…Сыщикам повезло: первыми из расплодившихся в постсоветской России стражей правопорядка к месту нехилой разборки со стрельбой прикатили представители родного ведомства. Милиционеры. Менты. Три битком набитые «канарейки» ППС из ближайшего райотдела и «луноход» с десятком «гонорейщиков» – так ласково называют парней из ГНР, группы немедленного реагирования, линейного отделения железнодорожной милиции Белорусского вокзала.
Сразу стало тесно и шумно: больше десятка крепких парней с короткоствольными «Кедрами» и аж две эсэрэски, служебно-розыскные собаки, набились в подсобку книжного магазинчика на Грузинском Валу так, что не повернешься. Изумленные восклицания, матерок, собачий лай…
Полковников Льва Гурова и Станислава Крячко в родном министерстве знали хорошо. Никаких недоразумений не возникло, тратить время на долгие объяснения не пришлось, обошлись без формальных процедур. Очень кстати, потому что времени у сыщиков было в обрез. Гуров просто сбросил все текущие заботы и хлопоты на средних лет русоволосого майора, старшего в этой сборной ментовской команде.
– Все разборки потом, – категорическим тоном сказал Лев, – мне сейчас не до того. Мы с полковником Крячко немедленно уезжаем, это оперативная необходимость. Действуйте по обстоятельствам, майор. Тут, как видите, два трупа, и четверо, которых нужно задержать. Трое без сознания, четвертый ранен. Сейчас сюда подтянутся бездельники и дармоеды из ФСБ. Может, еще кто появится из конкурирующих контор, вроде убоповцев. Вперемешку со спецназом… Так вот, хоть круговую оборону занимайте, но задержанных им не отдавать! Никому! Даже ангельской рати, буде таковая предстанет перед вашими глазами. Это мой приказ как старшего по званию. При необходимости ссылайтесь на генерал-лейтенанта милиции Петра Николаевича Орлова, начальника ГУ угрозыска МВД. Это должно горячие головы остудить. Можете на министра нашего ссылаться. Можете на самого господа бога. Еще лучше – поскорее грузите трупы и задержанных и в темпе смывайтесь отсюда к себе в райотдел. И еще: никаких допросов и прочих следственных мероприятий. Я запрещаю. Этим займется управление. Всех четверых – в обезьянник, за крепкую решетку. Раненому предварительно окажите медицинскую помощь. Вам все ясно?
– Да, – майор большого восторга от такого оборота дел не испытывал, но возражать не пытался. Знал он, кто такой Лев Иванович Гуров, и признавал за ним право отдавать приказы.
– Тогда удачи! Станислав! Быстро в машину! По дороге все объясню. Лишь бы не опоздать к песьей матери!
– Вам удачи! – послышалось вдогонку.
– Куда? – коротко бросил Крячко, оказавшись за рулем «Форда», который достался сыщикам в наследство от Марадоны.
– К Измайловскому парку, подъезжай со стороны Челябинской улицы. Знаешь такую? – отрывисто спросил Гуров.
– Само собой. Сколько у нас времени?
– Пятьдесят минут.
– А, холера ясная! – Станислав притопил акселератор. – Другой конец Москвы. Лишь бы в пробку не попасть! Нам бы маячок на крышу. И сирену. Ладно, бог не выдаст, чушка не сожрет, успеем. Рассказывай, чем мы в Измайловском займемся. Полюбуемся красотами зимней природы, чтобы нервы успокоить после всех наших приключений? И что это у тебя за похабень? – Крячко кивком указал на лежащий на коленях у Гурова номер «Пентхауза» с чьей-то голой задницей во всю обложку. – Никак на старости лет эротикой заинтересовался? Только это скорее порнография. Все Маше расскажу…
За окошками «Форда», стремительно мчащегося по Большой Садовой, пестрым калейдоскопом домов, площадей, скверов, машин, пешеходов мелькала столица.
– Будем брать киллера. Басмача, это у него кличка такая. В Измайловском парке у него тайник. На лодочной станции. Там в парке речушка такая, Серебрянка, знаешь? И два небольших водохранилища на ней. Одно – рядом с пересечением 15-й Парковой и Челябинской, второе – чуть поглубже. Как раз на южном берегу второго имеется лодочная станция, пункт проката гидроциклов и все прочее в том же духе. Сейчас, зимой, там пусто, нет никого.
– Знаю эту лодочную станцию, – откликнулся из-за руля Крячко. – Я года три назад позагорать туда выбирался.
– Через… Ага, уже через тридцать пять минут Басмач будет ждать Валуева у причальных мостков станции. Тот должен передать киллеру деньги и забрать половинку письма.
– Как?! Разве она не на Грузинском Валу? – Станислав так удивился, что чуть не выехал на тротуар. Пришлось срочно выравнивать машину.
– Представь себе! У меня, когда я такое от Бульдозера услышал, тоже челюсть отвисла. Эта, как ты выражаешься, похабень – опознавательный знак, вроде визуального пароля. Валуев должен держать журнал в руках, когда будет подходить к мосткам. Именно последний номер «Пентхауза» с голой попой. Даже издали не перепутаешь. Вместо Валуева пойду я. На наше счастье, Басмач не знает Валуева в лицо. Именно я, это не обсуждается. Ты на подстраховке. Незаметно, за кустиками подкрадешься к месту действия. Машину оставим перед входом в парк, на Челябинской.
«Форд» уже миновал площадь Курского вокзала. Еще немного, и поворот налево, на шоссе Энтузиастов. Там пробок в это время суток обычно не бывает. Должны бы успеть…
– Ты его тоже в лицо не знаешь, – сказал Станислав. – Как определишь, что перед тобой наш объект? У него в руках «Плейбой» будет? Или «Секс-миссия», для единства стиля?
– Нет. Оговорено, что Басмач будет одет в длинное черное пальто. Знаешь, как сейчас у молодежи модным считается. И на шее у него будет красный шарф. А главное – там сейчас пусто. Место грамотно выбрано. Откуда там народу взяться? Лыжные маршруты в стороне, ближе к центру парка. Рыбы в Серебрянке давно не водится, так что на любителей подледного лова не нарвешься.
…Когда дверцы «Форда» захлопнулись за сыщиками, до обусловленного времени встречи оставалось еще восемь минут. Как раз дойти спокойным шагом.
– Лева, ты уж поосторожнее, – очень серьезным тоном сказал Крячко. – Мы ведь до сих пор не знаем, что за оружие использует киллер. А у меня предсмертная фотография Арзамасцева до сих пор перед глазами стоит. Как только ты поймешь, что это Басмач и есть, бери его на прицел. И все. Тут и я подтянусь. Из кустов. Схомутаем голубчика, а дальше разбираться станем.
– Нет, Стас. Я хочу подойти к нему вплотную, чтобы он показал мне фрагмент письма. Представь: вдруг он половинку свою где-то спрятал, хоть бы и рядом, на станции, пришел на встречу без нее? Из осторожности? Где нам потом ее искать, если Басмач пойдет в полную несознанку? А ведь он пойдет, ему терять нечего, на нем минимум шесть трупов.
– Вот и я о том же, – очень мрачно произнес Станислав, – что терять ему нечего!.. Ты уж поберегись!
– Как только он достанет фрагментик, я немедленно вырублю его, – продолжал Гуров. – Фактор неожиданности на моей стороне!
– Точно. Сразу давай ему в репу, и посильнее. Без абстрактного гуманизма. Вот еще что: ты не опасаешься, что Валуев мог тебя подставить? Дать неверный опознавательный знак?
– Нет, не опасаюсь, – уверенно сказал Гуров. – Я, смею надеяться, могу заметить, когда мне врут в глаза. Бульдозер не врал. Журнал похабный был заранее приготовлен, лежал на полочке. А самое главное: мы с Пашей, конечно, враги, но сейчас наши интересы совпадают. Теплых чувств ко мне Бульдозеру испытывать не обязательно. Равно как и мне к нему. Мы заключили сделку, она устраивает нас обоих, а больше ничего не надо. Если он меня подставил, дал неверный визуальный пароль, я просто не выполню свои обязательства, не может Бульдозер этого не понимать!
…Стоило Льву миновать небольшие ворота в ограде и пройти первые пятьсот метров по узенькой петляющей тропинке, как он оказался словно в другом мире. Москва с ее рваным ритмом суетливой толчеи, шумом, урчанием автомобилей осталась за спиной. Исчезла, будто ее никогда и на свете не было! Измайловский парк, чуть ли не самый красивый и гармоничный из всех столичных парков, как-то разом ласково охватил его, дружелюбно сомкнулся вокруг, точно теплая морская вода вокруг пловца.
Здесь, особенно по дальним окраинам, еще чувствовалось что-то от настоящего дикого леса. Немногое, конечно, и все же… Это не насквозь цивилизованные Фили или ЦПКО имени Горького, где шага не сделаешь, чтобы на всяческие павильоны-аттракционы не наткнуться и по которым в любой сезон и при любой погоде ходят взад-вперед толпы алчущего развлечений народа.
По крайней мере сейчас в этом уголке парка было пусто, ни одного человека. Только Станислав сопровождает Гурова где-то «за кустами», но его не видно. Красться и маскироваться «друг и соратник» умеет не хуже индейцев из романов Фенимора Купера.
Этот зимний день выдался просто замечательным. После полудня солнце в белесовато-голубом, точно вылинявшем январском небе засияло в полную силу, окрашивая в ало-розовые оттенки молодой утренний снежок, не знающий копоти автомобильных выхлопов. В зените неторопливо плыло несколько серебристых облаков. Воздух был прозрачен, свеж той особой, ни с чем не сравнимой зимней свежестью, когда вдохнешь – и кажется, что впервые дышишь по-настоящему. Даже голова слегка кружится.
В мощном потоке солнечных лучей, насквозь пробивающих высокие светло-зеленые кроны сосен, купались, весело пересвистываясь, неугомонные московские синицы. Вверх по красному чешуйчатому стволу винтом прошмыгнула быстрая черноглазая белка, помахивая пушистым хвостиком.
«Хорошо бы сюда с Машей на лыжную прогулку как-нибудь выбраться, – мечтательно подумал Гуров. – И Стасика позвать… Вот закончим это дело, и… Эге, господин полковник, что-то вы рано расслабились. Так, вон лед отблескивает. Ага, что-то темное, похоже, несколько домиков. Я на месте. Это как раз та лодочная станция. И мостки видны. Теперь – внимание! Объект должен вот-вот появиться… Я прибыл к пункту встречи минута в минуту».
Лев расстегнул куртку, проверил, удобно ли расположена подмышечная кобура с «штайром», и прибавил ходу, внимательно вглядываясь в белое снежное поле, на котором контрастно выделялись четыре одноэтажных домика лодочной станции.
Речушка Серебрянка в этом месте, перед тем как выбежать из второго водохранилища, делает крутую излучину, как бы обнимая выдающийся вперед, слегка нависающий над водой невысокий береговой урез. Вниз, к мосткам, куда причаливают лодки, вела неширокая лестница с фигурными деревянными перилами. И там внизу, у самых мостков, Гуров увидел длинную фигуру в длинном же черном пальто с красным шарфом на шее.
Вот он, Басмач, убийца Аркадия Арзамасцева!
Полковник Гуров, очень надеясь, что лицо его остается бесстрастным, начал медленно спускаться вниз. «Пентхауз» с голой задницей на обложке он демонстративно выставил вперед, мол, убедись, все в порядке, свои!..
Оказалось, однако, что ничего не в порядке. Совсем даже наоборот.
…Позже, когда все уже закончилось, вместе с Крячко детально разбирая по косточкам все их решения, Лев Иванович был вынужден признать: он ошибся! Нужно было сразу же брать Басмача на прицел, как и советовал Станислав.
Но и Павла Валуева полковник Гуров не винил, особенно после того, как поговорил с ним по душам в своем рабочем кабинете. Бульдозер чуть волосы на себе не рвал, убеждая Гурова, что подстава была неумышленной. И Лев в конечном итоге поверил Бульдозеру.
Что сыграло с Павлом Валуевым дурную шутку, чуть не стоившую Льву Гурову жизни? Туманящая голову боль от ранения? Сильнейший стресс? Психологический шок, вызванный поражением в схватке и полным крахом фирмочки на Грузинском Валу? Сто пятьдесят граммов «шотландской самогонки»? Все вместе, в комплексе?
Нет, с «Пентхаузом» все оказалось правильно. Именно этот номер и требовался, с голой задницей. Других, кстати, в магазинчике на Грузинском Валу и не было. Только – вот незадача! – забыл Паша Бульдозер сказать полковнику Гурову, что журнал нужно уронить! Вроде бы нечаянно выпустить из рук. А потом поднять. И лишь после этого приближаться к Басмачу ближе, чем на пять метров.
…Между ними оставалось всего лишь с десяток шагов. Гуров медленно спускался по ступенькам лесенки, пристально глядя на человека, стоящего внизу. Так вот ты какой, северный олень!
Высокий и худой, чуть сутулится. Гладко выбрит, волосы, видимо, короткие, спрятаны под вязаной лыжной шапочкой. Глаза маленькие, глубоко посаженные, светло-серого цвета. Выцветшие какие-то глаза, блеклые. Выражение лица? А нет никакого выражения лица! Этим он чем-то напоминает Лорда в первые минуты сегодняшней встречи на Грузинском Валу. Что характерно: правая рука в кармане пальто. Вот и думай: сжимает она рукоятку чего-нибудь стреляющего или нет.
Ступенька, еще ступенька вниз. Только не торопиться!
В мозгу у Гурова вдруг зазвенел тревожный звоночек: что-то не так! Шестое чувство сработало, инстинкт и тренированное чутье опытного охотничьего пса. Лев на мгновение сбился с ритма, точно невидимая преграда мешала ему сделать шаг вниз, опустить ногу на следующую ступеньку лестницы.
В следующее мгновение рука киллера вынырнула из кармана пальто. Не пустая. Лев успел заметить это движение и среагировал на него. Он как-то сразу понял, что его хитрость раскрыта, что Басмач попытается оказать сопротивление и уйти. Прозрачная преграда лопнула, Гуров перепрыгнул через ступеньку, теперь до Басмача оставалось не более трех метров.
Успел Лев Иванович даже заметить, что оказалось в руке долговязого человека с красным шарфом на шее. Больше всего этот предмет напоминал обычный газовый пистолет. Да это и был газовый пистолет – пятизарядная «перфекта». Только ствол у газовушки был ненормально длинным, словно глушитель на него навернули. Чушь, конечно. Самый явный псих глушитель на газовый пистолет накручивать не станет. Ненужно это да и невозможно. Только определенно просматривалась на «перфекте» какая-то насадка, черный цилиндр сантиметров семи в длину и диаметром, вдвое превосходящим диаметр ствола. А смотрел этот цилиндр прямо в грудь полковника Гурова. Смотрел? Самое странное заключалось в том, что в торце цилиндрика не было видно отверстия! Полное впечатление складывалось, что газовый пистолетик просто «заткнули» цельным цилиндрическим куском металла.
Лев чисто инстинктивно, бессознательно прикрыл грудь, как щитом, номером «Пентхауза». В то же мгновение тишину парка нарушил очень странный звук более всего походивший на шипение рассерженной змеи. Только раз в десять громче. Рука Гурова, сжимающая «Пентхауз», дернулась – в журнал явно нечто попало. Раздался негромкий треск. Прямо перед лицом сыщика мелькнули осколки непонятно чего, ярко, словно бриллиантовые крошки, сверкнувшие в лучах солнца.
Этот странный выстрел – а что же еще? – вновь на пару секунд остановил Гурова. Басмач воспользовался драгоценными секундами. Путь вверх по лестнице был для него закрыт, лестницу блокировал Гуров. Поэтому киллер развернулся направо и, быстро перебирая длинными ногами, побежал вдоль кромки замерзшей воды туда, где береговой откос становился пологим и можно было взобраться наверх. Его намерения не вызывали сомнений: покинуть открытое место, где он виден, как на ладони, нырнуть в заросли можжевельника на береговом откосе, оторваться, затеряться в старом парке, как в настоящем лесу. Могло бы, кстати, получиться: бегал Басмач очень быстро.
Сыщик опомнился, одним прыжком преодолел последние шесть ступенек лестницы и оказался там, где еще несколько мгновений назад стоял киллер. В руке Гурова, словно по волшебству, возник «штайр».
Первый выстрел в воздух. Предупредительный. Теперь уже зимнюю тишину нарушили кашель «штайра» и громкий окрик Льва:
– Стой! Стой, сволочь! Стрелять буду!
Басмач окрик проигнорировал, он и не думал останавливаться, он уже приближался к плавно поднимающемуся вверх участку берега…
Но тут наверху показалась фигура Станислава. Крячко, страховавший Гурова из кустов, услышал и выстрел, и окрик, понял – ситуация обострилась, что-то пошло совсем не так, как они задумали. И появился на сцене.
– Стой! – Станислав, точно эхо, продублировал крик Гурова. И так же, как Лев, пальнул в воздух из своего «ПМ».
Басмач соображал быстро. Ему оставалось только одно: свернуть под прямым углом налево, попытаться пересечь по льду водохранилище и скрыться в кустах лещины и бересклета на том берегу.
Нет, шансов у киллера изначально не оставалось никаких. Водохранилище было крохотным, шириной метров в семьдесят, не более. Но на идеально ровном белом поле чуть присыпанного снежком льда черная фигура бегущего киллера становилась идеальной же мишенью. Зачем догонять? От пули не убежит!
– Стреляй, Лева! Стреляй! – закричал Крячко.
Гуров вскинул пистолет, тщательно прицелился в правую ногу Басмача, в подколенную впадину, плавно потянул спуск.
Но не везло сегодня полковнику Гурову! То никак в руку Бульдозеру попасть не мог во время схватки на Грузинском Валу, и теперь вот… Так ведь и репутацию снайпера недолго подмочить!
Нет сомнений: Лев Иванович непременно попал бы туда, куда целился. Но за мгновение до выстрела мчащийся зигзагами Басмач поскользнулся. И со всего размаха, нелепо взмахнув руками, шлепнулся на лед.
…Этой зимой морозы еще не наваливались на Москву всерьез. Температура крутилась около нуля: то чуть повыше, то чуть пониже. Так что солидный, надежный слой льда намерзнуть просто не успел.
И тонкий лед не выдержал удара обрушившегося на него тела Басмача. Раздался треск, и киллер ухнул в черную стылую воду. Даже крикнуть не успел!
Сыщики, не раздумывая, бросились к образовавшейся овальной полынье. Этот порыв, этот импульс был, вообще говоря, полнейшим безрассудством: тонкий ледок одинаково хорошо ломается и под преследуемым, и под преследователем, законам природы безразлично, преступник ты или милиционер.
Но нельзя же было допустить, чтобы Басмач утонул и унес с собой на дно загадку своих странных и жутких убийств! Да и фрагмент письма, если он у киллера в кармане, может пропасть. Пока найдут труп, пока извлекут его, вода все размоет! А если половинка письма в тайнике? Тогда она будет безвозвратно потеряна. Утопленника не допросишь!
Конечно же, Гуров и Крячко вовсе не выстраивали подобных логических цепочек, не думали о целесообразности, они действовали, не рассуждая: добычу упускать нельзя! Кроме того, действовал еще один мощный подсознательный посыл: человек попал в беду, провалился под лед, он сейчас утонет! Нужно спасти человека. Хотя бы попытаться.
Гуров, набрав скорость, упал на живот, раскинул пошире руки и ноги, чтобы увеличить площадь касания и, соответственно, уменьшить давление на лед. И заскользил прямо к полынье. Станиславу, бежавшему справа, от пологого берегового спуска, нужно было преодолеть еще тридцать метров, когда край полыньи обломился подо Львом Ивановичем.
Р-р-раз! И нет никакого Гурова, только плещет черная вода об обломанные края.
Глаза Крячко побелели от ужаса: как, и Лев?! Прямо на его глазах может погибнуть лучший друг?!
Станислав стремительно бросился вперед. Он непременно составил бы компанию Басмачу и Гурову, но в этот момент ситуация резко изменилась.
Никакой трагедии не получилось. Трагедия обернулась фарсом. Оказалось, что глубина водохранилища в этом месте была не более полутора метров.
Первым «из глубин» показался Басмач. Он выпрямился в полный рост, отфыркиваясь, как тюлень. Вода лила с него потоками, лыжная шапочка осталась на дне, и длинные соломенные пряди падали на плечи киллера слипшимися сосульками. Пара-тройка минут, и они превратятся в самые настоящие сосульки. Взгляд у Басмача был совершенно безумный.
Двумя секундами позже на поверхности появилась голова полковника Гурова. Лев, пошатываясь, поднялся на ноги, вода доходила ему до середины груди. Увидев прямо перед собой человека с красным шарфом на шее, Лев Иванович крякнул, широко размахнулся и по-простонародному, без шаолиньских изысков, въехал-таки Басмачу «в репу». А поскольку в кулаке Гуров сжимал рукоятку верного «штайра», удар получился что надо.
– Стас! Подползай сюда, только осторожно! – крикнул Лев, поддерживая «вырубленного» Басмача. – Помоги эту гниду на лед вытащить. Теперь он не подергается и не побегает.
Через минуту сыщики объединенными усилиями – причем Гуров из полыньи! – выбросили мокрую гниду на лед. После молодецкого удара Льва Ивановича гнида пребывала в бесчувствии.
Крячко протянул Гурову руку, чтобы тому было удобнее выкарабкиваться из полыньи. Но тут Лев вдруг глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха и… нырнул! Точнее, присел. Голова его скрылась под стылой водичкой.
«Отцы святители! Святые угодники! У Левы никак башню сорвало! Чего он там позабыл? Нет, умом тронулся, право слово», – успел панически подумать Крячко. Но тут Гуров снова появился на поверхности.
– Лева! – дрожащим голосом сказал Станислав. – Заканчивай водные процедуры! Или очень понравилось?
– Он в меня стрелял, понимаешь?! – злобно заорал трясущийся от лютого холода Гуров, который явно не собирался выбираться из полыньи. – Из газовушки с какой-то хитрой насадкой! Газовушка где-то тут, на дне, он ее выпустил. Пока не найду, не вылезу! Ты карманы у него обшарь пока, поищи фрагментик!
И он вновь погрузился в воду.
«Ну, ни фига себе! „Майская ночь“ или „Утопленница“. „Бедная Лиза“, понимаешь ли, а не полковник милиции. Гоголь с Карамзиным в гробах ворочаются, – уже чуть спокойнее подумал Станислав. – Лева сейчас в азарте, ему все нипочем. Схватит воспаление легких, дурила! Карманы обшарить? С полным нашим удовольствием!»
Оружие Басмача Лев нащупал в иле только с пятой попытки.
– Вы-вы-тас-ки-вай! – губы Гурова не слушались.
Оказавшись на льду, Гуров метнулся к лежащему ничком киллеру.
– П-письмо?!
– Нашел! – радостно заорал Крячко. – Во внутреннем кармане пальто. Подмокло малость. Но буквы видны. Хватай сволочугу под руку, а я под другую, и бегом к джипу, там печка хорошая!
– Жу-журнал!
– Что – журнал?!
– Стас, «Пентхауз» подбери! Вон, возле лесенки лежит!
– Ты сдурел вконец?! Рехнулся?! Какой журнал?! Я тебе такой же куплю. С голой задницей.
– Нужен этот! Там след от его выстрела!
…Автомобильная печка джипа гнала в салон волны сухого горячего воздуха. На заднем сиденье лежал, поскрипывая от злости зубами, пришедший в себя киллер по кличке Басмач. Его руки, стянутые за спиной пояском его же модного черного пальто, были надежно примотаны к лодыжкам. Неудобная поза, но придется потерпеть…
– Я уж подумал, тебе каюк, – произнес Станислав дрогнувшим голосом, – когда ты булькнул. В жизни ничего подобного не испытывал. Ужаса такого.
– Ерунда, – небрежно проговорил Гуров, стараясь при-уменьшить остроту происшедшего, – не по зубам мы с тобой Костлявой Дуре. Ты лучше посмотри, какая конструкция любопытная.
Лев вертел в руках свинченный с «перфекты» цилиндрик. Насадку, больше всего похожую внешне на пистолетный глушитель. Дырочка в торце у насадки все-таки обнаружилась. Только совсем крохотная, диаметром всего-то миллиметра четыре. Гуров щелкнул двумя маленькими затяжными скобками, и насадка распалась вдоль на две половинки. Внутри, по центру, проходил еще один цилиндрик – совсем тоненькая трубочка, заканчивающаяся той самой дыркой в торце. С другой стороны трубочка расширялась до внешнего диаметра дула газовушки. Все остальное пространство насадки было заполнено мелкими кусками какого-то белого вещества, похожего на колотый сахар. От кусков поднимался чуть заметный белый дымок, на ощупь они были очень холодными.
– Что это? – Станислав недоуменно ткнул пальцем в один из дымящихся кусочков. – Ой, холодный, зар-раза!
– По-моему, сухой лед. Твердая углекислота, – ответил Гуров. – Знаешь, мороженщики на лотках такой используют. Чтобы продукт не таял. Понял теперь, чем он в меня пальнул? Чем Арзамасцева и всех остальных угробил? Вот ведь изобретательная сволочь нашлась…
– Ни фига я не понял, – мрачно сказал Крячко.
– Посмотри на след в журнале, – Гуров протянул Станиславу «Пентхауз». – Эта, как ты говоришь, похабень меня спасла. Иначе лежал бы я сейчас совсем мертвый и с такой же живописной физиономией, как у покойного Арзамасцева.
Почти точно в центре обнаженного седалища можно было разглядеть небольшое отверстие, которое немного не доходило до задней обложки журнала.
– Все равно не понял, – пробурчал Крячко. – Так чем он стрелял-то? Сухим льдом, что ли?!
– Зачем сухим? Самым обыкновенным…
С заднего сиденья раздалось сдавленное рычание, перешедшее в поток хриплых ругательств.
– Пробрало стервеца, – довольно заметил Гуров. – Поехали в управление, Стас.