Муренов позвонил на мобильник Гурову в половине девятого утра.

Полковник вздрогнул и поднял голову от стола. Он все еще находился в здании Главного управления, в своем рабочем кабинете. Домой Гуров так и не попал. Пока оформили Ружакова и водворили его в камеру следственного изолятора, пока Гуров молча и сосредоточенно курил на рабочем месте, прикидывая дальнейшие действия, направленные на раскрытие свалившегося ему как снег на голову расследования, пока они обсудили возникшую ситуацию с Крячко, за окнами уже забрезжил рассвет.

Как он уснул, Гуров не помнил, однако, взглянув на наручные часы, понял, что спал менее полутора часов. Он быстро и решительно поднялся на ноги, сгоняя с себя остатки полудремы. Энергично повел плечами, разминая и вновь приводя в надлежащую форму затекшие от неудобной позы мышцы.

Станислав сидел в своем кресле напротив, запрокинув голову, и мирно похрапывал. Телефонная трель мобильника Гурова на него не произвела никакого впечатления.

Звонок прекратился, но уже через секунду повторился опять. Гуров взял аппарат и нажал кнопку соединения.

– Слушаю.

– Надо встретиться, – коротко и лаконично, без имен и приветствий, как он это делал всегда, глухим голосом откликнулся Арсен Муренов.

– Где? – Пальцами свободной руки полковник потер переносицу.

– Я у себя. И буду на месте еще часа два.

– Все понял. Сейчас подъедем.

Гуров отключил связь и сунул мобильник обратно в карман. В том, что у Арсена появилась для него какая-то стоящая информация, Лев Иванович практически не сомневался. Просто так ингуш не стал бы звонить ему и назначать время встречи. К тому же они уже созванивались сегодня ранним утром, до того, как Гуров уснул, и оперативник дал своему информатору дополнительную наколку. Человек по кличке Губа. Вероятно, это обстоятельство значительно снизило круг поисков и привело Муренова к определенным результатам.

Полковник снял со спинки стула пиджак и надел его. Поправил наплечную кобуру. Носком ботинка легонько стукнул по щиколотке своего верного друга и соратника. Крячко живо открыл глаза и как безумный стал озираться по сторонам. Голова вернулась в нормальное положение.

– В чем дело? – спросонья его голос звучал чуть хрипловато.

– Вставайте, граф! Нас ждут великие дела! – Гуров открыто улыбнулся.

– Опять кого-то убили? – Станислав уже был на ногах. Сон как рукой сняло, хотя он так же, как и напарник, позволил себе расслабиться на весьма незначительный интервал времени.

– Пока нет. Но мы обязаны предотвращать такого рода преступления, – щелчком большого пальца Гуров выбил из пачки одну сигарету и забросил ее себе в рот.

– Смешно. Очень смешно, – Крячко потянулся. – Так в чем проблема? Конкретно?

– Конкретно? Можно и конкретно, – Гуров закурил и выпустил в потолок густую струю дыма. – Мне только что позвонил Арсен. Хочет встретиться. Сейчас. Подозреваю, он узнал для нас нечто важное. Мне ехать одному или ты со мной?

– Одного тебя отпускать опасно. Поедем вместе. Только угости сигаретой, Лева. Я вчера свои все скурил, а купить, сам понимаешь…

– Понимаю, понимаю.

Уже без пятнадцати девять оперативники покинули рабочий кабинет, спустились вниз и направились к служебной стоянке, где вчера Гуров оставил свой личный «Пежо». Как и предполагалось накануне, погода была мрачной и пасмурной. Сквозь хмурые серые тучи, повисшие своей бесформенной массой над городом, не пробивался ни единый лучик солнца. Дождя, правда, тоже не было, но в воздухе отчетливо пахло озоном, и нешуточный ливень грозился дать о себе знать в любую минуту.

На этот раз Муренов встретил своих кураторов не в кабинете, а прямо в гостиной. В углу негромко работал телевизор, транслируя какой-то новый российский сериал для домохозяек, на журнальном столике в раскрытом виде лежал свежий номер газеты «Спорт». Арсен указал гостям на два кресла, а сам уселся на кривоногий кожаный диванчик. Неторопливо свернул газету и убрал ее в сторону.

– Ну? – нетерпеливо подал голос Крячко.

Муренов откашлялся, взял со столика высокий прозрачный бокал с янтарного цвета жидкостью и сделал небольшой глоток.

– Я узнал то, что вас интересовало, – спокойно ответил он, промокая губы салфеткой. – Кстати, не желаете выпить, господа полковники? Мне на днях привезли чудесное вино. Настоящее вино, разумеется, а не то, которое можно приобрести здесь… Вы знаете, что вина делятся на три категории?..

– Да, мы слышали об этом, Арсен, – Гуров подался вперед своим массивным корпусом и водрузил кулаки себе на колени. – И спасибо за предложение. Но от алкоголя мы пока воздержимся. Даже от столь высококачественного, какое имеется в твоих личных запасах. Сейчас не время, да и мы вроде как на работе. Что ты выяснил?

Муренов демонстративно выпятил нижнюю губу, что, видимо, означало на языке его мимики неудовлетворение от начала беседы. Но, заметив, что ни Гуров, ни Крячко не реагируют на это должным образом, ингуш оставил желание гримасничать и вновь стал предельно серьезным и сосредоточенным.

– Не знаю, обрадует это или огорчит вас, но вам, похоже, придется иметь дело с наглухо отмороженными ребятами. Группа состоит человек из десяти. Бывшие спортсмены-тяжеловесы. В основной своей массе. Но есть среди них и пара типов, прошедших войну в Афгане. Плюс один отставной гэрэушник. Да-да, – качнул головой Муренов, заметив, как удивленно приподнялась левая бровь Гурова. – Именно гэрэушник. Ни больше ни меньше. Но он, скорее всего, выполняет в группе по большей части информационные функции. С его-то связями… Ну да ладно. Речь не об этом. Они появились у нас в Москве недавно. Где-то с полгода назад. Где обитали до этого и чем занимались, не знаю. Каким бизнесом изначально планировали заниматься в столице – тоже вопрос… Но в итоге они взяли на себя не самый благородный вид деятельности.

– Какой? – снова не выдержал Крячко.

– Киднепинг.

Стас презрительно сморщился. Он всегда считал, что похищение людей и захват заложников, и в том и в другом случае жертв совершенно невинных, – самое последнее дело. Заниматься таким криминальным бизнесом могут только отъявленные шакалы. Или отмороженные, как их только что правильно отрекомендовал Муренов.

– Кого они похищают? Детей? Женщин?

– Насколько мне известно, женщин, – Арсен вновь приложился своими пухлыми губами к стеклянному краю бокала, смакуя свое хваленое вино. – Сами понимаете, лично я с такими людьми незнаком, но по поступившей ко мне информации вырисовывается следующая картина. Группировка, в которой состоит и упомянутый вами сегодня Губа, Лев Иванович, выслеживает приезжающие в столицу парочки. Как правило, командированного крупного платежеспособного бизнесмена с любовницей. Затем девушку похищают, а бизнесмена ставят перед фактом, что ежели он желает вновь увидеть живой и здоровой даму своего сердца, то обязан выложить за нее энную сумму денег. Вот такие вот пироги, господа сыщики. Кстати, на счету этой группировки за истекшие полгода две или три успешно проведенные операции.

– И девушек возвращали? – Глаза Крячко подозрительно прищурились.

– Возвращали, – в интонациях Муренова скользнуло что-то, напоминающее то ли отвращение, то ли презрение.

Гуров уловил этот оттенок, а потому счел нужным уточнить:

– Живыми и здоровыми?

Арсен помолчал. Недолго. Всего секунду.

– Живыми, да, Лев Иванович… Но что касается здоровья, тут…

Он развел руками и не закончил начатой фразы. Впрочем, оперативникам и так все стало предельно понятно без лишних слов и ненужной конкретики.

– Вот уроды! – только и резюмировал Крячко.

– Полностью с вами согласен, – поспешно присоединился к его мнению Муренов. – Нам, честным ворам, самим претит соседство с такими нелюдями. Но всех поганой метлой не выметешь. Они растут как грибы после дождя. Ликвидируешь одних, глядь, уже новые на горизонте нарисовались…

Гуров не стал ничего говорить насчет того, что Арсен отнес себя к «честным ворам», особенно учитывая то, что вором-то он в истинном понимании этого слова никогда и не был. Сейчас полковника интересовала совсем иная сторона дела.

– И вчерашняя стрельба на трассе – их рук дело? – для проформы уточнил он, хотя и сам прекрасно догадывался, каким будет ответ Муренова.

Определенные разорванные фрагменты мозаики начинали занимать свои законные места. Со слов Ружакова тоже выходило, что прибывшие на джипе «братки» вели речь о деньгах и о женщине.

– Да, это были они, Лев Иванович, – Арсен приподнял руку с поблескивающим на пальце перстнем и неторопливо провел ладонью по своим черным набриолиненным волосам, аккуратно, волосок к волоску уложенным назад. – Не представляю, правда, каким боком тут мог быть замешан Витя-Расписной, но раз вы говорите, что он был там… Это, знаете ли, довольно странно.

Гуров уже догадался, какова была роль Расписного и Кулака в этом деле. В общем-то, они были ни при чем. Ребята просто остановились отлить, как и сказал им Ружаков. Случайность. Предельно малая вероятность совпадения такого рода, но похоже, что дело обстояло именно так. Это называлось невезением. Оказаться в ненужное время в ненужном месте. А вот пассажиры «шестерки», появившиеся на сцене чуть позже, как раз являлись стороной заинтересованной. А проще говоря, представляли интересы того бизнесмена, у которого накануне была похищена любовница и с которого был затребован выкуп. Но неизвестный пока Гурову бизнесмен решил не отдавать деньги. Он отважился на контрудар. Кто он такой? Стоят ли за его спиной более серьезные фигуры? На эти вопросы еще предстояло искать ответы. А вот что касается группы похитителей, то вчерашние разрозненные мысли Гурова относительно бандитов теперь приобрели более ясные очертания. В голове полковника зрел определенный план.

– Что-нибудь еще, Арсен? – Он вскинул глаза на ингуша.

– Увы, Лев Иванович, – виновато развел руки в стороны Муренов. – Я понимаю, о чем вы думаете, но у меня нет никакой информации о том, кому на этот раз группировка отмороженных ублюдков перешла дорогу. Те, что приехали на «шестерке», абсолютно темные лошадки. Но я забросил сети… И если что-то выяснится…

– Понятно, – Гуров поднялся с кресла. – Спасибо за информацию, Арсен, – он помолчал, и во время этой его паузы вертикальное положение приняли и Муренов, и Крячко. – У меня, вероятно, будет к тебе еще одна просьба, но об этом… Об этом позже… Я должен обдумать кое-что, посоветоваться с товарищами, так сказать… Ну, ты понимаешь?

– Готов оказать вам любую услугу, Лев Иванович, – Арсен протянул полковнику руку и почти тут же отвел взгляд в сторону. – В пределах разумного, конечно.

– Конечно, в пределах, Арсен, – Гуров усмехнулся.

– Да, Лев Иванович! Забыл сообщить вам самое главное. Мне известен человек, стоящий во главе этой немногочисленной группы отмороженных.

Гуров, уже собравшийся было уходить, остановился:

– В самом деле? Так какого ж рожна ты молчишь, Арсен?

– Выскочило из головы, – ингуш виновато улыбнулся.

– И кто он?

– Его погоняло Боксер. И в прошлом он действительно выступал на ринге. Результатов особенных не добился, никаких званий не получил, но челюстей покрошил немало. Его настоящее имя – Павел Куличков. Не слышали?

– Нет, не доводилось, – честно признался Гуров. – Но, надеюсь, нам с ним в скором времени предстоит очень близкое знакомство.

На этом они распрощались, но гостеприимный хозяин счел своим долгом проводить гостей до выхода. Когда дверь за двумя полковниками Главного управления закрылась, Муренов еще долго стоял на одном месте, заложив руки в глубокие карманы своего просторного махрового халата и покачиваясь на носках. Каждая конспиративная встреча с Гуровым и его напарником давалась Арсену не так легко, как казалось бы на первый взгляд. Всякий раз он задумывался о том, что будет с ним лично, если об этих контактах станет известно кому-нибудь из «своих». «Готов оказать вам любую услугу!» Слышали бы его те, кто считал Арсена Муренова непререкаемым криминальным авторитетом и преклонялся перед его высокой позицией на теневой арене Москвы.

– Что ты должен обдумать, Лева? Какой еще новый план созрел у тебя в голове, но в который ты, видимо, не торопишься посвящать меня? – набросился с вопросами на соратника Крячко, когда они шли к машине. – Я, к твоему сведению, тоже принимаю участие в расследовании…

– Не заводись, Стас, – примирительно откликнулся Гуров. – Когда я говорил Арсену, что надо еще все обдумать и обсудить с товарищами, я имел в виду именно тебя. В первую очередь тебя, а потом уже и Петра.

– Так выкладывай.

Мимо них промчался на велосипеде какой-то патлатый подросток, едва не проехавшись задним колесом по ботинку Станислава. Крячко ругнулся ему в спину, но парнишка даже не обернулся, торопясь по своим делам и не обращая внимания на происходящее вокруг.

Гуров остановился у своего автомобиля и положил руку на крышу:

– Я мыслю следующим образом, Стас. Искать этого Павла Куличкова по кличке Боксер через официальные источники слишком долго и, возможно, бесперспективно. В самом лучшем случае мы выйдем на него, когда он будет чист и безгрешен, как агнец. И ничего ему уже не инкриминируешь. Другое дело – сейчас. Боксер произвел очередное похищение, а бизнесмен, с которого требуют выкуп, похоже, стал в позу. В итоге разборки со стрельбой и трупами. Ко всему прочему, в дело оказался замешан и нежелательный свидетель. Ружаков. Попытки его ликвидации не привели ни к чему, кроме того, что Куличков потерял пятерых своих подручных. Из расчета, предоставленного Арсеном, получается, что в его распоряжении, грубо говоря, осталось еще столько же подельников. Ситуация вышла для него из-под привычного контроля…

– Все это я понял, Лева, – перебил его Крячко. – Догадался, не дурак.

– Подожди, Стас. Выслушай меня. Похищенная девушка или женщина все еще у него в руках. Я имею в виду Боксера. Для него это в нынешней ситуации груз, от которого лучше было бы избавиться. Но есть еще и Ружаков, о котором я уже упоминал. Что, если нам подловить Боксера на всей этой катавасии? Под лежачий камень, как известно, вода не течет.

– Каким образом, Лева?

– Вот! – Гуров демонстративно поднял вверх указательный палец. – Тут нам и надо все хорошенько обдумать. И придется поставить в известность Орлова. Тут без этого не обойтись…

– Не морочь мне голову, – буркнул Станислав. – Ты ведь уже решил, что будешь делать. Эта мысль посетила тебя еще ночью, когда мы взяли Кулака.

– Ладно, каюсь, – полковник снял «Пежо» с сигнализации и потянул на себя дверцу со стороны водителя. – Тебя не проведешь, соратник. Садись, поехали. Сейчас расскажу.

Уже в салоне автомобиля, когда колеса резво несли их в обратном направлении, к зданию главка, где Гуров рассчитывал застать на рабочем месте генерала, он откровенно поделился со Станиславом своим планом. Планом по захвату группировки Боксера, в котором полковник намеревался использовать и Ружакова, и свои тайные связи с Муреновым. Слушая его, Крячко напряженно ковырялся спичкой в зубах и не торопился высказывать собственное мнение на сей счет.

Задумка Гурова была лихой и рискованной. И в то же время план поражал своей исключительной простотой, как и все гениальное. Причем Крячко мысленно вынужден был признать, что эта дерзкая затея могла принести желаемые результаты. Но Гуров был абсолютно прав и в том, что такой план нуждался в одобрении генерала Орлова. В случае провала его голова полетит первой, а уже вслед за ней буйные головы самих сыщиков.

– А если Кулак откажется? – Станислав выбросил спичку и вместо нее пристроил во рту сигарету, позаимствованную из пачки напарника, лежавшей между их сиденьями.

– Нам придется его убедить, – усмехнулся Гуров. – Хотя, мне кажется, это несложно будет проделать. Ружаков далеко не дурак, и вряд ли его прельщает перспектива все время прятаться и ожидать нападения неприятеля.

– А Арсен?

– А что Арсен? Ты разве не слышал, как он сказал, что готов выполнить для нас любую просьбу?

– В разумных пределах, – напомнил Крячко.

– Это разумные пределы, Стас. Ему особо не придется ничего делать, а прикрытие для него на случай каких-либо нежелательных последствий я уже придумал.

– Какое?

– Он заключал договор только с Кулаком и не имел ни малейшего представления, что легавые, то есть мы с тобой, Стас, будем висеть у последнего на хвосте. А мы сыграем ва-банк, и ничего уже не изменишь. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Но нельзя терять времени. Боксер тоже строит свои планы…

– Ладно, считай, меня ты убедил, – Крячко пыхнул сигаретой, не вынимая ее изо рта. Густой клуб дыма взметнулся у него над головой. – Посмотрим, как тебе это удастся с остальными. В частности, что скажет на это Петр.

– Сейчас и узнаем.

Они уже подъехали к управлению, и Гуров остановил машину. Крячко собирался было выбраться из салона, но напарник удержал его за рукав:

– Подожди секундочку. Сделаем предварительно один звонок.

Гуров выудил свой мобильник из кармана и, быстро пробежавшись пальцем по кнопкам на панели, набрал номер Муренова. Арсен ответил уже после второго длинного гудка.

– Что-то забыли? – По телефону ингуш всегда был немногословен, и Гуров успел привыкнуть к этой его манере.

– Как можно связаться с Боксером? – так же коротко и в лоб спросил его полковник.

– Связаться с Боксером? – Муренов был искренне удивлен. – Вы хотите сами связаться с Боксером?

– Это уже второй вопрос, – уклончиво ответил Гуров. – Так с ним можно как-то связаться?

– Я прямо сейчас не готов вам ответить.

– Выясни, как можно связаться с ним. Это срочно.

Большего к сказанному Гуров не добавил ни слова и разъединил связь нажатием кнопки. Задачу перед своим тайным информатором он и так поставил достаточно четкую и ясную. Полковник надеялся, что у него уже не возникнет желания останавливать запущенный им самим механизм.

– Теперь пошли на поклон к генералу, Стас.

Они выбрались из машины. Секретарша Верочка в приемной Орлова по каким-то причинам отсутствовала. Либо на то имелись личные мотивы, либо генерал сам отправил куда-то свою сотрудницу.

Гладко выбритый, одетый в свежую одежду, Петр Николаевич по сравнению со своими подчиненными выглядел как огурчик. Из-за стола он не поднялся.

– Есть новости, ребята? – спросил он, вскинув острый подбородок. – И если есть, то я надеюсь, они не слишком негативные?

Оперативники заняли в кабинете шефа привычные для себя места, и Гуров неторопливо изложил Петру Николаевичу события сегодняшней ночи и утра. Затем без всякого перехода изложил ему и свой план по захвату группировки Боксера. По опыту полковник знал, что при общении с Орловым так и следует поступать. Нельзя давать ему времени на раздумья. А уже в ходе беседы навязанную точку зрения генерал начинал воспринимать как свою собственную. Так оно произошло и на этот раз.

Однако Орлов высказался не сразу. У него были и свои колебания.

– Одним словом, Лев, ты хочешь заманить Куличкова в ловушку, основываясь на его вышедшей из-под контроля ситуации и при этом используя Антона Ружакова в качестве наживки?

– Именно, – Гуров кивнул.

Генерал взял со стола карандаш и принялся выводить им на чистом листе бумаги замысловатые круги и иероглифы. В голове начальника шел мыслительный процесс. Сыщики не торопили шефа с решением. Петру Николаевичу, как человеку ответственному и находящемуся на руководящей должности, требовалось все это детально взвесить.

– Рискованно. Очень рискованно. Лева, – выдал наконец он, – нам практически ничего не известно ни о самом Боксере, ни о его людях. Самая минимальная информация. А если в процессе операции кого-нибудь ухлопают? Того же Ружакова, например. Я понимаю, что он преступник, но он не перестает при этом оставаться полноправным человеком и гражданином Российской Федерации. Мне башку оторвут за подобное мероприятие.

– Знаю, Петя, – спокойно откликнулся Гуров. – Знаю, что оторвут, потому и пришел поставить тебя в известность, а не действовать на собственный страх и риск. Но, с другой стороны, мы можем сказать, что ты и не знал ничего. Дескать, это была исключительно наша со Станиславом инициатива. Мы повели себя своевольно и…

– Нет, – решительно осадил подчиненного Орлов, выставляя прямо перед собой ладонь с растопыренными пальцами. – Даже не думай об этом, Лев. Мы всегда были одной командой, и я еще ни разу в жизни не бросал вас на произвол судьбы. Разве не так?

Возразить на это оперативникам было нечего. Что правда, то правда. Петр Николаевич всегда горой стоял за своих людей, считая их не только своими коллегами и подчиненными, но и близкими друзьями. Гуров и Крячко не раз имели возможность убедиться в этом наглядно. За что, в свою очередь, и ценили руководителя.

– Не будет такого и в этом случае, – карандаш ткнулся в бумагу, ставя жирную точку, и остро заточенный конец графита обломился. – Но единственное, о чем я вас попрошу, парни, так это быть предельно внимательными и осторожными.

– Не будем размахивать шашкой, мы еще поборемся, – бодро откликнулся Гуров, но, заметив, как брови генерала хмуро сошлись у переносицы, поспешно добавил: – В том смысле, что мы будем сама осторожность, Петр.

Негласное разрешение уже было получено, а ничего иного полковнику и не требовалось. Теперь наставала пора решительных и активных действий. Обсудив детали с Орловым, Гуров и Крячко покинули кабинет начальника. Зашли к себе на третий этаж здания, где Гуров сделал несколько звонков со служебного телефона.

Когда они уже ехали в следственный изолятор, позвонил Муренов.

– Я выяснил, – сказал он, едва Гуров ответил на вызов.

– У тебя есть его телефон?

– Да. Это было непросто, но…

– Не набивай себе цену. Где ты сейчас находишься?

– Я в офисе, – голос Арсена звучал сухо и официально. Вероятнее всего, рядом с ним находился кто-то еще, что в свою очередь сковывало криминального авторитета.

Гуров сверился со своими наручными часами, прикинул что-то и произнес:

– Давай встретимся в парке Победы через полчаса. На том самом месте, где происходило наше первое рандеву.

– Годится.

Полковник убрал мобильник в карман и с улыбкой повернулся к Станиславу:

– Лед тронулся, Стас. Обратного пути уже нет. Арсен раздобыл номер телефона, по которому можно выйти на связь с Боксером.

– Ну, дело осталось за малым, – в предчувствии больших событий Крячко находился в приподнятом настроении. Глаза его азартно блестели, и сам он весь будто светился изнутри. – Взять в оборот Кулака.

– Нет, – Гуров улыбнулся. – Дело осталось за тем, чтобы взять Боксера.

– Это раз плюнуть!

Несмотря на бравурные фразы, которыми они перекидывались в пути, напарниками владело внутреннее напряжение. Каждый по-своему готовил себя к предстоящему опасному мероприятию, вырабатывал свой четкий план действий.

В СИЗО сыщиков из главка приняли не очень радушно. Хмурый голубоглазый майор с взлохмаченной шевелюрой, на которой с трудом умещалась его форменная фуражка, дважды придирчиво осмотрел документы оперативников, затем не менее вдумчиво изучил врученное ему Гуровым предписание и двумя пальцами активно поскреб свой большой бугристый нос с шелушившейся кожей.

– Надеюсь, вам не надо напоминать, что с этого момента вы и только вы несете полную ответственность за подследственного Ружакова. За все его действия и поступки…

– Нет, нам не надо об этом напоминать, – оборвал майора Крячко. – Мы уже взрослые мальчики и работаем в Главном управлении.

Майор не принял его юмора. Вернув сыщикам личные документы и убрав предписание, завизированное генерал-лейтенантом милиции Петром Николаевичем Орловым, давно и бессменно возглавлявшим МУР, в верхний левый ящик, поднялся из-за стола.

– Подождите здесь, – все так же неприветливо бросил он и удалился.

Гуров долго стоял, пока шаги майора не стихли в холодных коридорах следственного изолятора, затем повернулся и сел на один из жестких стульев с высокой спинкой. Крячко остался на ногах, глядя на забранные решеткой окна и заложив руки за спину. Из недр СИЗО до слуха сыщиков доносились самые разнообразные звуки, от звона ключей до дикого нечеловеческого рычания. Кого только не держали в этом заведении по нескольку месяцев!

Голубоглазый майор вернулся минут через шесть в сопровождении Ружакова. Запястья Кулака сковывали самозатягивающиеся наручники новой модификации. Узкое длинное лицо осунулось еще больше, под глазами наметились синие круги, щетина стала похожа на сплошную серую массу, будто нанесенную на лицо Ружакова неравномерными мазками художника.

– Не думал, что увижу вас снова, – Кулак продемонстрировал оперативникам слабую улыбку.

Голос звучал глухо, но это было единственное, что выдавало внутренне состояние заключенного. В остальном Кулак старался держаться с явным достоинством.

– Прошло всего несколько часов, а я, как видишь, уже соскучился по тебе, – в тон ему ответил Гуров. Затем повернул голову к майору и добавил: – Снимите с него наручники.

Тот покорно исполнил распоряжение старшего по званию, демонстрируя свое неудовольствие только хмурым раздосадованным взглядом. Наручники звякнули, и Кулак машинально растер затекшие запястья. Только человек, испытавший на себе лично тяжесть этих браслетов, мог понять, насколько свободнее дышалось, когда их снимали.

– Оставьте нас на десять минут, майор, – отдал новое распоряжение Гуров.

Сотрудник СИЗО опять ретировался из помещения, оставив двух оперативников из главка наедине с Антоном Ружаковым. Кулак стоял на прежнем месте, как мраморное изваяние, наблюдая то за Гуровым, то за Крячко из-под кустистых бровей. Ему удалось поспать в камере немногим больше сыщиков, а потому взгляд красных воспаленных глаз Ружакова был слегка блуждающим.

– А я уж решил, что вы пришли выпустить меня на свободу, – он иронично скривил губы.

Гуров забросил ногу на ногу и поправил полу пиджака.

– Все может быть, Кулак, – произнес полковник с загадочным прищуром. – Все может быть. Во всяком случае, я определенно точно могу сказать, что судьба решила предоставить тебе еще один шанс для спасения души. Если так можно выразиться. Судьба в нашем с полковником Крячко лице. Я не обещаю тебе никаких золотых гор, полного снятия всех обвинений… Но могу точно гарантировать, что все твои недавние подвиги будут расценены именно как самооборона.

– Это и была самооборона, полковник, – упрямо заявил Кулак, и его тонкие губы сжались в единую линию.

– Но отвечать перед законом так или иначе тебе все равно придется. Слышал поговорку о единожды солгавшем?

– В детстве.

– Так вот, это очень верная и очень правильная поговорка. Единожды солгавшему не верят уже ни при каких иных обстоятельствах, Кулак. То же самое происходит и с преступниками вроде тебя… Единожды преступив закон…

– Давайте без нравоучений, Лев Иванович, – устало уронил Ружаков, будто сбрасывал с собственных плеч тяжелую и непосильную ношу. – Вам что-то нужно от меня? Вы ведь пришли сюда ради какой-то сделки? Правильно?

– Правильно, – Гуров посчитал бессмысленным запираться. Тем более что, как он сам считал, время поджимало их со Станиславом. – Ты необычайно прозорлив, Кулак. Похвально. Не буду скрывать от тебя истинного положения вещей. Нам нужны те, кто затеял на тебя охоту. Мы установили личность главаря группировки, и у нас имеется план, каким образом можно осуществить его задержание.

– В этом плане имеется и для меня скромная роль?

– Имеется.

– Осмелюсь предположить, что это роль наживки. Верно?

На этот раз Гуров не дал прямого ответа. Бросив взгляд на часы, он выудил из кармана пачку сигарет, но прикуривать не торопился.

– У Боксера, так зовут того типа в длинном плаще, о котором ты упоминал, Кулак, находится в руках женщина. Через определенного человека мы предложим ему обменять заложницу на тебя. Положение Боксера сейчас настолько шаткое и тупиковое, что, по моим расчетам, он должен согласиться на данную сделку. Но мы будем рядом, Кулак…

Ружаков все так же испытующе смотрел на полковника.

– А зачем нужно мое личное присутствие? – только и спросил он. – Почему нельзя просто использовать мое погоняло в разговоре с этим вашим Боксером? И наживка все равно сработает.

– Нельзя, – покачал головой Гуров.

У него имелись на этот счет свои собственные соображения. Во-первых, присутствием Кулака на непосредственном месте грядущих событий он создавал алиби своему информатору Муренову, а во-вторых, и это было самым главным, Гуров был почти на сто процентов уверен, что Боксер не явится на встречу с похищенной женщиной. Что можно тогда поставить ему в вину? Только то, что он приехал на назначенное свидание? Другое дело – попытка убийства, которую Гуров, конечно же, намерен был предотвратить, но…

Разумеется, всего этого говорить Ружакову не стоило.

– Нельзя, – повторил он. – Поверь мне на слово. И потом, я же сказал тебе, Кулак, это твой шанс. Разве ты не хочешь использовать его?

Ружаков поднял руку и задумчиво поскреб пальцами в коротко стриженном затылке.

– А оружие дадите, полковник? Или я буду, как тупой бычок на заклании?

– Может, тебе еще и гранату дать? – не удержался от сарказма Крячко, все это время неподвижно сидевший у зарешеченного окна. – Или «Муху»? Хочешь «Муху», Кулак?

Однако ответ Гурова удивил соратника. Вместо того чтобы рассмеяться в лицо уголовнику, полковник вполне серьезно ответил:

– Ты получишь свой «марголин», Кулак. С единственным оставшимся в обойме патроном. На всякий пожарный случай. Как видишь, я тебе доверяю, но не хочу, чтобы ты уложил кого не полагается.

С минуту или больше они пристально смотрели друг другу в глаза – бывший столичный рэкетир, проведший за свои подвиги шесть лет в колонии, и опытный матерый оперативник уголовного розыска. Кулак первым опустил глаза.

– Годится, полковник, – сказал он. – Можете считать, что я в игре.

– Отлично, – Гуров поднялся на ноги.

Последующие надлежащие в таких случаях формальности отняли у них менее двадцати минут. Майор с взлохмаченными волосами что-то бубнил при этом себе под нос, адресуя недовольство в адрес вышестоящего начальства, но открытых препятствий чинить не стал. Ружакова выпустили из СИЗО под полную ответственность полковников Гурова и Крячко.

Уже в машине на пути к парку Победы Гуров, как и обещал, протянул Кулаку его «марголин». Зэк тут же проверил наличие того самого патрона, который остался у него после перестрелки с Губой на квартире у Веры. «Птенчик» надежно сидел в гнездышке. Кулак сунул «ствол» за брючный ремень. Прикрыл рукоятку курткой, застегнув «молнию» лишь наполовину.

Припарковав «Пежо» напротив центрального входа в парк, Гуров заглушил двигатель.

– Ждите меня здесь, – его распоряжение относилось и к соратнику, и к сидящему сзади Ружакову.

Покинув салон, полковник зашагал к распахнутым настежь металлическим воротам, от которых в глубь сквера уходила широкая центральная аллея.

Муренов уже ждал его, беспокойно поглядывая по сторонам. На Арсене было светлое стильное пальто и дорогостоящие туфли из крокодиловой кожи. Уже сам по себе в этом парке ингуш выглядел личностью инородной, и, наверное, это обстоятельство вселяло в него беспокойства больше всего. Да и отвык за долгие годы Арсен перемещаться по городу без своей привычной охраны. Чувствовал себя без телохранителей так же, как чувствует себя абсолютно голый человек. Он нервно крутил свой массивный перстень на пальце и облегченно вздохнул, заметив на алее Гурова.

Полковник опустился рядом с Муреновым на скамейку и закурил.

– Будешь? – Он протянул раскрытую пачку ингушу, но тот отрицательно покачал головой:

– Я бросил, Лев Иванович. Уже два месяца не курю.

– Силу воли, значит, тренируешь?

– Ну, вроде того.

– Ладно, – и пачка, и зажигалка, выполненная под дерево, скрылись под курткой Гурова. Лицо окуталось клубами дыма. – Вернемся к нашим баранам, Арсен. Я говорил тебе, что мне потребуется твоя помощь в одном деле… Я хочу, чтобы ты позвонил Боксеру и назначил ему стрелку…

– Я?!

Глаза Муренова испуганно округлились. На какое-то мгновение он подумал, что полковник просто не в своем уме. Одно дело поставлять куратору определенную информацию и совсем другое светиться в его делах лично.

– Не спеши с выводами, Арсен. Все мы всегда что-нибудь делаем в первый раз. И потом, твой риск в этом деле минимальный, учитывая тот план, что я разработал…

Далее Гуров говорил быстро, но таким образом, чтобы до собеседника дошло каждое произносимое им слово. Муренов тяжело сопел, уставившись взглядом на носки своих модных туфель.

– Если кто-нибудь узнает, Лев Иванович…

– От кого? От Боксера?

– А Кулак? – Муренов поднял голову.

– Кулака здесь нет, и он не знает, с кем я встречаюсь, – продолжил увещевать полковник. – Да у него и у самого забот полон рот. До чужих дел ему сейчас как-то… Короче, решайся, Арсен. Ты ведь сам говорил, что эти нелюди и вам не дают дышать свободно.

– Не дают, – ингуш поморщился.

– Звони, – Гуров кивнул на мобильник Арсена, который покоился в руке последнего. – Звони, и уже сегодня после обеда мы покончим с этим делом.

Как загипнотизированный, Муренов развернул к себе компактную трубку телефонного аппарата, и его сухой узловатый палец застучал по кнопкам. С каждым нажатием цифры лицо Арсена менялось. Оно приобретало решимость и властность. Гуров не сомневался, что к началу телефонных переговоров с Боксером его информатор полностью возьмет себя в руки и проведет всю беседу в нужном ключе.

Так оно и произошло.

– Боксер? Это Муренов говорит. Знаешь такого? – Гурову при общении с Арсеном никогда прежде не доводилось слышать в его голосе таких интонаций. Так говорить мог только человек, который считал себя истинным хозяином положения и для которого в принципе не существовало неразрешимых вопросов. – Слышал? Прекрасно. Я тоже уже наслышан о тебе, Боксер. И мне пришло в голову, что нам пора бы познакомиться лично. Но сперва у меня есть к тебе одно предложение… – Ингуш говорил точно в соответствии с теми указаниями, что он получил от полковника. Краем глаза он также видел, что Гуров удовлетворенно качает головой. – Ко мне тут обратился кое-кто за содействием. Просили разобраться с тобой. И я уж, извини, невольно нахожусь сейчас в курсе назревших у тебя в настоящий момент проблем. Надо полагать, тебе знакомо погоняло Кулак?.. – Муренов замолчал, слушая ответ собеседника. – Да, Боксер, да… Все верно… Но должен тебе сказать, что, по большому счету, Кулак этот никто и звать его никак. Мне его проблемы до фонаря, но я подумал… Мы могли бы извлечь из всей этой истории общую выгоду… Какую? – Негромкий сухой смешок. – У тебя, я знаю, баба какая-то в заложницах, а клиент оказался строптивым. Боюсь, он не по зубам тебе… Постой-ка, Боксер. Выслушай меня. Я предлагаю тебе Кулака в обмен на эту бабу… Таким образом, ты выйдешь из этой истории чистым, избавишься от опасного свидетеля, а я возьму на себя твою головную боль… Что? Зачем мне это?.. А ты сам-то не догадываешься, Боксер? В отличие от тебя, я с моими возможностями раздавлю строптивого клиента и получу за телку выкуп. Это и будет твоя, Боксер, плата за Кулака. Так что скажешь? Устраивает тебя такой расклад? Или расходимся?

Воцарилось тягостное молчание. Похоже, что Куличков раздумывал, прикидывая, насколько ему выгодно это предложение. Муренов ждал. Ждал и сидящий рядом Гуров, нервозность которого сказывалась только в частых сигаретных затяжках. Арсен переглянулся с оперативником.

– Что?.. Я в курсе, Боксер, но это уже моя проблема. Сегодня в три Кулак будет на хате, которую я тебе укажу. Когда закончишь с ним, созвонимся и решим насчет бабы… Хорошо, без проблем. – Муренов поднял большой палец и продемонстрировал его Гурову, информируя его о том, что Боксер клюнул на уловку и все идет по плану. – Да, в три часа. Записывай адрес, Боксер…

В качестве места предстоящей засады Гуров выбрал конспиративную квартиру, расположенную на окраине города.

Муренов завершил беседу и отключил мобильник. Облизал пересохшие губы. Разговор дался ему не так уж легко, как это могло бы показаться со стороны.

– Дело сделано, товарищ полковник, – усмехнувшись, произнес он. – Теперь ваш ход. Кстати, Боксеру откуда-то известно, что Кулак сейчас находится у вас в руках. Скорее всего, от своего гэрэушника. То есть через его связи. Но я заверил, что решу этот вопрос и в назначенное время Кулак будет там, где надо.

– Прекрасная работа, Арсен, – Гуров швырнул окурок на асфальт и примял его носком ботинка. Поднялся со скамейки.

На всю предварительную подготовку до назначенного срока у полковника оставалось не более двух с половиной часов.

* * *

Окна квартиры были полностью закрыты тяжелыми темными шторами, и свет практически не проникал в помещение. Ружаков сидел в кресле у противоположной от входа в общую и единственную комнату стены в низком плюшевом кресле с потрепанными подлокотниками. У ног его стояла черная стеклянная пепельница с тремя смятыми окурками, один из которых еще дымился. На правом колене пока еще мирно покоился взведенный «марголин» с единственным патроном в стволе. Время от времени пальцы Ружакова касались холодного металла, будто проверяя, на месте ли его единственная защита. Полумрак комнаты скрывал его лицо, и расположившийся в левом ближнем углу, рядом с допотопным сервантом Гуров не мог видеть ни глаз Кулака, ни его плотно сжатых губ, ни выступивших на высоком покатом лбу капелек пота. Тишина угнетала Ружакова, но к беседам полковник был не расположен. Все его сознание полностью сосредоточилось на предстоящей операции.

Когда откроется дверь в комнату, свет из прихожей упадет на Ружакова, и ошибиться в том, кто находится перед ними, подручные Боксера не смогут. Зато для них вне поля зрения останется сам Гуров, вооруженный своим верным «штайром». На этом и строился весь дальнейший расчет полковника, но загадывать наперед, как все получится, Гуров не хотел. Он полагался на свою реакцию и на свой профессионализм.

За стеной у соседей скрипнула старая кровать, и это был единственный звук, достигший ушей притаившихся в засаде мужчин за последние пятнадцать минут.

Кулак потянулся за новой сигаретой, но передумал. Времени оставалось в обрез, и он не хотел, чтобы противник застал его расслабленным и неподготовленным к схватке. Один патрон. Всего один патрон, и Ружаков собирался использовать его с толком. Он должен отомстить за гибель Расписного, Веры, Дрона…

Ровно в три зазвонил мобильник полковника.

– Они прибыли, Лева. – Переодетый в немного тесную для него униформу телефониста Крячко дежурил на улице рядом с раскрытым телефонным щитком. – Черный джип «Ниссан»… К вам направляются трое. Судя по описанию, один из них Боксер…

– Понял тебя, Стас. А кто остался в автомобиле?

– Водитель.

– Один?

– Видимо, да.

– Хорошо, – прижимая мобильный телефон плечом, Гуров неторопливо снял «штайр» с предохранителя. – Возьмешь его на себя, Стас.

– Сделаем.

Короткие гудки отбоя. Гуров полностью заблокировал свой аппарат и вернул его в боковой карман пиджака. Перевел взгляд на сидевшего в кресле Ружакова.

– К нам гости, Кулак, – тихо, почти шепотом произнес полковник.

– Я уже догадался. Шоу начинается, – он небрежно отодвинул ногой пепельницу.

– Действуем по плану, который я тебе озвучил. И постарайся никого не убивать, Кулак. В крайнем случае допускается ранение в ногу или в руку. А лучше всего просто пальни для острастки. В «молоко».

– Договорились. – Ружаков знал, что в царившем полумраке Гуров не мог видеть скользнувшей по его губам усмешки. Разумеется, у самого Кулака были иные виды на единственный, находившийся в его распоряжении боевой патрон.

Его кивок совпал с шорохом у двери. Кулак сомкнул пальцы на рукоятке пистолета. Жесткая мозолистая ладонь соприкоснулась с холодным металлом.

Ожидания вчерашнего зэка и оперативника из главка были недолгими. Замок на двери конспиративной квартиры Крячко не был таким сложным, как у Веры, и незваные визитеры справились с ним в общей сложности минуты за три.

Дверь отворилась почти бесшумно. Затем осторожные крадущиеся шаги в прихожей. Каждый звук эхом отдавался в голове Ружакова. Гуров оставался спокойным и невозмутимым, как высеченная из мрамора скульптура. Шаги явно приближались, но в них не было торопливости, не было излишней спешки. Боксер с подручными не горели желанием вспугнуть свою потенциальную жертву. Они не хотели погибнуть так же глупо, как при аналогичных обстоятельствах погибли их собратья по оружию.

Наконец кто-то из прибывших взялся за ручку двери, ведущей в комнату, и потянул ее вниз. Ружаков скорее почувствовал это, нежели увидел или услышал. Дуло пистолета приподнялось всего на несколько сантиметров вверх, но этого было достаточно, чтобы черный смертоносный глазок уставился в нужном направлении.

Дверь открылась быстрее, чем Ружаков ожидал, и свет из прихожей, как и планировалось, упал ему на лицо. На порог шагнул вооруженный двухметровый детина с большими покатыми плечами. Разглядеть его лица Кулак не мог. Только силуэт. А вот противник, видимо, напротив, четко зафиксировал и жертву в кресле, и даже пистолет в правой руке, потому как тянуть кота за хвост он не стал, а с ходу спустил курок, целя Ружакову в голову.

Кулак рванулся всем телом и бухнулся на пол на колени. Пуля просвистела всего в нескольких миллиметрах от его макушки и вонзилась в плюшевую спинку, вырвав из нее кусок поролона. И в ту же секунду Кулак выстрелил сам. Верный «марголин» дернулся, выплевывая последний заряд. Верзилу ударило в грудь и швырнуло назад. В дверном проеме появился еще один противник, но выскочивший из своего угла Гуров коротко замахнулся и впечатал рукоятку «штайра» в крепкий, массивный затылок. Туша бандита безжизненно осела на пол.

Кулак бросил пистолет на пол и откатился в сторону. Лег на спину, вытянулся во весь рост и равнодушно уставился взглядом в грязный, давно не знавший побелки потолок. Последующие события уже не интересовали его. Повлиять на их ход Кулак не мог, а все, что требовалось сделать, он уже сделал.

Из коридора ударила суетливая автоматная очередь, едва не зацепив полковника, но Гуров вовремя ушел с линии огня. Вжался спиной в дверной косяк и поднял «штайр» на уровень груди.

– Бросай оружие! – зычным голосом крикнул он. – Уголовный розыск!

Похоже, сдаваться на милость представителя закона было для «братка» мыслью невыносимой, и, вместо того чтобы выполнить распоряжение Гурова, он ответил еще более длинной и остервенелой очередью.

– Два раза предупреждать не буду!

Гуров уже приготовился к броску. Звук шагов торопливо переместился влево, и полковник понял, что его противник принял решение ретироваться на лестничную площадку. Позволить ему это Гуров не мог. Он прыгнул в дверной проем, провел обманный финт, направленный на то, что он якобы собирается крутануться вперед, и всем корпусом ушел вправо. «Браток», парнишка с крупной тыквообразной головой и оскаленными, выступающими передними зубами, вновь надавил на спусковой крючок своего скорострельного оружия. Спиной, не рассчитав траекторию отступления, он ткнулся во встроенный шкаф с верхней одеждой. Гуров оказался в стороне от того места, куда ушли предназначенные ему пули, а новой возможности для открытия огня на поражение уже переместившему в его направлении «ствол» противнику полковник не дал. «Штайр» произнес свое веское слово. Пуля европейского стандарта, девять на девятнадцать, выскочила из «ствола» со скоростью четыреста метров в секунду, стремительно пересекла разделявшее Гурова и его враждебно настроенного оппонента пространство и вонзилась точно в переносицу отморозка. Тыквообразная голова резко качнулась, пистолет выпал из ослабевшей руки на паркетный пол, а вслед за ним повалилось и тело, скользнув вдоль полированного встроенного шкафа. В том, что парнишка был уже мертв, Гуров не сомневался.

– Я предлагал разрешить вопрос по-мирному, – вслух произнес полковник, пожимая плечами. – Но я терпеть не могу, когда в меня стреляют. Очень уж люблю я этот суетный мир со всеми его прелестями и недостатками. Парадоксально, но факт.

Гуров обернулся. Тела двух других визитеров лежали вповалку в проеме между прихожей и комнатой, накрывая один другого. Полковник достал свой мобильник, активизировал его и связался с Крячко:

– Стас! Как у тебя?

– Порядок, – бодро откликнулся соратник. – Клиент отдыхает в глубоком ауте. В машине он действительно был один. Наслаждался музыкой. Но меня воспринял не очень дружелюбно. Даже хотел попрактиковаться в стрельбе по живой мишени, роль которой выпала на мою грешную долю. Мне эта идея не шибко понравилась, и я его вырубил. Аккуратно…

– Он жив?

– Я же сказал – аккуратно, Лева. Конечно, он жив. Чего б ему умирать вздумалось? А как там у вас?

– Операцию завершили. Сейчас спустимся. Жди внизу.

Гуров мысленно прикинул результаты. Одного из группировки Станислав взял живым, одного Гурову пришлось отправить на небеса, и никакой суд ему уже не грозил. За исключением Страшного суда, разумеется. Полковник присел на корточки около парочки налетчиков, судьба которых ему еще была неизвестна. Верхним был сам Боксер. Именно его Гуров приласкал рукояткой по макушке. «Браток» находился в глубокой отключке, но, вне всяких сомнений, был жив. Об этом свидетельствовало наличие пульса на шее. Минуты через три должен очухаться. Гуров подвинул его в сторону и взглянул на второго. Здесь ситуация выглядела сложнее. Пуля, выпущенная из оружия Ружакова, угодила двухметровому амбалу точно в сердце.

– Кулак! – полковник повернул голову.

Используемый в качестве наживки уголовник лежал в прежней расслабленной позе лицом вверх.

– Что?

– Я же просил тебя никого не убивать.

– Не совсем так, полковник. Вы просили постараться никого не убивать, а это принципиально разные вещи.

– И поэтому ты вогнал ему пулю в самое сердце? Профессионально и точно? – Голос полковника звучал сердито и недовольно.

– Это была самооборона, – Ружаков вздохнул.

– Опять самооборона? А ты, оказывается, чертов упрямец, Кулак.

Ружаков вынул откуда-то сигарету и вставил ее в рот. Принял сидячее положение и подобрал под себя ноги.

– Послушайте, Лев Иванович, – от каждого произносимого им слова веяло могильным холодом. – Я не объявлял никому войны. Мне ее навязали. Не знаю, сумеете ли вы понять меня… Ведь, как ни крути, мы с вами живем по разным законам. Так уж получилось. Вы сами сказали об этом. Один раз я уже переступил черту, а назад пути не бывает. Жребий для меня брошен. Единожды…

– Дурак ты, Антон, – не дал ему закончить тирады Гуров и поймал себя на мысли, что он впервые за все время обратился к Ружакову по имени. – Дурак!

Он убрал «штайр» в наплечную кобуру:

– Ладно, вставай. Не на пикник приехал.

Кулак щелкнул зажигалкой, закурил и поднялся на ноги.