– Ты хочешь спросить меня, как мы проникнем к Широкому в дом? – заговорил Гуров, когда Крячко остановил «Мерседес» на углу Перспективной улицы. – И можно ли применять при необходимости силу? Угадал?

– Не-а, – мотнул головой Крячко. – Я про другое хочу спросить. Ты на самом деле так доверяешь Полякову? Мы же его совсем не знаем! Даже боюсь себе представить, каких размеров свинью он может нам теперь подложить!

– Вот здрасте! – проворчал Гуров. – А мне-то казалось, что вы с ним друзья. Закадычные. Братья по крови.

– Да, он мужик неплохой, – задумчиво проговорил Крячко. – Однако другому приходу служит, Лева! А мы сейчас подставились с тобой по полной программе!

– Сам об этом только что думал, – вздохнул Гуров. – Но тут уж ничего не поделаешь. Прощенья будем после победы просить! А уж коли взялись за гуж… Однако не узнаю я тебя! Где жеребячий оптимизм? Мысли какие-то тебя посещать стали… Не заболел?

– Нос маленько болит, – сказал Крячко, – а так все в порядке. Просто чувствую себя не в своей тарелке. Как будто на необитаемый остров попал.

– Это точно, – хмыкнул Гуров. – Только на этом необитаемом острове народу – не продохнуть! И всем до нас есть дело. Вот ведь что обиднее всего. А насчет Полякова я одно могу сказать – по-моему, ему Игнатьев нравится не больше, чем нам, и уж совсем ему не понравилось, что за сотрудниками из главка пришлось следить. Как ни крути, а есть в этом что-то подловатое. И, по-моему, Поляков это очень хорошо чувствует. А так никаких особенных надежд я на него не возлагаю. Просто есть надежда, что какое-то время нам удастся выиграть, прежде чем Игнатьев снова начнет нас прессовать.

– А теперь он обязательно начнет, – кивнул Крячко. – Теперь-то он на сто процентов уверен, что мы прикатили сюда из-за наркотиков, и от нас не отстанет.

– Теперь ему будет чем заняться, – сказал Гуров. – Пускай банду Широкого раскручивает. Мы зря, что ли, старались? Такую хату для него накрыли!

– Может, сейчас еще одну организуем, – ухмыльнулся Крячко. – А вот теперь я уже точно спрошу тебя, каким образом мы проникнем в дом и можно ли применять силу?

– Мне бы самому хотелось услышать ответ на эти вопросы, – сказал Гуров. – Но кто мне даст этот ответ? Увы, Стас, я тоже ничего не знаю! Будем посмотреть, как говорят в Одессе. И еще лишь один совет нам обоим – давай руководствоваться здравым смыслом.

– Золотые слова! – похвалил Крячко. – Это как раз мое любимое занятие – руководствоваться здравым смыслом. Просто до сих пор я не знал, где этим делом заняться.

Они покинули машину и не спеша пошли вдоль по улице, внимательно присматриваясь ко всем деталям, которые попадались им на глаза. Улица Перспективная тоже располагалась на окраине Болеславля, но эта окраина выглядела совсем иначе, нежели та, где обитала Людмила Сумская. Здесь было много зелени, много заборов, сложенных из кирпича, но не было мусора под заборами, не было поломанных скамеек и битых стекол. Здесь жили люди зажиточные и обладавшие, видимо, немалым авторитетом в обществе. Другое дело, что на авторитет сегодня могли работать самые неожиданные качества.

Наконец впереди показался дом, в котором, по утверждению Людмилы Сумской, проживал криминальный авторитет по прозвищу Широкий. Домик и в самом деле выглядел весьма прилично, но особенное впечатление на Гурова произвел забор. Это было настоящее произведение фортификационного искусства – неприступная каменная стена, украшенная сверху битыми донышками от бутылок из-под шампанского.

– Только посмотрев на этот забор, мы уже знаем ответ на два вопроса, – с удовлетворением сказал Гуров. – Во-первых, в этом доме нажимают на шампанское, и, во-вторых, проникать в этот дом следует обычным путем, через входную дверь. Потому что если мы попытаемся преодолеть эту линию Маннергейма, то окажемся в очень смешном положении. Здесь нужна подготовка спецназовца – как минимум.

– Я тоже не горю желанием штурмовать эти высоты, – сказал Крячко, задирая голову и с уважением разглядывая ощетинившуюся осколками стену. – Войдем как культурные люди – кто тут у вас, граждане, самый Широкий? Так мы, извиняюсь, его сузить пришли, не обессудьте…

– Кончай трепаться, – попросил Гуров. – Ситуация требует серьезности. Кстати, по глубоком размышлении прихожу к мысли о допустимости применения силы. Но в крайнем, самом крайнем случае!

– Это мы понимаем, – важно кивнул Крячко. – Например, если замок не будет открываться. Мы в него стрельнем – и все дела.

– Не смешно, – сказал Гуров. – Я был вынужден выстрелить. Славик стоял под окном и мог попасть в переплет. Дорога была каждая секунда.

– А я что говорю? – подхватил Крячко. – Мы времени терять не станем!

Гуров посмотрел на него и неодобрительно покачал головой. Полковник Крячко был неисправим. Серьезность приходила к нему только вместе с опасностью. Не слишком заманчивая перспектива.

Впрочем, когда они подошли к глухой железной калитке, выражение лица у Крячко сделалось суровым и даже мрачным. Потом он объяснил Гурову, что прикинул в уме, сколько примерно пошло кирпича на такую стену, и эти цифры его очень расстроили.

Возле калитки была установлена кнопка электрического звонка. Хозяин пока не дорос до домофона и камер наружного наблюдения, и этот факт обнадежил Гурова. Не такой уж, значит, авторитет этот Широкий, подумал он. Так, бандюга средней руки. Задумал, видишь ли, прибрать к рукам весь сбыт наркотиков в городе! Всех реалий здешнего криминала Гуров знать не мог, но подумал, что планы Широкого закончатся, скорее всего, на местном кладбище. Если кто-то сумел наладить через Болеславль бесперебойную поставку наркотиков, то уж свои интересы он наверняка сумеет отстоять. Такими вещами не новички занимаются.

– Ну, с богом! – сказал Гуров и нажал на кнопку звонка.

Он еще не знал, какое продолжение выберет. В таких случаях он предпочитал полагаться на импровизацию. Все равно хорошего плана им не придумать и не осуществить – размах у них здесь не тот.

У ворот их не томили. Буквально через полминуты заскрипел замок, и наружу выглянул плечистый молодой человек лет тридцати. Внешность у него была самая располагающая. Такого одухотворенного и печального лица Гуров в преступном мире еще не встречал. Больше всего этот человек походил на молодого ищущего священника. Одежда на нем, впрочем, была самая светская – вытертые джинсы и яркая куртка с символикой «Формулы-1».

– Вы к Пал Андреичу? – с ходу спросил он почти приветливым тоном. – Проходите. Он уже вас ждет.

Гуров и Крячко, не моргнув глазом, воспользовались приглашением. Молодой человек повел их по выложенной кирпичом дорожке к дому.

«С кирпичом здесь просто полный атас, – размышлял Крячко. – Везде кирпич, да еще и высшего качества. Не иначе этот бандюга вагон с кирпичом где-то увел».

Гуров думал совсем о другом. То, с какой легкостью они проникли в бандитское логово, вызывало у него и удовлетворение, и настороженность одновременно. Он не мог понять, что это – полное пренебрежение мерами безопасности или какая-то роковая для Широкого ошибка? Имелся и еще один вариант – они с Крячко попали в ловушку. Но этот вариант был чисто умозрительным и, по мнению Гурова, не выдерживал критики.

Молодой человек поднялся на крыльцо и распахнул дверь. Навстречу ему выдвинулся еще один обитатель дома – это был тощий парень с острыми скулами и странно сплюснутой головой. Коротко стриженные виски его были покрыты ранней сединой.

«Кто же тебя так напугал, парень? – очень хотелось спросить Гурову. – Надеюсь, не милиция, а то пуганая ворона, как говорится, куста боится…»

Седой зыркнул по лицам гостей подозрительными глазами и, похоже, остался очень недоволен их видом. Но печальный провожатый сказал ему:

– Это те самые. Они сейчас с шефом разговаривать будут. Давай, Ахмад, погуляй у дома, чтобы никаких неожиданностей не было, понял?

– Ежу понятно! – буркнул седой Ахмад и вразвалочку зашагал к воротам, поплевывая себе под ноги.

– Прошу за мной! – позвал Гурова «священник». – Пал Андреич вас внизу ждет. Он по привычке на кухне любит сидеть. Говорит, что его переделывать поздно, – молодой человек улыбнулся. Улыбка у него тоже была грустная.

– Кухня – дело святое, – сказал Крячко.

Однако кухня у Пал Андреича несколько отличалась от тех закопченных клетушек, что сделались с некоторых пор любимым местом советских людей. Это было просторное светлое помещение с высокими потолками, оборудованное весьма современной кухонной техникой и мебелью. За большим дубовым столом без скатерти сидел сам хозяин, в мешковатом спортивном костюме и шлепанцах. Едва взглянув на него, Гуров понял, что кличку свою этот человек получил не зря. По всем параметрам он безусловно был именно широкий, будто рос он не как все люди к небу, а раздаваясь в разные стороны. Сейчас его фигура безо всякого преувеличения напоминала собой крепко сколоченный шкаф. При этом его нельзя было назвать толстым, жиром он не оброс.

Гуров и Крячко поздоровались. Широкий не ответил им. Он медленно осмотрел их с головы до ног своими бесцветными злыми глазами, а потом так же медленно перевел взгляд на печального их спутника.

– Ты кого ко мне привел, хрен моржовый? – спросил он низким рокочущим голосом. – Может, у нас сегодня день приемов? Может, шампанское откроем по такому случаю?

– Так это… – молодой человек озабоченно нахмурил лоб, быстро еще раз всмотрелся и в Крячко, и в Гурова, и на лице его промелькнуло выражение ужаса. Правда, он быстро овладел собой и вежливо обратился к гостям. – Я извиняюсь, по-моему, ошибочка вышла. Позвольте, я вас провожу…

Он довольно настойчиво прихватил Гурова за рукав и потянул его к двери. Широкий в этот момент смотрел только на него – с досадой и негодованием.

– Минутку, – сказал Гуров. – Может, кто-то тут и ошибся, но, по-моему, не мы. Мы, по-моему, попали куда нужно. И раз уж мы здесь, то хотелось бы заодно переговорить, господин Широкий. На шампанское мы не претендуем. Даже без кофе обойдемся…

Гуров успел заметить, как Широкий мигнул своему подручному, и автомат внутри его точно просчитал, что может означать такое подмигивание. Не поворачиваясь, Гуров резко отвел назад локоть, поймав на противоходе «священника», который, как преданный пес по команде хозяина, бросился на него в этот момент. Тот охнул и, схватившись за живот, согнулся пополам. Не желая новых сюрпризов, Гуров ударил его ногой в колено, и «священник» повалился на пол.

Широкий молча и страшно вытаращил глаза и, вскочив с места, опрокинул на Крячко тяжеленный дубовый стол. Стас едва успел отскочить назад, но налетел на стул, споткнулся и тоже полетел на пол. А сам Широкий точно разрушительный ураган навалился на Гурова и без труда подмял его под себя. Силищи он был необыкновенной.

Падая на пол, Гуров подумал о том, что на этот раз Славика с доской рядом нет и выручать его будет некому. Поэтому он старался изо всех сил.

Прогнувшись, он встал на мостик и сумел сбросить с себя неподъемную, но не слишком ловкую тушу. Выручка все-таки пришла – Крячко уже был на ногах и, размахивая стулом, из-за которого потерял равновесие, бросился сзади на Широкого.

Хозяин уже с рычанием поднимался на четвереньки, когда Крячко, по-молодецки размахнувшись, обрушил на голову Широкого тяжелый стул. Этот предмет мебели был сработан столярами на совесть и, по их расчетам, должен был служить, видимо, многим поколениям. Но они не предвидели, что однажды он попадет в руки полковника Крячко. После удара стул попросту исчез, и от него осталась лишь куча деревяшек для растопки. Широкий вторично рухнул лицом в пол и на секунду затих.

Но на шум откуда-то примчался еще один человек – Гуров даже не успел как следует разглядеть его внешность – в дверях только мелькнул его бледный нос и тускло блеснул вороненый ствол ружья.

– Ложись, гады!! – нечеловеческим голосом завопил этот тип. – Завалю!

Гуров всегда прислушивался к добрым советам. Поэтому он тоже крикнул «Ложись!» и отпрыгнул в сторону. Рядом послышался грохот – это залег Крячко. Ружье выпалило. Заряд попал в окно и выбил напрочь все стекла.

«Попали! – подумал Гуров. – На ровном месте, да мордой об асфальт! Вот это и называется посмотреть на месте. Применять силу – не применять силу. Пускай меня Петр простит, но, по крайней мере, не посмертно…»

Он откатился вплотную к стене и выхватил пистолет. Увидев в его руках оружие, хозяин, уже пришедший в себя, выскользнул в какую-то неприметную боковую дверь. Тип с ружьем тоже исчез. Крячко подал Гурову руку и помог подняться.

– Шевелиться надо, – подмигивая, сказал он. – Пока хозяева милицию не вызвали.

– Шуточки твои… – огрызнулся Гуров. – Где все?

– Вон один остался, – поднимая в воздух еще один стул, сказал Крячко и кивнул в сторону молодого человека с печальным лицом священника, который в этот момент отползал на собственном заду к двери, не сводя с Крячко преданных глаз. Он уже понял, что такое стул в руках Крячко.

Гуров предостерегающе махнул пистолетом и приказал молодому человеку оставаться на месте.

– Сколько вас тут сейчас в доме? – сердито спросил он. – Четверо? И все такие идиоты? Ну-ка, Стас, последи за дверью! Я с молодым человеком потолкую…

Он подошел к сидящему, сгреб его за шиворот и одним рывком поставил на ноги.

– Что у вас тут за манера – гостей с обрезами встречать? – спросил он, припечатывая парня к стенке. – Предупреждаю, вы меня вывели из себя, и теперь я не скоро вернусь обратно. Говори, гад, где кейс?

– Где – что?! – пролепетал «священник». – Я не понял.

– Сейчас поймешь! – пообещал Гуров и хорошенько встряхнул парня.

У того клацнули зубы, и он скосил глаза на дуло пистолета, которое все время вертелось возле его носа.

– Так не брал я у вас никакого кейса! – с жаром сказал он. – Спутали вы что-то!

– Я никогда ничего не путаю, – процедил Гуров и еще раз шарахнул парня об стенку. – Это ты путаешь. Кейс вы не у меня взяли, а у господина Грязнова. Ваша сообщница Веста с ним шуры-муры крутила, а ваш сообщник Рома в это время в гостинице номер взламывал. А потом добычу вам передал. Теперь сообразил?

– Что-то припоминаю, – сказал парень.

Что именно он припомнил, Гуров не узнал, потому что за дверью послышался шум и в кухню ворвался Ахмад. На его сплющенном лице было написано выражение тревоги. Должно быть, он слышал выстрел. Небольшой разгром на кухне и жалкое положение, в которое попал сообщник, быстро убедили его в том, что тревога оказалась отнюдь не ложной. Он выругался и прыгнул назад в коридор. Крячко со стулом в руках бросился за ним. Гуров не успел его остановить.

Но он отвлекся, и его пленник, неожиданно дернувшись, освободился и нырнул в ту же боковую дверь, куда ушел Широкий. Гуров побежал за ним вдогонку. За дверью оказалась ведущая наверх лестница. Молодой человек старался вовсю, но колено, в которое ударил его Гуров, мешало ему бежать, и на самом верху Гуров догнал его. Молодой человек развернулся и попытался нанести Гурову удар ногой в лицо, но тот перехватил его лодыжку и дернул. «Священник» коротко вскрикнул и полетел вниз по крутой лестнице. Звук, с которым он это проделал, был ужасен. Казалось, у парня хрустнула каждая кость, которая имелась в его скелете. Он упал у подножия лестницы и больше не поднимался.

Гуров бросился дальше. Он увидел коридор и приоткрытую дверь, из которой сочился свет. Гуров ворвался в комнату и увидел Широкого, лихорадочно перебирающего кнопки мобильного телефона. Видимо, он никак не мог связаться со своими дружками. Увидев Гурова, Широкий отшвырнул телефон и схватил со стола пистолет с глушителем. Гуров, даже не вспомнив в этот момент про генерала, выстрелил первым.

Рука Широкого с зажатым в ней пистолетом дернулась, будто через нее пропустили электрический ток, и оружие полетело на пол. Широкий со злобной гримасой прыгнул за ним и наклонился, чтобы поднять. Но правая рука его вдруг повисла как плеть, а из-под рукава закапала кровь. Широкий с удивлением посмотрел, как падают на пол багровые капли, и попытался схватить пистолет левой рукой. Но Гуров уже был рядом. Он сильно ударил Широкого рукояткой пистолета по затылку. Широкий на мгновение замер, а потом молча повалился набок.

Гуров отшвырнул ногой его пистолет и обернулся к дверям. Он услышал, как по лестнице с топотом кто-то несется. По звуку шагов это был никак не Крячко. Гуров не стал дожидаться, пока бегущий окажется наверху, и бросился ему навстречу. И все же он чуть-чуть опоздал – они почти столкнулись в дверях. Гуров и на этот раз не успел зафиксировать внешность. Вороненый ружейный ствол уже был вскинут ему в лицо. В последнюю секунду Гуров успел ударить по нему снизу, и приготовленный для него заряд с оглушительным грохотом саданул в потолок. Сверху посыпались щепки и куски штукатурки. Продолжая движение, Гуров нанес противнику мощнейший удар головой в лицо, и тот, опрокинувшись на спину, вылетел за дверь. Ружье осталось в руке Гурова. Он посмотрел на него, как на отвратительное насекомое, и с размаху трахнул прикладом о стену. Приклад разлетелся в клочки, вороненый ствол погнулся. Это ружье уже было не опасно.

Гуров отшвырнул его в сторону и наклонился. Противник был в полной отключке. На переносице у него наливался кровью и на глазах рос синяк – не хуже, чем в свое время у Крячко. «С кем поведешься, у того и наберешься, – подумал Гуров. – Однако где же Стас? Что-то я его давно не слышу».

Но Стас уже сам топал по лестнице, причем, судя по тяжести шагов, поднимался он не налегке. Через несколько секунд выяснилось, что он тащил с собой парня с седыми висками – тот болтался у него на руках, как сдувшаяся резиновая кукла.

– Вот! – торжествующе объявил Крячко, опуская свою ношу на пол. – Жидкая попалась публика. Лег с одного удара. Я так долго потому, что проверял, есть кто-нибудь здесь еще или нет. Все чисто. Только этот малахольный там внизу под лестницей отдыхает. А ты, я вижу, тоже управился? А где главный?

Гуров мотнул головой в сторону двери. Они вошли в комнату и увидели, что Широкий уже очнулся. Он сидел спиной к стене, безвольно уронив правую руку, а левой ощупывал свой затылок. Лицо его было перекошено от боли. Увидев на пороге Гурова с Крячко, он грязно выругался и пошарил по сторонам глазами, кажется, искал свой пистолет.

– Кто вы такие, мать вашу?! – злым плаксивым голосом вдруг воскликнул он. – Вы по какому праву беспредельничаете, суки? Вы в мой дом пришли, ясно?

– Хороший дом, просторный дом, на все четыре стороны, – продекламировал Крячко. – Только народ в нем живет не гостеприимный. Грубый народ, дикий. А ты еще про беспредел что-то бормочешь. К тебе люди пришли поговорить, а ты тут содом с фейерверком устроил.

– Я вас не приглашал! – огрызнулся Широкий. – Имею право вообще за порог выкинуть…

– Ты один раз уже попробовал, – перебил его Гуров. – Понравилось, что ли? И вообще, давай прекратим эти детские разговоры. Не понял, что к тебе серьезные люди пришли? Мозги жиром заплыли?

Пока он разговаривал с Широким, Крячко подошел к окну и с деловитым видом оборвал шнуры от раздвижных штор.

– Этих засранцев связать надо, – пояснил он Гурову, – чтобы не подбрасывали тут нам…

Со шнурами в руках он вышел в коридор. Широкий посмотрел ему вслед злым беспомощным взглядом, а потом снова перевел взгляд на Гурова.

– Рожи у вас ментовские, – убежденно сказал он. – А действуете не по-ментовски. И что я должен думать?

– А тебе думать не надо, – ответил Гуров. – Тебе надо просто на вопрос ответить. Просто и честно. Где кейс, который вы в гостинице взяли?

– О-па! – с видом крайнего удивления произнес Широкий. – Кейс! Надо же! А он ваш, что ли?

– Опять ты посторонние разговоры заводишь, – поморщился Гуров. – Учти, без кейса мы не уйдем. Будем у тебя жить, пока сами кейс не найдем. Так что лучше говори где он.

– Не слишком круто берешь? – спросил Широкий мрачно. – Жить они будут! У меня долго не проживешь. Я уже позвонил, между прочим.

– Нас только кейс волнует, – равнодушно сказал Гуров. – Все остальное – твои заботы. Если надеешься, что кто-то придет и тебя выручит, то это, по-моему, напрасные надежды. Ты тут у нас под рукой. Куда ты денешься? Двери запрем и будем играть в кошки-мышки, пока не выиграем. Лучше давай по-хорошему. Ну скажи честно, зачем тебе этот кейс? Какой такой навар ты с него мечтаешь получить?

Широкий, насупившись, смотрел на него и внимательно слушал. На его грубом мясистом лице застыло выражение досады и боли. Было ясно, что сейчас его донимают не только простреленная рука и разбитая голова, но и притязания Гурова. Как у всякого раненого человека, у него сейчас было одно желание – прилечь и хотя бы немного прийти в себя. То, что Гуров не собирается оставлять его в покое, мучило Широкого больше всего. Тут еще примешивалось раздражение от сознания собственной оплошности – он не ожидал, что кто-то прознает о краже кейса. И замечание Гурова о наваре тоже было справедливым.

– Допустим, навар с чего хочешь можно получить, – вдруг сказал он. – Собачье дерьмо можно продать, если покупатель найдется. А скажем, кейс – вещь нужная. Денег стоит немалых…

– Ты нам аукцион, что ли, предлагаешь? – насмешливо спросил Гуров. – Мы не покупать пришли, а взять свое, не путай.

– На нем не написано – ваше оно или чье, – проворчал Широкий. – Если я буду по городу ходить и спрашивать: твое не твое…

– А тебе и ходить не надо, – сказал Гуров. – Мы сами пришли. И учти, время твое утекает. Рома твой уже показания в прокуратуре дает, Веста, подружка его, на подходе, скоро за тебя примутся. А я тебе по блату эту информацию слил, так что будь добр и благороден – верни кейс!

Упоминание Ромы и Весты произвело на Широкого особенное впечатление. Это было видно по тому, как дрогнули его расширившиеся глаза. На мгновение этот угрюмый человек сделался беззащитным и растерянным.

– Откуда знаешь про Рому? – спросил он хрипло. – Это точно? Или на понт берешь?

– Удивляюсь я тебе, – сказал Гуров. – Я думал, ты давно уже в курсе. Отдел по борьбе с наркотиками на них вышел. Теперь твой черед.

– Ах, суки! – Широкий сложил пальцы левой руки в объемистый кулак и с силой ударил себя по колену. – А ты… Я не пойму, твой тут какой интерес? – он подозрительно уставился Гурову в лицо.

– Ну ты, брат, тупой! В десятый раз повторяю – за кейсом я пришел.

– Ага, за кейсом… – Широкий задумался, а потом спросил: – Получишь свое – уберешься? Или будешь дальше прессовать?

– Прессовать тебя в прокуратуре будут, – невозмутимо ответил Гуров, – когда всю вашу банду потянут. Но ты еще можешь успеть принять кое-какие меры, если не будешь тут вкручивать мне про свои неприкосновенные права.

Широкий еще немного подумал.

– Ладно, уговорил, – произнес он наконец с неохотой. – Забирай свой чемодан. Вон там он лежит, на антресолях, – он махнул рукой. – Только зря ты так думаешь, что я бы с ним без навара остался. Я тоже кое-что понимаю. Тут на днях из-за бугра компьютерщики приедут. Типа ярмарка у них будет. Игрушки друг у друга покупать будут. Тут бы я со своим чемоданчиком и подкатился.

– Ну это ты плохо придумал, – сказал Гуров. – Что значит подкатился? Так бы и сказал – я, мол, известный бандит Широкий, у меня для вас парочка краденых игр имеется? За кордоном на такие штуки не клюют.

– Чего это? – с вызовом сказал Широкий. – За кордоном такие же люди живут, не ангелы. А я бы три шкуры не драл, за треть цены бы отдал. На халяву-то, известно, и уксус сладкий. Да раз хозяева нашлись – я без претензий. Забирайте.

– Вон ты как заговорил! Осознал, значит, – покачал головой Гуров и, увидев вошедшего в комнату Крячко, попросил: – Стас, пошарь-ка там наверху, нет ли там нашего кейса.

Крячко кивнул, подошел к высокой, светлого дерева стенке и открыл верхнюю дверцу.

– Да вон он лежит, – проворчал Широкий. – В одеялку клетчатую завернут.

Крячко снял с верхней полки сверток, присел на диван и развернул клетчатый плед. На коленях у него лежал вместительный, но весьма изящный кейс серебристого цвета. Секретные замки были взломаны, и, чтобы крышка не открывалась, чемоданчик был обвязан какой-то драной бечевкой. Крячко неодобрительно покачал головой, разорвал бечевку и откинул крышку. Внутри лежали пластиковые микроконтейнеры с компакт-дисками внутри, отпечатанные на глянцевой бумаге документы на трех языках и фигурная стеклянная банка «Нескафе».

– Надо же! – потрясенно сказал Крячко. – Я был уверен, что кофе-то они выпьют в первый же день.

– Нельзя мне кофе! – сварливо сказал Широкий. – Язва у меня. Врачи не велят.

– Бережешь здоровье? – спросил Гуров. – При твоей профессии это, по-моему, дело бесполезное. Как рука-то?

– А про голову чего не спросишь? – зло отозвался Широкий.

– Да я к тому, что не мешало бы руку перевязать, – объяснил Гуров. – Теперь, когда мы свое получили, можно и про человеколюбие вспомнить.

– Нечего! – сказал Широкий. – Получили и отваливайте. Меня мои пацаны перевяжут. Потерплю как-нибудь, – он махнул здоровой рукой, как бы прощаясь с Гуровым.

И в это время зазвенел входной звонок.

Широкий изменился в лице. Гуров и Крячко переглянулись. Они вспомнили, что попали сюда по ошибке, только из-за того, что их приняли за кого-то другого, за неизвестных визитеров, которых поджидал хозяин.

– Кто это? – спросил Гуров.

– Ребята, которым я звонил, – сказал Широкий, стараясь говорить со злорадными интонациями, но они ему не очень хорошо удавались. – Выручать меня пришли.

– Да брось, Широкий! – спокойно сказал Гуров. – Никакие это не ребята. Не дозвонился ты. Говори, кого ждал?

– Да это вообще не ваши дела! – надсаживая глотку, заорал Широкий. – Взяли кейс и мотайте, пока задницы целы! Чего вам еще нужно?! – он вдруг закашлялся, откинулся назад и с ненавистью посмотрел на Гурова.

– Да ты за наши задницы не переживай! – добродушно сказал Гуров. – Мы свое получили, это точно, да только любопытство нас разбирает – с кем твоя шестерка нас перепутала? Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть. Ты уж не обессудь, но мы пока никуда не уходим. И ты веди себя спокойно и деловито, как настоящий король преступного мира. А будешь суетиться – уедешь отсюда вместе с нами. Про полковника Игнатьева слыхал?

Широкий промолчал и отвернулся – так, что хрустнула шея.

– Вот и договорились, – констатировал Гуров. – Так я пойду открою, а вы тут пока марафет наведите. Негоже гостей пугать.