Человеком, купившим недостроенный дом Николаева, был некий Георгий Зевсович Харалампиди. Согласно данным, находящимся в отделе информации, ему уже стукнуло пятьдесят лет, и он занимался риэлторской деятельностью. Кроме того, Харалампиди имел судимость. Одну, двадцать лет назад. Пока это не говорило ни о чем, и следовало просто взять на заметку этот маленький фактик.

Харалампиди жил на улице Правды. Офис его конторы под названием «Харалампиди, Паташов и К°», как подсказали все те же ребята из информбюро, располагался на Большой Никитской. Гуров позвонил в фирму, и ему ответили, что Харалампиди на работе не появился, сообщив о своей болезни.

Гуров решил навестить этого больного грека дома. Отсутствие на работе человека, опосредованно связанного с убийством, настораживало.

Харалампиди жил в обычной кирпичной девятиэтажке. Судя по не слишком презентабельному фасаду, престижным этот дом назвать было нельзя. Для человека, отдавшею весьма приличные деньги за загородный дом, это было по меньшей мере странно. Заходя в подъезд, Гуров подумал, что даже в наше время еще можно встретить подпольного миллионера Корейко, счастливо обитающего по соседству с дурно пахнущим мусоропроводом.

Однако когда сыщик остановился перед квартирой этого загадочного грека, то понял, что поспешил с выводами.

Гуров внимательно посмотрел на дорогую итальянскую дверь, на претенциозную дверную ручку, замысловатую по форме, очень желтую и блестящую, на красивый и дорогой звонок и уже по-другому начал думать о пока неизвестном ему греке.

Сыщик позвонил.

Шагов за дверью слышно не было. Гуров решил, что в квартире никого нет или ему не собираются открывать, как вдруг дверь распахнулась. Вместо ожидаемого мужчины на пороге стояла худенькая молоденькая девушка в полосатой мужской пижаме.

Она была не причесана и с сонными глазами.

– Вы к нам? – зевая, спросила девушка. – Вы кто?

– Я из милиции, – постаравшись говорить помягче, произнес Гуров. – Твой папа дома?

– Папа? – растерянно переспросила девушка и пролепетала: – Наверное. А при чем тут мой папа?

– Мне нужно с ним поговорить. – Гуров уже начал выходить из терпения. Девушка демонстрировала изрядное отсутствие сообразительности. Гуров такого никогда не прощал, даже если человек только что проснулся.

– А зачем же вы пришли сюда? – Девушка явно не понимала, что происходит. – Он же живет в Калужской области. Езжайте туда. А что он натворил? Опять подрался?

Разговор принимал неожиданный оборот. Гуров начал соображать, в чем тут дело.

– Георгий Зевсович здесь живет? – спросил он.

– Здесь. А папа тут при чем? Фу-ты! – Девушка с облегчением рассмеялась. – Поняла, поняла, – обрадовалась она. – Вам нужен Жорик! Ну так заходите, что же вы за дверью-то стоите! И ноги вытрите, пожалуйста.

Гуров зашел, приятно радуясь, что его обвинили в тугодумстве.

– Жорик! К тебе пришли! – крикнула девушка, проверяя, хорошо ли заперта дверь. Проходя мимо Гурова, она дохнула на него свежим перегаром и тут же отшатнулась, зачем-то плотнее запахивая пижаму.

– Кто там?! – послышался из глубины квартиры недовольный мужской голос.

– Из милиции, кажется. Я не знаю точно, – и девушка свернула из коридора вправо, наверное, к ванной.

Гуров остался один в коридоре. Из комнаты появился низенький толстый и лысый мужчина, оказавшийся не папой, а папиком этой девушки. Он был приблизительно ровесником Гурова, но за собой следил только, если так можно выразиться, антуражем. Халат на нем был подчеркнуто дорогим, на шее висела толстая золотая цепь, на руке гремели золотым браслетом дорогие часы. Вся эта упаковка украшала нечто, содержащее одышку, двойной подбородок и заметно висящий живот.

– Вы ко мне? – пропыхтел папик, осматривая Гурова маленькими глазками, в которых все-таки было больше недоумения, чем испуга.

– Если вы Харалампиди, то к вам, – ответил Гуров, расстегивая пальто. Ему предстоял разговор с этим типом, и он не собирался терять время.

– Да, это я. – Георгий Зевсович все еще смотрел с недоумением. – Катенька сказала, что вы из милиции…

– Не похож? – усмехнулся Гуров.

– Да не очень, если честно. Вы не обидитесь, если я попрошу показать документы? А то, знаете ли, время такое…

Гуров вынул удостоверение и сунул хозяину квартиры в волосатую лапу. Тот взял документ и начал с сопением его рассматривать.

– Время, говорите, такое, а пускаете девушку одну дверь открывать. – Гуров снял пальто и повесил его на вешалку.

– Вы пришли очень неожиданно. Мы вообще-то живем тихо, не шумим… – Харалампиди отдал удостоверение, зачем-то чересчур внимательно посмотрел на гуровское пальто и забормотал: – Полковник! Настоящий полковник! А вы по какому же делу пришли?

Он топтался перед Гуровым, излишне суетливо разводя руками и потрясывая подбородком. Во всем его облике было что-то бабье и жалкое.

– А вы не хотите пригласить меня пройти? – Гуров вынул из кармана расческу и спокойно причесался перед зеркалом.

– Конечно, хочу! – запальчиво воскликнул Харалампиди и покраснел от неожиданности собственных слов. – Прошу, прошу. Может быть, чайку-кофейку или…

– Нет, спасибо, – ответил Гуров, проходя в комнату.

Пухлый хозяин, шлепая тапочками, вбежал за ним.

Комната оказалась большой, наверное, хозяин объединил две стандартные. В таком случае эта квартира изначально была как минимум трехкомнатной, потому что ни кровати, ни дивана в гостиной не было. Здесь стояли только кресла, музыкальный центр и чрезмерно большой, как показалось Гурову, телевизор, видеомагнитофон рядом с ним и, пожалуй, все.

В углу этого зала, больше похожего на вестибюль кинотеатра, стояла кадка с пальмой.

Гуров выбрал самое удобное с точки зрения расположения кресло и сел в него.

Харалампиди зачем-то прошелся по комнате, потыкал пальцем в землю своей пальмы, что-то пробормотал и, пощелкав пальцами, сделал еще один круг.

Гуров, прищурившись, понаблюдал за однообразными маневрами хозяина и, не выдержав, прикрикнул:

– Присядьте!

Харалампиди, словно только и ждал этой команды, тут же присел в кресло напротив Гурова, положил руки на колени и вдруг, состроив жалобное выражение лица, спросил:

– Вам сколько лет, господин полковник?

– Это имеет отношение к чему-нибудь? – Гурова трудно было удивить ненужными вопросами, но этот оказался уж совершенно несуразным. С другой стороны, было ясно, что толстый грек нервничает и нужно дать ему выговориться.

– Вы должны меня понять, – быстро дрожащим голосом заговорил Харалампиди. – Я недавно читал одну книжку, журнал то есть… ну, неважно. Короче, там были напечатаны слова… этого… он еще у Ленина работал в правительстве…

Гуров удивленно посмотрел на своего собеседника.

– Да, – с энергичным кивком подтвердил Харалампиди. – Там про любовь. Он сказал, что если к сорока годам кто-то не испытал любовь, то ему жалко этого человека. Мне повезло, господин полковник. Мне уже не сорок… Но вы поймите меня, Катя совершеннолетняя, а семья у нее ужасная. Я у нее как старший товарищ, как пионервожатый… как…

– Послушайте, пионервожатый, – Гуров откинулся на спинку кресла. – Я не из полиции нравов. Вожатыми точно не занимаюсь, пока они не совершат какого-нибудь убийства. Так что мне ваши дела по барабану, пока, во всяком случае.

– Да? А тогда я не понял… – Харалампиди, приоткрыв рот, уставился на Гурова и, казалось, начал медленно и туповато переваривать его слова. – А как же… – пробормотал он.

– Сейчас поймете, – сказал Гуров. – Меня интересует покупка вами дома у гражданина Николаева, совершенная несколько дней назад.

– Ах вот что… – с большим облегчением выдохнул Георгий Зевсович. – Ну это же… это же… А что? Что-то неправильно с документами? – снова начал волноваться он. – Я могу вызвать юриста, который курировал эту сделку, он… – Толстый влюбленный грек на глазах начал набирать уверенность, как надувающийся мыльный пузырь. – Так я вам могу сказать, господин полковник, – весьма бодро стал выговаривать Харалампиди. Он даже, оттолкнувшись от кресла обеими руками, встал и снова забегал по комнате. – Сделка была произведена официально, со всеми формальностями, и я не совсем понимаю, как это может задевать вас. Если вы хотите поговорить по поводу… Кстати, у меня и с «крышей» все нормально, – добавил грек лишние слова.

– Сядьте сюда, – Гуров показал на соседнее кресло, – и перестаньте мотаться у меня перед глазами.

– Я не понимаю, – грек подбежал к креслу и упал в него, но постарался сохранить некую напыщенную гордость в движениях, – чем вызван ваш визит?

– Вы купили дом у Николаева? – конкретно спросил Гуров.

– Ну конечно, я не отказываюсь, а в чем…

– Котик! Ты там скоро?! – послышался голос совершеннолетней девушки Кати со стороны кухни.

– Сейчас, киска! – приторным голосом выкрикнул папик и снова повернулся к Гурову.

– Значит, так. – Голос Гурова был суров. Ему было нужно срочно привести в рабочее состояние этот кусок сала, и он сделал это. – Мне надоело не только смотреть на вас, но и слушать. Я ставлю вас в известность, что почти сразу же после продажи дома Николаев был застрелен в своей машине в лесу за МКАД. Вы однозначно проходите по этому делу свидетелем. Пока. После разговора со мной вы можете стать одним из подозреваемых. А вот теперь примите серьезный вид и отвечайте на мои вопросы.

Харалампиди, слушая Гурова, сперва побледнел, затем покраснел и, наконец, выдавил, причем голос его непостижимым образом превратился в фальцет:

– Как убили?

– Из автоматического оружия. Больше вопросов я не потерплю. Будете отвечать на мои.

– А… а… адвокат. Я требую адвоката!

– Свидетелям адвоката не положено. Вы готовы отвечать здесь или хотите проехать со мною в главк?

– Здесь! Здесь! – выкрикнул Харалампиди и робко спросил: – Это… кофе хотите?

– Я предупреждал, что вопросов быть не должно! – рявкнул Гуров. – Вы не поняли?

– Понял!

– Итак. Рассказывайте мне коротко и содержательно, как Николаев вышел на вас?

– Мы знакомы были, – с похвальной готовностью выпалил Харалампиди.

– Это понятно. Как познакомились, когда. Что предшествовало продаже?

– Ну… мы как бы одна компания. То есть я хочу сказать, что мы познакомились давно, еще… еще, наверное, три или четыре года назад. Мы действовали в одном сегменте рынка и тогда сработали вместе. Неплохие деньги поимели, между прочим.

– Меня это не интересует.

– Ну да, ну да. Периодически мы встречались. Я даже несколько раз бывал с Сережей на строительстве. Видел его дом. Мне он н-нравился. А вы говорите, что Сережу убили? – спохватился Харалампиди. – Какой кошмар!

– Несомненно! Дальше, – потребовал Гуров.

– Ну, дальше. Дальше то, что я иногда высказывал мысль купить дом в том же месте и даже несколько раз в шутку говорил это Сергею. Знаете, строить самому, это такой геморрой! К тому же непонятно, как он будет выглядеть в натуре. Все эти чертежи, макеты… Все равно же непонятно ни черта. А вот дом стоит, и все видно. Видно, где можно поставить кровать, где будет стоять бар и телевизор…

Харалампиди даже прикрыл глаза, наверное, для того, чтобы еще четче представить себе местоположение будущих своих удобств. Но Гуров пресек эти мечтания:

– Короче.

– Ну, короче, вот Сергей однажды и позвонил. Это было на прошлой неделе. Он сказал, что срочно продает дом. И предложил мне. Это было неожиданно, но я согласился, потому что, сами понимаете, срочно – это значит не очень дорого. Мы встретились, поехали к дому, я еще раз его осмотрел и махнул рукой: беру… Сейчас-то я понимаю, что впоролся в авантюру…

– Котик! Ты скоро?! – капризно позвала Катя.

– Я занят, киска! – резко крикнул Харалампиди.

«Киска» потрясенно замолчала, но ее папик не обратил на это внимания.

– О какой авантюре вы говорите? – насторожился Гуров.

– Ну вот Сережу убили, вы теперь ко мне пришли. Вы дело стряпаете. А то, что у меня была судимость, вы уже знаете?

– Знаю.

– Ну вот! А вы спрашиваете, какая авантюра! Самая настоящая. Когда, вы говорите, Сережу убили? В какой день это было?

– Давайте пока поговорим о другом.

Гуров неплохо уже изучил этого человека и понимал, что тот вряд ли мог стать убийцей. Слишком нервный, слишком мягкий и слишком трусливый. Наверное, еще и слишком влюбленный.

– О чем же? – непонимающе хлопнул глазами Харалампиди.

– О самой продаже, – объяснил Гуров.

– Как все это проходило? Ну как… Мы побродили по дому, поговорили. Сергею деньги были нужны срочно, он сказал, что это какой-то долг чести. Проиграл, наверное, я так думаю… – Харалампиди при этих словах осторожно взглянул на Гурова и тут же отвел взгляд. – Ну вот, пока его те… ну, то есть, как это, спутница, да-да, спутница, бродила по первому этажу и все охала, мы на втором обо всем и договорились.

– А с кем он был в этой поездке? – спросил сыщик. Гуринович ничего не рассказывал об этом, впрочем, он мог и не знать.

– Понятия не имею, я ее не знаю, – замотал головой Харалампиди.

– Это не жена? – для пробы спросил Гуров, прекрасно зная, что Ольга при этой поездке быть не могла, продажа совершалась втайне от нее. Вопрос нес в себе другое: Гуров хотел из ответа на него узнать, насколько близко Харалампиди входил в окружение Николаева и насколько полную правду он сейчас говорил.

– Да нет, Ольгу я знаю, – просто ответил грек. – И секретаршу Серегину знаю тоже хорошо. Ну, то есть видел ее пару раз, – зачем-то поспешно поправился Харалампиди. – Это какая-то новая.

– После того как вы все осмотрели и обо всем договорились, куда направились? – продолжил расспросы Гуров.

– В город, к риэлторам. Контора «Харалампиди, Паташов и К°». Кстати, рекомендую, очень деловые ребята… работают… там…

– Спасибо, что было потом?

– Потом? Потом мы пообедали втроем в ресторане «Клуб-Т», наши менеджеры за это время провернули все дела, Серега из-за этой скорости потерял немалые деньги… Но что поделаешь: попал, значит, попал! Кто ж его заставлял играть? Я не заставлял! Эта Настя, или как ее там, вот она, наверное, и заставляла. Вспомнил! Настя ее звали. Анастасия, значит.

– После ресторана что было?

– В банк поехали. Как ребята отзвонились, я сразу в банк звякнул. Я их еще утром предупредил, что могу забрать бабки, и вот позвонил уже окончательно. Ну, поехали, обменяли бумажки на деньги, выпили еще шампанского, и все на этом. Я уехал в одну сторону, а Серега с деньгами и своей телкой – в другую.

Харалампиди пожал плечами, потом еще раз и уставился на Гурова, ожидая следующих вопросов.

Гуров в это время думал о новом незнакомом человеке, появившемся рядом с Николаевым незадолго до убийства, и о том, что никто больше об этой Анастасии не говорил.

– Опишите мне ее, – попросил Гуров.

И Харалампиди снова охотно заговорил:

– Ой, ну что там описывать! Такой моднявый нынче стандарт: метр восемьдесят, доска плоская и наверняка фригидная, как эта самая доска. Единственное, что в ней хорошего, так это рядом с нею постоять. Как с выставкой какой-то. Все мужики на нее пялятся, ну и ты себя ощущаешь приподнятым. Не мой вкус.

– Значит, говорите, раньше вы ее не видели?

– Никогда! Точно! Да вы знаете… господин полковник! – Впервые Харалампиди заговорил доверительно, очевидно, надеясь, что эти его слова Гуров воспримет естественно. – Если всех Серегиных баб перечислять, то суток не хватит. Он ходок по этой части был. Вот и отходился.

Харалампиди замолчал и осторожно спросил:

– А когда, говорите, его убили? Мне же наверняка об алиби подумать нужно будет.

– А позже вы эту девушку встречали? – не обращая внимания на слова грека, спросил Гуров.

– Да вы что! – Грек испуганно дернулся и покосился на полуприкрытую дверь, ведущую в коридор и оттуда в кухню. Дверь предательски покачивалась. Очевидно, «киска» подслушивала.

Харалампиди это заметил. Он устало вздохнул и повернулся к Гурову.

– Так мне думать об алиби или нет, господин полковник? – с неожиданной безнадежностью спросил он.

– Подумайте лучше о другом, – сказал Гуров. – Вы сейчас поедете со мной в управление. Мне нужен фоторобот той девицы.

– Да где же я его… – начал бормотать грек и спохватился: – А, фоторобот! А я могу захватить с собой адвоката?

– А зачем он вам? Только время потеряем. Мне нужен фоторобот. – Гуров встал и направился в коридор.

Харалампиди потрусил за ним.

– Ну а мне может понадобиться адвокат! – выкрикнул он в спину Гурову.

Гуров, не отвечая, начал надевать пальто.

Харалампиди потоптался рядом, несколько раз в пространство проговорил: «Ага, ага» – и, учащенно шлепая тапочками, убежал в комнаты.

– Я прямо сейчас! – крикнул он оттуда Гурову. – Прямо очень быстро!

Гуров взглянул на часы и решил, что если грек задержится дольше трех минут, то поедет с ним как есть, вне зависимости от формы одежды.

В коридор из кухни вышла Катя. Теперь она была не в пижаме, а в бордовом халате, слишком откровенно распахнутом на почти несуществующей груди.

– Господин полковник. – Катя обратилась к Гурову тихо, произнося слова, как ей казалось, со значением, а на самом деле получилось смешно. – Вы ведь не заберете Жорика надолго?

– Скучать будешь? – спросил Гуров, пренебрегая лицезрением представляемых прелестей.

– О-очень, – плавно произнесла Катя и подошла ближе. – Я его люблю!

Гуров внимательно посмотрел в пустые глаза Кати, и разговаривать с ней ему расхотелось.

– Если ты сейчас же не исчезнешь, то я поинтересуюсь твоей регистрацией, – резко сказал он. – Брысь!

Катя отпрянула и даже не исчезла, а испарилась, успев только быстро-быстро прикрыть за собой дверь в кухню. Гурову показалось, будто она что-то прошипела, когда убегала, но он не обратил внимания на это.

– Харалампиди! – крикнул Гуров. – Время истекло!

В ответ на эти слова из комнат, громко сопя и топая, выбежал грек, уже одетый в брюки и свитер. В руке он держал сотовый телефон.

– Уже-уже, – пробормотал грек, нагибаясь за своими ботинками.

Гуров отвернулся и отпер входную дверь.

– Слишком медленно, – сказал он.

– Уже-уже, – повторил грек, кладя телефон на пол и начиная борьбу с ботинками.

Прошло еще не менее пяти минут, когда наконец Гуров с Харалампиди вышли из дома и погрузились в «Пежо».

Оба всю дорогу до главка молчали. Каждый думал о своем.

Напротив входа в главк площадку перед лестницей мерил шагами маленький щупленький человечек с длинной и редкой шевелюрой. Этот человечек был похож на неудавшегося артиста. Особенно подчеркивал это сходство выглядывающий из-под клетчатого шарфа галстук-бабочка. В руке у человечка была пижонская трость с позолоченным набалдашником. Черная кожаная папка под мышкой не придавала официальности этому человечку, а удивительным образом подчеркивала его сходство с артистом, решившимся сыграть пародийную роль какого-то театрального администратора.

Гуров быстро осмотрел эту фигуру и, не найдя в ней ничего интересного, кроме того, что уже описано, вышел из «Пежо». Однако, как оказалось, «артист» прогуливался здесь в ожидании Гурова. Точнее, толстого влюбленного грека.

Как только Харалампиди показался из машины, «артист» твердым шагом направился к нему и начал совать свою руку, здороваясь неожиданным басом.

– А где Самсон? – удивленно спросил Харалампиди, осматривая этого типчика с нескрываемым презрением.

– Аркадий Евгеньевич уехали на судебное заседание. Они сегодня защищают, – пояснил «артист». – Меня направили на помощь к вам. Не бойтесь, прорвемся!

Произнеся это, человечек повернулся к Гурову.

– Я могу узнать, в чем обвиняют моего подзащитного? – грозно произнес он.

Гуров хмуро осмотрел этого адвоката.

– Ты из какого театра сбежал? Из провинциального? Или из очень провинциального? – спросил он.

– Я не понимаю, в чем дело! – «Артист» тряхнул шевелюрой, отступил на шаг, задрал подбородок, но ответить Гурову не успел. Харалампиди буквально накинулся на него.

Работая своим пузом, как тараном, Харалампиди толкнул своего защитника и заорал:

– Все ты понимаешь! Ну, Самсон мне ответит за такую подставу! Прислал, блин, клоуна вместо адвоката! И что мне теперь с ним делать?! Песни и пляски разыгрывать?!

– Вы у меня спрашиваете? – поинтересовался Гуров. – Так я говорил, что адвокат вам не нужен.

– Что мне с тобой делать? – не отвечая Гурову, продолжал орать Харалампиди.

– Я не понимаю вас, – почти прошептал «артист».

– Ты даже этого не понимаешь! – выкрикнул Харалампиди. Он достал из кармана носовой платок и отер вспотевшее лицо.

– Ну, вы кончили трепаться? – спросил Гуров, беря грека под руку.

– Вы же видите, у меня проблемы! – запальчиво пояснил грек.

– Во-первых, мне это без разницы, а во-вторых, я не понимаю сути вашей нервозности. Я же ясно объяснил, что мне нужен от вас фоторобот, и больше ничего. Даже если бы сюда приехал сам Плевако, я бы его все равно не взял с собой. Пока наше законодательство не предусматривает присутствие адвоката на стадии работы со свидетелем.

Гуров повел не сопротивляющегося Харалампиди внутрь здания. Тот, увидев, что адвоката он все равно не получит, поплелся тихо и податливо, начиная сокрушенно вздыхать.

– Тут можно поспорить! – в спину Гурову крикнул «артист».

– Не со мной, – отрезал Гуров.

А Харалампиди вообще ничего не сказал.

Гуров провел грека через вахту, поднялся с ним на свой этаж и тут же столкнулся нос к носу со Стасом, идущим навстречу.

– Возьмешь этого плейбоя, – Гуров ткнул пальцем назад, где плелся почти парализованный от огорчений грек, – и сделаете с ним фоторобот одной девицы. Она меня интересует.

Крячко широко улыбнулся и доверительно проговорил:

– Нашего великого сыщика начали интересовать девушки! Ой, не к добру это, чует мое сердце!

– А что еще оно чует?

– Все понял! Великий и ужасный Гуров отрабатывает на мне новый прием: особая форма стрельбы сигареты. Дай закурить по-гуровски. Не путать с кашей по-гурьевски!

– Не по-гурьевски, а гурьевская каша. Но, в общем, это одно и то же. Гони!

Стас бросил Гурову свою пачку и повел Харалампиди по коридору.

Гуров вошел в кабинет, повесил пальто в шкаф, закурил и понял, что, пока он не получит наиполнейший объем информации про незнакомую ему Анастасию, он не успокоится.

Вернулся счастливо улыбающийся Стас.

– Что у тебя? – спросил Гуров, не давая тому первому рта открыть, чтобы не слышать дежурных шуточек.

– Да по-скромному, – весело ответил Стас, усаживаясь в свое кресло и с удовольствием вытягивая вперед ноги в остроносых ковбойских сапогах. – Никаких подвигов не совершено. Всего лишь найдена машина и ее хозяин.

– Уже допросил?

– Поговорил, – уклончиво ответил Крячко, и Гуров, бросив острый взгляд на своего друга, почувствовал, что все прошло не совсем гладко.

– Рассказывай, – потребовал Гуров.

– Сержант ГИБДД Егоров, – гордо доложил Стас, откровенно любуясь собою, таким оперативным и информированным, – являющийся хозяином автомобиля «шестерки» белого цвета, действительно проезжал КП в тот самый день и приблизительно в то самое время, о каком сообщили мне мои сопливые дружки. Его поездка заняла не более одного часа, после чего он вернулся, заехал на КП, кому-то позвонил, договорился о встрече и уехал в город. Сам Егоров меня заинтересовал тем, что не мог внятно объяснить, зачем ему нужно было кататься в сторону Ближних Прудищ.

Стас замолчал, сменил позу и выжидательно посмотрел на Гурова.

– Вот как… – протянул Гуров, – приехал, уехал… Как-то все нарочито… Или он просто разгильдяй. Что о нем известно?

– Ничего особенного, – ответил Крячко. – Обычный гаишник. Ни на чем крупном не попадался, есть два выговора и три поощрения. По оперативным данным, довольно-таки серый тип. Сплошные «не». Не высок, не стар, не молод, не карьерист, не разгильдяй… Ну и так далее. Идеальный тип для киллера. Но он не киллер.

– Уверен? – Гуров выпустил изо рта дым и, прищурившись, взглянул на Стаса. – А почему?

– Я так думаю, – легко ответил Крячко. – Служил он в стройбате, потом, после дембеля, почти сразу же устроился в ГАИ и ни шатко ни валко тащит службу. Когда ему научиться так стрелять? На обязательных стрельбах показывает средний результат. А как часто бывают стрельбы у гибддунов, мы знаем. Из них снайперы, как из моей бабушки каратист.

– А во время службы он автомата вообще не видел, так? – уточнил Гуров.

– Ну, примерно. За фотографии в его дембельском альбоме я не поручусь. Он там мог и верхом на истребителе сняться.

Гуров прошелся по кабинету. Егоров оказался слишком серым, чтобы быть вне подозрений. Не зря же говорится, что в тихом омуте черти водятся. А такой невзрачный тип со сплошными «не», как сказал Стас, был слишком незаметным, чтобы оставлять его без внимания.

– Твои ощущения по поводу этого гаишника? – напрямую спросил Гуров у Стаса.

– Он не киллер, это точно на сто процентов.

Гуров пренебрежительно фыркнул и ничего не сказал.

– Ну ладно, на девяносто, – согласился спустить планку Стас. – Но вот что меня настораживает: не может этот деятель объяснить, зачем ему нужно было туда ездить. Не может – и все тут!

– Что, вообще? – спросил Гуров.

– Нет, лепит что-то про желание покататься, проверить движок, еще что-то… Одним словом, или сам не может вспомнить, или сказать не хочет. Скорее второе.

– Вот это уже любопытно. А не зря ли мы зациклились на сгоревшей машине? Может быть, «жигуленок», прятавшийся в кустах, егоровский?

– Уже проверено, – усмехнулся Стас. – Я умный. Результат отрицательный. Посмотрели у него в гараже, других колес не обнаружено. Оперативка тоже говорит, что Егоров колеса не менял уже второй год. В общем, непонятно, что он скрывает, но у меня складывается мнение, что здесь что-то личное. Например, жена старшего сержанта, его прямого и непосредственного начальника.

– А что, хорошая жена? – удивленно поднял брови Гуров и внимательно взглянул на Стаса. – Ну-ка, ну-ка!

– Понятия не имею. – Стас честно округлил глаза и замотал буйной головушкой. – Я привел пример личных интересов.

– Странный какой-то пример, – не поверил Гуров. – А почему ты сразу подумал про жену начальника?

– Не знаю, клянусь, не знаю! – Крячко захлопал глазами и молитвенно сложил руки. – Машинально, патрон, ей-богу!