— Мама, что ты делаешь? — вскричала Дженни, с ужасом глядя на переполненную мусорную корзинку.

Карен, не слушая, рылась в верхнем ящике бюро, где хранились самые дорогие ее вещи.

— Делаю уборку, — буркнула она, швыряя в мусорную корзину серьги.

Дженни достала из корзинки цепочку, браслет, пузырек с духами, шарфик и недоуменно уставилась на мать.

— Мам, но ведь это твои самые любимые вещи. Все это дарил тебе папа. Нельзя просто взять это и выкинуть.

Карен оставила слова дочери без внимания. Прошлой ночью она долго плакала, прежде чем уснуть. Во сне она прижимала к себе подушку Грега, а на рассвете проснулась от кошмара: ей привиделось, что Грег занимается любовью с другой женщиной — у нее были черные волосы, белая веснушчатая кожа и огромные груди. Грег и чужая женщина возились среди скомканных простыней, его рука шарила по ее круглому животу, они шептались между собой о чем-то, хихикали и все время повторяли: «Карен, Карен». Сейчас она вспомнила этот сон и от унижения вся передернулась.

Зазвонил телефон.

— Не бери трубку, — быстро сказала Карен. Телефон звонил с утра почти без остановки — в этот день должны были хоронить Линду. Увидев исказившееся лицо дочери, Карен уже мягче объяснила:

— Все равно ничего хорошего нам не скажут.

Она твердо решила, что трубку больше снимать сегодня не будет. Несколько раз звонили знакомые, предлагая помощь, но Карен никого не хотела видеть. Она знала, что придется отвечать на массу вопросов, а меньше всего ей хотелось говорить с кем-нибудь о случившемся. Кроме того, звонили журналисты, звонили клиенты Грега, чтобы сообщить о разрыве контрактов. На какие деньги жить дальше, было неясно, но Карен решила пока об этом не задумываться.

Телефон замолчал, и Карен достала из шкатулки с драгоценностями серебряный медальон. Она так ни разу и не успела его надеть. Дорогая вещица — сразу видно. Грег купил медальон в центре города, в самом лучшем антикварном магазине. Карен вспомнила, с каким радостным нетерпением смотрел на нее муж, вручая подарок. Грег любил дарить ей подарки — и вовсе не потому, что приближался очередной праздник. Ему просто нравилось делать ей приятные сюрпризы. Он долго размышлял, прежде чем купить какой-то подарок, осторожно выведывал, чего ей хочется, и обычно попадал прямо в десятку. С тоской в сердце она вспомнила, как, уже после вручения подарка, он любил рассказывать ей про сложный и продолжительный процесс выбора: какие варианты возникали, почему они отпадали, как суетились вокруг него продавщицы, а он, словно какой-нибудь паша, отвергал все подряд, пока на глаза ему не попадалось нечто идеально подходящее. Тогда он хлопал в ладоши и просил завернуть подарок. — Он такой красивый, — печально сказала Дженни.

Карен раскрыла медальон и вынула фотографию Дженни. Этот снимок она убрала в шкатулку, а медальон взяла за цепочку и замерла. «Тебе понадобятся деньги, — сказала она себе. — Нужно быть практичной. Эту вещицу можно вернуть в магазин. — Потом, решительно тряхнув головой, швырнула медальон в корзинку: — Ничего, заработаю деньги сама».

Дженни с криком бросилась вытаскивать медальон из мусора.

— Можно, я его оставлю себе?

Карен окинула ее ледяным взглядом.

— Мне бы этого не хотелось.

— А я хочу, — упрямо заявила девочка, не глядя на мать. — Ты его выкинула, значит, тебе он не нужен.

— Я не хочу его больше видеть.

Дженни с вызовом подняла на нее глаза, надела медальон на шею и спрятала поглубже под свитер.

— Не увидишь. Я буду носить его под рубашкой.

— Ну, как хочешь.

— Да, хочу! А ты себя ведешь просто ужасно.

В глубине души Карен знала, что дочь права. Эти подарки вручались ей с любовью, с каждым было связано какое-нибудь воспоминание. Она поднесла к лицу булавку в виде золотого полумесяца, усыпанного крошечными бриллиантиками. Это был подарок на Рождество. Карен тогда с радостным ожиданием развернула бумагу и обнаружила внутри заварной чайник — накануне у них как раз разбился такой же. Помнится, она жутко расстроилась и подумала — надо же, чайник подарил! Значит, романтической любви конец? Она рассеянно заглянула внутрь чайника и увидела, что там коробочка из ювелирного магазина. Грег был очень доволен произведенным эффектом, и вспоминать об этом было приятно.

Но в следующую секунду Карен мысленно увидела перед собой не улыбающееся лицо мужа, а мерзкую гримасу подлого предателя из сна, и в сердце ее не осталось ничего, кроме испепеляющей ненависти.

Раздался звук подъезжающей машины, и Карен встрепенулась.

— Наверно, очередная ищейка приехала, — предположила она.

Из-за дождя большинство зевак разбрелись по домам, но неприметный полицейский автомобиль с ночи стоял напротив дома: сквозь стекло кабины темнел неподвижный силуэт детектива.

Дженни выглянула в окно:

— Нет, это не полиция.

Карен увидела, что перед домом остановился черный «БМВ», из него вышел мужчина с портфелем.

— Кто это? — спросила Дженни.

Вместо ответа Карен неразборчиво процедила что-то и бросилась к двери. Она яростно повернула ключ два раза, не обращая внимания на звонок. Дженни испуганно выглянула в прихожую.

— Карен, — раздался мужской голос. — Нам нужно поговорить. Открой.

— Иди отсюда, Арнольд, — хмуро ответила она. — Я не желаю с тобой разговаривать.

— Не упрямься, — нетерпеливо сказал Арнольд Ричардсон. — У меня нет времени.

— Вот и иди отсюда! — крикнула она. — Кто тебя звал?

— Это кто? — шепотом спросила Дженни.

— Наш адвокат.

— Пусть войдет. Пожалуйста, мама. Может быть, он сможет нам помочь.

— Карен, сейчас не время дурака валять, — сказал Арнольд. — Открывай.

— Хотя бы выясни, чего он хочет, — умоляющим голосом попросила Дженни.

Карен заколебалась — слишком уж потерянный вид был у девочки.

Карен открыла дверь, и в прихожую ввалился Арнольд Ричардсон, отряхивая черный зонтик.

Он был всего на несколько лет старше, чем Карен и Грег, но успел обзавестись брюшком и важным видом.

— Ты Дженни? — спросил он у девочки с серьезным видом.

Дженни взяла у него пальто и зонтик, глядя на адвоката во все глаза.

— А кто же еще? — ответила за нее Карен и обернулась к дочери. — Милая, повесь пальто мистера Ричардсона в сторонке, с него течет.

— Ладно, — сказала Дженни. — А вы будете папиным адвокатом?

— Я и сейчас его адвокат.

— Папа не делал этого.

— Дженни! — одернула ее Карен.

Дженни унесла пальто, а Карен предложила Арнольду сесть. Сесть — и только. Ей даже смотреть на него было неприятно.

— Карен, я знаю, каким потрясением для тебя стало известие о том, что Грег является родным отцом Дженни. Надеюсь, ты понимаешь, что я не имел права рассказать тебе об этом. Такого рода сведения относятся к разряду конфиденциальной информации.

— Вы просто сговорились с ним.

Арнольд вздохнул:

— Ну и каша заварилась.

— Вот с этим я готова согласиться.

— Не могу понять, зачем Грег рассказал все это полицейским, даже не посоветовавшись со мной. Где у него голова была? Идиотский поступок!

— Я знаю, это и в самом деле странно, — с горечью прокомментировала Карен. — Человек, всю жизнь занимающийся враньем, мог бы придумать что-нибудь похитрее.

Арнольд проигнорировал ее замечание:

— Он не звонил с тех пор?

— Мой телефон прослушивается.

— Так я и думал. Со мной он тоже не связывался.

— Зачем же тогда ты приехал?

— Тебе понадобится юридическая помощь — в том, что касается бизнеса, денежных средств. Я сделаю все, что смогу. Ну и, разумеется, когда Грег вернется или…

— …Когда его поймают, — закончила за него Карен.

— …Я тоже ему пригожусь.

Карен холодно смотрела на юриста. Грег обычно превозносил Арнольда Ричардсона до небес, ей же всегда казалось, что в нем нет ничего особенного — адвокат как адвокат. Если Карен и испытывала к нему какую-то симпатию, то главным образом из-за того, что благодаря Арнольду они смогли удочерить Дженни.

— Да, я знаю, Арнольд, что в прошлом ты очень помог Грегу, — саркастически заметила Карен. — Если бы не ты…

— То он нашел бы другого адвоката, вот и все, — твердо прервал ее Арнольд. — Он хотел во что бы то ни стало удочерить своего ребенка. В то время он вел себя так, словно лишился рассудка. Линда Эмери согласилась отдать ему дочь, и Грег во что бы то ни стало хотел, чтобы этот ребенок достался вам.

— Не «нам», а ему. Давай не будем передергивать.

— А я и не передергиваю, у меня прекрасная память. Я всячески советовал Грегу не делать этого, предупреждал, что в подобных делах обман к хорошему не приведет. Но мне и в голову не приходило, что развязка может получиться такой.

— Да уж, — пробормотала Карен мрачно.

— Он был непреклонен. Сказал, что вам необходим этот ребенок, что ваш брак под угрозой. Я помню, он говорил, что Бог или судьба дают ему шанс искупить его вину перед тобой.

— И ты с этим согласился?

— Честно говоря, мне показалось, что он спятил. Но я всегда с симпатией относился к Грегу. Он превосходный бизнесмен, и все такое, но у каждого человека есть свои слабости. Грег вбил себе в голову, что должен сделать так, чтобы у тебя был ребенок.

— Прекрати! — закричала Карен. — Не нужно изображать это так, будто Грег думал только обо мне. Может быть, интрижку он тоже ради меня завел? Это ради меня он спал с другой женщиной?

— Я говорю все это не для того, чтобы его оправдать. Что бы там между вами ни произошло, это ваше внутрисемейное дело. Я лишь объясняю тебе, как все это происходило.

— Скорее всего ты просто перепугался, что я подам на тебя в суд и что тебя лишат адвокатской лицензии.

— Ты поступай так, как сочтешь нужным, — спокойно ответил на это Арнольд. — Просто мне кажется, что сегодня у тебя есть более насущные проблемы.

Карен покачала головой:

— Если бы только он сказал мне всю правду…

— И что, ты отнеслась бы к нему с пониманием? — скептически осведомился Арнольд.

— Не знаю. Он не дал мне такой возможности.

Ричардсон пожал плечами:

— Люди не любят признаваться в своих грехах. Каждому хочется выглядеть героем.

— Да уж, герой — дальше некуда, — горько вздохнула Карен.

Наступило молчание. Потом она сказала:

— Я знаю, Арнольд. Ты ни в чем не виноват.

Адвокат облегченно вздохнул:

— Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, куда он мог отправиться?

— Нет. У меня вообще такое ощущение, будто я его совсем не знаю.

Арнольд встал:

— Если он свяжется с тобой, попроси его немедленно позвонить мне и не делать больше никаких глупостей.

Она кивнула.

— Я это говорю серьезно. Твой… Грег попал в нешуточную передрягу.

— Это еще мягко сказано. — Карен боязливо посмотрела на адвоката. — Есть шанс, что ему удастся выкрутиться?

— Я не знаю, какими они располагают уликами. Сначала Грега должны арестовать, затем он обратится ко мне за юридической помощью, и тогда я получу доступ к материалам следствия. Мотив у него был. В ночь убийства он находился рядом с ней. Это уже достаточно паршиво. Если бы только он держал язык за зубами, а не проболтался сразу же, можно было бы заявить полиции, что ты была посвящена во всю эту историю.

— То есть ты хочешь сказать, что я должна была бы солгать?

— Ну, если ты предпочитаешь, чтобы он попал за решетку по ложному обвинению…

— Откуда ты знаешь, что он не совершал убийства? — с ожесточением спросила она.

— А ты что, допускаешь такую возможность? — удивился Арнольд.

Карен отвернулась.

— Я не слышу ответа.

— Нет, — тихо ответила она.

— Ну то-то. Слава богу, ты еще не совсем свихнулась. Конечно, тебя трудно было бы винить…

— Знаешь, ты, пожалуй, иди, — сказала она.

— Ухожу. — Арнольд взял портфель.

— Дженни, принеси, пожалуйста, мистеру Ричардсону…

Прежде чем она закончила, в дверях появилась Дженни с пальто и зонтиком в руках.

— Если будут какие-нибудь вопросы, Карен, звони мне.

— Я не смогу оплатить твои услуги, — тусклым голосом ответила она.

— Ничего, об этом мы подумаем потом. До свидания, Дженни. Не вешай нос.

— Не буду, — кивнула Дженни. — До свидания.

— Спасибо, что пришел, — сказала Карен и открыла дверь, не глядя на адвоката.

Арнольд раскрыл зонтик и шагнул на крыльцо. Карен понимала, что ведет себя невежливо, неблагодарно, но забыть о том, что этот человек столько лет утаивал от нее правду, было невозможно. Она смотрела вслед Арнольду. Он сел в машину, поехал прочь, оставив дом Ньюхоллов и поселившееся в нем несчастье позади. Как бы она хотела сейчас быть на его месте, смотреть, как злополучный дом исчезает из виду. Она повернулась и закрыла дверь.