Нас спасли три человека. Наверное, стоит и о них сказать пару слов, ведь только благодаря им мы завершили свою операцию «Ловец сетей». Имя нашего первого спасителя – Лариса Дроздова. Благодаря ей, жительнице города Москвы, мы смогли спастись.

Хроника спасения участников операции «Ловец сетей»

Два дня назад Лариса Дроздова, в девичестве Костина, проснулась утром в неважном настроении. Пройдясь по своей квартире, эта дама подошла к зеркалу и задумчиво посмотрела на себя любимую. Не найдя причин своего плохого настроения, она позвонила мужу, Егору Дроздову, который на тот момент находился за рулем. Спустя несколько минут милого разговора Егор Дроздов понял, что он козел. После чего Лариса бросила трубку и разревелась, сама не зная от чего. Правда, ей стало немножечко легче, все же, зная проблему, проще с ней справиться. Как-никак муж-козел – уже хоть что-то.

Такие ссоры у них происходили часто – ну, как ссоры… Лариса, не найдя причину своего плохого настроения, всегда советовалась с мужем. Как правило, эти семейные советы заканчивались тем, что во всех бедах был виноват именно супруг. Спустя несколько минут Егор, добрейшей души человек (как потом выяснилось), перезвонил своей жене и, извините, послал ее в задницу.

Удивленная неожиданным поворотом событий, Лариса хотела было ответить, но Егор уже положил трубку. Дальнейшая судьба госпожи Дроздовой нас волнует слабо, поэтому оставим ее в прихожей с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, а сами вернемся к ее супругу. После того как Егор выразил свою позицию по отношению к жене (не забывайте, это хроника, все должно быть очень официально), господин Дроздов, владелец небольшой туристической фирмы, развернул свой личный автомобиль через две сплошные и поехал к своему родному отцу, которого он не навещал уже полгода. Оказавшись на пороге родительского дома, Егор с ходу признался:

– Батя, достала меня эта стерва, не могу я больше.

Отец отнесся с пониманием к проблемам сына и предложил ему провести пару дней в его компании («А вообще, сынок, оставайся сколько хочешь!»). Так Егор Дроздов и его отец Антон Валерьевич Дроздов и оказались у лунки на нашем пути.

Глядя на костер, Егор в непривычном для себя тулупе тихо проговорил:

– Пап, ты прости… что не навещал.

– Брось, – буркнул Антон Валерьевич, поглядывая на многочисленные жерлицы, установленные рядом с пробуренными лунками. Он посмотрел на часы, затем поднялся. – Поздно, поехали в поселок. Не люблю по темноте возвращаться.

Тут где-то совсем рядом раздался громкий крик. Антон Валерьевич с недоуменным видом стал вглядываться в тьму. Затем он серьезным тоном проговорил:

– Это что, моторашка к нам едет, что ли?

– Не знаю, – пожал плечами сын. – Только как-то уж очень медленно.

Спустя несколько минут Антон Валерьевич смог разглядеть приближающихся – три человека, схватив веревки, тащили свой транспорт. Пройдя так метров пятьдесят, один из них закричал:

– Помогите!

Отец с сыном переглянулись и бросились к людям.

Вот так вот мы и встретились с Егором Дроздовым и его отцом – Антоном Валерьевичем. А как так произошло? Да просто – когда мы тронулись в путь, то банально заблудились. Если вы думаете, что заблудиться в ледяной пустыне огромного водохранилища трудно, то вы ошибаетесь. Это самая легкая задачка, которую я выполнял. Правда, на тот момент мы искренне считали, что добраться мы все-таки сумеем. С трудом, немного поплутав, но сумеем.

Когда тьма опустилась на нашу чертову ледяную поверхность, выбор был один. – двигаться по огонькам. Именно многочисленные жилые домики и служили нам хоть каким-то ориентиром среди темнеющего пространства. Алекс все ориентиры обозвал просто – свет в конце тоннеля, за что получил смачную затрещину лично от меня. В такой ситуации брала обычная злость – сначала этот идиот лажает с Интернетом, потом этот танцор с бутылками напивается (мы его, как выразился Андрей, «по-коляновски» загрузили в багажник), а теперь в темноте нам надо найти дорогу. Но это все фигня по сравнению с тем, что произошло дальше: мы покружили минут сорок, когда моторашка зарычала, проехала метров двадцать и остановилась – вот тогда стало страшно. Реально страшно.

Ах да, чуть не забыл – в истории, в которую мы вляпались, нам стоило винить только себя. Не рассчитали время, понадеялись на водителя, а самое главное, не знали – что делать дальше. Кругом тьма, мы стоим посередине водохранилища, и у нас закончился бензин. Если вы сейчас читаете этот текст, находясь в теплом помещении, – вы меня не поймете, но все же постарайтесь. Городским трудно представить, что такое самый настоящий ХОЛОД. Не в смысле нереальный холод, когда ждешь автобус на остановке (я с усмешкой вспомнил звонок Полтавы, с которого и началась эта история), в городе ты всегда знаешь, что холод – это просто неприятность. Просто отвратительная неизбежная плата за зиму – ну померзнешь, заскочишь с красной физиономией в транспорт, тихо матерясь, пойдешь от остановки домой. Может быть, даже заболеешь. В крайнем случае если совсем плохо, ты можешь зайти в магазин погреться. Это понятно.

А тут… тут абсолютно ничего нет рядом. Понятное дело, что мы были одеты тепло, но ночь посередине водохранилища мы бы не выдержали. Всегда хочется казаться таким суперкрутым, нереально дерзким (особенно если девушки смотрят), но тут стоит сказать по правде. Я перетрусил. Особенно после того, как я увидел, что стало с Муратом после того, как он провалился под лед. И снова замаячило чертово слово «ампутация». Потому что мы загнали сами себя – бензина нет, моторашки уже не ездят, а добраться до ближайшего огонька… в темноте можно провалиться под воду, и тогда пиши пропало.

Некоторое время мы молчали, затем Андрей проговорил:

– Все нормально будет.

Он спрыгнул с моторашки и достал моток веревки, которая мирно покоилась на спящем Мишке. Подсвечивая себе дорогу телефоном (связь не работала, хотя мы честно пытались дозвониться до Петровича), он перекинул ее через мотоциклетный корпус и сказал:

– Один идет впереди с щупом, двое других тянут за собой моторашку.

– Может, попробуем до домов так дойти? – спросил я.

– Моторашку нельзя бросать, – отрицательно покачал головой Андрей. Мы потом ее только наутро найдем. А Мишка околеет к этому времени. Ему сейчас хорошо, только если мы уйдем, он уже не проснется.

Мне стыдно за тот факт, что мы сами себя загнали в угол и сейчас можем погибнуть из-за своей глупости. Андрей, идущий рядом, словно прочитал мои мысли и натужно проговорил, таща веревку за собой:

– Колян, тебе тоже обидно?

– За то, в какой мы заднице оказались? – пропыхтел я. – Да. Бурлаки на Волге, мать их…

– Знаешь, когда я понял, что я взрослый? – спросил Андрюха. – Когда перестал всяких ужастиков бояться. Вот тогда я понял, что вырос. Раньше я смотрел фильм, где страшные эпизоды были, и не понимал, почему мама не боится. Меня этот вопрос долго мучал, почему взрослые не боятся монстров из фильмов – они же страшные.

– И?

– Фу, перекур, Леха! – крикнул Полтава. Несколько раз вдохнув и выдохнув, он заявил: – А я понял. Им некогда бояться. Ну, сам подумай, чего бояться моей маме? У нее нищенская зарплата медсестры, нет мужа и сын на плечах, которого она любит. И для которого делает все, чтобы он был счастлив. Чего ей бояться? Монстров? Да у нее каждый день страшнее всех этих монстров…

– Ты к чему это? – спросил я.

– Я? – Полтава огляделся по сторонам, тяжело выдохнул и проговорил: – Да к тому, что каждый сам определяет, когда он повзрослел. Один – когда девственности лишился, другой – когда в армии отслужил, третий – когда деньги зарабатывать начал. А я вот монстров перестал бояться, просто смотрю сейчас ужастики иногда и не боюсь. Ну, даже если монстры существуют, что они мне могут сделать? Убить? И что? Это все? Убийство – не самое страшное! – Андрей посмотрел на Алекса, который проверял дорогу перед нами, потом глянул на меня. – У нас сосед был. Даже не помню, как его звали, такой толстый мужик. Всегда дышал тяжело, когда по лестнице поднимался, даже на второй этаж. И как-то он шел пьяный, упал и умер. Причем ровненько возле подъезда. – Он усмехнулся. – Глупая смерть, да? Поскользнуться, удариться головой и умереть. Я понимаю алкоголиков, которые спились и умерли, понимаю наркоманов, которые отравили себя. А вот глупую смерть не понимаю. Вот шел человек, не думал, что сегодня умрет, не планировал никак. И вдруг раз – и труп.

– Это как Берлиоз в «Мастере и Маргарите»?

– Ага, – кивнул Полтава, снова хватаясь за веревку, и процитировал: – «Только соберется человек в Кисловодск, пустяковое, казалось бы, дело! Но и этого совершить не может! Потому что ни с того ни с сего! Вдруг! Поскользнется и попадет под трамвай!»

– Мне любопытно, Полтава, зачем ты мне все это рассказываешь? – пропыхтел я.

– А затем, что я монстров перестал бояться после того, как у меня появился другой страх – глупая смерть, – хихикнул Андрей. – Вот сейчас мы можем погибнуть именно так. Провалимся, к чертям собачьим, под воду – и все! Даже если выберемся – замерзнем моментально! А из-за чего? Из-за того, что поздно поехали и решили, что сможем добраться сами! А еще из-за того, что Мишка свой драндулет впритык заправил. – Затем он добавил с легким акцентом, пародируя, видимо, Воланда: – Над вами еще потешаться будут…

– А я пустую жизнь прожить боюсь, – неожиданно признался я другу. – Я почему из фирмы ушел – понял, что не в бабках суть-то. Пустоты боюсь. Что вот я оглянусь назад и пойму, что лучшие годы потратил бездарно. Я не хочу, как Мурат. Мужик он неплохой, но, по мне, несчастный, вот он тоже оглянулся на свою жизнь и понял, что ничего хорошего-то и не сделал. И пошел по тонкому льду судьбу испытывать.

Наш философский разговор оборвал, по обыкновению, Алекс. Если бы он его слушал, то, наверное, умудрился бы вставить пару неприличных фраз и выразил бы свою теорию. Но на этот раз это был истошный крик:

– Помогите!!!

Пробежав пару десятков метров, мы остановились возле Лехи, который отчаянно прыгал и кричал. Сначала я подумал, что у него просто истерика, в принципе немудрено при такой ситуации, в которой мы оказались. Но, подойдя поближе, я увидел маленький огонек метрах в ста от нас. Возле костра стояли два человека. Я не знаю, смотрели они на нас или нет. Словно по команде, я и Андрюха снова бросились к моторашке, в то время как Алекс шел навстречу людям у костра, размахивая включенным экраном мобильника – наверняка со ста метров ничего не было видно, но его это мало волновало, – продолжая кричать, он упрямо двигался к рыбакам.

Спустя минут пять неизвестные люди у костра уже подбежали к нам. Один – кряжистый мужик в зимнем рыболовецком костюме, второй – парень лет тридцати, гладковыбритый, в очках, при этом одетый в теплый тулуп и камуфляжные штаны, заправленные в здоровенные валенки. Посмотрев на нас, тот, что постарше, спросил:

– Случилось что?

– Дядь, нам вообще край, – выдохнул я, глядя на подоспевшего человека.

Благо на Иваньковском водохранилище местные жители думают очень быстро. Представьте, сидите вы у костра, присматриваете за жерлицами, а тут истошный вопль и три парня тащат моторашку на себе, при этом еще ноги четвертого из кузова выглядывают. Но наши новые друзья не стали долго расспрашивать нас, сначала кряжистый мужик подозрительно посмотрел на нас, потом подошел к кузову, посмотрел на Мишку, втянул воздух и сочувственно проговорил:

– Что, столичные, проводник напился? Бывает…

Покачав головой, он глянул на парня и сказал:

– А ты говоришь, жена у тебя дура.

Спустя полчаса мы уже переливали бензин с чужой моторашки. К слову, у Антона Валерьевича была очень хорошая техника – к моторашке у него был приделан целый вагончик для отдыха, хорошо утепленный и с двумя спальными местами внутри, в нем даже газовый баллон с плитой находился. Грубо говоря, его можно сравнить с американским прицепом, только на русский вариант. Сразу видно, человек хорошо готовится к рыбалке. Переложив туда Мишку, чтобы тот не околел от холода, старый рыбак произнес с усмешкой на губах:

– Потом не забудьте у меня своего алкоголика.

– Не забудем, – кивнул я, глядя на нашего спасителя.

– Ладно, говорите, остров называется Липня? Знаю. – Сразу перешел на другую тему старик. – Вы, конечно, хорошего круголя дали, раз сюда добрались. Ну ладно, бог с ним, за полчаса доберемся.

– Спа… – начал я, как вдруг за моей спиной раздалось… АУ! Не успел я что-то сказать АУ! АУ! АУ! АУ! Переглянувшись с друзьями, мы медленно-медленно повернулись и увидели, что парень в тулупе, закинув ногу на ногу, сидит перед мерцающим монитором. Повернувшись к отцу, Егор Антонович рявкнул:

– Эта стерва и здесь меня нашла! – Он выдернул флешку из ноутбука и в сердцах размахнулся, чтобы выкинуть в лунку.

Словно в замедленной съемке, я заметил, как Полтава одним рывком оказался рядом с парнем и перехватил его руку. Поймав изумленный взгляд Егора, Андрей с невероятной вежливостью промурлыкал:

– Не сочтите за дерзость, но я был бы вам крайне благодарен, если бы вы позволили мне написать сообщение моей милой матушке, которая обо мне сильно волнуется…

– Э-э-э… – Егор пожал плечами и только ответил: – Да мне не жалко, если матушке… вы только не нервничайте.

– Егор, все нормально? – высунулся из домика Антон Валерьевич, который безуспешно пытался привести Мишку в чувство.

– Да, ребята в Интернет просили зайти, – пробормотал Егор, протягивая флешку.

– Спасибо, – кивнул Андрей и добавил: – Я заплачу.

– Да бросьте, – отмахнулся парень. – Я взял чисто, чтобы результат матча посмотреть, а тут эта сука…

Но мы его не слушали. Отобрав ноутбук у Алекса, который имел наглость попытаться еще претендовать проверить почту, Полтава и я устроились у костерка, и, пока все остальные собирались в дорогу, мы забрасывали обращение Андрея на YouTube.

Глядя на нас, Антон Валерьевич покачал головой. Да, для него сидящие посередине водохранилища парни, уткнувшиеся в монитор, – это дикое зрение. В какой-то мере это действительно так.

Петрович еще не приехал. Когда мы подъехали к пристани, где хранились моторашки, его транспорт еще отсутствовал. Эта дорога вымотала нас. Слезая с моторашки, я твердо решил, что больше никуда не поеду с человеком, пока он не покажет справку, что у него язва и он непьющий. По крайней мере в тот момент мне пришла в голову именно эта мысль. Последним рывком мы переложили Мишку из теплого «вагончика» в кузов, причем этот подлец еще и пытался вяло сопротивляться, видите ли, ему тут тепло и все дела. Затем поблагодарили отца и сына семейства Дроздовых, которые не только спасли нас из этого чертова водохранилища, но и дали завершить операцию «Ловец сетей». В конце концов, когда они уехали, я с каким-то благоговением посмотрел на домик Петровича, дававший нам кров уже вторую неделю, и проговорил:

– Как иногда хорошо вернуться домой!

– Да, – кивнул Алекс, ткнув пальцем в мирно сопящего Мишку. – Сейчас это существо отвезем к жене, а потом хорошенько поужинаем – и спать. Жалко только, Петрович еще не вернулся.

– Поехали. – Я завел моторашку, и мы поехали к домику. Остановив технику у хиленького забора, я услышал привычный лай Льда и Арии, собаки радостно выскочили к нам и стали подпрыгивать, высунув языки. Подхалимы. Совершенно разбитые и уставшие, мы вышли во двор, и в этот момент вдруг загорелся яркий свет. Я даже прищурился от этого, хорошенько проморгавшись, заметил, что во дворе нас уже ждут. Человек пятнадцать кавказцев стояли полукругом, заняв почти все пространство во дворе. Из толпы вышел до боли знакомый мне низкорослый крепкий парень в черной блестящей куртке и проговорил:

– Ну, здравствуй, Полтава!

– Ты что, Магомед, всю родню на помощь позвал? – безучастно поинтересовался Андрей, скидывая тяжелый армейский бушлат и делая шаг навстречу дагестанцу.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, – растянулся в улыбке Ибрагимов.

Когда Андрей сделал еще один шаг, Магомед аккуратно передал куртку одному из своих друзей и демонстративно размял кисти рук. Оглядев Полтавского с ног до головы, он встал в стойку и проговорил:

– Ты, придурок, мое имя позором покрыл. Теперь каждый ублюдок мне кричит, что я бои покупаю, а соперников травлю. – Он повернулся к одному из товарищей и крикнул: – Мавлет! Достань камеру! Снимай давай, как я его убивать буду!

– Давай, Мавлет! – подбодрил Полтавский, не глядя ни на кого, кроме Ибрагимова, который плавно, почти незаметно приближался к нему, словно кот перед прыжком. Стоило Магомеду пройти какую-то невидимую черту, Андрей молниеносным прыжком оказался рядом и чудовищным апперкотом сбил его с ног. Дагестанцы инстинктивно сделали шаг вперед, но Магомед вскочил на ноги и заорал:

– Отойдите! Отойдите, я сказал! Ни шагу! Я сам его порешу!

– Мавлет! Камера! – хлопнул в ладоши Полтава и снова бросился в бой.

Легко увернувшись от двух боковых, Андрей несколько раз ронял своего противника в снег, но добивать не стал, а просто отходил в сторону, давая тому подняться на ноги. Несколько раз Магомедову удавалось попасть по Полтавскому, но в итоге он снова и снова падал на снег, срубленный ударом на встречном движении. По сравнению с боем в «Крокусе» это было просто избиение, причем чем яростнее бросался на Андрея Магомед, тем спокойнее тот становился и бил с каждым разом все сильнее. После шестого нокдауна Полтава спокойно проговорил:

– Забирай своих баранов и вали отсюда.

– Сука! Да я тебя… – заорал Магомедов и снова оказался в снегу.

Когда Полтавский спокойно уходил от ударов, которыми пытался его достать Магомед, он нечаянно повернулся спиной к дагестанцам, которые окружали почти все поле боя. Потом случилось то, чего мы больше всего боялись – его ударили в спину. Рухнув на колени, Андрей зарычал от боли и рывком поднялся с земли. Магомед, почувствовавший, что это его шанс поквитаться с Андреем, снова бросился на него, но тот резво отпрыгнул в сторону, стараясь держаться спиной в ту сторону, где стояли я и Алекс. Андрей дотронулся до спины, скрипнул зубами и пошел в бой. Магомед, увидев разъярившегося противника, радостно вскрикнул и побежал навстречу.

После полученного удара Магомед уже не поднялся.

Встав лицом к своим врагам, Полтавский криво усмехнулся и проговорил:

– Снимай, Мавлет!

Безмолвно стоявшие дагестанцы в следующий миг бросились на нас. Я сжал кулаки и подскочил, встав рядом с Андреем, прекрасно понимая, что нас сейчас просто снесут. Других вариантов нет, в тот момент мне даже не было страшно (вернее, нет, было – я боялся, что у меня не получится даже ударить ни одного из них).

А потом я рухнул на землю. Рухнул инстинктивно, понимая, что, если останусь на ногах – умру. Рядом со мной рухнули Андрей и Алекс. Дагестанцы тоже рухнули.

Не удивляйтесь, причина была одна – короткая автоматная очередь, пущенная в воздух. В таких случаях лучше вообще не думать – падай головой в землю, иначе думать будет нечем. Я не воевал, но почему-то именно так сработали рефлексы. Если знаете, как поступить по-иному, когда над головой стучит автоматная очередь, простите меня, неграмотного.

Единственные, кто не поддался нашему единому порыву, – это собаки. Заливаясь лаем где-то в стороне, они упорно не хотели замолкать. Следующим был грозный рык:

– Вы что, твари, совсем страх потеряли! Голову не поднимать, кто свою башку поднимет – размозжу на хер! Лежать, я сказал!

С большим трудом. С очень большим. Я распознал, кому принадлежал этот страшный рык. Орал Петрович.