Арсен Муренов, уроженец Ингушетии, осел в российской столице уже более десяти лет назад. Тогда он приехал к своему двоюродному брату, державшему на Центральном рынке четыре палатки и имевшему с этого неплохой доход. Зурбек предложил брату войти в долю, планируя в ближайшем будущем расширение своего частного бизнеса, но Арсен отказался. Подобное занятие, как он считал, было не для него. Заведя нужные знакомства, Муренов достаточно быстро сошелся с несколькими своими соотечественниками, состоявшими в могущественной криминальной группировке Хусейна Шадназарова. Арсен присоединился к ним на правах рядового боевика, а уже через три года влетел в историю, перевернувшую всю его жизнь и честолюбивые планы на будущее.

Задание было плевым. Шадназаров поручил троим своим людям, среди которых оказался и Муренов, налет на валютный пункт. Нападения никто не ждал, а потому акция должна была быть стремительной и эффективной. Никто же не знал, что именно в это самое время мимо обменного пункта поедет машина ППС. Завязалась нешуточная перестрелка, в результате которой погиб один из сотрудников охраны правопорядка. Менты, желая найти виновных, взялись за дело рьяно. Подключилось и Главное управление уголовного розыска.

В голове у Арсена уже зрела мысль о бегстве в родные края. Он почти физически ощущал дыхание оперативников на своем затылке. Возможно, ему и удалось бы скрыться, наплевав на все, включая и персону Шадназарова, но по воле судьбы он раньше оказался в руках полковника Гурова.

Гуров расколол перепуганного насмерть Арсена по полной программе. Тот сдал полковнику не только своих подельников по налету на обменный пункт валюты, но и поведал обо всех делах Шадназарова, о которых знал сам. Главное управление получило уникальную возможность зацепить Шадназарова, а в скором времени стараниями все того же Муренова грозный Хусейн оказался за решеткой. В свою очередь Гуров позаботился о том, чтобы никто не узнал, из какого источника была получена информация, таким образом завербовав Арсена Муренова в свои информаторы. Оперативники часто использовали такой ход, а в некоторых случаях отношения между куратором и его подопечным даже перетекали в дружеские.

Другом Гурова Арсен не стал, но в итоге получил и свою выгоду от сотрудничества с полковником ГУ. Муренов после распада группировки Шадназарова возглавил собственную криминальную структуру, и хотя она не была такой влиятельной в столице, как у Хусейна, но все же имела определенный вес.

В принципе Арсен, являясь своего рода оборотнем, жил весьма вольготно. Он оброс солидными связями, нажил себе капитал, авторитет. Гуров обращался к нему не часто, но уж если такое случалось, хватал за горло очень жестко. Арсен предпочитал не юлить с полковником и выполнял работу осведомителя очень добросовестно. Муренов знал многое из того, что происходило на криминальной арене Москвы.

– Расписной… – задумчиво произнес он, теребя пальцами свою аккуратно подстриженную бородку и глядя куда-то себе под ноги, на утопающие в дорогом ворсистом ковре резиновые сланцы. – Витя-Расписной… Мне кажется, я слышал о нем. Но вот что конкретно и при каких обстоятельствах?.. Могу я секунду подумать, Лев Иванович?

Гуров сидел в кресле напротив, забросив ногу на ногу и пристально рассматривая смуглое, четко очерченное лицо Муренова. За то время, что они не виделись, Арсен изменился. Постарел, о чем свидетельствовала поблескивающая на его висках седина, и заматерел еще больше, чем прежде. Глаза стали более тусклыми, в уголках губ залегли едва заметные морщины. Да и эта бородка, которой раньше не было… Дорогой, расшитый золотыми нитями, халат и массивный перстень-печатка на среднем пальце левой руки довершали картину респектабельного человека. Сейчас в Муренове трудно было узнать того запуганного налетчика с бегающими глазками и подрагивающими от волнения руками. Но к Гурову Арсен относился все так же почтительно, что, естественно, не могло не порадовать последнего. Опасения Крячко относительно того, что Муренов может отказаться от сотрудничества, базируясь на длительном перерыве отношений с кураторами, оказались беспочвенными. Уроженец Ингушетии встретил их в собственной квартире без особого энтузиазма, но и явного пренебрежения тоже не выказал. Хотя Гуров изначально был готов к любому повороту событий вплоть до варианта съездить Арсену по зубам, невзирая на его авторитетное положение.

Станислав, не спрашивая на то разрешения хозяина, раскурил сигарету и, поставив себе на колено бронзовую пепельницу, выполненную в виде кленового листа, приземлился в некотором отдалении от Гурова и Муренова на низеньком диванчике возле окна. В процесс беседы Крячко не вмешивался, избрав для себя роль стороннего молчаливого наблюдателя. Стас чувствовал усталость, которая увеличивалась каждый раз, когда его взгляд натыкался на стрелки настенных часов. Половина первого. Запала у Гурова могло хватить на бесконечно долгий срок. Крячко помнил случаи, когда его напарник обходился без сна почти трое суток кряду. Естественно, такой же самоотдачи Гуров требовал и от Станислава. Невольно Крячко проассоциировал Гурова с так часто рекламируемой в последнее время по телевизору батарейкой «энерджайзер».

Гуров не торопил Муренова. Секундочка затягивалась, но в итоге, покопавшись в многочисленных закоулках своей памяти, которая всегда была сильной стороной Арсена, ингуш удовлетворенно кивнул. Пальцы оставили в покое бородку и легли на подлокотник кресла.

– Я помню Расписного, Лев Иванович, – произнес Муренов вполголоса. – Это была давняя история. С тех пор прошло… Лет шесть, наверное. Расписной состоял в группировке Кулака. Отмороженная группировка рэкетиров, поднявшихся в конце девяностых. Первый раз они появились на арене…

– О группировке Кулака я знаю все, что мне необходимо, Арсен, – перебил собеседника Гуров. – Шесть лет назад я сам занимался этим делом и, мягко говоря, приложил руку к тому, что Кулак и многие из его бригады оказались за решеткой.

– Что же тогда вас интересует?

– Расписной, – коротко и четко, как и в самом начале их сегодняшней беседы, ответил полковник. – Нас интересует именно Витя-Расписной. Кулак сел, а Расписной остался на свободе. Чем он занимался в последнее время?

Муренов дважды моргнул, пытаясь понять, в чем тут подвох, и его пальцы опять потянулись к экстравагантной бородке. Однако траектория руки так и не была завершена.

– Давайте не будем играть втемную, Лев Иванович, – в голосе Арсена одновременно присутствовали и высокомерные, и просительные нотки. – Так будет удобнее и мне, и вам. Мы ведь не первый день знакомы… Я ни разу не подводил вас, и, полагаю, у вас могли бы иметься причины доверять мне. Насколько мне известно, Расписной всегда был мелкой сошкой. Кулак – другое дело. Почему вас интересует такой незначительный человек?

Гуров колебался недолго. В конце концов, он ничем не рискует, посвятив Муренова полностью в суть проблемы, связанной с перестрелкой на загородном шоссе.

– Расписного убили сегодня. Вернее, уже вчера вечером, – сказал он.

Затем в общих чертах полковник обрисовал картину произошедшего. Лицо Арсена омрачилось, пока он не перебивая слушал собеседника. Густые черные брови сошлись над переносицей, скулы заострились.

– Забавно, – сказал он, когда Гуров закончил рассказ. – Весьма забавно, Лев Иванович…

– Что в этом забавного, Арсен? – парировал оперативник.

– Ваш рассказ для меня полная неожиданность. Удивителен и забавен тот факт, что я ничего не слышал о сегодняшних разборках. Кто с кем разбирался? Почему? На каких основаниях? Это настораживает. Я постараюсь выяснить этот вопрос в течение суток, Лев Иванович. Меня даже гложет чисто человеческое любопытство. А что касается Расписного…

Муренов умолк, покусывая верхнюю губу. Зазвонил его мобильник, лежащий рядом на журнальном столике, но ингуш даже бровью не повел в его направлении. Он не собирался отвечать на вызов. Возможно, таким образом он отдавал дань уважения гостям, а возможно, не хотел вести никаких переговоров в их присутствии. С того места, где сидел Гуров, высветившийся на дисплее номер увидеть не представлялось возможным. Телефон пропиликал раза четыре и умолк. Арсен все еще хранил молчание. Гуров не выдержал:

– Что с Расписным? – в лоб спросил он.

Муренов неопределенно хмыкнул.

– Этот тип и подавно не вписывается во всю рассказанную вами историю. Как он мог оказаться в центре крутых разборок?..

– Я задаю себе тот же вопрос, Арсен. Может, у него вышел конфликт с кем-то?

– Конфликт? – Муренов презрительно скривил губы. – О чем вы говорите, Лев Иванович. После ареста Кулака Расписного не видно и не слышно было. Он забился в щель и боялся высунуть оттуда кончик своего длинного носа. Как же тут мог назреть какой-то конфликт?

– Чем он занимался? – полковник гнул свою линию.

– Насколько мне известно, – ингуш вынул босые ноги из сланцев и разместил их на ворсистом ковре, – когда упекли Кулака, Витя-Расписной снюхался с Мослом. Скрылся в его тени…

– Кто такой Мосол?

Муренов небрежно отмахнулся.

– Жулик. Мелкий жулик. Карточный катала. Он якшался и с Расписным, и с Кулаком, и со всей их бригадой, но его удел – азартные игры. На этом он делал деньги. Хотя деньги – это слишком громко сказано. Так, крохи. Как это говорится?.. Курочка по зернышку… Вот Расписной, чтоб совсем на бобах не остаться, и притерся к нему.

– Тоже катал?

– Нет. Скорее осуществлял функции прикрытия. Мосол делился с ним за это. Но, я полагаю, больше по старой дружбе, нежели потому, что Витя в чем-то оказывал ему помощь.

– А что, если Мосол обул кого-то в карты, и отсюда наезд? – подал голос Крячко.

Муренов перевел на него взгляд. Стас уже докурил сигарету и теперь от нечего делать просто вертел пепельницу у себя на колене.

– Такой вариант маловероятен, – покачал головой Арсен. – Мосол всегда, прежде чем сесть за карточный стол, прощупывает тех, с кем предстоит играть. Кто они такие, что собой представляют… И потом, мне было бы известно, если бы нагрели кого-то из солидных людей. К тому же при таком раскладе логичнее было бы бросать предъявы самому Мослу. Но уж никак не Вите-Расписному.

И Гуров, и Крячко вынуждены были согласиться с разумностью приводимых Муреновым доводов. Тем более что каждое слово Арсена казалось взвешенным, заранее продуманным и уверенным.

– А как насчет старых конфликтов самого Кулака?

– Конфликты шестилетней давности? – Арсен усмехнулся. – Таких у нас не бывает, господа оперативники. Тут подобные вопросы решаются быстро и четко. Кулака не стали бы поджидать на дороге после того, как он должен был вернуться из заключения. Проще было бы пришить его в зоне. И никаких улик.

– Ладно, Арсен, – сказал Гуров после непродолжительной паузы и пружинисто выбросил свое тело из мягкого кожаного кресла. – На этом пока закончим наши дебаты. У тебя есть мой телефон, и как только тебе станет что-нибудь известно о сегодняшней загородной разборке…

– Я сразу позвоню, – закончил за полковника Муренов. – Можете не сомневаться, Лев Иванович. Я никогда не подводил вас прежде, не подведу и теперь.

– Не сомневаюсь, – Гуров обезоруживающе улыбнулся. – А где нам найти этого Мосла?

Муренов ждал этого вопроса и, услышав его, удовлетворенно кивнул. Гуров не был бы самим собой, если бы ушел, не выяснив для себя все, что могло иметь отношение к расследуемому им делу.

– В последнее время Мосол облюбовал себе ночной клуб «Оптический прицел». Даже договорился с местной службой безопасности. И теперь катает там совершенно свободно. До пяти утра, то есть до самого закрытия клуба он торчит там. Будьте в этом уверены, Лев Иванович. А в пять, естественно, поедет к себе домой. Отсыпаться. Адреса я его не знаю, но могу это выяснить прямо сейчас.

Рука Арсена потянулась к лежащему на столике мобильному телефону, но Гуров остановил его:

– Не стоит, Арсен. Пока не стоит.

На этом сотрудники Главного управления покинули шикарную четырехкомнатную квартиру Муренова. Крячко недовольно засопел.

– Ты же не хочешь сказать, что мы прямо сейчас рванем в «Оптический прицел»? – глухо и почти безнадежно произнес он.

– Я не просто хочу это сказать, Стас. Я хочу это сделать.

– Ты хочешь моей скоропостижной смерти?

– Обычно в ночных клубах в избытке торгуют орешками. В баре. Разве не об этом ты мечтал?

Они спустились по лестнице вниз и вышли на улицу. Холодный ветер пронизывал до костей, но Гуров, не обращая на него внимания, решительно зашагал в направлении припаркованного у обочины «Пежо». Крячко двигался следом, стараясь не отставать от соратника, но всем своим видом отчаянно демонстрировал протест и неудовольствие.

– Послушай меня, Стас, – Гуров снизошел до объяснений, когда они оба оказались в салоне автомобиля. – Ты сам не хуже меня знаешь, что каждое дело предпочтительнее раскрывать по горячим следам. Таким следом для нас является сейчас Антон Ружаков. Он же Кулак. И этот след, ко всему прочему, увы, единственный. Я не могу пока сказать, каким образом Кулак оказался замешанным во всю эту историю, но самым оптимальным для него сейчас было бы залечь на дно. Глубоко залечь, Стас. Возможно, настолько глубоко, что нам его уже не достать. Отсюда и идет мое желание форсировать события. Кулака надо загнать раньше, чем он забьется в нору.

– И мы будем делать это без сна и без отдыха, – обреченно констатировал Крячко. – Я угадал? И как долго будет продолжаться гон?

– Уверен, все зависит только от нас, – невозмутимо парировал Гуров. – Но мы постараемся найти нашего старого друга уже до рассвета.

Мягко заурчал двигатель «Пежо», и автомобиль полковника Гурова, повинуясь его действиям, добросовестно мигнув поворотником, отъехал от обочины.

Путь от дома Муренова до ночного клуба «Оптический прицел» с красной мигающей мишенью над входом оперативники преодолели за двадцать минут с учетом того, что дороги в это время суток были практически пустынными. Крячко больше ни о чем не спрашивал. Гуров тоже хранил сосредоточенное молчание.

«Оптический прицел» был не самым элитным и посещаемым ночным заведением столицы. Основной контингент клуба можно было бы даже назвать специфическим, поскольку он в большей своей части состоял из ранее судимого за мошенничество сброда и любителей дешевых азартных игр. Не исключено, что свою роль в такой истории клуба сыграла личность его владельца. Сотрудники главка знали, что хозяином «Оптического прицела» был тоже бывший уголовник по кличке Лапа, отбывший срок как фальшивомонетчик. А Лапа в свою очередь каким-то мистическим образом как магнит притягивал к своей персоне себе подобных. Жулики всех мастей слетались в его заведение, как бабочки на свет керосиновой лампы.

Коренные москвичи не жаловали клуб Лапы, а непросвещенные гости столицы, жаждавшие вкусить прелесть ночной жизни, если попадали сюда, то непременно покидали клуб с изрядно опустошенными карманами. А иногда и вовсе без гроша в кармане.

Гуров уверенно подкатил к центральному входу. Стоящий у дверей верзила в синем чуть приталенном смокинге и начищенных до блеска туфлях наблюдал за вновь прибывшими хмурым, не лишенным повышенной подозрительности взглядом. Крячко, шагнув на асфальт, машинально расправил плечи и свирепо выставил вперед свой массивный подбородок. Вне всяких сомнений, он был готов вступить в рукопашное единоборство с хмурым верзилой, если тот вздумает препятствовать их с Гуровым проникновению в клуб. Но охранник ничего не сказал.

Оперативники ступили в холл. С левой стороны, сразу за гардеробом, располагался бар, облепленный хмельными посетителями, как свежая сдобная булка назойливыми мухами. Табачный дым, поднявшийся к самому потолку, напоминал густой лондонский смог. Посетители громко разговаривали, порой даже перекрикивались друг с другом, и, наверное, мало кого удивил бы тот факт, если вдруг среди этих пьяных борзых ребят с синими от татуировок руками вспыхнула нешуточная драка с применением холодного, а может, даже и огнестрельного оружия. За порядком следили два здоровенных лба, сходных по внешности с тем, которого Гуров и Крячко видели при входе. Под левым локтем каждого из них смокинг топорщился, выдавая наличие оружия, но кто обратит на это внимание в запале схватки?

Правее от бара была одна-единственная дверь. Она была открыта, и это позволило оперативникам сразу определить предназначение зала. Игральные столы, согласно традиции, затянуты темно-зеленым сукном. Возле каждого находился крупье в белой рубашке и бабочке.

Никаких танцевальных залов, никаких ресторанов в «Оптическом прицеле» не было и в помине. Заведение только для игр и выпивки.

Женский контингент состоял только из местных проституток, также работавших на Лапу. Они занимали места на диване у дальней стены, неподалеку от металлической лестницы, и ищущие удовлетворения похоти мужики уже кружили рядом с ними, как коршуны. Прицеливались и готовились спикировать на добычу. Лестница уходила на второй этаж, но там, без сомнения, располагались только административные помещения, включая и кабинет самого Лапы.

Гуров решительно двинулся в бар. Длительное общение с уголовниками разных мастей научило его и тому, как следует вести себя в их среде. Нагло, нахраписто, разыгрывая из себя как минимум блатного, как максимум козырного. На практике полковник предпочитал первое. Козырных даже здесь могли знать в лицо. С блатарями проще. Поди докажи, что ты не урка, пару суток назад откинувшийся от хозяина.

Растолкав локтями двух невзрачных на вид ханыг, Гуров пробился к самой стойке и бросил бармену три смятые купюры:

– Винца, брат! Два стаканчика. И это… Орешков кинь, да? Жрать охота.

Крячко уже был рядом.

Бармен, парень с густыми светлыми волосами и чуть косящим в сторону левым глазом, поскреб себе подбородок, и Гуров отчетливо услышал, как заскрипела под его пальцами щетина. В душе блондина зародились какие-то нехорошие сомнения, и полковник тут же поспешил развеять их в пыль, закрепляя достигнутый результат.

– И еще, братан, – он поманил бармена пальцем. – Дело есть. Лавэ нужны? Закосишь по-простому. Натурально. Я за базар, сам знаешь…

Ловким непринужденным жестом Гуров щелкнул ногтем большого пальца по краю верхних зубов.

– Че надо? – Парень склонился к нему.

– Мы тут ищем кое-кого. Мосол нужен. Реальная тема. Где его найти?

Чтобы собеседник не мучился лишними ненужными колебаниями, Гуров, подобно волшебнику, взмахнул перед лицом бармена рукой, и между его пальцев зашелестела зеленая сотенная купюра. Глазки последнего, даже тот, который косил в сторону, алчно блеснули. Теперь он уже без сомнений питал к новым знакомым самые дружественные чувства. Пальцы ухватились за край банкноты, но Гуров не выпускал ее из рук.

– Чего его искать, ребята? – Голос бармена был тихим и звучал неестественным фальцетом. – Мосол там, в зале. В буру режется с двумя залетными за четвертым столиком. Тощий такой, с взлохмаченными волосами. На нем желтый пиджак и брюки… это… светлые, короче, тоже…

Гуров отпустил купюру, и та живо перекочевала из руки бармена в нагрудный карман его рубашки с грязным воротником. Услужливо звякнули о стойку два граненых стакана и мигом наполнились мутной коричневой жидкостью. Рядом парнишка поставил и заказанную тарелочку с арахисом.

– Последи за пойлом, братишка, – сказал ему Гуров. – Мы щас вернемся.

Полковник развернулся и направился от стойки к открытой двери в игорный зал. Крячко взял тарелочку с орешками и все ее содержимое пересыпал себе в карман брюк. Последнюю горсть отправил в рот и с удовольствием захрустел.

По описанию бармена Мосла Гуров узнал сразу. Вместе со Станиславом, перемалывающим челюстями арахис, они приблизились к четвертому столу и замерли рядом с худощавым обладателем канареечного цвета пиджака.

– Здорово, Мосол, – Гуров панибратски хлопнул играющего по спине. – Побазарить бы? Ты как?

Мосол сложил карты стопочкой и поднял лицо. Мужчины не были ему знакомы, и в глазах каталы мелькнуло неприкрытое недовольство.

– Че? Какие-то проблемы?

Он зыркнул глазами в сторону бара, пытаясь засечь место нахождения вышибал. Похоже, Муренов не ошибся, сказав, что Мосол завязался с этими ребятами и они имеют свой пай с бизнеса шулера.

– Никаких проблем, брат, – Гуров улыбнулся во весь рост, а затем встал так, чтобы своей спиной загородить от Мосла двух его партнеров по игре. Правой рукой вынул удостоверение и засветил его. Затем таким же быстрым движением отогнул отворот пиджака, демонстрируя наплечную кобуру. Все было проделано быстро, и никто, кроме Мосла, не заметил показанных полковником двух предметов. Но главное, что их успел заметить и правильно оценить сам Мосол. Большего Гурову и не требовалось. – Отойдем на пару слов. У нас у самих еще дел вагон и маленькая тележка.

Мосол положил карты на стол.

– Я сейчас вернусь, – сказал он своим противникам по игре и, с шумом отодвинув стул, поднялся. – Где вы хотите поговорить?

– Туалет тут есть? – невинно осведомился Гуров.

Мосол кивнул.

– Веди.

Бодрой походкой катала пересек по диагонали игорный зал и толкнул от себя неприметную серую дверь, покрытую густым слоем лака. Он сам, а вслед за ним и двое оперативников зашли в пустой туалет. Крячко, замыкавший шествие, спокойно задвинул щеколду. Заметил это его действие Мосол или нет, но никакого страха в глазах у парня не наблюдалось. Напротив, он вызывающе вскинул голову и нахально усмехнулся:

– Главное управление? И по мою душу? С чего такая честь? Конечно, легавые никогда не пылали ко мне особой любовью, но чтобы…

Гуров расстегнул пиджак, бросил многозначительный взгляд на Крячко и ушел в сторону. Разместившись около батареи отопления, он прислонился к ней плечом и неторопливо вынул из кармана сигареты. Мосол замолчал, сбитый с толку его действиями. Но почти сразу ситуация для него прояснилась.

Вперед выступил второй оперативник. Он снял пиджак и протянул его первому:

– Подержи, Лева.

Гуров молча исполнил просьбу соратника.

– Я сейчас все объясню, – заговорил Крячко, уже обращаясь непосредственно к Мослу и при этом методично закатывая рукава своей сиреневой рубашки. Взгляд картежника невольно сфокусировался на бугристых, покрытых выступающими венами предплечьях полковника. – Как уже сказал мой друг, времени у нас в обрез. И тратить его на пустые разговоры с такой шелупонью, как ты, мы точно не станем. К тому же я зол, голоден и хочу домой. Не знаю, как для кого, а для меня это очень важные аспекты. Поэтому считаю целесообразным перейти от слов сразу к силовым методам убеждения. Надеюсь, ты окажешься более сговорчивым, чем твой дружок Витя-Расписной. Он слишком долго телился, думал, стоит откровенничать или не стоит… Согласен, я тоже немного перестарался, но в итоге финал получился дерьмовым. Витя откинул копыта… Хорошо, что у нас остался ты…

Крячко приближался к молодому человеку в канареечном пиджаке. Шаг за шагом. Ближе и ближе. Его слова и поступки подействовали на Мосла. В глазах мелькнул страх, полное осознание того, что сейчас с ним будут делать, и парень машинально отступил назад. Станислав упорно шел на сближение.

Мосол уперся руками в стену, покрытую кафелем. Во рту у него пересохло, и он с трудом выдавил из себя всего одну фразу:

– Я даже не знаю, что вам от меня надо…

– Нам нужен Кулак, – Крячко закончил свои манипуляции с рукавами и демонстративно хрустнул костяшками пальцев. – Он нам очень нужен, Мосол. Просто позарез.

– Кулак? Вам нужен Кулак? – Глаза Мосла быстро перемещались со свирепого и непредвещавшего для него ничего хорошего лица Станислава на его угрожающе сжатые кулаки и обратно. О присутствии Гурова парень сейчас и не вспоминал. – Но я ничего не знаю о нем. С чего вы взяли?..

– Объясняю, – Крячко остановился, но от этого он не стал менее опасным для оппонента. – Коротко, в двух словах. Кулак вышел вчера на свободу, уже успел выкинуть фортель и теперь залег где-то на дно. Нам указали на тебя как на человека, способного пролить свет на этот вопрос. Куда мог податься Кулак? К кому? Где он?

Мосол нервно сглотнул. На лбу у него выступили капельки пота, и он быстро смахнул их рукавом пиджака.

– Куда мог податься Кулак? – Он переспрашивал каждую фразу. Видимо, это как-то помогало ему совладать с эмоциями. – Ну, уж точно не ко мне. Я был знаком с Кулаком, но корешами мы с ним не были. Логичнее всего, что первым делом он вошел бы в контакт с Расписным… Но если Витя мертв, как вы говорите…

Крячко мотнул головой в знак подтверждения и виновато развел руками.

– Черт! Я даже не знаю…

Крячко шагнул вперед. Мосол инстинктивно вжался в стену. Он будто надеялся слиться с ней в единое целое.

– Постойте, постойте. Я думаю, – он тяжело и часто дышал, но было видно, что парень действительно старается припомнить что-нибудь стоящее. Так оно и было. – Дрон! Дрон – кореш Кулака. Они начинали все вместе – Кулак, Расписной и Дрон. Дрон вышел на свободу раньше. Года два назад. Или около того. Я точно не знаю. Витя общался с ним, а я… Я – сам по себе. Мне их дела до лампочки. Я точно вам говорю. И вот еще что! У Кулака была какая-то баба. Не помню, как ее зовут. Мне Расписной о ней рассказывал всего один раз. То ли Галя, то ли… Я не помню. Он мог и к ней метнуться, конечно, но… Нет, не думаю…

Мосол говорил быстро, сбивчиво и сумбурно. Но смысл произносимых им слов можно было уловить. Гуров наблюдал за ним со стороны и думал.

– Телка – это телка! А Дрон – верняк! Будь я на месте Кулака…

– Ты бы подался к Дрону? – не выдержал Гуров.

Мосол перевел на него взгляд.

– Что? А, да… Я бы подался к Дрону. Но я, конечно, не Кулак… В чужую голову не залезешь…

– А может, мы все-таки попробуем?

Крячко сделал еще один шаг. Последний. Теперь он уже находился от Мосла на расстоянии прямого удара. Глаза картежника округлились от страха. Видно, в рукопашных схватках он искушен не был. Втянув голову в плечи, Мосол ждал, что оперативник выбросит сейчас вперед правый кулак и впечатает ему точно в нос. Нижняя губа задрожала.

– Подожди, Стас, – Гуров отлепился от батареи и приблизился к месту событий. – Предположим, ты говоришь правду, Мосол. Что за девушка была у Ружакова, ты не в курсе. С этим все ясно. Давай по Дрону. Где его найти, знаешь?

Мосол понял, что ему дают шанс. Крячко остановился, и руки его с закатанными рукавами опустились вдоль тела. Моментально уловив для себя, что роль первой скрипки в тандеме оперативников играет Гуров, катала всем корпусом развернулся в его сторону. Когда он заговорил, голос его звучал, как треснувшая ветка. Слова вылетали быстро, и в этот момент Мосол был похож на бегуна, который спотыкается и, чтобы не упасть, вынужден бежать еще быстрее.

– Дрон у бабы живет. В Химках. Дом в частном секторе. Я был там всего один раз. Вите нужно было заехать к Дрону. Я с ним… Найти несложно. Я могу нарисовать.

– Давай, – Гуров достал из внутреннего кармана пиджака свою визитную карточку и ручку. Развернул белый прямоугольник тыльной стороной и протянул Мослу.

Перо ручки стремительно забегало по поверхности глянцевого картона. Было заметно, что перепуганный возможной расправой шулер старается вовсю. Гуров и Крячко переглянулись, после чего Стас с прежней методичностью стал раскатывать рукава своей рубашки. Физического воздействия не потребовалось. Оказалось достаточным и психологического.

– Вот.

Мосол закончил чертить и вернул Гурову его визитку. Полковник внимательно вгляделся в нарисованное. Частный сектор в Химках был ему хорошо знаком, и он уже мысленно прикинул, где располагается дом сожительницы Дрона. Разговаривать с Мослом ему уже было не о чем.

– Да, с тебя сто баксов, – сказал Гуров.

– За что это? – изумился Мосол.

– За знакомство с тобой, – оперативник протянул руку. – Давай, давай, не жмись. У бармена заберешь.

Мосол, порывшись в карманах, с неохотой протянул полковнику сто долларов.

– Поехали, Стас, – Гуров взял деньги, хлопнул соратника по плечу и, подав ему пиджак, направился к выходу из туалета. Сбросил фиксирующую щеколду.

Крячко неспешно облачился, не спуская глаз с бледного лица картежника, все еще подпиравшего своей спиной стену туалета.

– Если ты нас обманул, друг, то обещаю, что в скором времени мы с тобой встретимся снова, – бросил на прощание Станислав. – И я уже не буду таким терпеливым и медлительным.

Мосол ничего не ответил.

Оперативники один за другим покинули помещение, миновали игорный зал и очутились в баре, откуда и начали свое сегодняшнее знакомство с «Оптическим прицелом». На стойке рядом с барменом их все еще терпеливо дожидались два граненых стакана с вином. Но Гуров целенаправленно двинулся к выходу из ночного клуба.

– В Химки? – коротко осведомился Крячко, отправляя в рот горсть арахиса.

– Да, – Гуров выглядел задумчивым. – Интуиция подсказывает мне, Стас, что соваться к этому Дрону Кулаку нет никакого смысла. Меня бы больше устроил вариант с проверкой квартиры той девушки, о которой упоминал Мосол…

– Но ее адреса мы не знаем, – резюмировал Крячко. – Не знаем даже, кто она такая вообще.

– Верно. А потому будем довольствоваться тем, что есть, и верить в то, что удача нам улыбнется.

По мнению Крячко, логичнее было бы отложить визит к Дрону до утра. Тем более что визуально оптимизма у соратника поубавилось, а стрелки наручных часов Станислава демонстрировали ему не самую приятную картину. Двадцать минут третьего. Невольно ему подумалось еще и о том, что прошлой ночью отдых ограничился лишь пятью часами сна. Маловато. Но делиться собственными умозаключениями с Гуровым Крячко воздержался. Пустая трата времени, а лишний спор в корне все равно ничего не изменит.

Гуров сел за руль «Пежо» и несколько раз энергично повел плечами. Усталость сказывалась и на нем. Взбодрив себя подобным образом, полковник повернул ключ в замке зажигания. Автомобиль тронулся.

– Как же можно быть таким идиотом? – негромко произнес Крячко, обращаясь к самому себе. – Отсидеть шесть лет, выйти на свободу и тут же кинуться во все тяжкие…

Гуров недоуменно повернул голову. Его левая бровь изогнулась. Он не сразу сообразил, о чем говорит соратник.

– Я про Ружакова, – пояснил Станислав.