Утро началось с нескольких весьма неожиданных и необычных новостей. Прибыв на работу, Гуров узнал, что минувшей ночью на лестничной площадке четвертого этажа девятиэтажного дома в Царицыне сработало взрывное устройство, в результате чего погиб хозяин одной из квартир по фамилии Антошин, на которого, собственно говоря, и было совершено покушение. Прибывшие вместе с погибшим его приятели Якимчук и Дорохин получили тяжелые ранения и отправлены в реанимацию. Туда же отправили и трех девиц легкого поведения, снятых приятелями. От немедленной гибели их спасло лишь то, что они на несколько секунд задержались у кабины лифта, тогда как Антошин первым подошел к двери своей квартиры, над которой и было закреплено самодельное, но профессионально изготовленное взрывное устройство. Мина взорвалась, когда он, отперев замок, потянул на себя дверь, к верхнему краю которой, судя по всему, и был прикреплен контакт взрывателя.

Из Владимира позвонил замначальника колонии и сообщил, что вчера, во второй половине дня, ближе к вечеру, Смирнова пытался убить заточкой один из заключенных. Во время прогулки он внезапно на него набросился, пытаясь нанести удар в шею. Смирнов успел перехватить руку, и только это его спасло. На всякий случай его тут же перевели в одиночку. В результате проведенного расследования удалось выяснить, что кто-то из охранников неизвестно для чего сообщил сокамерникам Смирнова, будто тот работает на «кума» и встречается с крупным сыскарем из Москвы. Кто именно и для чего это сделал, сейчас выясняется.

– Для чего… – сердито проворчал Гуров, положив телефонную трубку. – Устраняет опасного свидетеля. Дураку понятно.

Хлопнув дверью, бодрый и улыбающийся Стас, как ураган, влетел в кабинет.

– Льву Иванычу наш пламенный! От народов Азии, Африки и Латинской Америки. Лев, ты чего это с утра такой кислый? Собираешься переквалифицироваться в мастера-сыродела? Сейчас тебе место только там – от одного вида молоко створожится.

– Сейчас я посмотрю на твой вид, – многозначительно отмахнулся Гуров. – Гадюшник, каковой мы столь резко расшевелили, начал принимать превентивные меры по заметанию следов. Вчера днем пытались убить Смирнова, а сегодня ночью взорвали Антошина.

– Ну и ну! – присвистнул Крячко. – Отсюда следует, что наши планы резко меняются?

– Ты поразительно проницателен, – усмехнулся Гуров. – Да, все переигрываем. Теперь ты едешь встречаться с Шушаевым и Лахиным, а я опять в Царицыно. Надо взглянуть на место происшествия и навестить в больнице тех, кто был с Антошиным. В обед встречаемся здесь, обсудим, как быть дальше.

Прибыв в Царицыно, Гуров оставил служебную «Волгу» за углом и к подъезду подошел, когда уже иссяк поток спешащих на работу или в школу людей. Набрав по памяти длинный сложный код, включающий в себя, кроме почти десятка цифр, еще и кодовое слово, вчера его в ходе разговора назвала Валентина, Гуров вновь взбежал на четвертый этаж. Теперь лестничную площадку было не узнать. Все стены, пол и потолок были иссечены следами осколков и болтов, каковыми в лучших традициях современных террористов начинили мину. Соседнее с дверью окно вышибло вместе с рамой. Дверь квартиры, совсем недавно помпезная, незыблемо-несокрушимая, а теперь покореженная, была наспех пристроена к косяку, в двух местах прихвачена сваркой и опечатана. На полу и стенах виднелись пятна и подтеки крови.

Гуров подошел к уже знакомой черной двери и позвонил. Через несколько секунд за ней послышались шаги, и она открылась, но вместо Валентины Гуров увидел перед собой мужчину лет сорока пяти, среднего роста, с объемистым животом, в пижаме и тапочках на босу ногу.

– Вам кого? – не очень приветливо поинтересовался хозяин квартиры, подозрительно глядя на Гурова крупными совиными глазами.

Гуров представился, достав удостоверение.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Я, господин полковник, ничего не видел, ничего не слышал и ничего не знаю, – раздраженно пробурчал, судя по всему, муж Валентины.

– Хорошо, но, может быть, что-то могли видеть члены вашей семьи? – продолжал настырничать Гуров.

– У меня нет семьи, – багровея лицом, начал закипать его собеседник.

– Странно, – пожал плечами Гуров. – А мне только что сказали, что в этой квартире проживает семья из двух человек.

– Уже не проживает! – с безмерной язвительностью сообщил его визави. – Со вчерашнего дня я холостой, о чем меня известила эта тварь, эта дрянь неблагодарная! – В его голосе неожиданно зазвучали слезы. – Я ее так любил, так берег, можно сказать, выполнял каждую прихоть… А она? Собрала вещи и оставила записку: «Я уезжаю навсегда, прощай!» Кто она после этого?

– Да, загадочное совпадение – ее неожиданный отъезд и покушение на вашего соседа, – с глубокомысленной многозначительностью обронил Гуров. – Эту версию нужно обязательно взять во внимание…

– Какую версию?! Вы о чем?! – опешил хозяин квартиры. – Вы что, в организации взрыва подозреваете мою жену?! Бред! Она на такое не способна.

– Но соседи по дому мне сообщили, что гражданин Антошин каждую ночь устраивал в своей квартире пьяные оргии, громкой музыкой и воплями не давая всем спать почти до самого утра. Может быть, он ее так довел, что она решилась пойти на подобную крайность? Вы не находите?

– Нет, не нахожу, – покрутил головой хозяин квартиры. – Уж если кто его и убил, так, скорее всего, его завистники. Да, Мишка жил на широкую ногу. Мы с ним как-то у него выпивали… Так, по чуть-чуть… И тут зазвонил телефон. Я не слышал, что говорили ему, но он ответил примерно так: «Да ты мне всю жизнь завидуешь, урод. Запомни: без меня ты – ноль!» Потом опять сел за стол и как ни в чем не бывало… – В этот момент снизу послышался топот шагов нескольких человек. – Ну все, извините, больше мне нечего сказать. – Он быстро захлопнул дверь.

Гуров оглянулся. По лестнице поднимались приглашенные им два оперативника из местного отдела, с ними двое пенсионеров, которые согласились побыть в роли понятых. Поскольку дверь была приварена, ее пришлось отрывать монтировкой, взятой из «Волги». В прихожей взрывной волной все было сброшено на пол, вещи валялись в хаотическом беспорядке. Старички, явно заядлые доминошники, стояли в дверях, вполголоса обсуждая происходящее. Молодые сноровистые опера, старший лейтенант и капитан, тут же приступили к обыску.

В прихожей ничего достойного внимания обнаружить не удалось, и оперативники переместились в залу и на кухню. Вскоре один из них за шкафом обнаружил вмонтированный в стену тайник, в котором лежали толстые пачки долларов и евро. Пересчет в присутствии понятых показал, что денег было спрятано в переводе на рубли около пяти миллионов.

– Вот живут юные! – сокрушенно вздохнул рослый усатый дед в старомодной капроновой шляпе. – Денег – куры не клюют.

– Уже не живут, Васильич, уже не живут, – резонно возразил ему другой, в тюбетейке и круглых очках. – Теперь ему уже ничего не надо.

В это время в кухне другой оперативник нашел десяток конвалют экстези и пакетик с героином. Но самые интересные находки были сделаны в спальне. В большой шкатулке с двойным дном были обнаружены ювелирные украшения из золота и платины: броши, заколки, запонки, украшенные крупными бриллиантами, изумрудами, опалами и аметистами. Выложенные на стол из своего хранилища, украшения сверкали и переливались в лучах света дорогой люстры.

– Вот те на! – всплеснул руками Васильич. – Первый раз такое богатство вижу.

Неожиданно в прихожей послышались шаги, и в залу вошла молодая статная женщина.

– Мне сюда можно войти? – неуверенно спросила она. – Что здесь случилось?

– А вы кто и по какому вопросу? – догадываясь, кто это может быть, спросил Гуров.

– Я Полина Антошина, жена хозяина этой квартиры. Правда, мы с мужем живем раздельно, но не разведены. Что здесь произошло? Меня сегодня мучила бессонница, были какие-то нехорошие предчувствия… Он что, арестован?

– Увы, нет. Михаил Антошин минувшей ночью погиб на пороге данной квартиры вследствие срабатывания взрывного устройства.

Глаза женщины расширились, лицо покрыла бледность, она покачнулась, но, быстро взяв себя в руки, после некоторой паузы поинтересовалась:

– А почему в квартире, принадлежащей моему мужу, производится обыск? На каком основании?

– На основании ордера, подписанного прокурором, – все так же спокойно объяснил Гуров. – Здесь находятся личные вещи вашего мужа. Поскольку есть факты, говорящие о его причастности к деятельности, противоречащей закону, мы просто обязаны это выполнить. И, кстати, могу вам сказать, что нами действительно обнаружены вещи, хранение которых является уголовно наказуемым преступлением.

– Вы имеете в виду эти деньги и украшения? – Антошина указала на стол, усыпанный купюрами, которые только что закончили пересчитывать опера, с поблескивающими меж прямоугольных зеленых бумажек яркими огоньками самоцветов.

– Если бы. – Гуров покачал головой. – Мы нашли наркотики – экстези и героин. Причем в количествах, определяемых как значительные.

– Я чувствовала, что однажды это случится… – чуть слышно проговорила женщина, обессиленно опускаясь на стул.

– Полина, давайте будем откровенны. – Гуров сочувственно посмотрел в ее сторону. – На вашем лице написан вопрос: не можете ли вы претендовать на эти деньги и драгоценности. Я прав? Так вот, наследовать теоретически все это вы можете, но лишь после ряда юридических процедур. Во-первых, неизвестно, чье на самом деле это имущество. Во-вторых, заработано ли оно честным путем или нажито торговлей наркотиками. И не являются ли эти ювелирные изделия похищенными у частных лиц или откуда-то еще. Раньше вам их видеть доводилось?

– Нет, – тихо ответила женщина, закрыв лицо руками, и, тут же переходя на крик, разразилась слезами. – Это он, это он, проклятый босс, во всем виноват! Он втянул Мишу в свой подлый бизнес! Он отнял у меня мужа, а у детей отца!..

Один из оперативников быстро принес стакан холодной воды и разыскал в шкафу успокоительные капли. Но Полина вновь смогла взять себя в руки и встала, намереваясь уйти.

– Скажите, Полина, – спросил Гуров, – а кто это – босс, которого вы только что обвинили в своих бедах?

– Как его зовут на самом деле, я не слышала ни разу. Знаю лишь, что он хозяин фирмы то ли «Московские зори», то ли «Московские рассветы». Чем она занимается и где находится, даже не представляю. Но, по-моему, что-то связанное со строительством. Миша с ним познакомился, еще когда работал на заводе. Тогда он был инженером, его очень ценили. Но когда началось все это безобразие, на заводах перестали давать зарплату, он однажды объявил, что настоящий мужчина без денег сидеть просто не имеет права. Миша ушел в какой-то торгово-посреднический кооператив, хозяином которого и был этот босс. Чем они занимались, куда он без конца ездил – я не знала до самого суда. Лишь на суде выяснилось, что этот кооператив занимался хищениями и переправкой за границу драгоценных камней и всяких там картин, украшений… Я ждала его семь лет. Но когда он вышел, то даже на пороге дома не появился. Он сразу поехал к своему боссу. Тот для него стал всем. Когда разоблачили их кооператив, босс сумел скрыться. Теперь у него целая фирма. Что произошло, почему убили Мишу – я не знаю.

Когда с обыском было покончено, дверь вновь приварили и опечатали, Гуров вышел из подъезда. Взглянув на лавочку в тени тополей, на которой вчера сидел доброхот с отмычкой, который помог ему войти в подъезд этого дома, Гуров остановился, пораженный неожиданной догадкой.

– Васильич, – окликнул он старика, который со своим приятелем направился к стоящему неподалеку одноногому столику, окруженному квадратом скамеечек, – а вы не припомните, в вашем доме не живет такой мужичок, рост примерно метр шестьдесят пять, чуть сутулый, лет ему около сорока – сорока пяти, в линялых джинсах и клетчатой рубашке с коротким рукавом? Волосы немного кучерявятся, седоватые, на затылке проплешина небольшая. Он когда разговаривает, у него видны коронки из желтого металла.

– Нет, такого не припомню. – Васильич уверенно покрутил головой.

– Как же! – дернул его за рукав партнер по доминошным баталиям. – Я его и вчера, и дней десять назад видел. Но он здесь точно нигде не живет. По-моему, это какой-то бомж. То сидел вон там на лавочке, а то зачем-то в подъезд потащился. Даже не знаю, как он туда и зайти-то смог. Может, кто впустил? Но я видел его, когда он уже выходил наружу.

– Во сколько примерно это было? – о чем-то напряженно думая, спросил Гуров.

– Да где-то в шестом часу. Или уже в шесть… – пожал плечами старик.

«Мать твою так! – мысленно выругался Гуров. – Гуров, ты пенек! Как же ты вчера не раскусил этого типа? У него же на лбу нарисована половина статей УК! Да-а… Лихо он меня расшифровал. Но как? Машину я оставил за углом. Однако он мог слышать, как работал мотор и хлопнула дверца. Потом, когда я вошел в подъезд, он, надо полагать, побежал не к пивному ларьку, а посмотреть на машину. А что машина? Мигалок на ней нет. А цвет номера? Точно! Это-то ему и подсказало, кто я и к кому приехал. Осталось лишь сообщить о моем визите своему хозяину и получить соответствующие распоряжения. Но почему они стали так жестко действовать? Что их испугало? Уж не задержание ли Плейбоши? Надо будет проверить, как работает наружка у мастерской».

Прибыв в управление, Гуров первым делом проверил базы данных и, просмотрев несколько сот фотоснимков преступников, похожих по типажу на вчерашнего доброхота, наконец нашел того, кто ему был нужен. На мониторе компьютера он увидел жуликовато ухмыляющуюся физиономию вора-рецидивиста по кличке Кио. «Он, зараза! Точно, он!» – Гуров стукнул кулаком по столу. Взяв распечатку данных, он пробежал глазами стандартный справочный текст и пошел в свой кабинет, где застал Стаса, что-то мурлыкающего под нос.

– Лева! – жизнерадостно загорланил Крячко, потрясая какими-то бумагами. – Феноменальные новости. Вчера вечером в Твери был задержан Станислав Гусевский, он же Свистун. Более того, сегодня утром мною была проведена очная ставка с участием Шушаева, в ходе которой было убедительно доказано, что убийство Жидких дело рук их обоих. Плейбоша – заказчик, Свистун – исполнитель. И насчет Вороновой установлено точно – его работа. Теперь освобождение Смирнова – вопрос практически решенный. Но самое главное, Шушаев теперь в наших руках. Он выложит нам все от «а» до «я». И знаешь почему? Потому что действительно собирался кинуть контору, которую кидать более чем рискованно. Но и это не все. Убив послушника, они зря взяли грех на душу, если только таковая у них имеется. Книгу-то у них увели из-под самого носа! Это просто балаган какой-то, криминальная клоунада. Получилось как? Свистун сзади подбежал к Жидких и ударил его увесистым камнем по голове. Пока никто ничего не заметил, труп оттащил в кусты. Выскочил на дорожку – пакет с книгой бесследно исчез. Хотя прошло всего пять-десять секунд. Помотался он, помотался – нет никого, наспех подобрал бутылку на лежбище алкашей, причем брал, обернув платочком. Намочил донышко кровью убитого и бросил рядом с ним. Потом побежал звонить Плейбоше о своем проколе с книгой. Тот ему не поверил, но кому пожалуешься? В милицию нельзя, своим братанам – тем более. Решил по мере возможности разбираться своими силами. А тут – бац! – залетел в кутузку. И вот ведь хохма! Просил меня, если вдруг поймаем настоящего похитителя книги, обязательно сказать ему – кто же это. Одолело любопытство!

– А вот у меня, к сожалению, результаты совсем никуда. – Гуров сел за стол, хмуро глядя в потолок. – Старею, видно, Стас. Вчера не распознал вора-домушника. Вот он, тварь. Лупов Кирилл Захарович, кличка Кио. Уроженец Свердловской области, там же всю жизнь и промышлял квартирными кражами, имеет три отсидки. Теперь зачем-то перебрался в столицу и, похоже, поменял масть. Судя по всему, это он установил взрывное устройство над дверью квартиры Антошина. Он, зараза, меня вычислил, а я его – нет! Вот оно как бывает – на ровном месте, да мордой об асфальт! Тьфу!

– Ладно, Лева, раскисать-то! – Небрежно бросив бумаги на его стол, Стас плюхнулся на свое место. – А ты хотел, чтобы у нас с ходу поперли результаты? Так не бывает. Еще, наверное, не раз нам придется вместо роз получать одни шипы.

Зазвонил телефон. Гуров поднял трубку. Оперативник из наружки в Измайлове сообщил о том, что у «Карат-экстра» происходит непонятная суета.

– Похоже, Стас, «Карат-экстра» собирается дать деру. Не иначе запаниковали они, начали паковать чемоданы. Ну что, будем брать? Я к Петру. Придется подключать СОБР.

В мастерской «Карат-экстра» и впрямь царила чемоданная обстановка. Спешно упаковывалось оборудование, разбиралась на части мебель, все самое ценное запрятывалось в небольшие несгораемые шкафы, предназначенные для транспортировки денег и ценностей. Крупноносый, в тяжелых очках, хозяин мастерской, свирепо рыча на самых нерасторопных, кое-кому даже отвешивал оплеухи и подзатыльники. Но всю эту суету внезапно оборвало появление парней в камуфляже с автоматами на изготовку, сопровождаемое зычной командой: «Не двигаться, оставаться на своих местах!»

– Что, собрались на взлет, господин Мушенкин? – подойдя к хозяину, с ироничной усмешкой поинтересовался Крячко. – А я уж было разогнался везти вам на реставрацию свою семейную реликвию…

– Да пошел ты, мент! – зло огрызнулся Мушенкин, едва не скрежеща зубами. – Я требую объяснить, что здесь происходит, и немедленно вызвать моего адвоката!

– Здесь происходит санкционированное задержание преступной шайки, деятельность которой квалифицируется несколькими статьями Уголовного кодекса, – невозмутимо объяснил ему подошедший следом Гуров. – Сейчас в присутствии понятых будет произведен досмотр находящегося здесь имущества. Прошу вас, приступайте, – обратился он к оперативникам и прибывшему эксперту-искусствоведу.

В помещении мастерской вновь закипела работа, но теперь уже обратного порядка. Ящики и коробки вскрывались, раскупоривались, их содержимое выкладывалось на столы. Один из оперативников открыл футляр цилиндрической формы, откуда извлек свернутое в трубку полотно. Эксперт-искусствовед, высокий, интеллигентного вида, с седоватыми висками, развернул картину и внимательно ее осмотрел через налобную бинокулярную лупу.

– Поленов, подлинник, но видоизменен под копию. Картина находится в розыске с позапрошлого года, – объявил он.

– Вранье! – багровея и стискивая кулаки, прохрипел Мушенкин. – Это копия из частной коллекции, нам ее передали на реставрацию. С какой бы это стати мы настоящую картину стали переделывать в ее копию? Это бред какой-то!

– Чтобы без проблем, легальным путем вывезти за границу и там, убрав маскировочные мазки, продать за большие деньги, за ее реальную цену, – продолжая осматривать картину, пояснил эксперт.

– Кстати, а из чьей частной коллекции это полотно? – строго спросил Гуров.

– Мы… Мы не имеем права называть наших клиентов, – зло скривился хозяин мастерской. – Это сугубо конфиденциальная информация.

– Тогда, гражданин Мушенкин, лично вы и будете считаться виновным в похищении этой картины или его организации. А это, знаете ли, лишние годы в местах не столь отдаленных, – заметил Крячко.

– Да и хрен с ним! Отсижу, – пренебрежительно хмыкнул хозяин мастерской. – Лучше на зоне срок мотать, чем гнить с пером в боку где-нибудь в канаве.

– Ого! Выходит, серьезная у вас тут публика, как я погляжу, – усмехнулся Гуров.

Вскоре в тайнике одного из несгораемых шкафов была найдена целая пригоршня старинных ювелирных изделий, украшенных крупными драгоценными камнями. Осматривая их через лупу, эксперт не переставал изумляться уникальности найденного.

– Подумать только, семнадцатый век! – бормотал он, вглядываясь в ажурный металл, заключающий в себе изумительные алмазы и рубины. – А это – шестнадцатый или даже пятнадцатый. Надо будет уточнить. И все – из каталога вещей, находящихся в розыске.

– Тоже из чьей-то частной коллекции? – с сарказмом осведомился Крячко.

Но Мушенкин на сей раз лишь угрюмо промолчал. Однако самая неожиданная находка была сделана, когда вскрыли металлический шкаф с папками бухгалтерской документации. Под двойным дном оперативники обнаружили старинную книгу в кованом серебряном переплете.

– Вот это фокус! – разом ахнули Гуров и Крячко, совсем не ожидавшие увидеть здесь что-либо подобное.

– Вот теперь пусть говорят, что бога нет! – торжествующе рассмеялся Стас, взяв в руки увесистый фолиант. – «Жи-ти-я свя-тых», – прочел он по слогам, с трудом разбирая старинный шрифт.

– Да-а… – протянул Гуров, в упор глядя на хозяина мастерской. – Надо полагать, и эта книга тоже из чьей-то частной библиотеки? Побойтесь бога, господин Мушенкин, хоть уж сейчас-то не врите – все же ее похищение оплачено человеческой жизнью. Вы знаете об этом? По глазам вижу, что знаете. Полковник Крячко прав. Судя по всему, тут без вмешательства высших сил никак не обошлось. Видите, книга, всего четыре дня назад похищенная из монастыря Архистратига Михаила, вновь найдена и в ближайшее время возвратится на свое законное место. И если по поводу картин и украшений у вас еще есть возможность как-то, грубо говоря, отмазаться, то уж насчет книги объяснения от вас потребуются самые правдивые. Всех находящихся здесь я объявляю задержанными до выяснения обстоятельств и уточнения степени виновности каждого.

Несостоявшихся переселенцев собровцы попарно в наручниках начали выводить для погрузки в спецфургон.

Утро следующего дня вновь принесло не самую приятную новость – в камере СИЗО от сердечного приступа скончался хозяин мастерской Мушенкин. Узнав об этом, Гуров выразился таким слогом, что даже корпевший над бумагами за своим столом Стас Крячко невольно присвистнул.

– Лева, если бы существовал музей крепких выражений, – ошарашенно резюмировал он, – все тобою только что сказанное стало бы в нем самым ценным экспонатом.

– Да ладно… – несколько остыв, отмахнулся Гуров. – Дам здесь, слава богу, нет. Впрочем, и сами нынешние дамы могут так загнуть, что любого сапожника вгонят в краску.

Неожиданно зазвонил внутренний телефон, и дежурный сообщил Гурову, что к нему хочет пройти Полина Антошина.

– А вот и дама пожаловала, – сказал Лев Иванович другу и соратнику и приказал пропустить посетительницу.

Через пару минут она появилась в кабинете и, неуверенно оглядевшись по сторонам, обратилась к Гурову:

– Извините, что беспокою, но я хотела увидеть именно вас. Вчера мне показалось, что вы порядочный человек и что вам можно доверять. Я бы хотела поговорить лично с вами.

– Хорошо, присаживайтесь, я выйду. – Подвинув ей стул, Крячко направился к двери.

– Подожди, – остановил его Гуров. – Полина, если вы доверяете мне, то полковнику Крячко можете доверять ничуть не менее. Он вместе со мной ведет расследование, и, возможно, у него тоже возникнут какие-то вопросы.

– Хорошо, я не против, – присаживаясь, согласилась женщина. – Я пришла вот с чем. Вчера вечером мне по телефону позвонил неизвестный и, не стесняясь в выражениях, объявил, что, если я не верну ему ценности, которые хранились в квартире моего покойного мужа, мне и моим мальчикам гарантируют крупные неприятности. Буквально он сказал следующее: «Не отдашь драгоценности, тебя и твоих щенят утоплю в ванне».

– Вы ему не сказали, что ценности найдены в ходе обыска и изъяты милицией?

– Да, сказала, – тяжело вздохнув, женщина кивнула, – но он лишь рассмеялся, сказал, что это его не волнует. Заявил так: хоть из-под земли достань. Поэтому я решила ехать к вам. Больше я не знаю, к кому обратиться. Родственников в Москве у меня нет, а родственники мужа от меня отвернулись. Вчера на опознании отец Миши сказал, что в смерти мужа есть и моя вина: мол, от хороших жен мужья не уходят, а будь мы вместе, он вряд ли ввязался бы в какую-либо аферу… Скажите, что мне делать?

– Прежде всего нужно обезопасить вас и ваших сыновей, – задумчиво произнес Гуров.

– Сыновьям сколько лет? Они где сейчас находятся? – спросил Крячко.

– Оставила у соседки. – Полина платочком вытерла слезы, выступившие на глазах. – Старшему, Косте, десять лет, младшему, Илье, – семь. Оба очень послушные, хорошо учатся в школе, у обоих много друзей…

– Не понимаю… – Хмыкнув, Стас покрутил головой. – Это или полные дилетанты, или здесь какая-то хитрость. Они же прекрасно понимают, что Полина обязательно обратится к нам. Но, может быть, вымогатели на это и рассчитывают? Смысл? Нет, что-то здесь кроется. Скажите, Полина, вам не кажется, что это могут быть компаньоны вашего покойного мужа? Нам трудно что-либо сделать для вас, поскольку мы вообще пока даже не представляем, кто бы это мог быть.

– Я и сама-то ничего не знаю об этих людях.

– И все же вдруг хоть какие-то сведения о том, кто они, где они могут находиться, у вас в памяти сохранились? Ведь до гибели мужа вы общались с его родственниками. Может быть, в разговорах с ними были какие-то упоминания о его работе, о чем-то еще?

– Да, да, вы правы! – Что-то вспомнив, женщина закивала. – Однажды ко мне заезжала сестра мужа, мы с ней долго разговаривали, и она упомянула об организации в Лефортове, которая называется «Чайка». Сестра как-то обмолвилась, что фирма эта – пустое место. Офис состоит из одной комнатушки, где только телефон и две заспанные сотрудницы.

– Скверно! – нахмурился Гуров. – Это, так сказать, хвост ящерицы, который она отдает тому, кто хочет добраться до головы. Стоит нам приехать туда, как о нашем визите будут знать главари, которые тут же бесследно исчезнут. Кстати, мы пробивали через базу данных информацию о «Московских зорях». Никаких организаций, в том числе и строительных, с такими названиями, как «Московские зори» или «Московские рассветы», ни в самой Москве, ни в области нет.

– Так назывался кооператив, в котором муж работал до заключения, – пояснила Полина. – Поскольку муж продолжал работать с тем же человеком, которого в их среде называют боссом, значит, просто они сменили название. Может, бывшие «Московские зори» теперь «Чайка»?

– Да, скорее всего, это именно так. – Гуров с силой стиснул ладони. – Но нам в данном случае это ничего не дает. Пока мы разыщем главных действующих лиц, пока выясним, кто из них занимается шантажом, уйдет бездна времени. А преступники ждать не станут. Что ж, может быть, есть смысл сыграть на их условиях, но по нашим правилам? Скажем, так. Вы как бы соглашаетесь на их условия и сообщаете им, что пытаетесь уговорить милицию отдать вам украшения. Они не дураки и прекрасно понимают, что мы можем пойти на такую сделку, только учитывая серьезность ситуации. Понимают они и то, что при передаче им драгоценностей мы постараемся их задержать. И еще странность. Обычно преступники в таких ситуациях стараются кого-то взять в заложники, а уже потом выдвигать требования. Вы ведь могли бы просто исчезнуть в неизвестном направлении. Что же они задумали?

– Вы соседку предупредили, чтобы она никому ни при каких обстоятельствах не открывала дверь? – постукивая пальцами по столу, спросил Крячко. – Лучше было бы, если бы вы своих сыновей захватили сюда.

– Да, я ей сказала… – прошептала Полина, заметно побледнев. – Вы правы, их лучше было взять с собой.

– Срочно ее телефон и адрес! – Гуров подвинул ей лист бумаги и авторучку. – Укажите имя и фамилию. А сейчас позвоните ей от нас, узнайте, как обстановка.

Женщина торопливо нажала на кнопки телефона и через несколько секунд положила трубку.

– Занято… – с тревогой в голосе сказала она.

С третьей попытки связаться удалось, но услышанное шокировало всех: буквально несколько минут назад в дверь позвонили два милиционера – старший лейтенант и капитан. Представившись как сотрудники отдела по борьбе с оргпреступностью, эти люди заявили, что по согласованию с Полиной они должны забрать мальчиков и отвезти их в безопасное место. В подтверждение сказанного предъявили служебные удостоверения и постановление прокуратуры о проведении спецмероприятий в связи с фактом вымогательства в отношении Полины Антошиной. Мучаясь сомнениями, соседка все же согласилась отпустить с ними детей. Правда, на всякий случай спустилась вниз и посмотрела, на какой машине их увозят. Это был обычный милицейский «УАЗ» с мигалками на крыше. Так до конца и не поверив незнакомцам, обеспокоенная женщина записала номер машины.

– Боже мой! Что же теперь будет?! – зарыдала Полина, обхватив голову руками. – Что же мне делать?!

– Успокойтесь, не надо впадать в отчаяние, – попытался успокоить ее Гуров. – Я не думаю, что положение безнадежное. В конце концов, учитывая обстоятельства, будем добиваться от руководства согласия на выкуп детей за эти чертовы украшения. Как бы там ни было, а их жизнь неизмеримо дороже. Уверен – нас поймут. Похоже, теперь я понимаю, что именно они задумали.

– Ну что, поедем осмотрим место происшествия? – Стас был непривычно суров и сдержан. – Экспертов возьмем, пусть снимут отпечатки пальцев с дверных ручек и следы обуви с пола.

– Да, и немедленно поставить на прослушку оба телефона, Полины и ее соседей. Я уверен, очень скоро похитители позвонят. Все, выезжаем! – Придерживая под руку убитую горем женщину, он направился к выходу.

Их встретила плачущая соседка Полины, которая уже поняла свой промах и теперь корила себя за это. Молоденький эксперт тут же приступил к делу, орудуя пушистыми кисточками и еще какими-то приспособлениями.

– Вам не стоит себя судить так строго, – проходя в залу, заметил Гуров, – провести можно кого угодно. К тому же, окажи вы им сопротивление, они могли бы вас просто убить. Это ситуацию усугубило бы еще больше.

Полина, по-видимому утратив всякий интерес к происходящему, молча сидела за столом. Вскоре прибежал Крячко.

– Все, наши техники уже на АТС. Если бандиты позвонят, они наготове.

– А гаишники номер «УАЗа» через свою базу пробили? – оглянулся Гуров.

– Пробили. Номера липовые, таких в базе данных нет. – Стас развел руками.

Услышав это, Полина со стоном, что-то причитая, повалилась на стол. Казалось, у нее отняли последнюю надежду.

– Вы лица этих фальшивых милиционеров хорошо запомнили? – Гуров обернулся к соседке Полины. – Нужно будет составить фоторобот. Это облегчит их поиск. Пока будьте на телефоне, а вам, Полина, нужно быть дома и тоже ждать звонка. Давайте я вас провожу.

Когда они зашли в квартиру Полины, как по волшебству, зазвонил стоящий в прихожей телефон. Женщина замерла, не решаясь поднять трубку, словно боялась, что услышит что-то страшное.

– Полина, возьмите трубку, – негромко сказал Гуров.

Женщина покачнулась и подошла к телефону. Гуров прислушался. На том конце провода о чем-то говорила женщина.

– Что вы говорите? Я вас не понимаю. Какая больница?.. Что?! – Глаза Полины округлились. – Мальчик мой, это ты! А Илья? Он рядом с тобой? Не может быть! Какое счастье! Я сейчас же, немедленно еду к вам.

Гуров понял, что произошло нечто экстраординарное, нарушившее планы похитителей.

– Где мальчики и что с ними? – быстро спросил он Полину.

– Машина, на которой их везли, на Ленинградском шоссе попала в ДТП, у детей есть серьезные ушибы, но ни ран, ни переломов нет. Надо ехать! Они в ближайшей от места аварии больнице.

Позвав Стаса, Гуров поспешил вниз. Полина уже стояла у их служебной «Волги». Через полчаса они были на месте. Дети и в самом деле серьезно не пострадали. И хотя их до неузнаваемости изукрасили йодом и облепили пластырями, выглядели они бодро и даже весело. Собственно говоря, мальчики даже не поняли, что же на самом деле с ними произошло и почему так плачет мама.

По их словам, дяденьки-милиционеры были не злые, они шутили и угощали их конфетами. В одном из переулков мальчиков перетащили в другую машину, в которой сидели двое парней в обычной одежде. Старший из ребят, Костя, припомнил, что машина была черно-синего цвета, какая-то иномарка. Когда они поехали снова, через какое-то время машину внезапно очень сильно тряхнуло, словно она на что-то наткнулась. Был слышен громкий грохот, стук, скрежет железа, мальчиков спасло лишь то, что они сидели на заднем сиденье и их бросило на спинки передних кресел. Парень, сидевший на пассажирском месте, с разбитым в кровь лицом куда-то убежал, а водитель потерял сознание. Потом кто-то сказал, что у него сломана нога.

– Надо спешить! – Гуров хлопнул Стаса по плечу. – Быстренько выясни, в какую больницу отправили водителя машины, попавшей в ДТП на сороковом километре Ленинградского шоссе. А я пока решу вопрос, куда определить Антошиных.

Он созвонился с директором одного из подмосковных пансионатов, которому когда-то помог отделаться от местных рэкетиров. Тот не раз уже звал Гурова заехать отдохнуть на недельку-другую. Но, как всегда, времени у Гурова для отдыха не находилось. И вот теперь он решил использовать это обстоятельство, чтобы на какое-то время укрыть там женщину с детьми.

Когда он покончил с телефонными звонками, вернулся Стас и сообщил, что пострадавший был отправлен в травматологию, до которой минут двадцать езды. Когда их «Волга» притормозила у железных ажурных ворот травматологической клиники, спустя всего несколько секунд сзади, скрипнув тормозами, остановилась белая «Тойота» с тонированными стеклами. Ее пассажиры, увидев машину с синими номерами, даже не стали глушить двигатель. Проследив глазами за Гуровым и Крячко, которые направлялись ко входу в вестибюль клиники, они поняли, что опоздали. Взревев мотором, «Тойота» резко взяла с места и, выбросив из-под задних колес мелкие камушки, стремительно умчалась прочь.

Узнав в приемном покое, куда поместили водителя машины, и выпросив у санитарки халаты, Гуров и Стас направились к лестнице, ведущей на второй этаж здания. Взявшаяся их сопровождать молодая практикантка рассказала о состоянии поступившего и о том, какая помощь ему была оказана. Обнаружив, что водителя поместили в общую палату, Гуров попросил прислать дежурного врача. Тот появился через несколько минут, несколько озадаченный и даже раздраженный просьбой оперов.

– Слушаю вас, – словно сделав им крупное одолжение, важно изрек эскулап.

– Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска. – Гуров не спеша развернул удостоверение, дав невысокому, плотному, широченному доктору прочесть его от буквы до буквы.

– О-о-о… – уже другим тоном произнес врач. – Чем могу быть полезен?

– Я хотел бы узнать, когда может быть выписан больной с переломом ноги, который поступил к вам с Ленинградского шоссе.

– Дня через два. – Врач пожал плечами. – Состояние у него относительно удовлетворительное, разве что есть вероятность скрытой черепно-мозговой травмы. Хотя на первый взгляд явных симптомов не выявлено.

– А нельзя ли его положить в отдельное помещение, пусть и не отличающееся комфортом?

– Ну-у… – Врач задумался. – Если только в изолятор. А чем, хотелось бы знать, продиктована такая необходимость?

– Тем, что мы не хотели бы рисковать жизнью его соседей по палате.

– Он что, буйнопомешанный? – встревожился врач.

– Нет, у него коллеги могут оказаться таковыми. Он слишком много знает и может проговориться. Поэтому они могут предпринять попытку его физического устранения. Кстати, мы хотели бы прямо сейчас с ним пообщаться. А в общей палате, сами понимаете, это не вполне уместно. – Гуров едва не рассмеялся, увидев, как после его слов о буйнопомешанных коллегах водителя его собеседник заметно переменился в лице.

– Ну хорошо, немного подождите, его сейчас переведут. – Взгляд врача выражал нешуточную тревогу. – Но раз ситуация настолько серьезна, то…

– Ситуация серьезная, но не угрожающая. – Гуров опередил развитие его мысли: – И к тому же у вас здесь будут постоянно дежурить два наших сотрудника. Вооруженных, – уточнил он.

Разговор с водителем, несмотря на его старания отмолчаться, оказался вполне результативным. Когда Гуров и Крячко зашли в изолятор, поверх одеяла на узкой больничной кровати, заложив руки за голову, лежал типичный водила с наколотой на плече автобатовской эмблемой. Его левая нога до колена была в гипсе. На голове белела повязка, закрывающая лоб. На переносице и левой щеке белели пластырные наклейки. На вид водиле было около тридцати лет. Судя по тому, что макушка и ноги парня упирались в спинки кровати, ростом его природа не обидела. Появлению оперов он был явно не рад.

– Кто такие и чего тут нужно? – вызывающе бросил он.

– Ну, ты посмотри, – не скрывая иронии, усмехнулся Гуров, – прямо кадр из фильма про Великую Отечественную. Глянет кто со стороны, подумает, что перед ним – второй Матросов, который кидался на амбразуру.

– А на деле-то… самый обыкновенный бандит, к тому же наипоганейшего пошиба – похититель детей.

Водила, видимо, ожидал, что к нему кто-то придет, и к предстоящему разговору постарался подготовиться. Но он никак не ожидал, что вместо традиционного дальнего захода с предложением закурить, с попытками разговорить и расположить к себе эти двое, непохожие на других оперативников, с ним будут вести такой совершенно непонятный разговор – едкий, колючий, ироничный.

– Чего-о? Я спрашиваю, вы кто такие? – недовольно спросил он, пытаясь приподняться, но, скривившись от боли, снова лег на подушку. – Менты, что ли? Предъявляй ксиву.

– Полковник Гуров, полковник Крячко. – Гуров показал ему удостоверение. – А нужно нам только одно – мы хотим услышать правду, и только правду. Надеюсь, это не что-то запредельное?

– Какую еще правду? – Водила решил сыграть в несознанку. – Я не знаю, что там за правда вам нужна.

– Правда о том, – вступил в разговор Стас, – куда и зачем вы с напарником везли детей, кто отдал распоряжение их похитить и как бы нам с ним познакомиться.

– Никуда и никого я не вез. – Глядя в потолок, водила говорил, тяжело двигая нижней челюстью, словно его зубы увязали в густой, липкой смоле. – Я никого и ничего не знаю.

– Конечно, конечно, мы понимаем – амнезия… – Со скорбным сочувствием Стас развел руками, присаживаясь на стул в углу. – А вы посмотрите, Лев Иванович, как ему классно наложили гипс. И ведь не посмотрели, кого спасают. Хотя, возможно, завтра он кого-то из здешних врачей будет мочить в тихом переулке. О как жизнь устроена! Одни даже заведомого негодяя спасают, а другие, у которых ничего святого, готовы за пятак погубить первого встречного.

– Вы мне тут лекций не читайте, – зло фыркнул водила, явно задетый за живое. – Разговаривать с вами я не желаю.

– А мы с тобой и не разговариваем. Много чести, – пренебрежительно поморщился Стас. – Это мы меж собой обсуждаем ситуацию. Как считаете, Лев Иванович, вот почему действительно так?

– Медикам деваться некуда – они дают клятву Гиппократа, – задумчиво глядя на гипс водилы, вздохнул Гуров. – Они даже в войну обязаны лечить вражеских солдат.

– Стоп, стоп! – Стас поднял указательный палец. – Солдат, раненных в открытом, честном бою. Но бандиты не солдаты. Кстати, о войне. Интересно бы узнать, кем в войну был, скажем, его дед? На какой стороне окопов он был? Неужели на той? Как-то не верится, что у героя войны внук мог стать бандюганом.

– Ты, ментяра, деда моего не трожь, понял?! Не твое собачье дело, кем он был, – побагровев, взорвался водила. – Он действительно герой войны, тебе не ровня! Куражишься тут, падла, над лежачим… Был бы я здоров, я бы тебе сейчас сам устроил воспитательную беседу!

– А не врешь? – подбоченился Крячко. – Тогда совсем дело худо!.. Представляю, что если бы ему в сорок первом где-нибудь под Ельней сказали: мол, ты в мерзлом окопе воюешь с теми, кто заживо сжигает в запертых избах стариков и ребятишек, а твой внук будет копией тех, с кем ты воюешь, – он бы, поди, тут же, на месте, застрелился, чтобы на его честной фамилии не было такого поганого пятна. Кстати, Лев Иванович, а как его фамилия?

– Сейчас посмотрим. – Гуров достал из кармана документы водилы, взятые им в приемном покое. – Так, это у нас Журавлев Вадим Аркадьевич, семьдесят третьего года рождения. Сотрудник охранной фирмы «Арес».

– Слушайте, вы, какого хрена ко мне привязались, как банный лист к жопе! – уже всерьез взбеленился водила, снова порываясь встать с постели. – Да в гробу я вас видел с вашим воспитанием. Поняли? А теперь катитесь отсюда к едреной фене!

– Не надо истерик. – Крячко невозмутимо сидел, закинув ногу на ногу и покачивая носком ботинка. – Нам, хочешь не хочешь, придется терпеть твое общество, поскольку тебя одного оставить никак не можем. Или сбежишь, или твои же кореши тебя пришьют. Сейчас подъедет охрана, и я с великим удовольствием уйду, потому что, говоря откровенно, на ваши морды уже аллергия появилась. Я ведь не случайно в самом начале сказал про хорошо наложенный гипс. Несколько дней тому назад медсестру из поликлиники в Кунцеве такие же, как ты, уроды насильно увезли на пустырь и там изуродовали. А у нее через три дня должна была быть свадьба. Эти гниды ни за что загубили жизнь молодой девчонки, которая, может быть, днем раньше кому-то из них помогала поправить их пошатнувшееся от пьянки и наркотиков здоровье. Усек, в чем юмор? Будь моя воля, я бы этим козлам без наркоза вырвал их гнилые прибамбасы и заставил проглотить, не разжевывая.

– Да пошел ты! – Водила дернулся, как ужаленный осой. – Я ту девку не увозил. Так что на меня не хрен наезжать.

– А детей? – жестко спросил Гуров. – Ты же их вез на погибель. Ты прекрасно знал, что в живых их не оставят. Что ты из себя корчишь униженного и оскорбленного? Ишь ты, злые менты его, беззащитного, обидели. Ты ничем не отличаешься от тех мерзавцев. Да, их нашли и задержали. И осудят, и посадят. Но ведь здоровье той несчастной девчушке уже не вернуть! Законы у нас к таким, как вы, слишком уж гуманные. А я бы тоже иных – на месте, без суда и следствия… Потому что выйдет такая тварь из заключения и опять начнет творить то же самое!

– Да хватит из меня кишки выматывать! – Водила скривил рот, с ненавистью глядя на оперов. – Все равно ничего не скажу и никого не сдам. Поняли? Выметайтесь отсюда!

– Минут через пять, – взглянув на часы, коротко бросил Гуров, встав и отвернувшись.

Следом за ним встал и отвернулся Стас.

– Лев, давай выйдем, – брезгливо фыркнул он. – На его морду глядеть-то западло, не говоря уже о том, чтобы дышать одним воздухом.

– Что, вопросов больше не имеем? – вполголоса осведомился Гуров.

– Да пошел он в задницу! – плюнул Крячко. – Он нас послал? Я его тоже уделаю. Крутанем эту «Чайку», я негласно толкну байку, что нам в этом самое активное содействие оказал этот пернатый. Но тогда он будет уже не Журавлевым, а петухом общипанным.

Он небрежно толкнул дверь, выходя в коридор. Не оборачиваясь, следом за ним шагнул Гуров.

– Подождите, – неожиданно окликнул водила. – Ну ладно, потолкуем. Но только честно скажите: вы что, и в самом деле так же думаете, как вот сейчас толкали про патриотизм? Я ментов тоже видел немало, и все были на одно лицо. Вернее, на один запрос: дай и отваливай.

– Что касается твоего вопроса, то здесь, по-моему, разговора про деньги никто не заводил. Так что ответ уже понятен. А потолковать можно, но только по делу, – приостановившись, через плечо бросил Гуров.

– Лады, – обреченно вздохнул водила. – Спрашивайте.

– Вопрос я уже задал, – спокойно повернулся к нему Гуров. – Кто заказчик похищения детей?

– Распоряжение, где забрать пацанов и куда их везти, отдал Эдуард Чахлов по телефону. Это крупная шишка в «Чайке». Если по правде, то я и в самом деле толком не знал, что за перевозку нам поручили, – кривясь и хмурясь, заговорил Журавлев. – Мы с напарником, это Константин Сомов, действительно работаем в охранной фирме «Арес». Нас частенько по запросу «Чайки» направляли к ним то для охраны офиса, он в Лефортове, то для ответственных перевозок.

– И вы даже не догадывались, кого, куда и зачем везли сегодня? – Гуров с сомнением покачал головой. – Ну хорошо. И дальше?..

– Глава этой фирмы – Зобов Юрий Афанасьевич, кличка Босс. Пацанов мы должны были привезти в чей-то загородный дом, он на улице Северной, номер пятнадцать, в дачном массиве Зайцево. Это по Ленинградскому шоссе, пятидесятый километр за МКАД направо. А его этот дом или нет – не знаю.

– Кто он и чем занимается? – спросил Гуров, опершись плечом о дверную притолоку.

– Да вроде строительством. – Журавлев пожал плечами. – Лично я его не видел ни разу. Костя лишь как-то сопровождал в сторону Ярославля. Даже дальше, под Вологодчину. Там есть село Озерцы. А километрах в пяти от него, в лесу, старый, заброшенный монастырь. И вот они его вроде бы реставрируют. А там чего реставрировать? Одни фундаменты остались да кое-какие стены от построек. Набрали они там местных алкашей, бомжей из Ярославля, и что-то, я так понял, ищут. Вроде бы роют шурфы для осмотра фундаментов. Скорее всего, ищут какой-нибудь монастырский клад. Кто-то из замов Босса там со своими головорезами днюет и ночует.

– У них что, есть и своя охранная структура? – удивился Гуров.

– Есть. Но я так понимаю, нас они нанимали, если была какая-то работенка, на которой можно только замараться. А так – мы чужие, ничего на бумаге не оформлено. Случись что, во всем виноваты только мы одни.

– А с таким человеком, как Антошин, сталкиваться не доводилось?

– Немного знаю, – кивнул водила. – Как-то недели две его возил. Он у Босса вроде помощника на все случаи жизни. Но с Эдиком они как кошка с собакой. Эдик, он себе на уме, хочет быть у Босса единственным и незаменимым. Поэтому и подставляет Антошина не по делу. Ну, это так мне наши парни рассказали, кто это дело знает. Последнее время между ними вообще война началась. Эдик подстроил, чтобы долю Антошина урезали. Теперь Антошин сам ее увеличил. Босс, я слышал, этим очень недоволен. Но без Антошина ему все равно не обойтись. Он на всякую выдумку мастак и к кому хочешь подход найдет, у Эдика с этим туго. Так что зря он пыжится, Антошина ему не спихнуть.

– А вот тут ты ошибаешься. – Гуров, прищурясь, смотрел в окно. – Минувшей ночью Антошина взорвали на пороге собственной квартиры, а его детей взяли в заложники. Их-то вы и везли. Хорошо, случай помешал довезти их до места назначения. А то ведь неизвестно, что с ними было бы в дальнейшем. Кстати, как же вы влетели в ДТП? И почему сбежал твой напарник с места происшествия? Ты же уверяешь, что вы и близко не знали, для чего и куда везли мальчишек.

– Да подрезал нас один козел на «десятке», – зло поморщился водила. – И выскочил-то хрен поймешь откуда. Но и ему перепало, даже хуже, чем нам. У него, говорили, обе ноги переломаны, ребра помяты и репу подрихтовало! А сдернул Сомов, я так понимаю, только из-за того, что запаниковал. Ну, тут и в самом деле как не запаникуешь, если вот-вот менты нагрянут, а у нас в кабине двое пацанов, которые нам и не знакомые, и не родня. Как объяснить, что они там делают? Мне статью серьезную пришьют?

– Будем выявлять все обстоятельства, – пожал плечами Гуров. – Во всяком случае, свое положение ты сам можешь менять и к лучшему, и к худшему. Ага, вот и охрана. Пару дней будешь здесь, потом переведем в другую клинику, чтобы тебя твои же «арендаторы» не убили. Вот только что сюда подруливала «Тойота». Похоже, из той конторы. Так что охрана тебе лишней не покажется.

Когда приятели вышли из вестибюля клиники в тень раскидистых лип, Стас, изобразив жест ликования, с долей сарказма воскликнул:

– Да здравствуют наши московские лихачи! – И тут же, о чем-то припомнив, хлопнул себя по лбу: – Эх, черт побери! Мне же надо ехать забирать свою тарантаску. Звонил мастаку, он сказал, что уже покрасили, завтра будет полностью готова.

– Нет, почтеннейший. – Гуров отрицательно качнул головой. – Завтра ты и в самом деле поедешь. Но только в село Озерцы. Надо срочно выяснить, что и как там «реставрируют» ребята из «Чайки». А я порыскаю по Москве, попытаюсь прозондировать саму фирму. Да и в массив Зайцево нелишне наведаться. Приятелей Антошина надо бы навестить.

– Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!» – Стас дурашливо вскинул к голове растопыренную пятерню. – Слушаюсь и повинуюсь, о мой господин!

– Да-а… – Гуров сочувственно вздохнул. – Вот уж кого действительно роняли с большой высоты. Ты бы в клоуны пошел. Тебя и учить не надо. Ну, что скукожился? Заберешь свою тачку чуть попозже, дня через три. Что за проблема? Давай я позвоню, объясню ситуацию.

– Ха! Ха! Ха! – На лице Стаса играла иронично-снисходительная ухмылка. – Представь себе, я предвидел такой вариант развития событий и предпринял превентивные шаги – заранее уведомил СТО, что машину смогу забрать не ранее чем через неделю.

– Думаю, – Гуров перешел на серьезный тон, – что тебе в Озерцах лучше всего появиться без лишней рекламы. Ну, наподобие вековечного шабашника, искателя длинного рубля.

– Ух ты! – Крячко почесал затылок. – А по какой части я шабашник? Это же надо уметь или плотничать, или кирпичи класть. Я же в этом ни бум-бум. А так кто мне поверит?

– Лопату в руках держать умеешь? Вот и хорошо. Объявишь себя шабашником-землекопом. Если что – немедленно звони.