнул Крайгель. – Они все невероятно глупы. Надеюсь, вы понимаете, что у меня нет сомнений в глупости этих животных, мистер Флетчер.

– Животных? Так это не супермены?

– Нет. Вы супермен, мистер Флетчер. Все это я делаю для вас.

– Напрасные старания.

– Никогда не судите о лидере по его последователям.

– Не судить?

– Разве можно мерить одной меркой меня и этих глупцов?

– А разве нельзя?

– Мы лишь используем этих дураков, этих психопатов для достижения поставленной нами цели.

– Используете их, – повторил Флетч.

– Разумеется. Используем. Хотелось бы без этого обойтись, но не получается. Так что по многим причинам вы должны быть мне благодарны.

– Извините, я никогда не ношу с собой чековую книжку.

– Где были бы этой ночью собранные здесь идиоты, чем бы занимались, если б сейчас не вышибали друг другу мозги?

– Может, пекли бы дома пирожки?

– Для них жизненно важно в чем-то участвовать, состоять в чем-то большом, лучше в тайном обществе, которым они могли бы гордиться. Эти болваны по своей сущности члены банды. Они неспособны, вы видите это сами, жить своей собственной жизнью. Это не личности. Мы лишь пользуемся этим. Направляем их энергию. Организуем их. Им необходима вводимая нами дисциплина.

Флетч едва не задохнулся от негодования.

– Дисциплина! – Он потер лоб ладонью. По ходу разговора Крайгель неоднократно пристально смотрел на Флетча, дабы понять, не произошло ли с ним чего. – Странное у вас понятие о дисциплине.

– Да, – кивнул Крайгель. – Дисциплина. Дисциплина в секретности. Пока они принадлежат нам, они сдерживаются, находясь среди обычных людей, хранят втайне сведения о могуществе нашей организации. Дисциплина зиждется на вере в величии нашей миссии. Они понимают, что не должны раскрыть себя до решающей схватки.

Флетч смотрел на округлый животик Крайгеля, его узкие плечи, двойной подбородок.

– К этим дуракам я не испытываю ничего, кроме презрения.

И он растворился во тьме.

– Я тобой горжусь, – сказала Кэрри после ухода Крайгеля.

– Почему?

– Ты и артист. Этот старый дурак так и не понял, что ты не можешь шевельнуть и пальцем.

– Это точно. Я же Зигфрид.

* * *

Джек появился из-за угла бревенчатого дома.

– Я ищу вас обоих. Что вы здесь делаете?

– Приходим в себя, – ответил Флетч.

– Он столкнулся в лесу с шефом службы внутренней безопасности, – пояснила Кэрри.

– Вашей службы, – добавил Флетч. – Шеф по какой-то причине не поверил, что я – один из вас. Я запамятовал сказать ему про Зигфрида.

– Похоже, они схватились, – вставила Кэрри. – Флетч победил.

– Выглядит он совсем не как победитель, – отметил Джек. – А где же наш шеф?

– Надеюсь, мучается ночными кошмарами, – ответил Флетч. – Возможно, ему чудится, что черные захватили власть над миром и заставляют его собирать хлопок и петь еврейские песни.

Кэрри повернулась к Джеку:

– Флетч не может встать.

– Это я понимаю.

– Я скоро оклемаюсь, – пробормотал Флетч. – И мы уедем отсюда.

Джек сел на траву так, чтобы видеть Флетча, Кэрри и костер.

В лунном свете четко выделялись контуры холмов, окружавших вырубку.

– Знаешь, Джек, – подал голос Флетч, – этот лагерь столь же беззащитен, как и Сараево.

Взгляд Джека скользнул по холмам.

– Я знаю. Печально, конечно. Практически ни у кого из этих парней нет военной подготовки.

– Это очевидно.

– Примерно восемьдесят пять процентов из них побывали в тюрьмах и психиатрических клиниках.

– Это меня пугает, – призналась Кэрри. – Столько идиотов, бегающих с автоматами, пистолетами, ножами, цепями, кнутами.

– Я вас тоже пугаю? – спросил Джек.

– Конечно, – с улыбкой ответила Кэрри.

– Я так и думал. Вы же видите, какой я страшный.

– Я, наверное, увижу, – ответил Флетч. – Но сначала мне надо прийти в себя.

– Вы можете не волноваться, – посмотрел на него Джек. – Моя мать в большом долгу перед вами.

– За что?

– За меня. – Джек широко улыбнулся. – Я – самая большая радость ее жизни.

– Естественно, – хмыкнула Кэрри. – Готова спорить, так оно и есть. Ты и клиника, где помогают похудеть.

Джек рассмеялся:

– Только я.

– Может, и так, – согласился с ним Флетч.

– Она думает, что вы можете достать с неба звезду, – продолжал Джек.

– Почему?

– Вы устроили ее жизнь. Карьеру.

– Вот это вряд ли.

– Тот материал, что вы дали ей. Величайшую сенсацию в ее жизни. Благодаря той серии статей все у нее пошло на лад.

– Я не давал ей материала для статей.

– Я говорю о подробностях убийства известного издателя, Уолтера Марча, на конгрессе журналистов на плантации Хендрикса. Благодаря тем статьям она получила постоянную работу в «Бостон стар». Стала лауреатом нескольких журналистских премий.

– Твоей матери вполне по силам написать статью о чем угодно. И получить любую премию.

– Она сказала, что этот материал дали ей вы. От первой и до последней строчки. Она им лишь воспользовалась, чтобы выбиться в люди. Она сказала, что до сих пор не может понять, как вам удалось так быстро связать все свободные концы, не упустив ни малейшей подробности. Особенно если учесть, что вы практически не покидали своего номера.

Флетч вспомнил чемодан, набитый электронными подслушивающими устройствами, который он держал под кроватью на плантации Хендрикса.

Джек хохотнул:

– Мама говорит, что вы дали ей не только ребенка, но и возможность воспитать его, то есть меня. Обеспечить безбедную жизнь, образование.

– Твоей матери всегда нравилось рассказывать обо мне всякие истории. И то, что рассказывает их она, отнюдь не означает, что они соответствуют действительности.

– Джек Сандерс говорит то же самое: именно благодаря вам она получила работу в «Бостон стар». С этого и началась ее карьера.

– Ты знаешь Джека Сандерса? Флетч несколько лет работал под началом Сандерса в редакции одной из чикагских газет.

– Конечно.

– Откуда?

– Они с мамой не забывают друг друга. Я вам говорил, что одно время учился в Бостоне. Тогда-то мы и познакомились.

У Флетча возникло несколько вопросов. Он не задал ни одного.

– Джек уже на пенсии?

– Да, – кивнул Джек Флетчер. – Полагает, что его выперли из газеты. И настаивает на том, что четвертая власть сильно ослабла, потеряв такого испытанного бойца, как он.

– Он прав. Ты слышал, как он отзывается о своей жене?

– О да. Мне кажется, мистер Сандерс тратил немало сил и времени, выдумывая о ней всякие невероятные истории.

– Это точно.

– Я знаком и с ней, – добавил Джек. – Несколько раз обедал у них дома. Она искренне любит его.

– Естественно. И он тоже.

– Он говорит, что вы отлично знали свое дело.

– Неужели?

– Да.

– Мне он такого никогда не говорил.

– Я знаю. Он рассказывал мне о вас всякие истории.

– Все только и делают, что рассказывают обо мне истории, – вырвалось у Флетча.

– Но правды в них нет?

– Нет, – подтвердил Флетч. – Ни в одной. Они помолчали.

Флетчу значительно полегчало. Он посмотрел на Кэрри:

– Я уверен, что этот молодой человек пытается нам что-то сказать.

– Тебе получше? – спросила она.

– Да. – Флетч медленно поднялся.

Постоял, дожидаясь, пока пройдет головокружение.

Джек и Кэрри тоже встали.

– Что ж, позвольте вас покинуть, – сказал Джек.

– С нами не поедешь? – спросил Флетч.

– Нет, – последовал короткий ответ. Джек повернулся и, засунув руки в карманы, зашагал к бревенчатому дому.

Флетч и Кэрри проводили его взглядом.

– И что теперь тебе известно из того, чего ты не знал раньше?

– Теперь я знаю, что нам надо выметаться отсюда. Немедленно.

 

Глава 17

Следуя за Кэрри, Флетч направился к тому месту, где стояли легковушка и грузовичок.

Шли они между деревьями и трейлерами. Двигался Флетч с трудом, болела голова, ноги едва держали тело. Он боялся, что вот-вот свалится снова.

Падать не хотелось.

– Флетч!

– О-о-о-о, – выдохнул Флетч.

Он почувствовал на шее струну. Кто-то затягивал ее сзади. А он-то уже решил, что ему удастся вывезти Кэрри из лагеря.

Пытаясь засунуть пальцы правой руки под струну, Флетч отмахнулся левой рукой.

Он увидел, что Кэрри сидит на земле, словно тряпичная кукла на магазинной полке.

В ушах зашумело.

Его глаза закрылись. Но внезапно давление на шею ослабло, и он повалился на землю.

Упав, тут же сел.

Пальцами правой руки сорвал с шеи струну.

Рядом лежало тело крупного мужчины.

Над ним стоял стройный юноша.

Присев над телом, юноша перевернул его.

Мужчина застыл в новой позе.

– Джек? – Кэрри приблизилась к лежащему на земле мужчине и склонившемуся над ним юноше.

Подойдя вплотную, положила руку на плечо юноши.

– Джек…

Флетч встал. Шагнул к ним.

– Он мертв, – вздохнула Кэрри. – Бедная Фрэнси. Не вставая, с посеревшим лицом, Джек посмотрел на Флетча:

– Видите? Я убил полицейского.

* * *

Втроем, Джек, Кэрри и Флетч, двинулись к легковушке и грузовичку. Теперь они уже не прятались в тени деревьев.

Поначалу они шли молча.

Шерифа они оставили рядом с опушкой, там, где обычно никто не ходил.

– Я ударил его только раз, – нарушил молчание Джек.

– Похоже, одного раза и хватило, – ответил Флетч. Кэрри всхлипнула.

Уже у самого грузовичка они столкнулись с группой мужчин. Те тащили по земле что-то тяжелое. Как выяснилось, бычка.

– Эй, лейтенант! – воскликнул один из мужчин. – Ты не голоден?

Флетч подошел к мужчинам, остановившимся передохнуть. Они перетрудились, таща бычка за задние ноги.

Бычка они застрелили.

Выстрела Флетч не слышал: его заглушила музыка.

Он взглянул на Кэрри, стоявшую в нескольких шагах.

Она смотрела куда-то в сторону. Крепко сжав кулаки.

– Мы собираемся зажарить его, – добавил другой мужчина.

– Я присоединюсь к вам через несколько минут, – тихо ответил Джек.

Он и Флетч двинулись дальше. Кэрри обогнала их и первой вошла в лес. И закричала.

Когда Флетч подскочил к ней, она лупила кулаками по болтающимся в воздухе ногам мужчины. Она натолкнулась на них. Ноги болтались на уровне ее головы и плеч.

Флетч оттащил ее от болтающихся ног трупа.

Посмотрел вверх.

Узнал грязный фартук.

– Мой бог, – ахнул Джек. – Они повесили повара!

 

Глава 18

– Ты уже наполнил свой презерватив, сынок?

Ладони его рук легли на голые плечи Джека. Скользнули к шее, начали ласково поглаживать ее.

– Еще нет, сэр.

Ближе к полуночи Джек, без рубашки, сидел за компьютером в одной из комнатенок на первом этаже бревенчатого дома в лагере Орания. Услышав приближающиеся шаги, он засунул принадлежащую Трейси, тому самому юноше, который всюду следовал за командором Вольфом, книжку с паролями в ящик стола, выключил модем, сложил дискеты в стопку и начал печатать, выводя слова на чистый дисплей: «Пришло время всем честным людям прийти на помощь своему Клану».

Члены Клана не дождались, пока бычок зажарится на углях, оставшихся от костра. Они слишком оголодали. Куски мяса едва прогрелись, когда мужчины начали рвать его руками и есть практически сырым.

Две из четырех комнат первого этажа окнами выходили на ту же сторону, что и крыльцо. Маленькая, где работал Джек, служила кабинетом, побольше, с камином, – столовой и кухней. Одну из оставшихся отвели Крайгелю, во второй, полагал Джек, спал Вольф. Трейси достался чердак.

Хотя с поляны и доносились отдельные крики, Джек считал, что все или уже спят, или лежат без сознания, или умерли.

Первым делом он скопировал на дискеты, купленные в торговом центре, все файлы, хранящиеся в памяти компьютера: списки членов с указанием фамилии, адреса, возраста, рода деятельности, кратких биографических данных, фамилии и адреса подписчиков ежемесячного журнала «Клан», фамилии и адреса тех, кто жертвовал Клану деньги, адреса и названия банков, в которых Клан держал деньги, с фамилиями владельцев счетов.

Одним из них, в банке Бирмингема, значился Карстон Вольф. На его счету лежало пятьдесят три тысячи двести восемьдесят пять долларов и двенадцать центов. Воспользовавшись книгой паролей Трейси и модемом, Джек проник в гигантскую компьютерную сеть. По «доске объявлений» ознакомился со всеми посланиями с пометкой «Всем штаб-квартирам! Срочно!» за последние сорок восемь часов.

Главная новость заключалась в том, что преподобный доктор командор Крис Крайгель бежал из федеральной тюрьмы в Кентукки и скоро будет среди своих соратников, чтобы «по праву возглавить международное движение»

Крайгель характеризовался как «основатель и организатор интернационального Клана, известный религиозный лидер, историк, антрополог, философ, профессор, писатель, активный защитник прав белых». Указывалось, что он разыскивается властями Южно-Африканской Республики и полицией нескольких европейских стран.

Ни в одном из сообщений не говорилось о прибытии Крайгеля в лагерь под Толливером, штат Алабама. Зато хватало заявлений о том, что «свобода, жизнь и безопасность Крайгеля должны обеспечиваться любыми средствами, даже ценой жизни членов Клана, принесенной в жертву во благо остальных».

Хватало на «доске» и посланий Крайгелю, вероятно, от различных региональных штаб-квартир Клана, расположенных как на территории страны, так и за рубежом. Большинство из них содержали персональные заверения в стремлении работать плечом к плечу с Крайгелем, дабы «содействовать дальнейшему укреплению интернационального Клана». Автор одного послания, похоже, человек с развитым чувством юмора, прямо указывал, что Крайгель более не должен ставить под удар себя и все движение, а потому ему более незачем «лично душить черных проституток».

Не было на «доске» недостатка в сообщениях о несправедливостях, творимых различными небелыми группами и индивидуумами как в прошлом, так и в настоящее время. Из пренебрежительных прозвищ, которыми нарекались эти группы и индивидуумы, мог бы получиться объемистый глоссарий.

Джек нашел, что с помощью маленького компьютера в лагере Орания под Толливером можно без труда получить списки членов всех групп, разбросанных по стране и миру. Нашел он перечень «намеченных к уничтожению». К его несказанному удивлению, компьютер любезно предоставил ему всю интересующую его информацию по немецкому подразделению организации, называющемуся «Аутономен», члены которой, предпочитая появляться на людях в масках, ставили перед собой задачу «защиты» демонстрантов, выступающих за права белых, от немецких правоохранительных органов.

Клан мог гордиться идеальным ведением документации.

При этом, как подумал Джек, состоящие в Клане свято верили в истинность своих идей и чистоту сердец тех, кто примкнул к Клану, а потому их система безопасности могла соперничать разве что с имеющейся в каком-либо женском монастыре.

Джек все еще копировал файлы на дискеты, когда услышал приближающиеся тяжелые шаги.

Когда командор Вольф вошел в кабинет, Джек печатал на экране: «И упрекали Мириам и Аарон Моисея за жену Ефиоплянку, которую он взял; ибо взял он за себя Ефиоплянку». Лаская шею Джека, Вольф спросил: «Ты наполнил хоть один презерватив, сынок?»

– Нет, сэр.

– Почему нет?

Сидя за компьютером, Джек обильно потел. Дискеты лежали рядом с дисплеем. Оставалось лишь надеяться, что Вольф понятия не имеет, для чего они предназначены.

– Не было времени, сэр.

– Такой красивый арийский мальчик, как ты, не может не интересоваться сексом.

– Секс меня интересует, сэр.

– Над чем ты работаешь? – Вольф продолжал поглаживать шею Джека.

– Печатаю цитаты к утренней проповеди доктора Крайгеля, сэр. – Джек подравнял углы дискет. – И заношу в память компьютера некоторые его записи. Вы понимаете, проповеди, речи… Статьи, которые он готовил в тюрьме. Очень важно сохранить их в памяти компьютера.

– Крайгель в тюрьме пользовался компьютером?

– Конечно. Он работал в библиотеке. Вы знаете о компьютерной «доске объявлений», которой он связал все тюрьмы?

– Да.

– С ее помощью он организовал всех заключенных. Никто не мог остановить его. Его информационные выпуски читали в Вашингтоне, Берлине, Варшаве…

– Да, да. Наш друг Крис Крайгель – гениальный организатор. И как оратору ему нет равных. А это что? – Вольф перегнулся через голову Джека. Прочитал с экрана: – «Пришло время всем честным людям прийти на помощь своему Клану…»

Ощущая на своей шее руки Вольфа, Джек закрыл глаза. Глубоко вдохнул.

– Превосходно! – Вольф хлопнул его по плечу. – Простые, знакомые всем слова! Именно то, что нужно! Скажи людям что-то им знакомое, пусть в новом контексте, и они тебе поверят! Проповедники прибегают к этому приему уже сотни лет.

Джек вздохнул:

– Раз вы это говорите, так оно и есть.

– А это что? «И упрекали Мириам и Аарон Моисея за жену Ефиоплянку, которую он взял; ибо взял он за себя Ефиоплянку». Моисей женился на негритоске?

– Так написано в Библии, сэр. Моисей женился на женщине с другим цветом кожи.

– Да, конечно, – Вольф откашлялся. – Моисей был евреем?

– Это расхожее мнение, сэр.

Джек напечатал: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе».

– Да, да. – Вольф нахмурился, прочитав последнюю цитату. – Я уверен, брат Крайгель знает, что делает.

– Да, сэр.

Вольф сжал плечи Джека.

– И все-таки уже так поздно. – Пальцы прошлись по руке Джека. – Ты такой потный. Очень потный мальчик. Не думаешь ли ты, что пора наполнить презерватив?

– Сэр?

– Может, тебе нужно возбудиться? А? Хотя бы немного?

– Сексуально возбудиться?

– Да.

– Вы хотите возбудить меня? Сэр?

Джек резко встал. Повернулся к Вольфу.

Вольф был без рубашки, но в брюках и сапогах. На поясе в кобуре висел шестизарядный револьвер.

– Сэр! – воскликнул Джек. – Установления Клана запрещают использование спиртного и других наркотиков!

– Естественно! – кивнул Вольф.

– Сэр! – Джек указал на окно. – Этой ночью в лагере спиртное лилось рекой. Многие курили марихуану!

– Да, конечно, – не стал отрицать очевидного Вольф. – И что такого? Мальчики немного стравили пар. И потом… – он улыбнулся Джеку. – Мы должны завлечь их. Разве можно возлагать на нас ответственность за их пристрастия? Со временем мы, конечно, ужесточим контроль…

– Сэр! – Джек чувствовал, как пот течет по его телу. Он догадался, что действие изрядной порции соли, съеденной им за завтраком, кончилось. И теперь ему предстояло потеть, как всем. – Установления Клана запрещают гомосексуальные отношения.

– Гомосексуальные? – Брови Вольфа взлетели чуть ли не до волос. Правая рука сдвинулась к рукоятке пистолета.

– Все, что попахивает гомосексуализмом. Сэр!

– Черт побери! Ты думаешь, что я склонял тебя… – тяжело задышал Вольф, – …к гомосексу…

– Вы предлагали возбудить меня сексуально. Сэр!

– Это не гомосексуализм! Ты сидел в тюрьме. Только с мужчинами… – Не отрывая глаз от Джека, Вольф достал из кобуры револьвер. – Ты обвиняешь меня в гомосексуализме? Да я тебя сейчас пристрелю! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе распускать такие слухи? Я скажу, что зашел в кабинет и увидел, как ты крадешь информацию из компьютера.

Джек взглянул на лежащие на столе дискеты. Сказанное Вольфом соответствовало действительности.

Вольф поднял револьвер. Прицелился в Джека.

– Ты затеял драку. Мне пришлось пристрелить тебя.

– Так стреляйте. – Голос Джек звучал буднично, устало.

Апатично махнув рукой, Джек присел на кушетку у стены. Взял гитару, провел пальцами по струнам.

– Сукин ты сын, – воскликнул Вольф, все еще держа Джека на мушке. – Ты думаешь, что сможешь очаровать меня?

Джек кивнул:

– Так точно.

Джек сыграл и спел командору Вольфу песню Кандел-Эбба «Завтра мир будет принадлежать мне» из мюзикла «Кабаре».

Слушая, командор опустил револьвер. Его глаза заблестели от слез.

– Черт бы тебя побрал! – пробормотал командор Вольф.

Выходя из кабинета, он обернулся:

– Если ты скажешь кому хоть слово, я тебя застрелю! Расшибу тебе коленные чашечки! Оторву яйца!

Джек играл на гитаре, пока командор не улегся в постель.

А затем вновь начал копировать файлы.

* * *

– Привет. – Перед самым рассветом в кабинет всунулся Трейси.

– Доброе утро, – ответил Джек.

Он скопировал все как из памяти компьютера, так и из тех баз данных, в которые смог попасть с помощью книги паролей Трейси. Пометив дискеты микроскопическими знаками ему только ведомого кода, Джек сложил их в бумажные футляры, футляры засунул в пластиковые обертки, дабы они выглядели как новые и неиспользованные.

Он уже собирался прилечь и немного вздремнуть.

– Что поделываешь? – спросил Трейси.

– Думаю, где взять кофе.

– Ты только что встал? – Трейси глянул на кушетку.

– Встал.

– Кофе я сварю. Черный?

– С сахаром.

Трейси ретировался на кухню, а Джек сдвинул покрывало на кушетке, создавая видимость того, что он на ней спал, и вставил в видеокамеру заряженный конденсатор. «Интересно, – подумал он, – отметит ли Трейси в хронике событий, а он вел ее постоянно, таская с собой доску с закрепленными на ней листками бумаги, что ранним утром он сварил две чашки кофе и в одну положил ложечку сахара».

Впрочем, Джек мог лишь благодарить Трейси за педантичность.

Компьютер Трейси содержал образцово. Любая информация выводилась на дисплей с минимумом хлопот.

Идеальные условия для воровства!

– Держи. – Трейси, в одним трусах, протянул Джеку кружку кофе. – Одна ложка сахара.

Потом Трейси сел на кушетку, привалился спиной к стене, подтянул колени к груди. Худощавый юноша с темными глазами, темными волосами.

– Трейси, а какая у тебя фамилия? – спросил Джек.

– Вольф.

– Так ты сын Карстона Вольфа?

– Да.

Хотя вращающийся стул перед компьютером изрядно надоел ему за ночь, Джек вновь сел на него и повернулся к Трейси:

– Вольф – это настоящая фамилия вашей семьи?

– Разумеется, нет. Отец законным способом поменял ее. По очевидным причинам.

– А какая фамилия была у вас раньше?

– Не твое дело, Фаони.

Джек поднес кружку к губам, отпил.

– Спасибо за кофе.

– Ты сидел в тюрьме? – спросил Трейси.

– Да.

– И как там идут дела?

– Ты спрашиваешь о делах нашего движения? Очень хорошо. За последние пять лет Крайгель организовал отделения Клана в каждой федеральной и во всех главных тюрьмах штатов. Почти половина белых, из тех, кто имеет шанс выйти на свободу, вступили в Клан. Разумеется, многие присоединились к нам лишь для того, чтобы остаться в живых в тюрьме.

Трейси выпятил подбородок.

– А кто это начал?

– Начал что?

– Разве не черные начали организовываться по расовым признакам?

– Да, – согласился Джек. – Для защиты.

– От кого им защищаться? Ведь большинство заключенных – черные.

– Нет, – покачал головой Джек.

– А я думал, что их больше.

– Это вопрос сложный. Но, так или иначе, Крайгель собрал немалые силы.

– Да, – улыбнулся Трейси. – Долго это не продлится.

– Есть планы?

– Конечно.

– Какие?

– Не мне рассказывать тебе о них. Крайгель все знает. Мой отец ввел его в курс дела. Сегодня будет проведено совещание. Мне неизвестно, будешь ли ты на нем присутствовать.

– Разумеется, буду.

– Вот там все и узнаешь. Как ты думаешь, Крайгель сознательно пошел на это преступление, чтобы попасть в тюрьму? Ты понимаешь, чтобы создать организацию заключенных?

– О боже!

– Такое возможно. Он удивительный человек.

– Это точно.

– Мой отец разработал действенную программу военной подготовки.

– Ты от нее в восторге?

– Да. Я стал экспертом по ружьям и полуавтоматическому оружию. Аттестован как снайпер. Умею обращаться с ручными гранатами. Сейчас изучаю минометы. Мы упорно готовимся.

– Это заметно.

– Но особенно меня интересует диверсии. Наши диверсионные отряды набирают мощь. Отец говорит, что диверсии – наш шанс.

– А чем занимался твой отец до того, как стал командором Вольфом?

– Продавал страховые полисы.

– Служил в армии?

– В снабженческих частях.

– Понятно.

– Он блестящий коммивояжер. Может продать снег эскимосам. Ты слышал его вчерашнюю речь?

– Да. А где твоя мать?

– Она оставила нас. Не вытерпела дисциплины. Я хочу сказать, мой отец требовал, чтобы все делалось вовремя и как надо, он же взял на себя огромную ответственность, организуя все это. Она не могла понять, почему иногда необходимо бить людей, чтобы они не повторяли одну и ту же ошибку. Ты меня понимаешь? Я хочу подчеркнуть, сколь велика ответственность моего отца. Он – великий человек.

– Откуда вы родом?

– Иллинойс. Штат Линкольна. Я его ненавижу. Освободить всю эту мразь!

– Тебя так воспитывали с детства?

– В каком смысле?

– Ну, в вере…

– В права белых? Конечно. Деда моего отца зарезал ниггер.

– Твоего прадеда зарезал черный?

– Почему ты так говоришь?

– Если бы его зарезал белый, ты и твой отец выступали бы против белых?

– Не нравится мне ход твоих мыслей. Что-то ты говоришь не то.

– Ты куда-нибудь уезжал отсюда?

– Из лагеря? Конечно. Мы ездили в Декатур.

– Развлеклись?

– Да нет.

– Почему?

– Отец не разрешил мне ходить в форме. Там были ниггеры. Они свободно общались с белыми. Они там прямо кишели. Подозреваю, некоторые имели при себе ножи.

– Ты испугался?

– Да нет. Мне было как-то не по себе. Они ненавидят нас.

– Кто?

– Ниггеры. Другого и быть не может!

– Почему?

– Эй, Джек, что ты такое несешь? Ты же лейтенант Крайгеля, его помощник.

– И что?

– Иной раз ты говоришь точь-в-точь, как какой-нибудь паршивый либерал. Джек улыбнулся:

– Я проверял твою мотивацию, Трейси. Мне кажется, тут в основном эмоции. Ты эмоциональная личность, Трейси? Это плохо.

– Хватит! – Трейси опустил ноги на пол.

– Мне кажется, нельзя быть настоящим бойцом за идею, если за этим стоят личностные, эмоциональные мотивы. Разве ты не читал статей Крайгеля? Он говорит, что эмоциональным людям нельзя полностью доверять. Так что относительно тебя у меня есть большие сомнения.

Трейси направился к двери. Повернулся к Джеку. С тем же выражением лица, что и его отец несколько часов тому назад.

– Мой отец – великий человек, – отчеканил Трейси. – И он говорит, что я во всем похожу на него. Я делаю все, о чем он просит! Мы заняты важным делом! Необходимым! Не сомневайся во мне, Фаони! Посмотрим, как ты поведешь себя, когда начнется стрельба. Держу пари, ты затрясешься от страха!

– Не знаю, что тебе и сказать, Трейси. – Джек так и не поднялся с вращающегося стула. – Мне представляется, что тебе надо бы разобраться, почему ты здесь, что ты тут делаешь? У меня такое ощущение, что ты слишком мягок.

Трейси захлопнул за собой дверь.

Джек хохотнул. Небо за окном уже порозовело. Он выключил настольную лампу.

– Новый день. – Джек зевнул. – Опять суета.

 

Глава 19

– «Блайт-Спирит». Доброе утро.

– Доброе утро. Это Джек Фаони. Могу я поговорить с моей мамой, мисс Кристел Фаони?

– Ваша мать медитирует. Вы знаете пароль, мистер Фаони?

– Здоровье, – ответил Джек.

Этим паролем Кристел пользовалась с самого первого визита в «Блайт-Спирит». Он никогда не менялся.

Джек вернулся в кабинет в бревенчатом доме, служившем штаб-квартирой, после прогулки по лагерю Орания. Когда уже совсем рассвело, он прошелся по окрестностям с видеокамерой. И заснял все. Шоссе, проселочную дорогу, трейлеры, навесы, переносные туалеты, бревенчатый дом, флагшток, флаг, окружающие лагерь холмы, мишени на стрельбище, опечатанный старинный бункер, в котором, как он предполагал, хранились оружие и боеприпасы.

Напоследок он навел видеокамеру на повара, болтающегося на толстой ветви.

Вернувшись в штаб-квартиру, он нарушил завтрак командоров Крайгеля, Вольфа и лейтенанта Трейси, сообщив им о том, что повара повесили. Завтрак командорам готовил Трейси.

Крайгель хлопнул ладонью по столу и рассмеялся.

– Понятно! Значит, они блевали не от моей речи! А я-то уж подумал, что потерял прежнюю хватку! Парни разобрались, что во всем виноват фаршированный перец! И повесили повара!

– Черт! – выругался Вольф. – Хорошего повара не так-то легко найти. Этот готовил неплохо. Из любых продуктов.

– Хорошо, что они повесили повара, а не оратора! – Крайгель вновь рассмеялся. – Другого, наверное, и быть не могло! Парни знают, что не хлебом единым жив человек!

– Извините, что помешал вашему завтраку, – продолжил Джек. – Я нашел еще одного покойника. В лесу, за женскими трейлерами.

– Возьми пару яиц, Джек, – предложил Крайгель. – Что-то у тебя усталый вид. Плохо спал? Я-то отлично выспался. Крепкий сон – лучшее лекарство от всех болезней. Вы, молодые, быстро восстанавливаете силы. Нам на это требуется куда больше времени. Давай я налью тебе кофе.

Завтрак они закончили вчетвером. Вольф и его сын обсудили, где похоронить повара и второго покойника. Трейси получил задание найти повару замену и поручить ему незамедлительно готовить завтрак. Похороны Вольф взял на себя.

– Мы отложим церковную службу, чтение Библии и мою проповедь, – решил Крайгель. – Проведем их через час после того, как этого кулинара зароют в землю. – Он в какой уж раз рассмеялся. – К одиннадцати мы успеем?

– Несомненно. – Вольф поставил на стол кружку из-под кофе. – Я хочу, чтобы все окончательно проснулись до того, как они услышат, что этот чертов еврей Моисей женился на негритоске.

С тем он и его сын вышли из дома.

Крайгель повернулся к Джеку:

– Моисей женился на негритянке? Где этот человек черпает столь безумные идеи?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Джек.

Единственный в лагере телефон находился в кабинете, так что Джек знал, что его никто не подслушает. Крайгель последовал за Вольфом, чтобы посмотреть, «посинел ли труп»

Телефонистка переключила его на номер Кристел. Она взяла трубку лишь после десятого звонка. Джека это не удивило. Он привык к тому, что его мать еле двигается.

– Привет, ма.

– Джек, как у тебя дела?

– Все ничего. Только хочется поспать и принять душ. Как ты?

– Обычное дело. Потеряла несколько фунтов, – пустыня Сахара потеряла бы столько же, если б кто позаимствовал ведро песка. – Но у тебя все в порядке? Расскажи мне о себе. Ты нашел отца?

– Да.

– И что ты о нем думаешь?

– У него старческий маразм.

– Старческий маразм? – переспросила Кристел. – У Флетча?

– Да. Он не может вспомнить ни одну из историй, которые ты рассказывала о нем…

 

Глава 20

– Мистер Флетчер. Мы нашли труп! – объявил Эмери.

– Правда?

– Да. Уже раздувшийся.

В воскресенье утром Флетч проверил факс, что стоял у него в кабинете, убедился, что никаких сообщений от Энди Систа не поступало, и с чашкой кофе поднялся на второй этаж, вышел на балкон. Ему нравилось наблюдать, как поднимающееся солнце разгоняет утренний туман. Голова еще болела, саднила шея в тех местах, где струна впилась в кожу.

Из лагеря Орания под Толливером они с Кэрри уехали около полуночи.

Флетч уже сел за руль, когда Джек наклонился к окошку, словно хотел еще что-то сказать. Флетч ждал, не заводя двигатель, но Джек не разжимал губ.

Тут Флетч понял, что Джек все еще в шоке: он убил человека, они наткнулись на повешенного повара.

Так что первой на проселочную дорогу, ведущую к шоссе, выехала Кэрри.

– Интересно мы провели время? – спросил Флетч Джека.

– Да уж, уик-энды выдавались и поскучнее.

– Этот уик-энд еще не закончился. Джек огляделся.

– Почему вы уезжаете? Развязка может наступить в любую минуту.

– У меня есть другие дела, – холодно ответил Флетч.

Джек не поинтересовался, какие именно.

– Я отличаюсь тем, что всегда докапываюсь до истины.

– Не потому ли вас однажды едва не убили?

– Информации, полученной из одного источника, обычно недостаточно даже для написания газетной статьи. Между прочим, спасибо тебе, что взял для нас дробовик. Ты провел нас обоих.

– Наверное, я еще не могу сказать вам: «Верьте мне».

– Да нет, – возразил Флетч. – Можешь. А теперь повторяй за мной.

– Я готов.

– Все бандиты – трусы.

– Все бандиты – трусы.

– Параноики – враги самим себе.

– Параноики – враги самим себе.

– До свидания.

– До свидания.

По пути на ферму, следуя за Кэрри, Флетч заказал билет на самолет.

Потом позвонил Энди Систу домой.

– Энди! Держу пари, за этот день я успел тебе надоесть.

– Нет, сэр. – Энди зевнул. Уже перевалило за полночь, и Энди скорее всего успел заснуть. – Все нормально.

– Дело в том, что я хочу дать материал о людях, которые могут умереть от ожирения. Особенно меня интересует санаторий «Блайт-Спирит» в городе Форварде, штат Висконсин.

– Вы охрипли, мистер Флетчер. У вас болит горло?

– Есть немного.

– Жаль. Когда вы хотите отснять этот материал?

– Завтра.

– Вы хотите сказать, сегодня? В воскресенье?

– Разве уже воскресенье?

– Для меня да. Если я ложусь в кровать, а потом просыпаюсь, как бы мало я ни спал, для меня это уже следующий день Так я воспитан.

– Ясно. Сегодня. В воскресенье.

– К чему такая спешка, мистер Флетчер? Материал-то не сенсационный.

– Согласен.

– Я вас понял. Извините. Таким способом вы хотите добраться до этой Фаони?

– Правильно.

– И вам нужно добраться до нее как можно скорее из-за другой истории, над которой вы работаете.

– В логике тебе не откажешь, особенно если учесть, что ты еще окончательно не проснулся.

– И позвольте мне высказать догадку: другая история имеет непосредственное отношение к беглецам из федеральной тюрьмы в Кентукки. Я не ошибся?

– Сейчас ничего не могу тебе сказать. Я не уверен, о чем эта история. Не уверен, есть ли она вообще. А если и наберется материал для репортажа, я не имею ни малейшего понятия, как его подать.

– Понимаю.

– Энди, откровенно говоря, в этой истории у меня личный интерес.

– Ага! Так я и думал. Фаони – ваша давняя пассия!

– Так что я оплачу свои расходы сам.

– Мы, работающие за жалованье, оценим это, мистер Флетчер.

– Есть сейчас в Чикаго свободная съемочная группа? Смогут Синди и Мак встретить меня в аэропорту от двенадцати до часа дня?

– Я узнаю.

– Комментарии я, разумеется, напишу сам, если…

– Да, сэр, мистер Флетчер. Я распоряжусь, чтобы отдел исследований передал вам по факсу всю информацию о людях, которые не могут оторваться от еды. Вы получите ее еще до рассвета.

– Отлично. И все о «Блайт-Спирит». Кому принадлежит санаторий, кто им руководит, покрываются ли их услуги медицинской страховкой или клиент платит по кредитной карточке.

– Да, сэр. Но, мистер Флетчер…

– Слушаю, Энди.

– Когда я в прошлый раз звонил в «Блайт-Спирит», они изо всех сил оберегали своих клиентов. Почему вы думаете, что воскресным днем они с распростертыми объятиями примут вас, Синди и Мака с его видеокамерой?

– Разумеется, тебе придется их уговорить. Очаровать. Заверь их, что мы ни в коем разе не посягнем на право их клиентов на уединение. Разве что среди них не найдется доброволец, который сам пожелает выступить перед камерой. Мы не будем навязывать им свою волю.

– А не заподозрят они, что мой полуночный звонок, извещающий их о прибытии съемочной группы ГКН, вызван не интересом к санаторию, а чем-то иным?

– Я уверен, что «Блайт-Спирит» – частный санаторий, единственное назначение которого – получение прибыли. Энди, мы же предлагаем бесплатно отрекламировать их. Они просто вцепятся в тебя. Известность означает приток новых клиентов, новые поступления в кассу. И мы дадим им возможность познакомить общественность с их фирменными методами лечения. Будь уверен, они клюнут на такую приманку.

Энди промолчал.

А Флетч, хохотнув, продолжил:

– Ну хорошо, позвони в «Блайт-Спирит» утром. Скажи, что наша съемочная группа случайно оказалась в их округе, так что им предоставляется шанс…

– Я понял.

– Извини, что звоню так поздно в субботний вечер.

– В воскресное утро.

– В воскресное утро.

– Ничего страшного, мистер Флетчер. Всегда интересно наблюдать, как вы работаете. Держу пари, вы напали на сенсационный материал.

– Не делай ставку на то, чего не знаешь, Энди.

Когда они прибыли на ферму, чисто вымытый джип стоял под навесом.

Поэтому Флетч решил, что в некоем деле поставлена точка.

Он подумал, что останки Хуана Морено вывезены с территории фермы.

Мешок для мусора с грязной тюремной одеждой и ботинками стоял нетронутым у двери черного хода.

Телефон работал.

Флетч еще не успел выпить кофе, когда на двор въехал грузовик Эмери. Обычно он не появлялся на ферме по воскресеньям.

Эмери подошел к дому, щурясь от солнечного света.

– Я не знал, что вы с Кэрри вернулись ночью. Поэтому решил подъехать, чтобы накормить лошадей и кур.

– Спасибо, Эмери. Мы вернулись довольно-таки поздно.

– Я понял, что вы дома, лишь увидев ваши автомобили под навесом.

– Мы ездили на танцы. В Алабаму.

– Хорошо повеселились?

– Пожалуй, что да.

– Вы тоже танцевали, мистер Флетчер?

– Нет, только смотрел.

– Много хорошеньких девушек?

– Хорошеньких девушек… – Флетч запнулся, вспомнив потных, обнаженных до пояса мужчин, лупящих друг друга у костра. – Кроме Кэрри, я ни на кого не смотрю.

– В гости к маме вы бы их не позвали, так?

– Кое-кого я бы позвал к судье.

– Такие страшные?

– Ужасные.

– Мистер Флетч, я подумал, что мы потеряли корову. Учуял трупный запах. Нос вывел меня к оврагу. Там лежит человек. Мертвый. Подозреваю, один из сбежавших преступников.

– Возможно. Утром все твои родственники были на месте, Эмери?

Эмери рассмеялся:

– Всех их пересчитать невозможно. Но в трупе я никого из них не признал.

– Это хорошо. – Флетч допил кофе. – Пожалуй, прогуляюсь с тобой к оврагу, прежде чем звонить в полицию.

«Хотя шерифа на месте и не будет», – сказал он себе.

Флетч понимал, что ему нет нужды идти. В овраге лежал труп Хуана Морено, сбежавшего из федеральной тюрьмы в Томастоне, штат Кентукки. Флетч уже видел его. И не хотел лицезреть вновь.

Но журналистская выучка заставила его спуститься вниз, положить чашку в раковину, прогуляться с Эмери до оврага и посмотреть на останки Морено.

Он не мог сообщать о том, чего непосредственно не видел сам.

* * *

– Полагаю, мне придется слетать в Чикаго.

Кэрри, в халате, с чашечкой кофе, вошла в кабинет.

Сидя за столом, Флетч просматривал материалы, полученные по факсу из штаб-квартиры ГКН и от Энди Систа. Методы лечения обжор вообще и применяемые в «Блайт-Спирит» в частности, год основания санатория, его структурные подразделения, фамилии владельца, администрации, ведущих специалистов, расчетное число пациентов, номер лицензии.

Помимо этого Энди сообщал, что Мак в больнице с переломом ноги, но в чикагском аэропорту от двенадцати до часа его будут ждать Синди и Роджер. Администрация «Блайт-Спирит» с радостью согласилась принять съемочную группу ГКН во второй половине дня и со своей стороны пообещала уговорить одного или двух пациентов «сказать им несколько слов о качестве лечения и уровне обслуживания».

– Когда? – Кэрри села на диван.

– Сейчас вот оденусь и поеду.

– Ты собираешься пообщаться с Кристел? Но я думала, что она никого к себе не подпускает.

– Я надеюсь пообщаться с ней.

– Может, она покажет тебе почтовые открытки, которые ее сын посылал из Греции?

– Может, и покажет.

– А что ты предпримешь, если так оно и будет?

– Не знаю.

– «Мы все – загадки, требующие разрешения», – процитировала Кэрри Флетча.

– Что-то в этом роде, – ответил Флетч.

– Не знаю, что еще ты можешь предпринять. Ты должен попытаться встретиться с Кристел, и как можно скорее. Но, чьим бы сыном ни был этот парень, прошлой ночью он спас нам жизнь. В этом сомнений нет. Я практически не сомкнула глаз. Все время ворочалась без сна.

– Я знаю.

– Флетч, я до сих пор сомневаюсь, наяву я это видела или мне все причудилось. Эти жуткие мужики. Эти безумные глаза. Оружие. Грязь, в которой живут их женщины и дети. Эти трое парней, которых разметал старина Лири. Их мерзкие речи. «Ниггеры», «дети Сатаны», «сионистское государство». Бесконечные вопли о «правах белых» до сих пор звенят у меня в ушах. А как они все блевали. Неужели Джек добился этого с помощью электроники? А эти бешеные танцы у костра. Эти глупые люди, сталкивающиеся, словно самодвижущиеся игрушки, лупящие друг друга по головам. Шериф Роджерс, убитый одним ударом. Повар, болтающийся на дереве.

Глаза Кэрри припухли от слез.

– Эта ночь далась тебе нелегко.

– Тебе тоже.

– Пока я ни в чем не уверен. Может, причина в тех ударах, которыми наградил мою голову шериф. Я до сих пор не знаю, почему все это произошло, и что, если такое вообще возможно, мы должны предпринять.

– Я не буду знать, что я действительно видела и слышала, пока окончательно не выяснится, сын тебе Джек или нет. Это логично?

Флетч не спешил с ответом.

– Я хочу сказать, – продолжила Кэрри, – что делает Джек среди этих людей, если он твой сын? Так или иначе, почему он втянул нас в эту мерзкую историю?

– Дети только и занимаются тем, чтобы создавать проблемы родителям. Мне не раз говорили об этом. – Флетч потянулся к телефону. – Я должен позвонить в полицию.

– Бедная Фрэнси, – вздохнула Кэрри. – Я же ей ничего не смогу сказать.

– Это точно.

* * *

– Этна? Почему ты на работе в воскресенье? А как же хор?

– Доброе утро, мистер Флетчер. Все остальные совершенно вымотались после охоты на сбежавших преступников. И от шерифа со вчерашнего дня ни слуху, ни духу. Словно он умер.

Флетч воздержался от комментариев.

– Этна, мы нашли в овраге покойника.

Глаза Кэрри вылезли из орбит.

– Не может быть!

– Может. Судя по тому, как выглядит труп, он пролежал в овраге больше суток. Тело неимоверно раздулось. Лопнули все пуговицы на рубашке, разорвалась «молния» на джинсах.

– О-о-о, – простонала сидевшая на диване Кэрри.

– Готов поспорить, это один из сбежавших преступников, которых вы искали.

– Шерифа это порадует. Парни разочарованы тем, что не поймали хотя бы одного из этих бандитов. Я сейчас же позвоню ему. Возможно, он захочет взглянуть на покойника до церковной службы.

– Позвоните, пожалуйста.

– А Кэрри далеко?

– Сидит рядом.

– Передайте ей трубочку. У меня есть рецепт орехового пирога Энджи Келли, который Кэрри хотела переписать…

Флетч протянул трубку Кэрри:

– Этна хочет поговорить с тобой. Насчет орехового пирога.

– О господи! – Кэрри пересекла кабинет, взяла трубку.

– Доброе утро, Этна, как поживаешь?

Поднимаясь на второй этаж, Флетч бормотал: «Боже ты мой! Наверное, мы никогда не избавимся от этого проклятого трупа!»

 

Глава 21

– Майами. – Театральным жестом командор Крайгель расстелил карту города Майами, штат Флорида, на квадратном деревянном столе в столовой бревенчатого дома в лагере Орания под Толливером, штат Алабама. Карта покрыла весь стол.

Командор Вольф уставился на карту.

– Майами?

– Майами! – воскликнул Джек. – Фу!

Трейси зарделся, посмотрев на карту.

В воскресенье, в три часа пополудни, они вчетвером стояли у стола.

Совещание началось позже, чем они намечали.

Джек немного вздремнул, а проснувшись, взялся за подготовку системы громкой связи, дабы все могли услышать проповедь преподобного Крайгеля, намеченную на одиннадцать часов.

Разматывая и подсоединяя провода, он увидел возвращающуюся из леса похоронную команду, семь человек с лопатами. Подойдя к бревенчатому дому, они долго пили воду из шланга. Как он понял со слов мучимых жаждой мужчин, они вырыли одну очень большую яму, в которую и сбросили повешенного повара, неопознанное тело Джозефа Роджерса и кости теленка.

Преподобный Крайгель сказал над могилой несколько слов, отметив, среди прочего, к изумлению могильщиков, что они «похоронили повара в обнимку с ростбифом».

Перед церковной службой Джек запустил через динамики военные марши, как и приказал ему Крайгель. После бурной ночи члены Клана вяло подтягивались к бревенчатому дому.

Крайгель и Вольф, каждый с Библией в руках, сидели на раскладных стульях на крыльце.

С ангельским выражением лица, не отрывая глаз от флага, Трейси пригласил к микрофону «нашего фюрера, преподобного доктора командора Криса Крайгеля, провидением божьим освобожденного из когтей сионистского государства».

Паства, рассевшаяся на земле, пробурчала в ответ: «Хайль». Некоторые подняли правые руки до уровня груди.

– Государства, – без преамбулы продолжил Край-гель, – которое предало каждого настоящего белого гражданина этой великой страны, Соединенных Штатов Америки.

– Права белых, – невнятно донеслось с земли.

– Сегодня, – возвестил Крайгель, – мы стоим у истоков новой мировой революции. Некоторые могут назвать ее возрождением национализма. Это революция Кланов, племен! Мы все поднимемся и ринемся в битву. Говорю вам, братья мои, мы должны быть готовы подняться как белая нация! Каждое племя, каждая народность в этом мире стремится к тому же, поэтому мы должны очиститься духовно, очиститься этнически, изгнать из нашей среды всех, кто не наш.

Стоя за электронным пультом, Джек вставил в уши затычки, надел наушники.

Повернул некоторые диски.

К его величайшему сожалению, первой начала блевать беременная женщина, затем двое детей.

А вскоре все мужчины, провеселившиеся едва ли не до утра, стояли на коленях, покрывая землю лужами блевотины. Потом они начали расползаться, в поисках чистого места для новых луж.

Трейси тем временем ретировался с крыльца в дом.

Командор Вольф последовал за ним, но на пороге его согнуло пополам, и он облевал как крыльцо, так и прихожую.

Проповедника Крайгеля на этот раз вырвало, когда он отвернулся от микрофона.

Держась за головы и животы, паства разбрелась. Кто к трейлерам, кто в лес.

Некоторые упали на землю прямо на опушке, едва добравшись до тени.

В итоге отпала необходимость готовить ленч: аппетит у всех отшибло начисто. Лагерь Орания затих.

И совещание командоров Крайгеля и Вольфа началось лишь около трех.

– Вы ему доверяете? – Вольф зыркнул на Джека, вошедшего в комнату.

– О да, – кивнул Крайгель.

– А я вот нет.

Джек улыбнулся Вольфу:

– Разумеется, вы мне доверяете.

– Джек ниспослан мне Богом, – пояснил Край-гель. – Он пробыл со мной недолго, но именно благодаря ему мне удалось бежать.

– М-м-м-м… – Вольфа этот довод не убедил. – Мой сын – это одно…

– А я – другое, так? – спросил Джек.

– Джек для меня как сын, – заметил Крайгель. – Кроме того, вы видели его отца.

– Это одна из проблем, – гнул свое Вольф. – Его отец никоим образом с нами не связан, если судить по его словам.

– Еще как связан, – возразил Крайгель. – Отец Джека очень помог мне. Укрыл от полиции, переодел, провез через полицейские кордоны, доставил сюда.

– Мне не понравились разговоры этого Флетчера.

– Неважно, что человек говорит, – назидательно сказал Крайгель. – Главное, что он делает.

– Пожалуй, я с этим разберусь, – упрямился Вольф. – У меня есть свои источники информации.

– Джек застрелил сотрудника полиции. – Крайгель пустил в ход тяжелую артиллерию. – Женщину.

– Ну хорошо, – согласился Вольф. Вот тогда Крайгель и расстелил на столе карту Майами.

– Господа, присядем.

Они сели с четырех сторон стола.

– Хотя нас только двое, – продолжил Крайгель, – не считая наших лейтенантов, наше совещание войдет в историю. Поэтому я попросил Джека записать все на пленку.

Джек достал из кармана диктофон, положил на карту Майами, включил.

Он все равно намеревался все записать, будет на то желание Крайгеля или нет.

– Трейси, – повернулся Вольф к сыну, – стенографируй.

Трейси уже приготовил доску с несколькими листами бумаги и ручку.

– Я предлагаю трехэтапный план, который позволит нам достичь поставленной цели. Цель эта – выгнать людей из Майами.

– Каких людей? – Вольф уставился на карту, словно хотел найти на ней не названия улиц, а фамилии неугодных. – Почему из Майами?

– Разве вы не слышали, что Майами называют столицей Латинской Америки?

Вольф об этом, похоже, не слышал.

– Довольно-таки большой город.

– Почти все его жители – чужаки, – безапелляционно заявил Крайгель.

– Чужаки? – Теперь уже Трейси вперился в карту, желая увидеть на ней свидетельства пребывания чужаков.

– И как вы намерены атаковать Майами? – спросил Вольф.

– Первый этап – разведка, – ответил Крайгель. – Второй – диверсии. Третий – вооруженное выступление.

– Вы намерены захватить Майами? – спросил Вольф.

– Совершенно верно, – кивнул Крайгель.

– Захватить и удержать?

– Почему нет? Вы думаете о военной мощи сионистского государства Соединенных Штатов?

– Такие мысли приходят на ум.

– Как только мы захватим Майами, весь регион захлестнет поток белых американцев, жаждущих сбросить ярмо так называемой демократии, равенства и прочей белиберды. Контролируемая нами территория будет расширяться, захватывая Техас, Колорадо, Неваду. Майами станет нашей столицей.

– Там прекрасный климат, – отметил Джек.

– Вы мыслите по-крупному. – В голосе Вольфа слышалось уважение.

– Мы это сделаем, – заверил его Крайгель. – Максимум за три года.

– Но как? Где мы возьмем людей?

– Судя по полученному мною докладу, ваша организация насчитывает тридцать тысяч членов. Я на текущий момент контролирую половину заключенных Соединенных Штатов. Вы представляете себе, сколько это народа?

– Много, – ввернул Джек.

– Кроме того, мы имеем немало сторонников среди студентов, безработных… Да, люди у нас будут, если мы привлечем их, подготовим и направим их энергию в нужное русло. Нам нужны новые тренировочные лагеря, много лагерей. И за образец мы должны взять организованный вами, командор Вольф, лагерь Орания. – Вольф расправил плечи. – Я вижу, вы становитесь одним из лидеров нашего движения.

Трейси, раздуваясь от гордости, повернулся к Джеку и скорчил гримаску.

– Разведка. – Крайгель наклонился к карте. – Мы должны знать, где расположены электростанции, снабжающие город электричеством. Как перекрыть поступающую в Майами воду. Вывести из строя канализационные коллекторы. Взорвать основные мосты.

– Там же море, – заметил Джек. – Океан.

– Да. – Крайгель провел рукой по кусочку Атлантического океана, попавшего на карту. – Я полагаю, что чужаки покинут город морем. Уплывут в Латинскую Америку. И в Нью-Йорк.

– Но они могут доставить по морю еду, воду, войска, – указал Вольф.

– Они не успеют.

– Сэр? – вмешался Трейси. – Как мы сможем атаковать город, предварительно взорвав мосты?

– Это изуминка моего плана, – ответил Край-гель. – Вы слышали о пятой колонне? О троянском коне? Наши войска уже будут в городе. После отключения электроэнергии и воды мы захватим аэропорт. А потом будем занимать квартал за кварталом, тесня чужаков в море.

– Но им не хватит кораблей, – обеспокоился Трейси.

– Пусть выбираются из города вплавь, – усмехнулся Крайгель.

– Ты все записываешь? – спросил Вольф сына.

– Да, сэр.

Вольф откинулся на спинку стула.

– План четкий и продуманный. Скажите мне, командор Крайгель, где мы возьмем деньги для всего этого? На подготовку наших людей, закупку оружия?

– Много маленьких Майами, – ответил Крайгель. – Опробуем все на модели. Через шесть недель, я думаю, командор Вольф, этого времени вам хватит, чтобы подготовить первую группу, мы выберем маленький городок на Юго-Западе, Юге, Среднем Западе, Западе, это неважно, проведем детальную разведку, отключим воду и электроэнергию, атакуем и освободим городские банки и прочие деловые и финансовые учреждения от наличности Это миллионы и миллионы долларов.

– М-м-м-м… – Вольф обдумывал услышанное. – Экспроприация. Идея мне нравится. Мы постараемся удержать эти маленькие города?

– Нет, – покачал головой Крайгель. – Только обчистим их. Вы наносите внезапный удар, запираете полицейских и прочих городских тиранов в их же собственных тюрьмах и сматываетесь той же ночью, унося с собой все деньги и ценности.

Вольф стукнул ладонью по столу:

– Великолепно! Я «за»!

– Остальная часть моего плана касается вас и меня, мой дорогой Вольф.

– Не обращайтесь ко мне «мой дорогой», – насупился Вольф.

– Я намереваюсь разместить свою штаб-квартиру здесь, в лагере, который я нарек Оранией.

– Мы будем счастливы принять вас у себя.

– Тогда используйте все ресурсы, которыми вы располагаете, и постройте красивый дом для меня и моих ближайших сотрудников. Большой и роскошно обставленный. С кондиционированием воздуха и бассейном.

Вольф мигнул:

– Будет исполнено.

– Мы должны поддерживать престиж вождей.

– Несомненно.

– Иначе члены нашего общества перестанут нас уважать. И мне потребуется преторианская гвардия, абсолютно верные люди, готовые умереть за меня. Такие дома необходимо построить мне и в других регионах страны, а также подготовить абсолютно безопасные маршруты. Чтобы я мог попасть в любой из них, не привлекая излишнего внимания.

Вольф мигнул несколько раз.

– Послушайте, лейтенант Трейси показывал мне приветствия, полученные из отделений нашей организации как этой великой страны, так и всего мира. Абсолютно ясно, что я – признанный лидер. Я настаиваю на том, чтобы все делалось, как полагается. Я должен иметь все необходимое.

Вольф задумался.

– В том числе вертолеты, – вставил Джек.

– Да, – кивнул Крайгель. – Очевидно, мне придется часто бывать в других лагерях. Вертолеты необходимы.

– Одного не хватит? – спросил Вольф.

– Второй должен быть в резерве.

– И ему нужен по меньшей мере один вертолет эскорта, – добавил Джек. Крайгель рассмеялся.

– Не волнуйтесь. – Он накрыл ладонью руку Вольфа. – У меня большие планы, но это не значит, что надо хвататься сразу за все. С завтрашнего утра вы начнете готовить людей к нападению на маленький город. Чтобы к нам стали относиться с должным уважением! Чтобы расширить наши ряды! Чтобы набить деньгами наши сундуки! Дать мне возможность свободно передвигаться по стране, встречаться с другими командорами, решать организационные вопросы, содействовать реализации наших целей.

– Майами, – напомнил Джек. Крайгель встал:

– На Майами! Трейси вскочил:

– На Майами!

– И последнее. – Крайгель посмотрел в окно. – Надо что-то предпринять для оздоровления этого места. Каждый раз, когда я произношу речь, людей рвет. Причина не в еде. Повара повесили зря. И, разумеется, не в произнесенных мною словах. Должно быть, тут плохая вода.

– Совершенно верно, – поддакнул Джек. – Виновата вода.

 

Глава 22

– Извините, сэр. Вы мистер Флетчер?

– Да.

Обращался к нему молодой человек в белоснежном халате.

– Одна из наших пациенток, мисс Фаони, выразила желание встретиться с вами. Вы не возражаете?

Флетч улыбнулся:

– Отнюдь. Где она?

– В своей комнате. Если хочешь похудеть, нельзя отвлекаться, думать о чем-то другом, но… – Молодой человек пожал плечами: – Вас не затруднит пройти со мной?

– Разумеется, нет.

Синди и Роджер встретили Флетча в чикагском аэропорту без четверти час. Втроем в микроавтобусе ГКН проехали сто двенадцать миль, разделявших Чикаго и город Форвард, штат Висконсин.

Сначала за рулем сидел Роджер, а Синди изучала материалы, касающиеся санатория «Блайт-Спирит» и применяемых там методов лечения ожирения, переданные Флетчу по факсу. Флетч изучил их в самолете, доставившем его из Нашвилла в Чикаго. Потом, сидя на заднем сиденье микроавтобуса, они написали сценарий передачи.

Покончив со сценарием, Синди сменила Роджера. Сказала, что отдыхает сидя за рулем.

Персонал «Блайт-Спирит» принял их с распростертыми объятиями.

Не попадая в кадр, Флетч помогал Роджеру найти наиболее выигрышные точки для наружной съемки. В корпусе вместе с Роджером и Синди они брали интервью у сотрудников, администрации, пациентов.

Когда Флетча повели в комнату Кристел Фаони, Синди уже усадила пациента на солярии и готовилась задавать вопросы.

Интервью она брала не в первый раз, так что вполне могла обойтись без Флетча. Благо сценарий был у нее под рукой.

Чтобы вовремя попасть в аэропорт Нашвилла, Флетчу пришлось пожертвовать завтраком. В машине он съел яблоко. Не успел перекусить и в аэропорту. В самолете предлагали только спиртное и прохладительные напитки. А в чикагском аэропорту он не хотел задерживать Синди и Роджера.

День уже катился к вечеру.

Флетч очень хотел есть.

Но не знал, как отреагирует персонал «Блайт-Спирит», попроси он что-нибудь из еды.

Они уже подходили к комнате под номером 27, когда молодой человек замедлил шаг.

– Мисс Фаони пожелала во время разговора с вами оставаться за занавеской. Вы понимаете, что это ее право?

– За занавеской?

– Некоторые наши пациенты очень чувствительны, когда дело касается их внешности.

– Понятно.

У Флетча урчало в животе.

* * *

Флетча ввели в великолепно обставленную комнату. Двуспальная кровать, ночной столик, два широких кожаных кресла, сельские пейзажи на стенах, сдвижная стеклянная дверь на балкон.

Занавеска отделяла часть комнаты от кровати до дальней стены. Белая пластиковая занавеска, совсем как та, что задергивают в ванной, моясь под душем.

Через занавеску Флетч различал лишь очертания огромного тела. Тело венчала сфера с аккуратной прической.

Флетч не сразу понял, что он видит сидящего человека.

– По моим расчетам, Флетч, – раздалось из-за занавески, – если взять за точку отсчета встречу с Джеком, тебе потребовалось меньше сорока восьми часов, чтобы найти меня и прорвать мою последнюю линию обороны.

Голос принадлежал Кристел Фаони.

– Привет, Кристел. Жаль, что не могу сказать «как я рад тебя видеть».

– Невелика эта радость, доложу тебе.

– Как ты узнала, что я здесь?

– Услышала твой голос. Наблюдала за тобой из окна.

– Тебе не было нужды приглашать меня к себе.

– Я пришла к выводу, что ты так или иначе доберешься до меня. Но никак не могла решить, хочу ли я тебя видеть…

– Ты ожидала моего появления здесь?

– Я же тебя знаю.

– Да. Знаешь.

– Ты приехал со съемочной группой ГКН?

– Да.

– Ловко. Я уверена, что владельцы и администрация «Блайт-Спирит» рады бесплатной рекламе.

– Они всячески нам содействуют. Так почему ты пригласила меня в свою комнату?

– Как только я увидела тебя… Ты на это рассчитывал, верно?.. Ты почти не изменился. Ты сидишь?

Кристел освещал падающий из окна свет. Он же находился в тени, поэтому она его не видела.

– Нет.

– Присядь, пожалуйста.

Флетч едва не утонул в кресле. И уж, конечно, не смог положить руки на подлокотники. Конструкторы кресла предполагали, что сидеть в нем будут более пышнотелые люди.

– Благодарю. Мне вспоминается, что в свое время мы вывалились из душа аккурат через такую же занавеску.

– Я это тоже помню. Мокрые, голые, как это было чудесно. Та журналистка, не помню ее фамилии, нашла нас на полу, когда мы пытались выбраться из-под занавески.

– Фредди Эрбатнот.

– Мы так смеялись. Я боялась, что ты используешь ее появление как предлог для прекращения того, чем мы занимались. Ты, однако, этого не сделал.

– Нет, не сделал.

– Тебя не так-то легко смутить.

– Джек – мой сын?

– А как ты думаешь?

Перед мысленном взором Флетча побежали образы: молодой человек, весь в грязи, в мокрой тюремной одежде; он же, часом позже, чисто вымытый; Джек, сидящий на заборе, освещенный утренним солнцем; Джек, поворачивающий диски электронного пульта в лагере Орания; Джек, склонившийся над телом шерифа Роджерса; Джек, стоящий у дверцы автомобиля, повторяющий за Флетчем фразы…

– Да.

– Так оно и есть.

– Люди отмечают наше физическое сходство.

– Мозги у вас тоже устроены одинаково. Он чертовски любопытен. И душой весь в тебя. Ты нашел его остроумным?

– Остроумным? Наполовину.

– Тебе он понравился?

– Есть и такое.

– Ты его полюбил?

– Кристел, почему ты не сказала мне, что у нас растет сын?

– Ты сердишься на меня за это?

– Ужасно.

– Почему?

– Ты лишила меня приятных минут. Сама понимаешь, отец и сын, сын и отец. Дни рождения. Футбол.

– Ребенок в доме – это не только дни рождения и футбол.

– Ты считала меня абсолютно безответственным?

– Сколько раз ты женился? Трижды?

– Да.

– У тебя были дети от других жен?

– Ты же не знала моих жен. Я хочу сказать, ты была знакома только со мной. Тогда мы еще не успели повзрослеть. Я до сих пор не знаю, что побудило меня жениться на Барбаре и Линде.

– Ты, бывало, говорил, что веришь в общественные институты.

– Да.

– Меняемся не только мы, но и они.

– А особенно меняет их технический прогресс. Велосипед. Автомобиль. Радио, телевидение, телефон, компьютер. Противозачаточные таблетки. Человеческие отношения меняются куда быстрее, чем сами люди. Мы пытаемся не отставать. Но большинству это не удается.

– У твоих жен не было детей от тебя? Как бы ты воспринял известие о том, что я родила от тебя? Какие бы испытывал чувства?

– Возможно, был бы счастлив.

– Ты женился на принцессе из Восточной Европы. Я читала, что ты называл ее Анни-Магги. Ты ее любил?

– Да.

– Ты хотел иметь от нее ребенка?

– Она была беременна, когда ее убили. Я думал, что об этом известно только нам и одному доктору. Возможно, из-за этого ее и убили.

– О боже! Извини, Флетч.

– Кому-то выпадает длинная жизнь, кому-то – короткая.

– Я оказала тебе большую услугу, Флетч.

– Каким образом?

– Если бы ты воспитывал сына, он бы бунтовал против тебя, спорил с тобой, выступал против всего, что ты считал правильным. Сыновья, они такие.

– Полагаю, не все.

– Твой был бы таким. Я в этом уверена. А Джек обожает тебя, потому что ранее с тобой не встречался.

– Это точно.

– Говорю тебе, обожает. Ему хочется знать о тебе все. У него целый альбом с газетными вырезками. После убийства Анни-Магги я даже намеревалась отвести его к психоаналитику, так он расстроился. Он, наверное, сотню раз перечитал твою книгу об Эдгаре Артуре Тарпе-младшем.

– Правда?

– Я думаю, он выучил ее наизусть. Флетч вспомнил, как они обсуждали биографию Тарпа в его кабинете на ферме.

– Он настоял на том, чтобы поступить в твой колледж.

– Он учился в Северо-Западном университете?

– Только потому, что там учился ты.

– Кристел, ты пичкала его этими глупыми историями обо мне.

– Естественно. Мать, которая не взращивает в сыне уважения к отцу, теряет сына. Так же, как и отца. Есть нормы, которые никогда не меняются. Я рассказала ему, сколько раз и какими способами ты увиливал от получения бронзовой звезды. Он не один год приставал ко мне, пытаясь найти возможность самому получить за тебя эту медаль, чтобы хранить ее у себя. Скорее всего решения он так и не нашел.

– Чья фамилия стоит в его свидетельстве о рождении? – спросил Флетч.

– Твоя.

– Ясно. – Флетч думал о том, когда же ему наконец удастся поесть.

– Другого и быть не могло.

– И зовут его Джон Флетчер Фаони?

– Да.

– Почему Джон?

– Ты хотел еще одного Ирвина Мориса?

– Нет.

– Никакого Джона у меня не было. Не волнуйся.

– Твоя секретарша сказала, что Джон Флетчер Фаони проводит лето в Греции.

– Там его нет. Как тебе известно, сейчас он в лагере в Алабаме.

– В лагере, говоришь… Кристел, Джон Флетчер Фаони никогда не сидел в тюрьме. Ни в федеральной, ни в тюрьме любого из штатов. Мы проверяли.

– И да, и нет. И нет, и да. Он провел пять недель в федеральной тюрьме Томастона, штат Кентукки. Как полицейский агент.

– Агент?

– Как только он бежал из тюрьмы, его досье было уничтожено.

– Он не убивал копа и не стрелял в копа?

– Разумеется, нет. Убийство копа – одно из наиболее ценимых Кланом преступлений.

Флетч вздохнул:

– Розовый «Кадиллак» с откидным верхом. Я знаю, что этот паршивец понятия не имеет, как заряжать пистолет. Кто же устроил его в тюрьму и почему?

– Я.

– Черт побери! Ты засунула симпатичного парня в федеральную тюрьму! Ты представляешь себе, что с ним могло случиться? Что, возможно, уже случилось?

– Ничего с ним не случилось.

– Откуда ты знаешь?

– Джек отлично владеет приемами рукопашного боя.

– И что? Некоторые из этих парней…

– Кроме того, он хорошо играет на гитаре.

– Так ли это важно?

Флетчу хотелось крикнуть: «Я хочу есть!» Но он сдержался.

– Организацией этого дела занималось много людей, Флетч.

– К примеру?

– Джек Сандерс.

– Сандерс? Он же на пенсии.

– Связи-то у него остались. Генеральный прокурор Соединенных Штатов. С нашей последней встречи, Флетч, я приобрела много друзей.

– Друзей?

– Джек всегда хотел идти по твоим стопам.

– Однажды я пытался попасть в тюрьму. Мне этого не удалось.

– Это особый случай. Помощь его оказалась неоценимой.

– Как это?

– Джек учился на факультете журналистики Бостонского университета. Проводил много времени с Джеком Сандерсом и его женой. Джек, я говорю про Джека Флетчера…

– Джека Флетчера Фаони.

– Да, конечно. Джек хотел писать свой диплом о Клане. Секретной организации, о существовании которой он узнал то ли в университете, то ли где-то на улице. Его хотели завербовать в нее. И твой дорогой редактор, Джек Сандерс, предложил провести журналистское расследование, то есть подготовить материал для публикации.

– Сукин он сын.

– Мы обсудили его предложение.

– Ты и Джек Сандерс?

– Джек Сандерс и я.

– Вы не обсудили его со мной. Для кого предназначался этот материал?

Флетч решил, что сможет перекусить по дороге в аэропорт. Бифштекс, бифштекс с кровью…

– Как ты думаешь, он не заинтересует «Глоубел кейбл ньюс»?

– Понятно. Меня поймали на живца.

– Слушай, я думаю, от такой истории никто не откажется. Похоже, нам придется обсудить условия договора. – Кристел рассмеялась. – Потом я переговорила с генеральным прокурором.

– Соединенных Штатов.

– Он перезвонил мне и попросил о встрече с Джеком. Ему понравилась идея использовать Джека. Они намеревались заслать в тюрьму агента ФБР. Но заключенные федеральной тюрьмы особого режима без труда распознали бы его. После встречи с Джеком генпрокурор решил, что ему удастся справиться с этим заданием. Все права на этот материал принадлежат Джеку.

– Так-так.

– Этот человек, Крис Крайгель…

– Мы встречались.

– Вроде бы интеллигентный.

– Говнюк он! – Флетч огляделся. В комнате не было даже кувшина с водой.

– Его посадили в тюрьму за убийство.

– Я знаю.

– Используя гражданские права федерального заключенного, он организовал и взял под контроль организацию белых, которую назвал Клан, с отделениями во всех тюрьмах, как штатов, так и федеральных. Все чаще начали возникать волнения на расовой почве. Тюрьмы захлестнула волна насилия. Контакты Крайгеля не ограничивались тюрьмами. Немалый авторитет он имел и в националистических организациях других стран, в Европе, Африке. Сидя в тюремной камере, он создавал общемировое движение! Его не могли лишить гражданских прав, не вызвав волну протеста. Крайгеля переводили из тюрьмы в тюрьму, но этим лишь усугубляли ситуацию, поскольку он завязывал все новые контакты, укрепляющее его влияние. Его даже не могли посадить в одиночку, поскольку такой шаг вызвал бы одновременный бунт во всех тюрьмах. Крайгель стал предельно опасен. Так что за Джека они схватились, как утопающий – за соломинку.

– И что дальше?

– Дальше Джека отправили в тюрьму, чтобы он вошел в доверие к Крайгелю, организовал его побег, оставался рядом с ним, узнал все, что возможно, о его контактах, планах, Клане, других аналогичных организациях…

Флетч тряхнул головой:

– Да, материал потрясающий. Ничего себе дипломная работа. Неужели он не мог, как все, написать диплом о первой поправке? Зачем высовываться?

– Джек не такой, как все. Он – как ты.

– У меня не было такой сумасбродной мамаши! Послать своего сына в тюрьму!

– Мы все пошли на это. И Джек этого хотел. У него был серьезный довод. Перестань кудахтать.

– Я не кудахчу. – За окном смеркалось, и Флетч остановил свой выбор на пицце. – Я протестую.

– Послушай меня! Если бы ему не удалось сразу привлечь к себе внимание Крайгеля, он бы не провел там и шести часов.

– В тюрьме?

– Ты кое-что забываешь. Никто не решился бы тронуть Джека, если бы Крайгель взял его под свою опеку. Джек был в полной безопасности. Как в собственной постели.

– Ерунда.

– С ним ничего не случилось.

– Ты в этом уверена?

– Да.

– И что же у него был за «серьезный довод»?

– Сам догадаться не можешь?

– Наверное, могу. Скажи мне.

– Встретиться с тобой. На твоей территории. Сделать то, что привык делать ты. И делаешь до сих пор, если судить по передачам ГКН. Он не хотел выглядеть просителем. Хотел встретиться с тобой в ходе подготовки серьезного материала, увлечь тебя, заинтересовать тем, чем он занимается, вызвать интерес к своей персоне. Вероятно, ему это удалось, раз ты здесь. Ему необходимо твое уважение. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Ну и мамаша у моего сына.

– Впрочем, есть еще один нюанс.

– Какой же?

– Думаю, он перепугался до смерти, глубоко завязнув в этой истории. И хотел, чтобы ты был рядом.

Флетч вспомнил, как Джек стоял у окна его машины. Он явно хотел что-то сказать, но промолчал.

Неужели Джек знал, что мост между отцом и сыном может навести только мать?

Он лишь сказал: «Верьте мне».

А Флетч ответил в том смысле, что Джек еще не давал повода сомневаться в нем.

Теперь Флетч знал всю правду о Джеке.

И он знал, чего Джек хотел от него.

Флетч шумно выдохнул. Дважды.

– Я… – Флетч откашлялся. – У меня нет достаточного опыта… я не знаю, как вести себя в таких ситуациях.

– Ты хочешь знать, что теперь думает о тебе Джек?

– Нет.

– Он полагает, что у тебя старческий маразм. – Кристел рассмеялась. – Он говорит, что ты забыл все истории, которые я рассказывал а о тебе.

Флетч бросил короткий взгляд на занавеску.

– Ты не можешь этого знать, Кристел, если только он не говорил с тобой. В самое последнее время.

– Он звонил этим утром. Из лагеря Орания.

– Значит, он рискнул позвонить. А каким образом его соединили с тобой?

– Он – мой сын. И знает пароль. А ты – нет.

– Он мог бы облегчить мне жизнь, я бы не мучился от голода!

– Джек говорит, что все у него нормально. Он снял на пленку лагерь и всех, кто в нем находится. Он провел ночь, копируя файлы из компьютерной сети Клана. Днем он намеревался принять участие в каком-то важном совещании. Наверное, на нем обсуждалось что-то интересное.

– Он сказал тебе, что заставил всех блевать, когда Крайгель произносил речь?

– О да. – Кристел рассмеялась. – Совсем как его отец.

Флетч не стал спрашивать, рассказал ли Джек, что ночью убил человека, чтобы спасти его и Кэрри.

– Хватит его нахваливать. Мне и так все ясно.

– Прошлой ночью он даже нашел список лиц, приговоренных Кланом к смерти. И знаешь, кого он в нем нашел?

– Кого же?

– Тебя.

Флетч задумался:

– Вполне вероятно.

– Там значилось: Ирвин Морис Флетчер. Флетч наклонился вперед:

– Эти сволочи знают, что Джек – мой сын.

– Знают?

– Он в опасности! – Флетч вскочил. – Из-за меня! Черт! Пора бежать! Прощай! С тем Флетч и ушел.

* * *

Но мгновением позже вновь возник в дверном проеме.

– Кристел, что ты тут делаешь?

– Худею.

– Джек говорил мне, что ты приезжаешь сюда дважды в год. Уже много лет подряд. Ты похудела?

– На этот раз мне рекомендуют остаться здесь навсегда.

– Ты серьезно?

– Я больна, Флетч. Это серьезно.

– Ты понимаешь, что свое пребывание здесь ты назвала «последней линией обороны»?

– Да. И что такого?

– Против кого ты обороняешься? Против меня? Джека? Жизни? Зачем тебе это надо?

– Ты же знаешь, что такое наркомания. Или ты можешь предложить иное решение?

– Конечно.

– Скажи мне.

– Первое: доверься нам.

– Что это должно означать?

– И второе: поменьше думай о еде.

– О, Флетч. Как ты об этом узнал?

– Я еще вернусь. Тогда и поговорим.

 

Глава 23

– Пора уезжать, – тихо сказал Флетч. – Больше тут делать нечего.

– Что? – Джек оторвал голову от подушки. Взглянул на стоящего в дверях Флетча. Сел, поставил ноги на пол. – Я готов.

Долго стоял Флетч на пороге маленького кабинета в бревенчатом доме в лагере Орания, глядя на своего сына. Джек спал на кушетке у стены. При свете настольной лампы. В шортах, футболке, носках и кроссовках, уткнувшись носом в подушку. Спал крепко. Флетчу он показался совсем юным. «Как же он выглядел, – подумал Флетч, – когда был моложе, подростком, мальчиком, младенцем, когда спал, просыпался, играл, слушал, смеялся, сердился, скучал». Стоя в дверях, не сводя глаз со спящего сына, Флетч понял, как много он потерял.

Занималась заря, начинался понедельник.

Сидя на краю кушетки, Джек тряхнул головой:

– А я все гадал, как мне выбираться отсюда.

– Туман нам поможет.

Флетчу пришлось лететь из Чикаго в Нашвилл через Атланту. Машину он оставил в аэропорту Нашвилла.

После отъезда из «Блайт-Спирит» он поужинал трижды.

Из-за тумана дорога из Нашвилла до Толливера заняла много времени. Ехать быстрее он не решался, чтобы не попасть в аварию: видимость была практически нулевая.

С трудом нашел он и съезд на проселочную дорогу, ведущую в лагерь Орания. Два раза он проскочил мимо и лишь в третий увидел сторожевую будку, стоящую в нескольких метрах от шоссе.

Флетч остановился у сторожевой будки, приготовившись сказать: «Пароль – Зигфрид». Но никто не вышел, чтобы узнать, что ему здесь надо.

Выехав на вырубку, он задом загнал машину в лес, передним бампером к проселочной дороге.

Свет горел только в одном окне бревенчатого дома. Флетч осторожно поднялся на крыльцо, тихонько открыл дверь в дом, затем – в кабинет.

– Ты меня ждал? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Джек.

– Давай сматываться отсюда.

Дневной свет уже пробивался сквозь туман.

С вырубки донесся громкий рев, а может, и смех.

– Похоже, Лири проснулся.

– Да, – кивнул Джек. – Он смешал кокаин, пиво, виски и еще бог знает что.

– Совсем не то, что ему нужно.

– Такой коктейль никому не нужен.

Джек подхватил с пола пластиковый пакет с дискетами, аудио – и видеокассетами.

На вырубке продолжал хохотать Лири. Точно так же он смеялся и перед тем, как ударил лбом в голову другому мужчине.

Потом застрекотал не один, а два автомата.

Флетч выглянул в окно.

Лири стоял у флагштока. С автоматом в каждой руке. Он стрелял из обоих, поливая вырубку свинцовым дождем.

И орал: «Хватайте их! Хватайте их, ребята! Они здесь! Скорее хватайте их!»

Заметив, что Лири поворачивается лицом к бревенчатому дому, Флетч отпрянул от окна.

– Ложись, Джек! Ложись!

– Что случилось?

– Лири расстреливает лагерь.

– Он сошел с ума.

Пули разбили оконное стекло, настольную лампу. Флетч распластался на полу.

Теперь уже стреляли со всех сторон. С разных концов лагеря доносились отдельные крики. Джек схватил со стола видеокамеру.

– «Параноики – враги самим себе», – процитировал он.

И на корточках заковылял к двери.

– Подожди, – попытался остановить его Флетч.

– Некогда.

– Джек!

Джек уже открыл входную дверь и выполз на крыльцо.

– Джек, не надо!

Флетч последовал за сыном, схватил его за ногу.

Флетч увидел на бедре Джека татуировку: маленький широко раскрытый синий глаз. С ресничками.

Раньше он татуировки не замечал.

И рассмеялся.

На крыльцо Флетч выползать не стал. В прихожей, однако, было ненамного безопаснее.

Сквозь туман Флетч повсюду видел силуэты мужчин, стоящих с оружием в руках. То ли врагов, то ли друзей.

Они стреляли по окружающим лагерь холмам.

Они стреляли по трейлерам.

Они стреляли друг в друга.

У флагштока валялся мертвый Лири.

В тумане вооруженные мужчины принимали позы, постоянно повторяющиеся на страницах комиксов. Они стояли, раздвинув ноги, согнув колени, чуть наклонившись вперед. Стреляли от бедра. Пули летели во все стороны. Любой звук, любое движение вызывало выстрел.

Сраженные огнем, они картинно падали, пытались встать, а затем катились по земле, принимая смерть. Некоторые драматически взмахивали руками, отбрасывали оружие, а уж потом падали сами.

Флетчу казалось, что эти люди буквально рвутся навстречу смерти, с нетерпением ожидают ее. Они ничего не делали, чтобы хоть как-то защитить себя.

Лежа на крыльце, Джек снимал все видеокамерой.

Некоторые уже палили по бревенчатому дому. Становилось все светлее.

– Господи! Что за идиоты! – Вольф лежал на полу позади Флетча. – Кретины! Как я их ненавижу! Вы только посмотрите, что они творят. Убитых уже много?

– Примерно двадцать, – ответил Флетч.

Крайгель, в полотенце, обернутом вокруг талии, переступил через Вольфа и Флетча, вышел на крыльцо. Вскинул руки.

– Прекратить огонь! – прокричал он.

– На нас напали? – спросил Вольф Флетча.

– Да. Лири.

– Лири? Почему?

– Полагаю, нанюхался кокаина. Трейси уже лежал на полу рядом с Вольфом. Побледневший как полотно.

– Прекратите огонь! – вопил Крайгель. – Прекратите! Прекратите!

По-прежнему со вскинутыми руками, Крайгель спустился с крыльца. Направился к флагштоку, не прекращая кричать:

– Прекратите стрелять! Прекратите! Слушайте меня! Прекратите стрелять, проклятые свиньи!

Крайгель находился в пяти метрах от бревенчатого дома, когда ему прострелили правую ногу. Выстрелом его крутануло на триста шестьдесят градусов.

Прижимая руку к кровоточащей ноге, он продолжил путь к флагштоку.

Прошел еще два метра – и получил по пуле в грудь и лицо.

На этот раз он рухнул на землю и затих.

– Господи! – простонал Вольф. – Идиоты! Все идиоты!

Стрельба все продолжалась.

Вырубку устилали тела. Некоторые еще шевелились. Кто-то постанывал.

Наконец воцарилась тишина.

На крыльце Джек проверял, осталась ли пленка в видеокамере.

Вольф встал и прошел на крыльцо. Флетч и Трейси последовали за ним.

Засунув руки в карманы брюк, Вольф обозревал пейзаж после битвы.

– Ты все заснял? – спросил Флетч Джека.

– Да.

– Даже сквозь туман?

– У этой видеокамеры отличная фокусировка.

– То есть ты видел их лучше, чем они друг друга. Джек спустился с крыльца. Двинулся по вырубке, снимая каждое тело.

– Как вы думаете, можем мы кого-нибудь спасти? – спросил Флетч Вольфа.

– Да кому это нужно? – ответил тот. Из трейлеров высыпали женщины и дети. Сбились в кучку, не решаясь выйти на вырубку. Джек вернулся на крыльцо.

– Сколько убитых? – спросил Флетч.

– Тридцать шесть. Двое еще дышат. Но спасти их не удастся.

– Сколько мужчин было в лагере? – Флетч повернулся к Вольфу.

– Сорок один.

– Похоже, некоторые проспали.

– Они забились под свои койки, – прорычал Вольф. – Мерзавцы. Ничего с ними я не смог поделать. Какие дураки, беспросветные дураки.

Флетч держал в руке пластиковый пакет Джека.

– Пошли, – сказал он сыну.

Джек нырнул в бревенчатый дом. Вернулся с гитарой.

– Куда? – спросил Вольф. – Куда вы пошли?

Флетч пожал плечами:

– В необъятный мир.

Трейси, в форме, перебегал от одного трупа к другому, долго смотрел на каждого, заламывал руки, печально вскрикивал.

На крыльце Вольф достал из кобуры пистолет. Помахал им.

Флетч не понял, собирается ли Вольф застрелиться или пристрелить его и Джека.

Вольф плюхнулся на раскладной стул. Склонил голову. Зажал пистолет между колен.

Солнечные лучи пробились сквозь туман.

Мертвецы, лежащие на земле, начали отбрасывать тени.

 

Глава 24

В низинах все еще держался туман, но большая часть дороги в аэропорт Хантсвилла купалась в солнечном свете.

Они еще не свыклись с тем, что слышали, видели, чувствовали несколько минут назад в укутанном туманом лагере, окруженном холмами.

– Мы не сообщим об этом? – спросил Джек, когда они вырулили с проселочной дороги на шоссе.

– В этом суть! Сообщить об этом!

– Я хочу сказать, прямо сейчас. – Джек искоса глянул на телефон спутниковой связи, лежащий на сиденье рядом с Флетчем. – Копам или кому-нибудь еще.

– Ты же сказал, что медицинской помощи не требуется. Так?

– Да. Те, кто умирал, уже умер. Такое оружие, как у них, убивает наверняка.

– Тебе нужно время, чтобы подготовить материалы. В полицию может позвонить и Вольф. Если захочет. Наше дело – порадовать зрителя или читателя интересной передачей или статьей.

– Слышал я о тебе одну историю. Ты сообщил в редакцию об убийстве и попросил прислать фотографов, чтобы они сфотографировали вдову, когда она будет звонить в полицию.

– Неужели?

– Ты только что сказал, что у меня здесь материал для статьи или передачи. – Джек похлопал по пластиковому пакету, лежащему у него на коленях.

– Да, конечно. И ты думаешь, что нет смысла тратить собранный тобой материал на диплом?

– А ты иного мнения?

– Не знаю, что и сказать. Я не писал диплома по журналистике, даже ни одного не читал.

– Кому я могу предложить содержимое этого пакета?

– Ты говоришь о средствах массовой информации?

– Да.

– Выбирать тебе. Пакет-то твой.

– С тобой считаются в «Глоубел кейбл ньюс»?

– Со мной? Ты преувеличиваешь.

– Тебе же принадлежит чуть ли не контрольный пакет акций.

– И что? Они разве что разговаривают со мной.

Джек посмотрел в окно.

– Наверное, придется звонить Джеку Сандерсу. Он подскажет, кого может заинтересовать эта история.

– Да, – кивнул Флетч. – Ему можно позвонить.

– Но у меня видеопленки. Зачем они газете?

– Ты прав. Ладно, попробуем связаться с ГКН.

Сняв одну руку с руля, Флетч нажал на панели телефона спутниковой связи клавишу, вызывающую из памяти телефон Энди Систа.

– Энди! Извини, что разбудил тебя.

– Да, мистер Флетчер, – пробормотал Энди. – Ничего страшного, мистер Флетчер. Честное слово.

– И то правда, Энди. Я не беспокоил тебя со вчерашнего дня.

– Вчера у нас было воскресенье. Позавчера – суббота.

– Как ты думаешь, получится у нас что-нибудь из поездки в «Блайт-Спирит»?

В машине Джек резко повернулся к Флетчу. Голос Энди звучал уже не так сонно.

– Честно говоря, мистер Флетчер, может получиться неплохая передача. Мы добавим к отснятому фильму интервью с другими экспертами, представим на суд зрителей их мнение об используемых в «Блайт-Спирит» методах лечения, да еще за такие деньги! Похоже, мы имеет дело с еще одним случаем высокоученого шарлатанства.

– Отлично, Энди. А я-то думал, все кончится прогоном фильма.

– Еще вот что, мистер Флетчер. Я до двух часов утра занимался этим Кланом. Помните, вы спросили у меня что-то насчет Клана? Так вот, похоже, тут можно накопать много интересного…

– Я звоню тебе как раз по этому поводу, Энди.

– Какому?

– Насчет Клана. Скоро о нем сообщат в информационных выпусках. Но это будет далеко не вся история. Может, Клан даже не назовут Кланом.

– И что сообщат?

– В военизированном лагере Клана в Алабаме тридцать восемь членов этой организации перестреляли друг друга.

– Как это, перестреляли?

– В тумане. Один псих открыл стрельбу, и стрелять начали все. Тридцать восемь убитых. Среди них человек, который называл себя преподобный доктор командор Крис Крайгель.

– Беглец из федеральной тюрьмы в Томастоне, штат Кентукки?

– Он самый.

– Он мертв?

– Мертвее не бывает.

– То есть умер.

– Абсолютно верно.

– Я как раз подбирал его досье прошлой ночью. Вернее, уже этим утром. В разговоре со мной вы упомянули Криса Крайгеля. – Голос Энди уже возбужденно дрожал.

– И другой беглец, Джон Лири, перестал попирать ногами землю.

– Между прочим, вчера найдено тело Хуана Морено. В каком-то овраге в Теннесси.

– Это хорошо.

– Мистер Флетчер, все материалы у вас? Я об этой перестрелке.

– У меня?

– У вас их нет?

– Энди, в половине одиннадцатого утра по вашему времени вы сможете встретить в Национальном аэропорту одного человека?

– Конечно. Кого?

– Одного молодого репортера. Зовут его Джек Фаони.

– Что-то мне знакома его фамилия.

– У него есть все. Дискеты с полным набором файлов Клана как в стране, так и во всем мире, списки членов, списки людей, намеченных к уничтожению… – Джек широко улыбался, не сводя глаз с Флетча. – …Банковские счета, планы на будущее. К тому же он лично знал Криса Крайгеля. Есть у него и видеозапись побоища.

– Однако!

– И все в одном маленьком пластиковом пакете.

– Неужели? Кто этот Фаони?

– Обычный парень, с которым я работал несколько последних дней.

– Вчера вы ездили в «Блайт-Спирит», чтобы встретиться с женщиной по фамилии Фаони.

– Да. Хотел удостовериться, что парень тот, за кого себя выдает. Он возник, словно из-под земли. Я его знать не знал.

– В нем есть репортерская жилка?

– Да. Задатки у него хорошие. Но ему потребуется твоя помощь. Салли свободна? Снимал он в тумане, так что с монтажом придется повозиться. В эфир этот материал надо давать как можно быстрее. Ни одно событие не вызовет большего интереса, если только Калифорния не провалится сквозь землю.

– Да, сэр.

– Я думаю, в будущем вы продолжите эту тему, но не в отдаленном будущем.

– Да, сэр, мистер Флетчер!

– Фаони отдаст вам не все материалы. Это вы должны понимать с самого начала. Генеральный прокурор Соединенных Штатов имеет свой интерес в этой истории.

– Понимаю.

– Права на книгу и фильм остаются за Фаони, если он этого захочет. От вылетает рейсом авиакомпании «Эйр Т» из Хантсвилла и приземлится в Национальном аэропорту Вашингтона в десять тридцать шесть по местному времени.

– Я там буду.

– Энди?

– Да, мистер Флетчер?

– Пожалуйста, не звони мне сегодня. Хорошо? Мне надо отоспаться.

– Ну что вы, мистер Флетчер. Я бы не позволил себе потревожить вас сон. Никогда в жизни.

Отключив телефон, Флетч протянул Джеку билет на самолет.

– Я купил его тебе в два часа ночи в Атланте. За тобой даже закреплено место. – Джек разглядывал билет, а Флетч продолжил: – Одна женщина, Славенка Дракулик, жертва этнических чисток, которыми сопровождается гражданская война в Югославии, написала недавно в «Нью-Йорк тайме санди мэгэзин»: «Мы воюем. Боюсь, винить в этом некого. Мы сами допустили войну. Мы позволили ей начаться. Нет их и нас. Не в счет числа, массы, категории. Есть только один из нас, и да, мы несем ответственность друг перед другом».

– У тебя есть ручка и клочок бумаги? – спросил Джек.

– В бардачке. Я подумал, что эта цитата может сгодиться для твоей истории.

– Скажи ее имя и фамилию по буквам.

– Святой боже! Этот парень владеет и ручкой!

* * *

Флетч остановил машину у входа в здание аэропорта.

– Если ты не возражаешь, я откланяюсь. Мне пора на покой. Спасибо тебе за содержательный уик-энд.

Джек, вместо того чтобы вылезти из кабины, повернулся к нему:

– Ты ездил в Висконсин, чтобы повидаться с моей матерью?

– Она шлет тебе наилучшие пожелания.

– Как она тебе показалась?

– Она сидела за занавеской. Я ее не видел.

– О!

– Такая же умная и проницательная, как и прежде. Джек выскользнул на тротуар.

– Подожди, – остановил его Флетч. Он сам вылез из машины, подошел к сыну. Расстегнул его рубашку.

– Ты в этой рубашке с пятницы. Моя, конечно, тоже не первой свежести, но я надел ее вчера утром и большую часть времени провел в помещениях с кондиционированием воздуха. Я не хочу, чтобы тебя сняли с самолета, потому что от тебя сильно воняет.

– Поменяться рубашками?

– Почему нет?

– Здесь?

– У нас есть выбор? Купить новую рубашку ты не успеваешь.

– Это точно.

Стоя на тротуаре, Джек и Флетч поменялись рубашками.

Рубашка Джека, сальная на ощупь, отвратительно воняла.

– Как ты узнал, что я не стрелял в женщину-полицейского? – спросил Джек. – По тому, что я не знал, как зарядить пистолет, который ты мне кинул.

– Есть и другие признаки.

– Какие же?

– Я сомневаюсь, чтобы ты взялся за дело, которое не смог бы довести до конца. Даже в случае убийства.

* * *

Только десять миль отделяли Флетча от фермы.

Расставшись с Джеком, он завернул в закусочную для водителей-дальнобойщиков, чтобы выпить кофе. Но прежде купил себе новую футболку, а ту, что носил Джек, выбросил в урну.

Грудь его футболки украшала надпись: «ЗАЧЕМ ОБНИМАТЬ ДОРОГУ, ЕСЛИ У ТЕБЯ ЕСТЬ Я?»

На другой футболке, которую он не взял, красовалась реклама пива.

Флетч чувствовал себя одиноко.

Джек подошел к двери аэровокзала в рубашке Флетча, с пластиковым мешком, набитым дискетами, аудио – и видеокассетами с сенсацией и этой глупой татуировкой, синим глазом с ресницами, на левой ноге. Он обернулся, прежде чем войти во вращающуюся дверь, лицо его расплылось в улыбке, он махнул Флетчу рукой, зная, что его отец смотрит на него…

Ему уже недоставало этого парня.

Черт. До пятницы он даже не знал о его существовании.

Флетч нащупал телефон на сиденье и нажал клавишу номера фермы.

– Слушаю, – ответила Кэрри.

– Привет.

– Ты где?

– Буду дома через несколько минут.

– Это хорошо. Догадайся, что я сделала?

– Что?

– Испекла ореховый пирог по рецепту Энджи Келли.

– Так это хорошо! – воскликнул Флетч.