– Извините, сэр. Вы мистер Флетчер?

– Да.

Обращался к нему молодой человек в белоснежном халате.

– Одна из наших пациенток, мисс Фаони, выразила желание встретиться с вами. Вы не возражаете?

Флетч улыбнулся:

– Отнюдь. Где она?

– В своей комнате. Если хочешь похудеть, нельзя отвлекаться, думать о чем-то другом, но… – Молодой человек пожал плечами: – Вас не затруднит пройти со мной?

– Разумеется, нет.

Синди и Роджер встретили Флетча в чикагском аэропорту без четверти час. Втроем в микроавтобусе ГКН проехали сто двенадцать миль, разделявших Чикаго и город Форвард, штат Висконсин.

Сначала за рулем сидел Роджер, а Синди изучала материалы, касающиеся санатория «Блайт-Спирит» и применяемых там методов лечения ожирения, переданные Флетчу по факсу. Флетч изучил их в самолете, доставившем его из Нашвилла в Чикаго. Потом, сидя на заднем сиденье микроавтобуса, они написали сценарий передачи.

Покончив со сценарием, Синди сменила Роджера. Сказала, что отдыхает сидя за рулем.

Персонал «Блайт-Спирит» принял их с распростертыми объятиями.

Не попадая в кадр, Флетч помогал Роджеру найти наиболее выигрышные точки для наружной съемки. В корпусе вместе с Роджером и Синди они брали интервью у сотрудников, администрации, пациентов.

Когда Флетча повели в комнату Кристел Фаони, Синди уже усадила пациента на солярии и готовилась задавать вопросы.

Интервью она брала не в первый раз, так что вполне могла обойтись без Флетча. Благо сценарий был у нее под рукой.

Чтобы вовремя попасть в аэропорт Нашвилла, Флетчу пришлось пожертвовать завтраком. В машине он съел яблоко. Не успел перекусить и в аэропорту. В самолете предлагали только спиртное и прохладительные напитки. А в чикагском аэропорту он не хотел задерживать Синди и Роджера.

День уже катился к вечеру.

Флетч очень хотел есть.

Но не знал, как отреагирует персонал «Блайт-Спирит», попроси он что-нибудь из еды.

Они уже подходили к комнате под номером 27, когда молодой человек замедлил шаг.

– Мисс Фаони пожелала во время разговора с вами оставаться за занавеской. Вы понимаете, что это ее право?

– За занавеской?

– Некоторые наши пациенты очень чувствительны, когда дело касается их внешности.

– Понятно.

У Флетча урчало в животе.

* * *

Флетча ввели в великолепно обставленную комнату. Двуспальная кровать, ночной столик, два широких кожаных кресла, сельские пейзажи на стенах, сдвижная стеклянная дверь на балкон.

Занавеска отделяла часть комнаты от кровати до дальней стены. Белая пластиковая занавеска, совсем как та, что задергивают в ванной, моясь под душем.

Через занавеску Флетч различал лишь очертания огромного тела. Тело венчала сфера с аккуратной прической.

Флетч не сразу понял, что он видит сидящего человека.

– По моим расчетам, Флетч, – раздалось из-за занавески, – если взять за точку отсчета встречу с Джеком, тебе потребовалось меньше сорока восьми часов, чтобы найти меня и прорвать мою последнюю линию обороны.

Голос принадлежал Кристел Фаони.

– Привет, Кристел. Жаль, что не могу сказать «как я рад тебя видеть».

– Невелика эта радость, доложу тебе.

– Как ты узнала, что я здесь?

– Услышала твой голос. Наблюдала за тобой из окна.

– Тебе не было нужды приглашать меня к себе.

– Я пришла к выводу, что ты так или иначе доберешься до меня. Но никак не могла решить, хочу ли я тебя видеть…

– Ты ожидала моего появления здесь?

– Я же тебя знаю.

– Да. Знаешь.

– Ты приехал со съемочной группой ГКН?

– Да.

– Ловко. Я уверена, что владельцы и администрация «Блайт-Спирит» рады бесплатной рекламе.

– Они всячески нам содействуют. Так почему ты пригласила меня в свою комнату?

– Как только я увидела тебя… Ты на это рассчитывал, верно?.. Ты почти не изменился. Ты сидишь?

Кристел освещал падающий из окна свет. Он же находился в тени, поэтому она его не видела.

– Нет.

– Присядь, пожалуйста.

Флетч едва не утонул в кресле. И уж, конечно, не смог положить руки на подлокотники. Конструкторы кресла предполагали, что сидеть в нем будут более пышнотелые люди.

– Благодарю. Мне вспоминается, что в свое время мы вывалились из душа аккурат через такую же занавеску.

– Я это тоже помню. Мокрые, голые, как это было чудесно. Та журналистка, не помню ее фамилии, нашла нас на полу, когда мы пытались выбраться из-под занавески.

– Фредди Эрбатнот.

– Мы так смеялись. Я боялась, что ты используешь ее появление как предлог для прекращения того, чем мы занимались. Ты, однако, этого не сделал.

– Нет, не сделал.

– Тебя не так-то легко смутить.

– Джек – мой сын?

– А как ты думаешь?

Перед мысленном взором Флетча побежали образы: молодой человек, весь в грязи, в мокрой тюремной одежде; он же, часом позже, чисто вымытый; Джек, сидящий на заборе, освещенный утренним солнцем; Джек, поворачивающий диски электронного пульта в лагере Орания; Джек, склонившийся над телом шерифа Роджерса; Джек, стоящий у дверцы автомобиля, повторяющий за Флетчем фразы…

– Да.

– Так оно и есть.

– Люди отмечают наше физическое сходство.

– Мозги у вас тоже устроены одинаково. Он чертовски любопытен. И душой весь в тебя. Ты нашел его остроумным?

– Остроумным? Наполовину.

– Тебе он понравился?

– Есть и такое.

– Ты его полюбил?

– Кристел, почему ты не сказала мне, что у нас растет сын?

– Ты сердишься на меня за это?

– Ужасно.

– Почему?

– Ты лишила меня приятных минут. Сама понимаешь, отец и сын, сын и отец. Дни рождения. Футбол.

– Ребенок в доме – это не только дни рождения и футбол.

– Ты считала меня абсолютно безответственным?

– Сколько раз ты женился? Трижды?

– Да.

– У тебя были дети от других жен?

– Ты же не знала моих жен. Я хочу сказать, ты была знакома только со мной. Тогда мы еще не успели повзрослеть. Я до сих пор не знаю, что побудило меня жениться на Барбаре и Линде.

– Ты, бывало, говорил, что веришь в общественные институты.

– Да.

– Меняемся не только мы, но и они.

– А особенно меняет их технический прогресс. Велосипед. Автомобиль. Радио, телевидение, телефон, компьютер. Противозачаточные таблетки. Человеческие отношения меняются куда быстрее, чем сами люди. Мы пытаемся не отставать. Но большинству это не удается.

– У твоих жен не было детей от тебя? Как бы ты воспринял известие о том, что я родила от тебя? Какие бы испытывал чувства?

– Возможно, был бы счастлив.

– Ты женился на принцессе из Восточной Европы. Я читала, что ты называл ее Анни-Магги. Ты ее любил?

– Да.

– Ты хотел иметь от нее ребенка?

– Она была беременна, когда ее убили. Я думал, что об этом известно только нам и одному доктору. Возможно, из-за этого ее и убили.

– О боже! Извини, Флетч.

– Кому-то выпадает длинная жизнь, кому-то – короткая.

– Я оказала тебе большую услугу, Флетч.

– Каким образом?

– Если бы ты воспитывал сына, он бы бунтовал против тебя, спорил с тобой, выступал против всего, что ты считал правильным. Сыновья, они такие.

– Полагаю, не все.

– Твой был бы таким. Я в этом уверена. А Джек обожает тебя, потому что ранее с тобой не встречался.

– Это точно.

– Говорю тебе, обожает. Ему хочется знать о тебе все. У него целый альбом с газетными вырезками. После убийства Анни-Магги я даже намеревалась отвести его к психоаналитику, так он расстроился. Он, наверное, сотню раз перечитал твою книгу об Эдгаре Артуре Тарпе-младшем.

– Правда?

– Я думаю, он выучил ее наизусть. Флетч вспомнил, как они обсуждали биографию Тарпа в его кабинете на ферме.

– Он настоял на том, чтобы поступить в твой колледж.

– Он учился в Северо-Западном университете?

– Только потому, что там учился ты.

– Кристел, ты пичкала его этими глупыми историями обо мне.

– Естественно. Мать, которая не взращивает в сыне уважения к отцу, теряет сына. Так же, как и отца. Есть нормы, которые никогда не меняются. Я рассказала ему, сколько раз и какими способами ты увиливал от получения бронзовой звезды. Он не один год приставал ко мне, пытаясь найти возможность самому получить за тебя эту медаль, чтобы хранить ее у себя. Скорее всего решения он так и не нашел.

– Чья фамилия стоит в его свидетельстве о рождении? – спросил Флетч.

– Твоя.

– Ясно. – Флетч думал о том, когда же ему наконец удастся поесть.

– Другого и быть не могло.

– И зовут его Джон Флетчер Фаони?

– Да.

– Почему Джон?

– Ты хотел еще одного Ирвина Мориса?

– Нет.

– Никакого Джона у меня не было. Не волнуйся.

– Твоя секретарша сказала, что Джон Флетчер Фаони проводит лето в Греции.

– Там его нет. Как тебе известно, сейчас он в лагере в Алабаме.

– В лагере, говоришь… Кристел, Джон Флетчер Фаони никогда не сидел в тюрьме. Ни в федеральной, ни в тюрьме любого из штатов. Мы проверяли.

– И да, и нет. И нет, и да. Он провел пять недель в федеральной тюрьме Томастона, штат Кентукки. Как полицейский агент.

– Агент?

– Как только он бежал из тюрьмы, его досье было уничтожено.

– Он не убивал копа и не стрелял в копа?

– Разумеется, нет. Убийство копа – одно из наиболее ценимых Кланом преступлений.

Флетч вздохнул:

– Розовый «Кадиллак» с откидным верхом. Я знаю, что этот паршивец понятия не имеет, как заряжать пистолет. Кто же устроил его в тюрьму и почему?

– Я.

– Черт побери! Ты засунула симпатичного парня в федеральную тюрьму! Ты представляешь себе, что с ним могло случиться? Что, возможно, уже случилось?

– Ничего с ним не случилось.

– Откуда ты знаешь?

– Джек отлично владеет приемами рукопашного боя.

– И что? Некоторые из этих парней…

– Кроме того, он хорошо играет на гитаре.

– Так ли это важно?

Флетчу хотелось крикнуть: «Я хочу есть!» Но он сдержался.

– Организацией этого дела занималось много людей, Флетч.

– К примеру?

– Джек Сандерс.

– Сандерс? Он же на пенсии.

– Связи-то у него остались. Генеральный прокурор Соединенных Штатов. С нашей последней встречи, Флетч, я приобрела много друзей.

– Друзей?

– Джек всегда хотел идти по твоим стопам.

– Однажды я пытался попасть в тюрьму. Мне этого не удалось.

– Это особый случай. Помощь его оказалась неоценимой.

– Как это?

– Джек учился на факультете журналистики Бостонского университета. Проводил много времени с Джеком Сандерсом и его женой. Джек, я говорю про Джека Флетчера…

– Джека Флетчера Фаони.

– Да, конечно. Джек хотел писать свой диплом о Клане. Секретной организации, о существовании которой он узнал то ли в университете, то ли где-то на улице. Его хотели завербовать в нее. И твой дорогой редактор, Джек Сандерс, предложил провести журналистское расследование, то есть подготовить материал для публикации.

– Сукин он сын.

– Мы обсудили его предложение.

– Ты и Джек Сандерс?

– Джек Сандерс и я.

– Вы не обсудили его со мной. Для кого предназначался этот материал?

Флетч решил, что сможет перекусить по дороге в аэропорт. Бифштекс, бифштекс с кровью…

– Как ты думаешь, он не заинтересует «Глоубел кейбл ньюс»?

– Понятно. Меня поймали на живца.

– Слушай, я думаю, от такой истории никто не откажется. Похоже, нам придется обсудить условия договора. – Кристел рассмеялась. – Потом я переговорила с генеральным прокурором.

– Соединенных Штатов.

– Он перезвонил мне и попросил о встрече с Джеком. Ему понравилась идея использовать Джека. Они намеревались заслать в тюрьму агента ФБР. Но заключенные федеральной тюрьмы особого режима без труда распознали бы его. После встречи с Джеком генпрокурор решил, что ему удастся справиться с этим заданием. Все права на этот материал принадлежат Джеку.

– Так-так.

– Этот человек, Крис Крайгель…

– Мы встречались.

– Вроде бы интеллигентный.

– Говнюк он! – Флетч огляделся. В комнате не было даже кувшина с водой.

– Его посадили в тюрьму за убийство.

– Я знаю.

– Используя гражданские права федерального заключенного, он организовал и взял под контроль организацию белых, которую назвал Клан, с отделениями во всех тюрьмах, как штатов, так и федеральных. Все чаще начали возникать волнения на расовой почве. Тюрьмы захлестнула волна насилия. Контакты Крайгеля не ограничивались тюрьмами. Немалый авторитет он имел и в националистических организациях других стран, в Европе, Африке. Сидя в тюремной камере, он создавал общемировое движение! Его не могли лишить гражданских прав, не вызвав волну протеста. Крайгеля переводили из тюрьмы в тюрьму, но этим лишь усугубляли ситуацию, поскольку он завязывал все новые контакты, укрепляющее его влияние. Его даже не могли посадить в одиночку, поскольку такой шаг вызвал бы одновременный бунт во всех тюрьмах. Крайгель стал предельно опасен. Так что за Джека они схватились, как утопающий – за соломинку.

– И что дальше?

– Дальше Джека отправили в тюрьму, чтобы он вошел в доверие к Крайгелю, организовал его побег, оставался рядом с ним, узнал все, что возможно, о его контактах, планах, Клане, других аналогичных организациях…

Флетч тряхнул головой:

– Да, материал потрясающий. Ничего себе дипломная работа. Неужели он не мог, как все, написать диплом о первой поправке? Зачем высовываться?

– Джек не такой, как все. Он – как ты.

– У меня не было такой сумасбродной мамаши! Послать своего сына в тюрьму!

– Мы все пошли на это. И Джек этого хотел. У него был серьезный довод. Перестань кудахтать.

– Я не кудахчу. – За окном смеркалось, и Флетч остановил свой выбор на пицце. – Я протестую.

– Послушай меня! Если бы ему не удалось сразу привлечь к себе внимание Крайгеля, он бы не провел там и шести часов.

– В тюрьме?

– Ты кое-что забываешь. Никто не решился бы тронуть Джека, если бы Крайгель взял его под свою опеку. Джек был в полной безопасности. Как в собственной постели.

– Ерунда.

– С ним ничего не случилось.

– Ты в этом уверена?

– Да.

– И что же у него был за «серьезный довод»?

– Сам догадаться не можешь?

– Наверное, могу. Скажи мне.

– Встретиться с тобой. На твоей территории. Сделать то, что привык делать ты. И делаешь до сих пор, если судить по передачам ГКН. Он не хотел выглядеть просителем. Хотел встретиться с тобой в ходе подготовки серьезного материала, увлечь тебя, заинтересовать тем, чем он занимается, вызвать интерес к своей персоне. Вероятно, ему это удалось, раз ты здесь. Ему необходимо твое уважение. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Ну и мамаша у моего сына.

– Впрочем, есть еще один нюанс.

– Какой же?

– Думаю, он перепугался до смерти, глубоко завязнув в этой истории. И хотел, чтобы ты был рядом.

Флетч вспомнил, как Джек стоял у окна его машины. Он явно хотел что-то сказать, но промолчал.

Неужели Джек знал, что мост между отцом и сыном может навести только мать?

Он лишь сказал: «Верьте мне».

А Флетч ответил в том смысле, что Джек еще не давал повода сомневаться в нем.

Теперь Флетч знал всю правду о Джеке.

И он знал, чего Джек хотел от него.

Флетч шумно выдохнул. Дважды.

– Я… – Флетч откашлялся. – У меня нет достаточного опыта… я не знаю, как вести себя в таких ситуациях.

– Ты хочешь знать, что теперь думает о тебе Джек?

– Нет.

– Он полагает, что у тебя старческий маразм. – Кристел рассмеялась. – Он говорит, что ты забыл все истории, которые я рассказывал а о тебе.

Флетч бросил короткий взгляд на занавеску.

– Ты не можешь этого знать, Кристел, если только он не говорил с тобой. В самое последнее время.

– Он звонил этим утром. Из лагеря Орания.

– Значит, он рискнул позвонить. А каким образом его соединили с тобой?

– Он – мой сын. И знает пароль. А ты – нет.

– Он мог бы облегчить мне жизнь, я бы не мучился от голода!

– Джек говорит, что все у него нормально. Он снял на пленку лагерь и всех, кто в нем находится. Он провел ночь, копируя файлы из компьютерной сети Клана. Днем он намеревался принять участие в каком-то важном совещании. Наверное, на нем обсуждалось что-то интересное.

– Он сказал тебе, что заставил всех блевать, когда Крайгель произносил речь?

– О да. – Кристел рассмеялась. – Совсем как его отец.

Флетч не стал спрашивать, рассказал ли Джек, что ночью убил человека, чтобы спасти его и Кэрри.

– Хватит его нахваливать. Мне и так все ясно.

– Прошлой ночью он даже нашел список лиц, приговоренных Кланом к смерти. И знаешь, кого он в нем нашел?

– Кого же?

– Тебя.

Флетч задумался:

– Вполне вероятно.

– Там значилось: Ирвин Морис Флетчер. Флетч наклонился вперед:

– Эти сволочи знают, что Джек – мой сын.

– Знают?

– Он в опасности! – Флетч вскочил. – Из-за меня! Черт! Пора бежать! Прощай! С тем Флетч и ушел.

* * *

Но мгновением позже вновь возник в дверном проеме.

– Кристел, что ты тут делаешь?

– Худею.

– Джек говорил мне, что ты приезжаешь сюда дважды в год. Уже много лет подряд. Ты похудела?

– На этот раз мне рекомендуют остаться здесь навсегда.

– Ты серьезно?

– Я больна, Флетч. Это серьезно.

– Ты понимаешь, что свое пребывание здесь ты назвала «последней линией обороны»?

– Да. И что такого?

– Против кого ты обороняешься? Против меня? Джека? Жизни? Зачем тебе это надо?

– Ты же знаешь, что такое наркомания. Или ты можешь предложить иное решение?

– Конечно.

– Скажи мне.

– Первое: доверься нам.

– Что это должно означать?

– И второе: поменьше думай о еде.

– О, Флетч. Как ты об этом узнал?

– Я еще вернусь. Тогда и поговорим.