– Вы что-то забыли у меня, господин полковник? – Николаева, широко не раскрывая дверь, смотрела на Гурова требовательно и неприязненно. – У вас в руках вроде ничего и не было. Я хорошо запомнила.

– Я на самом деле забыл. – Гуров широко улыбнулся, плечом раскрыл дверь шире. Для этого пришлось не совсем корректно подвинуть Ольгу Николаевну в глубь коридора.

– Что такое? Что вы делаете?! – выдохнула она, удивленная маневром сыщика, отъезжая по полу и прижимаясь спиной к стене. – Да что же это такое?! Вы что себе позволяете?

– Я забыл задать вам еще один вопрос, – сказал Гуров, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь. – Точнее говоря, повторить один из уже прозвучавших. Вы уж не обессудьте…

– Да как вы смеете! – Ольга Николаевна произнесла эти слова самым праведным тоном, с самым честным гневом в глазах, да вот голос почему-то не повысила. Создавалось впечатление, что ей было нежелательно, чтобы Гуров знал, кто и зачем к ней только что пришел. А раз так, то это нужно было узнать немедленно и в самом полном объеме. – Я позвоню своему адвокату! – все так же не повышая голоса, сказала Николаева. – Вас накажут!

– Перетерплю, – ответил Гуров, проходя снова в холл.

Николаева поспешила за ним, цепляясь за его руку и практически повисая на ней.

– Вам не хочется, чтобы я проходил? – напрямую спросил Гуров, резко останавливаясь.

– Да, то есть нет, то есть да, – быстро пробормотала она и замолчала. Отпустив Гурова, которого она до сих пор держала за рукав, Ольга Николаевна отошла к дивану и села на него с ногами.

Гуров устроился напротив в кресле.

– Что… вы… хотите? – медленно и раздельно спросила Ольга Николаевна, напряженно глядя исподлобья. – Что это за гестаповские методы работы? – Она натянула край халата на колени, ее руки с тонкими пальцами заметно дрожали. – У вашего начальника фамилия Борман, или как там правильно, Мюллер, да?

– У моего начальника фамилия Орлов, – вежливо объяснил Гуров. – Это тот самый генерал Орлов, которого ваш дядюшка попросил ускорить следствие. Вот я и выполняю и просьбу, и приказ. Я хотел задать вам всего один вопрос, а вы его даже выслушать не желаете.

– Да что мне ваши вопросы! – Ольга Николаевна вздрогнула и подняла голову. – Вы – садист! Вы знаете это? У меня горе, я осталась одна на целом свете, мне даже поговорить не с кем! У меня неврастения начинается, я, наверное, даже могу из окна выброситься от этих ваших методов…

Гуров медленно кивал в такт ее словам, а сам прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Там явно кто-то был. Этот «кто-то» ходил по комнате, особенно и не скрываясь, трогал какие-то предметы, кажется, даже передвигал мебель или открывал шкаф.

Николаева говорила о своих переживаниях негромко, быстро, волнуясь, и было совершенно очевидно, что ей весьма нежелательно присутствие здесь Гурова. И уж тем более ей очень бы не хотелось, чтобы он узнал, что у нее кто-то есть.

Гуров прекрасно все это понимал, его уверенность крепла, и он уже четко знал, что не уйдет отсюда до тех пор, пока не узнает все, что ему нужно. То, чем сейчас занималась с ним Ольга Николаевна, обозначалось емким народным выражением «вешать лапшу».

Он проворчал:

– Уходить я не собираюсь.

– Я сегодня не очень хорошо себя чувствую и… – завела уже слышанную песню Николаева, но не успела закончить фразу, как дверь в соседнюю комнату отворилась, и сперва послышался добродушный мужской голос, а потом показался и его обладатель:

– Солнышко, кто к нам приходил? Почему не рассказываешь?

В холл вошел мужчина, лет тридцати, одетый в халат цвета морской волны, расшитый драконами. На ногах у мужчины были тапочки.

Николаева, закусив губу, повела глазами на потолок.

– А вы кто? – Мужчина, увидев Гурова, резко остановился в дверях и туже затянул пояс халата. – Почему вы молчите? Оля, это кто?

Ольга молчала, покачивая головой, не зная, что сказать. Гуров пришел ей на помощь, хотя особого желания это делать и не было. Он просто переключил внимание молодого мужчины на себя.

– А вы кто будете? – спросил Гуров.

– Не понял! – Молодой человек удивленно посмотрел на Гурова, прищурился, потом снова повернулся к Николаевой. Но спросить он у нее ничего не успел.

– Это из милиции, – тихо ответила Николаева.

– Да? – Молодой человек задумчиво посмотрел на свои ноги, обутые в тапочки. – А я думал, сегодня никто не придет! У вас, значит, совсем совести нет, да? Для вас люди и все их проблемы, это как детали на станке!

Гуров не отводил от него глаз, наблюдая, как молодой человек распускает хвост и старается изобразить благородное негодование. С его халатом это совмещалось плохо.

– Давайте лучше познакомимся, – сказал Гуров. – Ваша личность меня заинтересовала.

– Позвольте, – попробовал возмутиться мужчина, – а ваша личность меня совершенно не интересует, вы уж не обессудьте. По какому праву, в конце концов…

– Все узнаешь, все, – пообещал ему Гуров, – даже больше, чем ожидаешь, малыш.

– Какой я вам малыш? – Молодой человек искоса взглянул на Ольгу Николаевну. Она молчала.

– Так вы же мне не представились, – напомнил ему Гуров. – Как же позволите вас называть?

– Я не понимаю, о чем вообще можно говорить в такой день, в такое время… – Мужчина, громко шаркая тапочками, что должно было символизировать его сильнейшее раздражение, подошел и навис над Гуровым. – Вы извините нас, пожалуйста, но я вынужден попросить вас уйти. Придете через два или три дня. Это же для вас не принципиально.

– Как сказать, – Гуров с интересом посмотрел на молодого человека. – Так кто же вы такой, я могу узнать? И почему вы здесь распоряжаетесь? Вы ближайший родственник? А по какой ветке? Брат-сват-деверь-шурин? А может быть, двоюродная племянница нашему плетню? Какие у вас есть документы, кроме этого халата, который тоже, наверное, не ваш?

Мужчина замер, облизнул губы и промолчал.

– А вы не молчите, – посоветовал ему Гуров. – Мне нужно знать, что здесь происходит. Поминки под музыку? Это новая мода такая? А приглашенные скорбят в халатах? Лучше сядьте!

– Что? – Мужчина попереминался с ноги на ногу.

– Я сказал, сядьте! – прикрикнул Гуров. – И не мельтешите тут передо мной. Я еще не начал с вами работать.

– Да я не понимаю ничего… – Мужчина повернулся к Ольге Николаевне и призвал ее на помощь: – Леля, что тут такое?..

– Не надо, малыш, это их работа.

Николаева встряхнула головой, поджала губы и села свободнее, понимая, что стесняться уже нечего. Она решила перейти в наступление.

– Вы хотели что-то спросить у меня? – подчеркнуто независимым тоном произнесла она и, кажется, даже немного поиграла бровями, чтобы подчеркнуть свое презрение к менту, своей напористостью заставившему ее признаться в наличии любовника, что в данный момент было совершенно неприлично по всем, даже самым либеральным нормам. – Я вас слушаю. Спрашивайте и выметайтесь отсюда. – В ее интонациях прозвучало откровенное базарное хамство, но Гуров не обратил на это никакого внимания.

Ситуация складывалась однозначная. Гуров устроился в кресле удобнее, заметив, что Николаева все-таки не выдержала, покраснела и потупила глаза. Все становилось ясно.

– А мне нравится сегодняшний день, – широко улыбнувшись, ответил Гуров. – Вы присаживайтесь, молодой человек. Поговорим.

– Есть о чем? – Мужчина туже затянул пояс халата.

– Убили человека, – напомнил Гуров. – Я пришел сюда выяснить кое-какие детали и уже выяснил. А вот теперь нужно будет их уточнять.

– Что вы выяснили? Что вы вообще можете выяснить?! – вскричала Николаева, сорвалась с дивана и, наверное, бросилась бы на Гурова с желанием исцарапать ему лицо, но любовник ловко поймал ее и прижал к себе.

– Успокойся, пожалуйста, успокойся! – заговорил он, поглаживая Ольгу Николаевну по спине.

– Что вы можете понять?! – продолжала кричать Николаева. – Мы жили все это время, как чужие люди! Я все знаю, все! Я знаю, с кем, когда и даже как это быдло проводило свое время! Деньги тратил! Радовался жизни, ничтожество! А в люди ему помогли выбиться мои родители! Мои! Но такие, как он, в люди не выходят! И даже не выползают! Он как был быдлом, крестьянским сыном, так им и остался! Купчик хренов!

Ольга Николаевна замолчала так же резко, как и начала кричать.

– Иди одевайся! – сказала она своему любовнику, отходя от него. – Сейчас тебя этот… этот… – Ольга Николаевна вернулась к дивану, села на него и закончила: – Этот тебя сейчас допрашивать будет! Подробности выяснять! Интересоваться будет!!

Ольга Николаевна махнула рукой своему любовнику, сама схватила со столика, стоящего рядом с диваном, пачку и, продолжая что-то бормотать, вытащила из нее сигарету.

Несколько штук упали на пол, Николаева досадливо фыркнула, опустила ногу и затолкала упавшие сигареты под диван.

Мужчина в халате вышел из холла обратно в комнату и прикрыл дверь за собой. Если бы квартира располагалась не на седьмом этаже, Гуров не позволил бы ему этого сделать.

– Ну что вы молчите? – Николаева прикурила, раздраженно бросила зажигалку обратно на столик и села на диване свободнее. – Начинайте удовлетворять свое пошлое любопытство! Я жду!

– Обязательно, – ответил Гуров. – Тем более что вы мне сказали, будто никого не ждете. Вы сказали мне чистую правду, как я вижу.

– Не обязана отчитываться, – фыркнула Николаева. – Вас уж я точно не ждала. И надеюсь, что вы здесь не задержитесь.

– Помните, я спрашивал у вас, не было ли у вашего мужа врагов? – спросил Гуров, пропуская мимо ушей детское хамство этой дамочки.

– Я вам уже ответила на этот вопрос, – все так же раздраженно бросила Ольга Николаевна. – Что вы повторяете одно и то же, как попугай!

– Вы успокойтесь, сударыня! – резко скомандовал Гуров, и Николаева, вздрогнув, замерла, глядя на него испуганными округлившимися глазами. – Вот так. – Сыщик встал с кресла и прошелся по холлу. Он подошел к двери, за которой скрылся любовник в халате, приоткрыл ее, увидел, что тот переодевается и уже стоит в брюках, и снова прикрыл дверь. – Я у вас спрашивал, и вы меня обманули. И не один раз, как я вижу. А со мной такие дела не проходят. Вы не думаете о последствиях, голубушка. А они могут быть самыми неинтересными.

– К-как же я вас обманула? – Ольга Николаевна, заметив, что пепел с ее сигареты сейчас упадет, протянула руку к столику, но промахнулась, и пепел упал-таки на лакированную столешницу.

Увидев это, Ольга Николаевна равнодушно отвернулась и снова взглянула на Гурова.

– Я спрашивал у вас про недругов вашего покойного мужа, – напомнил ей Гуров, – вы никого назвать не смогли. А почему вы не упомянули себя? Судя по вашим словам, отношение ваше к Сергею Сергеевичу было не самым сердечным! Получается, вы были одним из его врагов.

– Ну, вы как ребенок рассуждаете! – наигранно рассмеялась Николаева, но в глазах ее заблестел испуг. – Вы женаты или нет? – И, когда Гуров никак не отреагировал, продолжила: – Конечно, женаты – такой мужчина! Можно подумать, вы с вашей женой не ругаетесь! Рассказывайте сказки! – Ольга Николаевна хрипловато рассмеялась. – Что вы от меня хотите?! Еще странно, что я вообще с вами разговариваю! Меня врачи проверяли и нашли, что я вся психованная! Это ж не дай бог никому такое пережить! А ругалась я, да, ругалась, ну и что? Ваша жена, что ли, вас не ругает? Без этого и жизни нет!

Ольга Николаевна замолчала, переводя дыхание. Снова протянув руку к пепельнице, стоящей на столе, она на этот раз не промахнулась и сбросила пепел точно.

– Хорошо все звучит, – согласился Гуров. – Да вот только пока меня неизвестно кто не застрелил в лесу по неизвестной причине, слова моей жены большого значения не имеют. Для следствия. Вы это понимаете?

– Что? – Ольга Николаевна выпрямилась на диване. – Вы хотите сказать, что это я убила Сергея? Да вы сумасшедший! Вы – псих!

– Я не говорю, что застрелили его вы, – поправил ее Гуров. – Но очевидно, что вы были бы не прочь овдоветь, если судить по вашим собственным словам и по тому, как вы устроились в жизни! – Гуров кивнул на дверь, за которой переодевался любовник Николаевой. – Я имею право думать, пока не разузнаю все подробности, что и вашему другу, возможно, смерть Сергея Сергеевича не помешала бы. Кто он такой? Не пора ли нам познакомиться с ним поближе?

– Ну, это уже слишком! – Николаева встала и швырнула сигарету в пепельницу. – Со мной еще никто так не разговаривал. Я звоню своему адвокату!

– Ваше право! – согласился Гуров.

Николаева не успела даже шага сделать по комнате, как вошел ее переодевшийся любовник.

– Ну что, господин из милиции, – широко улыбаясь, сказал он, застегивая одну пуговицу на своем пиджаке, – будем знакомиться? Как я понимаю – это для вас самое желанное на сегодня?

– Ошибаетесь, – ответил Гуров. – Но знакомиться будем.

– Пройдемте в столовую, господа! – Николаева примиряюще улыбнулась Гурову. – Я сделаю кофе, там и поговорим, тем более что, как я понимаю, разговор будет не коротким.

– Да я, собственно… – молодой человек хотел было возразить, но Николаева повысила голос:

– Ну ты еще начни надо мною издеваться! Пошли в столовую, я сказала!

Молодой человек пожал плечами и улыбнулся.

– Как скажешь, Ляля, как скажешь.

Столовая располагалась слева от холла. В ней, помимо стола и стенки, находилась еще стойка бара со светильниками, свисающими с приниженного в этом месте потолка, и две двери.

Одна дверь была в туалет, вторая прикрывала холодильник.

– Присаживайтесь, господа. – Ольга Николаевна вошла в столовую первой и показала рукой на стулья, стоящие вокруг стола.

– Мне нужно выйти на минутку. – Ее любовник улыбнулся и, открыв дверь туалета, посмотрел на Гурова. – Вы не против?

– Валяй, парень, – ответил Гуров. – Только не утопись там, смотри!

– Такой способ побега, – улыбнулся тот, – меня не устраивает по принципиальным соображениям.

Он зашел в туалет, прикрыл за собою дверь.

– Что же вы не садитесь? – Ольга Николаевна залила воду в электрический чайник и включила его. – Я понимаю, что вы думаете. Все мужчины думают одинаково. Но мы с Сергеем были чужими людьми, поверьте. Когда я выходила замуж, то надеялась, что все будет по-другому. А началось, как у многих моих подруг. Небольшие деньги повлекли за собою небольшие развлечения, большие деньги – большие. А большие развлечения требовали много времени. Да бывали дни, когда я мужа не видела сутками! – выкрикнула Николаева, и тут Гуров услыхал шум в коридоре.

Он выскочил из столовой.

Николаева, что-то продолжая говорить, догнала его и вцепилась в рукав, присела на пол, упираясь обеими ногами. Сыщик рванулся вперед, Ольга не закричала, а зашептала что-то, быстро произнося слова.

Гуров увидел, как распахнулась входная дверь, и любовник Николаевой, вышедший из туалета через вторую дверь в коридоре, выскочил на лестничную клетку.

Понимая, что его провели, как мальчишку, Гуров сумел, выкрутив рукав пиджака против часовой стрелки, освободить руку. Он оттолкнул Николаеву, упавшую на пол, прыжком достиг входной двери и дернул за ручку.

Дверь была заперта.

– Гуров, ты пенек! – сам себе прошептал сыщик, потерял несколько секунд на замки и распахнул дверь.

Николаева успела вскочить с пола, подбежала к Гурову, но, увидев то, что происходило на лестничной клетке, замерла, охнула и начала всхлипывать.

Стас Крячко стоял рядом с лифтом, крепко держа за локоть попробовавшего было удрать молодого человека.

– Ты откуда взялся? – спросил у Крячко Гуров, выходя из квартиры.

За Гуровым вышла и Николаева.

– Это как же… – прошептала она.

– Надо думать, это колдовство, мадам, – галантно ответил ей Стас. – Видите, как работаем. Только мужчина решил от вас убежать, как мы тут же на своем боевом посту приняли свои меры. Вы довольны?

– Очень смешно! – Николаева резко развернулась и вернулась в квартиру. Дверь за собой она закрывать не стала.

– Ты глупость сделал, парень, – сказал задержанному Гуров.

– Я знаю, – псевдосокрушенно ответил тот. – Но что уж поделаешь. Одно утешение – я не женат и ваших разоблачений не боюсь. Это успокаивает.

– Как фамилия? – спросил Гуров.

– Гуринович, – ответил молодой человек. – Гуринович Глеб Андреевич.

– Следовало ожидать, – проворчал Гуров.

– Это кто же такой? – спросил Крячко у Гурова.

– А вы не успели познакомиться? – спросил сыщик. – И ты мне тоже не ответил на вопрос о том, как тут очутился.

– Да ты понимаешь, – Крячко почти с любовью посмотрел на беглого любовника, – я за этим кавалером еду аж от самых Ближних Прудищ! Представляешь, что мне пришлось там наблюдать?

Последние слова Стаса в большей степени адресовывались Гуриновичу, и тот это понял. Вся напускная невозмутимость сразу же слетела с него. Он опасливо покосился на Крячко.

– Везите меня, – сказал Гуринович. – Без восторга отдаюсь в руки нашей доблестной милиции, и все равно против меня ничего нет, кроме моей собственной глупости. Не надо было бежать.

– Это ты потом объяснишь, – сказал Гуров, поняв по выражению лица Стаса, что у того есть какая-то дополнительная информация про Гуриновича.

– Так вы собираетесь проводить ваши дурацкие допросы на лестнице? – Николаева, уже успевшая успокоиться, выглянула за дверь. – Сейчас уже, наверное, вся прислуга у соседей ушами о двери трется. Мне не нужна такая реклама. Заходите!

– Может быть, на самом деле зайдем? – сказал Стас Гурову. – Вдруг еще и кофе предложат?

– Мне уже предложили, – хмуро ответил Гуров, переживая свою ошибку. – Чуть клиент не удрал от этого кофе.

– Квартирка, значит, с сюрпризиками, – протянул Стас, заводя Гуриновича в квартиру. – Кто бы мог подумать!