Они просидели на кухне у Панкрата дотемна, не включая света и попивая вино, которое хозяин захватил, уходя из подвала. Разговаривали мало. Через открытую форточку доносился равномерный шум прибоя. В комнате было прохладно, но ни тот, ни другой словно не замечали этого.

Вино на Глумова почти не действовало. Он был мрачен и раз за разом прокручивал в голове события последних часов. Как ни старался он найти хотя бы малейший просвет в своем нынешнем положении, хотя бы слабый лучик надежды, у него это никак не получалось. Его загнали в ловушку, обложили со всех сторон и прихлопнули. Он еще жив, но шевелиться уже не может. Он – как муха в паутине. Смешно думать, что старик Панкрат работает на Риберо, но, в сущности, именно так оно и получилось. Панкрат так все устроил, что никакой Бабалу не придумал бы лучше. Он втянул Глумова в резню, и теперь на нем новая кровь, за которую наверняка придется платить.

Хотя почему только Панкрат? Он сам наделал кучу ошибок, что для человека с его опытом совершенно непростительно. Поддался панике, схватился за пушку, открыл стрельбу… И вообще, все было неправильно с самого начала. Увидев в доме Панкрата незнакомцев, он должен был сразу же уйти и не искушать судьбу. Он этого не сделал, даже когда Панкрат огорошил его в погребе неожиданным сообщением. Вместо этого, поддавшись какому-то дикому порыву, он вступил в схватку, застрелил человека…

В темноте не было видно, как Глумов изо всех сил зажмурил глаза, стараясь прогнать от себя страшное видение. Будь он один, наверное, он даже застонал бы от бессилия. Но присутствие Панкрата, его насмешливо-снисходительный взгляд сковывали Глумова. Этот человек был очень непрост, и внутри у него было что-то тяжелое и черное. Не зря он поминал в своих рассказах Магадан. Ему там самое место. Но он не там, а здесь и держит Глумова за горло – в переносном смысле, конечно, но тем не менее крепко держит.

…Когда последний из этих двоих свалился у входа в погреб и все было кончено, Глумов невольно растерялся. Легко было спустить курок, нелегко было осознать, что с этой минуты ты опять – человек, преступивший закон.

А Панкрат и бровью не повел. Едва смолк грохот выстрела, он встрепенулся и бодро засеменил вверх по лестнице. Глумов не успел и глазом моргнуть, как он, кряхтя и посапывая, втащил неподвижное тело на лестницу и деловито сообщил сверху:

– Готов! Отгулялся, грешник! Давай, Андрюха, принимай кассу!

Со сдавленным смешком он поволок труп по лестнице. Глумов, как замороженный, не двигался и смотрел на две страшные тени, которые приближались к нему, в луче фонаря похожие на странное существо, напоминающее паука.

Панкрат уложил мертвеца на каменном полу и потянул с бочки фонарь.

– Ну-ка, что к нам за гости пожаловали? – пробормотал он себе под нос. – Желаю знать, что за птицы к нам с тобой, Андрюха, залетели…

Он выпотрошил карманы у мертвеца, проверил бумажник, присвистнул и сунул себе за пазуху. Так же он поступил с документами, мобильным телефоном и дорогими сигаретами в белой глянцевой пачке.

– Хороший улов, Андрюха! – объявил он весело. – Десять лет на веслах по заливу ходи, а такого не выловишь. А тут, можно сказать, сами залетели. Нет худа без добра, как говорится…

Он вдруг спохватился и опять побежал наверх. Вернулся, с удовлетворением вертя в руках небольшой черный пистолет.

– Чуть пушку не забыл, – объяснил он Глумову. – А вещь в хозяйстве не последняя… Да ты не стой столбом! Присядь, пока я второго жмурика обшмонаю. Извини, тебе не предлагаю, но у меня такой закон – что на моей территории, то мое!

Блеснув зубами, он с фонариком в руках присел возле второго «гостя», но тот вдруг застонал, завертел головой и попытался приподняться на локтях. Лицо его было залито кровью. Глумов отпихнул Панкрата, вырвал у него из рук фонарик и направил луч света в лицо очнувшемуся.

– Кто такой? На кого работаешь? – быстро спросил он, жадно вглядываясь в искаженные болью черты незнакомого человека.

Тот мутно посмотрел на Глумова и пробормотал, шевеля непослушными губами:

– Врача! Вызовите врача!

– Я тебе вместо врача, – нетерпеливо сказал Глумов. – И вместо исповедника. Пока все не расскажешь, на врача даже не надейся. Ну, отвечай! Ты кто такой?

– Вам все равно не жить, идиоты! – прохрипел раненый. – Мы с Кумом шефу отзвонились сразу, как сюда заехали. Завтра здесь вся братва будет, понял? Вас всех здесь уроют, паскуды…

Голос его слабел, и Глумов испугался, что он опять потеряет сознание.

– Плевать я хотел на твоего шефа! – сказал он. – А на тебя тем более. Я-то жив и здоров, а вот для тебя это пока большой вопрос. Пораскинь мозгами, какие у тебя шансы. Не заговоришь – никуда отсюда не выйдешь.

– Да ты его ксиву посмотри! – снисходительно посоветовал из темноты Панкрат. – Сразу будет видно, какая у человека прописка.

Глумов с досадой подумал, что старик соображает гораздо лучше его, но промолчал и последовал его совету. Паспорт оказался у человека во внутреннем кармане пиджака. Глумов раскрыл его, подсвечивая себе фонариком.

– «Терехин Вадим Сергеевич, город Москва…» – прочел он вслух и снова направил фонарь в лицо лежащего на полу человека.

– Ну что, Терехин, – сказал он, – кому сообщить, что ты умер героем? Жена, дети есть? Или у тебя братва – семья, а шеф – папаша?

Терехин некоторое время молчал, а потом неожиданно для Глумова всхлипнул:

– Мужики, вы люди или нет? Не берите грех на душу, я же ничего вам не сделал! За что?!

– О душе заговорил! – весело заметил Панкрат. – Значит, дозрел. Значит, чувствует, что пришла его пора… Ты его, Андрюха, тряхани маленько, чтобы речь из него плавнее пошла!

Глумов не стал никого трясти, а лишь повторил вопрос:

– На кого работаешь?

– На Григория Федоровича Малыгина, – несчастным голосом произнес Терехин.

– Постой! Малыгин? – изумился Глумов. – Это какой Малыгин? Не Чемодан ли?

– Ну да, только он сейчас терпеть не может, когда эту кличку поминают, – сказал Терехин. – Григорий Федорович сейчас уважаемый человек, солидный бизнесмен, в Думу избираться хочет…

– Какого же он, бизнесмен хренов, мне покоя не дает? – зло спросил Глумов. – Я-то ему зачем сдался? Отвечай, сволочь, почему за мной, как ищейки, бегаете?

– Мы сами себе не хозяева, – упавшим голосом объяснил Терехин. – Нам что сказали… Сказали найти человека по фамилии Смолянинов и сообщить в Москву.

– Та-а-ак! – ошарашенно проговорил Глумов. – Значит, в курсе? Значит, без Степанкова не обошлось, так, что ли?

– Степанков с шефом – друзья, – подтвердил Терехин. – Он нам все объяснил – как тебя найти. Ты когда из Москвы уезжал, тебя от самой хаты пасли. Ты не знал? Видели, на какой поезд ты билет брал. Вот и подумали, что ты на побережье осядешь. А здесь человека найти – дело времени. Но ты имей в виду, что на наше место другие придут. Зря ты усугубляешь!

– Ты меня не учи! – оборвал его Глумов. – Чем сейчас Чемодан занимается? Наркотики, оружие – чем?

– У него все чисто, – обиделся Терехин. – Честный бизнес, никакой наркоты.

– А от чьего имени мне место курьера предлагали?

– Да нет, тут другая задумка была, – вяло отозвался Терехин. – Я слышал, предлагали тебя из Москвы выманить куда подальше, чтобы лишнего базара не было. Только я тут ни при чем. Это без меня решалось, сам понимаешь.

– Я понимаю, – сказал Глумов. – Я не понимаю, с какого перепугу Чемодан мной заинтересовался. Я ему на мозоль наступил?

– Люди просили, – со вздохом сказал Терехин. – Те самые, которым ты наступил. Сам знаешь. Они за это большие бабки на счет шефа перевели. В швейцарском банке. Кто-то сильно повидаться с тобой хочет.

– Значит, проплатили уже? – мрачно осведомился Глумов. – Продали мою шкуру? И Чемодан ваш про солидность забыл, на грязные деньги клюнул? Где эти люди, которые со мной встретиться хотят? Где их найти?

– Не знаю, – с усилием произнес Терехин. – Должны были у Сеньки Живаева перекантоваться, у однорукого, да там их менты замели. А они уже свое барахло туда отнесли. А замели по дурочке – просто рожи их не понравились. Ну, одного мента порезали, и пришлось их срочно куда-то прятать. Григорий Федорович решал вместе со Степанковым. Мне не докладывали.

– Ладно, а где этого Живаева искать? – раздраженно спросил Глумов. – Помню я эту сволочь. Капуста его кличка была. Только тогда у него две руки было. Откусили клешню, значит?

– На зоне потерял, – буркнул Терехин. – А его адрес у меня в записной книжке есть… Будь же человеком – я тебе все рассказал – вызови врача!

Глумов задумчиво посмотрел на него. Похоже, этот полумертвый и насмерть перепуганный тип не врет. Глумов теперь наверняка знает, откуда грозит ему опасность. Но что делать с Терехиным? И что делать с его напарником, который мертвее мертвого? Здесь не тропический лес, где мертвецы растворяются бесследно, как соль в воде.

Он оглянулся на торчащего у него за спиной Панкрата. Черная сухонькая тень его казалась Глумову сейчас зловещей и невыносимо страшной. Безобидный на первый взгляд морячок оказался человеком-загадкой, чудовищем с белозубой улыбкой и туманным прошлым. Он беспокоил Глумова едва ли не больше, чем мертвец, который принял смерть от его собственной руки. В конце концов, это был не первый мертвец в жизни Глумова, а вот чего ждать от Панкрата, он не знал.

– Что манежишься, Андрюха? – прошептал Панкрат. – Ты все вызнал. Чего тебе еще? Дадим ему веслом по башке еще разок, и вся недолга. А можно культурно – огнестрельным. Все в наших руках.

Глумов выпрямился и схватил старика за грудки. Тельник выскочил из брюк, и на пол посыпались трофеи, которые Панкрат снял с мертвого, – бумажник, телефон и прочая мелочь.

– Э, ты чего?! – задушенным голосом проговорил Панкрат, пытаясь высвободиться. – Совсем сдурел? Я ему добро, а он меня за горло?!

Глумов опомнился, разжал пальцы, оттолкнул Панкрата. Тот немедленно опустился на колени и принялся собирать разбросанные по полу сокровища.

– Ты, Андрюха, шальной немного, – бормотал он при этом. – Я это сразу приметил. Думаю, такой без меня пропадет! Ты ведь пойми – мы теперь с тобой как нитка с иголкой. Как две штанины. Куда ты, туда и я. Порознь не получится, Андрюха, не надейся! Да и куда ты без меня? Тут у нас не гляди что тихо – враз заломают!

– Заткнись! – сказал Глумов. – А этого не трогать, понял?!

Панкрат задрал голову и снизу посмотрел на Глумова.

– Ага! – не раздумывая, сказал он бодро. – Понял. Ты, Андрюха, голова вообще-то. Правильно рассудил. Зачем нам руки марать? Природа сама за нас все сделает. В погребе студено, а я его хорошо приложил. Не жилец он, короче. Оставим его здесь до ночи, и никаких хлопот.

Глумов скрипнул зубами, но ничего больше не сказал – нечего ему было сказать. И в самом деле, не тащить же Терехина в ближайшую больницу. Лучше сразу себе петлю на шею накинуть. Как ни противно это осознавать, но, похоже, Панкрат прав, и никуда им друг от друга не деться.

Больше он не спорил. Спокойно поднялся наверх, спокойно дождался, пока Панкрат запрет дверь погреба на ключ. Одна мысль не давала ему покоя – что на уме у этого проныры в застиранной тельняшке? Не за просто же так он взял на себя этот тяжкий груз. Наверняка он чего-то хочет от Глумова.

Чего хочет Панкрат, стало скоро ясно. Они вернулись в дом, и старик первым делом налил в стаканы вина из принесенной с собой десятилитровой бутыли.

– Давай, Андрюха, помянем рабов божьих, которые не в добрый час переступили мой порог. Задумали они против тебя злое дело, а оно против них как раз и обернулось. Так оно всегда было и будет. Потому что зла без искупления не бывает.

– Вот-вот, это ты точно подметил! – зло сказал Глумов, отворачиваясь к окну и глядя на погружающийся в сумерки двор. – Натворили мы дел – теперь только искупления ждать и осталось. Какого черта ты набросился на этого придурка? Это мое было дело, понимаешь? Мое! Зачем ты ввязался?

– Извини, Андрюха, если не угодил, – смиренно сказал Панкрат. – Только ты одно забыл – первый силу ты применил. И на моем дворе, между прочим. А это уже меня впрямую касается, согласись! И тут уж у меня только два пути было – или спасать тебя, или сдавать.

– Ну и сдавал бы! – буркнул Глумов.

– Ты выпей вина, – посоветовал Панкрат. – Расслабишься. И сердце отмякнет. А насчет того, что сдавать тебя не стоит, я сразу решил. Ну, сам посуди, что толку мне тебя сдавать? Спасибо мне скажут, а спасибо в карман не положишь.

Глумов посмотрел на старика с интересом.

– Вон ты как заговорил! – сказал он с насмешкой. – А я-то думаю, чего это ты так стараешься? Думаешь, что я тебе сверх спасибо чего-то дам?

– Не можешь не дать, Андрюха, – серьезно сказал Панкрат. – Дело-то расстрельное, а ты человек молодой. Тебе с девками гулять, в ресторанах сидеть, за белой скатертью… А я свое отжил. В крайнем случае дадут мне пятерочку… Ну что ж, мне не привыкать. Риск, конечно, такой есть. Но кто не рискует, тот и шампанского не попробует.

– Надеешься, что на старости лет я тебя в шампанском искупаю? – усмехнулся Глумов.

– На это не надеюсь, – хладнокровно ответил Панкрат. – Но денежки у тебя, думаю, имеются. Поделишься со мной по-братски, а я для тебя всю грязную работу сделаю. И мертвяков похороню, и рот на замке держать буду, и тебя куда надо вывезу. Сейчас ведь для тебя это главная проблема – правильно уехать.

– На хрена тебе деньги?

– А хочется напоследок красиво пожить, – доверительно сказал Панкрат. – Я ведь, парень, жизни, по сути, и не видал. Так только – через забор на нее выглядывал. А хочется своими руками пощупать.

– Не поздно ли спохватился? – буркнул Глумов. – И с чего ты решил, что у меня есть деньги на красивую жизнь?

– А это тебе решать, есть они у тебя или нет, – ласково сказал старик. – Тут ты сам себе хозяин. Только тогда сам из этой ямы выбирайся как умеешь. А мне много не надо. Купаться в шампанском я не привык, да и не вижу в этом большой радости. Мне бы в большой город уехать, конуру какую-нибудь купить с ванной, с отоплением и чтобы монета на черный день была. Неохота на нищенскую пенсию тянуться. Я вот думаю, не податься ли мне в Кострому, как ты думаешь? Сто лет там не был. Даже не знаю, жива ли моя старуха…

– В Костроме, наверное, сильно обрадуются, – язвительно сказал Глумов.

– Вряд ли, – спокойно отреагировал старик. – Ни одного человека в мире нет, который бы мне обрадовался. Вот и ты тоже. Я тебя от лютой беды спас, а ты волком смотришь. Ну да это твое дело, мне не привыкать. Человек – существо переменчивое, подлое. Только на деньги надежда и остается. Они не подведут. А у тебя они должны быть, парень! Я как прикинул: раз задолжал ты кому-то и за тобой людей в такую даль посылают, значит, не о пяти рублях речь идет. Тут ведь одни билеты на поезд сколько стоят! Небось еще и купейный брали. А поесть в дороге нужно? Стопарик пропустить? Ну, сигареты, позвонить – это я уже не считаю. Все равно прилично набегает. Значит, дело того стоит, так я понимаю.

– Тебе бы в прокуратуре работать, – заметил Глумов. – Давно бы три звезды на погонах имел.

– С прокуратурой у меня другие отношения, – уклончиво сказал Панкрат. – А голова работает, это точно. Так что давай решать, как нам дальше быть.

– Да ты уж за меня все решил, – усмехнулся Глумов. – Куда же мне деваться?

– Ага! – сказал Панкрат, зорко взглядывая на Глумова. – Тогда так, Андрюха. Ты прямо сейчас иди к своей хозяйке, забирай оттуда чего ни есть твоего. Чтобы, значит, никаких следов после тебя не осталось. И потихоньку возвращайся ко мне. Мы до темноты посидим, винца попьем, а как поселок спать уляжется, так мы нашими делами и займемся. С мертвяками я сам разберусь – упакую как полагается. Ты мне только поможешь их до лодки дотащить. У меня силы уже не те, не справлюсь в одиночку.

– Значит, утопить хочешь?

– А что же? Самое лучшее. Море, оно все примет, – философски заметил Панкрат. – И никому не расскажет. А потом уже налегке мы с тобой пойдем на веслах в одно место, чтобы уж больше нас в поселке не видели.

– Что за место?

– Да есть тут городок по соседству, – сказал Панкрат. – Автобус ходит, станция железнодорожная имеется. Там всякого народу полно. На нас с тобой никто и внимания не обратит. Там и расстанемся. Каждый своей дорогой пойдет. А если желаешь – поехали в Кострому! Городок хороший… Правда, лет сорок я там не был.

– Нет, в Кострому без меня, – отрезал Глумов. – Я твоей компанией сыт по горло.

– Ну, твое дело, – равнодушно сказал Панкрат. – Скучать не буду. Ты только «капусту» не забудь. И постарайся, чтобы Лидка тебя не видела, когда уходить будешь.

К тому времени, как Глумов вернулся от Панкрата, Лидка уже заперлась в доме. Глумов зашел в пристрой, проверил свой чемоданчик. Деньги, спрятанные под двойным дном, были на месте, но их оставалось совсем не так много, как хотелось бы.

Глумов присел на койку и задумался. Рвануть прямо сейчас? На шоссе поймать попутку… Но Панкрат так просто его не отпустит. К утру уже вся окрестная милиция будет знать приметы Глумова, а Панкрат скажет, что никого и пальцем не трогал. Ему тогда не выкрутиться.

Но и путешествовать с Панкратом на веслах Глумову совсем не хотелось. Панкрат оказался таким человеком, к которому ни в коем случае не следует поворачиваться спиной. Но в одном он прав – от трупов нужно избавляться. Этот груз ему ни к чему, куда бы он ни направлялся – в Кострому ли, в Москву или к черту на кулички. Эту часть плана он поможет Панкрату выполнить, а дальше будет видно.

Глумов решительно убрал подальше с глаз чемоданчик и окинул взглядом свою холодную убогую комнатенку. На глаза ему попалась полка, набитая растрепанными книжками. Глумов усмехнулся, сгреб их на кровать и аккуратно завернул в старую газету. У него получился объемистый сверток, который Глумов запихал в старую сумку с пожелтевшей надписью «Краснодар» на боку. Тщательно застегнул замок-«молнию» и погасил в комнате свет.

По дороге к Панкрату он не встретил ни единой души. С моря дул холодный сырой ветер. Слышно было, как шлепают разгулявшиеся волны.

«Самое время для морских прогулок! – с раздражением подумал Глумов. – Эдак, пожалуй, мы все на дне окажемся. Ну и денек!»

Панкрат ждал его с загадочным видом.

– Принес? – спросил он.

Глумов молча похлопал ладонью по пухлому боку сумки. Панкрат с вожделением посмотрел на нее, но содержимым не стал интересоваться. Глумов это предвидел. «Заранее делиться не хочет, – констатировал он про себя. – Плохой признак. Значит, рассчитывает получить все. Но это мы еще поглядим, кто что получит».

– А я ведь приятелей наших уже упаковал! – радостно сообщил вдруг Панкрат. – Все как положено по морскому обычаю – в парусину, и про грузило не забыл. Пойдут прямо к царю морскому! По правде говоря, второй-то, – он сделал изумленные глаза, – до сих пор дышал! Живуч оказался, как кошка. Пришлось его чуть-чуть…

Глумова охватило отвращение. С такими способностями Панкрат запросто сделал бы карьеру в банде Риберо. Тот умел ценить людей, которые не знали пределов жестокости. Недаром Бугай ходил у него в любимчиках, а Бабалу едва ли не спал с ним в одной постели. Панкрат прижился бы в этой компании как нельзя лучше.

Но Глумову в его положении глупо было воротить нос от этого грязного старика. В определенном смысле он был его последней надеждой. Если, как говорил Терехин, они с напарником действительно отзвонились в Москву, когда приехали в поселок, то их хватятся не позднее чем через сутки. Чемодан отправит сюда новых людей. И, рано или поздно, они разберутся в ситуации. Уйти морем – сейчас самое разумное. Возможно, он так и сделает. Ему приходилось ходить на лодках по тропическим рекам, а это тоже не простое удовольствие. Но сначала он должен выяснить, что на уме у старика.

Панкрат предложил немного подождать и еще выпить. Ему хотелось быть уверенным, что в поселке все уснули.

– До причала далековато, – объяснил он. – Попотеть придется. И не дай бог, если кто нас с тобой увидит. Совсем это нам ни к чему.

Они посидели еще в полном молчании, потягивая кисловатое вино. Глумову показалось, что старик хочет покрепче напоить его, но он пил мало, и Панкрат особенно не настаивал.

Вдруг он стукнул стаканом о стол и сказал:

– Ну, пора, сынок! Сделал, как говорится, дело – гуляй смело!

– Я тебе не сынок, папаша! – ядовито процедил Глумов. – Скорее уж наоборот. Ты на мое наследство претендуешь.

– Шутник ты, Андрюха! – нимало не смутившись, заметил Панкрат. – Какое же тут наследство? Простая благодарность. Как положено.

С этими словами он пошел к выходу. На нем уже были надеты широкая штормовка, тяжелые сапоги и зюйдвестка – ни дать ни взять, собрался человек на путину. Вспомнив про холодный ветер за окном и неумолкающий грохот моря, Глумов невольно пожалел свой новенький плащ и щегольские туфли, мало пригодные для путешествий по бурному морю.

Они вышли на крыльцо. Привлеченная шумом, из конуры вылезла Флейта и приветствовала хозяина энергичными взмахами хвоста. Панкрат наклонился и потрепал ее за ухом.

– Ну, прощай, родная! Взял бы тебя с собой, да непростая у меня впереди дорога! Только такая скотина, как человек, сдюжит. Вашему племени такое не по силам. Может, найдется добрая душа, которая тебя пожалеет. Все равно – что мне, что тебе недолго осталось, не из-за чего горевать-то! – Он махнул рукой и пошел за угол дома.

С трупами управились минут за сорок. Убитые и сами были мужики не маленькие, а груз, который примотал к ним сноровистый Панкрат, раза в полтора увеличивал их вес. Даже Глумов был весь в поту, а Панкрат и вовсе едва дышал. Однако энтузиазм его не угас нисколько. Он бодрился и сыпал прибаутками, будто и впрямь на рыбалку собрался.

Наконец погрузили страшный груз в большую лодку, болтавшуюся возле деревянного причала. Старик выпрямился, посмотрел на темный берег за своей спиной и перекрестился.

– Ну, с богом! – сказал он. – Пускай кому-то не везет, а нам повезет! Давай на борт, Андрюха! С веслами обращаться умеешь?

– Лучше покажи, – ответил Глумов, решительно усаживаясь на корму и ставя между колен сумку.

Панкрат усмехнулся, отвязал конец и прыгнул в лодку. Она закачалась, но старик удержался на ногах. Опустившись на скамью, он приладил весла и, привычно взмахнув ими, направил лодку в неспокойное море. В лицо Глумову полетели соленые брызги.

– Ты примечай, Андрюха! – крикнул Панкрат. – Силы у меня уже не те – сменщик мне нужен. Своими силами не дотяну!

– Будет тебе сменщик, – буркнул Глумов. – Болтал бы меньше!

Несмотря на жалобы, Панкрат оказался искусным гребцом. Не обращая внимания на качку и тяжелый груз, он гнал лодку в открытое море, и совсем скоро берег скрылся в туманной мгле. Вокруг них были только шипящие, темные, как нефть, волны и простор, наполненный ветром и холодной влагой.

Глумов не очень понимал, как Панкрат ориентируется в таких условиях – сквозь разрывы в тучах лишь иногда проглядывали звезды, да где-то вдали испуганно мигал глазок маяка. Лодка тяжело взбиралась на волны и тут же проваливалась в бездну, но старик, даже глазом не моргнув, работал веслами, время от времени давая советы, как следует держать руль.

Прошло примерно двадцать минут, как они отчалили. Поселок давно растворился вдали, как призрачный город, как мираж, привидевшийся Глумову в хорошем, но коротком сне. Он слышал только бурление волн и хриплое дыхание Панкрата, работающего веслами, как машина. Глумов держал руль, но из поля зрения Панкрата не выпускал ни на секунду. Его плащ и брюки давно были мокрыми. Вода шлепала и в его ботинках. И настроение было мерзейшим – дальше некуда.

Вдруг Панкрат опустил весла и со смущенной улыбкой уставился на Глумова из-под полей зюйдвестки. Лодка заплясала на волнах, предоставленная самой себе, но это уже не пугало Глумова – волнение на море как будто начинало понемногу стихать, и небо постепенно прояснялось.

– Шабаш! – весело сказал Панкрат. – Выдохся, старый хрен. Подменяй, Андрюха!

Глумов пожал плечами, осторожно поднялся, шагнул по дну лодки, стараясь не наступать на завернутые в парусину трупы. Панкрат сидел, вытянув весла вдоль лодки, и ждал. Неожиданно откуда-то выскочила предательская волна, ударила в борт. Лодку шатнуло. Глумов оступился, взмахнул руками, и в этот момент в воздухе прямо над его головой просвистело тяжелое весло. Глумов резко упал на дно и уже снизу увидел, как Панкрат со страшно оскаленными зубами еще раз взмахивает веслом, намереваясь нанести последний сокрушительный удар.

«Примерно так я и думал, – мелькнуло в голове у Глумова. – Не ошибся».

Он был моложе, сильнее, и он был готов к удару. Острая лопасть с треском врезалась в днище на том месте, где только что была голова Глумова. Панкрат заревел, как взбесившийся зверь, и вдруг бросил весло. Его рука принялась лихорадочно шарить в кармане штормовки – он искал пистолет.

Глумову ничего не нужно было искать – он уже держал оружие в вытянутой руке, целясь в тщедушную фигуру, балансирующую над ним. Едва старик выхватил свой пистолет из кармана, Глумов нажал на спусковой крючок.

Выстрел мгновенно растаял в свисте ветра и плеске волн. Панкрат отшатнулся назад, споткнулся о скамью, опрокинулся и, ударившись затылком о край лодки, с шумом рухнул в воду. Фонтан брызг взлетел над бортом и упал на парусиновые мумии.

Глумов поставил пистолет на предохранитель, медленно сел и перевел дух. Он опять был один, и ветер гнал его в открытое море.