– Похож?

Крячко заметно осунулся за то время, которое ему уже пришлось провести в изоляторе временного содержания. На щеках и подбородке проклюнулась жесткая щетина, от каждого прикосновения к которой Станислава и самого бросало в легкую дрожь. Он не любил этого ощущения. Столь же тягостно давалось полковнику и отсутствие душа. Одним словом, Гуров с первого же взгляда при очередном своем визите в камеру определил, что вид у друга и соратника, мягко говоря, неважный.

Станислав лениво протянул руку и принял от Гурова плотный лист бумаги с выведенным на компьютере изображением мужского лица. Именно такой фоторобот был составлен сегодня штатным художником, работавшим в управлении, со слов Светланы Олещенко. Гуров лично присутствовал при этой процедуре и не без удовольствия отметил, с каким усердием и педантичностью девушка отнеслась к возлагаемым на нее обязанностям. Когда художник закончил, поставив в своей работе финальный штрих, Светлана, критически изучив изображение на мониторе, сообщила, что сходство с тем самым парнем, которого она видела однажды в обществе Натальи Пискуновой, почти стопроцентное.

– Черт! – Крячко поскреб пальцами в затылке. – Мне кажется, похож. Тот, что сидел в машине. В наушниках. Помнишь, я тебе рассказывал? Он будто в отключке находился и даже не вышел. Там, конечно, темно было, но бородка, овал лица, нос… Точно похож, Лева. Это он! Но он в драке участия не принимал. Кто этот тип?

– Его зовут Сергей, – Гуров забрал лист бумаги и сунул его в карман. Выудил пачку сигарет, повертел ее в руках, но затем раздумал курить и просто вручил пачку Станиславу. – Наталья Пискунова, вероятнее всего, встречалась с ним. Либо на момент своей гибели, либо незадолго до этого.

– Интересно, – протянул Крячко. – Так, может, он таким образом мстил ей? Нанял дружков, чтобы они по-свойски потолковали с ней. Есть такие подонки, Лева.

– Да, я знаю, – в эту секунду Гуров уже думал о чем-то своем. – Подонков много разных по земле ходит. Тут не поспоришь. Но загвоздка в другом, Стас. Драка у подъезда может и не иметь никакого отношения к смерти Натальи Пискуновой. Согласись, что это уж слишком изощренный способ мести для отвергнутого хахаля. И второе, Стас. При чем тут ты?

– Случайность. Подвернулся под руку.

– Верится с трудом, – Гуров покачал головой. – Ты знаешь, что я никогда не полагаюсь на случайности. Этот парень наркоман. Надо полагать, что и дружки его тоже. Ты сам это заметил, когда схлестнулся с ними в подворотне. Так вот и скажи теперь, как по-твоему: насколько вероятно, чтобы эти ребята сработали так ювелирно, что не оставили за собой ни единой улики? Более того, сделали все так гладко, что ни у кого, кроме нас с Орловым, не осталось ни малейших сомнений в том, что Пискунову при попытке изнасилования убил ты.

– Но, кроме меня и Наташи, их никто и не видел, – не сдавался Стас. – У тебя ведь эта информация только с моих слов. Доказать ничего невозможно.

Гуров вновь покачал головой.

– У тебя тут окончательно мозги замерзли, Стас, – довольно прямолинейно и без лишних обиняков заявил он. – Они сработали бы куда более топорно.

Крячко молча уронил голову на грудь. Пару минут он насупленно сидел в такой позе, и тишину камеры нарушало лишь его шумное размеренное дыхание. Гуров покосился на наручные часы. Через сорок минут у него была назначена встреча, которая во многом способна определить ход дальнейших событий и линию проводимого им расследования, но и оставлять друга в таком подавленном состоянии тоже не хотелось. Человек, с которым он проработал бок о бок долгое время, нуждался сейчас в его моральной поддержке.

Гуров опустил руку на плечо друга.

– Все будет в порядке, Стас, – негромко произнес он. – Я разберусь. Обещаю. Ты же сам понимаешь, что для меня этот случай – не просто какое-то штатное дело.

– Понимаю, – Крячко поднял голову. – Ты уже рассматривал мою версию?

– Которую?

– Что меня мог подставить кто-то из старых недоброжелателей или из тех, кто сейчас находится в разработке. Если покопаться в базе данных…

– Петя сейчас занимается этим, – честно признался Гуров. – И я думаю, что в самом скором времени у нас будет полная картина на этот счет. Но нужно отрабатывать все версии, использовать любую возможную зацепку… Ты же в курсе, Стас.

– Да, в курсе, – Крячко приосанился. Слова товарища, а главное, та интонация, с которой он их произнес, вселили в Станислава некоторую долю уверенности в том, что все еще может завершиться для него благополучно. Должно завершиться именно так. – А что ты собираешься делать с этими наркоманами?

Гуров всего секунду помедлил с ответом:

– Ну, я мыслю так, старик. Причастны они к твоей подставе и к убийству девушки или не причастны, они все равно тесно связаны с этой историей. Драка, Сергей, с которым она встречалась… Они как минимум могли что-то видеть. А как максимум… Ну, не будем пока ставить телегу впереди лошади.

– Я спросил, что ты собираешься делать? – настойчиво повторил свой вопрос Крячко. Похоже, что его жутко раздражал тот факт, что он сам находится в беспомощном состоянии и никак не может повлиять на ситуацию.

– Я намерен выйти на одного человека. Он занимается торговлей кокаином. По-крупному занимается. Все знают об этом, но УБНОН ничего не может поделать. Прямых улик нет. Я поверхностно знаком с ним. То есть был знаком по одному делу, – с улыбкой поправил себя Гуров. – Очень ушлый тип. Но я хочу выйти на него сейчас и продемонстрировать наш фоторобот. Возможно, он знаком с той компанией. Общие дилеры, контакты и так далее.

– Неплохая мысль, – одобрил Крячко. – Только мне как-то боязно, Лева, оставлять тебя без присмотра.

К Станиславу вернулось присущее ему чувство юмора, и это обстоятельство не могло не радовать Гурова.

– Зато я спокоен, – в той же тональности парировал он. – Ты-то у нас теперь под надежным присмотром.

Друзья рассмеялись легко и непринужденно, будто бы их свидание не проходило в камере ИВС. Гуров поднялся на ноги, и они со Стасом тепло пожали друг другу руки. После этого гость покинул заключенного, миновал длинные полутемные коридоры с решетчатыми дверями и лязгающими замками, очутившись на свежем, пахнущем осенью, воздухе.

До встречи с одним из своих надежных и проверенных информаторов, в прошлом судимым за вооруженный разбой, а после отсидки взятым «под колпак» полковником Гуровым, Хромушиным Игорем Анатольевичем, сорока трех лет от роду, у сыщика оставалось чуть меньше двадцати минут. Но Гуров знал, что, если не будет пробок на дорогах, он успеет в кафе «Аргентина» к назначенному сроку.

Игорь Хромушин, или Хромой, как его именовали в тех кругах, в которых он привык вращаться, сам был наркоманом, хотя и подсел на это дело уже в зрелом возрасте. В тридцать шесть. Находясь под кайфом, он и залетел семь лет назад с двумя своими подельниками, когда попал в тюрьму за грабеж. Благо, силушки природной и отчаянности у Хромого хватало. Впаяли пять лет. Отсидел, вышел, но найти для себя достойной работы так и не сумел. Да и от старого пристрастия к кокаину не избавился. В зоне Хромого успешно «подогревали» приятели с воли. Употребляя наркотики сам, Игорь решил делать небольшие деньги на том, чтобы доставать кокс и для своих многочисленных знакомых. За определенный процент, разумеется. Брал партию побольше, кое-что оставлял на личные нужды, а остальное без задержек рассовывал страждущим через «Аргентину», куда все же сумел пристроиться на небольшую, символическую зарплату посудомойщиком. Гуров знал о подпольном бизнесе Хромушина, но закрывал на это глаза. Взамен Хромой платил сыщику благодарностью, подбрасывал время от времени требующуюся полковнику информацию и никогда не роптал по этому поводу. Обоих такая позиция полностью устраивала.

Гуров вошел в «Аргентину», когда сумерки уже начали спускаться на город, а с запада подул прохладный вечерний ветерок. Хромой был на своем привычном рабочем месте. Еще от входа можно было заметить его круглую широкую физиономию с прижатыми, как у борца, ушами и слегка искривленной носовой перегородкой в квадратном окошечке, куда посетители самостоятельно приносили и сдавали после трапезы грязную посуду. Хромой принимал тарелки, старательно счищал с них остатки пищи в ведро, расположенное где-то у него под ногами, и аккуратно складывал в посудомоечную машину.

Гуров остановился всего в метре от порога и осмотрелся. Как и в его предыдущие визиты в это заведение, посетителей в «Аргентине» было немного. Москвичи не шибко жаловали это местечко, а для гостей столицы найти его было не такой уж и простой задачей.

Молодой парнишка, лет двадцати трех, с узкой сутулой спиной, облаченный в черную кожаную куртку-косуху и старые слаксы салатного цвета, просунул в окошко Хромому почти чистую тарелку и захватанный сальными пальцами граненый стакан. Хромой обменялся с пареньком многозначительными взглядами и незаметно для постороннего взора вложил что-то в свободную ладонь клиента. Тот тут же сунул руку в карман и устремился к выходу из заведения. Сам Хромой лихо смахнул пальцами с тыльной стороны тарелки зеленую мятую купюру, и она мгновенно скрылась где-то в недрах его объемного рабочего комбинезона. Никто не обратил внимания на эту мимолетную передачу товара, кроме Гурова. Полковник усмехнулся, и в эту секунду его глаза встретились с глазами Хромушина.

Игорь облизал губы, быстро отправил только что полученную посуду в машину и качнул головой. Полковник знал, что этот сигнал означает приглашение зайти. Слева от окошечка имелась невысокая дверь, входить в которую можно было, только низко пригнув голову, и Хромой гостеприимно распахнул ее, когда Гуров подошел ближе.

– Проходите, Лев Иванович.

Голос Хромого не соответствовал его внешности. Разбойного вида верзила под два метра ростом разговаривал слегка нараспев хорошо поставленным тенором. Гуров не раз задавался вопросом, не баловался ли Хромушин в молодости вокалом, но спросить об этом все как-то не находил времени.

Хромой закрыл за ним дверь и старательно вытер грубые красные от холодной воды руки о висевший на его мощной груди фартук. Только после этого позволил себе обменяться с сыщиком крепким рукопожатием.

– Рад снова видеть вас, Лев Иванович. Можете мне не верить, но я действительно рад, – засуетился Хромушин.

Он подал знак одной из официанток, прося временно подменить его на рабочем месте, и спешно повел Гурова в смежное подсобное помещение. Полковник молча двинулся за своим проводником. У неприметной дощатой двери Хромой остановился, отворил ее и пропустил Гурова вперед. Они вошли в тесную комнатку с низеньким потолком, сплошь заставленную различными коробками со спиртным и полуфабрикатами. На первый взгляд даже казалось, что разместиться двум взрослым мужчинам здесь практически негде, однако для Хромого это, скорее всего, было вполне привычной обстановкой. Он вскарабкался на один из ближайших ящиков и сел на него, удобно свесив ноги. Достал из кармана пачку, легко вытряхнул одну сигарету и вставил ее в рот.

– Надо полагать, Лев Иванович, что я имею честь видеть вас не просто в силу элементарной вежливости? – Хромой с улыбкой поднес к кончику сигареты пляшущий огонек зажигалки и глубоко затянулся табачным дымом. – Я прав?

– Безусловно.

Гуров не стал садиться, а просто прислонился плечом к дверному косяку и заложил руки в карманы брюк. Его цепкий изучающий взгляд прицельно ощупывал лицо информатора. Если с момента их последней встречи Хромой и изменился, то перемены эти никоим образом не бросались в глаза. Все тот же пышущий здоровьем широкоплечий амбал с внешностью боксера-тяжеловеса. Если бы Гуров не знал этого на сто процентов, он бы никогда не предположил, что Хромой принимает наркотики. Только если очень пристально приглядеться, можно было отметить некоторые характерные нюансы. Бледность лица, непомерно раздутые ноздри, слегка остекленевший взгляд и рука, постоянно тянущаяся вверх, к лицу, с намерением потеребить нос. Этот симптом тоже был хорошо знаком полковнику.

– Да, я позвонил тебе и попросил о встрече не ради того, чтобы справиться о самочувствии, Хромой, – сказал Гуров.

– Ясен перец. Готов поставить сто баксов на то, что вам понадобился очередной засранец, грубо преступивший закон, – Хромой усмехнулся, и по движению его губ Гуров окончательно утвердился в том факте, что его информатор находится под кайфом.

– Пари я не заключаю. Но готов дать тебе, как обычно, двадцатку, Хромой, если расскажешь мне, как можно в кратчайшие сроки разыскать одного ушлого человечка, умеющего прятаться и грамотно заметать за собой следы.

– О ком речь? – в голосе Хромушина проявились деловые нотки.

– Шапито, – коротко ответил Гуров.

Хромой, совершая очередную глубокую затяжку, поперхнулся дымом. Он закашлялся, на глазах выступили слезы, а сигарета едва не выпала из его дрогнувших пальцев. Видно было, что слова полковника привели бывшего зэка в степень крайнего волнения.

– Шапито? – чуть ли не шепотом переспросил он. – Черт возьми, я, конечно, дико извиняюсь, Лев Иванович, но с каких это пор вы стали заниматься преследованием наркодилеров? Это же вроде… Ну, не совсем ваш профиль, что ли…

– Расслабься, Хромой, – саркастическая усмешка играла на устах Гурова. – Это и вправду не мой курятник. Я хочу с ним просто пообщаться.

– Для начала?

На этот раз полковник нахмурился. Поведение информатора нравилось ему все меньше и меньше. Прежде он никогда не был таким дотошным, не задавал наводящих вопросов. Хромой по какой-то причине предпочитал юлить и тянуть время, уходя от главного вопроса. Пораскинув мозгами, Гуров пришел к несложному логическому заключению, что в данном конкретном случае его просьба самым тесным образом связана с благополучием самого информатора.

– Кажется, я тебя понял, Хромой, – полковник подозрительно прищурился. – Судя по всему, нам не придется долго заниматься поисками. Шапито поставляет тебе товар?

Маленькие глубоко посаженные глазки сидящего на ящике крепко сбитого мужчины лихорадочно забегали из стороны в сторону. Но запираться уже не имело никакого смысла. Гуров раскусил его по полной программе.

– Ладно-ладно, полковник! – Хромой перекатил на зубах сигарету и поднял вверх обе руки, демонстрируя тем самым акт полной капитуляции. – Ваша правда. Я имел дело со многими крупными поставщиками, вы знаете. Но в последнее время товар ко мне приходит действительно от Шапито. Но я имею дело только с его посредниками. Ко мне пару раз наведывался парнишка. Его погоняло Михей. Он сейчас у Шапито вроде как в учениках ходит. Тоже шустрый малый, башковитый. Да и, признаться, товар у них всегда чистый, путевый. Ну, без разного там барахла. Понимаете?

Гуров молча выслушал всю эту душещипательную тираду, ни разу не перебив информатора, но Хромой не мог не заметить того, что на лице сыщика отобразилось равнодушное, скучающее выражение. Под занавес полковник даже позволил себе демонстративно зевнуть, не прикрывая ладонью рот. Хромой замолчал.

– Что-то не так, Лев Иванович?

– Меня интересует только Шапито, – напомнил Гуров. – Как его найти, знаешь? Без всяких там посредников и толковых учеников.

Хромой тяжело вздохнул.

– Знаю, – вынужден был признать он. – Я был бы не я, если бы не знал этого. Шапито – тихушник, но и мы не пальцем деланные. Есть у него хатка, Лев Иванович. Ну, в том смысле, дыра, где он схоронился. Товара он, правда, там не держит. Рассовал, по привычке, по разным местам. Но сам лежит тихо. К нему только все тот же Михей ныряет да пара-тройка торчков, которых Шапито тоже в своих целях использует.

– Где эта хата?

Гуров был напорист. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах он бы и не отмахнулся так небрежно от данной темы. И Михеем бы поинтересовался, и другими подельниками Шапито, и местами, где наркодилер хранит свои основные запасы. Но сейчас ему было не до этого. Для Крячко, сидящего там, в ИВС, каждая минута равна вечности, и Гуров прекрасно понимал это. А потому имел сейчас право только на четкую целенаправленную работу. Однако Хромой замялся с ответом. Терять собственный налаженный бизнес ему не хотелось.

– Не поймите меня неправильно, Лев Иванович, – он выудил изо рта истлевшую почти до самого основания сигарету, бросил окурок на пол и, спрыгнув с ящика, раздавил его тяжелым квадратным носком ботинка. – Но Шапито… Как бы вам это сказать?.. Ну, это не зелень какая-нибудь пузатая. То бишь птичка-то серьезная. Стреляный воробей, можно сказать. Подозреваю, что за ним и людишки серьезные стоять могут.

Гуров скривился, как от зубной боли, вынул правую руку из кармана брюк, проворно скользнул ею за отворот пиджака.

– Считай, что ты меня уговорил, Хромой, – в пальцах полковника, как по волшебству, появилось дорогое кожаное портмоне. – За Шапито дам тебе больше обычной таксы. Тридцать баксов. Но учти, это первый и последний раз, когда я позволяю тебе торговаться со мной. При иных обстоятельствах…

– Ай-ай, полковник, – настроение у Хромого заметно улучшилось, и он, глядя на Гурова, игриво прищелкнул языком. – Не ожидал.

– Чего ты не ожидал? – нахмурился Гуров.

– Не ожидал такого грубого прокола с вашей стороны. При иных обстоятельствах, как вы сами только что выразились, вы бы мне сейчас как минимум фейс подпортили бы, а как максимум настолько кислород бы перекрыли, что я уже через день к вам сам на коленях приполз бы и упрашивал выслушать меня относительно интересующего вас адресочка. А тут вот как выходит… Занятно, Лев Иванович, занятно. Видать, Шапито вам ой как нужен! Ну, просто позарез. Да?

Но уже в следующую секунду, встретившись с колючими глазами полковника, Хромой осекся на полуслове. Он уже достаточно хорошо знал Гурова, чтобы осознать для себя все последствия подобного монолога. Секунда-другая, и скорый при известных обстоятельствах на физическую расправу сыщик из Главного управления взорвется, как триста тонн тротила. Испытывать на себе подобную метаморфозу Хромой желанием не горел.

– Что-то ты не в меру разболтался сегодня, – Гуров отлепился от косяка и сделал всего один-единственный шаг в сторону Игоря. Тот невольно отшатнулся, ткнувшись копчиком в деревянный ящик, еще недавно служивший ему сиденьем. – Или действительно давно никто не разминался на твоей физиономии, Хромой? Забыл поговорку о том, что чем меньше знаешь…

– Я помню-помню, – все игривое настроение с Хромушина как рукой сняло. – У Шапито квартирка на Ключовке. Небольшая… Двухкомнатная, кажется. Дом номер пятьдесят восемь, пятиэтажка. Второй этаж, квартира… Черт! Квартиру я не знаю, Лев Иванович… Последний подъезд, угловая, направо.

Рука Хромого неторопливо потянулась к трем десятидолларовым купюрам, свернутым в трубочку, которые Гуров все еще держал в вытянутой руке. Пальцы коснулись банкнот, но полковник не спешил отдавать своему информатору заработанный презент.

– Попробуешь предупредить его…

– Ну что вы, Лев Иванович! – при этом Хромой даже до смешного выпятил нижнюю губу. – Что я, самоубийца, что ли? Все понимаю… И никогда вас не подводил. Чье мне уважение дороже, в конце концов? Ваше или Шапито?

– Ну все, хватит, Хромой, – осадил его Гуров. – Распелся теперь, как курский соловей. Я уже все понял. Просто посчитал не лишним предупредить тебя.

Полковник выпустил из пальцев банкноты, и те благополучно остались в руках Хромушина. Маленькие глазки всего лишь на одно мгновение алчно блеснули, но тут же приняли свое прежнее привычное выражение. Хромой сунул доллары под комбинезон, как он это уже делал на глазах Гурова после передачи товара в окошечке для сдачи посуды.

– Если что, всегда обращайтесь, Лев Иванович, – верзила заискивающе улыбнулся и сунул в рот очередную сигарету, выуженную из пачки.

– Непременно.

Гуров завел руку за спину и открыл дверь подсобного помещения. Вышел, не прощаясь, и, стремительно миновав зал «Аргентины», оказался на улице. Остановился возле собственного «Пежо», припаркованного у тротуара. Усиливающийся ветер беспощадно срывал с деревьев пожелтевшие листья и заботливо посыпал ими все вокруг.

Гуров тоскливо взглянул на осиротевшие полунагие кроны. Ему никогда не нравилась осень, время года, когда людям вынужденно приходилось расставаться с благодатным теплом, к которому они уже так успели привыкнуть. Полковник не был меланхоликом и никогда не считал себя таковым, но в данный сезон его, как перелетную птицу, все чаще и чаще тянуло податься куда-нибудь в теплые края. Может быть, это первый признак старости? Гурову не хотелось так думать. Он решительно отбросил все эти мысли и переключился на насущные проблемы.

Итак, ему известен адрес, по которому можно найти Шапито. Первый шаг сделан, но в нужном ли направлении? Вполне вероятно, сыщик тянул пустышку. Ни о каком Сергее, фоторобот которого Гуров собирался представить на обозрение наркодилеру, Шапито вообще могло быть ничего не известно. Но попытка, как известно, не пытка.

Район Ключовки полковник знал как собственные пять пальцев. Ему уже не раз приходилось совершать сюда рейды, но он до сих пор никак не мог взять в толк, почему средние звенья криминалитета, каковым являлся, например, все тот же Шапито, так сильно тяготели к этому непрезентабельному и ничем не знаменитому району столицы.

«Пежо» остановился в квартале от дома номер пятьдесят восемь. Гуров заглушил мотор, привычно похлопал себя по карманам, но вспомнил, что презентовал свои сигареты Крячко, а обзавестись по пути новыми так и не успел. Размашисто шагая, он достиг нужного подъезда, вошел внутрь и поднялся на второй этаж. Подъезд пропах сыростью и пылью, давно никем не убираемой.

Угловая квартира на правую сторону имела шестьдесят девятый номер. Таблички не было, но Гуров определил это по номеру соседней квартиры. Прежде чем вдавить квадратную кнопку электрического звонка, извещая обитателей квартиры о своем визите, полковник прислушался. Из недр интересующего его помещения не доносилось никаких звуков. Возможно, Шапито вообще отсутствовал на данный момент, но Гуров знал, что не уйдет отсюда, не повидавшись с наркодилером. Чисто автоматически полковник проверил наличие своего верного «штайра» в наплечной кобуре под легкой курткой свободного покроя. Смертоносный напарник, готовый в нужную минуту произнести свое веское словечко, конечно же, находился на месте.

Гуров уверенно позвонил в дверь. Его острый слух тут же уловил какие-то звуки. Он позвонил вторично. В квартире определенно был кто-то, но открывать Гурову не торопились. Лишь спустя три или четыре минуты, когда Гуров вдавил пальцем кнопку звонка еще раз, в глубине помещения послышались неторопливые приближающиеся шаги.

– Кто там?

Нельзя было сказать, что прозвучавший из недр квартиры голос был приветливым и дружелюбным. Гуров намеренно ушел влево и встал таким образом, чтобы его нельзя было сразу разглядеть в глазок и определить, где именно он находится. Учитывая все то, что ему было известно о наркоторговце по кличке Шапито, ожидать от этого человека можно было все что угодно. Любой нестандартной реакции.

– Шапито? – негромко осведомился полковник.

С противоположной стороны двери молчали, причем достаточно долго. Минуты полторы или даже чуть больше. Но человек, стоявший за дверью, не ушел. Гурову казалось, что он явственно различает не только его напряженное дыхание, но и размеренный ритм сердцебиения.

– Ну а если и так? – в голосе невидимого собеседника появились наглые приблатненные нотки. Видимо, он пришел к решению, что на порог его квартиры явился очередной наркоша, жаждущий необходимой дозы. – А ты-то кто такой, мужик? Почему я тебя в глазок не вижу? Что за игры в прятки? Обдолбался, что ли?

Гуров не стал больше темнить. Ясно было, что Шапито не откроет дверь, не увидев предварительно лицо гостя.

– Полковник Гуров, уголовный розыск, – сухо представился он и счел нужным добавить: – Припоминаешь такого, Шапито?

На этот раз реакция наркоторговца была куда быстрее. Сначала за дверью прозвучал некий неопределенный звук, больше всего напоминающий свиное хрюканье, а затем Шапито воскликнул, наполняя свои слова целой гаммой разнообразных эмоций:

– Черт возьми! Гуров? Лев Иванович?

– Он самый. Вижу, у тебя хорошая память, Шапито.

Но тому было явно не до юмора.

– Как вы меня нашли? Что вам нужно?

– Может, для начала откроешь дверь? Поговорить надо.

– Ага, – Шапито, как показалось стоящему на лестничной площадке полковнику, нервно хихикнул. – Щас. Разбежался. Что я, не помню твои методы, Гуров? Я тебе дверь открою, а ты мне в табло, и ласты завернешь.

– С чего это вдруг, Шапито? – Гуров почувствовал, что начинает раздражаться. – Я же сказал, мне с тобой просто поговорить надо об одном человеке.

– О каком человеке?

– Дверь открой, – резко повысил голос полковник.

– А ордер у тебя есть?

Судя по звукам, которые старательно улавливал Гуров, Шапито отступил от двери на пару шагов назад.

– Не зли меня, Шапито, – сыщик выудил из-под пиджака «штайр». – И не делай так, чтобы в моей голове зарождались всякие нездоровые подозрения.

– Какие подозрения? – Шапито тоже начал кричать. – Что за понты, полковник? В чем предъявы?

– Ты откроешь дверь или нет?

– Я тут с бабами.

– Мне до этого нет никакого дела.

Разговор через закрытую дверь зашел в тупик. Воцарилось напряженное молчание. Каждый знал, что другой не отступится от намеченного. Шапито понимал, что сыщик ни за что не уйдет, не поговорив с ним, а Гуров уже ни на секунду не сомневался в том, что ему так просто никто не откроет. Словесные аргументы иссякли, как тоненький горный ручеек, и полковника почти не удивило то обстоятельство, что его слух совершенно отчетливо уловил звук передергиваемого затвора. За время многолетней практики Гуров не смог бы спутать этот звук ни с каким другим.

Первая пуля ударила в дверной косяк, расщепив его надвое. Каким-то внутренним чутьем Шапито угадал предположительное место нахождения полковника, и тот едва успел уклониться от смертоносной порции свинца. Шапито не стал выжидать. Второй выстрел грянул сразу же следом за первым. В недрах квартиры что-то с грохотом упало на пол, хлопнула одна из дверей, и Гуров услышал еще шаги. Сколько бы человек ни находилось внутри, теперь он точно мог быть уверен, что Шапито не один.

Полковник выскочил на центр лестничной площадки, трижды выстрелил в дверь и мгновенно ушел в противоположную сторону, подперев спиной свежевыбеленную стену. Ответом на действия Гурова был целый шквал огня, оставивший во входной двери многочисленные девятимиллиметровые отверстия, от чего та сразу стала похожа на решето. Гуров негромко выругался. Похоже, что противостояние ему оказывали двое. Признаться честно, он не ожидал такого поворота событий. Наркодилер никогда не пользовался столь радикальными способами. Это было не в его стиле. Если только… Если только Шапито изначально не знал о той цели, которая привела к нему Гурова. Полковника невольно охватил азарт.

– Брось оружие, Шапито! – громко приказал он. – Ты и так вляпался по полной программе. Не усугубляй своего положения.

– Пошел ты, Гуров! – грубо откликнулись из квартиры.

– Тогда пеняй на себя, – в голосе Гурова невольно прозвучало ничем не прикрытое злорадство.

Из квартиры в дверь снова полетели пули, но на этот раз уже не так обильно и интенсивно. Гуров пригнулся, коснулся одним коленом бетонного перекрытия и, выставив «штайр» перед собой, прицельно выстрелил в место крепления дверного замка. Язычок противно лязгнул, пуля срикошетила, но выбитый механизм безжизненно повис в выкорчеванном состоянии.

– Ах, сука! Ты видел?

Голос того, кто выразил одновременно восхищение и удивление меткостью полковника, Гурову был не знаком. Это был кто-то из подельников Шапито, составивший ему компанию в этой отчаянной перестрелке.

– Видел. Заткнись, – грубо и резко оборвал его сам Шапито. – Давай сюда.

Наркоторговцы готовились отступить или занять более выгодные оборонительные позиции. Гуров не стал терять времени понапрасну и решил воспользоваться выпавшей ему форой. Рванув вперед, подобно мощному многотонному локомотиву, он ударил дверь квартиры плечом, влетел внутрь полутемного коридора и, кувыркнувшись на полу, как опытный спецназовец, замер за широкой обувной тумбой, прикрытый еще и тенью настенной вешалки для верхней одежды. Шапито и его подельник уже переместились в глубь квартиры, и все, что успел заметить Гуров, это мелькнувшую в стареньком арочном проеме спину одного из них. Полковник выстрелил вслед убегавшему, но промахнулся.

– Облава, бля! – истошно заорал кто-то третий, срываясь на откровенно панические нотки.

По левой стене арочного проема чиркнули несколько пуль.

– Я сказал, всем бросить оружие! – сурово повторил свой приказ Гуров. – Прекратить огонь! Лечь на пол! Я имею полное право вести огонь на поражение!

Конечно, полковник блефовал. За двух-трех покойников никто его по головке не погладит. Очередные нарекания, служебное расследование… Через все это Гурову приходилось проходить. Но кто из находившихся в квартире наркоманов мог знать об этом? В лучшем случае, сам Шапито. И только.

Со звоном хлопнула балконная дверь. Гуров рыбкой нырнул из своего укрытия вперед на пол, и в ту же секунду над его головой засвистели шальные пули. Противник, расположившийся в углу, противоположном тому, где должен был находиться балкон, даже не стремился вести прицельный огонь. Выстрелы были слишком хаотичны. Гуров перекатился на спину и поймал стрелка на мушку. Им оказался молодой рыжеволосый парнишка с огромным, едва ли не в пол-лица синяком и в рваной на рукавах, расстегнутой до живота грязной рубахе. Ненадежный черный «ТТ» китайского производства гулял в его дрожащей руке, как механический маятник. Впрочем, и сам рыжеволосый нетвердо стоял на своих двоих. Опершись одним локтем на спинку стула, он выставил вторую вперед, до боли сжимая в пальцах рукоятку оружия. Глаза паренька были зажмурены, и он морщился при каждой несильной отдаче китайского чуда боевой техники.

– Пушку на пол!

Гуров снова откатился в сторону, страхуя себя от случайного попадания неумелого обладателя пистолета, и резко поднялся с колен. Парень прекратил стрельбу и открыл глаза. Черный зрачок «штайра» прицельно смотрел ему между бровей. Лицо наркомана залила мертвенная бледность, губы задрожали, как у ребенка. Того и гляди расплачется. Но оружие все еще оставалось в его руках.

– На пол! Бросай! – краем глаза Гуров уже оценивал наличие других потенциальных противников.

Рыжеволосый разжал пальцы. «ТТ» с глухим стуком упал на линялый ковер. Парень снова зажмурился, а затем для пущей гарантии закрыл лицо ладонями.

– Нет! Пожалуйста, нет… Не стреляйте!.. Не убивайте меня, пожалуйста. Я не хотел. Я не…

Он глотал слезы. Гуров шагнул вперед. Кроме рыжеволосого, в комнате находился всего один человек, но он не представлял потенциальной опасности, лежал на полу лицом вниз, накрыв голову полотенцем, и не подавал ни малейших признаков жизни.

– Сядь! – скомандовал полковник обезоруженному наркоману.

Тот покорно опустился на стул перед включенным компьютером, на экране которого беспорядочно бегали и стреляли друг в друга какие-то рогатые твари. Парень все еще закрывал лицо руками, а его плечи сотрясались от бабьих истеричных рыданий. Гуров быстро приблизился, поднял с пола «ТТ» и только после этого метнулся в направлении полураскрытой балконной двери. Там никого не было.

Гуров перегнулся через перила и огляделся. Второй этаж не был высоким, под ним красовался ухоженный газон. Сомнений в том, что Шапито и его вооруженный сообщник спрыгнули вниз и моментально ретировались, не было никаких. Полковник даже не мог предположить, в каком направлении они скрылись. Он просто упустил их. Этого не произошло бы, если бы не этот рыжеволосый нарк со своим «тэтэшником». Гуров раздосадованно выругался и вернулся в комнату. Парень возле компьютера продолжал сидеть в прежней позе.

Гуров подошел к нему вплотную и склонился над пареньком грозным беркутом.

– Кто был с Шапито? – спросил он.

Парень никак не отреагировал на его слова. Он продолжал захлебываться слезами и абсолютно не контролировал себя. Полковник насильно оторвал от лица его руки и, коротко замахнувшись, ударил рыжеволосого в скулу рукояткой «ТТ». Голова наркомана качнулась назад, он инстинктивно попытался закрыться от нового возможного удара, но главный итог Гуровым был достигнут. Собеседник заметил его.

– Не убивайте, пожалуйста.

– Я спросил, кто был с Шапито? – повторил свой вопрос Гуров.

В нем кипело раздражение, злость на этого рыжеволосого, на Шапито. Полковник давно не чувствовал себя так. Опростоволосившимся мальчишкой. Сопляком-стажером.

– Что? – парень перестал рыдать и облизал губы.

– Кто был вторым, спрыгнувшим с балкона?

– Они спрыгнули с балкона?

– Кто это был?! – взревел Гуров.

– Михей… Это был Михей, – последовал наконец первый разумный ответ.

– Почему открыли стрельбу?

– Я не знаю. Шапито бросил мне пистолет и сказал, чтобы я стрелял… Чтобы я прикрыл их с Михеем. Я никогда раньше… Никогда не делал этого. То есть я никогда не стрелял.

– А своей головы у тебя на плечах нет, засранец? – Гуров все еще находился во власти праведного гнева.

Парень не ответил. Видимо, ему не хотелось признавать отсутствие собственной головы на плечах, а другой версии у него не было. По щекам его продолжали катиться слезы, но рыдания стали беззвучными.

– А вы кто? – с трудом выдавил он из себя.

Гуров снисходительно усмехнулся.

– Ты даже не знаешь, в кого стрелял? К твоему сведению, я – сотрудник уголовного розыска. Полковник Гуров. Начинаешь улавливать, во что ты вляпался и чем тебе грозит вооруженное сопротивление?

Рыжеволосый нервно сглотнул. Он уже улавливал, и, похоже, ему это совершенно не нравилось. Испуганное почти детское выражение глаз говорило само за себя.

– Но… Но я же не попал в вас. Верно?

– Еще бы ты в меня попал! Кстати, как тебя зовут?

– Егор… Егор Халинков.

Гуров вынул из бокового кармана пиджака наручники и небрежно бросил их на колени Егору.

– Надевай вот это, господин Халинков. Поедешь со мной. И твой дружок тоже, – полковник, не глядя, мотнул головой в направлении неподвижно лежащего на полу человека и только сейчас запоздало отметил наличие второй комнаты. – В квартире есть кто-нибудь еще?

– Да, – Халинков кивнул. – Славик.

– Черт! – Гуров снова взял «штайр» на изготовку и двинулся в направлении смежного помещения.

– Он в туалете, – произнес ему в спину Халинков. – Он там давно уже сидит и… И у него нет оружия.

Гуров сменил траекторию движения, осторожно приблизился к туалету и ногой толкнул от себя дверцу. На унитазе, запрокинув голову назад, неподвижно сидел облаченный в одну мятую майку парень с невероятно огромным выступающим вперед кадыком. Гуров опустил пистолет, нагнулся и двумя пальцами коснулся шеи наркомана. Пульса не было. Ломка убила Славика. И уже сравнительно давно. Часа два, не меньше.

Полковник вернулся в комнату. Халинков закончил возиться с наручниками, сам надел на запястья «браслеты». На его губах играла робкая, испуганная улыбка.

– Ну… Как там Славик? – спросил он.

– Ему, в отличие от тебя, неприятности в суде уже не грозят. И тюрьма тоже.

– Почему?

– Он умер.

– Умер?!

Гуров проигнорировал реакцию наркомана, вызванную шокирующим известием о смерти Славика. Они все одинаково пугаются, когда рядом умирает кто-то из товарищей по несчастью, но ни одного из них это еще не удержало от употребления наркотических препаратов. Куда больше полковника волновала сейчас бесследно упущенная ниточка в лице Шапито. Он представлял для Гурова самый настоящий оперативный интерес. Значительно больший, чем тот, который был, когда сыщик только ехал на эту квартиру. Он молча сунул за пояс конфискованный «ТТ», а свой «штайр» вернул обратно на привычное место в наплечной кобуре, подошел к лежащему на полу парню.

– Этот тоже готовый?

Гуров слегка поддел носком ботинка распростертое тело. Парень отреагировал на его действия невнятным бормотанием и сменой позы.

– Жив.

Полковник присел на корточки и снял с головы наркомана полосатое махровое полотенце, обхватил паренька за плечо и перевернул его на спину. На губах Гурова впервые за последнее время появилось некое подобие удовлетворенной улыбки. Лицо лежащего перед ним молодого человека было почти точной копией фоторобота, составленного со слов Светланы Олещенко, спрятанного во внутреннем кармане пиджака сыщика.

Одним резким движением Гуров поднял паренька на ноги. Сергей опять забормотал что-то неразборчивое и с трудом разлепил тяжелые, будто налитые свинцом, веки.