Гуров вышел из казино «Астронавт» и вздохнул. Вечерняя улица показалась ему более спокойной, чем общество двух непредсказуемых людей, один из которых явно был наркоманом, а второй – ну, как минимум просто странным типом.
Гуров подошел к своему «Пежо», заметил, что улица пуста, а за машиной стоят две девушки, но вроде не те, что дежурили здесь, когда он подъезжал. Девушки, улыбаясь, выжидательно посмотрели на Гурова и, когда он равнодушно отвернулся, тоже отвернулись, просто, без эмоций, продолжая свой спокойный разговор.
Гуров отъехал по Таганке несколько кварталов и набрал по памяти номер телефона Амбара. Амбар был оперативным агентом полковника.
– Ну, чего надо? – послышался в трубке грубый голос Амбара. – Говори, чего звонишь-то?!
– Я тебе сейчас так скажу, что ты в штаны наложишь! – рявкнул Гуров. – Уже по звонку должен угадывать!
– А-а-а… Это вы?!
Амбар словно задохнулся и учащенно засопел в трубку:
– Ну я занят, не ясно?! – снова грубовато крикнул он. Не грубо, а именно грубовато. Было понятно, что Амбар узнал голос Гурова, но сейчас говорить не может. Значит, рядом с ним посторонние. Но сегодня Амбар Гурову был и не нужен. На него просто не хватило бы времени.
– Завтра, в обычном месте, в обычное время. Понял? – проговорил Гуров.
– Ну еще бы! – недовольно буркнул Амбар и совсем уж нагло добавил: – Все, что ли?
– Пока да, – со значением ответил Гуров и отключился.
Крутя в руках трубку сотовика, сыщик взвешивал варианты и возможности. Потом, приняв решение, он медленно набрал номер личного телефона Ираклия Мжванадзе.
Они были знакомы. Когда два человека живут как бы в одном измерении, хотя и находятся по разные стороны баррикад, они не могут не встретиться. Когда-то Мжванадзе называли не по имени-отчеству, а по кличке. Возможно, и сейчас еще были люди, говорившие в лицо продвинутому предпринимателю «Ираклий Сухумский», но таких было мало. И вот как раз Гуров был одним из них. Мжванадзе пока не заслужил в глазах полковника права называться по имени и отчеству. Возможно, если он поведет себя прилично при этом разговоре, то шансы у него повысятся.
Низкий мужской голос ответил:
– Алло, вас слушают.
– Это ты, Сухумский? – спросил Гуров, хотя сразу же узнал голос Мжванадзе.
– Да, Лев Иванович, – спокойно ответил Мжванадзе. – Я жду, а вы не звоните! Я уж подумал, что не хотите со мною встречаться. Я рад, что ошибся.
– Да, ты ошибся. Нужна встреча и разговор, сам знаешь о чем. Я думаю, твой Бакурия тебя предупредил.
– Попробовал бы этот глупый мингрел не сказать мне о вашем визите! Ему бы не долго пришлось дергаться, – добродушно произнес Мжванадзе. Они оба с Гуровым знали, что это не простые слова.
– Ты у себя дома? – спросил Гуров. – Жди в гости, сейчас подъезжаю.
– Очень рад буду вас видеть, – солидно отозвался Мжванадзе. – Я слышал, что этот глупый мингрел совсем потерял совесть и даже не покормил вас, Лев Иванович. Я собираюсь поужинать, и если вы согласитесь разделить со мной стол, то мне будет очень приятно.
Гуров договорился о встрече с Мжванадзе в ресторане «Конкорд».
Когда Гуров подъехал и еще не вышел из машины, то он заметил, как стоящий рядом со швейцаром молодой человек в смокинге что-то проговорил по сотовому телефону и, зажав его в кулаке, отошел в тень, делая вид, будто не обращает на Гурова никакого внимания. Он так старался изобразить свое равнодушие к персоне сыщика, что даже начал позевывать.
Гуров подошел к входу и, сделав шаг к двери, резко повернулся; одним прыжком очутившись рядом с молодым человеком, прижал его к стене:
– Кто такой? Быстро!
– Ираклий Иванович послал… послали… чтоб все нормально… – прохрипел парень, и Гуров отпустил его и даже похлопал по плечу.
– Послал, говоришь. Хорошо, что только к выходу.
– К выходу, к выходу, – повторил несколько раз парень, не поняв шутки, и Гуров, усмехнувшись, вошел в ресторан. За дверями его уже ждали.
– Лев Иванович? – достойно поклонившись, спросил стоящий здесь метрдотель, своим поведением намекая, что он тоже выписан из Австрии, как и шеф-повар «Конкорда».
– Собственной персоной, – ответил Гуров, снимая пальто.
Пальто у него приняли, Гуров даже не заметил кто.
– Вас ожидают, пожалуйста, – метрдотель сделал механический жест рукой и направился вперед, показывая дорогу.
Мжванадзе сидел в отдельном кабинете. Это был крупный лоснящийся лысый мужчина с огромным пузом и с красной жирной шеей. Он с аппетитом ел крем-суп из свежих раков под пикантным соусом и сыром, макая куски хлеба в чашку с соусом.
– О-о! Какой дорогой гость! – воскликнул Мжванадзе, привставая, широко раздвигая руки и помахивая ими, словно стряхивая налипшую на них паутину.
Мжванадзе схватил со стола салфетку и вытер ею рот. Скомканную салфетку он бросил, как показалось Гурову, на пол.
– Я надеюсь, ты не собираешься целоваться и обниматься со мной, как покойный Леонид Ильич? – спросил Гуров.
– Нет, дорогой мой Лев Иванович, я только хочу сказать тебе «добрый вечер» и, слушай, ты хорошо выглядишь! – Мжванадзе рассмеялся и, пожав нехотя протянутую руку Гурова, снова сел на свой стул, тяжело отдуваясь.
Стул скрипнул под тяжким весом Мжванадзе и, кажется, даже немного подогнулся.
– Присаживайся, дорогой, присаживайся, – Мжванадзе сделал знак метрдотелю, и тот поставил стул слева от него. – Ты ведь не откажешься посидеть за одним столом со старым знакомым?
– Присяду, чтобы не засиживаться, – проговорил Гуров.
Мжванадзе рассмеялся.
– Ох уж мне эти ваши ментовские шуточки. Но это хорошо, что ты шутишь, Лев Иванович. Это значит, что за горло меня пока брать не собираешься, – Мжванадзе засмеялся в полный голос.
Откинулась штора, отделяющая кабинет от зала. Метр вопросительно взглянул на Мжванадзе.
– Ну, где? – Мжванадзе плотоядно облизнул губы. – Что за дела?
– Уже готово, Ираклий Иванович, – с чинным полупоклоном доложил метр.
– Ну так давай, дорогой, если готово! – Мжванадзе подмигнул Гурову и отодвинул от себя тарелку с крем-супом.
Метр выглянул за штору, кивнул, и вошли два официанта, неся в руках подносы.
Метр состроил постную физиономию и подчеркнуто невозмутимо начал докладывать:
– Ассорти зеленых салатов с ломтиками поджаренной оленины, спаржей и дольками грейпфрута; воздушный мусс из легкого сыра «Филадельфия» с тремя соусами из ежевики, малины и манго…
– Замолчи! – прикрикнул на него довольный Мжванадзе и наклонился к Гурову. – Вы не очень спешите? А я не могу удержаться: кормят хорошо и недорого…
Гуров усмехнулся, он знал, каковы цены в «Конкорде».
Официанты быстро выставили блюда на стол и удалились. Метр, дождавшись одобрительного кивка от Мжванадзе, тоже вышел. Гуров с Мжванадзе остались вдвоем.
– Ираклий, ты же знаешь, что мне нужно. Ждешь, когда я сам заговорю? – сказал Гуров. – Или спрошу, зачем пригласил?
– Нет, дорогой, совсем не жду. – Жирный Мжванадзе огорченно посмотрел на тарелку, тяжко вздохнул и чуть-чуть отодвинул ее от себя. – Ты уж извини меня, увлекся. Старый, наверное, становлюсь, жизни осталось мало, а радостей в ней еще меньше. Только покушать да поиграть… Об игре хочешь поговорить. О том, как играют молодые люди и как они проигрывают. – Мжванадзе зажмурился и покачал головой, став разительно похожим на китайского болванчика. Такие игрушки были очень распространены в пятидесятых годах, во время апогея советско-китайской дружбы, и Гуров помнил их со времен своего детства.
– Почти угадал, – кивнул Гуров. – Ты мне скажи, зачем ты поручился за него? Николаев был твоим другом?
– Не совсем так, дорогой Лев Иванович. Не совсем. Дело в том, что у него не было таких денег с собою. Вот я их ему и дал. Взаймы.
– Вы были так хорошо знакомы? – не уступал Гуров. – Дружить с тобой тяжко, я понимаю. Так что же, общие дела, или общие знакомства, или и то и другое?
– Не могу сказать, что мы хорошие знакомые, – непробиваемо спокойно проговорил Мжванадзе, словно играя с Гуровым. Но Гуров знал манеру разговора Мжванадзе, поэтому пока терпел все его дипломатические приемы. – В лицо я знал этого парнишку, да, – продолжал Мжванадзе. – Он под Малхазом начинал работать. Ты помнишь Малхаза?
Гуров кивнул, услыхав имя одного из старейших московских воров.
– Вот когда Малхаза убили, тогда Сергей под погоны пошел работать. Твои друзья его и защищали, – выразительно закончил Мжванадзе. Что он хотел сказать, было трудно понять. То ли что менты плохая «крыша» и берутся не за свою работу, то ли что у Гурова ненадежные друзья. Можно было бы рассчитать еще какие-то варианты. Гуров не стал этим заниматься. Он сразу отверг всевозможные обвинения, даже гипотетичные.
– У меня нет таких друзей, – резко сказал он.
Мжванадзе укоризненно покачал головой.
– Трудно тебе живется, Лев Иванович, ты людей делишь как-то напополам: или друзья, или враги. Друзей у тебя, наверное, два или три человека. А врагов, получается, больше. Все остальные, кто не друзья, – твои враги. А это ж несколько миллиардов, если всех посчитать. Сколько миллиардов, восемь или десять? Я уже не помню.
– Я тоже. – Гуров нетерпеливо постучал ладонью по столу. – Сухумский, заканчивай свой кавказский тост и давай поговорим о деле.
– Сейчас закончу, – невозмутимо сказал Мжванадзе. – Так вот, Лев Иванович. Про Сергея мне сообщили, потому что у меня в «Астронавте» тоже есть свой интерес. Небольшой совсем. – Мжванадзе сложил свои толстые пальцы горстью и показал, какой это небольшой интерес. – Я попросил пригласить ко мне Сережу и поговорил с ним. Он был расстроен. Я бы даже сказал, очень расстроен. Все-таки деньги были приличные для него.
– Сто восемьдесят тысяч или сорок? – быстро спросил Гуров.
Мжванадзе укоризненно посмотрел на Гурова.
– Ты, дорогой, зачем-то постоянно злишься на людей, – с комической серьезностью покачал он головой. – Разве это важно, сколько было денег? Важно, что человека убили и я тут ни при чем. Ты же эти слова хотел от меня услышать? Вот я и говорю.
– Расскажи все подробнее.
– Я поговорил с Сережей и дал ему денег. Он мне обещал, что недели не пройдет, как он заплатит долг. Я ему поверил, ведь мы с ним были знакомы. Он знал, кто я такой, я знал, кто он такой. Я был уверен, что Сергей сдержит свое слово.
Эти слова старого вора прозвучали как угроза, хотя прямо она не была высказана. Но Гуров понял подлинный смысл слов Мжванадзе.
– Николаев писал какие-то расписки?
– Нет, – четко ответил Мжванадзе, и Гуров понял, что расписка существует.
– Вы еще встречались?
– Сережа мне звонил два раза. Первый раз он сказал, чтобы я не волновался. – Мжванадзе рассмеялся и даже непроизвольно прихрюкнул носом. Такими смешными показались ему слова Николаева. – Второй раз он позвонил мне накануне убийства.
Мжванадзе замолчал и взял фужер с вином.
– Твое здоровье, Лев Иванович.
– Спасибо, Сухумский, – ответил Гуров, но вина не взял.
– Твое здоровье – это не только твое, но и мое, наше, – продолжил Мжванадзе, он уже начал произносить настоящий кавказский тост. – Таких, как ты, Лев Иванович, ментов мало. Я ничего не хочу сказать, и среди ментов встречаются нормальные люди, даже большинство их таковы, но если одни прогибаются под системой, то другие систему прогибают под себя. Вот ты один из таких.
– Ты меня прямо Дон Кихотом каким-то называешь. – Гуров усмехнулся и взял свой бокал.
Мжванадзе рассмеялся.
– Я вот тут подумал на досуге. Никто этого Дона не понял. Он был из наших, из деловых.
– Это как? – удивился Гуров. Услышать интерпретацию образа Дон Кихота из уст одного из «заслуженных» воров России было интересным сюрпризом.
– А почему тогда он «Дон»? – Мжванадзе снова рассмеялся, но тут же резко оборвал свой смех и стал серьезным. – Мне Сергей деньги был должен, и он не отказывался платить, поэтому мне его убивать не было смысла. Ты это понимаешь? – неожиданно жестко сказал Мжванадзе. – Даже если предположить, что он пошел бы в отказ, все равно, ты знаешь порядки, Лев Иванович, сначала предупреждают. Он что, был предупрежден? Нет.
– Мне ничего не известно об этом.
– Брось, Лев Иванович, как так не известно? Ты еще скажи, что покойник тебе ничего не сказал. Он и не скажет. Можешь мне поверить. Ты на труп посмотри, синяки у него пересчитай, если они есть. С женой поговори. Если его предупреждали, то жена не может не знать об этом, ведь и ее предупреждают тоже, вот так-то, Лев Иванович.
* * *
То, что говорил Мжванадзе, было весьма похоже на правду. Но мешало одно маленькое обстоятельство. Гуринович сказал, что Николаев срочно продал недостроенный дом на Ярославском шоссе. Продал, потому что ему были нужны деньги. Однозначно получается, что деньги Николаев собирал для возврата долга Мжванадзе. Но тут же возникал вопрос: где деньги?
Дома у Николаева они обнаружены не были. В машине следов никаких. Вдова Николаева на встрече с операми до прихода Гурова не подтверждала факта наличия у Сергея с собою крупной суммы. Но как раз этот-то факт объяснялся проще всего – проигрыш был секретом от жены, поэтому и о выплате долга она не должна была знать.
Деньги не были обнаружены, Гуров знал это точно. Он запланировал на завтра поездку к новому хозяину дома на Ярославском шоссе, чтобы убедиться в выплате им денег Николаеву. Ведь здесь тоже кое-что могло произойти. Если предположить, что документы на продажу дома были оформлены и все подписано, а покупатель убедил Николаева подождать под каким-то предлогом один день или еще что-нибудь придумал, и потом, когда Николаев…
Гуров остановил «Пежо» перед своим домом, выключил мотор и с силой потер лицо.
Его рабочий день заканчивался. Сейчас предстояло встретиться с Марией и постараться выкинуть из головы все, что налезло туда за день.
* * *
Утром, оставив Строеву досыпать, потому что ей в театр нужно было не раньше обеда, Гуров поехал на встречу с Амбаром.
Амбар, по фамилии Бродкин, был постоянным джокером в гуровской карточной колоде. Он был оперативным сотрудником, или, как более понятно называют таких людей, стукачом.
За свою работу Амбар получал от Гурова деньги – и это было для него самое главное. Кроме денег, для Амбара на свете больше ничего не существовало.
Жил Амбар в трехкомнатной квартире на улице Лескова. У себя дома он организовал «малину», исправно посещаемую преступными элементами.
Обычно Гуров с Амбаром встречались в недорогом кафе, расположенном в трех кварталах от дома агента. Кафе было чистым, и, кроме пива, здесь никакого алкоголя не подавали. Поэтому существовала хорошая вероятность, что амбарский контингент сюда заходить не станет. Но на таких шатких основаниях безопасность своих встреч ни Гуров, ни Амбар не строили.
Система страховки была сравнительно простой, но эффективной.
Гуров, как обычно, проходя мимо, не стал заходить в кафе, чтобы не засветить одного из лучших своих агентов.
Заметив, что Амбар сидит за столиком и что-то жадно поедает, Гуров остановился на секунду на улице и тут же перешел на другую сторону. Он подошел к киоску «Мосгорпечати», купил «Советский спорт», полистал его и не торопясь направился к известному ему проходному двору.
Остановившись за углом, Гуров подождал, проверился, потом прошел дальше и нырнул в подъезд, открыв крашенную зеленой краской дверь со скрипучей пружиной.
Через пять или семь минут послышались торопливые шаркающие шаги. Это был Амбар.
Подойдя к Гурову, он сразу же начал жаловаться.
– Лев Иванович! – Голос Амбара был хрипловато-визгливый. От возмущения и спешки у него брызги слюны вылетали изо рта в разные стороны, но Амбар этого не замечал. Ему, как всегда, было страшно. – Вы меня вызываете с утра, как какого-то хлястика! Я башкой рискую каждый раз, когда иду к вам на свиданку, а вы…
– Заткнись, – спокойно проговорил Гуров.
– А…
– Ты уже заткнулся? – поинтересовался Гуров.
– Да-да. – Амбар оглянулся, прислушался и засопел, пережигая свою надуманную обиду.
– Слушай сюда. Я два раза повторять не буду, я не на профсоюзном собрании, – Гуров говорил веско и не спеша.
– Слушаю, слушаю, – недовольно проворчал Амбар.
– Ты ведь знаешь Ираклия Сухумского? – в лоб спросил Гуров.
– Биджо?! – воскликнул Амбар. – Кто ж его не знает!
– Как ты его назвал? – удивился Гуров.
– Биджо – это по-ихнему то ли парень, то ли братишка. Я не силен в иностранных языках, не знаю. – Амбар снова огляделся и прислушался. – Но теперь его так называют все чаще. Сухумским почти никто не называет. Перекрашивается Ираклий.
– Значит, Биджо, – повторил Гуров, вспоминая непонятные слова, сказанные ему Людмилой, секретаршей Николаева: «Би-Джон ждет». Вот что они означали. Не Би-Джон, а Биджо! Все встает на свои места или еще больше запутывается?
– Биджо, – повторил Амбар, не понимая внезапной задумчивости Гурова.
– Вот что. Амбар, – решительно сказал Гуров, – мне нужна максимально полная информация о делах Ираклия. Конкретно: не принимал ли он решения о мокрухе по отношению к одному молодому коммерсанту. Его застрелили на днях за Кольцевой дорогой.
– Да как же я это узнаю? Мокруха – такое дело, что… Кто ж мне скажет-то?
– А вот это не моя забота, Амбар, – резко оборвал Гуров знакомое нытье своего осведомителя. – Кто тебе об этом скажет, ты сам мне скажешь… Короче, все, расстаемся.
– Лев Иванович! А как же это… – Амбар протянул вперед руку ладонью вверх.
– Что тебе?
– Ну как же… – Амбар хитро улыбнулся и сделал характерный жест пальцами, потерев их друг о друга. – Мне гонорар разве не причитается?
– А за что, интересно? За то, что ты позволил мне поговорить с тобой? – усмехнулся Гуров.
Амбар растерялся и зашлепал губами, не зная, что и сказать. Действительно, кроме того, что он пришел на встречу с Гуровым, больше он ничего не сделал, и денег ему вроде не полагалось. Так-то оно было так, но Амбару это не нравилось.
– Это… это… – забормотал он. – Ну, все дорожает, а доходов-то нет, я же безработный теперь. – Амбар жалостливо зашмыгал носом. – Скоро и жрать будет нечего…
Гуров невольно улыбнулся, вынул из кармана бумажник и, аккуратно выбрав из него одну купюру в сто долларов, протянул ее Амбару.
– Это аванс. Если ты мне не принесешь на хвосте ничего стоящего, то… сам, в общем, знаешь, как я могу сердиться.
– Принесу, принесу. Хоть что-нибудь, да принесу, Лев Иванович, – забормотал Амбар, пряча деньги во внутренний карман. – Есть у меня уже одна мыслишка…
– Как только деньги увидел, сразу и мыслишка появилась? – недоверчиво проговорил Гуров.
– Да, – серьезно ответил Амбар. – Я и сам давно заметил за собой такую способность.
Гуров удивленно посмотрел на своего стукача и ничего не сказал. Он кивнул головой, указывая, что Амбару нужно еще постоять здесь, и вышел из подъезда.
Гуров дошел до своего «Пежо», похлопывая себя по ноге свернутой газетой, и поехал в главк.
Крячко на месте не было. Ругаясь вполголоса на себя за несообразительность, Гуров полистал протоколы допроса Гуриновича и нашел упоминание о продаже Николаевым дома и данные на нового хозяина.
Присев за стол, Гуров набрал знакомый номер и заказал информацию на этого человека.
После разговора сыщик подошел к окну и снова пожалел о том, что Стаса нет на месте. Почему-то сильно захотелось курить. «Снова начать, что ли?» – подумал Гуров и тут же отогнал эту мысль. Не для того он бросал, чтобы после нескольких лет воздержания опять сорваться.
– Здоровее будем, – вслух произнес Гуров и снова задумался о Мжванадзе.
Как ни крути, а получалось, что, кроме Мжванадзе, никто из известных фигурантов не имел мотива для убийства Николаева. Это если предположить, что Николаев затягивал выплату. А то, что Ираклий говорил про обязательное запугивание, – это сказки для салаг. Такие люди, как Мжванадзе, решали подобные вопросы по телефону. Если бы ему только показалось, что Николаев собирается его кинуть, он даже сомневаться не стал бы, мочканул бы без вопросов. Понятно, что не сам, но решение принял бы незамедлительно.
Второй становилась версия соучастия Ольги. Из нее логически вытекала возможность соучастия Гуриновича. Хотя этого могло и не быть.
С другой стороны, именно Гуринович рассказал о продаже дома. Больше про это не говорил никто. Гуров был уверен, что его опыт и знание людей помогут ему определить, что стоит за словами Гуриновича о продаже. Если это попытка повести следствие по ложному пути, то после разговора с указанным им новым хозяином все сразу станет ясно, и тогда Гуриновичу не позавидуешь. Если же продажа действительно состоялась и причины ее были те, о которых стало известно, тогда снова на первое место выходила версия о прямой причастности Мжванадзе.
Скорее всего, за свой займ он потребовал слишком больших процентов и слишком быстрой их выплаты. Вряд ли Николаев решился бы кинуть Мжванадзе. О таком даже подумать страшно.