И снова засыпающий город за окном. Высотки канули во мрак, нагромождения частного сектора, перелески. Дорога на кладбище, стартующая опрятной церквушкой и веселеньким теремком бюро ритуальных услуг. Темные личности, крадущиеся кустами, – то ли бомжи, то ли воры… Загородное шоссе, компактные дачные поселения, неподвижные хвойники. Проплыла развилка с освещенной заправкой. Детективы напряженно всматривались в темень.

– Я, кажется, догадываюсь, куда нас этапируют, – уныло прошептала Екатерина, – здесь одна дорога…

– Долина нищих, – подхватил Вернер, – мне б так жить…Тысяча коттеджей, и каждый возведен по особому проекту. Извращаются кто во что горазд.

– А за Мишанькиным логом – Долина особо нищих, – вспомнил Максимов, – но это натуральное Малибу – особенно летом, со второго этажа собственной виллы перед прыжком в бассейн…

– Сам Кореец, поговаривают, обитает в Долине особо нищих, – покосившись на сопровождающего, прошептал Вернер. – Милиция с ног сбивается, губернский розыск рассылает телеграммы, пятый год во всероссийском розыске… А этот отморозок преспокойненько живет по соседству с начальником Центрального РУБОПа и в ус не дует… Я даже больше слышал – Кореец с этим деятелем закадычные враги аж с детсадовского горшка и друг без дружки просто не способны существовать…

– А Шевелев рассказывал байку – брали там кого-то на прошлой неделе – а он, зараза, в коттедже заперся, не подступиться, а когда ОМОН все же пробился с потерями – обнаружили подземный лаз, забитый глиной, и пустые сейфы… Но это не Кореец был – газеты раструбили бы на всю Сибирь…

Неверное предположение – машины, не сбавляя скорости, неслись по шоссе, оставив за спиной все «долины и взгорья». Приближался лес – знаменитый на всю округу и недоступный большинству горожан Кудяковский бор. При Советах здесь располагались обкомовские дачи, при «капиталистах» – те же закрытые зоны, но, по словам сумевших в них побывать, значительно облагороженные и благоустроенные.

– На обкомовские дачи нас пока не заносило, – зачарованно прошептал Максимов, – но это в некотором роде лучше, нежели прямиком в Мочищенский могильник. По крайней мере, сразу не расстреляют и, возможно, накормят.

Какое-то время Екатерина в одиночку полемизировала, зачем перед расстрелом завозить в морг и демонстрировать тамошние прелести, но сыщики ее не слушали. Процессия съехала с шоссе и надолго погрузилась в хитросплетения асфальтовых дорожек. Пространство для проезда окружал густой, разлапистый ельник. Столетний лес сомкнулся над головой. А потом внезапно разомкнулся, экспозиция сменилась, и процессия выкатила на просторную поляну.

Огромные ворота с чугунными завитками послушно разошлись. Кортеж втянулся на территорию. Проплыли хрестоматийные мордовороты в строгих костюмах. Высокая ограда в оба конца, пушистые шапки невысокого кустарника… Головной внедорожник плавно съехал в сторону, пропал из поля зрения. Микроавтобус продолжал движение без ведущего. Свернул на асфальтовую дорожку с белым зубчатым бордюром, пополз мимо стриженых кустов. Мелькнул цветник, краешек озера, увенчанный игривым фонариком. А вот и автостоянка, уставленная цветом мирового автомобилестроения – в основном массивными, величаво-угрюмыми внедорожниками.

Середину открытого пространства украшала громада дома. Фонари освещали крыльцо с помпезными колоннами, опрятные насаждения по бокам парадного входа. Остальное плавало во мгле, однако отчетливо выделялись резные балкончики на втором этаже, пышные карнизы, грации, подпирающие кровлю. Все это напоминало классическое русское поместье начала девятнадцатого века, хотя в Сибири никогда не было помещиков.

– Пансионат «Боровое», будь он неладен… – шептал всезнающий Вернер. – Я почти убежден, ребята. Закрытая зона отдыха… Вас не посещает мысль, что мы приобщаемся к великим тайнам мира сего?..

– Носители великих тайн имеют свойство временами пропадать, – напомнил Максимов. – Прошу вооружиться этой мыслью, коллеги, и постараться не лезть куда не просят.

– Выходите, господа, прибыли, – лаконично известил сопровождающий.

На парадной лестнице уже поджидали крепкие тихони в костюмах. Изъяли сотовые телефоны, заставили поднять руки и грубовато провели досмотр. Екатерину избавили от унизительной процедуры, технически отточенными движениями поводили у тела какой-то металлической штукой, похожей на дозиметр, просверлили взглядом и оставили в покое.

– Прошу в дом, – вежливо сказал сопровождающий.

Максимов вошел первым и мысленно ахнул от восхищения…

…За гулким вестибюлем открылось просторное, отделанное лепниной помещение. Потолочная роспись в стиле гризайля, люстра чистого горного хрусталя – расходящаяся на четыре люстры-«спутника» (центральная не горит, а только поблескивает, отражая свет от соседних. Пространство кажется огромным, немыслимо растянутым, пресыщенным кубатурой. Парадный вход – это, судя по всему, южная сторона. Две пышные лестницы разлетаются на запад и восток. Широкие ступени из «тигрового» мрамора, внушительные перила. По краям лестниц, точно лакеи, застыли круглые полированные тумбы, увенчанные вазами с искусственными цветами. Создателям этого великолепия, должно быть, хотелось отразить величавый эпический ампир – стиль империи, соседство роскоши со строгой скромностью, детище Шарля Персье и Пьера Фонтена, расцветший в России в ее золотой век – эпоху Пушкина и гусаров. А отнюдь не первобытно-пугающий сталинский «ампир». Но, как всегда, перестарались. Хотя и не сказать, что это не смотрелось. Пространство между лестницами украшала ковровая дорожка. Прямо по курсу помещение со стеклянными дверьми. Виден краешек ломберного столика, кресла с позолоченными подлокотниками, камин, снабженный античным порталом. Судя по обстановке, там гостиная. Справа, в восточном крыле, почему-то бассейн, выложенный розовой плиткой и огороженный для приличия раскидистыми пальмами в кадках. На вычурных решетках филодендроны. Между входом и бассейном роскошный альпинарий. Буйство зелени и красок в четыре уровня. За альпийской горкой, на дальней восточной стене, видны какие-то двери, массивные настенные канделябры. Налево от входа, на западе, буфетный зал – отделан в бежевых тонах и изолирован от прочего цветущей ипомеей. Глубина западного крыла – мерцающий полумрак. Зеленый бархат бильярдных столов. Помимо игрового зала там, по-видимому, зона отдыха – виднеются кресла, шкафчик для телевизора с закрывающимися створками, книжные шкафы, набитые томами с золотым тиснением на корешках. Из бильярдной слышатся глухие человеческие голоса. Скользят тени…

Окинув бегло пространство, Максимов не преминул отметить узкие коридорчики по бокам гостиной – очевидно, на северной стороне имелись аналогичные лестницы (что резонно во всех отношениях – вплоть до пожарного).

– Пройдите в бильярдную, – вымолвил сопровождающий и ненавязчиво испарился – вместе со шляпой. Больше в этом доме мышино-серую личность Максимов не наблюдал.

– Предлагаю выстроиться в шеренгу, – ухмыльнулся Вернер, – и физиономии сделать каменные. Командуй, командир…

Боевой порядок дрогнул на подступах к бильярдной, когда навстречу сыщикам выдвинулся невысокий, представительный мужчина с серьезным лицом. Ничего бандитского. Седые волосы зачесаны назад, взгляд незлой, сверкающая белизной рубаха с расстегнутым воротом, парусиновые брюки. Под рубахой – крестик. Невзрачные туфли от Тестони за тысячу долларов.

– Сан Саныч, – представился мужчина и первым протянул руку Екатерине.

«Отличное прикрытие – наша Катька, – с умилением подумал Максимов. – Просто загляденье. И громоотвод что надо».

Благотворные внешние качества сотрудницы не остались неоцененными. Человек улыбнулся. Поздоровался с остальными.

– Вы хозяин этого благолепия? – вежливо осведомился Максимов.

– Увы, не я, – отозвался встречающий. – Хозяин этого благолепия, как вы выразились, мэрия.

Максимов с пониманием кивнул: конечно, он готов переварить любое вранье и не задавать дурацких вопросов. Он может даже развернуться и отправиться домой – с превеликой, кстати, охотой и без всякого гонорара.

– Рад, господа, вашему прибытию, – сдержанно сказал Сан Саныч. – Полагаю, вы понимаете, что все происходящее в доме не является темой для пересудов. Меньше всего хотелось бы вам угрожать…

– Мы догадливые, – кивнул Максимов.

– На самоубийц пока не тянем, – поддакнул Вернер.

– Очень хорошо, – сдержанно улыбнулся Сан Саныч. – Надеюсь, вас поставили в известность, что в этом доме вчера ночью произошло убийство. Люди изолированы, с территории никого не выпускают. Необходимо провести независимое расследование. Выбор пал на ваше агентство – у него неплохая репутация. Я имею в виду умственные качества сотрудников, а не скандалы, в которых вы иногда фигурируете.

– Какие мы, оказывается, хорошие, – не сдержалась, блеснув улыбкой, Екатерина. – И почему мы так мало получаем…

– Я не знаю, – удивился Сан Саныч. – На месте вашего начальника, Екатерина Сергеевна, я бы не скупился на зарплату.

– Разберусь, – швырнул через плечо Максимов, – не сочтите за труд напомнить, Екатерина Сергеевна. Позвольте нелепый вопрос, Сан Саныч? Почему частное агентство? Не милиция, не прокуратура?

«Принимающая сторона» долго безмолвствовала. Начались метаморфозы. Лицо человека посерело («Зачем спросил? – расстроился Максимов. – Все и так понятно»). Невзирая на высокий сан, безмерное влияние и несметное богатство, этот человек был банально испуган. Стоически совладав с эмоциями, он выстроил на лице подобие улыбки.

– Я уже сказал, Константин Андреевич. Требуется независимое расследование. В этом доме имеются представители милиции и… других структур. Но нам не нужен шум. О смерти за пределами пансионата никому не известно. И не станет известно – пока не появится ясность. Работники морга не в счет – в отличие от своих клиентов, они хотят жить.

Представившийся Сан Санычем господин еще раз внимательно обозрел своих гостей – не стыдно ли предъявлять приятному обществу (Максимова – в чем застала нелегкая на работе, Екатерину – в сногсшибательном деловом наряде; сверкающего заплатами на джинсах Вернера) – и простер руку в направлении бильярдной:

– Ну что ж, господа, добро пожаловать. Прошу, однако, учесть, что некоторые из присутствующих в доме обладают пресквернейшим характером.

В бильярдной было многолюдно. Хотя турниров не проводилось. Публика уныло рассредоточилась по сидячим местам. Единственный «энтузиаст» лениво работал кием, мрачно поглядывая на входящую компанию. Первым делом бросилась в глаза ваза для фруктов – тяжелая конструкция из ярусов-тарелок, нанизанных на стержень. Массивные подлокотники кресел – в виде длинношеих лебяжьих головок. Канделябры на обтянутых бархатом стенах – золоченые египтянки…

Персоны с положением выделяются на фоне этой роскоши не только позами. Превосходство над всеми теми, кто по воле рока оказался рядом с ними (седовласый господин – приятное исключение), читается на лицах. Персоны подавлены и раздражены тем, что вынуждены здесь сидеть.

Толстощекий здоровяк, развалившийся на диване, утирает пот со лба. Глазки крохотные, в жиру. Мясистая ручонка перекинута через шею девицы в потрясающе короткой юбке, нервно массирует костлявую ключицу. У девицы остренький носик и шныряющие, плутоватые глазки – они мечутся по гостиной, прикидывая, чего бы спереть. Замирают на Максимове, перебегают на Вернера. Создается впечатление, что спереть она готова обоих. Девица в этом гадюшнике персона маленькая, так, сопутствующий продукт…

Вяло тыкающий кием господин невысок, волосы тонкие, редеющие, сушеный, как таранька, глаза пронзительные, злые, околеть можно от такого взгляда – он давно «сфотографировал» прибывших и определил им достойное место на шкале городских плебеев. Одет в полосатый двубортный костюм, в зубах огрызок сигары «робусто». Есть и третья значительная персона – тоже колоритная внешность. Залысины до самой макушки. Обрюзгшее лицо, шея «в три наката». Но, в отличие от мясистого, ниже шеи нетолстый. Глаза с искринками, наглые. Господин вальяжно расположен в кресле, попивает вино с кирпичным отливом из граненого фужера, таращится на Екатерину. Бархатный костюм от французского диктатора моды, но сидит кривее, чем на пугале. Фуфайка смотрелась бы изящнее. Массивный перстень на пальце красноречиво говорит о месте господина в обществе. А кусочек татуировки на запястье, мягко оттененный золотой запонкой, – о количестве ходок по молодости.

Эти трое – представительные люди. Толстый, короткий и сиделый. Плюс Саныч. Плюс тот, кого убили. Остальные – мелочь. Прислужники «большой пятерки». Долговязый молодой субъект, застывший истуканом. Нескладно скроенный, брови кустистые – взирает надменно, свысока. Сорокалетний крепыш в жилетке – с физиономией отпетого начбеза, маячит у стойки бара и всех видит. Глаза насмешливые, не дурак, не заносчив. Приятная дама лет тридцати с хвостиком – сидит в кресле, напряжена, руки на коленях. Волнистые волосы обрамляют скуластое личико, глаза непростые, с горчинкой. Ухмыляющаяся «Буратино» в объятиях мясистого – готова сойти за дурочку, но никакая не дурочка. И наконец, девушка с испуганным кукольным личиком, одетая в форменное платье и фартук с кружевами, – мнется в сторонке, теребя накрахмаленную ленту фартука.

Полный набор «приятного общества» в гостиной девятнадцатого века.

– Прошу внимания, господа, – объявил Сан Саныч. – Детективы агентства «Профиль». Просьба не хамить и оказывать посильное содействие.

– Хороша Барби, – подмигнул сиделый Екатерине. – Любуюсь на тебя, пава, и тепло на душе… Ты не побоялась сюда приехать, крошка?

Екатерина промолчала. Хамские наезды она умела не только комментировать, но и замалчивать.

– Воздержитесь от неприличных замечаний, Олег Васильевич, – нахмурился Саныч, – ситуация серьезная. Предлагаю познакомиться с присутствующими, господа. Это Олег Васильевич, вы уже усвоили. Милейший человек и отличный собеседник. – Сиделый ощерился. – Господин в обнимку с дамой – Валентин Иванович. – Толстяк издал невнятное урчание. – Джентльмена с бильярдным кием зовут Дмитрием Сергеевичем – желательно шепотом и почтительно. – Сан Саныч усмехнулся, а упомянутый господин прищурился и перекинул сигару в уголок рта. – Высокий молодой человек – Марголин Дмитрий – референт вашего покорного слуги. – Долговязый молча кивнул. Человек за стойкой бара – некто Коржак, начальник охраны Дмитрия Сергеевича и специалист, отвечающий за безопасность усадьбы.

– Хреново отвечающий… – прошелестела Екатерина.

– Занятно, блин, – прошептал, не шевеля губами, Вернер, – еще одно подтверждение, что начбезов подбирают по фамилиям…

Человек за стойкой сдержанно кивнул и с любопытством воззрился на Вернера.

– Девочка с испуганным личиком – горничная Юля, – выразительно продолжал Саныч, – имеет убедительные причины выглядеть испуганной. Жутковатые, я бы даже заметил, причины. А в целом девочка послушная, радивая. – Горничная вздохнула. – Дама на диване – Черкизова Надежда Борисовна, управляющая нашим славным имением. – Дама на диване поспешно выразила согласие. Здание на балансе, если не ошибаюсь, мэрии, очевидно, там и числится эта симпатичная и бесконечно трудолюбивая женщина. Никого не забыл?.. Ах прости, Лизонька. – Сан Саныч саркастически улыбнулся. «Буратино» потешно сморщила носик. – Несравненная Лисавет – боевая подруга нашего милейшего Валентина Ивановича. Сопровождает его везде и всюду, только не дома. Дома у Валентина Ивановича другая подруга.

– Перестаньте, Сан Саныч, – поморщился толстяк, – охота вам ворошить это дерьмо?

– Какое дерьмо? – хлопнула глазами Елизавета. – Я дерьмо?

– А ты вообще мурлычь и не вякай, – отрезал мясистый.

– А я вякаю? – вскинулась девица.

– Тогда сиди и не жужжи.

– Какая трогательность в отношениях, – похвалил Саныч. – Ладно, не будем мусолить боевое прошлое Елизаветы, оно неплохо прорисовано на ее мордашке. Древнейшая профессия, но отнюдь не журналистика. Сколько лет на рынке интимных товаров, Лизонька? – Сан Саныч не удержался от издевки.

Видно, тема была ходовая и всеми любимая. Елизавета надула худые щеки и отвернулась.

– Прости, – вздохнул Саныч, – из прошлого каши не сваришь. Главное – настоящее, лучистое и светлое. А если повезет, и будущее. Итак, уважаемые детективы, это все персоны, находившиеся в доме вчера ночью. Есть еще садовник Петрович, он живет в каморке за холстом… пардон, за альпинарием, он сам его взрастил, но данную фигуру хотелось бы не рассматривать. Пожилой, с чудинкой. Добрейшей души создание, никогда не поднимавшееся на второй этаж. Он уже спит. Кухня в этом доме в отдельной пристройке, на ночь запирается, повара в темное время суток по дому не болтаются. Охраны намедни не было – дежурила по периметру, а в доме появилась только сегодня… после инцидента.

Саныч глянул на часы. Потом по очереди на всех присутствующих. Сиделый демонстративно зевнул.

– Пойдемте, господа сыщики, я покажу вам ваш флигель. Это домик во дворе. Не совсем взыскательно, но отдохнуть можно… Если захотите. А остальные могут разойтись.

Убежище гостям отвели компактное, но неплохо оборудованное. Четыре комнатки-клети, две душевые, кухонька с микроволновкой и холодильником. Жить действительно можно, если не вглядываться. При наплыве отдыхающих во флигельке обитает прислуга, вернее, ночует в свободное от беготни время. Но сегодня нет никого. Такое подозрение, что в свете важного совещания часть прислуги удалили, дабы не путалась под ногами.

– Располагайтесь, – радушно предложил Сан Саныч, – постели мягкие, комары не донимают. Имеете что-то сообщить, Константин Андреевич?

Максимов колебался. Слова не желали произноситься. Но ясность обретать необходимо – иначе вся затея с поиском убийцы выльется в банальную профанацию. Под пристальными взорами коллег он решился.

– Мы не дети, Сан Саныч, – откашлялся Максимов, – и вы человек бывалый, серьезный – понимаете, что без конкретики мы с места не сдвинемся. Половинчатая информация хуже простоты, а простота, как известно, хуже воровства. Так что решайтесь: дальше наших ушей информация не просочится – тему самоубийц мы уже обговорили.

– Посвятите же в суть, Сан Саныч, – поддержала Екатерина, – от этого никто не пострадает.

Хозяин пансионата остановился на крыльце, приняв задумчивый вид.

– Ваша фамилия Ухватов, – обнаружил недюжинную осведомленность Вернер. – Прошу простить, но у меня хорошая память на лица. В девяносто втором вы основали Сибирскую фондовую биржу. Четыре года депутатствовали в областном Совете. В определенных кругах о вас ходила молва как о самом преуспевающем человеке области. Коммерсант с широкими связями и возможностями. Современный жилой комплекс на Депутатской, система кинотеатров европейского уровня – исключительно ваша заслуга. Снос коммерческих киосков и строительство на их месте современных торговых павильонов не инициатива мэра, о чем трубили газеты, а всего лишь ваша. Где же наш неимущий мэр возьмет деньги?.. В конце девяностых ваше имя пропало из средств массовой информации. Появились новые герои. А вы ушли в тень. Но сохранили позиции и преуспели в делах, верно? Вы фактически хозяин нашей большой орденоносной области и третьего по величине города России, я ничего не путаю, Сан Саныч?

– Правдоруб ты наш, – уныло сопроводила Екатерина.

– Но это же правда, – возразил Вернер.

– А правду лучше всего говорить из танка, – заметил Максимов.

Ухватов засмеялся. Похоже, он испытывал облегчение.

– Вы преувеличиваете мои заслуги, господин сыщик. У этой области много хозяев. А также претендентов на царственный престол.

– Особенно виртуальных, – вздохнул Максимов. – А нам сегодня приспичило поговорить о фактических. Не каждый день удается. Будем говорить, Сан Саныч?

– Хорошо, – улыбнулся Ухватов, – задавайте вопросы.

– В этом доме проходило совещание с участием пяти человек. Один из оных мертв – остается четверо. Очень важное совещание, судя по количеству охраны и глухомани, в которую вы забрались. Валентин Иванович – толстяк с девицей под мышкой – крупный чин из Главного управления МВД по федеральному округу. Фамилия, если память не подводит, Косаренко. Звание, если не путаю, полковник. Остальных не знаю. Но Дмитрий Сергеевич – человек с кием, – безусловно, выдающийся представитель бандитского сословия, прошу простить за грубость. Что он держит в городе? Игорный бизнес, рестораны, наркотики?.. Сиделый господин с перстнем пытается выглядеть респектабельно, но это дань эпохе, которую он всячески не приветствует. Блатняк из всех отверстий. Кто такой, Сан Саныч? Коронованный воришка в законе? Смотрящий за областью, попутно сидящий на общаке? А кто был пятый? Вернее, первый…

«Язык мой – враг мой», – с гордостью думал Максимов, видя, как Ухватов удрученно покачивает головой. Естественно. Кому хочется поверять посторонним сокровенные тайны. Ладно, его хорошо приперли. И страх отлично развязывает язык.

– Вы слышали про загребущую руку Москвы?.. – Неловкая пауза. – Дельцы из столицы скупили все что можно в центральном регионе и вот уже несколько лет обращают свои помыслы к Сибири. Их последнее приобретение – клуб «Отдых», крупнейший развлекательный центр в городе.

– Дискотека на набережной Оби, яхт-клуб «Ассоль»… – забубнил в пространство Вернер, – ресторан «Центральный», пивные залы «Окраина»…

– Но с этим невозможно бороться, Сан Саныч, – совершенно справедливо заметила Екатерина, – москвичи мощнее, раздавят.

– Вы решительно правы, прекрасная дама, – манерно поклонился Ухватов, – с ними не нужно бороться. Поздно. С ними нужно сотрудничать. Поделить собственность и мирно сосуществовать. От этого выиграют все: город, коммерция, население. Никаких войн, никаких трупов! Канули те смутные времена! Хватит гангстерских войн!

– Я, кажется, понимаю, – осенило Максимова, – погибший принадлежал к московской группировке. Партнер по принуждению. И самое страшное для вас – его загадочная смерть.

– Так и есть, – покосился в темноту Ухватов, – последствия гибели Кравца непредставимы. Форменный ужас… Мы не знаем, кто распорядился его убрать. С какой целью? Что последует за этим преступлением – убийства других? Или ликвидацией Кравца планы врагов исчерпываются?

– И на совещании вы решали… – приоткрыла пухлый ротик Екатерина.

Ухватов колебался недолго. Ответил, словно шашкой рубанул:

– Вопросы безопасности. Очень сложная, деликатная тема. Мы должны удержать этот город и область. Враги подбираются, они начинают подтачивать наши структуры…

– Опишите, пожалуйста, ваших врагов, – попросил Максимов.

Ухватов прищурился:

– А вы сами не догадываетесь?

– Питерские… – зловещим шепотом подсказал Вернер.

– Китайцы… – пахнула жаром в висок Екатерина. Максимов поежился.

Ухватов тускло рассмеялся.

– Неприятно, Константин Андреевич? А мне такое приходится выслушивать каждый день. И что примечательно, ваши коллеги правы. Угроза исходит отовсюду. И что она собой представляет, сказать трудно. Понятно, верные дзержинцы не въедут в город на бронепоезде – оставят на запасном пути. И китайцы в него войдут с хорошими русскими лицами. Но на кого работают их капиталы – этих всевозможных Ивановых, Петровых, Сидоровых? Во что они превратят наш любимый город за несколько лет, высосав из него все соки?

Тишина стояла на крыльце какая-то недоверчивая. Трудно образованным людям вникать в патетику. Сова монотонно ухала в лесу. Ветер шевелил кроны деревьев. Натасканная охрана в глаза не лезла, но можно было предположить, что темнота в округе набита под завязку.

– А вот теперь имеем ясность, – молвил вкрадчиво Вернер. – Позвольте правду-матку в глаза, Сан Саныч? Фактическое руководство города – сибиряк, москвич, вор, мент и бандит – проводят совещание, как не допустить в город проникновения чужаков, и по ходу дискуссии одного из них убивают. Занимательный сюжет. Скажите, убитый Кравец был один в этом доме? Ни секретаря под боком, ни любовницы?

– Никого, – подавленно признался Ухватов. – Он был моим гостем, и я поручился за его безопасность.

– Паршивенько, – почесал комариный укус Вернер. – Последствия действительно не ахти… А погиб он…

– В постели горничной Юли.

– Во как! – воскликнули восхищенно детективы. Хором.

– Запутанная история, – отмахнулся Ухватов. – Но горничная, возможно, ни в чем не виновата. Разберитесь. Еще раз повторяю, господа: с этой территории до выяснения подробностей никто не выйдет – пусть даже нас начнут убивать одного за другим. Коржак получил инструкции. Это касается и вас.

– Да ладно вам стращать-то, – ухмыльнулся Максимов, – в этом хвойном закутке так уютно. Поживем как белые люди…