Проснулся Гуров в удивительно бодром настроении. Возможно, причиной тому был свежий морской воздух, но, вернее всего, свою роль сыграло неожиданное появление Стаса – за много лет они настолько привыкли быть вместе, что работа порознь ощущалась ими как дискомфорт. Теперь, зная, что Стас находится рядом, Гуров испытывал заметный душевный подъем, и все неудачи не казались ему такими уж фатальными.

Конечно, до известной поры им придется делать вид, что они незнакомы, и до минимума ограничить контакт между собой. Но все это было не так страшно. К такому режиму они оба были привычны.

От вчерашней непогоды не осталось и следа. В чистом небе ослепительно сияло солнце. За бортом медленно перекатывались лазурные, пронизанные искрами волны. Иногда среди изумрудных брызг возникал стремительный силуэт плывущего дельфина, черный и сверкающий, точно полированная вороненая сталь. Пассажиры, наблюдавшие за морем, в таких случаях возбужденно вытягивали вперед руки и обменивались радостными возгласами.

Гуров, наряженный в светлые брюки и рубашку, с солнцезащитными очками на носу тоже вышел на палубу. Грандиозная морская панорама заворожила и его, но, любуясь дельфинами, Гуров при этом ни на секунду не забывал о скрытой цели своего путешествия. Он исподволь наблюдал за беззаботными отпускниками, которые, обнажившись, насколько это позволяли приличия, прогуливались по кораблю, восседали в шезлонгах, флиртовали и вообще веселились вовсю.

К сожалению, среди этой легкомысленной публики не было никого из класса "люкс". Их жизнь оставалась для всех прочих волнующей загадкой. Скрывшись за непроницаемой стеклянной галереей, они не проявляли пока абсолютно никакого желания присоединиться к общей массе. Видимо, там, за стеклом, были созданы все условия, которые могли удовлетворить самый взыскательный вкус, а в обществе эти люди не нуждались. Однако Гуров все-таки надеялся, что кто-то из них рано или поздно должен будет прислать ему весточку. Иначе придется признать, что грозный закордонный убийца был посажен на теплоход только ради того, чтобы отправить на тот свет владельца захудалого московского казино по кличке Велик.

Прогуливаясь по кораблю, Гуров добрался до площадки, где располагался бассейн. Несмотря на довольно ранний час, здесь уже собралось порядочное количество отдыхающих, желающих поплескаться перед завтраком. Большей частью это были молодые люди – парни, щеголяющие накачанной мускулатурой, и девушки, загорелые, белозубые и стройные. Все как одна они сейчас казались необычайно счастливыми и привлекательными. От купальников самых немыслимых расцветок рябило в глазах. Гурову стало даже немножко завидно.

Но это чувство превратилось в изумление, когда среди загорелых девичьих тел Гуров вдруг увидел знакомую, слегка оплывшую, но тем не менее еще весьма крепкую фигуру в щегольских трусах, разрисованных какими-то варварскими цветочками. Кожа у Крячко на общем фоне выделялась почти неприличной бледностью, и он выглядел здесь настоящей белой вороной, но это его, кажется, ничуть не смущало. Впрочем, Гуров знал: для того чтобы смутить его друга, нужно уж очень хорошо постараться, и задача эта не всякому по зубам.

Несмотря на свою вызывающую бледность и совсем краткий мореплавательский опыт, Крячко вполне освоился среди "золотой" молодежи. Кажется, он даже успел кое с кем познакомиться – Гуров заметил, что Стас вовсю заговаривает зубы какой-то красотке в голубом бикини. Красотка задумчиво слушала его треп, смотрела на воду и улыбалась.

Гуров покачал головой – жест этот выражал невольное уважение к успехам друга – и поспешил уйти. Хотя они обо всем и договорились, но встречаться им все равно лишний раз не стоило. Ни к чему, чтобы их видели вместе.

Предчувствие не обмануло Гурова. Тотчас едва не произошло событие, которого он опасался. Будто кто-то подслушал его мысли и немедленно вытолкнул на сцену еще одного старого знакомца. На площадке появился Великанов.

Он пришел не один – с ним были две высокие девицы в довольно смелых купальниках и какой-то унылый лысый человек, словно соревновавшийся с Великановым в полноте. Пока в этом состязании Великанов все равно выигрывал.

Был он в купальном халате, едва прикрывавшем его необъятный живот, и в резиновых шлепанцах на босу ногу. Несмотря на такой недвусмысленный наряд, купаться ему явно не хотелось, и шел он к бассейну не по своей воле – его тянули за пояс хохочущие девицы. Судя по всему, Великанову было тошно после вчерашнего, и он даже не имел сил сопротивляться.

Его спутник тоже не был похож на энтузиаста-ныряльщика – зато в руках он держал пакет, из которого во все стороны сквозь полиэтилен торчали жестяные банки с пивом. Гуров видел, как он на ходу достал банку из пакета, вскрыл ее зубами и передал Великанову. Тот жадно припал к ней и, влекомый девицами, прошел мимо Гурова, на сей раз не узнав его.

Гуров поспешил уйти. В последний момент он услышал за спиной взрыв женского смеха, жуткую ругань и оглушительный всплеск – словно в бассейн рухнула авиабомба. Обернувшись, он убедился, что девицы все-таки умудрились спихнуть Великанова в бассейн, и теперь он беспомощно плавал там, ругаясь и путаясь в намокшем халате.

Гуров заметил, что Крячко, явившийся непосредственным свидетелем происшествия, как ни в чем не бывало продолжал балагурить со своей новой знакомой, но по его напрягшейся шее, по сделавшемуся холодным взгляду Гуров понял, что Стас, образно говоря, "сделал стойку". Теперь-то Гуров точно был здесь лишним. Он поскорее ушел.

Во время завтрака Гуров обзавелся новыми знакомствами. Он не успел сориентироваться, и к нему за столик подсела пышная блондинка, которую он приметил еще во время посадки на "Гермес". Она опять была с подругой, скептически настроенной темноволосой дурнушкой неопределенного возраста, которая, видимо, давно привыкнув к невниманию мужчин, отвечала им глубочайшим презрением. Кое-что перепало и Гурову, хотя он старался вести себя предельно дипломатично и делил свое внимание между подругами строго поровну.

Это не понравилось ни той, ни другой. Темноволосой – потому что ее вообще нельзя было провести никакими мужскими штучками, а блондинке – потому что она явно имела на Гурова определенные виды, и его дипломатия только подзадоривала ее.

Вскоре выяснилось, что блондинку зовут Валерией, а ее подругу Ксенией. Последняя, кажется, имела какое-то отношение к творческому миру Москвы – какое именно, Гуров не очень понял, – а блондинка была просто чьей-то женой. Ее муж имел достаточно денег, чтобы обеспечивать супруге такие поездки, но, зарабатывая их, не имел времени сопровождать ее в этих поездках. Поэтому Валерия постоянно чувствовала себя одинокой и тянулась к одиноким мужчинам. В ее разговорах тема воссоединения двух одиночеств проскальзывала постоянно. Слушая ее лепет, некрасивая Ксения только скептически улыбалась. Она точно знала, что у одиночества нет никаких шансов.

Впрочем, Валерия была не из тех, кого можно было легко расстроить. Несмотря на постоянное одиночество, она казалась неисправимой оптимисткой и старалась извлекать радость везде, где только возможно. Например, в придачу к чашке утреннего кофе она поглощала такое невероятное количество сдобных булочек и делала это с таким бесстрашием и вдохновением, что Гуров испытал к ней невольное уважение. На фоне бесчисленных поклонниц изнурительных диет естественные склонности этой женщины смотрелись очень симпатично.

Однако, несмотря на симпатию, Гуров довольно быстро устал от внимания, которое обрушивала на него Валерия. Он весьма галантно, но предельно уклончиво ответил на многочисленные ее вопросы – например, где он работает, женат ли он и почему он не купался утром – оказывается, она приметила Гурова уже у бассейна.

Поняв, что с этой дамочкой следует быть осторожнее, Гуров быстро покончил с завтраком и, сославшись на неотложные дела, покинул подружек. Правда, ему пришлось дать неопределенное обещание поддерживать дальнейшее знакомство, но это была минимальная плата за свободу. Уходя из ресторана, Гуров испытал огромное облегчение.

К счастью, другой его знакомой, Арины, здесь тоже не было. Видимо, она-то как раз, заботясь о фигуре, сидела на диете. Пышные формы ее не прельщали. Только теперь Гуров оценил это по достоинству. Если все женщины на судне будут столь же активны, как Арина с Валерией, и при этом махнут рукой на диету, Гурову скоро нельзя будет в ресторан зайти.

Подумав об этом, он смущенно подумал, как бы отнеслась к его здешней популярности Мария. Известная всей Москве актриса, красавица, Мария сама имела массу поклонников, но, честно говоря, Гуров сомневался, что существует на свете женщина, которая может спокойно относиться к своим соперницам, пусть даже всего лишь потенциальным. Он, впрочем, не считал себя ни в чем виноватым: скорее всего, дело в морском воздухе и в атмосфере тайны, которая невольно окружает его персону, – женщины очень тонко это чувствуют. Когда путешествие закончится, а тайна раскроется, Гуров станет одним из многих, и вся его популярность развеется, как дымка над морем. А до тех пор, похоже, остается только одно – по возможности держаться в тени и самому никуда не соваться, по крайней мере в те места, где бывает слегка выпивший Великанов.

Кстати, на завтраке его тоже не было. Хотя парочку длинноногих девиц, которые сопровождали Велика в бассейн, и его лысого приятеля Гуров мельком углядел в дальнем конце ресторанного зала. Великанова с ними не было точно. Оставалось предполагать, что старый знакомец или тоже всерьез занялся фигурой, или его взял в оборот Крячко – последнее почему-то казалось Гурову более вероятным. Стаса он тоже пока не приметил.

Гуров поднялся на палубу, остановился у борта и снял черные очки. Море горело золотым огнем. Вокруг была только вода, переливающаяся тысячей оттенков – от изумрудного до светло-голубого. Никакого намека на сушу. Они были одни среди бесконечного водного пространства.

"Интересно, что сейчас поделывают обитатели класса "люкс"? – подумал Гуров. – Торчат в своих комфортабельных каютах? Любуются морем? Или у них какие-то свои, особенные дела, которые не позволяют им расслабиться ни на минуту даже в круизе? Но тогда зачем им это путешествие? Может, стоит попробовать наведаться туда – посмотреть собственными глазами?"

После недолгих раздумий Гуров решил, что он ничего не теряет, проведя небольшую разведку. Он опять натянул на нос очки и отправился в класс "люкс". Если возникнут претензии, он всегда можно сослаться на то, что заблудился.

Сложности начались, едва Гуров попытался проникнуть за стеклянное ограждение. Он только успел увидеть отделанный сверкающим янтарным деревом коридор и пышную декоративную зелень у входа, как тут же навстречу ему из-за вечнозеленых листьев выдвинулась фигура в белой морской форме, и саженного роста матрос предупредительно, но непреклонно заметил:

– Простите, вы путешествуете этим классом? Если нет, то вам сюда нельзя.

– Нет, у меня класс пониже, – добродушно ответил Гуров. – Но здесь у меня приятель – хотелось с ним поболтать. Это запрещено?

Матрос недоверчиво посмотрел на него, но ответить ничего не успел. Откуда ни возьмись, за его спиной вдруг возник мрачноватый тип в костюме и галстуке. Заложив руки за спину, он проницательно уставился на Гурова недобрыми серыми глазами. По выражению этих глаз Гуров понял, что его разведка уже закончилась.

– Здесь у вас не может быть никаких приятелей, – уверенно заявил мрачный тип. – Вы ошиблись. Посмотрите на нижней палубе.

Гуров улыбнулся.

– Приятно, когда о тебе так заботятся, – сказал он. – Указывают на ошибки. Советуют проваливать к чертовой матери…

Тип в пиджаке нисколько не удивился.

– Ну вот видишь, ты сам все, оказывается, отлично понимаешь, – удовлетворенно заметил он. – А раз понимаешь, вали отсюда, пока неприятностей на свою шею не нажил. Матрос, проводите товарища!

– Ты хоть бы имя свое сказал, – с сожалением произнес Гуров. – А то вроде товарищи, а имен друг друга не знаем. Нехорошо получается!

Тип даже не улыбнулся. Он с глубочайшим презрением посмотрел на Гурова и отвернулся. Матрос в белой форме решительно шагнул вперед и, если можно так выразиться, деликатно выдавил Гурова на палубу.

– Вы простите, – извиняющимся тоном сказал он, когда они остались вдвоем. – У меня приказ. Да и, честно вам скажу, ничего хорошего там нет. Народ там капризный и слишком, как бы сказать, выпендрежный… Большие шишки. Я лично от таких за километр бы держался!

– Сильно большие? – с интересом спросил Гуров. – В смысле шишки? Я вот видел – в Новороссийске какой-то шеф садился, в компании мужиков… Это кто?

Матрос индифферентно пожал плечами.

– Не могу знать, – дипломатично сказал он, но все-таки, не утерпев, добавил: – Слышал только, вроде Горюнов его фамилия. Тут все вокруг него стелются. По-моему, он оттуда. С самого верху… Но вы, пожалуйста, идите, а то мне помощник капитана вставит!

– Еще вопрос, – быстро сказал Гуров. – Этот верзила, который на меня так грозно наехал, – не знаешь случайно, как его зовут? Не люблю, понимаешь, когда так лихо наезжают.

– Это я понимаю, – серьезно отозвался матрос. – Только зачем вам? До этого вам не добраться – верно говорю! Он как раз из команды Горюнова, а тот, похоже, птица высокого полета! А этого цербера Шильцов фамилия, если вам так уж интересно. Они тут все друг друга по фамилиям кличут. Как на службе. Да, если разобраться, они и есть на службе, верно?

– Хорошая у них служба, – заметил Гуров. – Всегда о такой мечтал. Ну, спасибо тебе, друг, за информацию. Пойду я, наверное.

– Да уж, вы идите, – кивнул матрос. – А то мне за вас точно вставят. А там, будьте уверены, ни хрена интересного нет! У вас-то куда веселее!

Гуров не стал спорить, хотя в душе был с матросом не согласен. В классе "люкс" была масса интересного, просто не всякий мог это оценить. Например, Гуров считал большой удачей, что ему удалось хотя бы узнать парочку фамилий участников загадочной "компании". Сами по себе они ему ничего пока не говорили, но, возможно, уже в них заключался ключ к разгадке. Любопытно выглядела, по мнению Гурова, и сама система безопасности – охрана из корабельной обслуги, усиленная явными профессионалами, вышколенными до предела. Он склонялся к мысли, что человек по фамилии Горюнов занимает в обычной жизни довольно влиятельный пост, и люди, которые сейчас окружают его, исполняют большей частью именно функцию защитного щита.

И еще одно обстоятельство заинтриговало Гурова. В тот момент, когда самоуверенный Шильцов изгонял его с подведомственной территории, Гуров успел заметить, как в глубине сверкающего коридора откуда-то появилась женщина, которой он никогда прежде не видел.

Эта женщина произвела на Гурова большое впечатление. Она показалась ему и очень эффектной, и в то же время чересчур официальной, совершенно не гармонирующей с общей легкомысленной атмосферой на корабле. Высокая, гибкая как змея, с гладко зачесанными назад черными волосами и с холодно-красивым лицом, на котором, казалось, не отражаются никакие чувства. Она была вся в черном – костюм деловой женщины, казавшийся в то же время удивительно изящным и броским – несомненно, плод работы элитного портного.

Впрочем, Гуров допускал, что мог в чем-то и ошибаться – он видел эту женщину совсем недолго. Однако обратил внимание, что она, в свою очередь, наблюдает за сценой у входа с неподдельным интересом.

Кто она – жена пиарщика Стоковского или любовница нефтяника Выхина? Гурову почему-то казалось, что эта женщина не должна иметь отношения ни к тому, ни к другому. Он не знал, откуда у него такая уверенность – ведь он своими глазами видел, что в компании господина Горюнова женщин не было. Но по каким-то неуловимым признакам, по тому тревожному ожиданию, которое ощущалось во всей фигуре незнакомки, Гуров сделал для себя заключение, что женщина должна иметь отношение именно к горюновской команде. Но откуда эта тревога? Гуров подумал, что пора разыскать подполковника Баранова и поделиться с ним полученной информацией – может быть, ему давно известно, что представляет собой господин Горюнов.

Гуров отправился на поиски сто пятнадцатой каюты, в которой обосновался Баранов. Он не боялся попасться кому-то на глаза – основная масса пассажиров находилась на палубах, а в узких коридорах судна вести слежку было практически невозможно. Да и не замечал он пока к своей особе пристального интереса – разве что со стороны одиноких женщин.

Поговорив с попавшимся ему навстречу матросом, Гуров неожиданно для себя выяснил, что сто пятнадцатая каюта находится внизу – там, где размещены пассажиры, не имеющие отношения к круизу, – грубо говоря, черная кость. Такая скромность интерполовцев удивила его. То ли их тоже прижимали с командировочными, то ли они просто не успели заполучить себе хорошие места – ведь упоминал же Стас Крячко, что на теплоходе их четверо.

В тот момент, когда Гуров уже собирался нырнуть в чрево корабля, произошло еще одно небольшое происшествие, которое можно было отнести к разряду удивительных, – неожиданно совсем рядом с Гуровым раздался грохот, и с ближайшего трапа почти скатился до предела взволнованный Великанов. Он ничего не видел вокруг, был необычно бледен и почему-то бос. На нем по-прежнему был надет один купальный халат, который в мокром виде выглядел совершенно неприлично.

Великанову, однако, не было до этого никакого дела. Чем-то необычайно озабоченный, он вихрем пронесся мимо Гурова и исчез в одной из дверей. Это явление чрезвычайно поразило Гурова. Судя по всему, Стас провел с бизнесменом обещанную беседу, но она, похоже, произвела на того неизгладимое впечатление. "Как бы он теперь не наделал еще больших глупостей, – с досадой подумал Гуров. – Нет, все-таки, когда ловят щуку, не бросают в заводь камни. Тем более целой толпой. А у нас сейчас получается именно такая картина".

Он вздохнул, подумал немного и, махнув рукой, повернул совсем в другую сторону. "Пока не узнаю, чего наговорил Великанову Стас, ничего предпринимать не буду, – решил он. – Даже пальцем не шевельну. Пусть идет, как идет, а жизнь покажет…"