Уолтер Ференс стоял и смотрел на свою жену: она беспомощно сидела на полу, привалившись спиной к дверце шкафа. Рот Эмили был приоткрыт, взгляд бессмысленный, из-под плетеной скатерти туалетного столика торчало горлышко пустой бутылки. Возле Эмили на корточках сидела Сильвия, одетая в деловой костюм, и безрезультатно пыталась привести невестку в чувство.

— Наконец-то соизволил явиться! — возмущенно приветствовала Сильвия брата. — Я решила заглянуть к вам по дороге с работы, и вот, полюбуйся, в каком виде я ее обнаружила.

— Извини, я задержался. Уехал с работы сразу после того, как мне передали, что ты звонила. Между прочим, я там не бездельничаю, а расследую убийство.

— Тоже мне следователь выискался. Теперь дело яснее ясного. Осталось только арестовать преступника, но полиция сидит сложа руки — ждет, пока кто-нибудь другой выполнит за нее эту работу.

Уолтер вздохнул и присел рядом с женой, слегка похлопал ее по щеке.

— Эмили, ты меня слышишь?

Сильвия воскликнула:

— Какой позор! Уолтер, хватит делать вид, что с Эмили все в порядке. Нужно немедленно что-нибудь предпринять.

— Помоги мне, пожалуйста, перенести ее на кровать, — попросил Уолтер, беря жену под мышки. — Возьми ее за ноги.

Сильвия с недовольным кряхтением взяла невестку за щиколотки, и вдвоем с Уолтером они перенесли бесчувственное тело на постель.

— Уолтер, я не шучу, — заявила Сильвия, пока лейтенант укладывал жену поудобнее. — По-моему, хватит. Твоя жена нуждается в медицинской помощи.

— Она очень расстроится, когда узнает, что ты застала ее в таком виде.

— Во всяком случае, ты не слишком удивился, когда обнаружил ее валяющейся на полу. И часто такое случается?

— Бывает, — признал Уолтер. — Ты ведь сама потащила ее на похороны. Я знал, что она этого не выдержит.

— Не нужно валить все на меня! — воскликнула Сильвия.

— Слушай, мне очень жаль, что ты застала ее в таком виде. Но ты сама знаешь, во что превратилась ее жизнь после несчастного случая. Выпивка помогает ей выжить.

— Ты называешь это «выжить»?! Дети погибли пятнадцать лет назад! Нельзя допускать, чтобы Эмили доводила себя до такого состояния. Нужно лечить ее от алкоголизма.

— Я говорил с ней, но она не соглашается. Говорит, что ей стыдно.

— Так заставь ее. Мужчина ты или нет, в конце концов? Отведи силком!

Зазвонил телефон, и Уолтер снял трубку. С минуту слушал молча, потом покачал головой:

— О господи… Когда это случилось? Ладно. Еду.

— Мне нужно ехать, — сказал он сестре. — Главного свидетеля только что переехал поезд.

— Ты что, бросишь жену в таком виде одну?

Лейтенант горестно посмотрел на жену, которая мирно посапывала на кровати.

— Сейчас я ничего для нее сделать не могу.

— Не говори глупостей! Уложи ее вещи в чемодан. Мы отвезем ее в клинику. Она должна пройти курс специального лечения.

— Увы, Сильвия, это невозможно, — ровным голосом ответил Уолтер.

Она кинула на него свирепый взгляд, но Ференс не смотрел ей в глаза.

— Что с тобой происходит, Уолтер? Неужели ты будешь сидеть сложа руки и смотреть, как твоя жена спивается?

— Мне пора идти. Этой проблемой я займусь позже.

— Сомневаюсь, — хмыкнула Сильвия. — Раз уж ты за столько лет ничего не сделал… Ладно, иди, бросай свою жену. Я сама о ней позабочусь.

— Только учти: спасибо за это она тебе не скажет.

— Я привыкла к людской неблагодарности, — горестно покачала головой Сильвия.

Уолтер вышел из комнаты и почти бегом направился к машине.

— Я не знаю, как это произошло, — всхлипывал машинист, вытирая пот со лба промасленной рукой. — Путь был абсолютно пуст, а в следующий миг откуда ни возьмись вылетает этот парень и прямо под колеса…

— Он прыгнул или его толкнули? — спросил Ларри Тиллман.

Темная махина электровоза застыла неподвижно, угрожающе подсвеченная луной. На насыпи стояли полицейские машины, помигивая мигалками и повизгивая осипшими голосами раций. Автомобили были похожи на маленьких собачонок, тявкающих вокруг здоровенного медведя. Пассажиров высадили из вагонов и повели на станцию, откуда автобусами переправят в Бостон.

Машинист с отчаянием посмотрел на полицейского:

— Я не знаю. Я ничего не видел. Это произошло в одно мгновение.

Он снова заплакал.

— Ладно, — сказал Ларри, — успокойтесь.

Тем временем лейтенант Ференс пытался разговаривать с Валери Макхью. Она дрожала и куталась в одеяло, хотя ночь выдалась теплой. Кто-то из соседей забрал детей к себе, и одеяло тоже принесли из какого-то близлежащего дома.

Уолтер подал Тиллману знак, чтобы ему не мешали.

— Ваш муж сказал, почему уходит? — мягко спросил он у Валери.

Та покачала головой и всхлипнула:

— Он обещал взять нас с собой. Почему ему загорелось уезжать, не сказал. Говорил только, что должен уносить ноги, и все.

— Вы же знаете, что он находился под следствием.

— Конечно, знаю, — зарыдала Валери. — Ведь моя мама внесла за него залог.

Она взглянула на лейтенанта безумными глазами, по лицу ее стекала тушь.

— Вам не показалось, что он чем-то взволнован или встревожен?

— Это в каком смысле? — подозрительно прищурилась Валери.

— Ну, не создалось ли у вас ощущение, что он может наложить на себя руки?

— Эдди себя не убивал, — заявила Валери, еще плотнее кутаясь в одеяло.

— Ладно-ладно, успокойтесь.

С насыпи к железнодорожному пути спустился шеф полиции Мэтьюз, сокрушенно качая головой.

— Эти чертовы репортеры меня с ума сводят, — пожаловался он, показывая жестом на толпу журналистов, пытавшуюся прорваться через полицейское ограждение. — Это вдова? Очень сочувствую вашему горю.

— Спасибо, — сказала Валери и снова зарыдала. — Что теперь будет? Кто-то убил моего Эдди!

— Да, кто-то прикончил нашего свидетеля, — тихо сказал лейтенант начальнику.

Дейл Мэтьюз потер пальцами лоб и вздохнул.

— Вы уверены, что это не самоубийство? Может быть, он поскользнулся и упал под колеса?

Услышав эти слова, Валери вскочила на ноги и начала размахивать кулаками, причем несколько раз довольно ощутимо пнула шефа полиции в грудь.

— Нет, нет! Говорю вам, нет! — завыла она.

Ларри Тиллман и еще один полицейский подхватили ее за руки, оттащили.

— Отпустите ее, ребята, — сказал Дейл. — Она не в себе.

— Не в себе? Сам ты не в себе! — закричала Валери. — Я возмущена до глубины души! Почему вы его не смогли защитить? Вы раззвонили по всем газетам, что он свидетель преступления, а теперь…

— Ладно, миссис Макхью, успокойтесь. О вас есть кому позаботиться?

— Скоро моя мать приедет, — всхлипнула Валери.

Словно услышав ее слова, с насыпи в сопровождении полицейского спустилась Айда Пенс, одетая в яркий спортивный костюм, с сигаретой во рту.

— Валери, девочка моя, — запричитала она.

Та бросилась к матери, припала к ее необъятной груди.

— Черт бы побрал этого Эдди, — устало вздохнула Айда, прижимая к себе сотрясающуюся от рыданий дочь.

По дороге с пляжа домой Карен совершила несколько остановок. Заехала в торговый центр, купила удобрение и новый шланг для сада. Грег давно собирался это сделать — пока не наступило лето. Денег у Карен оставалось совсем немного, но нельзя же позволить, чтобы сад погиб. Затем она заехала в ночной продовольственный магазин и купила целую коробку любимого мороженого Дженни.

Когда она вернулась домой, уже совсем стемнело. Карен вела машину почти на предельной скорости, продолжая думать о фотографии. Внезапно поток машин замедлился, чуть не остановился. Карен высунулась из окна и увидела впереди скопление автобусов, полицейских машин, телевизионных фургонов. Движение и вовсе остановилось. По тротуару спешили люди, мчались на велосипедах мальчишки.

— Что там случилось? — спросила Карен у пожилой женщины, которая везла в коляске спящего ребенка.

— Какого-то человека сбил поезд.

Карен кивнула и откинулась на сиденье. Поскорей бы попасть домой. В машине она чувствовала себя как-то неуютно. Неизвестно, сколько еще придется здесь проторчать. Она мельком взглянула на соседнее сиденье, где лежало мороженое. Наверное, уже начало таять.

Мимо все шли и шли пешеходы, оживленно разговаривая. Карен вздохнула, включила радио, попыталась найти какую-нибудь передачу поинтереснее.

— Вот это да, — раздался чей-то голос.

От неожиданности Карен вскрикнула, обернулась и увидела, что в машину просунула голову Филлис Ходжес.

— Миссис Ньюхолл собственной персоной!

— Немедленно отойдите от машины! — крикнула Карен. — Что вам нужно?

— Вы слышали, что человек попал под поезд?

— Слышала, — холодно ответила Карен. — Перестаньте облокачиваться на мой автомобиль.

— А вам известно, что этот человек — Эдвард Макхью? Тот самый, кто собирался давать показания на суде против вашего мужа. Полиция полагает, что мистера Макхью столкнули под поезд.

Карен вся похолодела, но постаралась сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ага, я вижу, вы этого не знали, — с удовлетворением констатировала Филлис.

Карен не знала, что ответить. Любые ее слова прозвучали бы сейчас как оправдание. Она решила закрыть окно, но Филлис успела просунуть руку и нажала на стекло сверху.

— Оставьте меня в покое, — сказала Карен и тут же устыдилась того, как жалобно прозвучал ее голос.

— Ради бога. — Филлис выпрямилась и посмотрела вперед. — Кажется, вас сейчас пропустят.

Машины тронулись с места, и Карен стала смотреть прямо перед собой. Она была рада, что тягостный разговор с Филлис окончился. Тем временем журналистка прислонилась к автомобилю, стоявшему у обочины, и стала что-то наговаривать на маленький диктофон. Карен выключила радио, подняла боковое стекло и поехала в сторону дома. Она механически сворачивала на знакомых перекрестках, лихорадочно размышляя об этой новой трагедии. Когда пришлось остановиться на светофоре, Карен повертела головой, оглядываясь по сторонам. Она помнила, что где-то рядом за ней полицейский автомобиль, но чувство страха не исчезало. Полиция превратилась в ее врага. Защиты для себя и Дженни от полицейских не дождешься — им бы только Грега схватить. Карен чувствовала себя чужестранкой во враждебном государстве: спасение зависело от того, научится ли она понимать непонятный язык. Чем больше она старалась, тем сильнее становились страх и смятение. Карен знала о том, что Макхью задержан, слышала, что он выступит свидетелем на суде. Кому понадобилось убивать этого человека? Кроме Грега, некому. Однако Грег убийства совершить не мог. Тут ее уверенность на миг дрогнула, чтобы сразу же окрепнуть вновь. Нет, Грег пытается оправдаться. Он не способен толкнуть человека под поезд. Во время недолгой встречи в темном классе Карен поняла главное: Грег не превратился в кровожадное чудовище, каким изображают его газеты. Он остался тем же Грегом, которого она знала. Лжец, возможно, но не убийца.

Однако если преступление совершил не Грег, то кто? Карен не знала этого, но у нее уже не оставалось сомнений: где-то рядом существует человек, замысливший погубить жизнь и счастье их семьи.

Добравшись до дома, Карен испытала неимоверное облегчение. Она быстро проскочила в дверь, заперла все замки и засовы. Навстречу ей по лестнице спускалась Дженни.

— Мама, по телевизору только что передали, что тот человек из мотеля…

— Знаю.

— Они обвинят в этом папу? — испуганно спросила девочка.

— Понятия не имею. Иди сюда, я купила твое любимое мороженое.

Дженни спустилась в кухню. Усевшись на табуретку, она рассеянно потыкала ложечкой в ванночку с мороженым.

— Как ты думаешь, где папа?

Карен убрала остальное мороженое в морозилку. Ей не хотелось заражать дочь своими страхами.

— Если у него есть голова на плечах, он уехал как можно дальше отсюда.

— Надеюсь, что нет. Я хочу, чтобы он вернулся.

— Милая, если он вернется, его посадят в тюрьму.

— А он докажет, что он этого не делал.

Карен оглянулась на темную, мрачную прихожую. Сегодня собственный дом казался ей холодным и бесприютным.

— Доешь мороженое и иди делать уроки.

— Не могу сконцентрироваться, — пожаловалась Дженни.

— Я тебя понимаю.

— А ты по нему скучаешь?

Карен нахмурилась. Она чувствовала, что в душе у нее зияет огромная брешь, но признаваться в этом не хотела.

— Я слишком на него сердита.

— А вдруг мы больше его никогда не увидим? — всхлипнула Дженни.

Карен подумала о фотографии. Может быть, именно в эту минуту Грег забирает ее из-под скамейки. Сделай же что-нибудь, мысленно приказала она мужу. Хотя бы ради Дженни. Она хочет, чтобы ты вернулся.

— Нельзя отчаиваться, — сказала она вслух, погладив дочь по плечу.

Ничего утешительного сказать она не могла.