Ближе к вечеру, войдя в свой кабинет, Гуров увидел Стаса, который, громко зевая, листал какое-то дело.

– Да, Лева, день у тебя, я вижу, выдался боевой, – подняв голову, оживился Крячко. – От тебя усталостью буквально веет. Что, много мотаться пришлось?

– Прилично, – усаживаясь за свой стол, кивнул Гуров. – Ну а как у тебя дела? Мне, представь себе, кое-чего накопать удалось.

В нескольких словах он рассказал о поездке в монастырь Архистратига Михаила и о задержании скупщика краденого Шушаева с продавшимся ему сотрудником ППС.

– Ого! – присвистнул Стас. – У тебя что на рыбалке, что на оперативном выезде – клюет просто до неприличия. Я подозреваю, что некая капризуля по имени Фортуна работает твоим спецагентом. Вот бы и мне так везло!

– А ты что, художника не нашел? – встревожился Гуров. – С чего такой пессимизм?

– Как же не нашел? – Крячко расплылся в улыбке. – Мы, понимаешь, тоже не лаптем щи хлебаем. Когда и галошей пользуемся. Вот, уже и портреты готовы. – Он достал из папки два листа бумаги, на которых простым карандашом были изображены лица. – Похожи?

Гуров сразу же узнал людей, которых мельком видел в вагоне электрички.

– Ага! – рассмеялся он. – Значит, наш художник оказался вовсе не абстракционистом. Где же ты его обнаружил? Ездил в Сергиев Посад?

– Нет, чуть поближе – на Павелецкий. Еле успел поймать. Ему через полчаса уже нужно было садиться на поезд. Пришлось поменять билет. Там, по-моему, часа через два следующий. Ну и прямо в зале ожидания занялись художеством. Он, кстати, моему появлению совсем не удивился. Говорит, еще в тот раз интуитивно предчувствовал, что в скором времени мы снова должны увидеться. Он же и тогда, на Ярославском, об этом говорил. А ты заладил – луна, магнетизм…

– Ты их через картотеку прогонял? – пошарив по карманам и не найдя сигарет, спросил Гуров.

– А как же! – со знанием дела ухмыльнулся Крячко. – Обижаешь, начальник! Один из этих двоих, как я понял, и в самом деле обычный дачник, к убийству отношения не имеющий. А вот второй… Этот из нашей клиентуры, некто ранее дважды судимый Гусевский Станислав, семидесятого года рождения. Семьи нет, родных и близких нет. Первая ходка – за драку с нанесением тяжких телесных. Человек, которого он избил, умер, и Гусевскому за это дали восемь лет усиленного режима. Вторая – за кражу. И как ты думаешь чего? Коллекции наград у одного военного историка.

– Занятный момент, – усмехнулся Гуров. – Так, значит, у нас в руках появилась даже не ниточка, а довольно толстая веревочка.

– Ориентировки я уже разослал, – сообщил Стас, крутя пальцами авторучку. – А это вот у меня дело о разбойном нападении некоего Смирнова на жительницу этой самой Шмадряевки Воронову. Полистал я его. Все тут вроде подогнано, подшлифовано. Но чувствую, что есть в этом деле явная фальшь. Что нам известно о Смирнове? Женат, семья проживает в Шмадряевке, по адресу: Зеленый Тупик, тринадцать, квартира семь…

– Ну и ну! – Гуров развел руками. – Сюрприз за сюрпризом, прямо как из рога изобилия. Получается, он сосед по подъезду скупщика краденого Шушаева! Но это сейчас. А до лишения свободы он соседствовал с его дедушкой. Комбинация вырисовывается как у Агаты Кристи. Все одно к одному – что ни персонаж, то или жертва, или злодей. Да, похоже, есть серьезный повод усомниться в том, что Смирнов действительно совершал нападение на Воронову. Вполне вероятно, он кому-то мешал, и его подставили, чтобы убрать. Поэтому нужно разыскать пострадавшую Воронову и того единственного свидетеля. Кем он там в деле значится?

– Сотрудник ППС, младший сержант Андрей Лахин.

– Что-о-о? – Гуров громко хлопнул ладонями по столу. – Он и тут засветился! Ты представляешь, это тот самый ухарь, которого я сегодня задержал у Шушаева! Тогда я уже просто уверен в невиновности Смирнова. Похоже, за решетку его отправил дедушка. Но тот уже преставился и нам ничего не скажет. А вот внучок, скорее всего, знает подоплеку случившегося в деталях. И с ним на эту тему есть смысл побеседовать. Завтра тебе придется съездить в Шмадряевку, встретиться с Вороновой. Заодно зайдешь в СИЗО, побеседуешь с Плейбошей, то есть с Шушаевым, и Лахиным.

– У-у!.. – Стас обалдело откинулся на стуле, возмущенно выпучив глаза. – Это когда же я успею-то?! Я еще собирался съездить в Тверь, повстречаться с проживающей там некоей Тамарой Гошиной. Это пострадавшая, за насилие над которой Жидких отбывал срок. Надо же как-то разобраться с версией мести. Сам же говоришь, что, скорее всего, Шушаев в убийстве послушника едва ли был заинтересован. Ты этих двоих, Плейбошу с Лахиным, уже начал раскручивать, тебе и карты в руки.

– Завтра я еду во Владимир, – пожал плечами Гуров. – Мне кровь из носу надо увидеться со Смирновым. Так что крутись, уважаемый, крутись.

Следующий день для Гурова начался очень рано. Будильник он поставил на пять, однако за час до запланированной побудки в подъезде снизу раздались чьи-то истошные крики, поднявшие на ноги почти всех жильцов. Кричала женщина, и хотя ее слов разобрать было невозможно, чувствовалось, что ей угрожает нешуточная опасность.

– Лева! Проснись! Там кого-то убивают! – Мария испуганно трясла его за плечо. – Позвони, вызови кого-нибудь.

– Ага!.. – Вскочив с постели и быстро надев спортивные брюки и майку, Гуров направился к двери. – Убийца подождет, когда прибудет наряд.

Прыгая через несколько ступенек, он спустился этажом ниже и увидел картину, достойную ужастика про какого-нибудь Фредди Крюгера. Бородатый тип с шапкой длинных черных волос, одетый в одни лишь брюки, с лицом и руками, забрызганными кровью, пытался затащить в распахнутую настежь дверь квартиры ее хозяйку, моложавую шатенку лет сорока пяти. В правой руке бородач держал большой кухонный нож, с лезвием, покрытым запекшейся кровью, а левой крепко вцепился в ворот халата своей жертвы.

– Мама! Мамочка! Помогите! Убивают! – без умолку кричала женщина, обеими руками удерживая руку бородача, чтобы не дать ему нанести удар ножом.

В приоткрытые двери выглядывали полуодетые люди. Кое-кто из мужчин порывался было прийти несчастной на помощь, но их жены моментально пресекали подобные поползновения лишь одним железным аргументом: мне нужен живой муж, а не герой посмертно! Каждой думалось, что уж с ней-то подобного не произойдет ни при каких обстоятельствах.

В долю секунды оценив обстановку, Гуров без каких-либо увещеваний одним мощным, сокрушительным ударом в челюсть опрокинул бородача на пол. Выронив нож, тот рухнул, как тряпичная кукла, оставшись лежать без движения.

– Господи, Геночка, Гена! Что с тобой?! – Женщина метнулась в квартиру, откуда доносились чьи-то возгласы и плач. – Алло! Алло! Это «Скорая»? – спустя несколько секунд послышался ее голос из прихожей.

Гуров подобрал валяющийся на полу поясок халата и крепко стянул локти бородача за спиной. Увидев, что нападающий обезврежен, сверху и снизу к месту происшествия начали сходиться люди.

– Я знала, я знала, я ей говорила, что этим все и кончится! – сердито частила бабуська Захаровна, бывшая билетерша из квартиры напротив. – Так нет же, так и таскалась к этим гребаным сектантам. Вот счастья себе нажила!

По просьбе Гурова, частя словами и глотая окончания, Захаровна сообщила, что с недавних пор большая любительница экзотики и всякого рода экстравагантных учений, сотрудница какого-то банка Клавдия Зосина – эта семья поселилась в их доме всего полгода назад, и Гуров с ними знаком не был – связалась с какой-то сектой, то ли «Свет высшей истины», то ли что-то наподобие. Пыталась затащить туда и мужа с дочерьми, но тех возможность еще при жизни стать обитателями рая не прельстила, и тогда она пригласила домой одного из «апостолов» главы секты. Она рассчитывала, что тот сумеет наставить безбожников на путь истинный.

– Вот он и наставил, – завершила свое краткое повествование Захаровна. – Уж не знаю, что у них там случилось, только хорошего мало.

Гуров прошел в квартиру и увидел в зале лежащего без движения окровавленного мужчину, которого до этого, случалось, уже видел. Охая и причитая, жена склонилась над телом мужа, неумело бинтуя ножевые раны на руках и груди. Вскоре почти одновременно прибыли «Скорая» и наряд милиции. Быстро сделав несколько уколов и воткнув в руку мужчины капельницу, раненого унесли. Врач «Скорой», строгий и громкогласный, уверил, что раны хоть и тяжелые, но не смертельные.

В ходе допроса хозяйки квартиры и пришедшего в себя бородача выяснилось, что «апостол» в Москву прибыл совсем недавно и по причине отсутствия жилья по нескольку дней обретался то у одного, то у другого приверженца секты. На эту ночь он обосновался в квартире Зосиных, с подачи хозяйки там до поздней ночи шел богословский диспут. Убедить в необходимости примкнуть к секте «апостолу» не удалось ни главу семьи, ни его дочерей-старшеклассниц. Трудно сказать, это ли повлияло или что-то другое, но среди ночи «апостол» вскочил со своей постели и заметался по квартире, вопя о каких-то демонах, похищающих души. Хозяин попытался успокоить своего экзальтированного гостя, но тот схватил на кухне нож и нанес не ожидавшему этого мужчине несколько ударов. Чтобы спасти дочерей, враз прозревшая неофитка выбежала на лестничную площадку и стала звать на помощь. Вслед за ней выбежал и сокрушитель демонов.

Допрос «апостола» оказался делом безнадежным. Вращая пустыми, бессмысленными глазами, он лишь что-то хрипел о демонах и тому подобном. Домой Гуров вернулся в половине пятого. Мария ждала его, стоя на площадке между этажами. Узнав о том, что же случилось у соседей по подъезду, она припомнила, как недели две назад Клавдия Зосина пыталась и ее вовлечь в свою секту. Теперь уже ложиться спать было делом бессмысленным, и, убедив Марию лечь, Гуров пошел в кухню разогревать завтрак.

Ранний подъем для Гурова был не в диковину. Но после вчерашних долгих, изматывающих разъездов и незапланированного подъема он чувствовал себя несколько разбитым. В течение всего почти трехчасового пути до Владимира он мирно дремал, прислонясь к дверце. Лишь иногда, ненадолго возвращаясь к реальности, Гуров смотрел на пролетающие мимо села и поселки, на разгорающийся далеко впереди рассвет и снова уходил в дремоту. На трассе, несмотря на довольно раннее время, машин было много. Но тем не менее «Волга» почти весь свой маршрут пробежала очень резво, лишь кое-где снижая скорость до 90—100.

Когда на часах было уже начало десятого, машина притормозила у железных ворот ИТК строгого режима. Заглушив двигатель, сержант Женька громко объявил:

– Лев Иванович, мы во Владимире Владимировиче.

– В каком еще Владимире Владимировиче? – протирая глаза, недоуменно переспросил Гуров.

– Ну, это некоторые дальнобойщики хохмы ради стали так именовать Владимир. Вроде бы это в честь нынешнего президента, как это раньше была мода называть города именами политиков. Калинин там или Свердловск… – широко улыбаясь, объявил Женька.

– Ну да, а Ржев – в честь поручика Ржевского, – усмехнулся Гуров, выходя из машины.

В маленькую комнату с сероватыми стенами и обстановкой, состоящей из привинченных к полу стола и двух стульев, охранники ввели по-тюремному коротко остриженного молодого мужчину лет тридцати двух. Одет он был в серую зэковскую робу, но опрятную и чистую. Начищены были и грубые толстоносые тюремные ботинки. Да и вообще сиделец не смотрелся убитым обстоятельствами, что Гурова внутренне несколько обрадовало – раз следит за собой, значит, на что-то хорошее еще надеется. А с таким, что называется, кашу сваришь.

Предложив ему присесть, Гуров вспомнил, что в его карманах опять, как всегда, нет сигарет. А это могло бы пригодиться для начала разговора. Но Смирнов сам развеял сомнения и досаду Гурова, негромко, но категорично объявив:

– Курить не предлагайте. Из рук мента ничего не возьму.

– Даже свободу? – спокойно поинтересовался Гуров.

– Свободу?.. – Глядя в зарешеченное окно, Смирнов с сарказмом усмехнулся. – Смотря какой ценой. Знаю я вас… Вы скорее остаток жизни отберете, чем что-то дадите.

– Ладно, – ставя на стол увесистую сумку, махнул рукой Гуров, – от меня не возьмешь – от жены-то примешь?

– От жены?! – Смирнов смотрел на сумку с настороженностью, словно в ней лежала бомба, готовая в любой момент взорваться. – Вы что, были у меня дома?

– Был, – коротко кивнул Гуров. – Они с сыном тебя очень ждут. Собираются приехать в гости, но, возможно, этого не потребуется. Мне удалось найти доказательства твоей невиновности, и, если удастся это дело довести до конца, на свободу выйдешь еще раньше.

– Я что-то никак не пойму… – Смирнов наморщил лоб. – Вы кто – сыщик или адвокат? С какой стати вы вдруг решили явить обо мне столь трогательную заботу?

– Я сыщик. – Гуров понимающе усмехнулся. – Настоящий сыщик ищет того, кто безусловно виновен в совершении преступления, и никогда в жизни не позволит себе обвинить в преступлении невиновного. Раз ты сидишь, не будучи виновным, значит, настоящий преступник гуляет на свободе и творит зло. Вывод? Невиновного нужно оправдать – это вопрос профессиональной чести. А виновного найти и воздать по заслугам. Думаю, это яснее, чем белый день.

– Вопрос чести… – горько, но уже без сарказма вздохнул Смирнов. – Где ж она, эта честь, была у того ментеныша поганого, что меня сцапал и стал орать, будто это я ударил женщину? И на суде, гад, нагло врал, будто видел, как я ее бил по голове?

– Имеешь в виду Лахина? Вчера он мною был задержан и сейчас уже дает показания. Расследовать его подвиги будем по нескольким направлениям. Прежде всего он информатор криминальных группировок и соучастник ряда преступлений. Во-вторых, ему предстоит ответить за твое незаконное задержание и за лжесвидетельство на суде. Хотя я уверен, что он и задержал тебя, и врал на суде только лишь ради карьерных соображений. Да, после этого он из младшего сержанта стал сержантом. Но это слишком мелко. Я так думаю, это был заказ – отправить тебя на нары. И он его выполнил.

– Интересно, это кому же я мог помешать? – недоверчиво хмыкнул Смирнов. – Что-то вы тут темните, гражданин начальник.

– А вот в этом давай разберемся вместе, – задумчиво сказал Гуров. – Тебе ни о чем не говорят такие имена – Столяров Тихон Иванович и Шушаев Юлий Дмитриевич?

– Ах вот оно что! Вы хотите, чтобы я сдал вам этих людей?! – как будто даже с некоторым облегчением воскликнул Смирнов. – Этот номер не пройдет. Не дождетесь, гражданин начальник. Сукой я не был и не буду.

– Ах, какие высокие слова! – теперь уже в голосе Гурова был убийственный сарказм. – Нет, вы только посмотрите на этого ревнителя тюремной морали и этики! Его, как барана, остригли, жизнь ему сломали, а он еще строит из себя эдакого благородного вальтер-скоттовского рыцаря. Высоцкого слышал? Как там у него? «…По рогам ему и промеж ему! Но сносил побои весело и гордо…» Это – про тебя. Его жена с сыном заждались, а он тут хрень всякую городит. Да, посадили тебя уроды, в том числе и при официальных должностях. Но с теми, что в погонах, мы уже разбираемся. Так помоги вывести на чистую воду других, кто все еще прячется в тени. Вот угадай, где я вчера застукал Лахина? На квартире Шушаева по кличке Плейбоша. Взаимосвязь, если есть мозги, не улавливаешь?

– Вы хотите сказать, что Лахин и Шушаев знакомы?

– Знакомы?! – рассмеялся Гуров. – Эк ты хватил! Да он на Плейбошу работает. До этого года два работал на дедушку, пока тот не преставился несколько месяцев назад. Теперь вот внучку служит. Ты говоришь «этих людей». Это – люди?! Ладно, о Столярове – умолчим. Помер и помер. А вот Шушаев… ты хоть знаешь, за что его Плейбошей прозвали? За растление малолеток. Здесь и то таких не уважают. Ну а сейчас, оставшись после стычки в ресторане без яиц, он на досуге любуется натурными съемками реальных случаев насилия, пыток и убийств молодых девушек и женщин. У него шесть таких видеокассет. Это означает, что за последние полгода-год жутко, зверски, просто немыслимо затерзали шесть женщин, среди которых большинство – обычные люди, схваченные подонками прямо на улице, не разбираясь, кто она и чья она. Теперь эти нелюди или уже начали снимать свой седьмой «клип», или уже сняли. А потом будет восьмой, девятый и так далее. Нам не дано знать, кто станет следующей жертвой отморозков. Ни мне, ни тебе. Твоей Светлане сколько? Двадцать шесть? Собой видная, красивая женщина. Очень серьезная и порядочная. И она сейчас одна. Сейчас защитить ее некому.

– Гражданин начальник, на психику не давите! – стиснув руки, тяжело нахмурился Смирнов. – Значит, вы считаете, что сюда я попал из-за подставы, организованной Пучком… то есть Столяровым? Но ему-то в этом какая выгода?

– Думаю, он тоже выполнял чье-то распоряжение. Видимо, ты, сам того не ведая, влез туда, куда соваться было не положено. В известном смысле тебе даже повезло. Все могло кончиться и хуже. Тебя, вполне вероятно, могли заказать. А может, уже и заказали. Сейчас ты в заключении, им не опасен. Но через четыре года в любом случае будешь на свободе. Так что, Алексей, пока ты здесь, расслабляться не советую. Будь моя воля, я бы отпустил тебя прямо сейчас. Но есть определенная процедура – дело должно быть пересмотрено в суде. Это мы постараемся сделать в ближайшее время. А ты о возможном пересмотре – никому ни слова. Понял? Ни-ко-му! Если сокамерники будут допытываться, зачем вызывали, скажи, что хотят пришить еще одно дело и еще лет пять накинуть. Теперь о возможных причинах той подставы. Ты после первого срока где работал?

– На стройке. Там же и со Светланой познакомились. Но там все было нормально. Четыре года отпахал – хоть бы одно замечание. Если бы не эта сволочь прораб, я бы и сейчас там вкалывал.

– Что, подгадил?

– Еще как! На складе большая пропажа случилась, он на меня все и повесил. Мол, я уже мотал срок за кражу, опять за старое взялся… Ну, было это у меня, по пьяни, по дури. Я, кстати, из-за этого и с выпивкой завязал. И к этой краже вообще отношения не имел. Доказал даже свое алиби. Но поскольку виновника так и не нашли, хотя я уверен, что сам прораб это и провернул, меня с работы выставили, дескать, другим в назидание. Вроде того, что кто-то же должен быть наказан? И тут как заколдовало. Куда ни кинусь – везде отказ. Я уж и грузчиком работал, и кем только не был… Как-то вечером иду домой, в кармане денег – только на хлеб. Тут мне навстречу дед Столяров. Что такой невеселый, спрашивает. Ну, сказал ему, что да как. А он знал, что я рисую хорошо и вообще, как говорится, от скуки на все руки. Дал он мне один адресок, сказал, что по его поручительству примут. Наутро пошел туда. Оказалось, реставрационная мастерская.

– Ого! – Гуров удивленно покрутил головой. – Это уже что-то интересное. Похоже, именно здесь собака и зарыта. Она чья, эта мастерская, и как называется?

– Мы там лишних вопросов не задавали. Я до сих пор даже представления не имею, кто там заправлял делами. Знаю лишь, что люди нас курировали очень и очень серьезные. В эту мастерскую попадали только по особой протекции. И что интересно, практически все, кто работал, имели сроки. А называется она «Спектр-Д». Что это может означать – не в курсе. Всего нас там было пятнадцать человек. Все мастера – супер. Я у этих мужиков много чему научился. Занимались чем? Выполняли частные заказы – реставрировали ювелирные украшения из частных коллекций, посуду, картины, иконы… В общем, все, что нуждалось в восстановлении прежнего вида.

– А кто хозяева этих вещей, вам не говорили?

– Боже упаси было даже просто сказать соседу по столу, чем именно занимаешься. Секретность была как на военном полигоне. Если не выше. Мы друг друга-то знали лишь по именам. А то и по погонялам. У меня погоняло было еще с зоны – Швер. Ну, это по-немецки означает «тяжелый». Почему так назвали – сам не знаю. Может, характер посчитали тяжелым, может, для кого-то рука тяжелой оказалась. Тут ведь как? Себя не покажешь – будешь битым. Ну а я в поддавки с шакалами играть не привык.

– Конфликтов ни с кем не возникало? Может, кто-то завидовал?

– Да мне чего завидовать? – Смирнов пожал плечами. – Платили там – со стройкой и близко не сравнить. Но получал я едва ли не меньше всех. Потому что другие были классом выше, выполняли работу более сложную…

– И, похоже, более ответственную? – продолжил за него Гуров. – То есть, я так понимаю, тебе до конца все равно не доверяли?

– Скорее всего, да, – кивнул Смирнов. – Я реставрировал вещи, которые имели «чистую родословную». Ну, так у нас называли вещи, поступавшие по официальным каналам. Из музеев, например. Поступали вещи и по закрытым каналам. Их реставрировали в отдельных кабинетах, куда без особого разрешения даже просто заглянуть было строго запрещено. Да я особого любопытства и не проявлял. Платили хорошо, семья была обеспечена – чего желать лучшего? Потом меня по совместительству назначили на службу доставки. По моей части работы было немного. А тут еще и парень, который собирал и доставлял заказы, куда-то исчез. Просто – исчез, и все. Ну, месяц я помотался по Москве, все шло нормально, даже жалованье прибавили. Там как? Берешь заказ – он в плотной упаковке, на машине тебя везут к нужному дому. Идешь в подъезд, водила, он же и охранник, тебя подстраховывает. И вот с последней поездкой получился такой кавардак. Я в подъезд, водила – за мной. Время было уже позднее. Слышу сзади звук удара и вскрик. Ко мне с двух сторон кидаются двое, один с ножом, другой с нунчаками. Я этого, который с нунчаками, сразу вырубил, успел отбить ногой бейсбольную биту того, что был сзади и вырубил водилу. А этот, что с ножом, ударил меня своей пиковиной в грудь. Располосовал куртку от шеи до пояса. И попутно распорол пакет, что лежал у меня за пазухой. Из него на пол вывалилось несколько овальных штуковин. Я так понял, это старинные украшения, финифть по золоту. Этот идиот, видимо, тоже не ожидал увидеть такое, глаза вылупил, на секунду замер. Ну я его тут же вырубил. Кинулся к водиле, тот едва живой. Затащил его в подъезд. Собрал украшения, запихнул в пакет, побежал к заказчику. Отдал ему и попросил вызвать «Скорую». Он молча ушел и ни гугу. Спасибо, его соседи людьми оказались, вызвали. Да заодно и милицию. А те меня за хобот: а ты что здесь делал? Объяснил им, что заходил к знакомому, проведать. Про украшения, конечно, ни слова. Те: где он? Показывай. Идем к заказчику, больше-то мне идти некуда. Мигаю ему незаметно, что все путем, нужна небольшая отмазка. А он, падла, сделал морду кирпичом и объявил, что видит меня впервые. Те опять: где работаешь? Дал им номер телефона. А из мастерской им отвечают, что о Смирнове слышат впервые. Ну, поехали ко мне домой. Жена и соседка вышли, слава богу, убедили, что я не бомж, москвич, живу в этом доме.

На другой день прихожу на работу, меня не пускают. Мы тебя, говорят, не знаем. Ну я и сорвался. Ах вы суки, говорю, я вчера из-за ваших дел жизнью рисковал. А наш управляющий, Мушенкин, мне с ехидцей: «Да ты и сейчас ею рискуешь». Намекает, сволочь. Тут я и вовсе осатанел. Ору: козлы долбаные, да если что – хрен я ложил на ваши секреты. Опять поехал искать работу. Вроде нашел. Опять на стройке, вечером вернулся на электричке, иду по дорожке – женщина валяется. Стал пульс проверять, а тут этот скот сзади накинулся, руки скрутил, свистит и орет что есть мочи. В принципе, мне его уделать ничего не стоило. Но ведь власть же! Объясняю ему, что надо скорее женщине помочь, а ему она – до фонаря. Тут еще двое прибежали, заластали в наручники… Остальное известно.

– Хорошо, а адрес мастерской и того клиента не припомнишь?

– Я их и не забывал. – Смирнов покачал головой. – Какие ж, однако, твари. Записывайте.

– Я и так запомню, – махнул рукой Гуров, – есть такая вещь, именуемая профессиональным несчастьем, когда помнишь все, даже то, что не нужно. Например, я помню лица и клички сотен рецидивистов, многих из которых уже и на этом свете-то нет. Ну вот зачем она мне? Кстати, о подставе, из-за которой ты попал сюда. Я так думаю, твоя неосторожная фраза насчет того, что ты ни во что не ставишь их секреты, и стала причиной их действий, направленных на твое устранение. Как говорится, язык мой – враг мой. Пока ты здесь, об этом не забывай ни на минуту…

Успевший отоспаться, пока Гуров занимался своими делами, сержант Женька лихо взял с места и, вырулив на трассу, помчался к Москве с азартом жокея, истосковавшегося по дерби на скамейке запасных.

Далеко впереди замаячили московские высотки. Гуров взглянул на часы. Было уже около часу дня. «Опять на обед опаздываю», – мысленно отметил он. Ненадолго заехав домой, он около двух уже был в своем кабинете. Незадолго до этого из поездки в Шмадряевку и Тверь вернулся Стас Крячко.

Увидев Гурова, Стас с хитрецой ухмыльнулся и с наигранным ликованием объявил в духе телекомментатора спортивных состязаний:

– Ну, наконец-то на финише мы увидели и нашего признанного чемпиона Льва Гурова! Трибуны ревут от восторга, его поклонницы кричат «Ура!» и в воздух чепчики бросают.

– Что, всю минувшую ночь Грибоедова перечитывал? Боишься, что и тебя постигнет горе от ума? Нет, Стас, тебе это не грозит, – рассмеялся Гуров. – Хотя завтра спозаранок ты можешь провозгласить: «Карету мне, карету!» Потому что ждет тебя дорожка дальняя.

– И завтра тоже? – возопил Крячко, хватаясь за голову. – Лева, я теперь точно знаю, что если бы ты в далеком детстве не упал с высокой лестницы вниз головой, то обязательно бы стал выдающимся злодеем нашей эпохи. С каким удовольствием я бы тебя поймал и посадил лет эдак на… В общем, пожизненно. Но то роковое падение нарушило запланированное природой, и ты стал сыщиком. О, горе нам!

– Так, горе ты луковое, рассказывай, что там у тебя. Всех повидал?

– Да-а… – став серьезным, Стас покачал головой. – Начну-ка я с конца, с поездки в Тверь к пострадавшей от грязных, так сказать, посягательств. – Последние слова он произнес с безмерной иронией и даже сарказмом. – Эх и штучка эта, оказывается, наша пострадавшая. Стерва из стерв.

– Ну что ж ты так о женщине-то? – усмехнулся Гуров, начиная догадываться о подоплеке случившегося несколько лет назад. – Она что, чаю тебе подала без сахара и заварки?

– Какой там! – отмахнулся Стас. – Даже на порог не пустила. Живет она в пятиэтажке, с соседями по подъезду отношения напряженные. Я к ней было сунулся, но она мне с порога заявила, что, дескать, не желает ворошить прошлого, мол, это была тяжелая душевная травма, вспоминать о случившемся не хочет. И дверью перед самым носом – хлоп! Тогда я обратился за помощью к общественному информбюро. Проще говоря, побеседовал с бабульками, которые заседали у подъезда. И вот от них узнал очень много интересного. Во-первых, общественность прямо-таки уверена, что никакого насилия над гражданкой Гошиной никто не совершал.

Не слабо, да? А с гражданином Жидких они проживали в одном подъезде. Поэтому и о нем я получил немало информации к размышлению. Вообще эта история весьма интересна и поучительна, поэтому ее саму по себе послушать будет не в убыток.

В одной трудовой семье славного града Калинина в один ужасный день на свет появилась долгожданная дочь. Врачи маме рожать запретили, но она героически нарушила их запрет, сократив продолжительность своей нелегкой жизни. Девочка росла пусть и не в тепличных условиях, но все, что положено, имела. Правда, на удивление семье, школе и соседям, в отличие от работающих и добропорядочных мамы и папы оказалась на редкость ленивой, высокомерной, себялюбивой особой. Помочь родителям по дому для нее было делом немыслимым. Когда училась в десятом классе, мама слегла, за ней ухаживал только отец. Однажды мать упросила дочь помыть ее. Доченька окатила маму ведром ледяной воды и ушла на танцы. Когда вернулся отец, помощь матери уже не требовалась.

После окончания школы в жизни нашей девочки произошло сразу два события: она поступила учиться на продавца и родила внучку своему папе. Два года спустя, когда из армии пришел отец новорожденной, наша героиня заставила его на себе жениться. И тут происходит нечто нехорошее: едва поженившись, молодожены выгоняют из дому дедушку, являющегося хозяином квартиры. Помыкавшись без крыши над головой, он находит себе одинокую женщину. Но года через два у молодоженов возникают проблемы – долг за квартиру превышает все мыслимые пределы. И тогда наша сладкая парочка идет к дедушке, угрожая убить его теперешнюю жену, заставляют от нее уйти домой. Но только для того, чтобы отнять деньги и опять выгнать на улицу. Дело было зимой. Пожилой человек пошел ночевать в подвал и оттуда уже не вышел. Его и похоронили как бомжа. А муженек нашей девочки скоро сел за драку с нанесением тяжких телесных, повлекших смерть потерпевшего…

– Стоп, стоп! Не гони. – Гуров потер лоб. – Что-то знакомое, но не припомню, из какой оперы.

– Ты слушай, дальше еще интереснее. Наш герой сел в ИТК общего режима на восемь лет. Его женушка тут же заочно с ним разводится и начинает веселую, вольную жизнь. Проще говоря, начинает на дому обслуживать мужской контингент. Не бесплатно, разумеется. И вот в числе ее клиентов однажды оказался студент местного вуза Дима Жидких, который жил двумя этажами ниже, на квартире.

Дима тоже, надо сказать, личностью был примечательной. Никто толком не мог сказать, бывает ли он вообще хоть когда-нибудь на лекциях и сдает ли хоть один экзамен самостоятельно. Чаще его можно было увидеть на каких-нибудь выставках антиквариата, всяких редкостей и тому подобного. Что-то он постоянно то привозил, то увозил. Часто куда-то ездил. Но основные маршруты его вояжей пролегали в Прибалтику, Калининград, Питер. После каждой такой поездки он шел кутить в рестораны и к соседке по подъезду, это по части утех. То ли запал на нее, то ли в общении с другими женщинами возникали проблемы.

Но вот однажды, в самый разгар любовных страстей, в дверь раздается звонок. Она смотрит в «глазок» и видит там своего экс-мужа, вышедшего на свободу раньше, чем ожидалось. И тогда Тамара, понимая, что ей сейчас может достаться на орехи, рвет на себе одежду, накинутую наспех, царапает себе плечи и зовет на помощь. Дима выбегает в прихожую и пытается ее успокоить. Экс-муж вышибает дверь и кидается на поругателя жены. Приезжает милиция. Ей рассказывают ледянящую кровь историю о покушении садюги Жидких на десятилетнюю дочь Тамары, вместо которой мама сумела убедить взять ее саму.

Надо сказать, Тамара обслуживала клиентов даже тогда, когда девочка была дома. Дочка смотрела боевики, а мама в это время ударно трудилась на постельной ниве. На суде невинное дитя во всеуслышание подтвердило, что этот нехороший дяденька уже пытался прямо в подъезде снять с нее платьице и что-то еще. А потом он с этой целью пришел к ним прямо домой. И если бы не самоотверженная мама, которая зачем-то увела его в спальню, он бы с ней обязательно что-то сделал. Суд принял во внимание показания ребенка, и осужденный Дмитрий Жидких пошел по совокупности, в том числе и за покушение на несовершеннолетнюю. А на зоне таким вообще труба. За ребенка его еще в СИЗО опустили. Так что на зону он поехал, уже имея «касту». Теперь о муженьке Тамары. Расписываться по второму разу они не стали. За время заключения мужа Тамара успела еще раз выйти замуж и развестись. Так что Гошина она по второму мужу.

– А как же по первому? – прищурился Гуров.

– Сейчас узнаешь. Будет тебе и белка, будет и свисток. – Довольный тем, что ему удалось заморочить этой историей самого Гурова, Стас рассмеялся. – И вот год спустя…

– Стас, скажи прямо: муж этой Тамары – Станислав Гусевский?

– У-у-у… – досадливо протянул Крячко, разом утратив интригующую улыбочку. – Лева, ты самый скучный слушатель. Честное слово!

– Ну да, – усмехнулся Гуров, – зато ты – суперинтересный рассказчик. Ты, наверное, хотел, как это бывает в плохом детективе, в самом конце объявить: «А убийцей был официант!» Занавес, аплодисменты. А на самом деле тут все просто, как задница новорожденного. Ладно, валяй дальше, интригуй.

– Прямо и говорить уже больше ничего не хочется. – Стас скривился, как от зубной боли. – Значит, через год поднаторевший в криминальном ремесле Гусевский забирается в квартиру известного в городе военного историка и похищает принадлежащую ему коллекцию наград, в которой были просто бесценные реликвии. Ордена и медали Екатерининской и даже Петровской эпохи. Через пару недель его задержали, но коллекции при нем не оказалось. Он ее кому-то уже успел продать. Кому – так и не сказал. Вроде бы какому-то иностранцу. Его опять упекли, теперь уже на четыре года. С тех пор в этом доме, хотя по времени он уже должен был выйти, его никто не видел.

Дочка Тамары оказалась в чем-то копией своей мамы. В смысле эгоизма и черствости. В шестнадцать лет выскочила замуж за какого-то бизнесмена, уехала с ним в Питер и за все время лишь раз позвонила своей мамуле. Однако та, похоже, от этого не в расстройстве. Продолжает обслуживать население, но ввиду ряда причин – возраст и так далее – цену снизила вдвое.

– Поеду в Тверь – буду иметь в виду, – без тени улыбки резюмировал Гуров. – А что же говорят Плейбоша с Лахиным?

– Плейбоша признался, что с Жидких незадолго до его убийства он виделся. Причем по инициативе новопреставленного. Оказывается, Жидких в свою студенческую бытность подрабатывал курьером криминальной фирмы, занимавшейся контрабандой всего, что приносило им доход: и обычных товаров, и цветного металла, и произведений искусства, и драгоценных камней. У них на Урале было даже несколько своих представительств по скупке у черных старателей прежде всего бериллов и изумрудов. Наиболее бурная деятельность ими была развернута в Свердловской области. Но Жидких занимался больше антиквариатом. Он знал толк и в живописи, и в фарфоре, и в ювелирных украшениях. Поэтому отвечал за переправку за границу произведений искусства, похищенных из музеев и частных коллекций. Для этого он без конца вояжировал за границу. Но и в Питере с Калининградом у него были налаженные каналы в торговом флоте. И вот, когда он погорел с этой мадам, той же ночью дверь арендуемой им квартиры взломал неизвестный и похитил спрятанный там старинный кубок, стоящий огромных денег. Жидких его просто не успел отправить по нужному адресу. Выйдя из заключения и понимая, что за пропажу с него обязательно взыщут, он решил скрыться в монастыре. И эта надежда обрести там покой не только от мирских соблазнов, но и от преследования со стороны прежних компаньонов оказалась напрасной. Его нашли и в обители. Прибывший к нему эмиссар объявил, что, учитывая его прежние заслуги, на счетчик ставить пока не будут. Но стоимость пропавшей вещи, которую оценили в три тысячи долларов, он был обязан возместить. Денег у Жидких, естественно, не было, и тогда он решил украсть редкий фолиант из монастырской библиотеки. Но, судя по всему, поскольку Плейбоша сбил цену на книгу, он все равно остался бы должен. Интересно, чем он думал погасить остаток долга? Помнишь, Дроздов нашел на ладонях Жидких ссадины? Видимо, украв книгу, он перебирался через ограждение. Не пойдет же он с ней через ворота?

– Хм… Логично. Но как Гусевский мог узнать, где именно скрывается Жидких, куда и во сколько он поедет? – спросил Гуров. – Хотя это тоже не проблема. Кто и когда откинулся с зоны, в криминальной среде знают достаточно хорошо, где именно такие люди оседают – информация тоже не из засекреченных. Они же отмечаются в местных райотделах? Ну а оттуда утечка подобных сведений – дело обычное. Тут возможен единственный вариант: Шушаев сам, специально дал ему эту информацию.

– Лева, ты, как всегда, прав. – Стас воздел к потолку указательный палец. – Поскольку это же самое я тебе и собирался сказать.

– Хорошо, предположим, Гусевский, узнав о том, что к Шушаеву в такое-то время, таким-то маршрутом приезжает Жидких с редкой, очень дорогой книгой, решает поживиться, ограбив нашего послушника. Но убивать-то его зачем было нужно? Из мести за бывшую жену? Не думаю. Во-первых, он и тогда, скорее всего, знал, что никакого насилия не было. Во-вторых, всего лишь оглушив Жидких и забрав у него книгу, он получил бы сразу два плюса. С одной стороны, об этом ограблении едва ли кто стал бы заявлять. С другой – и сама милиция осталась бы о происшедшем в полном неведении. Мы ведь с тобой рыскаем по всей Москве и области только потому, что был обнаружен труп? Так-то вот. Значит, умысел тут был совсем иной. Мне так кажется, и дедушка, и внучок связаны с той самой подпольной фирмой контрабандистов. Но в данный момент Плейбоша решил ее кинуть.

– Хорошая мысль! – одобрил Крячко. – А Лахин сообщил следующее. По его словам, Пучок отдал распоряжение застрелить Смирнова как якобы оказавшего сопротивление и бросившегося на него с ножом. Нож предполагалось вложить в руку уже убитого. Но Лахин отказался и согласился лишь сыграть роль в спектакле с липовым задержанием. Кроме того, он описал нескольких постоянных клиентов Шушаева и дал телефоны некоторых из них. Возможно, кто-то из этих людей работает на фирму. Воронова вообще толком ничего сказать не может. Ударили ее сзади, в себя она пришла уже в больнице. На суде просила Смирнова не наказывать, поскольку внутренне чувствовала, что не он ее ударил. Однако суд на это не отреагировал. Почему-то… – с едкой усмешкой закончил Стас.

– Да, суды у нас бывают разные. В том числе и весьма своеобразные, – сердито нахмурился Гуров. – Значит, нужно срочно, сегодня же, ставить вопрос о пересмотре дела. Иначе в колонии, скорее всего, Смирнова попытаются убить. Видимо, скоропостижная кончина Пучка каким-то образом затормозила исполнение вынесенного ему приговора. Но, думаю, не отменила. Кое о чем я договорился с руководством ИТК. Однако, даже если он будет в безопасности, негоже тянуть с его освобождением. Смирнов дал мне два адреса – той реставрационной мастерской, где он работал, и клиента, к которому ездил последний раз. Давай так. Ты на себя берешь мастерскую, называется она «Спектр-Д», находится в Коптево. А я махну в Царицыно, к тому клиенту.

– Ладно, утешил, отец родной. – Стас изобразил шутовской поклон. – А то я уж приготовился тащиться в дыру какую-нибудь наподобие Камчатки или Сахалина.

Направляясь к выходу, Гуров приостановился.

– Ставлю сто против одного, что Гусевский виновен и в нападении на Воронову. Почерк один и тот же. Согласен? Так что давай-ка прощупаем его и с этой стороны.