— Попробуйте эти дыхательные упражнения в следующий раз, когда почувствуете приступ паники, — посоветовал Эван Стоувер пациенту, сидевшему в кресле напротив его письменного стола. — Это действительно прекрасный способ расслабиться.

— Попробую, — уныло пообещал молодой человек.

Он хотел еще что-то сказать, но доктор Стоувер выразительно посмотрел на часы. Молодой человек покорно поднялся и вышел в дверь позади письменного стола, а доктор Стоувер начал вносить записи в его карту, пока детали еще были свежи в памяти.

Раздался робкий стук в переднюю дверь кабинета, потом внутрь проскользнула секретарша.

— Извините, доктор Стоувер, — объявила она, — пришел ваш следующий пациент, но в приемной находится окружной прокурор. Она хочет видеть вас немедленно и говорит, что это очень важно.

— Гм, — промычал доктор Стоувер, — когда у меня следующий перерыв?

— В шесть.

— Прекрасно. Перепишите пациента на шесть и скажите мисс Чейз, что я сейчас ее приму.

Секретарша удивилась, но отступила, не говоря ни слова, и тихо прикрыла за собой дверь. Доктор Стоувер повернулся в кресле и выдвинул из картотечного шкафа ящик с папками. Он отыскал старую, пожелтевшую папку, просмотрел ее и положил на стол в тот самый момент, когда Морин Чейз показалась на пороге кабинета.

— Здравствуй, Морин, — сказал он. — Присаживайся.

Морин села в только что освободившееся кресло. Она положила ногу на ногу и расправила узкую юбку, туго натянув ее на колени.

— Чему я обязан удовольствием? — спросил доктор Стоувер.

— Вчера вечером меня ждал неприятный сюрприз.

— Вот как?

— Один из моих… коллег позвонил мне и сообщил, что вы одобрили выписку Дилана Беннетта под опеку его матери.

— Совершенно верно.

— Я хочу знать, почему вы позволили ему вернуться домой. Я же вас просила подержать его здесь. Может быть, вы мне объясните, зачем вы его отпустили?

— Здесь не тюрьма, — спокойно ответил доктор Стоувер. — Здесь больница. Я счел, что Дилан Беннетт достаточно здоров, а заботу о нем можно поручить матери. Она производит впечатление ответственной женщины.

— Насколько мне известно, вы получили крайне отрицательный отчет от социального работника, — напомнила Морин.

— От миссис Эрлих, — уточнил Стоувер.

— Да.

— Это она сообщила тебе о том, что я выписал Дилана?

Морин помедлила, пораженная его осведомленностью. Миссис Эрлих узнала о выписке Дилана от подруги, работающей в больничной аптеке, и тотчас же перезвонила Морин, чтобы заверить, что ее вины тут нет. И теперь, встретив проницательный взгляд Стоувера, Морин испытала сильнейший соблазн все отрицать. Но она напомнила себе, что не может позволить Эвану Стоуверу себя запугать.

— По правде говоря, это действительно была миссис Эрлих. Она была крайне раздосадована. Она мне заявила, что категорически возражает против вашего решения.

Доктор Стоувер кивнул.

— Я ни минуты не сомневаюсь, что она возражает. И я тебя уверяю, я принял к сведению ее отчет. Но я принял к сведению и ее… предвзятость в этом деле.

— Предвзятость?

— Она перед тобой в долгу. Мне все известно о деле Гаскилла и о том, как ты вступилась за миссис Эрлих.

— Ее несправедливо обвинили.

— Может быть, и так. Тем не менее своим положением она обязана тебе. И мне известно, что она не может себе позволить потерять работу. У ее мужа тяжелое заболевание почек, и они целиком зависят от ее медицинской страховки.

— Я об этом ничего не знала.

— Морин… — вздохнул доктор Стоувер, качая головой.

— Вы намекаете, что я каким-то образом давлю на миссис Эрлих?

— Морин, ты тоже не можешь претендовать на объективность в деле Дилана Беннетта. Ты когда-то была помолвлена с его отчимом.

Морин стиснула подлокотники кресла так, что суставы побелели.

— Эта информация была вам доверена по секрету!

— Об этом известно многим. Вряд ли это можно счесть конфиденциальной информацией.

— Мои отношения с Марком Уивером не имеют отношения к делу. Мы говорим о подростке, который представляет опасность для себя и для окружающих.

— Мы говорим о несчастном, сбитом с толку мальчике, на долю которого выпало слишком много трагических переживаний. В настоящий момент он чрезвычайно уязвим. Неужели у тебя нет к нему ни капли жалости? Уж кому, как не тебе, следовало бы проявить сочувствие!

— Речь идет не обо мне, — отрезала Морин. — Я исполняю свой долг прокурора.

— Ну что ж, я рассмотрел все обстоятельства и не нашел ни одного убедительного довода в пользу того, что Дилан причастен к смерти Марка Уивера.

— Вы рассмотрели все обстоятельства? — презрительно фыркнула Морин. — С каких это пор вы стали экспертом по криминалистике?

— Я на это не претендую. Но я эксперт по психологии подростков, и, по моему убеждению, данный пациент не представляет опасности ни для кого, кроме самого себя. А та откровенная травля, которую ты ему устроила, лишь усугубляет его состояние.

— Травля?! — возмутилась она.

— Да, травля. Что именно символизирует для тебя Дилан Беннетт? По-моему, ты с самого начала должна была задать себе этот вопрос.

Морин уставилась на него ледяным взглядом.

— Он представляет собой угрозу для общества, — отрезала она. — Для общества, интересы которого я защищаю. И если произойдет еще один так называемый несчастный случай, ответственность ляжет на вас!

Доктор Стоувер откинулся в кресле.

— Морин, я стараюсь сотрудничать с окружной прокуратурой. Мы не враги. Но я здесь не для того, чтобы помогать тебе в осуществлении твоей личной вендетты. Есть границы, которые переступать нельзя.

Морин встала.

— Прекрасно, — сказала она. — Делайте что хотите. А я буду исполнять свой долг. Ваша помощь мне не нужна.

Доктор Стоувер очень внимательно посмотрел на нее.

— Ты в этом уверена, Морин?

Всю дорогу домой Морин была вне себя. «Я тебе покажу, ублюдок! — твердила она. — Думаешь, если когда-то ты меня лечил, это дает тебе право указывать мне, что делать?!» Ей не хотелось вспоминать о том, при каких обстоятельствах она когда-то познакомилась с Эваном Стоувером. Безвременная гибель брата-близнеца совершенно выбила ее из колеи. Ей становилось все хуже, и в конце концов она решила покончить счеты с жизнью, проглотив горсть таблеток. Морин было тогда шестнадцать лет. В тот момент Эван Стоувер пришел ей на помощь. Морин и потом продолжала посещать его время от времени. Например, когда Марк оставил ее. Она просто не знала, к кому еще обратиться. Она никому не могла доверять и решила, что безопаснее всего будет пойти к человеку, которого закон обязывает хранить тайну. Но доктор Стоувер не давал ей об этом забыть! Казалось, он получает какое-то извращенное удовольствие, бросая правду ей в лицо!

Погрузившись в размышления, Морин по ошибке свернула на улицу с односторонним движением и чуть не врезалась в идущую ей навстречу машину. Водитель погрозил ей кулаком, а она отъехала к обочине, чтобы собраться с мыслями. «Успокойся, — приказала она себе. — Ты должна взять себя в руки».

Сделав глубокий вдох, Морин перебрала кассеты в прозрачном пластиковом ящичке, стоявшем на сиденье рядом с ней, вставила одну из них в магнитофон и включила. Зазвучали голоса, и опять у нее вырвался вздох — долгий и томный. Она любила записывать свои встречи с Марком, и это была одна из лучших пленок в ее коллекции. Она услыхала свой собственный, что-то бормочущий голос, а потом голос Марка. Он рассказывал ей, как провел день, пока она массировала ему спину в постели. Морин прекрасно помнила, что должно было за этим последовать. Еще несколько минут, и он повернется в постели, начнет ласкать ее… Как обычно, увлекшись воспоминаниями, она поплыла…

Морин развернула машину в правильном направлении и двинулась вперед. Теперь ей казалось, что она плывет, словно перышко, подхваченное воздушным потоком. Так бывало всякий раз, когда она с головой погружалась в воспоминания.

Давным-давно, в приступе игривости, Морин предложила Марку снимать минуты близости на видео. Но Марка ее предложение почему-то шокировало, он отказался наотрез. Морин мгновенно прекратила разговор. Пусть думает, что она пошутила. Записывать их встречи на магнитофон она стала по секрету от него, просто для забавы, чтобы ощущать его присутствие, когда его не было рядом. Это началось как раз в те дни, когда Марк стал часто отлучаться в Мичиган — якобы для того, чтобы помочь вдове друга уладить дела после смерти мужа. Морин и не подозревала, что одинокая вдовушка — Кили Беннетт, — не теряя времени даром, отбивает у нее Марка. Нет, когда записывались эти пленки, Морин все еще пребывала в блаженном неведении. Откуда ей было знать, что вскоре у нее не останется ничего, кроме этих пленок, нескольких фотографий и забытых предметов одежды?

Она добралась до своей подъездной аллеи как раз в тот момент, когда Марк начал восхищаться тем, как она умеет его возбуждать. Он умолял ее продолжать, не останавливаться. Морин уже предвкушала, как, доехав до дому, заглушит мотор и будет просто сидеть в темной машине, переживая сладкие мгновения с закрытыми глазами и бурно бьющимся сердцем. Но, подъезжая по длинной изгибающейся аллее к дому, она с досадой поняла, что забыться в сладких грезах ей не суждено. Возле ее дома стоял припаркованный автомобиль, преграждавший путь к гаражу. Это был фургон с рекламной надписью на борту. Морин остановила машину, затянула ручной тормоз и прищурилась. «Пицца «Тарантино».

«Что, черт побери, это значит?! — в бешенстве подумала она. — Чей-то дурацкий розыгрыш? Может быть, Фил Страттон пошутил?» Морин с содроганием вспомнила, как чуть было не позволила ему соблазнить ее прошлым вечером. За ужином она немного выпила, и вино ударило ей в голову. Подумать только, она чуть было не легла в постель с неотесанным полицейским, налакавшимся пива и сующим нос в дамские гардеробные! Боже! Вот что значит метать бисер перед свиньями!

Морин вышла из машины и направилась к фургону разносчика. Мужчина с помятым лицом и стриженными ежиком волосами стоял, привалившись к боку своего фургона, и курил сигарету. Когда она подошла ближе, он бросил окурок и затоптал его в землю. Его лицо показалось ей смутно знакомым. Особенно эти полузакрытые глаза рептилии.

— Я не заказывала пиццу, — сразу же заявила Морин.

— Знаю. Я здесь не из-за пиццы, мисс Чейз.

Морин оглядела его, прищурившись, и машинально потянулась за сотовым телефоном.

— Я вас знаю, — сказала она. — Я выступала против вас в суде, не так ли?

— Верно, — кивнул он.

Морин была напугана, но старалась не подавать виду.

— У меня здесь телефон с автоматическим вызовом полиции…

— Вряд ли вы захотите вызывать полицию, — ухмыльнулся Уэйд. — Если они услышат мою историю, арестуют вас, а не меня.

— О чем вы говорите?! — изумилась Морин, сжимая в руке телефон.

— О Марке Уивере, — ответил он. — О том вечере, когда он умер. Я по ошибке доставил пиццу в его дом, но оказалось, что он заказывал… не пиццу. Он в тот вечер сам был занят доставкой… по особому заказу окружного прокурора. Теперь вспоминаете?

У Морин все внутри перевернулось. Она смотрела на Уэйда, вспоминая, где видела его лицо в последний раз, и наконец медленно опустила сотовый телефон обратно в сумку.

— Что вам нужно? — спросила она шепотом.