Грег остановил машину у изгиба дороги, откуда открывался вид на пляж. Солнце висело над самым горизонтом, но небо все еще не желало расставаться с розовато-золотым отсветом меркнущего дня. Последние лучи солнца просеивались сквозь решетку старой беседки, прочертив на земле замысловатый узор из света и тени.

Дженни сидела сзади, ее личико было озабоченно нахмурено. Почти весь день девочка провела у себя в комнате.

— Зачем мы здесь остановились? Я думала, мы едем поужинать пиццей.

— А кое-кто говорил, что ужасно себя чувствует и ничего есть не будет, — поддразнил ее Грег. — По-моему, ты собиралась просто выпить кока-колы.

— Я не прикидываюсь, папа. Мне и в самом деле паршиво.

— Я знаю, милая. Сейчас поедем. Я просто хотел полюбоваться закатом.

Карен поерзала на сиденье, но ничего не сказала. Какие длинные теперь дни, все тянутся, тянутся и никак не закончатся. Скорей бы уж наступила темнота. Скорей бы уж закончился этот проклятый день.

— Ты не против? — спросил ее Грег.

— Мне все равно, — пожала плечами Карен.

За весь день она и Дженни не сказали друг другу почти ни слова. Из школы позвонила медсестра, сообщила, что Дженни нездорова, и Грег отправился за ней на машине. Но когда он привез девочку домой, стало ясно, что она просто перенервничала. Карен было жаль дочку, но после утренней статьи и последующих событий на проявление сочувствия сил не осталось. Карен все еще клокотала от обиды, вспоминая разговор с Тамарой. Ей страшно было подумать, что придется выходить в город за покупками — вдруг все станут показывать на нее пальцем, шушукаться. Кроме того, Карен весь день ждала, что вот-вот нагрянет полиция. Меньше всего ей хотелось отправляться куда-то за пиццей, но Грег настоял на своем.

— Если тебе так уж хочется пиццу, почему бы не заказать ее по телефону? — спросила Карен, но на самом деле она прекрасно понимала: он хочет, чтобы они отправились куда-нибудь все вместе, и от своего Грег не отступится. Поэтому волей-неволей пришлось согласиться.

— Я очень люблю этот пляж, — сказал он. — Чистый, нетронутый.

— Да, красивый, — тихонько согласилась Дженни.

Карен по-прежнему невидящим взглядом смотрела в пространство.

— Видишь вон ту беседку? — спросил Грег. — Когда мы с твоей мамой были совсем молодые, мы встречались там, оставляли друг другу записки.

Дженни знала эту историю почти наизусть, но в ее возрасте романтические истории кажутся такими привлекательными.

— А ваши родители не хотели, чтобы вы встречались, — сама подсказала она следующую фразу.

— Да. Они считали, что мы относимся друг к другу слишком серьезно. По их мнению, в юном возрасте быть серьезными опасно. Но я с самой первой минуты знал, что эта девочка создана для меня, и мне было наплевать, что об этом подумают остальные.

— И у вас начались неприятности, да? — спросила Дженни, заранее зная ответ.

— Еще какие, — хмыкнул Грег. — Но дело того стоило. Выбора у меня не было, сама понимаешь. Оставалось лишь следовать голосу сердца. А мое сердце с самого начала принадлежало вот этой женщине. С первого момента и до сего дня.

У Карен на глазах выступили слезы. Ее растрогала не столько эта старая история, сколько то, как Грег ее рассказал. Да еще эта ужасная обида… Слезы готовы были хлынуть из глаз.

— Не надо ей про это рассказывать, — процедила Карен. — Ты только научишь ее не слушаться родителей, а по этой части она и так преуспела.

Сердитый тон жены не смутил Грега.

— Ну извини. Не мог же я говорить ей неправду? Или ты жалеешь о том, что наша жизнь сложилась именно так?

Карен не смотрела на него, но знала, что он улыбается. Ее жизнь, ее настоящая, взрослая жизнь началась со страстных свиданий в этой беседке. Были хорошие дни, были плохие дни, но все ее существование — дом, семья, ребенок — было связано с Грегом. Карен покачала головой:

— Нет, я ни о чем не жалею.

После этих ее слов в машине наступило молчание, а минуту спустя рука Дженни, легкая как бабочка, коснулась ее плеча:

— Мама, не сердись на меня, пожалуйста. Я очень, очень виновата.

— Ничего, — сухо ответила Карен.

Ей самой показалось, что она перебарщивает с суровостью, но муж и дочь отлично знали, что долго сохранять холодность Карен не умеет. Ледяная корка дала трещину, и скоро от нее не останется и следа.

— Я же знаю, мама, что ты на такое не способна. Даже не представляю, как ей удалось так вывернуть мои слова.

— Эта история должна послужить тебе уроком, — строго сказал Грег, грозя дочери пальцем. — Видишь, сколько бед ты натворила.

— Да, я знаю, — кивнула Дженни.

— У нас свободная страна, и, если не умеешь держать язык за зубами, всегда найдутся люди, готовые воспользоваться твоей несдержанностью. Эта журналистка просто зацепилась за твои слова и обратила их против тебя.

— Эх, если б можно было забрать мои слова обратно.

— Наверно, это самая древняя фраза на свете. — Грег вздохнул и посмотрел куда-то вдаль. — Ладно, все делают ошибки. Надо жить дальше. Мы семья, вместе как-нибудь справимся. Главное — держаться друг друга. Что бы ни болтали люди, будем держать голову высоко и не обращать на сплетни внимания.

Это легче сказать, чем сделать, подумала Карен, но она знала, что Грег прав.

— Договорились, — торжественно пообещала Дженни.

Карен ничего не сказала. Ведь главный удар направлен не на Грега и не на Дженни, а на нее. Муж и дочь ждали от нее каких-то слов солидарности, поддержки. Карен задумалась. Какой смысл упрямиться? Важнее Грега и Дженни для нее никого на свете нет. А другие — пусть и в самом деле болтают, что хотят.

— Так и сделаем, — сказала она.

— Ну вот, — с облегчением вздохнул Грег. — А теперь я не отказался бы от пиццы. Как вы насчет пиццы?

— Я не против! — объявила Дженни.

— Даже если на нас будут пялиться?

— Ничего, я тогда тоже стану на них пялиться, — серьезно ответила девочка. — За погляд денег не берут, так ведь?

— А что скажет наша мама?

Карен кивнула:

— Я готова.

Солнце скрылось за горизонтом, небо быстро темнело. Карен улыбнулась мужу и зябко поежилась. Надо же, почти лето, а стоит солнцу зайти, и сразу же веет холодом.

— Ага, это ты! — закричала Марго Хофстедер, когда в вестибюль вошел Кнудсен, мастер из бюро ремонта бытовой техники. — Только попробуй прислать мне счет! Ты так отремонтировал автомат для льда, что моему служащему приходится вытирать лужу по пять раз на дню.

— Чего-чего? — удивился Кнудсен, разводя руками. — Что ты такое говоришь? Я и близко к автомату не подходил.

— Ага, как бы не так, — фыркнула Марго.

— Да я только сегодня сюда выбрался. Раньше никак не получалось.

Это заявление настолько огорошило Марго, что она опустилась на стул.

— Серьезно?

Кнудсен скривился:

— Ты уж извини. Жена заболела гриппом, пришлось с детьми сидеть. Я думал, ты уже кого-нибудь вызвала, а сегодня заехал просто так, на всякий случай — проверить.

— Нет, я никого не вызывала…

Ее зеленые глаза приобрели задумчивое выражение.

— Что у вас тут стряслось? — спросил Кнудсен. — Я прочел в газете про убийство, там пишут, что эта дамочка остановилась у тебя.

— Угу, — промычала Марго и рассеянно принялась вертеть в пальцах карандаш. — И ты даже не заезжал взглянуть на автомат? В тот вечер, когда ее убили?

— Нет. Так я не понял, мне чинить автомат или нет?

Марго насупилась, глядя куда-то сквозь него. Потом сказала:

— Давай чини, но только без дураков.

— Да говорю тебе, я близко к нему не подходил! — возмутился Кнудсен.

— Ладно, ладно. Чего это ты так поздно?

— Что поделаешь, леди, у меня еще одна работа есть. В наши времена на одной работе семью не прокормишь.

Марго кивнула и неопределенно махнула рукой, а Кнудсен направился по коридору к сломанному автомату. Хозяйка снова уселась на стул, задумчиво постукивая карандашом по зубам. Ей в голову пришла интересная идея. Полиция спрашивала, не видела ли она в тот вечер чего-нибудь необычного? Оказывается, видела, просто поначалу не придала значения. Эх, был бы жив Энтони — уж он сразу бы смекнул, что к чему. Мимо его внимания ничто не проходило, у него был настоящий дар. Бывало, они читали оба один и тот же детектив, и по предварительной договоренности каждый записывал номер страницы, на которой догадался, кто убийца. Всякий раз Энтони опережал ее по меньшей мере страниц на пятьдесят. Марго вздохнула. Как же ей не хватало мужа — в сердце прочно угнездилась тупая боль. Особенно в такие моменты, как этот… Ладно, чего изводить себя попусту. Она сняла трубку и набрала номер телефона Эдди. А может быть, лучше подождать до утра? Стоит ли раздувать эту историю? Нет, решительно сказала она себе. Недаром Марго прочитала столько детективов — она знала, как важно для следствия вовремя получить важную информацию. Нельзя терять ни минуты. Когда Эдди снял трубку, Марго сразу перешла к делу:

— Ты мне нужен. Можешь посидеть в регистратуре, пока я схожу в одно место? Очень важное дело.

Эдди неохотно согласился, и Марго повесила трубку. Поддавшись безотчетному порыву, она возбужденно обхватила себя за плечи. Зацепка, это называется зацепка, радостно подумала она. Настоящая находка для следствия. Марго достала компакт-пудру и наскоро привела себя в порядок. В полицейском управлении нужно выглядеть поприличнее.